Глава, в которой выясняется, что наш главный герой необычен, и, кроме того, путешествует во времени.
Здравствуйте. Знаете, почему я говорю вам здравствуйте? Я не знаю кто вы, но я желаю вам здоровья. Потому что это приятно. Быть добрым и вежливым. Всегда будь вежливым.
Меня зовут...
...Да вам ведь срать, как меня зовут! Вы всё равно забудете.
Нет, нет. Быть добрым и вежливым...
Мне "повезло" иметь такое имя которое делает меня Немо. Вы смотрите доктора Кто? Это такой сериал, где чувак путешествует во времени и пространстве, представляясь Доктором. Фишка в том что его так зовут. Но никто не сечёт, по этому все переспрашивают. Доктор — кто? Какой доктор? А он не доктор, он — Доктор, блядь. Вот так.
Смешно. Я на чёртову тысячу процентов уверен, что в вашем мозгу сидит такая мысль, вот я читаю про чувака. Он человек. Он путешествует во времени. Он как-то связан с пони.
Да он грёбаный попаданец.
Когда набирали наш легион...
Первый же вопрос, почему легион? Я получал множество ответов на этот вопрос, от разных людей. Генералы, учёные... В одном их мнения сходились — это звучало доблестно, патриотично. Для себя я это перевёл как "круто". Ладно, решил я, раз это круто... Так и буду называться. Легионер.
Итак, когда набирали наш легион, нас отбирали в него не по признаку физической подготовки или патриотичности, преданности. Это заставило меня насторожиться — какого чёрта? Вот представьте: вас отправляют на какую-то сверхважную миссию, вы будете первым в чём-то — в космосе, в ста километрах под землёй, или ещё где или когда. Но только в этом случае им насрать кто это будет. Почему им насрать?
Потому, что об этом никто не должен узнать. Вот я и боялся.
О нас вообще никто не должен был знать. Поэтому в Легион попали самые нормальные, самые "стабильные" — как они говорили, люди.
Я — один из них.
Кажется, это был проект Эйнштейна. Я не уверен, чёрт, да они даже этого мне не сказали. Там, где... Тогда, когда...Блядь.
Короче, там, откуда я отправился впервые, это был настолько охуительно засекреченный проект, что мы не знали даже клички любимого пса профессора Института X, который и заведовал нашим, как он его называл, "Экк-спериментом" (говорил он тоже странно). Об именах других легионеров я и не думал.
Наш альянс воевал с Советами. Видимо Никсону потребовалось новое мясо для продолжения Вьетнама... Или чего бы там ни было.
Вам дьявольски повезло, что я нихрена не знаю о этой войне. Я бы рассказывал. Нет, конечно, я много чего знал, но ни слова правды. И так как я это понимал, я лучше промолчу.
Впрочем несколько вещей всё таки были ясны — Мы воевали во Вьетнаме, наша армия дралась с Красной армией. Во многих местах — в Африке, Австралии, даже в Америке. Но это то, о чём доносились слухи. самые правдивые слухи. Согласно ящику, они были нашими союзниками, а на Земле царили мир и процветание. Везде, кроме неких "горячих точек", куда наш Альянс и посылал войска.
Мир, должно быть, тлел огнём беспрерывной войны. Но нам об этом не говорили. И не спрашивайте, применял ли кто ядерное оружие. Я уверен, что применяли, но не слишком много, чтобы не волновать людей цивилизованных стран.
Нас много инструктировали. История, культуры — много дерьма и всего понемногу. Я удивлялся, что нам не давали так много военно-теоретических знаний и физической подготовки.
Дерьмо.
С этим оружием уже не нужна никакая подготовка.
Вы думаете, нам говорили, что нас ждёт? Мы уже догадывались, почти знали. Нас всех просто на куски рвало от нетерпения, смешанного со страхом. Хорошо, что мы оказались достаточно спокойными, чтобы это перенести.
Мы пришли туда минут за двадцать до начала.
Тогда нам выдали какие-то браслеты и сказали — запомните время.
Я запомнил. Шла сто двадцать шестая миллисекунда тридцать восьмой секунды тридцать девятой минуты девятнадцатого часа двенадцатого декабря года 1969 года.
Я постоянно возвращаюсь к этому времени. Почему? Потому что с этого момента быть собой я уже перестал. У меня было имя — его я потерял. Я мог смотреть время где угодно — теперь я всегда его знал.
Это время — словно второй день рождения. К сожалению после этого я уже забыл, когда и где мой первый день рождения.
Примерно через три минуты тридцать две секунды мы начали одевать броню.
Я смутно помню место, где мы это делали, и то — только потому, что старался запомнить. Если вам интересно — это было на одной из военных баз или в одной из научных лаб — нас много возили... Комната это была просторная. В центре расставили прототипы брони. Сверху, через непрозрачные для нас окна наблюдали лучшие умы человечества и высшие чины командования (так мне сказал потом один легионер), о нас не беспокоились, так как поставили нам "диапазон", интервал времени, в котором мы можем перемещаться.
