ЧМ. Повседневность.

V

Дискорд тяжело поднялся с корней дуба, выросшего прямо посреди зала на третьем этаже и служившего ему своеобразным троном. Он подошёл к окну и посмотрел на грязные улицы стольного града – отвратительно. Давно нечищеные сточные канавы переполнены мусором и помоями, в переулках гниют горы отбросов вместе с трупами домашних животных… А может, и не только животных. Ветерок донёс со стороны казарм кислый запах давно немытых тел и скверного пива.

Дискорд в бессилии закрыл глаза – и это столица его империи! Что стало с прекрасным городом, сияющим бриллиантом среди величайших городов? Кто теперь узнает в этой выгребной яме столицу просвещения, центр культуры и образования? Ничего этого больше нет, всё разваливается на глазах.

В злобе драконикус ударил кулаком по подоконнику, раскрошив тот в щебень. Прав был Химериш, ничто не вечно… Ничто, кроме нескольких несчастных бессмертных, вынужденных смотреть, как мимо проходит чужая жизнь. С каждым разом вмешиваться всё больнее. Кто может счесть всех тех, кого Дискорд называл другом и тех, кого похоронил, в конце концов? К чему заводить друзей, если они всё равно умрут? Легче никого не пускать в сердце, на нём и так слишком много шрамов…

Дискорд вышел из тронного зала и пошёл вниз, широкими шагами отмеряя расстояние. Он мог мгновенно телепортироваться в нужное место, но уже несколько веков не пользовался этой способностью – ни к чему экономить время, его и так больше, чем необходимо. Видя скверное расположение сюзерена, с его пути спешили скрыться придворные лизоблюды и министры-казнокрады, но Дискорд не смотрел по сторонам. Его уже давно мутило от этих заплывших жиром наглых самодовольных морд: у любого был скелет в шкафу, а у некоторых – целый табун! И каждый считал, что правитель ни о чём не догадывается.

А правителю уже давно было всё равно…

Когда-то давно – он уже и сам не помнил, сколько прошло времени – он твёрдой рукой завоевал и привёл в подчинение четыре народа пони. Под его неусыпным взором они начали строить новое государство. Не прошло и двух столетий, как из крохотного королевства, о котором мало кто знал, Эквестрия превратилась в самую большую империю на материке. Великое государство, оплот разума и науки, стало приютом многих учёных, изгнанных из родных стран. Не хватит полок в библиотеках, чтобы вместить все труды учёных, поэтов и писателей, написанные в период расцвета Эквестрии!..

– Ничто не вечно, друг мой, – с мягкой улыбкой говорил Химериш, – за рассветом будет закат, чтобы за ним был новый рассвет. Только в движении есть истинное равновесие, истинная жизнь. Не держи время – оно не подвластно никому. Ты не хуже меня знаешь, что бывает в остановившихся Мирах.

Одно лишь воспоминание о нём вывело Дискорда из себя, и он в злобе разбил одну из статуй, щедро наставленных в коридорах дворца. Часто и тяжело дыша, драконикус огляделся по сторонам в поисках свидетелей срыва. Немногие, что были в коридоре, поспешно отвели глаза, делая вид, что ничего не было.

Лицемеры.

Дискорду так опротивели эти морды, что захотелось своими когтями раскрасить парочку из них. Сплошные жеребцы, вонючие, страдающие ожирением и, вследствие, одышкой. Почему бы вместо них не быть милым кобылкам?.. Драконикус поморщился: конечно, кто отдаст власть в копыта недопони?

Мелькнула внезапная мысль: если кобылок станет значительно больше, чем жеребцов, то тем волей-неволей придётся потесниться и пропустить прекрасный пол к власти. И тогда ему не придётся смотреть на этих опостылевших самцов. Окрылённый идеей, драконикус вложил в кончики пальцев огромное количество магии, должное хватить на столь масштабное вмешательство в основы природы и звонко щёлкнул. Упругая волна силы разошлась от Дискорда во все стороны, но мало кто мог почувствовать её, и ещё меньше смогли бы правильно истолковать.

Драконикус подошёл к окну – ничего не изменилось, по улицам, как и прежде, гордо вышагивали напыщенные жеребцы, а затюканные кобылки жались к грязным стенам домов, боясь привлечь к себе внимание. Не вышло. Дискорд посмотрел на лапу, прикидывая – не попытаться ли ещё раз? Но попросту махнул рукой, выбрасывая неудавшуюся затею из головы.

В дворцовом парке, среди зелени, Дискорду стало немного легче. Наплевав на свой статус, драконикус улёгся в гамак и, прогнав охрану, принялся раскачиваться. Нужды в страже не было: в Мире не существовало существа, способного навредить бессмертному. Но иногда Дискорд остро завидовал смертным. Ведь ни один обычный основатель империи не видел её заката, умирая много раньше этого, в сиянии славы и величия, а не становясь вечным символом обречённости бытия.

