“Все те тайны, которые я так сильно стремился познать. Те ответы, которые должны были положить конец всему, оказались только прологом к основному повествованию. Даже самые преданные пони по итогу разочаровались во мне. Никто из них не заслуживал так бессмысленно умереть. Вечность проносилась, что-то стиралось в прах, а что-то не забывалось. Столько утрат просто не для чего… теперь у меня мало чего осталось от прежней жизни. Будто бы на самом деле никого и никогда не существовало.”
Сидя за столом освещаемым слабым сиянием моего рога и старой лампы, я записывал в дневник всё то, что считал важным в моей жизни. Я делал это для потомков. Ведь никто не знает наверняка, когда пробьет его последний час: быть может через лет двадцать, а может и через пару минут.
Я продолжал писать даже не оборачиваясь на скрипящие половицы.
— Пупа-залупа? Ты чиго ещё не спишь? — прозвучал сонный детский голос из коридора. — Ты же давал слово, что не будешь засиживаться допоздна. Шлепало, получается? Твои марафоны меня уже заебали, то травы свои варишь, то книгу свою дрочишь, я ведб волнуюсь за тебя, долбоебик. — тихий голосок постепенно приближался ко мне.
Наконец я отложил ручку и совершил вираж в сторону приближающегося противника на своей двухколесной боевой машине класса “Еррор Инвалид Токен”.
— Я должен записать, что произошло сорок шесть лет назад. Пока я в состоянии здраво думать, я просто должен все записать. Тогда все поймут, как было на самом деле. — пытаясь придать своим словам вес я активно размахивал копытами.
— Но может… может ты сначала расскажешь мне? — спросила малышка — Мне интересно узнать… что ты там постоянно пишешь за столом... и... о твоих припадках. Расскажи, пожалуйста, что с тобой такое. Мне уже давным-давно девять. Я уже не жеребёнок, хуисосина пидрилская.
— Не ребёнок — вновь и вновь шёпот срывался с моих губ.
Я вздохнул и отвернулся к окну. Я наблюдал, как между сверкающими под лунным светом дождевыми каплями разгорается ожесточённое сражение, кто из них быстрее пересечет финальную черту, которая находилась за пределами окна. Но для меня всё это казалось бессмысленным.
Я пытался упорядочить ход своих мыслей. Развернувшись, я наклонился к книге и закрыл её. Я неспешно откатился от стола и стал медленно выруливать к моей дочери. Однако когда я подъехал к ней, я не смог произнести ни слова. Я просто похлопал её по плечу своим копытом. Невольно я взглянул на свою конечность и увидел что она вся усеяна ссадинами и шрамами.
— Пошли, — прошептал я, — тебе завтра рано вставать в школу.
На её лице читалась грусть и какая-то другая эмоция, может быть это была забота обо мне.
Покатившись по темному коридору, на стенах которого висели портреты значимых для истории нашей страны пони, я вдруг понял, что не слышу цокота маленьких копыт.
Я обернулся через левое плечо я посмотрел на Аганте. Она рассматривала один из портретов. Мой рог засиял и тускло посветил на пыльную картину. Это был мой портрет, моего брата и отца. Каждый раз когда стою пред ним появляется ком в горле.
Уже решив дать газу я услышал от дочери.
— Ты никогда ничего не рассказываешь про них. Ты всегда просто встаешь здесь и просто молчишь. — её голос излучал тепло и сочувствие.
— Кх… Они… Мы были лучшими. Отец всегда говорил, какой ни была бы работа, мы сделаем её вместе, либо сдохнем с простреленной мордой. — даже мне показалось что в этих словах было слишком много безнадёжности. — Ведь всё могло сложиться иначе. Было так много разных деталей, разных путей, которые могли повлиять на всевозможные исходы! Но видимо мы обосрались в неправильном огороде. Подняли слишком большую шумиху и тем самым раскрыли все.
Я вновь поехал в её комнату, когда услышал цокот копыт. Но Аганте первой успела забежать и тут же прыгнула в кровать. Включив свет, чтобы не врезаться во что-нибудь, я подъехал к ней. Наклонившись к ней (дядя Анатолий расчехлил свой little dick и произнес don’t touch my PINUS) я поцеловал свою дочурку в лобик.
— Завтра я тебе все расскажу, — улыбаясь шепнул на ушко.
От такой новости она аж подскочила на кровати и закричала:
— ПРАВДА (ЕБАТ)?!
Мои уши немного заложило, а по батареям разошлось звонкое эхо.
— Тсс! Все уже давно заснули. Хотя теперь я не уверен в этом. — сказал я
— Прости — улыбнулась она — я больше не буду.
Выключив свет, я выкатился в коридор. Вдруг я увидел его на полу. Но через секунду я понял что тень падала из окна в коридоре. А может он находится по ту сторону окна? Сглотнув я посмотрел в окно, но убедился, что там никого не было. Я, тяжело вздохнув, направился к себе в комнату.
Как только я оказался внутри я тут же магией закрыл за собой дверь. Подкатившись на своём кресле-каталке к кровати, я переполз на неё.
Я не мог уснуть и смотрел в потолок. Разум воспроизводил старые отрывки разговоров, словно заевший граммофон.
Моё тело вдруг перестало ощущать осязание. Голову и копыта будто бы замотали веревками, залили бетоном и скинули со склона в воду. Начав гипервинтелировать, я через силу потянулся за лекарством на тумбочке. Еле достав из маленькой баночки препарат, на которой находилась стертая надпись "выдан пог мой Цева", я положил таблетку на язык.