Мы должны были переместиться на пятьдесят метров и две минуты в прошлое в сторону полигона, специально построенного для нас.
Броню мы одевали (точнее на нас её надевали) две минуты сорок три секунды. Сделали мы это почти одновременно. Забавно.
Эксперимент уже удался, однако по условию этого самого эксперимента нам строго воспрещалось об этом знать.
Через десять секунд дали сигнал быть готовыми. Он выражался в том что загорелись оранжевые огни напротив нас и прогудела сирена.
Ещё через десять секунд нам дали сигнал Старта. Загорелись красные огни. Мы знали что через пять секунд загудит сирена, и ещё через пять секунд мы стартуем.
Загорелись огни. Вижу время на часах, зашитых мне в сознание:
43:10-43:10
43:11-43:11
43:12-43:12
43:13-43:13
43:14-43:14
Гудок. Я, наконец, подумал, что надо сказать что-то, как Гагарин.
Поехали, или что-то типа того.
43:16-43:16
Но какой смысл, если меня никто не услышит?
43:17-43:17
Да уж, мы тут все поехали.
43:18-43:18
А ладошки-то вспотели.
43:19-43:19
43:20-41:20
Я оглянулся. Мы стояли уже в совершенно другом месте. Вокруг было намного просторнее.
Ты спрашиваешь, где я был? Когда я был?
Меня размазало по вселенной.
Они говорили — ничего не трогайте, делайте только то, что велит задание.
Говнюки.
Мы прыгали так, туда и обратно. Тысячи прыжков. Я не просто устал, я был потерян, уничтожен. Устал не физически, но душевно. Можете представить, как тяжело собрать мысли в кучу после хорошей пьянки? Ещё это можно было сравнить с первыми ощущениями на борту космического корабля. Но обычно космонавтов готовили. Нас не готовили, не на чем было. Мы были первыми, и, кажется даже лучшие из нас не догадывались, как это мы должны будем воспринять.
Я делал это всё уже не как человек, а как машина. Признаюсь — первые пятьсот раз мне было очень интересно, хотя не перемещаясь больше, чем на десять минут, не особенно чувствуешь поток времени.
Мир с разноцветными лошадьми! Хах! Да это шутка. Я поехавший, понимаете, поехавший!
— Твайлайт?
Бирюзовые глаза пугающе вынырнули из тьмы и захлопали веками окну библиотеки.
Твайлайт Спаркл вздрогнула и улыбнулась. Если бы она не услышала этот всегда приятный голос, она бы здорово испугалась. Она открыла дверь, и сделала обеспокоенное лицо:
— Привет, Флаттершай, что-то случилось? — спросила она, придумывая, как бы вознаградить пегаску за визит. Она не особенно верила, что могло произойти что-нибудь из ряда вон выходящее после Дискорда.
— Твайлайт! Э-эм, привет, да... Я должна рассказать... Там на площади...
— Может зайдёшь? Скоро зимний сезон всё-таки.
— Да, конечно... — Флаттершай зашла в библиотеку. Хозяйка умчалась заваривать чай, а ей оставалось только испуганно лечь на пуфик. Вскоре Твайлайт вернулась, она принесла вкусного чаю, и Флаттершай совсем успокоилась.
Её подруга уже толкала какую-то очередную байку с бородой, такой же длинной как у Старсвирла. Кстати, именно Старсвирл, и был героем этой истории.
После трёх героических похождений волшебника пегаска вспомнила, что она пришла не просто так. Она глядела на принцессу-лектора и расстраивалась всё больше и больше потому что ей нужно было прервать свою вдохновлённую подругу. С грустью смотрела робкая пегаска как снова и снова открывался рот единорожки. Едва хотела она, пискнув, вставить фразу, начиналась "новая веха в истории магии" или "экзамен по магии для этого злыдня" или...
— ... Вот эта формула: натуральный логарифм количества чая делённый на магическую энергию, вложенную в заклинания, нетрудно рассчитать, что чая, полученного таким способом, хватит на...
— Твай...
Стрелки часов пролетели уже достаточно цифр, пока она смогла сообщить о чрезвычайнейшем происшествии. Твайлайт не стала ничего брать и они тут же отправились на поиски в замороженный ночью город, хотя принцесса нещадно резала тишину, вспоминая про грядущий день рождения Рарити.
Флаттершай вообще нравилось слушать Твайлайт Спаркл, но дело отлагательств не терпело и она не могла не думать о том брошенном в темноте существе. Просто так среди ночи она бы ни за что не нашла его — оно не стонало, не выло, но металось и выглядело нездорово.