С этим нужно что-то делать… Прав был Химериш, сотню тысяч раз прав – нет смысла держаться за осколки былого. Истлевшие одежды не залатать новыми нитками, нужно начать всё с нуля. И, прежде всего, посоветоваться со старыми друзьями…

…Весёлый детский смех вырвал Дискорда из омута воспоминаний. Да и воспоминания ли это были? Может – да, а может – нет. А может, это и не его вовсе воспоминания, а какого-то другого Дискорда.

Драконикус выбрался из гамака и пошёл на голоса. На поляне играли жеребята, по-видимому, дети прислуги: четыре кобылки и жеребчик, задорно смеясь, бегали друг за другом. В тени дерева стоял фестрал, из-под полуприкрытых глаз наблюдая за детворой. Чтобы родители не беспокоились за жеребят, Луна назначила одной из обязанностей стражи присмотр за детьми. Появление драконикуса ничуть не смутило пони – он, как и прежде, смотрел, чтобы никто из жеребят не отбежал слишком далеко.

Дискорд давно перестал быть пугалом: взрослые привыкли к его внешности и нестандартному мышлению, а жеребята чаще всего были в восторге от мелких проделок и проказ бессмертного.

Драконикус некоторое время смотрел на играющих малышей, потом наколдовал светло-голубое крылатое кресло с радужным покрывалом и на этом необычном транспорте отправился в Понивиль. Селестия как-то предлагала перекинуться в картишки, а Дискорду было просто необходимо отвлечься…

Вы когда-нибудь видели, как волшебники играют в карты? Нет, не скучная игра, подобная тем, что проводят в Лас-Пегасе, где запрещены все виды шулерства, а та, где мухлёж ставится во главу угла. Если точнее, то без магического шулерства эта игра невозможна. И чем более сильные маги собираются за одним столом, тем больше волшебства используется и тем более изощрённые виды мошенничества применяются. Каждый взгляд и жест в такой игре может оказаться выверенной провокацией, и – можете быть уверены! – любые разговоры за столом направлены лишь на одно – вывести противника из себя, заставить его потерять концентрацию.

Именно такую игру застала Авамори, зайдя в «Сытого медведя». В обеденном зале почти не осталось посетителей, если не считать дальнего столика, за которым и разворачивалось действо.

Во главе стола банковал жеребёнок-аликорн, важно попыхивая сигарой. Другие игроки внимательно смотрели на колоду карт, окутанную золотой дымкой. Несмотря на то, что, по сути, было совершенно неважно, какие карты выкинут изначально, все традиционно ловили банкующего на шулерстве, ибо он – не менее традиционно – мухлевал напропалую.

Кроме Селестии, за столом сидела Твайлайт Спаркл, тот странный пёс, которого драконша встретила в лесу, Дискорд в крылатом кресле и какая-то серая пегаска. Со стороны за игрой наблюдало несколько пони, среди которых была Винил Скрэтч. Вначале единорожка присоединилась к игре, обрадовавшись, что можно мухлевать. Однако очень быстро поняла, что уровень её мастерства несравнимо ниже умений остальных игроков, и вышла из игры. Рабидус прокомментировал это следующими словами:

– Милая, никто не может сравниться в искусстве обмана с торговцами, – он указал на себя, – политиками, – жест в сторону Селестии, – и теми, кто искренне верит в собственные выдумки, – Дерпи хитро прищурилась и широко улыбнулась, высунув язык на бок.

Дискорд тоже поначалу не принял игру всерьёз, считая, что обжулить духа хаоса невозможно в принципе!.. Проиграв три игры подряд, он понял, что немного ошибался и взялся за игру по-настоящему.

Концентрация магии вокруг игроков была столь высокой, что у Авамори шерсть встала на загривке, когда она приблизилась к столу. В воздухе витало такое напряжение, что драконша и не подумала прервать игру своим представлением принцессе.

– Ну, что, господа мошенники, шулера, каталы и кидалы, готовы к новой партии? – перебросив сигару в другой угол рта, хриплым голосом спросила аликорн; ответом была напряжённая тишина. – Понеслась!

Карты, словно подхваченные ветром, полетели к игрокам. Рог Твайлайт засветился фиолетовым, глаза человека вспыхнули ярко-синим, Дерпи просто поймала их копытом и оставила лежать рубашкой вверх, так и не удосужившись узнать номинал. Карты перед Дискордом зависли в воздухе.

На минуту повисла полнейшая тишина, пока Селестия не объявила: «Трефы козыри!».

Игра в дурака началась…

– Знаешь, Рабиус, – начала Твайлайт во время очередного круга, – я не так давно перебирала архивы с историческими записями древних эпох… И угадай, что обнаружила?

– Хм?.. – попытался изобразить внимание человек.

– Ты не первый человек, попавший в Эквестрию, – спокойно, как бы между делом, произнесла единорожка.

