Действо этого рассказа происходит спустя немало десятилетий после окончания событий "Записок веселого аликорна". Земля Нерожденных теперь индустриально развитый, но все еще не полностью самодостаточный мир спектра миров Эквестрии, а неодемикорны более не являются чем-то экзотическим. Трагедия демикорнов уже давно отгремела, но кое-кто из племени Алой все еще жив… как и их "фирменные" бзики. Легко ли ужиться среди "нерожденных" тому, кто создавался безответственными магами как оружие?
P.S. Так как изначально "Выходной" писался задолго до "Дневника глупой пони", то ни Хартплеер, ни ее табунок в рассказе не прорабатывались. А потому пришлось все переписать под более позднюю писанину) Собственно, ниже следует ранняя версия рассказа.
Земля Нерожденных, Стольный Град.
Жаркий летний день — на небе ни облачка. Поднятое аликорнами рыжее солнце весело палит раскинувшиеся под ним землю и небо. Жарко.
Но сегодня рыжий жар не раздражает, а радует обитателей этого мира. Да и как не радоваться солнечной погоде в выходной денек? Сегодня центр Стольного Града и Нимба полны "нерожденных", тратящих время своих нескончаемых жизней на простые развлечения, столь милые смертным сердцам. Кинотеатры, парки и кафе города нынче просто гудят от понячьего гомона, театры и прочие "серьезные заведения" готовятся к вечернему наплыву отдыхающих четвероногих, а Вокзал Номер Один под завязку забит бескрылыми туристами, под тяжестью навьюченного на них походного скарба с предвкушением ждущих своего поезда, чтобы на пару дней умчатся от городской суматохи и пожить "дикой жизнью". В жарком воздухе Стольного Града можно увидеть немногих крылатых, что еще не успели присоединиться к ватагам небесного племени, по-своему развлекающегося в голубой выси и на доступных лишь этой быстрокрылой братии просторах. И даже аликорны тут! Недовольно ворчащие о том, что их оторвали от важных дел, бессмертные были бесцеремонно выставлены с рабочих мест "аликорньими няньками", и, получив напутствие "отдыхайте и веселитесь", с обиженным видом отираются у входа на Заячий пруд. Но это ненадолго: пытающиеся незаметно вернуться к своим бесконечным делам четвероногие божества уже были замечены стайкой "нерожденных" и вскоре будут увлечены в общее понячье веселье, в окружении своих смертных подопечных на время забыв о делах. Но герои этого повествования сейчас совсем не тут, среди этой веселой понячьей толчеи.
Пока большая часть "нерожденных" проводит свое свободное время в большой и веселой компании, кое-кто предпочитает более спокойный и неторопливый отдых.
Утопающая в зелени жилая зона Стольного Града это, по большому счету, один гигантский ухоженный парк, в чьих тенистых глубинах вольготно расположились небольшие двух- и трехэтажные домики-общежития этого необычного, по эквестрийским меркам, племени. И глупо бы было этим не воспользоваться тем "нерожденным", что хотят тишины и покоя. Тем более, что в эти жаркие дни жилая зона свободна от непоседливых жеребят, весело ускакавших к развлечениям центра города или, под предводительством воспитателей, укативших в загородные экскурсии и походы.
На берегу небольшого искусственного пруда, расстелив по земле свои драконьи крылья и шипованные хвосты, сладко дремлют два жеребца-неодемикорна, пригревшиеся в этот солнечный денек у воды. Рядом аккуратными кучками сложено разнообразное оборудование, которое лезвиерогие пони имеют обыкновение постоянно таскать на себе словно одежду. Подле одного из спящих устроилась кобылица того же понитипа, с хитрой мордочкой рисующая тонкой кисточкой на крыльях жеребца золотые молнии. Чуть в стороне, на краю огибающей прудик песчаной дорожки, виднеется разложенный мольберт, видимо, только что оставленный светящей манипулятором драконокрылой художницей.
Если взглянуть на пруд с той точки, где еще недавно окружающую красоту переносила на бумагу лезвиерогая художница, то вам откроется премилая картина троицы полосатых купальщиц, веселящихся у входа в одетый гранитом канал, что соединяет этот прудик с сетью точно таких же, раскинувшейся по всему юго-западу жилой зоны. Четвертая же зебра, расположившись на полотенце размером с легендарную Бескрайнюю Саванну, с любопытством наблюдает поверх положенной на переносной пюпитр книги за проказой неодемикорны.
Чуть в стороне от пруда и отдыхающих на его берегу обнаруживается еще одна группка пони. Заняв пару скамеек, расположенных под тенистым кленом, четверка единорожек и кобылка-перевертыш играют в "Принцессы и приключения". Длинный хвост одной из играющих (создававший ее генетик, явно, использовал материал кисточковых единорогов) дергается в такт тому, как его владелица что-то красочно и эмоционально расписывает перед своими компаньонками. Похоже, это ведущая. На что указывает и зажатый извивами ее хвоста стакан с кубиками. Разложившие перед собой какие-то карточки и фигурки, винторогие кобылки слушают говорящую с вниманием. Перевертыш же кажется немного сонной. Похоже, бледногривая пони все время до восхода солнца провела на облаках, лакомясь эмоциями выходной ночи. Теперь же ей хочется спать, но и пропускать игру с подругами она не желает.
