Дорога на Кантерлот
Дорога на Кантерлот. Глава XIV: Штурм.
"Молли, я не знаю как — но всё-таки я ещё жив. Если тебе пришла похоронка на меня — порви её и сожги к чёртовой матери. Мы выбрались. Мы выжили. Нам удалось присоединиться к батальону северян и вырваться из котла. Чёрт побери, я этого уже никогда не забуду. Из наших погибло немало, много раненых и уставших, но сейчас мы в безопасности. Я не скажу тебе, где мы сейчас, ведь за это меня повесят, а я это было бы очень обидно. Выражусь немного иначе — мы находимся на постое, мы отдыхаем. Парни из нашего отряда приводят себя в чувство, теперь понятно почему эти ребята в смешных шапках смотрели нас как на леших. Я не узнал некоторых товарищей, когда те смыли с себя всю ту грязь что скопилась на них за эти месяцы. Не хочу тебя волновать описаниями, но имей ввиду, что пришлось нам туговато. Теперь это в прошлом, и навряд-ли повторится опять. Враг напирает, и напирает сурово, но мы отбиваемся. Эти парни из северянской дивизии отбиваются. Офицеры у них злющие, солдаты обычно подобрее и пообщительнее, но мы плохо понимаем их язык. В этой дивизии сражается много грифонов. Один такой командует батальоном, вместе нам довелось повоевать. Он страшный, характер у него тот ещё. Но если бы не он, то мы все бы пропали. Я ему благодарен, он славный малый, ведёт себя как какой-то рыцарь или навроде того. Один из его земляков пояснил мне как-то раз, что их командир с Фронтира. Где это вообще находится? Что он имел ввиду? Это где-то в Нова Грифонии? Я думал там живут только каннибалы и головорезы из кино. Странно что кто-то из местных решил воевать за коммунистов. Так или иначе, этот дядька спас наши задницы, так что будь к нему хоть чуточку благодарна. Не знаю, скоро ли мне дадут возможность добраться до дома, но думается, что совсем не скоро. Дела тут идут туго, у нас ещё много работы и дней затишья не предвидится."
Солнце медленно заходило за холмами и маленькими силуэтами фермерских домов. Как рассвет, только наоборот. Всё вокруг погружалось в темноту после короткого и холодного октябрьского дня. Погодный маятник снова качнулся в холодную сторону, и к ночи начались пробирающие до костей морозные порывы — предвестники снежных облаков. Лужи и земля покрывались льдом и инеем. Иней светлел на броне боевых машин и на касках цвета фельдграу. Они лежали на брустверках одиночных ячеек, прочищенные и просушенные впервые за несколько дней. В одной из этих касок отражалось лицо молодого пулемётчика, от скуки и напряжения решившего себя разглядеть. Ему не нравилось то что он видел: свет зелёных глаз стал слабее, клыки стали жёлтыми от курения. Панцирь не блестел, как раньше, но стал матовым и от этого казался ещё чернее. Чейнджлинг ещё несколько минут смотрел на себя, а потом невольно усмехнулся: простой парень с рабочих уровней, вечно чёрный от копоти и гари, вечно взмокший и усталый, чем же он не походил на себя теперь? Почти все в его взводе были из простых дронов, чья жизнь с детства состояла из тяжёлой работы. Кто-то надрывался за станком, в литейных, кто-то же корпел над бумагами в канцеляриях или влачил студенческое существование. Их всех прибрала армия. Королева решила, что они нужны ей в другом месте. Правда, хотела ли она того, чтобы её верные и любимые солдаты оказались здесь и сейчас? Наверное нет, ведь им обещали что война кончится к сентябрю. Так или иначе, жаловаться на судьбу сейчас не было большого резона, ведь этот день был намного лучше прочих.
Взвод развёл несколько костров, на которых высушили форму и приготовили жирную похлёбку из консервов. Солдаты наелись вволю, а их толстые шинели снова обрели возможность давать тепло. Потом набрали воды из луж бывших окопов, прокипятили её и нагрели так, что от котелков пошёл пар. Посланные в ближайшие дома бойцы нашли там несколько кирпичей душистого мыла. Это стало настоящей находкой, взвод и танкисты Шосса произвели помывку по всем правилам. Казалось, что с них сошло столько грязи, сколько не сходило даже тогда, когда они пробирались по дорогам оленийской глубинки. К вечеру все уже одели запасное исподнее и высушенную форму. Артис со своим новым напарником разобрали пулемёт и смазали каждую его деталь, оружие прочистили и другие бойцы взвода. Танкисты смыли грязь с боков своих машин и оставили их стоять с открытыми люками, чтобы проветрить их. Приехало несколько грузовиков с патронами и боеприпасами для танков. Вместе с этим до них доехала и фронтовая пресса. Ляппис собрал солдат в кружок и зачитал несколько статей. Очередные выступления Кризалис, описания подвигов Королевской армии, анекдоты разной степени пригодности. Последнее было не нужно, ведь бойцы так или иначе поднимали на смех всё написанное, шутили даже над речью Кризалис. Какой-нибудь шибко идейный офицер из молодой поросли мог бы очень рассердиться на подобное, но в узком кругу опытных военных это считалось нормой. Нужна была разрядка, и Ляппис это понимал. Цугфюрера можно было назвать идейным монархистом и даже ненавистником пони, но это не значило, что он не понимал очевидных вещей. И вот сейчас они ждали приказа в новых окопах, которые решено было сделать менее глубокими чтобы в них не набиралась вода. Разогретые, сытые и относительно довольные, они чувствовали что-то похожее на былой дух авантюризма и приключения, захватывавший их во время первых недель войны. Перед ними был враг, которого нужно разбить. Они дали ему возможность повозить их по грязи, но теперь они припомнят ему за всё. К желанию решительного боя примешивалась жажда мести по погибшим сослуживцам, по потерянному времени, по разрушенной мечте о том, что эта чёртова война скоро закончится. Всё это уже не важно, ведь товарищей не воскресить, а мечты редко становятся реальностью.
Артис услышал рядом с собой хриплый смех второго номера:
— Что, не можешь наглядеться? Я вот на твою рожу уже года три-четыре смотрю. Она мне и так не нравилась, а в последние дни так достала...
Артис посмотрел на ефрейтора, тот улыбался, машинально пересчитывая патроны в ящиках. Блестящий смазкой карабин лежал на подушке из лапника и газетных листов; шинель, шарф и каска чейнджлинга выглядели чисто и опрятно. Он казался намного старше Артиса, хотя на деле их возраст отличался всего парой-тройкой лет.
— Ты тоже не подарок, враксианская порода. — Отшутился пулемётчик, надевая каску и машинально затягивая ремешки на ней.
— Да, во Враксе маловато красавцев. А пони вообще говорят, что мы все как один — уроды.
— Не говорят, а шепчутся. А то попробуй, скажи! — Добавил Класпер, послышался хохот Кринга и смех Лабрума.
— Да и кто их слушает... — Согласился другой боец, уже в пятый раз осматривавший своё оружие с тлеющей папиросой в зубах.
— Взвод, стройся! — Разговор прервала команда Ляпписа. Артис посмотрел на напарника и кивнул ему. Тот то ли не понял этого жеста, то ли проигнорировал его. Разговоры и отдых подошли к концу, миг передышки закончился.
