Властелин Колец: Содружество - это магия
Глава XII. "Не место для пони"
Флаттершай в который раз потеряла счет времени: сколько она уже слепо следует за Смеаголом – день, два, месяц? Она была слепа в буквальном смысле: глаза пони не могли различить ничего во тьме подземелий, куда завел ее Голлум. Слух ее обострился, и пространство вокруг наполнилось звуками: гулким плеском разбивающихся о камень капель, шлепаньем босых ног Смеагола, его шепотом и бормотанием:
– Здесь мы жили, моя прелесссть, да-с, где-то здесь, много-много лет вместе с прелестью, пока гадкий Бэггинс не украл ее, голм, голм! Пусть пегас идет тихо, тут бродят орксы, мы должны незаметно крастьссся мимо них.
Флаттершай казалось, что она начинает слышать, как растут сталактиты и сталагмиты. Она боялась, что никогда больше не увидит неба, солнца и деревьев, что ее глаза навеки застлала каменная тьма.
Иногда Голлум просил пегаску замереть, а сам убегал куда-то, и по возращении пытался засунуть ей в рот что-то склизкое и дурно пахнущее – накормить мясом отбившегося от отряда орка. Флаттершай сопротивлялась изо всех сил, хотя чувствовала, что без еды долго не протянет. «Может, это правильно, – думала она. – Я заслужила наказание за то, что бросила умирать тех добрых гостеприимных эльфов».
Однажды Смеагол сунул ей под нос что-то другое, по запаху напоминавшее подгнившую мокрую траву:
– Пусть Флаттершай ессст, прелесть. Это не орксы, это грибы, да-с, бледные подземные грибочки. Они плохие, совсем невкусссные, но пегас должен питаться. Пегассс умрет, если не будет есть.
Флаттершай вспомнила, что давным-давно, когда она жила в уютном коттедже на окраине Понивилля, она любила грибы: зверушки приносили их ей из леса, и она готовила их с картошкой, сушила и мариновала.
Она слизнула подношение с ладони Смеагола и проглотила, почти не жуя, потому что на вкус сырые грибы были отвратительны. Смеагол скормил Флаттершай еще несколько грибов, и они скользнули на дно ее пустого желудка холодным комком. Довольно быстро у пони скрутило живот, она привалилась к влажной каменной стене туннеля и крепко зажмурилась от боли.
Когда Флаттершай открыла глаза, оказалось, что она снова может видеть, причем она не в подземелье с Голлумом, а в сарайчике возле своего коттеджа. На стенах висели распятые препарированные животные, стекающая со вскрытых тушек кровь просачивалась сквозь щели между досками, впитывалась в дерево. «Ой, мамочки!» – воскликнула пегаска и закрыла глаза копытами. Решившись, наконец, оглядеться, Флаттершай медленно подняла веки – и сарай исчез, а сама она превратилась в желтокожую эльфийскую девушку и стала плоской, будто нарисованной. Она не могла пошевелиться, а на нее пялился толстый заросший щетиной человек в футболке с надписью «I love cupcakes» и делал рукам что-то неприличное.
Флаттершай лишилась чувств.
– Просссыпайся, пегассс, просыпайся! – хлестал ее по щекам Голлум. – Мы нашли его, нашли ворюгу Бэггинса, он здесь со своими ссскверными друзьями, мы чуем, что у него наша прелесть.
Пони приподняла одно веко, готовясь в случае чего тут же снова зажмуриться: она лежала на сухом плоском камне, над ней блестели в темноте глаза Смеагола. Флаттершай и не предполагала, что будет так рада снова оказаться вместе с ним в подземелье! Уж лучше это, чем те ужасы, что ей привиделись.
Местность изменилась: стало как будто светлее, хотя было непонятно, откуда идет свет, и Флаттершай начала различать выступающие из тьмы очертания стен и пола. Точнее, вырубленной в камне лестницы, на ступени которой она лежала.