Может оно и не было ранено, но Флаттершай чувствовала: что-в этом всё-таки не так.
— ... Да, Флаттершай, ты говоришь, что видела нечто странное, и видела это прямо...
— Вон там, — пегаска показала на плеяду деревьев возле мостика.
Они перешли через реку и теперь в свете уже одной лишь луны глаза мерцали чистыми бирюзой и аметистом. Твайлайт прищурилась. Но не успела она рассмотреть деревья как следует, и решить, стоит ли изучить их поближе, как под мостом что-то шевельнулось.
Флаттершай пискнула, а Твай звонко спросила:
— Кто там?
Через мгновение вверх выбралось нечто двуногое, с кожей пастельных цветов, кажется одетое.
Кожа, но не чешуя. Без перьев. Существо промямлило:
— Здравствуйте...
И обмякло...
Пришлось левитировать существо в город.
— "Вот так, посреди ночи, всегда кто-нибудь да попадёт в беду. Надо договорится и поставить с Эпплджек светлячков на дорожки возле города, а то наверное кто-нибудь себе что-нибудь когда-нибудь сломает", — так думала Флаттершай, прикладывая влажную холодную тряпочку к лицу существа. Она глядела на это лицо и оно казалось ей страшным, страшнее чем лица многих чудовищ, каких она повидала.
Она мимоходом (чтобы не видела Твай) запустила копыто в чёрную мягкую копну волос на голове существа. Оно было очень разумным. Сама не зная откуда, Флаттершай знала это абсолютно точно, но всё-таки она приласкала его.
Всегда знаешь, насколько разумно любое существо, достаточно взглянуть на него.
Сначала она предложила свой дом в качестве медпункта, но Твайлайт убедила её: библиотекой и уменьем пегаски можно добиться куда большего, чем просто уменьем Флатти. Сама же Твайлайт носилась с широко открытыми глазами и горящим взглядом складывала могущие оказаться полезными книги в кучу рядом с импровизированной кроватью.
Именно Твайлайт сначала узнала, дышало ли существо и чем, прежде чем Флаттершай накрыла лицо тряпкой. Благодаря этому знанию они не перекрыли существу дыхание.
— Ты живое? — Спросила Флаттершай, увидев, что существо открыло глаза. Очень печально смотрело оно в кольчатый потолок библиотеки. Пегаска с интересом глядела на него, пока оно наконец не перевело взгляда вниз. Приложив конечность тела к голове, оно застонало и пробурчало:
— Я живое существо, да... Лошадка, я мужского полу, я...
Живое существо мужского полу вздохнуло и застонало. Флаттершай чуть приподняла крыло и спросила:
— У тебя есть имя?
— Да.
— Ты не можешь его вспомнить, — тихо, опустив голову проговорила она.
— Нет, не могу, — плачущим голосом согласилось существо, — лошадка, я... Куда я попал?
Флаттершай вздохнула и улыбнулась. Слегка встряхнув перьями, она опустила крыло и сказала:
— Я могу тебе рассказать.
— Да... ты разумная! Хах, — скрипуче усмехнулось существо, глаза которого покраснели, а руки слегка дрожали, — много тут убивают?
Пегаска вздрогнула.
Убивают? Как можно убить? Этого слова не было в её словаре, да и в языке тоже, но пришелец как-то донёс его до неё. Ей захотелось позвать Твайлайт, спрятаться за её уверенностью. Она не ошиблась в ожиданиях, но от этого существо пугало её ещё сильнее. Смерть была чем-то... незначительным в её жизни...
...Твайлайт задерживалась. Флаттершай решила надеяться, что с ней всё хорошо, что её не завалило книгами... что она будет здесь и не убежит, пока существо страдает. Могла ли она помочь?...
На сердце ей было мягко и приятно, но сталь серо-красноватых глаз больно, холодно колола смертью. Потому что ни Эквестрия, ни самое дикое животное, никто и ничто её смертью не пугали. Это не было страшно. Возможно, грустно... Но ведь жизнь — она как... красивый цветок. Ты можешь им любоваться годы, столетия — но вечность — это слишком долго...
...А если кто-то другой захочет посмотреть? Зачем жадничать? Флаттершай знала, что после конца всегда что-то есть. Нет ничего, имеющего начало, а значит и конец — это совсем не конец. Её смерть была другой.
— После первой секунды миллион одних часов уже не стоят секунды других... но красота мира... так затягивает, — вслух шёпотом подумала она и тут же пискнула, быстро прикрыв копытом рот. Надолго она задумалась? Минута? Пять?
— Зачем ты спрашиваешь такие вещи? — негромко спросила Флаттершай, боясь взглянуть на существо, — Я не простая лошадка, я пойму, — она слегка улыбнулась, поднимая взгляд.
Оно молчало. Она глядела в серовато-бежевое лицо.