Одно отделение за другим построились возле танков. Артис взял тело пулемёта и тяжёлым шагом пошёл за своим отделением. Приказ начальника резко оборвал его ход мыслей, и они быстро покинули его голову за ненадобностью. Они уже в общих чертах представляли ситуацию. Днём роте Шосса по радио было передано сообщение выдвигаться к фронту в район отметки 601, что находилась на дальних окраинах города. Близ этой отметки находились части танкового полка и панцергренадёрского батальона 3-й панцердивизии. Её колонны с некоторой регулярностью проходили мимо еловой рощи. Вереницы машин, бронетранспортёров и тягачей шли в тот район, пользуясь общим затишьем и молчанием вражеских орудий. За день почти не было слышно пальбы, только несколько пушечных выстрелов нет-нет да ухали на других участках согнувшейся в дугу линии. Впервые за это время был виден чинный порядок тыла, чувствовался дух победы и продвижения вперёд. "Легко быть патриотом, когда выспался и набил себе живот." — Подумал Артис, мельком глядя на грузовики, катившие по обочинам дороги, превратившейся в практически непроходимое месиво. Все ехали молча, не было слышно ни песен, ни гармоники, как это бывало летом — только сосредоточенное ожидание, дисциплинированное спокойствие.
— Ночью будет атака. Грузимся на танки и идём на соединение с остальными. Будем брать город. Даю вам пол-минуты чтобы провериться. Чтобы всё было как положено, понятно?
Артис коротко кивнул, кто-то из бойцов ответили "Так точно!" Строй чуть разошёлся в стороны, послышался шелест подтягиваемых ремней, забряцали противогазные котелки и противогазные футляры. Всё это время Ляппис смотрел на часы, чётко высчитывая время.
— По машинам! — Скомандовал он. Чейнджлинги Шосса к тому времени уже сидели в танках. Перевёртыши Ляпписа залезли на квадратные бока машин и разогревшиеся панцеры почти сходу сдвинулись с места. Ехать предстояло не очень далеко, всяко ближе чем утром. В распоряжении роты "четвёрок" была свободная дорога, оставленная специально для боевых частей. Вскоре гусеницы снова впились в грязь и начали перемалывать её.
Опускались сумерки, видимость ухудшалась. Артис осмотрелся вокруг: чёрная, неровная земля стелилась под розово-синим небом. Лишь фары и фонари отличали колонны и отдельных часовых. Силуэты домов на высотках, кромки леса, город — всё это казалось безжизненным, покинутым, всё вокруг будто бы притворилось мёртвым, затихло в ожидании. Пулемётчик невольно вспомнил летнюю ночь, когда они копали окопы готовясь к эквестрийской контратаке. Тогда в кустах шуршали насекомые, дул лёгкий ветер и звёзды светили с неба. Красота, которой они никогда не видели дома. Красота, которую они должны были отобрать у прошлых владельцев. Отобрать и присвоить себе. Или, может быть, Королеве или её приближённым? Размышлять об этом в преддверии вражеской столицы было глупо, бессмысленно. Им осталось одно, может быть несколько последних усилий — и всё закончится. Многие не доживут до этого момента — зачем пытаться думать наперёд?
Грау вышел на свежий воздух и закурил. Ветер трепал перья на его лице, широкая когтистая лапа, затянутая в перчатку грубой кожи прикрывала от ветра тлеющий огонёк сигареты. Рот обожгло, грифон затянулся дымом, чувствуя как тепло расходится по его телу. Затем он выдохнул и волна схлынула. Через минуту Иоганн ощутил, как его клюв снова начал едва заметно постукивать. Командира знобило, ему было холодно даже под толстой и просушенной шинелью.
Из-за угла выехал приземистый эквестрийский мотоцикл. Какой-то посыльный, видимо принадлежавший охранному батальону ехал с донесением в штаб. Он заметил Иоганна и помахал ему своей приплюснутой каской. Он никак на это не отреагировал. Пони пока что горели оптимизмом и энтузиазмом. До последнего их держали в резерве, и им пока не довелось воевать по-настоящему. Набранные из призывников-ополченцев, плохо обученные и снаряжённые бойцы гарнизона казались скорее помехой, чем подспорьем. Грау ждал своего, не кого-то из эквестрийцев.
— Товарищ комбат! — Голос Белова раздался откуда-то сверху. Лейтенант поднял голову и увидел пегаса, вылетевшего из-за крыш домов и пикирующего на тротуар. Белов был старше Грау на пятнадцать лет, но прыть его была не меньшей, если не большей. Жеребец мягко коснулся копытами брусчатки, прошагал несколько шагов и козырнул начальнику.
— Что с Вайзом?
— В госпитале, товарищ комбат.
— Что с ним произошло?
— Чего не знаю, того не знаю, товарищ комбат. Врач сказала, что у него истощение. Будто не спал пару недель подряд. Это из того что я понял, товарищ комбат.
— Ясно. Жить будет?
— Не могу знать. — по старорежимному ответил пегас. — Говорила она по-эквестрийски, да и кто вообще этих единорогов разберёт... Дело ясное, что дело тёмное.
— Понятно. — С раздражением ответил Иоганн.
— Жаль парня. Товарищи говорили, что после них в бане вода чёрная была — столько грязи сошло. Это ведь сколько дней без помывки, без привала...
— Отставить пустые разговоры. — Резко, но тихо проговорил грифон. Недомогание медленно, но верно усиливалось. Сама мысль о том, что его может свалить болезнь вызывала у комбата отвращение и гнев.
— Слушаюсь, товарищ комбат. — С немного переменившейся интонацией проговорил пони. Он пристально посмотрел в глаза Иоганна, и только хотел что-то сказать, но вовремя себя одёрнув, вспомнив только что сказанное "Отставить разговоры".
— Пойми меня, Валерьич. — Коротко, но многозначительно произнёс Грау и пошёл обратно в дом, на время ставший его пристанищем. Пожилой ординарец и без того всё понимал.
Они занимали невысокий двухэтажный дом, стоявший в полном окружении трёх и четырёхэтажной застройки. Когда-то это было фермерское жилище, но разрастающийся Хоуп Холлоу поглотил участок целиком, оставив только дворик и само здание. Через пару улиц начинались окраины города с их садами и оранжереями, там занимал позицию полк. Перед полком — враг. Он ещё далеко, он ещё зализывает раны, готовится. Но при этом он близко и рванёт вперёд как только посчитает нужным. У него танки, бронемашины, артиллерия. А комполка Легасов не имел таких сил, даже с помощью эквестрийцев. А что у Терентьева, что у остальных? Они ведь тоже отошли к окраинам города, смогут ли они удержаться? "Главное, чтобы наш фланг выдержал." — Решил наконец Грау, чтобы унять бесполезные размышления. В столовой дома спали его командиры. Недавно они отобедали, и теперь пользовались свободными часами чтобы восстановить силы. Иоганн молча вошёл в столовую и сел на пустовавший в углу стул. Белов удалился восвояси.
Молчание и покой, царившие здесь вызывали противоречие. Кауров, Брехт, Адлер, Пежин, Ивлев — все они лежали или полусидели за столом и под столом, расстелив на полу шинели. Они спали крепко, но чутко. Их не хотелось будить, но тишина угнетала. Только храп комроты Адлера нарушал спокойствие. Лейтенант лежал в одном из углов, облокотившись спиной на стену. Его клюв тихо щёлкал, когда тот вдыхал и выдыхал. Остальные спали практически бесшумно. Грау же не мог заставить себя уснуть. Даже на привале он пытался найти себе дело, удостовериться в том что все вычистили оружие, простирали униформу, поели. Обед с офицерами он выдержал пусть и на весёлой, но и не на самой позитивной ноте. Его подчинённые обсуждали прошедшие дни, поминали погибших. Грау мало в этом участвовал, думая более о том, что им ещё предстояло выдержать. Он поднял всего один тост, тост за винтовку, за это простое, но смертоносное оружие, без которого они все были бы мертвы.