— Пирит! Скачи к нам! — жаркую тишину прерывает радостный возглас зебры-читательницы, приподнявшейся над своим нехитрым ложем и приветственно машущей ногой кому-то, кто только что показался на одной из тенистых дорожек.
Вышедшая на дорожку пони отвечает зебре неразборчивым приветственным вскриком и взмахом большого кожистого крыла. Но это не "нерожденная": мощное угловатое тело, украшенная нескладным массивным рогом и перепончатыми ушками голова, покрытая вперемешку с шерстью грубой чешуей и беспорядочно разбросанными шипами кожа, длинный мускулистый хвост, оканчивающийся костяными лезвиями и волосяной кисточкой. Это демикорна — одна из немногих, пожелавших остаться в живых, когда ее оживленные сородичи заставили сопротивляющегося этому монарха Земли Нерожденных убить их.
Движения представительницы древнего племени, несмотря на ее кажущуюся нескладность, плавны и величественны. Такое ощущение, что лезвиерогая кобылица не идет к позвавшей ее зебре, а быстро течет по земле подобно ожившей ртути. Отвлекшаяся от проказы неодемикорна не без зависти смотрит на одну из прародительниц своего рода. Демикорна же одаривает кузину насмешливым взглядом: сама шипохвостая была бы не против обменять свои угловатые формы на тонкое и изящное тело "молодой крови". Неодемикорна смешивается и краснеет, отводит глаза, только мгновение назад с завистью смотревшие на красивую походку прародительницы. Отвлекаются на лезвиерогую гостью и плещущиеся в воде зебры. Полосатые начинают шушукаться между собой, примеряясь как бы им половчее затянуть купаться крылатую гостью и собственную, оставшуюся на берегу, товарку. Но не все довольны появлением оживленной древней пони.
— Опять эта психованная! И зачем Дискорд ее сюда принес?!! — вид демикорны развеивает сонливость перевертыша лучше, чем ведро ледяной воды, вылитой на голову. При появлении лезвиерогой изменчивая кобылка стрелой взлетает и прячется в кроне дерева, под которым только что мирно сидели играющие единорожки. Недовольно посверкивая глазами из листвы, крылорогая любительница чужих эмоций принимается внимательно следить за пришелицей. Появление крылатой гостьи заставляет всполошиться и рогатых подружек мухокрылой поняши — единорожки встают стеной на подступах к дереву, где укрылась бледногривая летунья. Но демикорна игнорирует панику в рядах рогатых, и продолжает свой путь к ждущей ее зебре.
— Славный день, Ниси, — лезвиерогая пони приобнимает поднявшуюся зебру крылом и передней ногой.
— И тебе счастья, Пирит, — зебра улыбается подошедшей, — Присоединяйся к нам: поваляемся на солнышке, поболтаем.
Демикорна отвечает улыбкой, и только открывает рот, чтобы сказать что-то, но ее прерывает истошный крик со стороны населенного перевертышем клена.
— Ты кого приглашаешь, Ниси?!! Эту психованную?!! Пусть убирается к Дискорду и всем вендиго!!! — разоряется выглядывающая из кроны изменчивая "нерожденная".
— Я попросила бы выбирать слова, муха, — под холодным взглядом демикорны перевертыш с писком снова прячется в листве, — Ты оскорбила меня. Но на этот раз я тебя прощаю. И обещаю, что если ты не подойдешь ко мне ближе, чем на десять прыжков, я тебя сегодня не трону.
— Пирит, прости, пожалуйста, Хартплейер. Ты же знаешь, она тебя боится, — одна из единорожек, обладательница длинного хвоста, пытается замять скандал.
— И правильно делает, что боится, — сверкает глазами в сторону сжавшейся чейнджлинга демикорна, — В мое время с этим племенем разговор был недолгий — только черепа под копытами хрустели.
— Вот и возвращайся в свое время, дикарка! Никто тебя здесь не держит! — слышится из кроны облюбованного перевертышем дерева, — Напрасно вас Создатель к жизни вернул! Монстры психованные!
Демикорна злобно фыркает и наклоняет голову, недвусмысленно показывая обитательнице клена зловеще поблескивающий рог. Внезапно для древней пони ее накрывает перепончатое крыло неодемикорны, а подоспевшие зебры, мягко подталкивая мокрыми боками, отводят крылорогую кобылицу подальше от назревающего скандала.
Несмело спустившуюся с дерева перевертыша бьет нервная дрожь. Единорожки, не скупясь на объятия, принимаются утешать изменчивую подругу. Но та все время со страхом смотрит в сторону окруженной зебрами лезвиерогой. Последней же что-то настойчиво втолковывают полосатые и ее сородич-"нерожденная".
Игра между рогатыми возобновляется. Хотя, более былой безмятежной атмосферы в ней нет: перевертыш поминутно озирается на стоящую в отдалении демикорну, а ушки единорожек чуть подрагивают, выдавая их напряжение.