– Мы пришли в Морию, моя прелесть, – подгорное царство гномов, давно заброшенное. Тут тоже бродят орки, да-с, орксы и гоблинсы, прелесть, и Бэггинс с друзьями и…
Смеагол вдруг замолк.
– Что? – спросила Флаттершай.
– Ничего. Голм, голм!
– Смеагол, – заискивающе сказала пегаска, – что ты хотел сказать? Ой, благая Селестия, я… делала что-то плохое, пока была без сознания?
– Нет, прелесть, пегас ничего не делала.
– Пожалуйста, скажи. Ведь мы же друзья, правда?
– Не говори ей, моя прелесссть, она предаст нассс, как только узнает, голм, голм! Но Флаттершай наш друг, она не бросила нас, не осталась с эльфсами, мы должны сказать ей.
– Что сказать, Смеагол? – пегаска не на шутку разволновалась: что могло случиться?
– Пусть Флаттершай пообещает, что не бросссит нас умирать.
– Я клянусь, а если вру, кексик в глаз себя воткну! – поклялась пегаска пинки-клятвой, и Смеагол выпалил:
– С Бэггинсом идут другие пони.
Хранители Кольца и Хранительницы Элементов Гармонии подошли к Стенам Мории в сумерках. Они встали на узкой полоске мягкой, напитанной водой земли между отвесными каменными утесами и мутно-зеленым озером. Гэндальф указал на гладкий участок скалы меж двумя могучими падубами и сказал:
– Это Врата Мории, великого гномьего царства Кхазад-Дума.
– А где ручки или хоть замочная скважина? – спросила Эпплджек. – Потому шо, по-моему, этот кусок стены ничем не отличатся от остальных.
– Двери гномов невидимы, когда закрыты, – пояснил волшебник. – Но эти – отделаны металлом итильдин, который виден только в звездном и лунном свете.
Едва он сказал это, в подернутом рваной паутиной облаков небе показались звезды, и на участке стены между падубами проступили бледно-голубые очертания створок Врат и надпись на эльфийском языке.
– Педо, меллон, а минно, – прочел Гэндальф и перевел: – Молви, друг, и войди.
– Что это значит? – спросил Фродо.
– Все просто, – объяснила Твайлайт. – Если ты друг, назови пароль, и Врата откроются. Так, Гэндальф?
– Как раз сам хотел это сказать, – кивнул маг. – Что ж, приступим.
Он коснулся набалдашником своего посоха герба рода Дарина в центре Врат и нараспев произнес:
– Ласто бет ламмен, эдро хи аммен!
Ничего не произошло.
– Придется подумать, – признал маг и сел на большой плоский камень.
Содружество устроилось на вынужденный привал. Гэндальф, Фродо и Твайлайт Спаркл вполголоса переговаривались, делясь соображениями о том, как открыть Врата, присоединившийся к ним Гимли с гордостью вещал о славе Кхазад-Дума и выражал уверенность, что Балину удалось отбить Морию у орков.
Рарити тщетно пыталась привести в порядок свою растрепанную ветрами Карадраса гриву и выпытывала у Леголаса, по ее мнению, несомненно, существующие тайные эльфийские способы укладки волос.
– Я не понимаю, что значит «укладка», – сдержанно отвечал Леголас. – Мы, эльфы, такие, какие есть.
Боромир подходил то к одну члену Содружества, то к другому, и уговаривал все-таки обогнуть Мглистые Горы и пойти через Врата Рохана.
Рейнбоу Дэш завалилась спать: бесплодные попытки применить способности пегасов к управлению погодой на Карадрасе совершенно вымотали ее и больно ударили по самолюбию.
Арагорн развьючивал Билла, Сэм неохотно ему помогал.
– Вы шо это делаете? – подбежала к ним Эпплджек. – Как вы можете выгнать Билла после всего, через шо он с нами прошел? Лиги бездорожья, нападение варгов, снежная буря на Карадрасе!
