Город солнца
Тёплые волны заката
Жаркий день, совсем нехарактерный для поздней осени. Лазурная пегаска лежала под ржавым грибком, глядя куда-то вдаль за горизонт. Море уже потемнело в преддверии зимы, на горизонте клубились сизые облака. Красно-оранжевые огоньки заката раскрашивали тёмную волнующуюся поверхность. Прибой с каждым днём поднимался всё выше, волны становились пенистей и выбрасывали на берег ошмётки подводных растений. В слегка красноватых глазах давно не осталось слёз. Она сбежала из Кристальной Империи, вернулась в дом на берегу, упросила Каденс отдать ей статую. Та с пониманием отнеслась к просьбе. Тела Санд и Гизы отправили в Клуджтаун, Рейнбоу сначала съездила туда, положила белый цветок к памятному камню кобылы и попросила прощения за то, что не смогла выполнить своё обещание. Мир вокруг стал другим, лазурная пони больше не улыбалась. Пегаска уговорила Принцессу не сообщать о её местонахождении никому, особенно её подругам и Твайлайт. Каденс попросила дать ей время, обещала, что Кор вернётся. Вот только в голосе совсем не чувствовалось уверенности. После возвращения из Клуджтауна она поняла, что к ней всё-таки приходили подруги, только не застали её дома. Кобыла лишь печально покачала головой, она не хотела никого видеть. Много раз садилась за письмо для Скуталу, точнее, теперь уже — Королевы Скуталу. Так и не смогла его написать. Пару недель после возвращения пони лежала глядя в потолок или проводила целые дни под старым грибком на заброшенном пляже. Время потеряло значение, в будущем ничего хорошего нет. Пегаска пыталась начать хоть что-то делать, апатия быстро одолевала её. В какой-то момент она приняла судьбу, кобыла осталась одна. Вся натура пегаски сопротивлялась депрессии и апатии, периодически она начинала носиться по дому и бить копытами в стены. Лишь шум прибоя и бескрайний песок. Туман начал поглощать зимний Мейнхеттен, всё чаще заливая землю полупрозрачным молоком. Шторма накатывали на берег, с гулом ударяясь о песок. Маяки работали постоянно, разрезая магическим светом сгустившийся туман. Подруги ещё пару раз приезжали, но Рейнбоу сразу же оставляла дом, стараясь скрыть следы своего проживания. Для них он выглядел пустым и заброшенным. Решение пришло неожиданно, в виде того, кого она совсем не ждала.
— Дар не всегда заслужен. Даже если ты очень хорошая.
Лазурная кобыла подскочила и слегка распустила крылья, встала в атакующую стойку, из-под крыла был извлечён тонкий стилет, который она зажала в зубах.
— Ты кто такая?!
На неё смотрела аликорн, наверное, ростом с Принцессу Луну или около того. Стройная белоснежная пони, кончики крыльев подёрнуты синеватым окрасом. Зелёные глаза с магическими искорками, и копыта в золотых накопытниках с витиеватым рисунком из прозрачных камней, явно что-то драгоценное. В хвост вплетены серебряные ленты. На кьютимарке восьмёрка, лежащая на боку.
— Прости моё любопытство, ты собралась угрожать аликорну ножом? Серьёзно? – то ли смех, то ли удивление.
— Я тебя… это… ладно… вас… не знаю.
— Уже лучше, спрячь его, не стоит делать того, о чём можно пожалеть. Вернёмся к моему вопросу.
— Эй! Ты же ничего не спрашивала! – возмутилась пегаска.
— Дар не всегда заслужен, даже если ты очень хорошая, — на мордочке кобылы с крыльями и рогом возникла странная полуулыбка.
Рейнбоу долго смотрела на неё и молчала.
— Ты это называешь даром? Ну, спасибо! Я прямо так рада! – желчные интонации, лазурная кобыла начала раздувать ноздри от возмущения.
— Недовольна? Мало получила? – удивлённо поинтересовалась белоснежная кобыла-аликорн.
— Плевать на тебя! И вообще на всех! Не дам их в обиду! Поняла?! У меня ты больше ничего не отберёшь!
— Иногда пони такие странные. Получают сверх всякой меры, ещё и недовольны.
— Ты… да ты…
Пегаска вскочила и, сделав кульбит в воздухе, попыталась ударить аликорна копытами. Ноги не встретили преграды, она удивлённо плюхнулась на песок и поняла, что перестаралась, наверняка это было неоправданно. Белоснежная кобыла исчезла, оставив после себя запах раскалённого песка и каких-то приторно-сладких цветов. Рейнбоу поднялась, потёрла ушибленное запястье и похромала к ржавому грибку. Там легла и захныкала, зажав голову передними ногами. Песок давно не грел, да и лежать на влажной поверхности не особо приятно. Ночь утопила всё в туманном молоке, кобыла побрела обратно, не разбирая дороги, стоило подойти к дому, как она заметила свет в окне, которого там не должно гореть. Пегаска навострила уши и, прихрамывая, подкралась к окошку. Её глаза стали огромными. На диване сидел белый единорог с синей гривой. Она проскочила по прохладным каменным плиткам тропинки и открыла дверь, колокольчик издал мелодичный звук, оповещая весь дом о приходе гостей.
