Я люблю книги. Конечно, я писатель, и это, наверное, естественно. Но я склонен скорее к читателю, чем к писателю. Поскольку пока я мало популярен даже в своем городе Понивилле, мне приходится работать, не покладая копыт, пытаясь покорить своими произведениями души самых разных пони, от мала до велика. Меня не раз ругали за излишнее повествование в тексте, или за грамматические ошибки, или за странные речевые обороты. Кто-то, может быть, и сдался, но только не я. Чем хлеще критика, тем я сильнее. Однажды я создам такой рассказ, от которого всем будет на душе хорошо. Но это будущее, я же стараюсь жить настоящим. Мне еще предстоит совершить не мало работы. А пока я просто поразмышляю. Порой я просто хочу пойти в библиотеку Твайлайт и насладиться какой-нибудь доброй книгой, позабыв обо всех своих проблемах. О любви, о страхах или о моде — неважно! Просто взять и почитать. Этот книжный запах, эти напечатанные на белых листах буковки, несущие глубокий смысл...Нет, я не брат Твайлайт. Если что, мы никак не связаны родством. Впрочем, в плане любви к книгам очень даже может быть. Но я вновь отвлекся (наверное,в этом моя проблема, я вечно чем-то отвлечен). Люблю читать не столько из-за захватывающих сюжетов или милой атмосферы, сколько из-за того, что всегда что-то можно вспомнить. Приятно ощутить воспоминания большой давности от какой-то книги, как-то связанной с этим. Книга будто проникает в глубины разума, как ныряет в речку, и достает что-то такое, красочное и похожее. Сегодня, прочитав "Домашняя кошка по имени Опал", я вспомнил одну бродячую кошку, с которой у меня была небольшая дружба два года назад. Рэрити в этой повести была такой одинокой (кто бы мог подумать?), и лишь дружба с Опал вернула ее в Мир Моды. В кем-то веке я ее понимаю — я сам одинок, только творчество меня поддерживает. Если я стану достойным писателем... И я вновь отвлекся от главной мысли, верно? Ничего не могу поделать, вода в тексте за мной следует неотступно. Я в водяной и тавтологической тюрьмах нахожусь! Надо срочно бежать оттуда. Не думал, что стану эдаким преступником.
Как я упомянул, два года назад я нашел ту котейку. Эта кошка была коричневого окраса с полосами, глаза были либо зелёные, либо коричневые. Я, пытаясь вспомнить, склоняюсь к первому варианту. Светлые усики и животик. Первая встреча произошла зимой, ибо я прекрасно помню, что на мне была плотная темно-синяя куртка. Мы не прям богатые пони, но та куртка была удивительно теплой и хорошего качества. Я даже не осознавал, что это была зима. Плотная такая куртка, с меховым капюшоном. Если порыться в шкафу, может, и найду ее. Эта кошка сидела на перекрестке, ведущем в разные пути: вперёд — на площадку, назад — на Северо-западный рынок Троттингема, налево — к моей школе и направо — к моему дому. Поскольку занятия кончились и в музыкальную школу было не нужно идти, я пошел направо. На тропинке, возле кустов, и сидела эта кошка, смотревшая на проходивших пони. Никто не обращал на нее внимания, все лениво и безразлично шли по своим делам. В основном, это были пони, идущие со школы, как и я.
Но во мне всегда живёт маленький жеребёнок (а ведь это был восьмой класс. По идее, уже взрослый. Ключевое слово — по идее) , который не может пройти мимо бездомной зверюшки. И тот раз — не исключение: я заметил эту кошку и, будучи восхищенным, не мог оторвать от нее глаз. К сожалению, сказочной принцессой (или Флаттершай), к которой тянутся животные, меня не назовешь — обычно бродячие животные бежали от меня. Нет, я не причинял им боль, клянусь! Я, напротив, старался быть к ним мягок и добр! Можете меня называть как угодно, но только не живодёром! Это лишь инстинкт, и я не стану винить животных за это. Да и зачем ко мне идти с распростёртыми объятиями, если я все равно не могу предложить чего-нибудь съедобного?
