Таро в непогоду

Таро в непогоду

День был промозглый, с неприятным ледяным полуградом-полудождиком. Предчувствовался скорый приход зимы, и это, с одной стороны, заставляло грустить, с другой, придавало особую сердечность тем простым удовольствиям – теплым батареям в квартире, пушистому ковру на полу, горячему молоку с пенкой и диску с неспешным фильмом – особенную прелесть. Никто бы не хотел сейчас оказаться на улице даже по самому важному делу, и все недомолвки и проблемы между людьми сегодня разрешались исключительно по телефону, поэтому неожиданный стук в дверь меня очень удивил. Отставив в сторонку стакан молока и нажав на видеоплеере «Паузу», я вышел в прихожую и впустил нежданную гостью.

Она была совсем маленькой – где-то мне по пояс, укутанная в тонкий, совсем не согревающий дождевик, истекавший холодными ручейками осени, а из-под капюшона виднелись большие глаза цвета предполуночной небесной лазури, выглядывал сиреневый мокрый носик, и непослушно высовывался, вместо того, чтоб прятаться от посторонних глаз, спиральный рожок. Твай.

Не все магические искусства известны и доступны там, откуда пришла эта пони, и когда к одному из них надо прибегнуть, то вот так и происходит: стук в дверь и цокот копытцев по линолеуму. Я уже привык к таким нечастым визитам, к тому же, эти пони скрашивают осень моей души, ведь через каких-то пятнадцать лет меня уже ждет та зима, которая называется старостью. Вот и сейчас Твайлайт суетливо протягивала мне отсыревший в измороси дороги конвертик с затейливой сургучной печатью.

— Не сейчас, дорогая. — Спрятав письмо в нагрудный карман рубашки, я взял у единорожки дождевик и повесил сушиться. – Еще не хватало, чтоб ты простудилась и слегла! Принцесса огорчится, да и если я приглашу нашего человеческого доктора, то не предполагаю даже, как он отреагирует на то, что ему придется лечить сиреневую говорящую пони. Вот тебе теплое полотенце, а я сейчас приготовлю тебе поесть чего-нибудь горячего.

Через некоторое время, когда согревшаяся и повеселевшая Твай уже сидела, болтая копытцами перед большой тарелкой горячей отварной картошки, посыпанной укропом и политой растопленным сливочным маслом, я вскрыл конверт. Пони тут же соскочила с табурета и сунула носик в письмо.

— Нет уж, — засмеялся я, — любое дело подождет, пока ты не поешь и не отдохнешь с дороги, так что живо за стол! И чтоб, когда я в следующий раз загляну на кухню, на тарелке уже ничего не осталось.

Твайлайт недовольно фыркнула, но вернулась за стол, а я пошел в гостиную готовиться к сеансу. Хотя первым делом выключил видеоплеер: реакция пони на фильм «Видеодром», наверно, была бы такой же, как у вышеупомянутого доктора на заболевшую говорящую единорожку, ну и что, пусть Кроненберг и классика, надеюсь, в стране пестрых разговорчивых лошадок никогда не будет коммерческого телевидения.

— Я уже всё поела! – улыбчиво-виноватая сиреневая мордочка выглянула из-за моего плеча. – Это и есть Таро?

— Да, это Таро.

— Красивое. – Пони с восхищением и некоторой опаской рассматривала таинственные фигуры на картах «Райдер-Уэйт». – Они и правда предсказывают будущее?

— И не только, с помощью Таро можно также смоделировать то, что произойдет, а потом в этой модели и кое-что изменить.

— Интересное волшебство. – Твайлайт в нетерпении опустилась на ковер и придвинулась поближе – ко мне и к колоде.

— Я не люблю слова «волшебство», мне нравится слово «искусство», — мои руки разделили карты на несколько стопок, – потому что тут, как в искусстве, важен опыт и труд.

— Я знаю, — Твай посмотрела мне в глаза, и это был самый необычный взгляд, который только может быть, — работать и над заклинаниями приходится много, а срабатывает только каждая десятая попытка.

— Не расстраивайся. Когда-то давно я прочитал в одной книжке о том, что если бы золото просто так валялось под ногами, оно бы ничего не стоило. Потому и нужен труд на десять заклинаний, чтоб получилось в конце концов одно единственное, которое тебя с лихвой вознаграждает.

Я посмотрел на рубашки карт:

— Давай-ка еще раз вместе перечитаем письмо и приступим.

Я переворачивал карты одну за другой и пересказывал историю, которую открывал мне расклад, а Твайлайт внимательно слушала и делала пометки в своем блокноте. Мы никуда не спешили, ведь в некоторых делах – любви и гадании – торопливость совсем не к чему.

Наконец, расклад был полностью истолкован, и мы просто сидели в молчании, загипнотизированные парафиновыми каплями, лениво переливающимися в сосуде моей лавовой лампы. В такие моменты мне кажется, что мой главный враг – мой возраст – остановил свой неумолимый марш под барабанную дробь секундных стрелок всех моих часов, и что можно навечно остановиться на своем текущем сорокалетии.

— Расскажи мне о своей дочери, — вдруг попросила Твайлайт, и на мой недоуменный взгляд ответила – это ведь её фотография в рамочке у тебя на столе? Она очень похожа на тебя, вот я и догадалась.

И я рассказываю говорящей лошадке о самом счастливом времени своей жизни – рождении и первом годике моего ребенка, о первом зубе, первом шаге и первом слове, об играх в ковбоев и роботов, и еще о многом, чего нельзя вернуть никаким заклинанием, или изменить разложив арканы Таро по кругам, и каждый день меняя попарно по две карты. Твайлайт погрустнела и посерьезнела, придвинулась еще ближе ко мне, слушая мою историю счастья и несчастья.

Минутная стрелка описала несколько кругов, за окном распогодилось, и настал момент прощания. Твай одела свой дождевик и повернулась ко мне:

— У меня есть для тебя подарок. Наклонись ко мне.

И её губы вдруг неумело коснулись моих, после чего она бросилась за дверь, и цокот её копыт рассыпался по лестницам засыпающей многоэтажки.