Пар над водой
Случай делает три четверти работы
Любой пони, который посетит сегодня Зебранские Острова, сильно удивится, практически не увидев там коренных жителей. Возможно, тех тянуло к большим землям, а может быть, кто-то влюблялся в приплывших. Но наиболее распространённой причиной являлось рабство, ведь не имеющие ни технического развития, ни таких магических способностей, как у единорогов, будучи доверчивыми и многочисленными – зебры стали наиболее ходовым товаром на рынке рабов.
Однако все эти причины обошли Геваль, шаманку из племени Чита, которая уже около двух лет жила в Грейлайте, и около трёх – на Певроа. Несмотря на расизм, который за долгие годы въедался каждому пони на континенте практически в кости, в небольших городах к жителям Зебрании относились достаточно тепло, или хотя бы не держали их в цепях. Тем более что врачевать в Грейлайте умела только Геваль, за счёт чего она и жила. Если спросить про тихий домик из хвороста на окраине деревни, то Флайвилл, Реторта или же Тромбон сказали бы совсем немного, но слова были бы исключительно тёплые. Отчасти – из уважения, отчасти – из страх, хотя свою примитивную магию она пускала в ход крайне редко – и её было достаточно, чтобы вселить суеверный страх в Грейлайтовских простаков.
И всё же, жилось зебре не так уж и просто, ведь иногда накатывала тоска по родине, по сородичам, по причине того, что до того, как осесть в городке, зебра славно погуляла по континенту и была в городах, которые считались достоянием Певроа. И если построено это достояние было с помощью упорства и трудолюбия местных жителей, то теперь держались уже на плечах и костях сотен не менее трудолюбивых рабов, разве что с тем маленьким отличием, что трудолюбие прививалось им с помощью различных наказаний и, куда реже, – поощрений, что совершенно не прельщало шаманку. Впрочем, бунтов или революций она не собиралась устраивать – она лишь искала то место, где сможет избежать этого. Первой проблемы удалось избежать, но есть еще и вторая…
Считается, что в этом мире две великие силы. Магия, которая испокон веков верно служила единорогам, помогла построить многие королевства и спасти множество жизней, и технология, доступная всем, кроме единорогов, в полной мере. Технологию куда проще распространить, ей можно научить всякого, она не так опасна в случае аварии, но всё же она слабее магии. Пока что. Единороги презирают технический прогресс, кто-то делает вид, что соблюдает традиции, кто-то уверен в превосходстве магии самой по себе, но, по сути всё это – простая ложь, скрывающая простую истину, которую уже давно все поняли. Что эти две вещи не могут существовать вместе. Там, где живёт единорог, лампочки будут сгорать раньше, паровые двигатели будут чаще выходить из строя, а порох – детонировать в совершенно неподходящее время. Это в случае сильной магической ауры, ну а если единорог слаб – вероятно, он заболеет, глаза его будут слезиться, а он сам не сможет применить ничего сложнее телекинеза. И единороги проигрывают эту войну, и шансы их довольно призрачны, обычные железки и пар вытесняют чудеса, и у единорогов нет другого выбора, как цепляться за магию, ибо техника им практически неподвластна.
Однако, помимо обычной, чистой магии, магии, способной творить чудо из ничего, той магии, которой так гордятся эти напыщенные профессора, существует еще один вид колдовства, который они сами за таковое не считают. Шаманство.
По сути своей, магия обычная крайне проста, но объяснить её практически невозможно. Любой маг, в принципе, может колдовать исключительно из-за рога, который представляет собой нечто вроде магнита, генератора и преобразователя энергии. Исследования показывают, что тут дело в двух вещах – необычном веществе, присутствующем только в единорожьем роге, и редких минералах – спарклите, а также в самих единорогах – вернее, в их особенном строении тела (генетика еще, увы, не изобретена).
