← У Каждой Пары Крыльев Нечестивец(18,4%) →

Fallout Equestria: Murky Number Seven

Гиблая Надежда

«Шов за швом, всё сшиваю вместе… скоро срок…»

Для чего нужна свобода?

Если бы меня спросили, что значит быть свободным, то мой ответ был бы прост.

Я не знаю.

Но желание обрести её… всю жизнь я обходился без какой-либо свободы, ведь мой поведенческий инстинкт поиска и обретения свободы сильно ущемляли. Действительно ли она так нужна? Я… я не уверен. Даже когда я изображал мои мечты на стенках шкафчика Виплаша, в глубине моей души оставались сомнения. Часть меня, что была всё ещё прикована к земле и удерживаема прихотями Господина Красного Глаза, заставляла сомнению гложить мои мысли, даже не смотря на то что я уже совершил свой выбор. Даже не могу сообразить, что дало мне волю к сопротивлению. Может в моём происхождении пегаса содержится, что-то чему необходима свобода? Но у меня не укладывается в голове, как моё происхождение может вообще чего-то требовать, если я даже никогда не смогу взлететь в небеса?

Но отступать уже поздно. Я победил раба в моём разуме и теперь знаю чего я хочу. Я хочу сбежать. Я уже было подумал, что у меня получилось завладеть моим разумом. Что мои привычки наконец ослабили хватку и освободили меня от мучительной борьбы раздвоенности желаний, которые пытались завладеть мной уже на протяжении последних двух дней. Но нет. Привычки лишь притаились и выжидали удобный момент, когда я не мог улыбаться, рисовать или хотя бы не мечтал о лучшей жизни. Они просто тихо сидели в моей голове… и питали сомнения, желания оставить всё как есть и желания избавиться от новых моих стремлений вырваться на свободу. Но у них ничего не выйдет. Я им не позволю.

Ведь у меня наконец появилась причина. Довольно примитивная, но в то же время весьма мотивирующая. Я просто не выживу, если не сбегу. Не случившись со мной Ямы я бы совершенно спокойно отнесся к своему рабству и со временем просто загнулся и исчез. Остался бы маленькой пометочкой в подсчётах крышек Красного Глаза, как тот на чьё место надо срочно найти замену. Но мне продемонстрировали ценность жизни и насколько за неё стоит бороться. Моя болезнь разъедала мои легкие и кровь. Облученная, мутирующая и агрессивная — эта болезнь прогрессировала в такой степени, что если бы я не предпринял никаких действий на барахолке, то уже этой ночью я бы умер бы во сне. Находясь во тьме ночи, мне не помогли бы мои видения счастливого будущего и мои рисунки… Я ощущал болезнь в моих лёгких. Обжигающая, сковывающая и неустанно развивающаяся. Я научился контролировать мой кашель, но я всё равно ощущаю на языке острый металлический привкус крови.

Вместо того чтобы отговаривать меня остаться… мой врожденный раб просто хотел, чтобы я задал себе один вопрос. Действительно ли я заслуживаю быть свободным? Или мне просто хочется выжить из-за страха перед небытием? От страха, что я скоро подохну? Видите ли, я не смельчак. Я плачу, скулю, визжу и когда мне угрожает опасность… скорее попрошу сжалится, чем стану сопротивляться. Неужели свобода должна быть даже у такого ничтожества, как я? Что если я убегу и обнаружу мир, в котором мне не суждено выжить? Ведь я пегас. Что со мной случится, когда рядом не будет надзирателей, которые могут меня защитить? Неужели моё стремление к свободе, просто желание того чтобы меня раздавил мир, который признает только решительность и силу? Я даже не могу позаботиться о себе… Богини… я даже не могу вспомнить сколько мне лет, чтобы просто рассказать вам с какого возраста я стал беспрекословно подчиняться приказам. Вчера даже когда я хотел сделать что-то для себя, я всё равно выполнял приказы.

Я просто… не знаю. Я не знаю, как мне стать свободным.

Но ведь на этом мир не заканчивается. Я всегда четко осознавал дозволенные мне рамки. Будь то расстояние до стены загона, длина моей цепи, или уверенность в том, что как только я пересеку определённую черту меня тут же застрелят… что-то во мне было, что подсказывало, где заканчивается мой разрешенный мир. Что я вообще собираюсь делать в мире без границ? Где ограничения только мои собственные желания?

