Красный бархат и перо

Работы будут здесь: одна на другую не похожа. Но цель и суть останется одна - земной пони по имени Эльшейн.

Принцесса Луна ОС - пони

Первый блин комом

Твайлайт Спаркл идет на свидание. Впервые. И она совсем не знает, что ей от всего этого ожидать.

Твайлайт Спаркл Другие пони

Песнь о Синнефе Громомечущем

Экспериментальный фик написанный в белом стихе, в стиле древнегреческого эпоса. Повествует о первом пегасе, научившемся управлять погодой.

ОС - пони

Напарник

Что будет если человек попадёт в место по сравнению с которым ад, всего лишь местный эквивалент сауны, как выжить? Как найти дорогу домой? на кого надеяться? Конечно же на напарника! Но не всё так просто, по невероятному стечению обстоятельств, его напарником становится некто совсем неожиданный. Приключения, опасности, а так же дружба и взаимовыручка вот о чем повествует данный рассказ.

Рэйнбоу Дэш

Просьба личного характера

Что, если твоя неземная боевая подруга обратится к тебе с просьбой весьма деликатного характера..? Ты же ей не откажешь, верно?

ОС - пони Человеки

Огнём И Копытом

Присоединяйтесь к дружной и весёлой компании эквестрийских приключенцев в их захватывающей жизни, изведайте тайны и взгляните из-за кулис на уже знакомую историю!

Рэйнбоу Дэш Твайлайт Спаркл Рэрити Пинки Пай Эплджек Скуталу Принцесса Селестия Мэр Другие пони ОС - пони Найтмэр Мун Стража Дворца

Caelestia, aeterna regina

Небольшая зарисовка из жизни Принцессы Селестии, сразу перед и во время ежегодного праздника Летнего Солнца.

Принцесса Селестия Другие пони Стража Дворца

Вознесение падшего

Продолжение рассказа "Тень падших".

Рэйнбоу Дэш Флаттершай Твайлайт Спаркл Пинки Пай Принцесса Селестия Принцесса Луна Найтмэр Мун Человеки Кризалис Принцесса Миаморе Каденца Шайнинг Армор

Почему мы все принцессы

Далёкое и, на первый взгляд, прекрасное будущее Эквестрии. Однако устоявшийся порядок вещей по нраву далеко не всем пони.

ОС - пони

Заботливая королева

Мой первый и последний опыт в РПВП

Принцесса Селестия Кризалис

Автор рисунка: Devinian

Мое сердце

Подобрав полы легкого плаща, я сел на холодную железную скамейку в коридоре больницы и стал ждать. В коридоре никого не было, и было слышно, как в ближайшей палате доктор разговаривает со своим пациентом.

— Мази, используйте только мази. У вас слишком нежная шерсть.

— Но я купила флакон…!

В другом конце коридора что-то лязгнуло, и я не расслышал, что купила кобылка.

Белый кафель навевал скуку и холод. Я не чувствовал здесь сквозняка, но я все равно немного дрожал от холода, которым отдавал белый кафель больницы. Лампочки на потолке горели ярким дневным светом – из-за этого света я вспоминал прошлый декабрь, и мне становилось еще холоднее. Я потер шею, и стал смотреть направо, и вдруг поймал себя на мысли, что не помню, в какую сторону ушла медсестра. Коридор тянулся до бесконечности вправо и до бесконечности влево, и двери палат казались такими одинаковыми.

Из ближайшей палаты вышла кобылка, еще молодая, но уже подходившая к тому возрасту, когда слова «у вас слишком нежная шерсть» могут из предостережения превратиться в комплимент. Она оправила тонкую синюю блузку и повернулась налево. Проходя мимо, она чуть взглянула на меня и улыбнулась, а я не успел улыбнуться в ответ, о чем-то задумавшись. Пройдя мимо двух белых дверей, она снова повернулась и вошла в белую дверь с левой стороны коридора. Нужно не забыть, подумал я, что выход с левой стороны, а не с правой.