Возможно, в будущем будет возможна пересадка рога, однако пока что это лишь в проектах Гильдии Здравоохранения.
Каждый единорог, когда творит чары – от элементарного телекинеза до сложнейших чар, искажающих время или пространство, вступает в связь с магическим полем нашего мира, черпая оттуда капельки сырой магической энергии, которую потом уже преобразовывает в нечто более материальное. Главное – правильно рассчитать свои силы, ведь бывали случаи, когда начинающие маги брали слишком много, а потом не могли сдержать эту магию, с крайне плачевными последствиями – от полного безумия до мгновенного испепеления единорога и квадрата площадью 1.25 хуфа.
Существует теория, что любые неистраченные резервы магии возвращаются обратно в магическое поле, но это не подтверждено – магия часто встречается в сыром мире даже здесь, но есть еще одна теория: со временем всё поле будет исчерпано, или же что его случайно разрушат, с самыми ужасными последствиями… для единорогов.
В то же время шаманство – древнее искусство, для которого не нужен рог, но не каждый может стать шаманом. Необходим так называемый Дар – это наиболее точный перевод с зебранского, с которым родиться может и зебра, и пегас, и даже единорог. Как таковой, Дар – это возможность более глубоко видеть магические потоки, текущие вокруг нас, а также возможность видеть то, что сокрыто для глаз обычных пони, и по сути шаманы не преобразуют магию, они лишь просят о помощи те силы, которые способны что-то поменять, что включает в себя общение и призыв духов, поглощение магии и её же освобождение. Шаманство куда сложнее обычного чародейства, и если вы заинтересованы в более детальном его изучении – лучше прочитать труд Каса Танеды “Путь Зебр”.
Также многие злые языки утверждают, что именно шаманство дало дорогу некромагии, что верно, в некотором роде, но некромагия – лишь крайняя ветвь Искусства, которую практикуют единороги с Даром, и это является совмещением преобразования магии и общения с духами. Их подчинение. Книги, более подробно описывающие некромагию и некророгов, увы, было запрещено упоминать в этом труде, спасибо моему издателю.
Что же до технологий…
Однако у шаманства была и обратная сторона. Когда ты видишь и понимаешь духов – они это прекрасно осознают, и тогда назойливой компании не избежать, а изгонять таких духов – как минимум невежливо, что и стало отчасти одной из причин поиска Геваль нового места для жизни, где поспокойнее. Именно в Грейлайте во время ночёвки в гостинице из стены не вылез её бывший хозяин, отравленный мышьяком, а в лесу не обнаружился неправильно погребённый мэр, который при жизни не брал взяток, после чего уставшая зебра сразу же назвала это место своим домом, чем поначалу не особенно обрадовала местных жителей. Потом свыклись.
А потом духи снова пришли, но так как все вещи шаманки были уже разобраны, а плотник соорудил ей дом – уходить было жалко, да и местные духи не были особо буйными, и показывалось их не более десяти в общей сумме.
Так или иначе, шаманка смирилась, к соседям быстро привыкла, работа для неё имелась всё время, еды всегда было достаточно, да и жители её полюбили, в некотором роде. Точно можно сказать, что они бы немного расстроились, не найдя Геваль на привычном месте.
…Но вот последние несколько недель в душе молодой зебры поселилось беспокойство (к слову, на своей родине, и, особенно, в своём племени, Геваль была личностью, в некотором роде, легендарной – её Дар проявился очень рано, и в четыре года её уже обучал шаман, а в шесть она уже имела полное право сама стать им. Сейчас ей было одиннадцать). С тех пор, как она начала видеть сны, но не такие, как обычно, а слишком явные. Они всегда были разными, и показывали места — города, леса, пещеры, в которых участвовала группа пони. Иногда их было больше, изредка – меньше, но среди них всегда была фигура, которая выделялась. Его Геваль отлично запомнила. Самодовольно улыбающийся белый единорог, с ухоженной гривой цвета морской волны, и меткой снежинки. Очень бросающаяся в глаза личность.