Однако тот мир манил меня. Это стало таким же ясным как и всё приказы или желания всех моих бывших хозяев от Расколотого Копыта до Мейнхеттена. Плевать стремление ли это к свободе или просто стремление выжить. Тот голос в голове замолчит. Я превзойду его, я просто обязан! Я хочу на свободу, чтобы выжить. Может я хочу и того и другого.

Не скажу что мне не страшно. На самом деле меня всё это пробирает до самых копыт. Может именно из-за этого чувства я и решился на этот шаг? На надежду на лучшее будущее, где у меня получится выжить, больше чем пару дней.

…пару дней…

Именно этот срок, за который у меня получилось вдруг осознать, что мне необходимо выжить, у меня и остался до конца всего этого.

У меня нет права на ошибку, у меня всего два исхода — либо сбежать, либо сдохнуть.

Больше не осталось времени трусить. Я обязан решиться.

Решиться мечтать.

Колоссальная по длине труба упала за моей спиной. Я поднялся на ноги и закашлялся от поднявшейся после взрывной волны пыли и грязи. Отпрыгнув я всего лишь спас себя от погребения под трубой, но сам удар потряс меня до глубины души.

Отплёвываясь и борясь с кашлем (я не мог позволить ему взять верх только не сейчас), я начал развязывать мой хомут от сброшенной трубы. Рабы с автотопорами подходили к трубе и нашинковывали её на небольшие удобные для транспортировки на сталелитейные заводы куски. К счастью Виплаш не обратил внимания на мои рисунки в своём шкафчике. Ранним утром он просто забрал меня на первую из многочисленных на сегодня смен. Задача этой смены… помочь демонтировать пострадавшую при побеге Обитательницы Стойла часть горок. В оцеплённой части Фермы Развлечений вовсю кипела работа. Одни пони надев перевязь обвязывались веревками и тянули опоры горок. Другие забирались на сами рельсы и отковыривали металл с повреждённых участков. Своим передвижением то взад, то вперед неисчислимое количество копыт, поднимали в воздух старую грязь и пыль под горками или у небольших воронок, образовавшихся два дня назад, когда охрана пыталась остановить неуловимую кобылу. Это была опасная работа для пони, задача в которой сгибать и вырывать огромные трубчатые опоры и при этом молиться, чтобы тебя не раздавило. Каким-то образом меня определили сюда, совершенно забыв про моё никудышное физическое состояние.

Я никак не мог избавиться от чувства иронии. Ведь мы продолжали подвергаться опасности, даже когда она уже давно сбежала.

Как при любой другой роли, которую мне предписывали выполнять в Филлидельфии, эта была смертельно опасной, изматывающей и непосильной. Я уже заметил как полдюжины рабов увезли… куда-то… за то что не справились со своей квотой. Троих раздавили трубы. Их крики ещё долго будут преследовать меня. Ведь они умерли не сразу…

Я был осторожен как никогда. Моя новая импровизированная накидка даже рядом не стояла с моей прошлой жилеткой и едва скрывала мои крылья. Часто я рисковал быть отстёганным за то что часто поправлял свою одежду, для того чтобы мои крылья точно никто не заметил. Думаю мне просто повезло, что сюда не согнали пони с Терминала. Слухи уже начинали расползаться. Я слышал их, пока работал.

— Вы слышали? У Красного Глаза есть раб-пегас!

— Я слышал что через неделю предстоит казнь пегаса анклава…

— Говорят, что этот пегас убил трёх рабов. Он столкнул их в чан с расплавленным металлом!

Всё повторялось как и во всех местах заточения, где я раньше содержался. Слухи и сплетни среди рабов распространялись как лесной пожар, ведь у них не было возможности узнать достоверную информацию и им оставалось довольствоваться выдумками и сплетнями других рабов.

Даже пока я поднимался и на измученных ногах шёл к следующей трубе, я слышал шипение слухов вокруг себя. Пускай говорят им вздумается. Я не собираюсь здесь задерживаться и меня никак не коснется, то что они сами себе напридумывали о пегасах. Даже если пегасы злые до глубины души и убивают жеребят в своих облачных замках… я-то тут причем? Я никогда не был пегасом, ни образно ни в буквальном смысле этого слова. У меня было больше общего с моими "товарищами" рабами, чем с так называемым "Анклавом Пегасов".