За окном послашлись тихие, отдалённые хлопки. Грау невольно прислушался: хлопки постепенно становились всё чаще и чаще, приобретали упорядоченный ритм. "Огневой налёт. Может наш, может вражеский. Беспокоящая стрельба." — Подумал про себя грифон. Прошло пять минут, десять. Хлопки продолжались. Вот заухало где-то поближе, ритм примерно такой же. Кажется, что по звуку можно даже различить отдельные калибры. Это не их калибры. Стреляет враг. В соседней комнате зазвенел телефон. Дежурный связист сдёрнул трубку. Через пару мгновений в коридоре послышались шаги и в дверях показался один из подчинённых Лебедева.
— Товарищ комбат, вас к телефону. Звонят из дивизии.
Комбат вздохнул и поднялся с места. "Началось." — Подумал он. Враг начал артподготовку. Этой ночью никто не будет спать.
— Старший лейтенант Грау у аппарата.
— Как отдохнули? — Мембрана ответила ему голосом Любова. Он звучал спокойно, обнадёживающе.
— Батальон в порядке и готов к действию.
— Отлично. Вы уже знаете свой приказ?
— Так точно. Приказ — ждать приказов.
По ту сторону провода кто-то усмехнулся.
— В таком случае — ждите. Для вас пока ничего не началось. Берегите нервы, товарищ Грау.
— Благодарю за совет, товарищ комбат. Ждём приказов.
Сеанс закончился. Иоганн вернул трубку связисту и пошёл будить свой штаб.
— Подъём! Отдых кончился! — Гаркнул он на всю комнату. Первым опомнился Адлер. Остальные не сразу пришли в себя
— Господа офицеры!.. — Начал было лейтенант, но вовремя осёкся. Спросонок ему вдруг вспомнились давно забытые слова. Грау недовольно хмыкнул, услышав это словосочетание. Остальные восприняли это более снисходительно
— Вспоминаете молодость, герр Адлер? — С иронией спросил Брехт. Адлер никак ему не ответил.
— Товарищ комбат? — Оживший и вставший со своего места Кауров вопросительно посмотрел на Иоганна воспалёнными от усталости глазами.
— Началась артподготовка чейнджлингов. Бой уже начался.
— Какие будут указания?
— Разойтись по ротам и ждать моих приказов. Брехт — назначаю тебя командиром эквестрийцев за место Вайза.
— А что с ним?
— Оклемается. Кауров — строй батальон. Конкретных приказов пока нет, но это ничего не значит. Всем быть начеку, но берегите силы для дела.
Командиры начали исполнять приказ, вскоре в столовой не осталось никого. Грау не долго думая вышел на улицу вслед за ними. Начиналось долгое и томительное ожидание очередной встречи с врагом.
— Пойдём на транспортёрах, вслед за танками. — свет электрического фонарика придавал гауптману зловещий вид. Усталые, но вместе с тем бодрые глаза офицера осматривали своих подчинённых. — Наши соседи свяжут боем врага на высотах, тогда как мы должны будем выйти вот к этой отметке и выйти на шоссе, достигнув её, двинемся прямо в город. — офицер показал карандашом на кварталы, шедшие вдоль Мейрчестерского шоссе — В этом районе много широких улиц, танки смогут его преодолеть. Мы прикрываем их, докладываем экипажам о том чего они не видят. За нами пойдёт 12-й пионерский и штурмовые орудия. На восточной окраине есть много капитальных зданий — их скорее всего придётся штурмовать. Нам выдали достаточно взрывчатки, а танки роты Шосса заточены под борьбу с укреплениями, так что это тоже решаемо. Задача ясна? вопросы есть?
Цугфюреры молча смотрели на начальника. Тот коротко кивнул, сворачивая карту и убирая её в планшет.
— Отлично. Тогда по машинам!
Офицеры разошлись по своим взводам. Вокруг всё грохотало. В трёхста метрах от них работал целый дивизион полевых гаубиц, сквозь грохот выстрелов можно было услышать хлопки тяжёлых миномётов. Батарея делала последние залпы, после чего её должны были погрузить на машины. Рокотали моторы танков и бронетранспортёров, офицеры и ефрейторы громко командовали, подгоняя своих карабкавшихся в десантные отделения бойцов. Яркий свет белых фонарей выделял черневшие в ночной темноте силуэты боевых машин, угрюмые, одетые в каски и шинели фигуры солдат и офицеров. Пространство впереди освещалось вспышками фугасных разрывов, сюда изредка долетал свист шрапнели и осколков. Цепи пехоты, поддерживаемые огнём миномётов уже шли вперёд, всё ближе подбираясь к вражеским позициям. Скоро двинутся и они.
Отделение Кринга забралось в ханомаг. Артис втиснулся последним, затаскивая с собой тело пулемёта. У всех на груди висели персональные фонарики, ярко горели машинные фары. Они не собирались использовать темноту как прикрытие. Это не диверсия и не ночной налёт, это полноценная атака, которая сокрушит врага. Они собрались, организовались, и теперь готовы были действовать.
Артис осмотрел своих товарищей: все были сосредоточены, не было слышно разговоров. Взгляд пулемётчика встретился со взглядом Кринга: тот мотнул головой в немом вопросе, Артис отвёл глаза и уставился в пол. Краткий миг ожидания среди грохота и воя наступления. Минуты, растянувшиеся в вечность. Скоро, совсем скоро их передовые части вступят в бой, а потом в дело вступят они сами.
Впереди наконец зарокотал бой. Враг на высотах ожил, заговорило его оружие. Артис посмотрел туда, вытянув голову из-за борта ханомага. Высоты, на которых укрепился враг, то озарялись то вновь погружались в темноту. Во вспышках метались какие-то существа, до них не долетало ни единого слова — только грохот стрельбы и канонады, постепенно смещавшейся на другие цели. Медленно, осторожно, по началу стараясь не перегонять основных сил, их группа двинулась вперёд. Повсюду чувствовалось присутствие союзников, в отблесках фар и фонарей виднелись каски, шеренги, машины. Старое, почти необъяснимое чувство подсказывало чейнджлингу, что всего этого им хватит за глаза. Ответный огонь пони быстро потерялся в рокоте, грохоте и стуке их огня. Он чувствовал, что враг ломается. Его слух и зрение, всплывающие в памяти картины подсказывали ему это. Пулемётчик зажмурился и опустил голову на грудь. Уверенность в успехе успокаивала его.
Грау стоял на улице, молча вслушиваясь в рокот и гром, становившийся только сильнее. Батальон уже стоял в колонне, ожидая приказа на выход. Внешний вид солдат не вызывал повода для придирок. Они успели привести себя в порядок, а в таком виде всяко легче выносить трудности, чем в том, в котором им приходилось прорываться из леса.
— Наши наверняка уже дерутся. — Предположил один из бойцов, закуривая самокрутку.
— Хоть бы выдержали.
— Выдержат. Не для того мы горя хлебнули чтоб не выдержать.
— Думается мне, товарищ, что это только цветочки. Слышишь, как долбят?
— Ничего-о, оно пройдёт и перестанет. Комбат же говорил что артиллерия не страшна, если укрытие есть. Наши там обкопались хорошо, думаю что выдержат.
Грау услышал эту беседу и молча подошёл к говорившим. В темноте они не сразу заметили его.
— Товарищи бойцы, что у вас тут за делемма?
Пони оторопели, но виду не подали. Иоганн знал этих бойцов, помнил их ещё с летних учений.
— Обсуждаем наше положение, товарищ комбат. — Проговорил более спокойный из них, рядовой Петров.
— Мало в этом смысла. Ждите указаний, не беспокойтесь попусту. Коновалов, ты чего?