Спустя пару таких снов Геваль поделилась ими со своими соседями. Последние быстро сошлись во мнении, что это всё не просто так, столь чёткие сны не снятся пони с Даром, и что, вне всяких сомнений, этот пришелец из снов сможет повлиять на множество судеб, и что если Геваль видит его – она попросту обязана ему помочь. Немного посовещавшись, они пришли к соглашению – единорогу помочь, но не искать его целенаправленно. Если уж так задумано – то он сам явится сюда.
Сейчас же зебра была целиком предоставлена чашечке жасминового чая. Духи, судя по всему, отдыхали, и работы не было. Просто замечательно. А когда всё слишком хорошо…
Раздаётся стук в дверь. Клише обыкновенное. Геваль неторопливо допила чай, осторожно поставила чашку на столик, который на самом деле был обыкновенным бревном, вздохнула, посмотрелась в зеркало (быть шаманкой – не значит плохо выглядеть!) и пошла открывать.
На пороге стоял белый единорог с гривой цвета морской волны. Бока своего гостя зебра еще не успела осмотреть, но была точно уверена – там снежинка. Впрочем, сказать, что он стоял – значит немного приврать. Единорог был в не особенно хорошем состоянии, и его придерживал Бацинет – молодой Грейлайтовец, сорвиголова, лжец и просто добрый пони. Такие вещи зебра понимала моментально. Не очень добрый пони точно бы не притащил к ней в хижину раненого единорога.
— Хм. Он не очень хорошо выглядит. Ты его откуда взял?
Зебра не показала своего беспокойства, и сразу же повела разговор в правильное русло. Бацинет, поддерживая единорога плечом, подтащил его к кровати, попутно отвечая:
— Упал. Вместе со здоровенной такой летучей бандурой.
— Это зовётся дирижаблем!
Единорог уже лежал на небольшой кровати, и недовольно рассматривал хижину. Зебра с интересом его разглядывала.
“А я думала, он будет немного с другим голосом...”
Вопреки распространённому мнению, далеко не все шаманы зебр говорили стихами, хотя в некоторых племенах и была такая традиция – дабы внушать еще больше благоговейного страха, с чем шаманы итак превосходно справлялись, а потому подобные традиции поддерживались преимущественно в очень старых или очень мелких племенах.
Взгляд Сноуфлейка задержался на огромной голове древесного волка, прибитой к стене:
— Жуть.
Судя по выражению лица своего гостя, единорог испытывал если не отвращение, то недовольство – как минимум. Сначала он поморщил нос – чем прилично удивил шаманку – ведь все зелья зебра хранила в подвале, а в самом доме кроме специй ничего не было. Теперь он принялся осматривать дом, и Геваль продолжала внимательно следить за его глазами. Он осмотрел её обеденный столик, табуретки, её постель – за последнее шаманке стало слегка стыдно, так как убирала она её крайне редко, и сейчас простынь практически валялась на полу. Потом настал черёд котла, который обычно был полон, и булькал, но уже давненько стоял без дела. Полки с тем, что она притащила с родины, её личная гордость — голова древесного волка, большой сундук, на котором лежал её плащ, в котором она прибыла на Певроа, и пустая птичья клетка, в которую зебра давно хотела посадить попугая. Маленькой проблемой было то, что попугаи тут не водились, а вороны Геваль не нравились.
Сноуфлейк закончил осмотр, скривился, и принял вид пони, который вступил копытом во что-то очень неприятное.
Зебра начинала понимать, какой именно гость ей попался. Впрочем, он всё еще её пациент, поэтому с ним можно остаться наедине и задать пару вопросов…
— Бацинет, ты пони с большим сердцем. Приятно видеть заботу о ближнем.