По сути, всё это было не важно. И даже работа. За многие годы сегодня я впервые был не против невыносимо тяжелого труда, который от меня рассчитывали получить. Потому что я был уверен что это мои последние смены. Думаю у меня даже проскакивала улыбка, когда мне удавалось отдышаться в перерывах между задачами… просто от представления, что меня ожидает в будущем. В самых смелых мечтах мне виделось, как я миную Стену, нахожу небольшое поселение и там встречаю милого доктора. К… к тому же кобылу. Милую кобылку-доктора, которая вылечит все мои раны, все мои недуги и может быть даже подскажет как добраться до Разбитого Копыта. Там я найду маму и мы вдвоем убежим и укроемся в Башне Тенпони… каким-нибудь образом. Где мы будем навсегда в безопасности. Может быть я даже там встретил бы Обитательницу Стойла. Диджей Пон-3 о ней так часто говорил, что возможно она однажды там появлялась. Я бы взглянул ей в глаза, поблагодарил бы её… может быть даже решился её обнять. Мог бы предложить ей остановиться у самых хороших пони — у нас с мамой. Мы могли бы столько всего сделать! Спасти рабов в Филлях… исследовать пустошь. Мы могли бы путешествовать вместе, узнать друг друга получше, сблизиться и… и…

…и я немного забылся в этих фантазиях.

Я прислонил копыто к лицу и покачал головой. Безумные мечты — это конечно замечательно, но сейчас мне надо всё распланировать. У меня осталось меньше суток, чтобы всё разузнать, понять как мне выбраться отсюда и реализовать это.

— Э-э-э! Эти дискордовы трубы всё ещё держатся!

Мои грёзы разрушились. Я повернул голову и посмотрел на рабов позади. Они привязывали веревки от моего хомута к следующей опоре в сломанной секции горок. Грязные рабы использовали перевязь, чтобы оторвать трубу от рельсовой дорожки. Я немного завидовал… перевязь в своем роде напоминала боевое седло… а я всё ещё хотел завладеть одним. Но ни одна из имеющихся мне не подходила, поэтому мне приходилось довольствоваться тем что есть (как и всегда…). Даже земные пони получили крюки-кошки и легко могли оторваться от земли.

Пегасы умеют летать… у единорогов достаточно сил чтобы самолеветировать… у земных пони были разные приспособления.

…а что же есть у меня?

Но зачем? Зачем маленькому пони какие-то уникальные полезные способности, ведь у него есть его слух, из-за которого невозможно спать по ночам и благодаря которому можно заранее настроиться выполнять, то что ему прикажут.

Я вздохнул… и опустил голову, чтобы не видеть, как несколько пони начали пилить трубу зажатыми во рту ножовками. Хотя бы будет небольшой перерыв, пока они там трудятся. Тут же у меня возникло несколько идей. Я бы мог осмотреть окрестности горок и может найти что-нибудь полезное для моего побега… или же посвятить это время для работы в моём дневнике. Первый вариант пожалуй самый практичный, но рыскать вокруг зоны, где вовсю кипит работа, набитой группами пони тянущими огромные опоры, надзирателями выкрикивающими приказы и стегающими самых нерасторопных и постоянно падающим хламом от работающих автотопоров наверху, заставил меня пересмотреть его целесообразность. Конечно, я бы мог бы найти что-нибудь… но я только начинал планировать как осуществить мою задумку, а случайные поиски могут привести к зверствам со стороны надзирателей, если я малость зазеваюсь. Нет… не стоит рисковать, пытаясь получить припасы заранее. Не стоит рисковать, в зоне с небольшим количеством сомнительной добычи.

А кроме того… я находился около амбара Фермы Развлечений, в самой её тихой части… и имел удовольствие наблюдать, как гигантскую статую розовой пони разрывают на части. Скоро станет на одно постоянно пялящееся на меня лицо меньше. Хоть какие-то плюсы в этом есть, правда ведь?

