Вампиры не умирают!

Глава 2

В которой я получаю по зубам, так и не добившись своего.

Обычно мой маршрут не проходил через пустынные тропки Вечнодикого леса — редко кто забредал туда, опасаясь диких зверей. Мне же не стоило даже думать о возможной опасности от этих тварей — чутьем понимая, что вампира лучше обходить стороной, они уходили при одном только моем приближении — я резко перестал чуять их запах вдали.

Моё тело требовало крови — я голодал с неделю, и сейчас больше всего опасался возможности лишиться сил. Как назло, непогода прогнала всех по домам — приходилось рассчитывать исключительно на удачу, пролетая в уединенных местах.

Но, едва поведя в сторону носом, я уловил новый запах — вот она! — свежая, молодая кровь юной кобылки — не спрашивайте, как я определил, что это кобылка, хе-хе...

Оскалив зубы, я продолжал принюхиваться и приглядываться, узнавая всё больше о моей будущей жертве — это была единорог — магия, присущая им, оставляет за собой невидимый простым взором узор.

Расправив крылья, я молнией взлетел, направившись по невидимому шлейфу — череде алых тонких нитей, уходящих на лесную опушку.

Влетев в заросли низкорослых деревьев, я почувствовал, как сучья начали бить мне в лицо — пришлось закрыть глаза, ориентируясь исключительно по запаху. Это не мешало мне — настолько явным он был.

Ветви вскоре прекратили стегать моё лицо — и, открыв глаза, я увидел её. Стройный фиолетовый единорог, сидевший на зеленой поляне — низкая трава щекотала милые копытца, ветер играл с её гривой, распуская её, закручивая в причудливые маленькие кольца. Шум протекавшего неподалеку ручейка заглушал ей все посторонние звуки. Рог светился слабым голубым сиянием — с помощью телекинеза, она распаковывала запасенную в седельных сумках снедь — небольшие головки сыра, завернутый в бумагу кусочек пирога.

Вот он, миг, когда стоило напасть — она занята своими делами, не заметит, как я молниеносно укушу её, вкусив первые капли крови. Заставив её подчинится — и продолжать пить, пока не опустеет хотя бы на треть — столько пони могут потерять без ущерба их здоровью.

Незаметно приближаясь к ней, я обнажил пару острых клыков. Больно застучало в висках — чем ближе я приближался к ней, всё сильнее и сильнее. Голод брал своё — разум уходили куда-то вглубь мозга, оставляя место лишь звериным инстинктам.

Окружающие нас деревья растворились в багровом мареве — сейчас, для меня кроме единорога, не существовало ничего — я чувствовал, как её сердечко перегоняет вожделенную кровь, сочившуюся по молодым, натянутым словно струна, венам.

Оказавшись у ней за спиной, я, упиваясь свой силой, вонзил клыки в её бедро, чуть повыше кьютимарки — алой звезды, с расходящимися вокруг неё маленькими белыми звездочками, — быстро найдя вену, открыв её, слизнув с фиолетовой шерстки первые капельки крови.

В голове промелькнули знакомые одной ей мордашки — милая розовая пони с невероятно пушистой гривой, пегас синей масти... кто-то ещё. Новые слова и воспоминания — в первые секунды очень трудно определить, какие из них принадлежать тебе, какие — жертве.

Слабый вскрик — она почувствовала, но слишком поздно, что бы даже постараться мне помешать — я представлял, как её сознание затуманивается, остается с одной лишь мыслью — подчинится мне, стать послушной рабой, на время, пока я питаюсь.

Продолжая пить маленькую багровую струйку, я не заметил, как её рог начинает светиться алым, не знакомым мне прежде, сиянием — тут же секунду, я перестал получать её энергию.

Затем, в морду мне больно ударил слабый, поначалу едва ощутимый толчок — перерастая в сильнейший удар, стоивший мне раскрошившейся эмали клыков.
Я прокатился кубарем несколько метров, остановленный попавшимся на пути деревом — и глухо застонал, не понимая, что произошло.

По-видимому, тем же самым вопросом озадачилась и моя бывшая жертва — она стояла, глядя на меня своими большими глазами, не обращая внимания на кровоточащую ранку на бедре.

Зверь в моей голове с утробным рычанием ушел прочь, оставляя место холодному и расчетливому разуму.

Вскочив на ноги, я начал переосмысливать произошедшее — то, что успел перехватить из её воспоминаний. Друзья, библиотека, маленький дракон и...

Принцесса Селестия.

Холодок прошелся по моёй шкурке — не столько от страха, сколько от неожиданности. Отправиться на охоту, и попытаться выпить приближенного богини — такое ещё не происходило ни с одним из нас — обычно, её близкие знают, какие опасности таят темные уголки Эквестрии и стараются предупредить нас о себе.