– Копи – не место для пони, – покачал головой Арагорн, – даже для такого храброго, как Билл.
– Подумаешь, копи, – заметила так и не расколовшая Леголаса Рарити. – Я была в плену в подземелье алмазных псов и выжила. Что же, и мне с подругами поворачивать назад?
– Вы все-таки сильно отличаетесь от нашего Билла, – ответил Арагорн. – Вы сами выбрали свой путь, и будете идти по нему столько, сколько потребуется. Не волнуйтесь, Билл найдет дорогу в Ривенделл, и эльфийские конюхи о нем позаботятся.
Пинки Пай, Мерри и Пиппин со скуки принялись пускать «блинчики» по недвижимой озерной глади.
– Перестаньте, – сурово сказал им Арагорн. – Не тревожьте воду.
– Я понял, Гэндальф! – вдруг поднялся Фродо. – Бильбо рассказывал мне о… как же это…, вот, вспомнил, о мягких мутациях в синдарине. Что, если «меллон» – это не обращение, а дополнение к глаголу «педо», написанное с ошибкой, то есть, без мутации? Ведь с мутацией по правилу было бы «педо веллон» – не «молви, друг, и войди», а «молви “друг” и войди».
– Поистине, Бильбо оказался превосходным учителем, – просиял Гэндальф. – И как я сразу не сообразил? Эти Врата предназначались и для эльфов, и для гномов. Возможно, Келебримбор, автор этой надписи, недооценил способности гномов к своему языку и не стал использовать мутацию, боясь их запутать.
Маг подошел к запертым Вратам и громко произнес:
– Меллон!
Раздался хруст трущихся друг о друга камней, и Врата Мории распахнулись перед Хранителями. Они быстро собрали пожитки и вступили в тень Мории.
Озерная гладь у них за спинами забурлила…
Что может быть ужаснее, чем остаться без друзей? Только наблюдать за ними издали, не имея возможности приблизиться, заговорить с ними, обнять их. Всякий раз, когда Флаттершай думала, что хуже уже некуда, становилось хуже. Голлум не подпускал ее к пони, сопровождающим группу людей, заставлял прятаться в тени у них под носом. Пегаска слышала их голоса, и из разговоров Хранителей узнала многое о том, что случилось с ее подругами. «Если бы я только осталась с эльфами, – сокрушалась она, – меня тоже привели бы к этому Элронду, и я сейчас была бы вместе со всеми пони! Но тогда меня замучила бы совесть за то, что оставила Смеагола… Хотя, меня и сейчас мучает совесть».
Содружество сделало привал, и хоббит Фродо Бэггинс подошел к Гэндальфу:
– За нами кто-то крадется, я слышу шаги в темноте.
– Это Голлум, – ответил волшебник. – Его манит Кольцо.
– Жаль, что Бильбо не убил его, когда была возможность.
– Жаль? – нахмурился маг. – Да ведь именно жалость удержала руку Бильбо. Быть может, именно то, что он пощадил Голлума и не поддался злу, не позволило Кольцу поработить его так же, как эту несчастную тварь.
«Так “прелесть” Смеагола – это какое-то кольцо? – поняла Флаттершай. – И оно, похоже, волшебное, и волшебство его – злое, меняющее людей, как изменил меня с подругами Дискорд. Каким же был Смеагол до того, как нашел кольцо, и можно ли освободить его от чар, как Твайлайт освободила нас от влияния Дискорда?»
– Многие из живущих заслуживают смерти, – продолжал Гэндальф, – но и многие из умерших – жизни. Ты можешь возвращать жизнь, Фродо? Нет. Тогда не торопись никого осуждать на смерть.
– Вы сказали, Голлум здесь? – подошла к ним Твайлайт. – Но тогда, значит, и Флаттершай поблизости, верно? Они ведь вместе, да? Может быть, мы позовем их и предложим идти с нами? Если Флаттершай с Голлумом, я уверена, она уговорит его выйти к нам.
