Глава шестая «Ты не одинок»
— Твайлайт, научи меня телепорту! — она наконец-то поймала подругу снаружи замка и не собиралась отпускать.
— Прости, что? — непонимающе уставилась на помеху лавандовая единорожка. Она спешила, мысли были заняты совсем другим, не до разглядывания прохожих.
— Я — Лира, мы вместе учились, не помнишь? Научи меня телепорту, пожалуйста.
— Ты шутишь, этому заклинанию обучаются месяцы, я не могу просто показать тебе формулу и отправить домой. — Твайлайт всё-таки обратила на неё внимание, пытаясь вспомнить. Вроде знакома, но почему; обычно великолепная память не хотела помогать.
— Ну пожалуйста, формулу и пару уроков. — бирюзовая пристроилась рядом. Она не собиралась сдаваться, рассчитывая непонятно на что.
Принцесса ночи умела убеждать гораздо лучше. После недели переговоров она видела, как по льду в отношениях с людьми побежала маленькая трещинка.
— Тогда я загляну завтра, если вы не против? — наконец-то Луну пригласили посмотреть человеческий город.
— Нисколько, время на твой выбор. — отвечал всё тот же вечно улыбающийся старик.
Люди теперь показывали гораздо меньше скованности. Сейчас они сидели без шлемов, хотя не расставались со своими скафандрами. От еды тоже не отказывались, как было на первом приёме.
Неприятный вышел казус, надо признать. Луне тогда почему-то не пришло в голову, что незнакомая еда может оказаться вредна для людей. Она пошутила про яд, когда они проверяли кексы своим аппаратом.
Ладно, прошлое в прошлом, она выбрала вечер.
Шлюз принял летучую машину и медленно закрывался. Луна сосредоточилась. Никому из людей не было дано видеть магические потоки, никто здесь не мог оценить красоту заклинания. Но принцесса могла восхититься собой сама, что и сделала, представив почему-то маленького светлого аликорнчика с завистливым взглядом. Сеть магии окутывала весь фрейм снаружи, теперь обратный ей фрактал рос изнутри.
Стены города, не поддающиеся простым заклинаниям, продолжали её удивлять. Сначала она думала, что это магическая защита; но теперь ясно видела, металл пирамиды сам по себе отражал волшебство.
Зашипел сменяясь воздух. Открылся путь во внутренний город. Он день и ночь горел огоньками и удивлял любопытных снаружи пустотой улиц.
— Эти дома мы используем как склады. Жильё над городом, в крыше, и ближе к основанию. — говорила человек, то есть спирит.
Спириты были правителями людей и волшебниками. Для Луны было неожиданностью узнать, что люди тоже делятся на несколько рас.
— Приближаемся к центральной башне. В ней зал Совета, где спириты обычно собираются чтобы принимать решения за весь фрейм.
— Наверное, самое красивое место в городе?
— Нет, он почти не отличается от других залов собраний, ни убранством, ни размером. Подожди, ты поймёшь почему.
Часть поверхности здания сдвинулась, машина приземлилась в кольцевом коридоре. Луна щёлкнула ручкой, откидывая дверь.
— Это такой ковёр на полу?
— Да, пол такой везде, где живут и часто ходят люди.
Луна оглядывалась слегка удивлённо. Подошла к стене, осторожно тронула её копытцем. Она ожидала того же холодного металла, что был снаружи, но внутри фрейм выглядел… Уютно?
Почти как коридоры в нашем старом замке, всплыл из памяти затёршийся образ. Те же узорчатые ковры, мягкие матовые светильники, разве что на стенах нет украшений, только отдельные участки с волнистым орнаментом.
И странный запах. Луна сделала несколько шагов, дверь впереди отплыла в сторону, заглянула в комнату. Пустая и круглая, а запах изменился.
— Принюхиваешься? Запах тоже украшение. В городе нет растений и мусора, у большинства комнат и коридоров свой аромат, его создают сами стены.