Спустя несколько минут изменчивая кобылка снова ракетой взлетает на дерево — к компании рогатых подходит древняя пони в сопровождении неодемикорны. Демикорна выглядит сконфуженной: похоже, ей одновременно и стыдно, и очень противно. Лезвиерогая задирает голову к кроне дерева и произносит: — Хартплеер, не бойся. Я тебе ничего не сделаю.
— Не верю! — раздается из листвы, и на нос демикорне падает случайно сбитый перевертышем листок.
— Ладно, сиди там, муха. Не больно-то и нужно! — насупливается демикорна, но, слыша намекающее покашливание стройнокрылой потомка, вздыхает и с убитым видом продолжает разговор, — Я пришла извиниться перед тобой. Извини, Хартплеер, что я тебя била.
— Это чем ты ее так припугнула, Силика? — из листвы сверкают полные любопытства глаза перевертыша, — Или подкупила? Это за какие же коврижки демикорна перед перевертышем извиняться стала?
— Меня никто не подкупал! — стоящая под кленом демикорна злится, — Мне, и правда, очень стыдно, что я так себя веду с тобой! И я еще раз прошу у тебя прощения!
— Чего так орать, не глухая, — из листвы высовывается голова изменчивый кобылицы, — Больше бить не будешь?
— Не обещаю. Это моя природа, — вздыхает лезвиерогая, — Просто, держись от меня подальше.
— Легче сказать, — ворчит перевертыш, — Мы же через улицу живем!
— Ладно, обещаю тебя избегать, муха, — демикорна наклоняет голову, и вопросительно смотрит на мнущуюся на ветке изменчивую пони, — Так ты меня прощаешь?
— Даю испытательный срок... месяц, — уклончиво отвечает перевертыш, и тут с надеждой спрашивает у стоящей под деревом древней кобылицы, — А ты, правда, меня трогать не будешь?
— Постараюсь, — серьезно отвечает последняя.
— Ну, и на том спасибо, монстр, — бледногривая примеряется к тому, как бы ей половчее спуститься с клена, — А теперь, пожалуйста, отойди подальше. Не все же выходные мне на дереве сидеть?
— Трусиха, — хмыкает демикорна, но поворачивается и уходит.
Изменчивая кобылица несмело слетает с дерева и подбирает брошенные ею в спешке игровые принадлежности. Демикорна же останавливается на полпути к зебрам, и поворачивается к мухокрылой пони, заставляя ее испуганно икнуть.
— Вот еще что: можешь без страха отдыхать. Мы с Ниси собираемся провести день на Заячьем пруду. Так что, до завтра ты меня даже краем глаза не увидишь, — информирует перевертыша демикорна. После чего напутствует словами "Доброго дня", и удаляется в сторону ждущей ее зебры.
Перевертыш с неприязнью смотрит ей вслед.
— Хартплеер, с сегодняшнего дня все изменится. Я тебе обещаю, — прерывает ее мрачные мысли неодемикорна, — Мы уже давно говорим с Пирит о тебе. Даю слово: больше она тебя и копытом не тронет.
— Это все равно, что договариваться с волком.., — нервно передергивает ушами изменчивая кобылица.
— Харт, я знаю, что тебе доставалось от Пирит. Но, пожалуйста, не суди ее строго. Просто, такова ее природа. Сама же она честно жалеет, что вела себя с тобой так, — лезвиерогая пытается приобнять перевертыша когтистым крылом, но та выворачивается из нежеланных обнимашек и насупившись смотрит на перепончатокрылую.
— Хартплеер, я серьезно. Пирит поклялась памятью Алой, что приложит все усилия к тому, чтобы больше не обижать тебя. А мы проследим за выполнением ею клятвы, — неодемикорна уже сама чувствует себя неуютно, и с какой-то щенячьей мольбой в глазах смотрит на чейнджлинга.
— Ладно, только под твою ответственность. Я дала ей испытательный срок — через месяц посмотрю, — бледногривая расслабляется при виде того, как крупы неспешно идущих зебры и демикорны исчезают за поворотом, — Но если она меня покалечит, то моей сиделкой будешь ты!
— Идет! — веселеет неодемикорна, — Приятной игры!
— Приятной еды? Кто-то без нас поесть приготовил? — слышится с берега сонный голос жеребца.
Все присутствующие поворачивают головы в сторону говорящего, и дружно прыскают со смеха при виде солового ото сна неодемикорна, на развернутых крыльях которого красуются гигантские золотые молнии. Отсмеявшись пони возвращаются к своим делам: рогатые возобновляют игру, зебры растягиваются загорать на широких мягких полотенцах, неодемикорна подбирает кисточки и продолжает прерванный пленер, а проснувшиеся жеребцы, ничуть не стесняясь молний на крыльях одного из них, извлекают из наваленной неподалеку кучи различных вещей какие-то кулинарные приспособления и корзины с продуктами и приступают к готовке. Результатов последней кобылицу ждут с явным нетерпением, втихомолку глотая слюнки и похихикивая, обсуждая предстоящую трапезу и стати поваров.