Какого-то особенного запаха или вкуса у этого лекарства не было. Если бы я пробовал его первый раз, то можно было бы сказать что оно и не действует вовсе. Но, как и всегда, моё дыхание стало приходить в норму, мышцы перестали болеть. Я закрыл глаза.
(Анг.акцент, Ну я хуй знает как это сделать прояви фантазию заебал)
— Десять, девять, восемь, семь...
— Becouse my name is...
— Шесть, пять...
— Claymore Imperson! And I’m the pony whose must done with it!
— Четыре, три, два...
(нем.акцент)
— Зтой! Ты нье зналь… Што с топой зотворильи! О’ни промыль’и ть’ебе мозги.
— Один!
*Выстрел*
Я закричал что есть мочи:
— Твою ж мать!!
Проснувшись весь в поту, я вскочил с кровати, и, тяжело дыша, осмотрел комнату.
Ничего.
Я лёг обратно на подушку и вытер испарину со лба.
Из детской, явно от испуга выбежала ко мне дочь. Добежав до двери она, как всегда, из-за своей торопливости не могла повернуть ручку.
— Всё со мной хорошо, Аганте! — выкрикнул я.
Наконец совладав с ручкой, она распахнула дверь и влетела ко мне в комнату. По ее лицу было видно, что не на шутку испугалась, но когда она увидела меня ещё (тёплым бляд) живым она немного пришла в себя.
— Как же ты меня постоянно пугаешь, — подбежав и обняв меня, сказала она.
— Ты ведь помнишь, что я тебе обещал? — ответил я ей. — Открой вон тот ящик, — я указал ей на ящик в письменном столе.
Перестав меня обнимать, она побежала к нему.
— Который из них? — спросила она, — и что именно я должна в ней найти?
Я не сразу дал ей ответ, пытаясь сообразить как должен описать этот предмет.
— Открой второй ящик снизу, там ты найдёшь маленькую металлическую коробку. Принеси её мне. — выпалил я.
Подойдя к тумбочке, она потянула на себя ручку и выдвинула ящик. Покопавшись в моих предметах, медленно взяла что-то.
— Это?
— Да, похоже. — ответил я.
Пока она шла ко мне, она в копытах крутила небольшую коробочку, пытаясь понять как её открыть. На ней не было ни замков, ни панелей ввода пароля.
— Она уже открыта, — улыбнулся я
— А? — с недоумением ответила она, — но тут ж…
Не дав ей закончить вопрос, я перебил её:
— Это иллюзия. На самом деле это даже не коробка, это передатчик эфира, внутри неё находится механическая сфера. — пояснил ей, — давай её сюда.
Она протянула коробку ко мне, на её лице читалось что она ничего не поняла. Как только устройство оказалось у меня в копытах, я приложил его к груди. С помощью рога я передал коробочке частичку магии и она начала перевоплощаться. Из обычного металлического бруска она превратилась во вращающуюся шарообразную сферу.
— Представляю разработку Горбингера Киггера — Пило-сфера, — поднимая её над собой произнёс я. — Работа этой диковины проста: благодаря воздействию частички души, определённому воспоминанию и искорки магии, задается дата для воспроизведения и вот так эта хрень должна работать.
Я приложил рог к устройству и загрузил воспоминание, но к своему же удивлению не увидел для себя привычного механизма запуска. Попробовав ещё пару раз, я ударил по ней, но ничего не произошло.
Уже решив что пило-сфера окончательно сломалась, я со злости кинул её в стену. Сфера отскочила к дальней части кровати, упав аккурат к моим задним ногам. Через мгновенье, она начала раскрываться и комнату озарил яркий жёлтый свет.
Вспышка была слишком яркой и мы с Аганте резко отвернулись. Выждав пару секунд пока сфера перестанет слишком ярко сиять, я приоткрыл глаза и левитировал её к себе.
— И так, мы будем наблюдать за тем, что я делал много лет назад, — сказал я, — все те переживания и все те страхи... Мы будем чувствовать все, что испытывал я. Понимаешь?
— Не-а, — сказала Аганте. — Мы что погрузимся в какую-то симуляцию?
— Именно! Только мы не сможем разговаривать, — ответил я. — Ну что ты готова?
— А это не опасно? Мне будет больно? — с настороженностью спросила малышка.
— Уверяю тебя, это ни капельки не больно, — ответил я с оптимизмом. — Возьмись за сферу, — я вздохнул протянул ей сферу. — главное не отпускай её и не вздумай выходить из "оболочки".
Она ничего не ответила и только кивнула, ухватываясь за мой прибор. Магическим импульсом я запустил машину, и варп-сфера вновь загорелась ярким желтым светом.
Нажав на неё вместе, мы переместились внутрь. Наши физические тела нам теперь не принадлежали, а наши души переместились в воссозданным мир. Мир который я когда-то видел.
Мы пролетали через белый тоннель. Я видел будто бы старую кинопленку о том как я раньше пользовался ей.
— Неужели я так часто её использовал? — я озадаченно спросил самого себя.
— Право доступа к эфиру. Двадцать, пятьдесят три, четыре, один, ноль. — Незнакомый голос вещал здесь, будто бы через динамик рации.
И вдруг мы очутились в моём молодом теле. На тот момент мне было двадцать восемь лет…