Слабость. Каждый пони испытывает это пагубное чувство в какой-то момент своей жизни, некоторые больше, чем другие. И иногда она может привести их к совершению ужасных поступков. Для одного жеребца эта слабость приведет его обратно в то место, к ней. И он навсегда возненавидит себя за это. Но есть некоторые вещи, от которых мало кто может заставить себя держаться подальше.
[Изображение: https://cdn-img.fimfiction.net/story/uxzr-1432608779-253998-medium]
Редакторы: Randy1974, Nuclear-pony-Jack
Автор рисунка — Siansaar
Наваждение
Внутри его дома было темно, и прошло много часов с тех пор, как солнце зашло за горизонт. Он осторожно спустился по предательски шатким ступенькам, отчаянно стараясь сделать так, чтобы они при этом не скрипели. Время от времени старый жеребец останавливался и оглядывался назад, на комнату, которую он только что оставил. В моменты тишины он всё ещё мог слышать её, кобылу, которая теперь в одиночестве спала на двуспальной кровати. И он не мог скрывать отвращения к себе, пристыженно отводя взгляд, не в силах выносить звуки её мирного сна.
Как он делал много раз прежде, жеребец огляделся, чтобы убедиться в отсутствии других прохожих в столь поздний час. Конечно же, все улицы были пусты, и он облегченно вздохнул. Но это
Множество странных и тревожных звуков пронеслось мимо него, когда он скакал вперёд, но это его не заботило, сердце и что-то ещё вело его дальше в чащу. Несмотря на темноту и мрак, у него не было никаких проблем с поиском дороги. В конце концов, это была тропа, по которой он ходил много раз до этого, о чём свидетельствовали многочисленные отпечатки копыт, служившие ему ещё одним горьким напоминанием. Но стыда, казалось, было недостаточно, чтобы остановить его, и когда он снова побежал, прошло совсем немного времени, прежде чем он оказался на месте. Это было словно в какой-то сказке — поляна, залитая лунным светом, усеянная множеством красивых цветов и свежей зелёной травой. Обитель радости и покоя, в окружении мрака и безразличия. Он огляделся,
— Что ж... приятно видеть, что ты держишь свои обещания, дорогой.
Подавив вздох, старый жеребец медленно повернул голову и увидел перед собой то, что многие назвали бы самым прекрасным зрелищем. Перед ним была кобыла-пегас, намного моложе его, с кремовой шёрсткой и самой длинной золотистой гривой, которую он когда-либо видел. Её шаг был грациозен, она словно плыла... летела по поляне, не расправляя крыльев, слегка покачивая своими бёдрами, когда приближалась к нему. А жеребец стоял как вкопанный, парализованный её красотой, и был не в силах отвести взгляд от её пронзительных жёлтых глаз. Её губы сменились лукавой улыбкой, как только она подошла к нему, подняла копыто и нежно погладила его по щеке.
— Я скучала по тебе. А ты по мне скучал?
Он открыл рот, но не смог выдавить ни слова. Глядя на это, его "спутница" слегка захихикала. После чего она развернулась, словно готовясь уйти от него; но при этом её хвост грациозно покачивался из стороны в сторону.
— О, не нужно слов, дорогой. Совсем нет, слова — это последнее, что нужно в этом прекрасном месте, не так ли?
Жеребец нахмурился и уставился под ноги, изо всех сил стараясь не пялиться на неё.
— Ты ведь хочешь этого. Всегда приходишь ко мне. И мне нужна твоя любовь. Я так... сильно... голодна.
Это, возможно, больше, чем что-либо другое, было тем, что пристыдило его сильнее всего. То, что он изменял своей жене, было порочно и осуждаемо, но дарить любовь существу, враждебному народу пони? Это было что-то совсем другое, немыслимое. Он смотрел на красивое лицо кобылы перед собой, зная, что это всего лишь маска. Под этими любящими глазами и шелковистой шёрсткой скрывалось существо, более ужасное и мерзкое, чем все, которых когда-либо знала Эквестрия. От этой мысли его чуть не стошнило, но он ничего не мог с собой поделать. Всё, что она делала, а не только её внешность, притягивало его к ней. То, каким медовым и ласковым был её голос, какими грациозными были её телодвижения.
И с этого момента он потерял ощущение реальности. С течением времени поцелуй становился всё более и более страстным, до такой степени, что они оба упали в траву, катаясь по ней и обнимая друг друга. Он мог чувствовать тепло её шёрстки, и это заставило его, казалось, давно угасшие чувства снова обостриться. Он хотел её. Она была
Но, как и всему остальному, этому чарующему акту в конце концов пришёл конец. Жеребец не знал, как долго он был под гипнозом или чем-то ещё; сейчас он чувствовал сильную усталость, но ему было всё равно. Он снова совершил это, как делал много раз прежде. И дело было не только в его усталости после горячего соития. Нет, его любовь тоже насытилась, он просто чувствовал это. Подняв глаза, он снова увидел кобылу, которая отошла от него, остановившись недалеко от линии деревьев, чтобы оглянуться и одарить его злой улыбкой.
— Завтра в то же время... друг.
Смешок сорвался с её губ, когда она скрылась за деревьями, и на мгновение жеребец готов был поклясться, что мог видеть, как её охватило зелёное пламя, знак её трансформации. Он не мог видеть её после этого, и, поразмыслив, понял, что совсем не хотел этого. Он просто встал и посмотрел на небо. Как и ожидалось, появился малейший намёк на появление света. Скоро наступит рассвет, и он знал, что должен вернуться домой до того, как проснётся его жена. Но теперь он не бежал. Вместо этого жеребец просто двигался вперёд, шаг за шагом, и слёзы капали из его глаз на протяжении всего пути.
— Ох, моя ненаглядная... прости меня, Золотце.