Когда я выберусь отсюда, её смеющееся лицо больше никогда не будет меня преследовать.

Я прилёг, когда рабы за моей спиной принялись за работу, вытягивая следующую трубу. Они и слова мне не скажут. Никто сегодня мне ничего не скажет, у всех уже на слуху, что я собственность Хозяина. Судя по всему, никто не станет досаждать его добыче, если хочет прожить ещё один день в Филлидельфии. От этой простой мысли меня кинуло в дрожь. Я вытащил дневник из приобретенной седельной сумки. И положил его на землю, прижимаясь к нему, таким образом пытаясь бороться с ужасом, от воспоминания о нём. Можно сказать что он был… самым отвратительным… мерзким… ужасным… пони, которого я только встречал. Его кьютимарка казалось выжглась в моей памяти, настолько же ясно, насколько изображение поднимающейся в воздух Обитательницы Стойла. Бесконечная цепь… символ рабства. Я боялся, что самой судьбой предначертано, что он появится в самый последний момент и помешает моему побегу… таким образом застолбив за собой право владеть мной. Прирожденный рабовладелец для прирожденного раба.

Нет… нет, я не мог позволить страху охватить меня. Он обыкновенный пони. Большой и страшный, но все же такой же пони как и все пони вокруг. Я уже встречал пони посильнее, наверняка Номер Шесть мог сбить спесь с Хозяина…

Вот только его не было рядом…

Страх не отступит. Я не могу смягчить его, ведь за те несколько минут, которые я видел его, Хозяин оставил непоправимый след во мне. Мне стало интересно, а через десять лет в Башне Тенпони — в замке моих мечтаний, — я всё так же буду его бояться? Что он вернется за мной и заберет меня обратно? Проснувшись от кошмара посреди ночи, когда его гниющий оскал улыбнется мне в моей закрытой на ключ квартире… унося меня прочь. И никто, даже сама Обитательница Стойла услышит моих криков о помощи.

Я… я не мог даже заставить себя открыть дневник… потому что боялся что закончу тем что нарисую его и это изображение навсегда останется со мной… я почувствовал как мои глаза начинают слезиться. Я знал, что мне когда-нибудь придется это сделать… и этого никак не избежать, но я слишком боялся…

— Берегись!

Мои глаза распахнулись и я взглянул вверх, ещё не успев закричать, когда увидел падающий осколок металла и кобылу державшую автотопор с ужасом смотрящую вниз. Рабы кинулись врассыпную, я тоже попытался, но мой хомут всё так же был привязан к опоре горок! Я звал на помощь, пока пытался расстегнуть её, в то время пока массивный объект падал прямо на меня. Я мог довольно ловко обращаться моим ртом и копытами и я должен был справиться сам. Но пряжка застряла в ржавых деталях и потрепанной супони.

Что-то врезалось в меня. Но не сверху… а сбоку. Резко толкнув меня в сторону, да так что я даже завизжал от боли. Я ощутил как моё тело врезалось в хомут, после чего услышал оглушительный грохот падения металла о землю. Миниатюрная буря из пыли поднятая от столкновения заполнила всё мои чувства. Внезапное давление исчезло, когда я спасся из-под металлолома, врезавшись в кого-то другого и приземлившись в кучу на земле.

Постепенно шум от падения металлических осколков и копошащихся рабов угас… мой крик скорее всего был самым последним. После быстрого осознания ситуации я почувствовал, что кто-то держался за меня. Мы вместе поднялись.

— Я бы не хотела, чтобы спасение тебя из-под тяжелых вещей вошло у меня в привычку…

Моё сердце ушло в пятки, когда я, игнорируя боль, перевернулся и увидел… увидел… увидел…

Кремово-желтая шерстка… светло-оранжевая грива с оттенками красного…

Это она! Та самая кобылка, которая была у фабрики Слит! Она стояла, трясясь от адреналина, вызванного смертельно опасным прыжком, благодаря которому она спасла мне жизнь. Я просто стоял разинув рот. Я и не ожидал её снова увидеть. Снова подарившей мне второй шанс, да и ещё в таком неожиданном месте. В прошлый раз я был слишком нервным, застенчивым и побитым, чтобы по-настоящему выразить ей должную благодарность. Я должен был восполнить эту оплошность.