Далеко в конце коридора было видно большое окно – за ним мне казалось что-то зеленое. Дерево, наверное, клен. Вся больница была окружена кленами. Зря их здесь сажают. Когда-нибудь они засохнут и упадут на окна, и те разобьются вдребезги. Придется платить пегасам, чтобы они в воздухе распилили деревья на части и опустили по кускам на землю.

Я вспомнил, какой теперь был сезон. Лето, только начало июля. Сидя в этом холоде, я уже и забыл, что на самом деле сейчас лето.

Чихнув, я сунул копыто в карман плаща, чтобы достать платок, но мне попался какой-то конверт. Я вытащил его, запустив второе копыто в другой карман, и внезапно понял, что это такое. Я захотел положить конверт обратно, но вдруг опять о чем-то задумался, и оставил конверт рядом на скамейке. Достав из второго кармана платок, я утер нос, глядя при этом на конверт. Срок закончился неделю назад, но я обещал Фару, что дам ему время на дополнительную верстку. Печать началась позавчера вечером, а Фар отдал мне конверт два дня назад. Если бы я не забыл, он бы еще мог опубликоваться, но уже поздно. Я даже не читал его рассказ.

Положив платок обратно, я взял конверт и стал смотреть на маленькую марочку, стоявшую в левом верхнем углу. На ней был нарисован жеребенок, держащий в копытах синий шарик. Его лицо было радостным, он нешироко улыбался. Присмотревшись, я понял, что это не шарик, а наша планета.

В коридоре хлопнула дверь, и я спрятал конверт в карман. Медсестра шла ко мне, широко шагая и вглядываясь в блокнотик, который она магией перед собой несла. Когда она подошла ко мне, я поймал себя на мысли, что не запомнил, из какой двери она вышла.

— Как вас зовут? – спросила она, поднимая магией желтый карандашик.

— Это важно?

— Такие правила.

Я назвал ей свое имя. Она записала его в блокнотик.

— Вы его отец?

— Я его друг.

— Это ничего не значит.

— Для меня это много значит, — сказал я.

Она посмотрела на меня. Лицо ее было узкое и белое.

— Можете подробно рассказать, кем вы ему приходитесь?

— Я его коллега по работе. Мы с ним работаем в редакции через три квартала отсюда. Я уже говорил это по телефону.

Она записала мои слова в блокнотик.

— Могу я узнать, что с ним случилось? – спросил я наконец.

— Сломанное копыто, поврежденное горло. В остальном только легкие ушибы.

Она снова посмотрела на меня.

— Он был в шоковом состоянии, когда его сюда доставили. Потребовалось успокоительное. Вы знали, что ваш друг эпилептик?

— Нет, этого я не знал, — сказал я.

Она опять что-то записала в блокнотик.

— Я могу сейчас его увидеть? – спросил я.

— Можете, — ответила медсестра, затем убрала блокнотик в нагрудной карман и ушла вперед.

С минуту мы шли по прямому как стрела коридору. У самого конца мы вошли в дверь с правой стороны. За ней оказалась лестница. Ступеньки ее были выложены коричневым кафелем. Мы поднялись на второй этаж, вышли в коридор и, пройдя еще немного, остановились у двери палаты, которая нисколько не отличалась от дверей других палат.

— Он сейчас отдыхает, поэтому не задерживайтесь, — сказала медсестра и вошла в палату. Я прошел за ней.

В палате было душно. Медсестра приоткрыла немного окно, за которым была видна река, собрала склянки, стоявшие у небольшого шкафчика, и вышла. Фар лежал с левой стороны, почти у самой двери, в деревянной кровати, укрытый тонким летним одеялом. Переднее его копыто было перевязано белой повязкой. Кроме него в палате никого не было.

Глаза его были закрыты, но я сразу понял, что он не спит.

— Фар, — я взял его за плечо.

Он открыл глаза и улыбнулся. Глаза его казались напуганными.

— Как ты? – спросил я.

— Уже лучше, уже намного лучше.