Бацинет стоял с очень серьёзным выражением морды. Что-то в нём говорило, что его большое сердце хранит в себе не только заботу, и слушал он явно не сильно внимательно, отреагировав на похвалу запоздавшей ухмылкой. Сноуфлейк принялся критиковать хижину вслух, однако, внимания на это никто не обратил.
— Но теперь мне надо побыть с ним наедине. Не волнуйся, твоего нового друга будет несложно вылечить. Я приведу его к тебе домой, как закончу.
Пони с большим сердцем, улыбаясь, открыл дверь хижины, кивнул и вышел. Как только двери захлопнулись, Геваль услышала недовольное фырканье, под аккомпанемент перестука копыт. И по мере того, как цокот утихал, в голове зебры струилось всё больше и больше вопросов, которые постепенно начали собираться в небольшие цепочки.
— Могу я узнать твоё имя?
Зебра решила начать с простого.
— Меня зовут Сноуфлейк Амбрози, сын Нарцисса. И лучше бы тебе, наконец, приступить к моему лечению, зебра.
К удивлению зебры, в перспективе, спаситель мира оказался куда менее… Скромным? Этого Геваль совершенно не ожидала. Однако в одной вещи она могла поклясться.
Такой странной магической ауры она еще не видела.
Жить с Даром – то еще удовольствие Магия существует повсюду, а особенно сильно магия выделяется вокруг живых существ. Вокруг единорогов обычно кипит сильное магического поле агрессивных цветов. Такая аура похожа на начинающий разгораться костёр, который единорог способен зажечь в любую секунду. Земные пони, в свою очередь, имеют тонкий слой магии тихих, спокойных красок, — словно морская волна, которая аккуратно обтекает их тело. С пегасами интереснее всего: их ауры самые необычные и разноцветные, могут менять цвет, быть прозрачными, легонько струиться за пегасом или же выглядеть как простые разноцветные пятна. Очень просто с зебрами: у них аккуратные, простые цвета, не раздражающие глаз, в то время как у шаманов они просто выражены ярче. Там, где много техники, тоже есть своё магическое поле, которое больше напоминает свинцовую тучу, зависшую над потолком и поглощающую обычные поля. У животных поля более хаотичны…
А вот теперь представьте себе, что любое существо для вас – не более чем набор красок. По ним можно понять, что от них ожидать, как они, скорее всего, отреагируют, плюс, добавьте сюда случайные потоки магии и духов. Важно понять, чего стоит опасаться, от чего просить помощи вслух, от чего – молча, а с чем не разговаривать вообще никогда. Такая жизнь граничит с безумием. И поэтому любой шаман отличается железными нервами, и их обычно ничем не удивить.
А вот на этот раз удалось. Вокруг единорога текло Нечто. Нечто невидимое. Любую ауру можно заметить, если у тебя есть Дар. Эту Геваль ощущала. И это было странно. Отдалённо напоминало… кота? Да, обычного кота, который свернулся в клубок. Вроде бы, мелкий комок шерсти. Но если этот клубок разъярить – будь готов весь день замазывать царапины Заживителем. А теперь возьмите этого кота, накормите его магией, и увеличьте в несколько раз.
Перед Геваль спал самый большой из всех видимых ей котов. За исключением того, что она его не видела, и это её смутило достаточно сильно. Хотя, с котами всё довольно просто, пускай они и бывают довольно капризны…
— Конечно, Сноуфлейк. Не рискну тебя задерживать.
Однако у котов есть один фатальный недостаток — они довольно глупы, и их легко обхитрить…
Вправить кость для шаманки – элементарное дело, а Геваль приходилось иметь дело с оторванными конечностями (автопила – не лучшее изобретение Флайвилла, после которого одному из его ”испытателей” удалось на практике ощутить, каково это – отрастить новую ногу) и ожогами самой разной степени (Реторта вообще был одним из её постоянных клиентов). С другой стороны, у неё неожиданно появилось жгучее желание немного… наказать единорога. Справедливо рассудив, что ему могло быть и намного хуже, а иметь совесть всё же надо, зебра попросила гостя подождать и полезла в подвал, откуда достала бинт, Костоправку и Муравьин. Сначала вернуть ногу в стандартное положение, дать ему Костоправки для надёжности, намазать Муравьином – в качестве профилактики, и завязать бинт. Всё просто и понятно. За исключением Муравьина, который, как правило, использовался в качестве лёгкого прижигающего средства. Ну или не особо лёгкого.