Желтая пегаска готова была выпрыгнуть из своего укрытия и броситься в объятия друзей, но Голлум крепко держал ее за гриву и зажимал рот ладонью.
– Как знать, – вздохнул Гэндальф. – Если Флаттершай с Голлумом, почему до сих пор сама вам не показалась?
Твайлайт расстроено прижала уши и поглядела в темноту – чуть левее того места, где прятались Флаттершай Голлум. «Она думает, что я предала их», – всхлипнула пегаска.
Они следовали за Содружеством еще день или два, когда Хранители и пони зашли в каменную палату за трухлявой деревянной дверью и довольно долго там пробыли прежде, чем из-за двери послышался грохот и сердитый крик Гэндальфа:
– Пинки, глупая пони! Здесь не место для твоих выходок.
Странно: эхо от поднятого Пинки Пай шума давно должно было сойти на нет, но вместо этого оно лишь усиливалось и, казалось, двигалось назад к своему источнику.
– Рррок, рррок, – грохотало из тьмы.
– Друзья Бэггинса потревожили орксов, – завопил Голлум, – и кого-то еще. Мы должны бежать отсссюда.
– Но как же…, – начала Флаттершай.
– Быстро! – Смеагол схватил пегаску за гриву и потащил прочь от людей и пони.
Они засели на уступе скалы, почти на краю обрыва, вдалеке над пропастью виднелась каменная арка.
– Мост Кхазад-Дума, – указал на нее Голлум. – На той стороне еще один лес гадких эльфсов.
К ним приближались звуки битвы, и вскоре Флаттершай увидела, что к мосту бегут Хранители и все пони. Со всех сторон в них летели черные орочьи стрелы, но отскакивали от накрывающего их созданного Твайлайт сиреневого магического поля.
Чудовище из глубин разлившегося у Стен Мории озера обрушило свод Врат, и Содружеству ничего не оставалось, кроме как продолжить путь сквозь мрак, чтобы выйти с другой стороны Мглистых Гор.
Гэндальф уверенно вел их вперед, лишь однажды надолго задержавшись у развилки из трех туннелей.
Вскоре после этого они обнаружили могилу Балина.
– Балин Фундинул, – дрогнувшим голосом прочел Гимли на каменной плите, – узбад Кхазад-Думу, Балин, сын Фундина, повелитель Кхазад-Дума. По крайней мере, он обрел достойное погребение.
Гэндальф подобрал с пола пыльный, обожженный, проткнутый короткой черной стрелой фолиант – летопись экспедиции Балина – и прочел вслух последние страницы.
– Видишь? – сказала Твайлайт Рейнбоу. – Это все сотворили орки. Они совсем не такие, как представил тебе Саруман.
– Да-да, – проворчала пегаска. – Но ведь и пони пони рознь, так почему среди орков не может быть нормальных ребят?
Мерри, Пиппин и Пинки Пай тем временем маялись от скуки: они по очереди заглядывали в глубокий колодец и ухали, прислушиваясь к эху. В конце концов, Пинки крикнула так громко, что кирпичные стены колодца завибрировали, и стоящее на нем ведро свалилось внутрь, с грохотом ударяясь о стенки.
Гэндальф обернулся на звук и отругал пони и хоббитов:
– Молитесь, чтобы этот шум не привлек ничье внимание.
Розовая пони упала на колени и начала биться лбом об пол:
– О, принцесса Селестия, о, принцесса Луна, пусть этот шум не привлечет ничего внимания. Ой, но он уже привлек внимание Гэндальфа! Значит, пусть шум не привлечет ничьего внимания, кроме Гэндальфа…
Мольбы не помогли: отовсюду донесся грохот орочьих барабанов и их боевые вопли.
– Мы уже недалеко от выхода, – сказал волшебник. – Бежим!