И в тот раз я ожидал, что эта кошка убежит, заметив меня, пытавшегося к ней приблизиться. Так бывало всегда. С какой стати этой котейке быть исключением? С какой стати этому дню отличаться от остальных? Я нагнулся на колени и протянул ей свое копыто. "Убежит", — пронеслось у меня в голове. Но случилось нечто иное: кошка, понюхав мое копыто, потерлась о него щекой и подошла поближе. Ее мордочка не выражала гнева или страха. Она будто была довольна. Я ей, видимо, понравился. Я начал ее гладить по спине, кошка в ответ урчала, как трактор. Моя котейка редко урчала и не так громко, как та; поэтому я был удивлен громкости этой бродячей особы. Я думал, представительница семейства кошачьих сейчас немного потрется о мои ноги и уйдет. Я был уверен, кошки каким-то особым чувством ощущают тех пони, которые их не могли накормить. Я съел свой обед в школе. И как я ошибся: кошка вдруг забралась ко мне на колени! Никакая другая кошка, даже моя собственная, так не делала. "Воу, воу, ты чего? Хе-хе, спокойно!" — говорил ей я, продолжая гладить. Мне немного было грустно, потому что своими лапками она начала пачкать мои брюки. Но эту милашку я не мог взять и бросить со своих колен. И даже мысли, что у нее могут быть блохи, лишай и прочая лабуда, не заставили меня скинуть кошку со своих колен. Да, я рисковал, но урчание той кошки того стоило. И не прогадал: она была совершенно здорова. Я, чувствуя ее у себя на коленях, лишь умилялся и продолжал говорить с ней. Проходили пони и кто с опаской, кто с удивлением глядел на меня. Мысленно они и вовсе перестали для меня существовать. Только эта кошка и я. И больше никто. А разве что-то еще нужно?
Вдруг с колен полосатая начала карабкаться вверх на мои плечи и спину! Я ещё больше обалдел: она вела себя так, будто полностью мне доверяла, хотя вы виделись в первый раз! Она не была очень тяжёлой, но сидеть на затёкших коленях, да ещё и с урчащим грузом на спине, было очень больно. Я аккуратно поднялся на ноги. Мурка вовсе не смущалась и продолжала урчать и тереться о мои щеки. Такое чувство, будто я служил ее лазелкой. Но мне это нравилось, как ни странно. Который раз я за пару минут обалдевал? Я боялся, что не удержу с ней равновесия, поэтому снял ее со своих плеч и взял на передние копыта. Кошка лишь прикрывала от удовольствия глаза и терлась об меня. Как жаль, что у меня не было ничего, чтобы накормить эту прелесть! В этот миг я чувствовал себя немного жадным и скупым. Я решил, что лучше не давать больше кошке надежду на еду, и опустил ее на землю, при этом вновь присев. Но она, не собираясь уходить, вновь залезла ко мне на колени. Она перешагивала с одного колена на другое и не собиралась уйти. До чего ж я ей пригляделся! Вновь обалдевание. Я бы сидел с ней вечность, но теперь мне действительно было пора; пришлось снять ее и уйти прочь. Она пару метров прошла за мной, но потом, поняв, что я больше не вернусь и не приглашу к себе на колени, развернулась и ушла к себе. Благо, котейка не стала идти за мной, потому что впереди виднелась оживленная дорога. Но уходил я с тяжёлым сердцем, ибо отпускать ее было больно. Кошка была такая ласковая и чуткая, подобной я не встречал. Интересно, эта бродячая особа ко всем идёт или только ко мне? Чувство собственного достоинства разрасталось во мне слегка, когда я думал, что киса только ко мне так тепло относилась. Это было начало крохотного, но прекрасного и волшебного мига дружбы.
После того случая я больше не видел ту котейку. Наверное, она ушла куда-то подальше и осталась там. Мои мысли о ней улетучились, как газ. Я относительно позабыл о ней, хотя в глубине моей души она была жива. Было обидно, что я ее больше не видел, но сильно по ней я не грустил. Ее уход был неизбежен, в конце концов. И я был готов к этому тоскливо моменту. Я окончательно сказал себе, что стоит забыть о ней. И я забыл. Почти забыл.