Когда она подняла люк и снова оказалась в домике, то увидела, что Сноуфлейк с недоверием таращиться на голову волка. Заметив зебру, он недовольно фыркнул и спросил:
— Вот к чему эту дрянь было вешать на стену?
Геваль ухмыльнулась. История про этого волка была одной из её любимых. Именно поэтому весь Грейлайт её знал.
— Когда я приехала сюда, деревню терроризировал огромный древесный волк. Ему было мало зайцев в лесах, и он повадился каждую ночь убивать скот в деревне. Охотники его очень боялись, но для меня охота на дикого зверя была привычным делом. Сначала я…
— Это и так понятно, — перебил её единорог, — Я подумал о чём-то подобном сразу же и без твоих россказней. К чему голова тут? Нет бы выбросить её, или продать – она же только портит внешний вид и без того убогого жилища?
Геваль была спокойна, хотя эти слова её и задели. Этот странный единорог… Не таким она себе его представляла. Зебру вообще сильно влекло к единорогам, с их дикой магией, но она благоразумно держала себя в копытах. Этот же единорог был хамом.
Тогда почему её тянет к нему только сильнее?
— Всё просто. Все любят плохих парней.
Как вовремя.
— Глупости, Вангард.
Духи снова вернулись. Первым был Вангард – один из величайших героев Певроа, который, к сожалению, подавился капустным салатом, когда обедал в Грейлайте. Жители старались этого не упоминать лишний раз (не очень-то хорошая реклама), однако его дух не собирался никуда не уходить. Официально – он хотел встретить такого же могучего героя, как и он сам. Геваль же подозревала, что ему уйти просто не позволяла гордость – еще бы, с такой глупой смертью!
Дух молча изучал Сноуфлейка, который в свою очередь недовольно смотрел на Геваль, прямо сквозь героя с плохим концом. Потом дух повернулся к Геваль, которая начала было вправлять кость, и спросил:
— Белый пони с меткой снежинки, верно, Геваль? Твой сон сбылся. Что теперь делать будем?
— Понятия не имею. Но это точно он. Я чувствую, как от него исходит необычная аура…
Последние слова шаманка говорила, не открывая рта.
— Аура – ещё не всё. Вот мой верный оруженосец Рапирез всегда мне докладывал о магических аурах моих врагов. И даже когда он говорил, что в них более девяти тысяч маговатт – я всё равно боролся – и побеждал. Знаешь, почему?
— Потому что не важно, сколько у тебя магии, а как ею распоряжаться, — одновременно с Вангардом проговаривала зебра. Сноуфлейк ощутимо дёрнулся, когда нога приняла правильное положение.
— Однако, резервы также невероятно важны. Как я понимаю, это и есть твой гость из снов, Геваль?
Прямо из воздуха возник образ уставшего единорога в очках. Это был Эрин, бывший в своей жизни библиотекарем в одном из крупнейших городов Певроа. Умер от сердечного приступа, когда поплыл в Эквестрию, попал в Великую Кантерлотскую библиотеку и увидел, какая там есть литература. Какая именно – Эрин никому так ни разу и не сказал. Домой он тоже вернуться не смог, так как заблудился уже после смерти, поэтому и решил осесть в Грейлайте вместе с другими духами.
— Он самый.
Теперь зебра открыла бутылочку с Муравьином. Резкий, кислый запах пополз по комнате.