Хранители неслись по высоким темным залам, а орки наступали им на пятки, пускали стрелы из коротких луков и арбалетов. Твайлайт раскинула над всеми силовое поле, и под его защитой они благополучно добрались до середины Моста Кхазад-Дума.
Вдруг послышался треск пламени и тяжелые шаги, от которых содрогался каменный пол. Орки, напуганные, разбежались в стороны, однако, стрелять не перестали.
– Бегите к выходу! – скомандовал Гэндальф. – Скорее, Арагорн, уводи их!
Все озарилось рыжими сполохами пламени, и перед ними возникло огромное охваченное огнем существо с горящими мечом и хлыстом в руках. Первый удар хлыста пришелся на магическое поле аликорна, и оно рассыпались с призрачным звоном. Чудище еще не ступило на Мост, но было так огромно, что нависло над ними черно-рыжей тучей.
– Твайлайт, защити их, – велел Гэндальф, выступая навстречу огненному чудовищу.
– Мы тебя не бросим! – крикнула аликорн, но тут шальная орочья стрела попала в колено Рарити, и вопль единорожки заставил ее послушаться волшебника.
Она вновь сосредоточилась на создании и поддержании магического поля, но Рейнбоу Дэш успела вылететь за его пределы и встать рядом с Гэндальфом.
– Пони своих не бросают! – заявила она, вставая на дыбы в воздухе. – Твой крутой вид не спасет тебя от гнева… Ай! А-а-а!
От чудища исходил такой жар, что ее перья начали тлеть, и она упала рядом с магом. Тот угрожающе поднял свой меч и посох и обратился к чудовищу:
– Багровый огонь не поможет тебе, Балгор Моргота, ибо я – служитель светлого пламени Амана! Ты не пройдешь!
Он ударил посохом в Мост, и камень перед ним покрылся трещинами.
Балрог сделал шаг – и Мост обрушился под ним, огненный демон провалился в черную бездну.
– Да! – воскликнула Рейнбоу Дэш. – Знай наших!
Но она рано обрадовалась: из тьмы взвилась огненная плеть и, обвив ногу Гэндальфа, увлекла его за собой. Пегаска, не раздумывая, бросилась на помощь волшебнику, и только, когда уже падала вслед за ними с Балрогом, вспомнила, что пламя повредило ей крылья.
Флаттершай не могла пошевелиться от ужаса. «Бегите, глупцы!» – разносился под каменными сводами крик падающего мага, а кинувшаяся за ним Рейнбоу Дэш бессильно махала почерневшими крыльями. Твайлайт тоже не могла помочь, потому что все ее силы уходили на поддержание защитного купола; Фродо исступленно колотил в его стены, а Арагорн пытался оттащить его подальше от обрыва и махал руками, призывая всех бежать из-под орочьего обстрела.
«Я должна помочь Рейнбоу, – сказала себе Флаттершай. – Но я слишком слаба, чтобы вытащить и ее, и волшебника! И я обещала Смеаголу, что не брошу его умирать. Но разве похоже, что он умирает? Он много лет выживал в подземельях и в одиноких скитаниях, он может сам о себе позаботиться. А друзьям нужна моя помощь! Я не позволю им считать меня предательницей, даже если придется умереть!»
Она сорвалась с места так быстро, что Голлум не успел ее удержать, и, расправив крылья, ринулась в пропасть.
Флаттершай сумела подхватить Рейнбоу Дэш, когда они уже почти достигли дна пропасти: в бликах пламени Балрога внизу виднелась черная стоячая вода.
– Флаттершай! – воскликнула Рейнбоу. – Ты все-таки не здесь! Вперед, то есть, вниз, за Гэндальфом!
От натуги желтая пегаска не могла ничего возразить, поэтому послушалась. Маг тем временем приземлился на спину Балрога и начал разить его мечом, высекая искры.
– Осторожно, – крикнула Рейнбоу, – смотри, чтобы это чудище и тебе не опалило крылья.