— Привет, Рейнбоу. Прости за вторжение.
— Шайнинг? В смысле… ты… чего? – она бросила растерянный взгляд на единорога, потом подошла поближе и обняла его, тот уткнулся головой в грудь пегаске.
— Шайнинг, я ж это, не твоя кобыла. Твоя розовая, с крыльями и рогом, обнимашки другу выдам, за мной не заржавеет, ну, всё-таки не она, — голос лазурной пони предательски задрожал.
— Спасибо. Рейнбоу, мне нужно спрятаться на какое-то время.
— С женой поругался?
Он отрицательно покачал головой, пегаска начала подмечать странные детали. Грива жеребца пополнилась серебряными нитями, да и хвост как-то так стал не особо густым, под глазами резкие морщины, он весь словно постарел.
— Кажется, какие-то проблемы. Месяц прошёл с того дня, как я потеряла всё самое дорогое, пытаюсь успокоиться, вот глюки начали приходить. Дожили. Пф-ф-ф!
— Глюки? Да, ты права, я сбежал из Кристальной Империи. Оказывается, существует ещё один аликорн. Понятия не имею, кто это такая. Статуя никак себя не проявляет?
— Прихожу, разговариваю с ней. Не знаю, может, слышит. Принцесса Каденс ничего не может сказать по срокам, тело Кора превратилось в магическую пыль и исчезло. Наверное, когда-нибудь он сможет вернуться, как изгнание. Тысячу лет. Я столько не проживу, это точно. Пытаюсь успокоиться, плохо получается. Надо как-то жить дальше, только не знаю, действительно ли нужно? И Санд больше нет, у меня почти появился табун, самый настоящий, — по щекам кобылы побежали дорожки слёз, — я отвезла её тело в Клуджтаун, там поставила памятный камень для неё и Гизы. Темпест написала письма детям Гизы. Шипучка разозлилась, аж рогом сверкала. Обещала при следующей встрече с этими белокрылыми грифонами наглядно объяснить их неправоту.
Шайнинг погладил её по спине, ещё раз обнял. Лазурная кобыла прижалась к его груди головой и закрыла глаза.
— Рейнбоу, ты считаешь это чьей-то виной? Я правильно понял рассказ?
Кобыла долго не отвечала, потом кивнула.
— Чьей?
— Моей. Это меня наказали за плохое поведение.
— Рейнбоу, мне почему-то кажется, ты сделала неверные выводы. Я понимаю твою боль утраты. Ты полюбила Кора, да и с Санд провела месяц, пусть даже в качестве подруги. Всегда тяжело терять. В этом нет твоей вины, жизнь не всегда одаривает нас справедливостью. Даже самым хорошим пони порой достаётся на орехи.
— Да, правда что ли? Ага! Как же! Это Твайлайт меня наказала так! За то, что подвела её и не слушалась! Да! – скрываясь на крик, ответила пегаска, из глаз побежали предательские слёзы.
— Рейнбоу, ты считаешь, моя сестра способна на подобный поступок? Принцессы строго наказывают провинившихся, только напомни мне, в чём именно ты виновна? Был суд? Ты кого-то оскорбила? Что-то украла? Ваши конфликты это личные отношения, за такое никто не наказывает, иначе бы у нас половина пони оказалась в ссылке на луне. Рейнбоу, ты пострадавшая сторона, это тебе причинили боль, незаслуженно. Это ты лишилась веры в прекрасный мир Эквестрии.
Лазурная пони поникла.
— Это я объяснил Твайлайт, насколько она не права, поступая с тобой так. Это ей придётся лить горькие слёзы по подруге, стоя у памятного камня. Аликорны бессмертны. Она тебя любит.
— Как-то не сильно похоже… — синеватое копыто бережно коснулось её губ, призывая к молчанию.
— Ты права, нужно жить дальше. Ты упомянула о глюках?
Единорог сбил её с мысли, стараясь отвлечь от размышлений, которые вели не туда.
— А, да. Лежала на берегу, и тут вдруг появилась вся такая белая, ха! И как давай права качать, мол, дар мне какой-то дали. Если даром является потеря близких пони, прямо вообще, прекрасный дар, врагу не пожелаю. В общем, я не выдержала, нервы и, ну, сам понимаешь, кобыла и всё такое. Попыталась на неё напасть, ага, и стилет теперь с собой таскаю постоянно, — она замолкла, — мне плохо.