Другой боец прямо посмотрел на Иоганна.
— Побаиваюсь я большой драки, товарищ комбат. Трудно это чувство вытравить.
Иоганн захотел было усмехнуться, но вместо этого посмотрел на Коновалова со спокойной строгостью.
— Его и нельзя вытравить. Его можно только перебороть. Чего ты боишься? Чейнджлингов? А не их ли ты бил вчерашней ночью? Танков? Тех самых, которые жгли наши товарищи-артиллеристы? Ты боишься неизвестности, боец. Нет смысла бояться её.
— Товарищ комбат! Вас к телефону! — На крыльцо вышел связист. Иоганн кивнул красноармейцам и быстрым шагом пошёл туда.
— Кто вызывает?
— Из полка, товарищ комбат. Требуют вас.
Пройдя по коридору и войдя в одну из комнат, где располагался телефон, Грау прильнул к мембране. Оттуда послышался голос комполка Легасова:
— Грау, ты?
— Я, товарищ комбат. Каков приказ?
— Бери свой батальон и двигай к высоте 11. Там дерётся эквестрийский гарнизонный. Их атакуют крупные силы чейнджлингов, комдив решил что враг намерен наносить удар именно там. Бросай кухни и обозы, времени нет.
— Слушаюсь, товарищ комполка! — Грау твёрдо положил трубку и многозначительно посмотрел на телефониста. — Передай Лебедеву, что мы сворачиваемся и уходим.
— Вас понял. — Кивнул связист. Вид у него был немного припугнутый, но это не мешало ему выражаться по форме.
Иоганн вышел из комнаты в коридор. Там к нему присоединились Белов и Кауров. Командиры рот и назначенный за место Яблочкина командир батареи уже ждали их снаружи. До командиров довели информацию, колонны выровнялись и приготовились к выступлению. Решено взять с собой медицинскую кибитку, пулемётные двуколки и два уцелевших орудия. Подкреплений батальону почти не дали — патроны, снаряды, какое-то количество тягловой пехоты, но ни одного солдата и тем более орудия. Тылы ещё далеко, Любов и его дивизия в известной степени предоставлены сами себе. Сборы длились всего минуту, всё уже было готово заранее. Грау отдал приказ и батальон двинулся в темноту, озаряемую лишь вспышками снарядных разрывов.
— Покинуть машину! — Зычный голос командира отделения ударил всем по ушам и резко принудил к действию. Гренадёры перепрыгивали железные борта и спрыгивали в обмёрзшую грязь. Вокруг свистели пули и взметалась земля, сквозь рёв моторов пробивались окрики офицерских указаний. Их атака сходу напоролась на сопротивление. В низине между холмами укрепился враг. Пулемёты и ружья ударили по наступавшим, заговорили противотанковые пушки. Рота Шосса пока не несла потерь, ведя неравную дуэль с красными. Те занимали неплохие позиции, но их было слишком мало чтобы удержать целую дюжину панцеров на таком узком участке.
Артис спрыгнул в грязь и тут же залёг, устанавливая пулемёт на сошки. Пули свистели над головой, в голове стучало. Рядом с ним оказался его напарник, другие бойцы из отделения так же быстро выскочили из машины и рассыпались в цепь, следуя за ханомагом как за укрытием. Машина вела огонь из пулемёта, водитель выключил фары — вокруг было так светло от трассеров и разрывов, что в них не было необходимости.
— Артис, три очереди вперёд! — Скомандовал Кринг, выхватывая бинокль в почти тщетной попытке разглядеть вражеские позиции. Артис начал стрелять веером, целясь в мелькавшие вспышки от вражеских выстрелов. Бойцы отделения поддерживали его ружейным огнём, Кринг начал бить из автомата.
Рядом провизжал снаряд, следом за визгом раздался звук удара и надрывный металлический скрежет. Шедший рядом транспортёр остановился и загорелся. То же самое произошло с двумя другими ханомагами. Кринг посмотрел на полыхающую машину, затем на своих бойцов. Шедший впереди них БТР остановился и начал пятиться. Где-то впереди легко ухнул ещё один выстрел — и снаряд начисто снёс с машины пулемёт вместе с верхней частью стрелка. Артис услышал грохот очередного попадания и сделал над собой усилие чтобы не уткнуть нос в землю. Кто-то начал ругаться, кто-то закричал. Но все быстро успокоились, когда танки Шосса начали стрелять в ответ. В отблесках белого пламени чёрным силуэтом взметнулась лёгкая северянская пушка. От взрыва орудие подпрыгнуло и упало на свой же расчёт.
— Мы подавили их, вперёд! — Скомандовал Ляппис. Взвод начал мелкими перебежками подбираться к вражеским позициям, стараясь не отставать от танков. Огонь красных ещё был силён, но чейнджлинги уже подошли достаточно близко чтобы начать прицельно поражать пулемётные гнёзда. Водитель ханомага отделения Кринга невольно выскочил из машины, но поняв что дело продолжается и БТР цел, полез обратно. Артис видел его краем глаза, когда тот залезал обратно на своё место. Секундное ошеломление, от такого почти никто не застрахован. Пулемётчик быстро отвлёкся от этих мыслей и дал ещё несколько коротких очередей в сторону противника. Он заметил: вспышки вражеских очередей начали смещаться назад. Танки уже почти не стреляли из пушек, начав садить по неприятелю из пулемётов. Небольшой отрезок поля кончался, начинались посадки колючего крыжовника. Вражеские позиции находились за ними, огонь с них быстро откатывался назад.
Артис сжав зубы ломился сквозь кусты. Природная сила мало помогала ему, колючки и ветки цеплялись за шинель и портупею, мешали нести пулемёт. Их БТР остался позади, некоторые отделения и взводы шли по просеком, которые оставляли гусеницы танков. Пулемётчик не заметил, как бой стих. На холмах ещё кипела жаркая перестрелка, но у них, в низине, враг более не оказывал сопротивления. Сопротивление оказывал сам ландшафт, создававший им препятствия.
Вдруг, послышался лязг и скрежет. Машины начали останавливаться одна за другой. Артис плюхнулся на землю, ожидая того, что по ним начнут стрелять, но стрелять не начали.
— Что случилось?! — Спросил Класпер, приподнимаясь с земли и оглядываясь вокруг.
— Молчи, Класпер! — Рявкнул на него Кринг.
— Герр официр, посмотрите! — в непривычной для себя манере воскликнул Лабрум. — Тут какие-то железяки!
Темноту разрезал свет фонариков. Артис встал с земли и включил свой. Впереди блестело что-то металлическое, рядом виднелась узнаваемая фигура Лабрума. К ней приближались остальные. Артис тоже пошёл туда.
Среди зарослей кустарника стояла крупная и высокая металлоконструкция, состоявшая из нескольких тяжёлых стальных отрезков, похожих на рельсы. Они были сварены друг с другом и образовывали объёмный шестиконечный крест. Артис наклонил голову, разглядывая диковинную вещь. Ему вспомнилась лекция, которую им рассказали во время учений, ещё до войны. Полковник танковых войск показывал им разные виды препятствий, которые враг мог создать для танков. Гренадёры были предназначены для прикрытия боевых машин, поэтому они обязаны были уметь обезвреживать преграды, встававшие на их пути. Им показывали рвы, вражеские противотанковые мины и вот такие вот стальные рогатки.
— Там один танк застрял намертво! — С удивлением воскликнул Класпер, увидев как у шедшей неподалёку машины толпятся солдаты и танкисты из других машин. Возникла заминка, всё остановилось тогда, когда не должно было останавливаться.
