Война | Мемуары

Шок и ужас! Застой на море.

Я помню их лица, лица табунов пони, когда Селестия произнесла речь перед толпами, собравшимися у стен замка. Она деликатно преподнесла весть о войне и об открытии призывных пунктов во всех крупных городах и населенных пунктах, и с самого начала пони заполонили их, чтобы записаться. Большинство жаждали мести за деяния Империи Грифонов в отношении нас, некоторые искали славы и признания, остальные просто хотели новых ощущений; мне же была несколько привлекательна мысль о походе в далекие края.

Я сидел в обеденном зале замка. Он был пуст, за исключением меня и нескольких гвардейцев. Я, как всегда беззаботно, завтракал, почитывая газету. В зал вошел Шайнинг Армор в гвардейской форме. Я уж не знаю, снимал ли он ее вообще с самой конференции, ведь он постоянно был на службе.

— Ах, Шайнинг Армор, как приятно тебя здесь видеть! – сказал я, на секунду оторвавшись от завтрака.

— Блюблад! – поприветствовал он меня, что я нашел немного странным, но не стал придавать этому особого значения, чтобы не суетиться по пустякам.

— Как проходит набор? – сказал я, отпивая из чашки, перелистнув газету.

— Вообще-то, отлично! Пони по полной записываются по всей стране! – гордо заявил он.

— Что ж, полагаю, это замечательно; может быть обязательный призыв не понадобится вовсе? – спросил я.

— Надеюсь… Боевой дух – это ключевой момент в бою, а сострадание – невидимый убийца. Если солдаты не жаждут сражения, я уже не знаю, как вообще можно что-то выиграть.

— Полагаю, вот почему ты — командующий, а я нет! – усмехнувшись про себя сказал я, снова отпив из чашки. Тихо причмокнув губами, я понял, что Шайнинг Армор уставился на меня.

— Что? У меня что-то на лице?

— Ты не получил письмо? – настороженно спросил он.

— Ммм? Какое письмо? – сказал я, не отрываясь от газеты.

— Письмо о производстве в чин командующего пятой эквестрийской армией!

Я подавился и раскашлялся, пытаясь отдышаться.

— Что ты только что сказал?

— Ты – член королевской семьи… Вся страна ждет, что ты возглавишь армию! — он был удивлен моей реакцией.

— Почему меня не предупредили? — с одышкой сказал я.

— Предупредили, тебе вчера прислали письмо... — прямо ответил он.

Я не стал рассказывать ему, что добрую часть последних двух дней провел дома, в обильных возлияниях, не открывая никому дверь.

— Эм... Прости, Шайнинг, мне нужно отойти... По делам! — сказал я, вырываясь из комнаты, оставив изумленного Шайнинг Армора.

Я носился по замку в поисках Селестии, чтобы узнать точно, кому показалась удачной идея произвести меня в военный чин. Я нашел ее, сидящей на троне за бумажной волокитой.

— Извиняюсь, тетушка, мне нужно с тобой поговорить! — смятенно сказал я.

— Ах, Блюблад, мой любимый племянник! — она явно была рада меня видеть, — как пожи...

— Что за слухи ходят вокруг меня, будто я должен вести армию?! — сказал я, не давая ей уйти от ответа.

— Ох... Мм... — она замешкалась, — это эквестрийская традиция знати — помогать вести армию вместе с полководцами, Блюблад, — аккуратно объяснила она, как маленькому ребенку на грани истерики.

— Тетушка, я думаю, ты не понимаешь. Я не, я повторяю, я не военачальник!

— Ты учился в эквитской военной академии, Блюблад; согласно твоей биографии, у тебя есть некоторая военная подготовка, — снисходительно сказала она.

Я и забыл, что академия, в которой я учился, была также и военной, и из нее в свое время выпустились большинство командующих, и даже Шайнинг Армор в ней учился. Я же пошел туда просто потому, что это было лучшее учебное заведение, которое можно было позволить за деньги.

Я открыл рот, чтобы заговорить, но слов не последовало, и решив сберечь мои нервы, Селестия продолжила: «Блюблад, уверяю тебя, тебе не придется так уж много воевать. Если ты не понял, у нас недостаток в командном составе. У нас вообще никого нет за исключением нескольких офицеров, и нам нужны все. Ты будешь в ведении Шайнинг Армора, и он расскажет тебе, что именно делать».