— …т-ты …

Хорошее начало, Мурки. Хорошее начало.

Всё ещё смущенная она наклонилась ко мне и улыбнувшись подставила свою переднюю ногу, тем самым помогая мне подняться. Без лишних слов она отвела меня в сторону и попросила лечь на бок рядом с пыльной насыпью. После того как адреналин полностью усвоился… моё шоковое состояние позволило мне то ли лечь, то ли свалиться на землю. Только сейчас я заметил, что мой хомут разорвало упавшим осколком. То же самое лезвие могло с легкостью разрезать меня самого надвое.

— Эй… осторожно, — прошептала она, поймав мою голову, — не стоит так убиваться, хорошо? Во дела… с последней нашей встречи ты выглядишь ещё хуже. У тебя всё в порядке?

Нет. Я умираю от облучения легких и постоянно растущего отравления филлидельфиской радиацией.

— Да… — пробормотал я отмахиваясь от пыли, поднявшейся от удара. — Мне просто… просто нужно немного отдышаться. Благодарю… то есть я очень благодарен за твою помощь. За оба раза.

— Ну, я не могла же стоять в стороне и просто смотреть как тебя расплющит.

Она села всего в паре шагов от меня.

— Серьезно, ты выглядишь ужасно. Эти рад-раны… вижу надзиратели тебя не щадили, едва ли твои раны хоть чуть-чуть затянулись. Слушай… а как тебя зовут? Прости, я совсем забыла спросить в прошлый раз.

Я хотел ей сказать… но что-то меня останавливало, от того чтобы я назвал ей моё полное имя. Мне не хотелось ей объяснять его происхождение. Главным образом потому что у меня постоянно наворачивались слёзы, когда я задумывался над этим.

— Мурки…

— Ну, Мурк, — необычно приветливо сказала она, — рада тебя снова увидеть. Очень редко в Филлях можно встретить пони, который не захочет тебя использовать. Жалко, что у нас больше не будет совместных смен.

Она взглянула на других рабов, большая часть которых направлялась к осколку, чтобы оттащить его и продолжить работу вокруг горок. По-видимому, счастливые охранники были слишком поглощены зрелищем, чтобы заметить нас с другой стороны насыпи. Неподалёку от нас жужжал один из этих странных маленьких "Спрайтботов". На таком расстоянии от большого амбара Фермы развлечений их частенько можно было увидеть. Честно говоря, я понятия не имел для чего они нужны, всё что они делали это воспроизводили раздражающую музыку. Этот отличался от остальных, на несколько секунд он повернул свой старый треснутый видеоэкран к нам и после бесшумно полетел прочь.

— По правде говоря — продолжила она, — я не пожелала бы никому проживать около Фермы Развлечений… здесь, даже по меркам Филли, слишком много гнусных пони.

— Я… я живу на Ферме Развлечений. — быстро сказав, я закашлялся. — Меня содержат в питомнике около входа, я расходник Виплаша.

— О, нет. Нет, Мурк. Не говори так…

— Не говорить как?

— Расходник. Ты не какой-то предмет, Мурк. Ты пони. Живое существо. Ты не просто какое-то число.

Если бы… моё число прямо в моем имени.

— Так получается ты из питомника? А я из буферной зоны СельХоза. Ха, если бы мы только знали, что мы находимся так близко. У меня было бы с кем поговорить…

Что?! Всё это время она была не дальше чем в двухстах метрах от меня? Слыша от неё это… и то что она относится ко мне как к личности, а не как к рабу. Я… я не знал как мне на это реагировать. Социальные взаимодействия были для меня кромешной тьмой, ведь всё что я умел это подчиняться. Ну… ведь нет ничего плохого побыть ведомым в этом диалоге, верно?

— Так что? Рисовал что-нибудь недавно? Должна признаться… у меня из головы не выходит твой талант. Я даже попробовала сама. Но я не художник. Дашь мне ещё разок посмотреть? Пожалуйста.