— На такой дряни застрять не трудно. — Подметил Кринг. Солдаты молча согласились с ним. Почти все здесь происходили из рабочих семей и неплохо понимали техническую науку. Артис тоже стал замечать смертоносные особенности вражеской уловки. Ёж был не слишком низким, но и не слишком высоким, будто бы специально рассчитанным под днища их панцеров. Танк не давил ёж из-за его небольшого размера, но безнадёжно оставался на нём. Шпалы-шипы впивались в днище намертво. Здесь нужна была ремонтная команда на тягачах, но даже она не могла быстро решить проблему.
На расстоянии нескольких десятков метров от найденного бойцами ежа стояли его "соседи". Застрявший экипаж немного вырвался вперёд, и этим спас своих товарищей от подобной судьбы. До Артиса доносилась резкая ругань гауптмана Шосса. Он отчитывал не заметившего ежи подчинённого за то что ток пренебрёг фарами и чрезмерно оторвался от своих.
— Как орёт. — Заметил кто-то из гренадёров.
— Раньше был по спокойнее. — Согласился с ним Артис. Краткая слабость Шосса их насторожила: страшновато было полагаться на командира, в некоторой мере потерявшего самообладание. Потом был отдан приказ расчистить проход и ротные сапёры начали закладывать заряды. Противник в это время молчал, только редкие миномётные разрывы беспокоили чейнджлингов, как бы напоминая им, что о них не забыли. Отошедший враг пользовался выигранным временем, и это не вызывало ничего кроме бессильной злобы. Пехоту послали вперёд чтобы занять вражеские окопы. Там гренадёры нашли трупы и пару разбитых пушек. Враг не был богат на трофеи. Отрываться от танков и идти вперёд пехотинцы не стали, ведь цена ошибки стала слишком высока.
Они шли по улице, постепенно переходившей в просёлок. Где-то впереди грохотал бой. На обочине мимо них проезжали двуколки, кибитки и орудийные запряжки. Некоторые из них стояли в стороне от дороги. Их было совсем немного, ведь тылы, как и весь остальной полк, были сильно растянуты вдоль фронта. По мере того, как они приближались, вокруг становилось опаснее.
Ночной мрак озаряли разрывы снарядов. Запах пороха уже витал в воздухе. Грау неплохо видел в темноте, и перед ним открывалась мрачная картина. Дорога проходила возле ещё свежих развалин, сады и парники были раскурочены и побиты осколками. На земле темнели тела убитых. Трудно было сказать, была ли на них военная форма. По дороге прямо на них двигалась колонна бойцов. Они шли при свете фонарей, поэтому их было хорошо видно.
— Сэр! Дайте дорогу! — По-эквестрийски крикнули из колонны. Иоганн заметил, что их возглавляет младший начальник, кто-то вроде капрала. С ним было несколько десятков "ходячих" раненых, за ними виднелись подводы с теми, кто не мог идти самостоятельно.
— Батальон — принять правую сторону!
Они пропустили колонну раненых назад. Вид у них был удручающий. Все были с осколочными ранениями — последствия вражеского обстрела. Иоганн хотел было спросить у капрала об обстановке на их позициях, но передумал делать это.
Высота 11 господствовала над городом и была одним из самых крупных холмов в округе. На ней стоял маленький фермерский посёлок, считавшийся одним из пригородов Хоуп Холлоу. Недавно там построили маленькую фабрику овощных консервов. На северянских картах она отмечалась как один из ключевых опорных пунктов. Именно его оборону доверили достаточно крупному и неплохо вооружённому крепостному батальону.
Высокий холм был покрыт воронками от мин и снарядов. Там уже гремел ближний бой. Иоганн приказал колонне остановиться и вызвал к себе Каурова.
— Веди батальон на высоту, я выясню обстановку.
— Один, без охраны?
— Дай мне отделение Копытова, этого хватит. Проведём разведку, выясним с кем придётся иметь дело.
Кауров кивнул. Грау вместе с отделением разведчиков перегнал колонну и начал подниматься на холм. Здесь уже посвистывали шальные пули и осколки мин, среди разведчиков был и сержант Шмульке, за проявленную храбрость обратно включённый в состав батальона.
— Стой, кто идёт!? — Крикнули из темноты. Грау увидел отряд пони, перегораживавший дорогу.
— Я командир батальона Красной Армии, мы ваше подкрепление. — Ответил грифон, пока жеребцы удивлённо разглядывали его через прицелы своих винтовок.
— Тогда проходите, сэр. — Офицер отсалютовал и приказал подчинённым опустить оружие. Дорога, по которой они шли, вывела их на макушку Высоты 11. Вершина опоясана траншеями, большая часть домов разрушена недавней артподготовкой. Крепкое кирпичное здание фабрики уцелело.
— Где ваш штаб?
— В подвале фабрики, сэр.
Грау осмотрел пони: на том была тонкая эквестрийская шинель, более походившая на подобие пальто. Плоская каска висела на боку, голову венчала пилотка. Он явно нервничал, его взгляд бегал, сосредотачиваясь то на Грау, то на гремевшем поблизости бое. Грифон обнадёживающе кивнул ему и продолжил путь к своей цели. Жеребец крикнул Грау в след, что вдоль дороги прорыт ход сообщения. Комбат кивнул ему второй раз, и вскоре они уже двигались по узкому коридору, прорытому в земле. Ход сообщения был относительно широким и извилистым, в нём было сухо, что выдавало наличие дренажа. Здесь было пусто — батальон сражался на передовых позициях и до этого места дело пока не докатилось.
Траншея выводила прямо к невысокой фабричной стене, в которой была проделана лишняя дверь. Почти сразу за этой дверью начинался спуск в подвал, выполнявший одновременно роль штаба и госпиталя. Иоганна и его спутников встретила смесь из криков раненых и телефонного треска, в нос ударил запах крови, скисшего пота и пороха. От этого запаха кружилась голова. Из глубины подвала на северян смотрели мрачно и испуганно. Многие из эквестрийцев только что приняли первый бой, и это впечатление резко разошлось с тем, что они предполагали увидеть. Грау никто не останавливал, никто не пытался его рассмотреть. На него смотрели устало и забито. Они не боялись его, скорее всего они не боялись и своего врага, но сила, с которой он обрушился на них, резко выбила всех этих бойцов из колеи. "Им сильно не хватает политруков" — Подумал Иоганн, спускаясь всё ниже и ниже. На лестнице они столкнулись с группой военных — их возглавлял жеребец в звании капитана. Увидев Грау, эквестрийцы остановились.
— Сэр? — Многозначительно спросил эквестрийский начальник. На вид ему было не больше тридцати, его манера выдавала в нём как минимум кадрового военного, если не аристократа.
— Я командир батальона Красной армии. Мы — ваше подкрепление. — С ходу и без лишних разговоров доложил ему Иоганн. Пони не изменился в лице, но его глаза радостно блеснули.
— Очень вовремя, сэр. Пропустите нас?
У комбата было много вопросов к своему коллеге, но для начала тот решил выйти из неловкой ситуации. Эквестрийцы прошли наверх, северяне последовали за ними.
— Сэр! Они прорываются на левом фланге! — На выходе из подвала к капитану подбежал вестовой. Шинель на нём была изорвана и простреляна, каска сбилась набок, обнажив кровоточащее ухо.
— Сколько их? Анвил отступает? — Со скрытой тревогой спросил капитан.
— Частью отступает, частью отсечён. Управления нет, большие потери.
— Ясно. К нам подошло подкрепление. Передай Анвилу чтобы собирал всех кого может и держал оборону. Будет контрудар.
— Слушаюсь! — Посыльный исчез во мраке и пыли. Капитан и несколько его помощников направились к одной из дыр в стене фабрики, оборудованной под наблюдательный пункт.