Либо она чересчур беспечна — либо настолько сильна, что считает себя способной справиться с голодным вампиром.

Не отводя от нее взгляда, но и не пытаясь больше подчинить, я собрался лететь прочь от нее — но меня остановил тихий вопрос:

-Кто ты?

Облизнув пересохшие губы, я ответил хриплым от напряжения голосом:

-Вампир...

Ещё несколько секунд мы стояли друг напротив друга — не двигаясь, ожидая дальнейших слов. Она с явным интересом рассматривала на мою кьютимарку — пара белоснежных клыков, по которым вьются алые розы, распускаясь на острие. Красивый знак.

Мысли в моей голове мелькали с необычайной скоростью, сменяя друг друга — как поступить с ней, как заставить её не говорить обо мне, как подобное вообще произошло?..

-Вампир? Что это вообще такое? Почему ты напал на меня?

Ого, она даже знает меньше, чем я о ней — только как так вышло?

-Мне нужна кровь. Мы, вампиры, пьем вашу кровь — когда небо озаряется красным, когда она нам так необходима — тем самым мы вас охраняем...

-Охраняешь!!? Да ты чуть не убил меня — не будь наготове заклинания отражения взгляда василиска — ты бы уже допивал меня!

Она передернулась, видимо, представив себе, как я выпиваю её подчистую — лежащую на землю, бледную, корчащуюся в слабой конвульсии.

-Такого бы не случилось — я всегда держу себя под контролем.

Покачав своей прелестной головкой, она дала понять, что нисколько мне не верит — что же, её выбор...

Ничего не ответив, я, резко взмахнув крыльями, молниеносно взлетел высоко в воздух, подняв под собой маленький вихрь, разметавший опавшие листья и сухие ветки. Трюк, не доступный ни одному обычному пегасу — им не хватило бы сил для столь стремительного рывка.

Поднявшись над плотной вуалью темных облаков, мои крылья опалило солнце — такое теплое, нежно греющее после холода мрачных туч...

И такое чужое.

Я летел, как можно быстрее, словно желал на скорости вытрясти из головы грустные мысли — об этой юной красивой кобылке — почему я не из их племени? Почему я родился таким — один из этих отчужденных, не способных понравится кому — либо?

Чувства были не в почете у вампиров — они свято уверены, что любовь, дружба — не более чем ложь, заставляющая идти наперекор древнему кодексу. Было лишь братство — как мне кажется, нечто нездоровое, тщетная попытка заменить дружбу.

Душа полна горечи — возрастающей под лучами солнечного света. Быть может, я смог бы привлечь эту кобылку, будь обычным пони — но нет, суждено же было родится уродом.

Я и не заметил, как пересек незримый барьер — слабый всплеск защитного поля впустил меня домой, который никогда не был моим домом — кажется, сейчас я осознал это.

Стоило, может, пойти, рассказать обо всём учителю — он достаточно мудр, что бы понять меня — к тому же, как то он рассказывал о дружбе среди тех, кого мы призваны защищать — с сожалением и горечью в голосе — словно сам, как и я, страдал от общества бездушных кровопийц.

Но сперва, я обязан был появиться в клубе — месте, куда каждый вечер идут старшие вампиры — обсудить важные вопросы, выпить доброго вина в компании братьев.

Старшим среди вампиров я назвался не так давно — поэтому явиться был должен в любом случае. Только дельного общения с братьями не выходило — они опротивели мне своей излишней жестокостью — я всё ещё помню, как они обсуждали, что будут делать с послушной жертвой после того, как насытятся.

Скоты, грязные скоты, недостойные своих крыльев, недостойные помнить лицо своих предков.

Прежде чем войти в клуб, я немного постоял у дверей, вглядываясь в окна — ни из одного не падало даже лучика света.

Набрав в грудь побольше воздуха, я мягко толкнул дверь.

В большом зале царил полумрак — мягко сияли лишь несколько масляных ламп, прибитых к потолку, освещая совсем ничтожное пространство — немного над барной стойкой и парой столов около неё.

За стойкой стоял белоснежный единорог, полируя её поверхность грязной тряпицей. При этом он здорово напевал песню, скорее всего, придуманную им самим:

«Мы держим меч в святые времена,

Всю жизнь в войне, не видим солнца свет.

Призыв наш — пить больше чужого вина,

Поднимая бокал за рассвет...»

Подняв глаза, он, наконец, заметил меня. Улыбнулся, поправил свой пестрый охотничий берет.

-Ты рано, Грег! — весело крикнул он, — Ещё ничего не готово!

Устало кивнув, я присел на высокий стул перед ним, указывая копытом на стеллаж за его спиной.

-Полный бокал «Рэми». Именно полный.

Быстро кивнув, единорог с помощью телекинеза начал наливать в граненый бокал старое вино — стараясь исполнить мою просьбу, не пролив ни капли драгоценного напитка.