Теплый летний воздух заполнял палату. За окном раздавался шелест деревьев.

— Ты хорошо устроился! – сказал я и тут же понял, как это было не к месту. Но Фар только снова улыбнулся.

— Там за окном клены. Ты их не любишь.

— Ну отчего же? Очень красивые деревья.

— Не любишь. Ты всегда злишься, когда видишь клены.

По коридору кто-то прошел. Я обернулся и посмотрел на дверь. Она была плотно прикрыта.

— Как так вышло, Фар? – спросил я, снова взглянув на него.

Он промолчал. Губы его были вытянуты, как бы еще растягиваясь в улыбке, но уголки их опустились вниз, из-за чего выражение его лица сделалось каким-то карикатурным.

— Ты не мог бы закрыть окно? — сказал он.

— Тебе не душно?

— Мне холодно.

Я подошел к окну. По середине реки плыл небольшой теплоход. На палубе я разглядел множество пони. Они бегали туда-сюда, словно танцуя. Я смог даже расслышать музыку. Потом я поднял копыто и закрыл окно.

— Фар, ты эпилептик? – посмотрел я на него.

Он поднял голову.

— Что?

— Ты эпилептик?

— С чего ты такое взял?

— Медсестра так сказала.

— А она с чего взяла?

— Говорит, ты был в шоковом состоянии, когда тебя сюда привезли.

— Чепуха, — он положил голову обратно на подушку. – А может… Не знаю, я не помню, что было, когда меня сюда привезли.

— Тебе дали успокоительное.

— В самом деле? – спросил он.

— Да.

Он шмыгнул носом и покачал головой, не поднимаясь с подушки.

— Не помню, ничего не помню.

Я подошел к его кровати.

— Ты помнишь, что случилось?

Фар посмотрел на меня. Лицо его очень осунулось.

— Помню.

Он пододвинулся в кровати и стал смотреть в окно.

— Я хотел съездить в редакцию, когда автобус уже ушел, и я остался стоять на остановке. Я просто… Я просто хотел спросить тебя, что с моим рассказом, попал ли он в печать. Я бы и так все узнал в среду, но я просто не мог ждать, мне очень хотелось спросить у тебя. А Карсы… мои соседи, они уезжали в кемпинг на неделю, у них был отпуск, они работали в театре. – Он говорил быстро, часто сбиваясь. – И они предложили подвезти меня, потому что нам все равно было по пути. И я сел к ним, и мы поехали. Мы ехали так до главного шоссе. Им уже нужно было поворачивать, и я попросил, чтобы они высадили меня, но мистер Карс сказал, что на шоссе опасно, и лучше он сделает лишний крюк, чтобы меня не сбили, и довезет прямо до города. Они всегда хорошо ко мне относились, — он замолчал на пару секунд. Дыхание его было тяжелым. – Потом этот жеребец, что ехал перед нами, слишком поздно включил поворотник, и мистер Карс успел его объехать, но не удержался и вылетел с шоссе, и машина тут перевернулась, и потом опять встала на колеса, и что-то ударило меня по горлу.

Фар замолчал. В коридоре было тихо.

— Что стало с ними? – спросил я.

— Миссис Карс умерла. Сломала шею.

— Мне жаль.

— Мне тоже, — сказал Фар.

— А того, кто не включил вовремя поворотник, нашли?

— Не знаю. Я ничего не помню, что было потом. – Тут он посмотрел на меня. – Я, кажется, не приду в среду.

— Конечно, — ответил я. – Только отдыхай. Главное, что ты жив.

— Думаешь, это главное?

— Разумеется. А по-твоему нет?

Он закрыл глаза. В палате становилось душно. Я встал, чтобы снова открыть окно, но тут Фар взял меня за копыто.

— С ними была их дочка. Маленькая, шесть лет, может быть, меньше. Она сидела на заднем сиденье, рядом со мной. Я даже не вспомнил про нее.

Я промолчал.