— Каково ваше положение? У вас есть телефонная связь?
— Батальон пока держится. Телефоны есть, но провода рвались уже несколько раз. Сколько вы привели с собой?
— Около пятиста штыков и два орудия.
— У меня было семьсот бойцов, не знаю сколько их останется в конце этой заварушки. — о стену совсем рядом щёлкнуло несколько шальных пуль, оба военных рефлекторно пригнулись. — Мы успели выдержать одну атаку.
— Танки?
— Не замечено.
— Значит ещё повоюем. Вы обороняете северные и северо-западные склоны?
— Точно так. Противник прёт как раз с северо-запада. Отразим контратаку — тогда обсудим остальное.
— Вас понял, капитан. Я вернусь к своему батальону. — Грау козырнул и двинулся назад. Он заметил, что им пришлось говорить на повышенных тонах чтобы слышать друг друга. На высоте уже слышался ружейный перелай, громко стучали пулемёты. Это было совсем недалеко — в сотне метров отсюда. О стены завода стучали шальные пули, высекая крошку из кирпичей. Грау в очередной раз бросил взгляд на коллегу из союзной армии: капитан явно трусил, но держался. За него держались его подчинённые, его часть. Иоганн ожидал увидеть высоту захваченной врагом, но ошибся. Гарнизонный батальон, необстрелянный и неопытный, упирался с отчаянием обречённых.
— Стоп машина! Фарникс, двадцать пять градусов вправо, фугасным, огонь! — Голос Шосса вибрировал в наушниках танкистов. Башня "четвёрки" начала с лязгом смещаться вправо, затрачивая томительные секунды.
Гарнитура гауптмана разорвалась грохотом. Миг спустя сквозь него прорвался голос одного из командиров.
"Получили попадание, машина выве...
— Понятно! — рявкнул Шосс. — Фарникс, огонь! Радист — дай несколько очередей прямо по курсу, эти драные пулемётчики всё не соизволят заткнуться!
Пушка ухнула. Впереди вспыхнул разрыв. В ответ по броне с визгом ударила мелкокалиберная болванка. "Отвлекают внимание, черта с два!" — Скрипя зубы прошипел Шосс, смотря в бинокль через щели командирской башенки. Враг снова откатывался назад. Они уже продвинулись достаточно далеко, справа и слева от его машины стояли изгороди и заборы пригородных хозяйств.
— Замечен ДЗОТ противника!" — Рация снова затрещала голосом одного из подчинённых. Шосс не знал его, экипаж был из подкрепления.
— Доложить!
— Прямо по курсу от моей машины, справа от вас! Замаскирован под дом, перекрывает перекрёсток.
— Порази его фугасом!
— Два снаряда как в молоко! — с досадой ответил танкист. — Пехота не может подойти из-за пулемётного огня!
— Всем машинам третьего взвода — сосредоточить огонь на пулемётных гнёздах! В ДЗОТ не стрелять, им займутся подрывники. Определить его сектор обстрела, выйти из него!
В мембране наушников раздалось краткое и синхронное "Слушаюсь."
Ещё один снаряд ударил по корпусу, за ним последовал ещё один. Шосс нервно выругался. Пышная застройка субурбов почти полностью обнуляла обзор. Прорвав первый вражеский кордон, они натолкнулись на второй. К пушкам добавились тяжёлые зенитные пулемёты, чей огонь заставлял пехоту утыкаться носом в землю и прятаться за бронёй. Их подавляли один за другим, но те всё равно выигрывали время для себя. Сзади ещё шёл ожесточённый бой. Танковые соединения уже не ломились на вражеское ПТО, как это было раньше. Они постепенно обтекали его, наступая там где их не ждали.
— Пулемётный огонь подавлен, ДЗОТ остался без поддержки! — Отрапортовал командир 3-го.
— Потери?
— Одна машина выведена из строя, экипаж уцелел.
— Принято. Действуйте. Фарникс! Ты видишь цели?
— Пулемётные гнёзда большей частью подавлены, герр гауптман! Пехота продвинулась вперёд.
— Засёк орудия?
— Да. Две позиции лёгких пушек ведут огонь по БТР гренадёров.
— Заряжающий, сколько фугасов у нас осталось?
— Четырнадцать, герр гауптман!
— Зарядить фугасный!
— Заряжено!
— Цель прямо по курсу!
— Огонь!
Снова выстрел, снова разрыв. Деревянный сарай с треском покосился, а потом с грохотом рухнул целиком. Пехота наступала вперёд, подавляя противника шквалом пулемётного и ружейного огня. Красные опять начали неохотно отступать. Фарникс выстрелил второй раз в то же место, потом довернул башню и дал ещё два выстрела.
"Гауптман Шосс, доложите о вашем положении." — На связь вышел командир батальона.
"Герр майор, мы продвинулись вглубь вражеских порядков, противостоим разрозненным силам неприятеля."
"Потери?"
"Две машины тяжело повреждены, несколько ханомагов уничтожено вражеским ПТО."
"Принято. Сообщите, когда выполните задачу. Конец связи.
"Слушаюсь, конец связи."
— Ликс, где мы сейчас находимся?
— На окраинах пригорода, до отмеченной точки недалеко. Судья по радиочастотам — другие части батальона продвигаются успешнее.
— Ясно. Фарникс, препятствия устранены?
— Враг отходит, герр гауптман!
— Тогда вперёд! Всем машинам — малый вперёд! Глядеть в оба, не отрываться от пехоты!
Танк с ворчанием и лязгом покатился по земле, обрушивая и перемалывая угол здания, рядом с которым он остановился. Враг уже не встречал их на подготовленных позициях, но цеплялся за развалины домов и редкие укрепления. Этот заслон отнял у них немного времени, но всё равно нанёс потери. Шосс привык к духоте внутри танка, но ему то и дело хотелось вылезти наружу. Обзор из командирской башенки был плохим, приходилось ориентироваться на вспышки вражеских выстрелов и доклады других экипажей. Это раздражало. Это, и многое другое.
"А-А-А-А-А-А-А-А-А!!!..." — Рация внезапно взорвалась криком одного из танкистов. По машине прошла слабая волна, Шосс увидел как танк шедший аккурат слева от него взлетел на воздух.
— Стоп машина! Всем стоп! — завопил он в микрофон. — Определить цель, уничтожить цель!
— Вижу вражескую позицию, замаскирована под сарай! — Доложил лейтенант второго взвода, шедший на левом фланге. Параллельно с его докладом в рации раздалось несколько выстрелов. Шосс увидел, как по одному из сараев ударило несколько чейнджлингских снарядов. Строение легко обрушилось, на миг пришло успокоение: цель уничтожена.
Внезапный визг и скрежет едва не заставили гауптмана сдёрнуть гарнитуру с головы. Он со скрипом сжал зубы: звук длился мучительно долго.
— Оно ещё цело! 112-й подбит!
— Огонь, огонь, огонь!!!
Среди развалин и туч поднявшейся пыли заворочалось тёмное нечто, скрытое под обломками досок и черепицы.
— Фарникс, наводись! Тридцать пять градусов влево!
Ответа не последовало, но башня всё равно начала поворачивать, а орудие наводиться на цель.