— И что теперь?
Геваль принялась осторожно втирать дурно пахнущую мазь в ногу Сноуфлейка. Тот лишь сильнее скривился, но молчал, отрешённо уставившись в стену.
— Не скажу точно. Но в нём точно что-то есть. Только вот что – я не могу разобрать.
Три пары глаз смотрели на единорога, который начал ёрзать, насколько это возможно в таком состоянии. Муравьин был так назван за непередаваемые ощущения спустя несколько секунд после нанесения мази. Если вас когда-нибудь кусали муравьи – ощущения не те. А вот если вы вступали ногой в муравейник Зебранских Огненных Муравьёв – вот тогда ощущения будут переданы достаточно неплохо. В состав микстуры, помимо различных трав входил еще красный перец и горчица. Остальные ингредиенты были известны только на языке зебр.
В общем, морда Сноуфлейка стремительно менялась, но он старался держать марку. Геваль и остальные наблюдали. Любой, кого намазывали Муравьином, рано или поздно реагировал вслух. Обычно – достаточно однообразно. Единорог тоже не выдержал:
— Проклятье! Эта твоя дрянь жжётся! – аристократ стиснул зубы и очень сильно напрягся. Зебра насторожилась. В его ауре случились изменения, что её совсем не порадовало, и вообще — такое действие большая редкость. Геваль решила продолжить лечение, и по возможности, успокоить пациента – на всякий случай.
— Возьми себя в копыта, Сноуфлейк Амбрози. Мазь поможет, а завтра нога уже даже болеть не будет. Осталось втереть еще одно лекарство и забинтовать.
Зебра примирительно смотрела в глаза своему пациенту, а дом тем временем продолжал наполняться гостями. Вскоре вокруг неё висело четыре десятка прозрачных копыт, пока гостя изучало девятнадцать глаз (Одноглазый Х получил кличку не просто так). Большой плюс таких соседей – они не занимают места и оставляют воздух чистым, а вот раздражают не меньше обычных. Пока Геваль втирала Костоправку, бывшие живые уже успели выдвинуть пару-тройку весьма сомнительных теорий по поводу Сноуфлейка, наречь его будущим Верховным Правителем Певроа (и, возможно, всего мира) и перессориться между собой на этой основе. Кое в чём мёртвые не особо отличаются от живых.
Геваль же размышляла, не особо вслушиваясь в их потусторонние свары. Сноуфлейк казался самым обычным, заурядным единорогом в области магической силы, да и его талант она тоже вполне могла себе представить, однако в нём определённо что-то было. В диких племенах её родины ходило множество легенд о могучих воинах, некогда побеждавших в одиночку целые армии, Певроа время от времени рожала могучих героев, подвиги которых записывали в учебники истории, а вот в нём ничего подобного не ощущалось. Сноуфлейк имел лишь симпатичную внешность, и взгляд пони, которому уже успело изрядно всё надоесть.
— А ведь ему несладко пришлось… — она имела неосторожность подумать. На самом деле, это не особая проблема. Если вы не шаман. А вот тогда можно подумать слишком громко, а некоторым лишь стоит дать слово…
— Вот в моё время…
Скрипучий голос принадлежал некогда Старфорсу – древнему колдуну, постоянно экспериментирующему с магией огня. Он справедливо считал именно эту стихию наиболее разрушительной и стремился создать заклинание невиданной мощи, что, в принципе, ему удалось. Заклинание превратило башню мага приблизительно в четырнадцать миллионов осколков, а также подарило Шестнадцатой Ночи Улая яркую вспышку, которая практически превратила ночь в день. И с той самой ночи пони каждый год празднуют Ночь Белого Света, в которую все включают фонари, жгут костры и вообще, стараются зажечь как можно больше всего, одновременно напиваясь, ведь следующий день – выходной. Всё как всегда.