— Чем занимаются люди? Ваши машины могут делать всё?
— Да, они могут делать всё. Большинство людей ждёт конца путешествия; некоторые занимаются интересными им делами, чаще всего украшая фрейм; немногие управляют машинами. Механизмы прекрасно работают за всех, но мы не позволяем им становиться слишком умными.
Из стен донёсся голос, несколько фраз, и он затих. Приятный голос, Луне он напомнил одну жёлтенькую пегаску, такой же тихий.
— Это голос фрейма. К нам не относится, фрейм передаёт распоряжения Совета всем людям.
— Мы одни здесь?
— Да.
— И я не встречу никого из других людей?
— Не встретишь, если специально не попросишь. Большинство людей равнодушны к миру снаружи, они не знают эквестрийского и не захотят тебя видеть.
— Почему? Я помню, тот старый спирит говорил, что Эквестрия красива.
— Да. Но мы однажды уйдём, незачем привязываться к мирам из прошлого.
Спирит легонько дотронулась до крыла Луны. Прикосновения были обычным делом для людей, аликорн никак не могла понять, это сложная система вежливого общения, или они касаются просто ради удовольствия.
— Я попробую объяснить, почему люди такие. — она медленно поглаживала пёрышко на кончике крыла. — Наш родной мир погиб в хаосе, и мы ищем такой же. Эквестрия похожа на наш мир будто отражение на плоскости. Такими же были большинство других миров. Людям больно на них смотреть.
— Ты помнишь шалости Дискорда?
Луна замерла. Шалости? Она называла это шалостями?
— Миры, через которые мы шли, были как мирок Дискорда или хуже. Люди теряют разум, если слишком долго смотрят наружу.
Она убрала руку с крыла.
— Люди не болеют и не умирают от старости. Но когда человек теряет разум, мир снаружи начинает через него искать путь в город. Множество этажей в основании заполнены замораживающими капсулами, там люди дожидаются конца пути, когда силы сопротивляться заканчиваются. Капсул миллионы, в них и поколение основателей города, и мои старые друзья.
Луна резко подавила поисковое заклинание, стараясь аккуратнее убрать все следы. Она поняла, чего стоило людям впустить кого-то внутрь. С этим не стоило играть.
— Вы можете помочь больным пони?
— Да. Мы сделаем всё что можем. Болезни магической природы мы лечить не умеем, но лекарства от обычных травм начнём поставлять сразу как приготовим.
Спирит стояла, закрыв глаза, задумавшись о чём-то своём.
— Не ищи что-то новое, богиня. Посмотрев на этот коридор ты увидела весь город.
Голос фрейма опять что-то сказала. Тёмный аликорн чувствовала себя очень неуютно, чужой здесь. Этот город был совсем не похож на её старый замок.
Луна услышала нечто знакомое. Музыка, короткие фразы…
— Это песня? — удивлённо оглянулась на спирита.
— Фрейм поёт. Сам город разумен, и у неё красивый голос. Она умеет не только передавать приказы.
— Переведи.
Спирит молчала несколько секунд. Потом открыла глаза, перевела взгляд на аликорна.
— Переведу точно, но рифма сломается. Слушай:
Ты не одинок
Помни
Цепь ведёт людей
Её не бойся
Город на цепи
Ненадолго
Мир исчез во тьме
Верь в нас
Этот путь для всех
Гордость оставь
Мы идём вперёд
Пока вместе
Мы найдём наш дом
С нами вечность
Она несмело улыбнулась:
— Должно быть наши песни выглядят нелепо для пони. Я слышала вашу музыку.
— Фрейм красиво поёт. — Луна улыбнулась в ответ.
— Хотя это больше похоже на молитву, — подумала она про себя.
Луна тысячу лет не слышала молитв.
— Мне пора возвращаться. Спасибо, это красивый город.