"Это вражеский танк!" — С удивлением заявил командир 2-го, когда из пыли и обломков наконец показался округлый силуэт стального чудовища. В темноте можно было разглядеть лишь общие очертания: вытянутая и приплюснутая башня, корпус, напоминавший по форме трапецию, наклонные борта и короткая пушка среднего калибра. Танк открыл огонь из пулемётов по пехоте. Орудие в свою очередь начало наводиться для нового выстрела. Но панцеры открыли огонь первыми. Бронебойные болванки 75-ти миллиметровых "окурков" забили по верхней лобовой детали, соскальзывая в сторону и разбиваясь в дребезги. Один из снарядов попал в маску орудия и так же срикошетировал. "Зайти ему во фланг! Бейте по бортовой броне!" — Кричал в микрофон Шосс, видя как враг спокойно и безнаказанно пятится назад, вновь скрываясь в темноте и пыли. Снова ударила смертоносная пушка, но снаряд прошёл мимо, не задев никого. Два пулемёта в корпусе и башне не подпускали пехоту близко.
— Фарникс! Видишь у него какие-нибудь уязвимые места? Сможешь точно поразить их?
— Можно попробовать всадить между корпусом и башней!
— Пробуй!
Орудие вновь навелось без конкретных инструкций. Запыхавшийся заряжающий молча зарядил бронебойный снаряд.
Выстрел. Танк оставался невредим. Вражеская машина спокойно отступала назад и вскоре скрылась за домами субурба. Чейнджлинги ещё какое-то время палили в её сторону, пока не поняли что тратят боеприпасы в пустую.
"Он исчез." — В рации раздался голос командира первого взвода. В ответ ему послышались возгласы негодования, которые, правда, длились недолго.
— Что это было во имя Улья и Королевы? Герр гауптман, в кого мы стреляли? — Голос подал заряжающий. Шосс скосил взгляд на подчинённого, тот был невесел и взволнован — он чувствовал общее настроение, а невозможность видеть угрозу только усиливала страх перед ней.
— Танк. Очередной вражеский танк. Ты боишься чёртову жестянку, товарищ? — Шосс попытался обнадёжить заряжающего.
— Сколько у них этих штуковин? — Снизу послышался голос Ликса.
— Наверное немного. — Предположил мехвод.
— Хотелось бы верить. В следующий раз мы их точно накерним, а, герр гауптман?
Офицеру не хотелось соглашаться с таким опрометчивым высказыванием, но иначе он поступить не мог.
— Ещё как! Не мы — так ахт-ахты, не ахт-ахты — так авиация...
Договорить фразу офицер не смог. В его голосе вдруг почувствовалась слабость, в горле пересохло. В голову стали закрадываться страшные и тяжёлые мысли, которые очень трудно перебороть.
"Шосс, это батальон. Вы столкнулись с бронетехникой противника?" — Голос майора подействовал отрезвляюще.
"Так точно."
"Результаты?"
"Две машины потеряно, враг отступил без существенного ущерба."
Пять секунд молчания показались гауптману вечностью.
"Принято. На других участках схожая ситуация. Красные применяют единичные танковые засады пользуясь пригородной застройкой. Пустите пехоту вперёд и не попадитесь в следующий раз."
"Вас понял. Мы скоро доберёмся до места."
"Хорошо. Продолжайте в том же духе. Конец связи!"
"Продолжайте в том же духе." — Эхом отдавалось в голове, смешиваясь с визгом, скрежетом и предсмертными криками. Шосс почувствовал, как вместе экипажами его роты на этой улочке остаётся частичка его рассудка.
Грау напряжённо ходил меж грудами щебня и кирпичей, топча остатки фермерского поселения. Он чувствовал холодное спокойствие в душе. Задача была чётко определена, и они пока что справлялись с ней. Враг атаковал с севера и северо-запада, постепенно обтекая высоту. Силы его батальона укрепили слабые места эквестрийцев и помогли им нанести контрудар по наступающим, выбив их с окраин посёлка. Постепенно враг обходил их, заходя с северо-востока, но у двух батальонов было достаточно сил чтобы не давать им проскочить. У эквестрийцев оказалось несколько новейших пулемётов калибра 12,7 миллиметров, Грау сразу же приказал поставить их на фланги чтобы пресекать попытки окружить их. Эквестрийский капитан согласился с этим решением. Он был холоден, в его манере ясно читалась нервозность и некоторая неприязнь к Грау и его бойцам. Возникало ощущение, что только вежливость мешала жеребцу высказать о северянах всё что он думал. Либо же, он просто ждал удобного случая.
У развалин одного из зданий замаскировались два оставшихся в батальоне орудия. Неподалёку от них держала оборону рота Адлера, остальные роты занимали позиции поблизости. Командный пункт комбата находился неподалёку от фабрики, в одном из блиндажей, отрытых здесь инженерными частями ещё до прибытия северянской дивизии. Там уже расположился Кауров и связные. Они ждали Грау с очередного обхода.
— Ведут огонь, но высоту не атакуют. Пытаются обойти с разных сторон. — Подытожил комбат, втискиваясь в тесное пространство помещения. Невольно вспомнился блиндаж под Эплстоком. Он покинул его меньше трех дней назад, но между тем временем и нынешним моментом уже была огромная пропасть.
— Артиллерия молчит. — Добавил Кауров.
— Значит готовят что-то. — предположил Грау. — Что передают по телефону?
— Штаб молчит, товарищ комбат. Новых приказов пока нет. По всей нашей линии идёт столкновение с врагом.
— Значит им не до нас...
— У меня есть несколько неутешительных предположений на этот счёт.
— Оставь их на потом, товарищ. — Грау сурово посмотрел Каурову в глаза. Умные глаза пони смотрели устало, в них читалась тревога.
— Я буду следовать вашим приказам, как вы следуете приказам старших товарищей. Если мы переживём эту ночь, если уцелеем... То это будет очень хорошо.
— Да, товарищ. Мы должны уцелеть. Уцелеть и выполнить задачу.
Кауров покивал, не находя подходящих слов чтобы ответить начальнику.
Вдруг, в разговор вмешался телефонист.
— Товарищи! Провод перебило! Связи с полком больше нет!
— Обстрел? — Спросил Кауров. Вопрос был дурацкий, ведь на их участке артиллерия молчала почти двадцать минут.
— Не думаю. — коротко и мрачно ответил Грау. Он и начальник штаба переглянулись. Оба угадали мысли друг друга. Наконец, комбат повернулся к телефонисту и произнёс:
— Пусть Лебедев пошлёт отряд на починку провода... Только дайте им в помощь двух пулемётчиков, чтобы наверняка.
Сопровождавший Грау Белов удалился, спеша передать поручение Лебедеву. Через минуту он вернулся.
— Товарищ комбат! Лебедев хочет идти туда сам. Хочет ну, посмотреть своими глазами.
— Хочет — пусть идёт. У него есть автомат?
— Есть.
— Очень хорошо. Передай ему, что я жду его с докладом.
Белов снова ушёл. Молчание восстановилось.
Зазвонил телефон. Грау молча принял трубку у связиста.
— Что у вас?
— Это вы, товарищ комбат? — По ту сторону провода был Ивлев. Его рота прикрывала фланг на случай его обхода неприятелем. Рядом с его бойцами так же дежурили эквестрийцы Брехта.
— Докладывай, не трать время.
— Жук обходит, товарищ комбат. Бьём по нему из всего что есть, но толку чуть! Внизу кто-то из соседей дерётся, но их там уже жмут. Что делать?
— Их много?
— Многовато, сотни три-четыре. Мы по ним из пулемётов — а они по дворам прячутся, да ещё и отстреливаются.
— Потери?
— Подранило нескольких, окопы тут хорошие. Но ребята на взводе, особенно брехтовские. Они по нам вслепую и мы по ним вслепую, только патроны тратить. Окружают ведь, товарищ комбат!..
— Отставить! Продолжайте подавлять их. Да они пробираются в тыл мимо нас, но будет ещё хуже если вы позволите им сделать это безнаказанно!