Старфорс не смирился со смертью. Он, скорее, был ею возмущен. К тому же, он так и не сразился со своим заклятым врагом – Вангардом, который как раз и направлялся к башне злого колдуна перед тем, как завернул в Грейлайт и поел там знаменитого Грейлайтовского салата. Оба погибли смертью, не достойной для них и оба встретились в своём посмертии, что стало отличным поводом продолжить их чудесную вражду (стоит заметить, что их борьба длилась около девяти лет, включала в себя семь Эпических Сражений, по которым поставили девять спектаклей, и нанесла убытков на сумму большую, чем среднестатистическая война между двумя-тремя городами в течение того же времени).
— … Герои начинали зубами скрипеть только в случае отсечения какого-нибудь полезного органа.
Вангард тут же взял стойку и процедил сквозь зубы:
— Я даже не скрипел. Просто сцеплял их покрепче и продолжал идти вперёд.
Колдун смерил его смешливым взглядом:
— Я же сказал – герои, а не какие-то дуболомы-идиоты.
Его соперник угрожающе надул ноздри, по привычке попытавшись набрать в несуществующие лёгкие побольше воздуха, и гаркнул:
— ДА?! А отчего же какие-то дуболомы равняли твои Чёрные Башни с землёй шесть раз?
— Фундамент плохой. Ты пробовал строиться на болоте? Да и из големов плохие помощники. Они же глупее, чем голуби!
Старфорс питал нездоровую страсть к голубям. Именно их он обычно использовал в качестве материала для отработки заклинаний.
— Просто ты не умел ничего лучше, чем сжигать!
— Чья бы корова мычала, мистер “Я не признаю дверей и хрупких стен!”
— Заткнитесь.
Этого короткого слова было достаточно для того, чтобы парочка, бывшая некогда достоянием, и, по совместительству, наибольшей бедой материка, прекратила меряться отсутствующей силой и замолчала, пытаясь разуплотнить друг друга взглядом.
Духи боялись шаманов. Не было до конца ясно, что они могли сделать, хотя, с ними кто угодно мог что-то сделать, но лишь шаманам удавалось их видеть и постоянно слышать.
Геваль закончила перевязку и убрала с носа небольшую прядь волос, которая заползла туда во время операции и щекотала её ноздри. Самое время, пока пациент приходит в себя и пытается незаметно почесать ногу, задать пару вопросов…
— Вот и всё. Зуд будет еще долго, просто смирись. Ты сможешь ходить буквально через несколько минут, и я отведу тебя в дом Бацинета.
— Замечательно. А я уже начал беспокоится, что придётся ночевать тут – фыркнул единорог. На приятный разговор можно точно не рассчитывать.
— Ну уж нет. Я люблю гостей, но предпочитаю спать одна.
И засыпать под галдёж давно умерших искателей приключений, магов и одного карточного шулера.
Она заметила более пристальный взгляд Сноуфлейка, который едва заметно ухмыльнулся. Неожиданно, до зебры дошло, что она сделала то, чего не делала с самого отбытия с Зебрана: покраснела. И её это очень сильно удивило.
Ей, конечно, нравились жеребцы, да и ей иногда делали знаки внимания, однако существовало две проблемы. Первая – очень простая. К местным её душа не лежала, и она спокойно обходилась без романтики (Зебры вообще не очень романтичны. Сложно думать про ужин со свечами, когда в джунглях пытаешься не вступить во что-то, чей яд убьёт тебя менее чем за минуту, а в саванне – не стать обедом гиены, или еще чего похуже). А вторая… Представьте себе, как вы после вечерней прогулки около озера ужинаете, ваши взгляды пересекаются, без лишних слов вы падаете на кровать…
А из стены вылазит голова и начинает пялиться на вас с нескрываемым интересом.
Поэтому Геваль вполне себе держалась, расслабляясь с помощью медитаций и травяных чаев, хотя иногда ей приходило в голову: что же случится, если они неожиданно кончатся? Тогда… Хм, тогда шаманке в срочном порядке придётся заняться самолечением, пускай и будет потом очень стыдно.