Я опустил голову, устыдившись за свое трусливое поведение, которое я всем показал: «Хорошо... Хорошо, тетушка, я тебя понял».

— А теперь, пожалуйста, оставь меня в покое, мне нужно работать, — я покинул ее со стыдом за себя. Я понимал ее — борьба за каждого военного была суровой необходимостью. Об этом я поговорил с некоторыми близкими друзьями. Большинство сказали, что, возможно, я буду освобожден от командования, как только подготовят достаточный офицерский состав, и я вернусь в Кантерлот в ближайшие месяцы. Я желал, я мечтал об этом!

Так или иначе, я был рад вниманию, которое мне принесла новая должность! Я снова был в центре внимания Кантерлота. Новая слава позволила позабыть мой страх — я не хотел показаться трусом, что именно и произошло со многими пони, не записавшимися добровольно. Каждый жеребец, добровольно не вступивший в военные ряды, сразу же жестко высмеивался; хуже, чем быть против войны, было только не записаться в первых рядах. Каждый должен был внести свой вклад в общее дело войны. Бесконечная военная пропаганда заполонила каждую улицу, каждый уголок и переулок во всех городах по всей стране.

Первые несколько месяцев войны полностью прошли в водах Восточного моря. Слава Селестии, мне не пришлось командовать суднами с матросами, и я оставался на суше! Я следил за боями через газеты. В большинстве, это были героические рассказы матросов, которые не смотря ни на что отбивались от грифонских агрессоров. У грифонов было превосходство на море, но мы должны были вытолкнуть их из огромного Восточного моря до того, как могли начаться сухопутные сражения. Хуже всего для страны (и лучше всего для меня) был бы тактический пат на море. В этом случае вся война прошла бы на воде, без столкновений между сухопутными соединениями.

Так или иначе, пони были напуганы после нескольких месяцев сражений и серии ужасных битв, чуть не стоивших нам войны. Грифоны, орудующие в милых городках восточной Эквестрии, не были заманчивой идеей. Шайнинг Армор ясно дал понять, что мы не отступим в схватке с агрессорами, пока поражение не будет неизбежно, или пока не победим. Шайнинг Армор играл ключевую роль в боевом духе солдат, он мог воодушевлять бойцов! Я помню, как мы с ним посетили один экипаж перед очередной битвой. Матросы были обессилены и изнурены жизнью в сражениях, и всё равно Шайнинг произнес вдохновляющую речь о чести, отваге и защите родины, что подняло их дух перед очередной схваткой. Я помню, как потом прочитал, что их корабль был потоплен в последующем бою, никто не выжил...

Первые и последующие месяцы были смешанными. В душе я надеялся, что неудача будет скакать от одной стороны к другой. Меня посещали эти мысли, но все равно, когда я смотрел в лица пони, сражавшихся в этих битвах, я чувствовал себя ужасно из-за того, что был единственным, кто надеялся на продолжение этой мясорубки для спасения собственной шкуры.

Так или иначе, после трех месяцев сражений в течение лета, была пробита брешь в рядах грифонов, и наши корабли устремились сквозь их линии обороны, прямиком к их родине — Скифии. Моря омывали их западные берега у подножий руин эквестрийских поселений. Грифоны разграбили их пред атаками на наши берега. Они убили большую часть пони, а остальных взяли в плен для каторжных работ. Грифоны были беспощадны в сражении, и это пугало меня больше всего.

Я был на офицерской заставе в учебном лагере, в паре километров от Кантерлота. Пятая армия — моя армия — была здесь расквартирована с самого начала войны. В постоянных тренировках, увеличиваясь, моя армия полностью состояла из одних только новобранцев из земнопони с несколькими более опытными бойцами. Я прочитал про победу на море прошлой ночью и блаженно наслаждался моментами спокойствия, пока не заявился Шайнинг Армор с двумя гвардейцами.

— Шайнинг! — сказал я, поднявшись и поприветствовав его, что уже привык неплохо делать несмотря на то, что чувствовал себя как-то странно.

— Блюблад! — поприветствовал он меня в ответ, — мы завтра выступаем, и я подумал, что мне стоит лично предупредить тебя.

— Спасибо за предупреждение, мы постараемся подготовиться.

Он улыбнулся: «все мы», — пробормотал он, оставив меня. Я рухнул в свое кресло, швырнув свой офицерский шлем через всю комнату. Я остался наедине с бесконечностью и своими страхами, сидя в тишине.