— Слушаюсь, товарищ комбат! Разъясню это подчинённым.
— Дерзай, комроты, не подведи! — Иоганн твёрдым движением положил трубку. Раздался грохот и с потолка блиндажа посыпалась земля. Ещё несколько разрывов ударилось в землю практически одновременно. Офицеры не видели их, но ощущали в дрожи и грохоте, доносившемся снаружи. Комбат было решил выйти наружу, но здравая мысль заставила его остаться в блиндаже и переждать бурю. Тряска от снарядов сбивала с мыслей, вызывала тошноту, хворь мутила его, грозя опрокинуть в бредовый сон. Положение их было туманным, неясным. Дивизия и полк будто бы забыли про них, отвлечённые чем-то более важным. Грау чувствовал, что тыл его батальона не надёжен, что что-то происходит у них за спинами, и они никак не могут на это повлиять. На южном фасе обороны канонада и ружейный бой не смолкали уже несколько часов. Это вызывало вопросы ответом на которые было то, что они никак не могли повлиять на происходящие там события. Это не пугало, но и не обнадёживало. Предполагалось, что чейнджлинги готовы будут заплатить любую цену за Высоту 11, но встретив достойное сопротивление они практически отстранились от прямых атак. От этого они не становились менее опасными, скорее наоборот.
Телефонист в очередной раз поднял трубку и передал её комбату. В решётку ударил грохот канонады сквозь который прорывался голос лейтенанта Адлера.
— Противник подбирается к нашим окопам. Ведёт огонь на подавление.
— Они идут в атаку?
— Похоже на то. Потерь от обстрела нет, мы вы...
Речь комроты осеклась, видимо связь опять оказалась перебита. Грау сжал трубку в лапе, подавляя тревогу и раздражение, но всё же нашёл силы отдать её телефонисту.
— Я пойду к Адлеру, нужно выяснить обстановку.
— Вас понял. Я пошлю вестовых если получу что-то важное. — Кауров коротко кивнул и снова посмотрел на своего командира. Он видел, что Грау нездоровится, но понимал что его здоровье — последнее, что грифон хотел бы обсуждать в данный момент.
Снаружи грохотало: гаубичные фугасы перепахивали землю, падая и разрываясь в опасной близости от окопов, где прятались бойцы. Ход сообщения выводил из блиндажа и петлял между развалинами, разветвляясь подобно сетке паутины. Вскоре комбат уже был там, откуда пришёл. Пушки стояли на своих местах целые и невредимые, ожидая приказа действовать. Грау вспомнил: Ивлев. Он зашёл на позицию пушкарей и подозвал к себе их командира — сержанта Перова.
— Товарищ комбат? — С неожиданным спокойствием спросил он.
— Сворачивайтесь и двигайте Ивлеву. Руководство огнём батареи возлагаю на тебя. Бейте как угодно — лишь бы враг был остановлен.
— Слушаюсь! Дожидаться окончания обстрела?
— Нет. Двигайтесь немедленно, время уходит.
— Слушаюсь!
Загремели резкие и громкие команды артиллерийских офицеров. Пушки начали менять позицию. Рядом упал фугас, забрызгав всех землёй, но не причинив особого вреда. Грау прильнул к груде щебня и прикрыл голову лапой, хотя в этом и не было большого смысла. Подождав на всякий случай ещё некоторое время, он продолжил идти к окопам Адлера. Обстрел перебивал все остальные звуки, поэтому грифон не сразу понял, что вокруг уже свистят шальные пули. Его встретили красноармейцы.
— Что у вас тут творится? — Как бы буднично задал он вопрос одному из стрелков.
— Сами не знаем, товарищ комбат. — Ответил тот.
— Отбиваетесь?
— Да, отбиваемся. Только они шибко и не стараются. Не лезет на рожон жук. А раненых прибывает. Как думаете, выдержим?
— Только так и не иначе. Где ваш комроты?
— Я здесь, товарищ комбат. — Между пони протиснулся статный пожилой лейтенант. Положение было ему не по нутру, это было видно невооружённым взглядом.
— Хорошо. Как обстановка?
— Дерёмся залпами, товарищ комбат. Враг не лезет, но и не отступает. Бьют из пулемётов по брустверам, мешают вести огонь. Попытались сейчас ломануться, но мы отбросили их назад. — Адлер подошёл к Грау поближе и вполголоса произнёс: "Что-то тут не чисто".
— Понимаю. Высоту обходят, я приказал орудиям поддержать роту Ивлева.
— Справимся и без них.
До слуха комбата донёсся знакомый звук ружейных залпов. Противник огрызался пулемётными очередями. Вражеские расчёты либо хорошо окопались, либо постоянно меняли позиции.
Офицеры козырнули друг другу и разошлись. И тут небо расчертило огненными всполохами. Что-то надрывно взвыло, а потом с адским грохотом ударило о землю. Всё вокруг озарилось пламенем и дымом, они падали по всюду, врассыпную, не зарываясь в землю, но ярко взрываясь. Грау снова пригнулся, глядя на происходящее из хода сообщения. А потом последовал второй залп. Всё снова заволокло тучами дыма, снова вспыхнуло смертоносное белое пламя. До ушей комбата дошёл крик. Сначала он показался ему криком ликования врагов, но потом он узнал в кричавшем лейтенанта. Поднявшись и отряхнувшись, Иоганн увидел как Адлер, схватив за шиворот одного из бойцов в резких выражениях поносил его за трусость. В миг он переменился, обычно холодно спокойный, теперь комроты рвал и метал, не стесняясь в выражениях и невольно переходя с северянского языка на свой родной. "Не драпать! Не трусить! Держать порядок!" — В его словах не было отчаяния. Он говорил их резко и твёрдо, ему было явно не впервой. Грау мысленно выругался и пошёл дальше. Разворачивавшаяся перед ним картина всё сильнее повергала его в шок.
Первыми он увидел несколько бегущих силуэтов в эквестрийской форме. За ними из траншеи выскочил кто-то другой с пистолетом наперевес. Раздалось несколько выстрелов, кто-то из беглецов упал, но многим другим почудилось, что выстрелы принадлежат врагу. Раздались панические крики, всё больше и больше пони, подобно накатывающей волне начали бросать свои окопы и бежать. В этот момент раздалось несколько орудийных залпов — видимо пушки Перова смогли добраться до товарищей, не смотря на творящийся вокруг ад. Иоганн видел, как его бойцы-грифоны хватают беглецов и пытаются вразумить их. Кто-то унимался, но таких было немного.
Канонада стихла, вместо неё пришла боль и сильный звон в ушах. Иоганн Грау шёл среди развалин, глядя как его союзники постепенно проваливаются в панику. "Нужно что-то делать, нужно их остановить!" — Голос разума был слышен всё слабее и слабее, уступая шуму и мороку. Что-то жидкое и горячее впитывалось в перья и пух на его лице.
— Товарищ комбат! Товарищ комбат! — Голос Белова прозвучал как сквозь водяную толщу. Старший лейтенант поднял на него взгляд, но в глазах всё уже плыло. В сознание врывались новые звуки, новые крики ужаса и попытки восстановить порядок диковинно смешивались друг с другом, порождая галлюцинации. Грифон сделал ещё несколько шагов, чувствуя как чьё-то плечо поддерживает его.
— Только держитесь... Д-держитесь! — Глухо прошипел Иоганн, чувствуя как по всему телу растекается озноб. Он боролся, но силы были неравные. Контузия, ошеломление, беспорядок. Командир батальона, державший строгий ответ за сотни живых душ, растворился в бессознательном небытие. В эти минуты по чёрной полосе шоссе в город Хоуп Холлоу вошли чейнджлингские танки.