Её слова подействовали – маг сбился с ритма и не успел вовремя отразить заклинание Селестии со своих карт, так что эта взятка была его.

– Что ты там говорила про людей в Эквестрии? И почему я узнаю об этом последней? – спросила аликорн ученицу, ткнув в её сторону сигарой. Та пристыжено опустила ушки, потупив взор, за что немедленно поплатилась – Рабидус впарил ей не меньше половины своих карт.

– В летописях не указывается точное название расы, но по описаниям внешности и привычек, наподобие постоянного ношения одежды, можно сделать вывод, что это были именно люди.

– Интересно… – заметил человек, отбиваясь от Дерпи. Пегаска просто брала первые попавшиеся карты, и это всегда оказывалась подходящая масть и номинал. Зачаровывать её карты было бессмысленно, так как заклинания разных игроков обязательно резонировали и самоуничтожались, хотя с другими играющими этого не происходило. – Дерпи, во имя всего съестного, хватит так варварски менять линии вероятности, а то причинно-следственные связи Эквестрии порвутся!

– Ничего, этот Мир молод и крепок, переживёт как-нибудь, – беззаботно махнула копытцем кобылка.

– И это охранитель!– возмутился Рабидус и, на волне праведного гнева, всё же впарил ей взятку.

– Продолжай, Твайлайт, – попросил он, с усталым, но довольным видом вытирая пот со лба.

– Если не ошибаюсь, самое первое упоминание о существе, по описанию схожем с человеком, было ещё во времена правления Дискорда, – единорожка посмотрела на драконикуса. – Это правда?

– Хе-хе, милая, я иногда вспоминаю, что произойдёт через неделю, но не всегда помню, что со мной было вчера! – рассмеялся Дискорд. – Ты и правда рассчитываешь, что я помню то, что было почти четыре тысячи лет назад?

Твайлайт кивнула.

– Ты права – помню, – тут же согласился дух хаоса. – Если подумать, то сходство между ними определённо наблюдается, – Дискорд задумался, нахмурившись и, разумеется, тут же получил взятку, но не обратил на это внимания. – Но мой экземпляр всё же отличался. Наверное, был из какой-то другой версии Человекии… или как там называется ваш Мир.

– И в чём это выражалось? – полюбопытствовал Рабидус.

– В нём не было не единой капли магии, абсолютно, – начал перечислять Дискорд. – Мог свободно дышать ядовитым дымом, есть ужасную пищу…

– Ну, воздух и еда и в моём Мире оставляют желать лучшего, – прокомментировал человек, разглядывая карты – те покорно меняли цвет и рисунок.

– А ещё он был очень силён в физическом плане, – добавил драконикус, но, не увидев должной реакции окружающих, пояснил. – Ненормально силён, даже противоестественно. Фигурой он напоминал его, – Дискорд ткнул в Рабидуса, – но при этом голыми руками вырывал деревья из земли!.. Напоминаю, магией он пользоваться не мог.

– Хм, вероятно на его Земле гравитация много выше, чем здесь и тело было приспособлено под другие нагрузки… – задумчиво потёр подбородок маг.

– Точно! – воскликнул драконикус. – И он нёс подобную ахинею! Значит, точно человек.

– И что с ним стало? – полюбопытствовала Селестия – партия подходила к концу и принцесса уже сбросила все карты.

– Не знаю, – пожал плечами Дискорд. – Вы с Луной как раз атаковали меня Элементами Гармонии, и стало как-то не до того.

– Ясно, – кивнула аликорн. – А что ты хотел с ним сделать?

– Сейчас уж и не вспомню, – дух посмотрел в потолок, почёсывая висок когтем. – То ли домой отправить, то ли съесть…

Погрузившись в воспоминания, Дискорд не заметил, как Рабидус нагло засунул все свои карты в лапу драконикуса.

– Итак, – Селестия отвернулась от ошарашенного Дискорда и повернулась к терпеливо ожидающей драконше, – я рада, что вы проявили терпение, – принцесса мягко улыбнулась, предварительно отправив окурок в пепельницу и раздавив его магией. – Я Селестия, принцесса Эквестрии, ныне в теле жеребёнка, так что далека от политики, но если я смогу вам чем-либо помочь – только скажите.

– Моё почтение, принцесса, – поклонилась драконша. – Моё имя Авамори и я прибыла с Острова Драконов, дабы наладить отношения пони и драконами. Если у вас или у ваших подданных возникнут трения с моим народом, то прошу, сразу сообщайте мне об этом.

Драконша подняла лапу и Селестия увидела вытатуированный на мягкой подушечке Знак Старейшины. Знак, наполненный силой, мягко переливался красным и оранжевым – такую печать не подделать.

– Вы не простой дракон, – констатировала аликорн.

– Верно, я дракон-метаморф и внучка Старейшины! – гордо ответила Авамори.