— Вернёмся вместе, если ты не спешишь. Флаер готов лететь к Кантерлоту.
— Луна, скажи, ты тоже видишь двух жеребят?
— А?
— У одного кекс, второй держит эклер; каждый хочет и то, и другое; но никто не желает ждать.
— Ага, понимаю.
— Сестра, нам пора отвлечься. Вижу твой флаер в небе, я им скажу.
Ветер кружил жёлтые листочки, бросал их с одной стороны мощёной дорожки на другую, редко-редко с неба падали крупные капли. Кантерлот во время осенних дождей всегда казался опустевшим: земнопони готовились собирать урожай, пегасы гнали тучи из Клаудсдейла, единороги помогали и тем и другим, прячась по домам. Напившиеся влаги бататы получались особенно вкусные, если их вовремя собрать, поэтому старались все.
Мимо аккуратных деревьев и подстриженных кустов шли двое, медленно и безмятежно, с удовольствием вдыхая влажный воздух. Светлый аликорн, с шёрсткой нетронутой влагой, и человек, в лёгком скафандре, со шлемом за спиной.
Человек остановился, разглядывая статую.
Каменный единорог, плащ с капюшоном скрывающий мордочку. Древняя, немудрёная работа, она не украшала сад.
— Однажды её мудрость спасла весь наш народ. — аликорн ждала рядом.
— Давно это было. — человек будто пытался заглянуть в темноту под капюшоном.
— Очень, до моего рождения.
— Сколько эпох пережил этот мир? Он всегда был таким? Зелёная трава, холмы и реки, звери и птицы в лесах?
— Я заглядывала на десять тысячелетий назад. Да, мир выглядел почти так же.
Аликорн расправила крылья, отправив остановившиеся листочки снова в полёт.
— Скажи, почему кроме волшебников никто из людей с нами не разговаривает? Сестра рассказала о городе; она заметила, талант к магии большинства людей внутри искусственно подавлен. Кто они? Они — ваши рабы?
Спирит задумался на пару секунд, коснулся затылка ладонью. И прямо ответил:
— Рабы. Они служат без принуждения и не осознают себя.
— Зачем они вам? Неужели ваши механизмы нуждаются в чьей-то помощи чтобы работать? Вам было бы проще путешествовать одним.
— Мы хотим привести этих людей на Новую Землю, как однажды обещали. Без них наша мечта не имела бы смысла.
Он шёл обратно к флаеру, аликорн остановилась.
— Освободи нескольких. Мы разговариваем на одном языке, но в мыслях не похожи. Продолжая так мы никогда не поймём, как смотрят на мир люди; а вы не почувствуете, что значит быть пони. Освободи нескольких, если тебе интересно.
— Сколько?
— Дюжину. Мы будем наблюдать за ними вместе.
Флаер медленно скользил над полями, спириты не хотели ускоряться, чтобы не сбить случайно какого-нибудь пегаса. Крылатые пони каждый раз крутились вокруг машины, когда она проходила над городом.
— Кого мы выберем? И что сделаем с ними?
— Самых нестабильных. Так они принесут гораздо большую пользу, чем тела в криокамерах. — женщина отвечала отстранённо, о чём-то глубоко задумавшись. Маленькое тёмно-синее пёрышко лежало на ладони.
— Мы сильно рискуем. Нельзя предсказать их поступки на воле.
— Мы ничем не рискуем. Селестия сама просила. Она хотела людей, она их получит. Так мы укрепим доверие, а если появятся проблемы, принцесса почувствует свою вину.
— Вина победит жадность? Может быть. Новый легат готов?
— Да, он возьмёт управление завтра.
Пёрышко исчезло в коробочке. Спирит с первых дней знала, что так запросто богинь не понять, но почему-то всё равно собирала материал. Никто не догадался (или не захотел?) назвать новый материал аликорнитом, вместо имени стоял бездушный номер.