Наступил, кажется, апрель. Я шел на репетицию оркестра гитар, на моих плечах размеренно качался инструмент. И вот там я вновь, как тогда зимой, увидел ту самую кошку. Я распознал ее не по окрасу, а по манере залезать на колени. Я, как и в первый раз, не мог скрыть улыбку. Я особо не спешил на репетицию, поэтому мог остаться с ней немного. Я гладил ее и болтал с ней о разных мелочах из жизни единорога, обучавшегося в восьмом классе. О чем может болтать с кошкой единорог-восьмиклассник? О контрольных, о оркестре, о одноклассниках я с ней говорил. Ну, не о политике же. Кошка лишь слушала, подергивая ушами, и урчала. Видимо, считала меня неплохим собеседником. Иронично, что это считала кошка, а не пони, с которыми я очень мало общался, не имея с ними ничего общего. Я молчалив и мечтателен, а все были более общительными и шумными. Это не было большой проблемой, наверное, потому что по натуре я не жалостлив. Одиночество я не считал своим пороком, меня все устраивало. И в компании этой кошки я чувствовал себя самим собой, и это мне нравилось. Проклятье, я вновь не взял ей чего-нибудь вкусненького! Что же, вроде котейка сильно не злилась из-за этого. Но время приближалось к 17:00. Опоздать на репетицию я очень не хотел. Я играл первую партию, поэтому не присутствовать было нежелательно. Да и, в принципе, я был четким пони в плане времени. С болью на душе, как и в первый раз, я оставил эту кошку позади себя и ускакал в музыкальную школу. По крайней мере, играть в тот день мне было очень легко. Гитара, как миленькая, пела под моими копытами. Звук шел хороший и приятный. А играли мы музыку, которая до сих пор значит для меня многое — "Oblivion".
Репетиция кончилась, я шел домой, радостный как никогда. Комет Тейл, с которым я разделял интерес к литературе, дал мне новую книгу, от которой я до сих пор тащился. Я шел и читал ее одновременно, стараясь не врезаться в фонарные столбы и деревья. Представьте единорога, который читает и идет одновременно, и тут бэмс — прямо лбом в дерево. Глупо, но забавно. Комета просто не было на репетициях какое-то время, поэтому новую книгу я долгое время не мог прочитать. И угадайте что: я вновь встретил ласковую кису, которая, очевидно, снова меня узнала. Мы присели на скамейку, поскольку домой я не торопился. Время не было слишком позднее, чтобы стремглав бежать домой. Котейка пристроилась у меня на коленях, а я читал книгу и гладил ее, слушая ее урчание. И мне было абсолютно все равно, что мои штаны придется постирать. Это мелочи! Около нас была ещё одна кошка светлого окраса, но она не была такой смелой. Да и моя подруга, которая была чудесным компаньоном для меня, не очень к ней хорошо относилась. Глядя на их забавные мордочки, я смеялся. Как же мила моя подруга-кошка! (Я не пищал, как Флаттершай, честное слово!)
Но я не думал, что это был последний раз, когда я увидел котейку. Я даже толком не простился с ней, за что винил себя. И ни разу не покормил ее, сама щедрость! Получается, всего три раза я гладил ее у себя на коленях. По крайней мере, столько я могу припомнить. Может, были еще, но память эти моменты отказывалась воспринимать. Нет, слава Селестии, моя кошачья подруга не умерла. Просто я переехал в другой город — Понивилль, из-за чего, очевидно, больше не мог с ней встретиться. Помню, потом на каникулы я вернулся домой, но тогда я уже позабыл о ней и не пытался ее найти. Это маленькая дружба была смыта потоком жизни в новом городе. Это был короткий, но славный миг моего бытия.
Когда же я вспомнил о котейке, почитав "Домашнюю кошку по имени Опал", я ощутил поток воспоминаний и тоску. Эти воспоминания были и приятны, и тяжелы. Я даже, вспомнив о котейке, невольно всхлипнул. Буду надеяться, что, оказавшись вновь дома на каникулы, я найду ее и вновь приглашу к себе на колени. Даже если этого никогда не произойдет и пусть она не сохранится более в моей памяти, наша дружба с этой кошкой всегда будет жить в моем сердце. Сердце — это самый лучший центр памяти в метафорическом смысле, но его способны расшевелить очень хорошие книги и самые чудесные и важные воспоминания из твоей жизни.