— Кончики крыльев с голубым отливом, глаза зелёные. На роге украшение в виде изумрудно-синего шарика.
— Шарик не заметила, наверное, не обратила внимания. Кьютимарка у неё, восьмёрка такая странная, на боку лежит. Ты тоже её видел?! – удивлённо поинтересовалась Рейнбоу.
Шайнинг потёр голову копытом, зачем-то сверкнул рогом и задумчиво уставился на кобылу.
— Значит, мы видели одну и ту же кобылу. Она сказала о том же, некий дар, который я получил незаслуженно. Сильно удивилась, когда ответил, что ничего не получал, предположил, мол, произошла какая-то ошибка. Смерть друзей вряд ли можно назвать даром. Иного в голову не приходит. Я спрашивал Астру, она ответила, что не видела никого. Ох, опять Каденс пожалуется. Если бы не было так грустно, можно было б улыбаться, наверное, только кобылы могут так служить своей Принцессе. Не представляю себя в подобной роли. Для меня нет понятия – служение. Служба есть, подчинение, но не служение. Принцесса Селестия всегда была для меня правительницей, верная своему народу, ответственная, умная и проницательная пони. Всегда подчинялся ей, это меня не тяготило, никакого страха или чего-то такого, ошибки нужно исправлять, неверные решения подлежат замене. Логика и порядок. Астра видит Каденс иначе, как богиню, стоит той выразить хоть каплю неудовольствия, бросается в копыта, умоляет не гнать её, мол, она всё исправит и больше такого не повторится. Когда Каденс довольна результатами её действий, единорожка прямо подпрыгивает от счастья. Похвала Принцессы для неё предел мечтаний. Моя жена решила, что её таланты пригодятся для формирования армии, не ошиблась. Астра талантлива в части, как бы это сказать, взаимоотношений. Умеет уговаривать, выпрашивать, а письма какие пишет, целые поэмы! Зачитаешься. Мы вместе обговорили, что она станет адъютантом и заодно телохранителем. Военные пони отличаются от остальных складом характера. Все мысли о том, как защитить вверенные земли, иногда поесть забываю или сплю слишком мало. Как можешь догадаться, Астра рьяно исполняет неофициальную просьбу Принцессы, «присмотри за Шайни».
Лазурная пегаска внимательно слушала единорога, навострив ушки.
— Ага, она крутая. Мне понравилась. Так это, а чего ты ко мне-то примчался?
— Этого хотела таинственная кобыла-аликорн. Потребовала помочь тебе.
— Мне? Помочь? Чем? – хлопнувшись на круп от удивления, спросила пегаска.
Единорог вздохнул и покачал головой.
— Прости, этого она не сказала.
— Она тебе угрожала? – подозрительно поинтересовалась Рейнбоу.
— Не мне, Каденс. Сказала, что если я не выполню требования, она обеспечит моей подруге слёзы на долгие годы.
— Ага, ясненько. Чай?
Единорог кивнул. Рейнбоу внимательно осмотрела жеребца, потом указала копытом на ванную комнату. Шайнинг с пониманием улыбнулся. Кобылы всегда оставались кобылами. Полчаса водных процедур вместили в себя даже сауну, единорог с удивлением понял, ему тут хорошо. Просторная кухня с большим деревянным столом, плетёные стульчики. Мебель сделана в светло-коричневых тонах, ледяной магический генератор в виде прозрачного куба, внутри можно разглядеть кюветы со льдом. Цветастые кастрюльки, аккуратно выстроенные в ряд. Единорог уселся на кресло и смущённо улыбнулся. Через мгновение перед ним появилась плошка с плотными шариками свежего сена, немного булочек и салат из манго. После трапезы жеребец поинтересовался, где ему можно прилечь, Рейнбоу усмехнулась и показала на все комнаты сразу.
— Сезон через четыре месяца, до этого момента все десять комнат будут пустовать. Выбирай любую.
— Рейнбоу, ты сказала, восьмёрка на боку. Кьютимарка неизвестной кобылы-аликорна. Я сейчас вспомнил, это символ из математики, означает бесконечность. Даже представить себе не могу её особый талант.
Через полчаса пегаска заглянула к нему, единорог спал, свернувшись на кровати и накрывшись одеялом. Она покачала головой, некоторое время сидела неподвижно, потом отправилась в свою комнату, которую пару месяцев назад делила с Кором. Подушка всё ещё хранила родной запах единорога. Пони уткнулась в неё и закрыла глаза. Очнулась под утро от невнятного толчка, словно что-то где-то произошло и разбудило её. Кобыла открыла глаза и потянулась, яркое солнце било в окно, разбрасывая лучики по полу, Рейнбоу недовольно зажмурилась, потом удивлённо фыркнула, и пробормотала, — «погода радует, хоть что-то у нас хорошо». Пони умылась, привела себя в порядок и поцокала на кухню, готовить завтрак.