В общем, сейчас до Геваль дошло, что она отчётливо дала слабину, и зебра лихорадочно соображала, как перевести разговор в другое русло, в то время как её гость хватался за столь знакомые соломинки:
— И как же такая привлекательная аборигенка вообще может позволить себе спать одна?
— Запросто. Так что, Сноуфлейк, расскажи, как ты тут оказался? – зебра поспешно выпалила свой главный вопрос и в ужасе обнаружила, что поправляет свою гриву, хотя, в принципе, это было ясно только ей – её грива представляла собой обычное скопище волос, которые укладываются естественным способом – то есть, куда упадут.
Единорог начал улыбаться. Зебра начала терять нить разговора. Духи начали друг другу подмигивать.
— Я летел в чудесную Эквестрию, когда мой транспорт потерпел крушение. Этот земной… в общем, он помог мне, и привёл на лечение к весьма волнующей зебре.
Геваль смутно догадывалась, что именно она взволновала, хотя мозг и зацепил две основных фразы – “Эквестрия” и ”крушение”. Этого пока что было вполне достаточно. Пока что. И еще неожиданно ей стало очень жарко.
— Понятно. Что же, уже ночь. Я доведу тебя до дома Бацинета, а потом как-нибудь проведаю, чтобы проверить, как зажила нога. Поднимайся, я пока накину плащ.
В Грейлайте Геваль уже была достаточно всем известна, так что в плаще особой необходимости не было, но капюшон помог бы спрятать румянец, который выступил на щеках зебры. Духи уже принялись похихикивать, пока шаманка не бросила на каждого из них полный красноречия взгляд, после чего большая часть ретировалась сквозь стены или же просто молча исчезла. Геваль довольно выдохнула, а с кровати донёсся полный надежды вопрос:
— Но вы же поможете мне встать?
Не оборачиваясь, Геваль выдохнула, после чего кивнула и подставила пациенту плечо. Сноуфлейк нарочно сжал его покрепче, она была уверена, да и хвостом по спине тоже не случайно прошёлся, вызвав очень странные ощущения. Про себя зебра крайне грязно выругалась. Ей хотелось еще.
— Пошли.
Шли они медленно. Сноуфлейк постоянно останавливался почесать ногу, пока Геваль на него смотрела. Зебра была озадачена. Может быть, именно в этом его сила? Тогда изменение столпов мироздания будет… странным.
Дойдя до дома Бацинета, она кивнула на входную дверь:
— Вот мы и на месте. Удачи, Сноуфлейк. Завтра можно будет снять повязку. Я приду через два дня.
И Геваль растворилась в сумерках. Сноуфлейк лишь довольно хмыкнул. Ему нравились быстрые кобылки.
Сама же Геваль мчалась домой, быстро остывая и приобретая ясность ума. Пророчество? Может быть. Только вот она приблизилась к его расшифровке всего на один шаг. Теоретическому исполнителю.
Зебра понимала, что он избалованный, самовлюблённый хам. И очень привлекательный при всём этом. Но что с его аурой?
Да, он выжил при падении чего-то летающего, для этого нужно нравится удаче как минимум, что не случайность. Это Случай. Исключительный.
— Странно это всё… — пробормотала себе под нос Геваль, забираясь под одеяло.
Сноуфлейк лишь ухмыльнулся темноте. Пускай нога зверски зудит, он видел смерть, и не долетел до конечной точки — но на этом материке точно есть симпатичные кобылки, что было в его понимании одной из черт цивилизации. А в цивилизации точно найдут способ отправить его домой. Или в Эквестрию.
…Так он себя убеждал. А пока что… Надо отдохнуть. Спустив с себя свою блистательность, единорог заковылял к двери.
Поднял копыто, и постучал три раза.