— Когда мы перевернулись, помню, я на пару секунд очнулся. Помню, я чувствовал, как жжет горло, и что по нему что-то течет. Мистер Карс еще держал руль и сидел весь сгорбившись, а миссис Карс отвернула голову к окну, но я сразу понял, что она умерла, потому что копыта ее были как-то странно вывернуты. И я понял, что слышу крик. Я не мог повернуть головы, но я увидел, что их дочка тянет копыта к голове миссис Карс и кричит что-то. Она была пристегнута ремнем и никак не могла дотянуться, но она кричала, и кричала, и вдруг я понял, что она кричит какие-то слова. И я прислушался, и услышал: «Мамочка, мамочка, спаси меня, мамочка, любимая, мое сердце, мое сердце», и понял, что это она кричит. Я сначала решил, что это кто-то снаружи. Я даже не мог подумать, что это она, потому что дети только верещат или просто зовут маму, а тогда она кричала совсем другие слова.

Он тяжело выдохнул. Я молчал.

— Понимаешь, ни один жеребенок не кричит такие слова, когда напуган.

Фар посмотрел на меня.

— Ни один, — повторил он и отпустил мое копыто.

В палате стало очень душно. Я нащупал застежки плаща и расстегнул их. В коридоре послышались шаги. Пока они приближались к нам, я не переставал смотреть на Фара, а он не переставал смотреть на меня. Дверь открылась и вошла медсестра.

— Вам пора, — сказала она мне. – Дайте вашему другу отдохнуть.

Я резко встал, и перед глазами у меня все стало синим. Фар еще немного посмотрел на меня, а потом повернул голову и стал смотреть в окно. Медсестра подошла к окну и опять немного его приоткрыла.

Выйдя из палаты, я спустился по лестнице, затем прошел по первому коридору до выхода, распахнул дверь, и оказался на крыльце больницы. Солнце почти было в зените, и стена ярких зеленых кленов, обступавших здание, шла до бесконечности в правую сторону и до бесконечности в левую. Я спустился на землю и перешел дорогу, на которой стояла машина. В ней я заметил ту самую кобылку, которой посоветовали пользоваться мазями. Она сидела на месте водителя, разговаривала с кем-то по телефону и одновременно что-то искала в бардачке. Я прошел мимо, и она не взглянула в мою сторону. Перейдя дорогу, я повернул направо и пошел вдоль парка, направляясь в сторону редакции. Я снова о чем-то задумался, как вдруг справа от меня раздался далекий гудок уходящего парохода. Он гулко заревел в окружающей тишине начинавшегося буднего дня, и мне показалось, что как будто во всем мире не было больше ничего, кроме этого самого гудка.

Комментарии (11)

0

Не понятно, что там с сердцем, при чем это?

Darkwing Pon
Darkwing Pon
#1
0

Поправить описание работы, сутки на исправление.

Will_O_The_Wisp
#2
0

А причём здесь пони?

SMT5015
#3
0

Что за жёванная хна? Будто криворукая понификация посредственной зарисовки.

qazqwer
#4
0

Хну разве жуют?

CrazyPonyKen
#5
0

Эмм... Я чет не поняла. Как-то непонятно. — за сюжет

alice wolfikmodern
#6
0

Я что, один понял? У той дочки была сердечная недостаточность, и когда они разбились её прихватил приступ. Она погибла, а Фара, видимо, это ужастно задело, из-за чего он был в шоке. Всё ведь ясно тута. Хорошая история, мне понравилось.

Qomorah_dragon
#7
0

Печально...и не стоит тащит в Эквестрию всё "человеческое".

Радужный Вихрь
Радужный Вихрь
#8
0

В смысле автомобили?

SMT5015
#9
0

В смысле-всё...но главное,своё виденье Мира и пути решения ситуаций...Там иные Законы мироздания.

Радужный Вихрь
Радужный Вихрь
#10
0

Пафосные Слова пафосны, но, увы, мало что говорят.

SMT5015
#11
Авторизуйтесь для отправки комментария.