Вскоре, однако, беспокоиться о жаре больше не пришлось: чудище повалилось в воду и с шипением потухло. Лишившись огня, Балрог стал похож на скользкого дракона: он извивался и пытался задушить Гэндальфа.
– Сейчас он у меня получит! – потрясла копытом Рейнбоу. – Флаттершай, придай мне ускорение!
Превозмогая боль в мышцах, желтая пегаска подняла голубую над головой и швырнула ее вниз подобно тому, как брат Твайлайт Спаркл Шайнинг Армор запустил принцессой Кейденс в духа Сомбры. Получилось: за спиной Рейнбоу взвился смазанный радужный след, и она со всей силы ударила передними ногами в лоб Балрога.
– Ура, – прошептала Флаттершай.
Она надорвалась, и крылья перестали ее слушаться: вслед за Балрогом, Гэндальфом и Рейнбоу она упала в подземное озеро.
Сгустившаяся перед глазами тьма впилась в шкурку Флаттершай мириадами ледяных иголок и вдруг стала красной – пони поняла, что это солнце просвечивает ей веки. «Я опять сплю, – подумала пегаска. – Не буду открывать глаза – вдруг новый кошмар?»
– Флаттершай! – раздался взволнованный голос Рейнбоу Дэш. – Ты жива?
– Д-да, – сощурилась она. – Что случилось?
– Жаль, ты не видела. Это было супер-мега-очуменно-круто! Из глубочайших глубин Гэндальф гнал Балрога на высочайшую вершину… эм, в общем-то, сюда…, а я устроила небольшую грозу, и Гэндальф направлял молнии в Балрога, пока тот совсем не ослабел, и тогда Гэндальф сбросил его вниз и размозжил о скалы! Только…
Рейнбоу Дэш замолкла и указала куда-то копытом. Флаттершай посмотрела в ту сторону и увидела распластанного на утоптанном снегу израненного волшебника.
– Ой, мамочки! Он умер?
– Не знаю. Я ждала, чтобы ты очнулась и осмотрела его. Ты же – спец по лечению.
Флаттершай поднялась и, слегка пошатываясь и дрожа от холода, приблизилась к волшебнику. Понюхала, приложила ухо к груди: сердце билось, но медленно-медленно. Вдруг Гэндальф глубоко и шумно вдохнул, и пегаска отскочила. Маг поднялся, и пони увидели, что его раны затянулись, ожоги пропали, а серая подпаленная мантия как будто вобрала в себя белизну горного снега.
Флаттершай задрожала, но Рейнбоу сохраняла спокойствие:
– Какие-то волшебно-яйцеголовые фокусы, – махнула она передней ногой. – Я знала, что он выкарабкается. Ты слишком крут, чтобы просто так взять и умереть, да, Гэндальф?
– Гэндальф? – переспросил маг, удивленно озираясь. – Да, припоминаю… так меня звали в Средиземье – Гэндальф Серый. Думаю, вы можете звать меня этим же именем. Я – Гэндальф Белый.
– Э-м-м, и что это значит? – прищурилась Рейнбоу Дэш. – Флаттершай, ты врубаешься? Эй, Гэндальф, ты уверен, что с тобой все в порядке, головой не ударился?
– Все в порядке, мои маленькие пони, – улыбнулся волшебник.
– В порядке? – вытаращилась Флаттершай. – Да какое там в порядке? Рейнбоу не может летать, я еще не скоро смогу летать, мы на горе Селестия знает, где, и нам никак не спуститься! Мы тут замерзнем! Сейчас не время улыбаться, мистер Гэндальф, сейчас время паниковать…, если вы не возражаете, – стушевалась она под конец своей тирады.
– Что ж, – вздохнул маг, – я думал, что в этот раз удастся обойтись без помощи Гваигира Ветробоя, но, видимо, придется все-таки потревожить Великих Орлов.