Мордочкотыкание приводит к кариесу
Мордочкотыкание приводит к кариесу
Школьные танцевальные вечеринки в Кантерлоте очень милы: золочёные подковки подцокивают в такт музыке, невесомая полупрозрачная ткань платьев струится по паркету, словно вода, разлитая неаккуратным копытом, ну а зажженные пуншем огоньки в глазках пони-подростков порой сияют ярче звезд на небосклоне. Гирлянды, корзины с цветами и фруктами, плюшевые мишки в подарок. И я, притаившийся в самой тёмной тени неподалёку.
Я спокоен и собран. Никакой спешки, никаких поспешных движений. Именно поэтому я до сих пор не попался. Чуть-чуть поддашься волнению — и обязательно сделаешь что-то такое, что даст какому-либо внимательному пони повод для подозрений, а потом стоит только потянуть за ниточку, и клубочек распутается. Из-за этого я не могу позволить себе поступать неосмотрительно или даже слегка расслабиться. У моих копыт стоит неприметный докторский саквояж, а на моё тело накинут одноразовый полиэтиленовый фартук – все следы исчезнут вместе с ним в мусоросжигательной печи.
Я жду уже который час, не шелохнувшись. Мой взгляд – само внимание. Я не ощущаю ни послезакатной прохлады, ни прикосновений крылышек летучих мышей, иногда задевающих меня в полёте. Я знаю, что сегодня, как и в любой другой такой вечер, у меня обязательно будет шанс, и никогда не было такого, что бы я им не воспользовался. А вот другим я шанса не даю, потому что не допускаю даже мысли о своей неудаче.
Вот у танцевального павильона раздается смех, потом смачный чмок поцелуя, слова прощания и цокот копытцев по дорожке в мою сторону. Я напрягаю мышцы для прыжка и поднимаю в изготовке копыто с закрепленным на нём медицинским держателем, в котором подрагивает игла одноразового шприца. Мои глаза следят за приближающимся силуэтом маленькой пони. При других обстоятельствах, я бы залюбовался игрой лунного света на блёстках её платьица, но сейчас надо быть особенно сосредоточенным и не упустить подходящий момент. Пони шагает беззаботно, и даже что-то тихонько напевает. Она не думает ни о чем плохом, потому не насторожена. Когда она проходит мимо моего укрытия, я набрасываюсь на неё и вонзаю под шелковый воротничок её наряда свой шприц. Всё происходит быстро и без шума. Она отключается прежде, чем успевает испугаться. Я оттаскиваю потерявшую сознание пони в темноту.
Из саквояжа я достаю медицинское оголовье с неярким фонариком и роторасширитель. Нажав на уголки щек, я раскрываю рот своей жертве и фиксирую челюсть. После чего закрепляю в своем держателе стоматологические щипцы. Я склоняюсь над маленькой пони и внимательно осматриваю её ротовую полость. После чего выбираю первый приглянувшийся мне зуб и захватываю его щипцами. Я тяну аккуратно, покачивая и покручивая щипцы в держателе. Зуб поначалу сидит крепко, но потом с хрустом поддаётся, и вот он уже перед моими глазами во всей красе. Я присматриваюсь нему: ага, первые признаки кариеса. А ведь предупреждают же дантисты детей: не ешьте много сладостей! Я достаю металлическую коробочку из-под монпансье и кладу в неё удаленный зуб. После чего опять присматриваюсь к зубкам маленькой пони и выбираю следующий…
Я дома. Окровавленный фартук отправлен в мусоросжигатель, инструменты из саквояжа кипятятся в автоклаве: следы уничтожаются. Я держу в копытах ту самую коробочку из-под монпансье. Внутри её жестяного мрака погромыхивают все тридцать шесть зубов той маленькой пони. Можно было бы просто посидеть да послушать громкое перекатывание зубов о металл в этой импровизированной погремушке. Но зубы тоже улика, потому нужно сейчас быстро их изучить, а потом вместе с коробкой отправить вслед за фартуком.
Я высыпаю зубы на толстую пелёнку и раскладываю их так, как раньше они располагались на челюстях: резцы, коренные. Потом достаю лупу и погружаюсь во внимательное их изучение. Я сижу над ними весь остаток ночи, делаю зарисовки и записи. Когда, наконец, пение ранних птах возвещает приход утра, я заворачиваю пеленку со всем её содержимым в узел и отношу её к мусоросжигателю. Язык пламени вымывается в утреннее небо, и всё, я чист – не осталось ничего, что могло бы привлечь ко мне чужое любопытство. Я возвращаюсь в дом и долго, с наслаждением, плещусь в душе, после чего с аппетитом съедаю тост, запиваю его кофе. Затем одеваю костюм – врач должен выглядеть солидно, подхватываю под мышку тот самый саквояж и иду на работу.
Я – стоматолог. Причём самый лучший и самый дорогой стоматолог в Кантерлоте. У меня кабинет в фешенебельной части города, оснащенный по последнему слову техники. И я знаю, что родители той самой маленькой пони приведут её сегодня ко мне: те, кто могут покупать такие платья – точно моя клиентура. Потому-то я и изучал удалённые зубы: чтоб иметь представление о том, какие протезы мне предстоит изготовить. А так как подростку нужна исключительно белоснежная и обворожительная улыбка, то протезы будут самые лучшие и самые дорогие. И за свою работу я выпишу счёт по самому высокому тарифу. Всё это ради денег, а вы о чём подумали?
Ну а тем, кому мои услуги не по карману… Можете спокойно посещать вечеринки и беззаботно возвращаться домой, вы меня не заинтересуете, ведь никаких тараканов в моей голове нет – только холодная расчётливость бизнесмена, и если на вас нет платьица дороже сотни монет, я пропущу вас мимо своего укрытия. Ступайте своей дорогой.
Да, и позвольте дать вам несколько хороших советов: хотя бы два раза в год посещайте стоматолога, не пренебрегайте гигиеной ротовой полости, поменьше ешьте сладостей. И запомните: мордочкотыкание приводит к кариесу, так что...