Это можно. В этом диалоге моё молчание было несколько неловким, но я не мог сообразить, что ей ответить. Такой уж я пони. Передав ей дневник, я осознал что всё это время прижимал его к себе, боясь потерять. Взяв его своей магией, кобылка начала листать его. Я покраснел, когда увидел её улыбку… ну …когда она снова увидела те картинки. Увидев Номер Шесть она присвистнула, удивившись масштабам его габаритов и по сравнению с моими. Я сидел в тишине, стараясь чихать реже чем через каждые несколько секунд. Что-то в том что кто-то смотрит на мои рисунки, помогало мне ощущать что они… имеют ценность. Ведь именно так должны поступать пони которые рисуют? Показывать их остальным?

— Подожди…

Она указывала копытом вниз, когда смотрела на один из моих последних рисунков.

— Это ведь ты, правильно?

Я медленно кивнул.

— …почему у тебя здесь нарисованы крылья?

У меня замерло сердце. Задыхаясь от страха я оглянулся по сторонам, чтобы вдруг другие рабы не обратили на нас внимания. Надзиратели всё ещё наводили порядок…

— Я… я…

Мне не нужно было ничего говорить.

— Т-с-с… — прошептала она. Её глаза были направлены на мой жилет. — Я… я думаю, что всё поняла. Больше ни слова, ладно?

Мне просто не верилось, неужели это правда? Пони, которой не важно, кем я был? Она видела перед собой обычного пони? Слабого раба? И никаких предрассудков? И никаких предубеждений? Я понимал, что должен чувствовать себя счастливым или непринуждённым, но честно говоря, такая концепция была настолько чуждой, что я даже не мог набраться смелости поднять эту тему. Но когда она продолжив перелистывать страницы наконец наткнулась на изображения Обитательницы Стойла, что я не мог сдержаться. Я был так горд ими, так счастлив что у меня получилось нарисовать то чего я хотел.

— Это… это Обитательница Стойла…

— Это… кто? А, та кобыла из Ямы? О, разве она не чудесная, Мурк? Ух ты… мне очень приятно её ещё раз увидеть…

— Она… ну то есть… да она нечто. Я бы наверное и не выжил бы без неё…

— Почему? — её голос внезапно стал серьёзным.

— Я… я был пятым номером…

Кобыла, казалось, просто вздохнула, после чего перелистнула дальше. Я в оцепенении отшатнулся. Она не станет обвинять меня? Всё кого я встречал вчера, хотели поиздеваться надо мной. Чувствуя, что она напугала меня, кобыла чуть отстранилась и махнула копытом.

— Прости… я просто… — казалось она искала правильные слова, пока убирала свою гриву за ухо — это ужасно… находиться там. Рада за то что у тебя получилось выбраться.

— Я тоже…

— Думаешь она вернется за нами?

— А?

— Обитательница Стойла.

— Я… не знаю. У меня всё равно нет времени ждать этого…

Стоп. Вот дела… я всё разболтал. Мысленно я ударил себя по голове, я не мог так просто рассказывать это всем. Но… ей. Как я мог от неё что-то скрывать?

— Я попробую убежать, так же как и она. Я просто обязан.

Она молчала. Её глаза вглядывались в меня, будто она пыталась понять насколько я это говорил серьёзно.

— Я бы тоже хотела…

Я резко посмотрел на неё, мои глаза распахнулись. Она тоже хочет? Я буду не один?!

— Я должна отсюда выбраться. Я не смогу остаться в этой рабской яме навсегда… дискорд его побери, я не протяну здесь и года. Полагаю, у тебя такие же мысли, Мурк. Но я просто не знаю как.

Моё сердце пылало… родственная душа желала убежать. Я встал и огляделся.

— Давай со мной…

Что я такое говорил?

— Мы можем пойти вместе, два пони лучше чем один, правильно? Я собираюсь уже сегодня вечером, у меня даже есть план и всё такое… в своём роде.

Я… я едва её знал, но она была такой доброй! Она была так мила ко мне и друг может пригодиться.

— Нет… прости, Мурк. Я не могу.

Моя растущая надежда рухнула, словно тот металлический осколок с горок. Я ощутил как у меня слабеют ноги.

— О…

— Прости, Мурк. Не подумай, что это из-за тебя. Мне… мне надо дождаться кое-кого. Моёго…

Она сделала паузу.

— Моёго жеребца… моёго парня. Мы одновременно оказались здесь… мы просто нашли утешение друг в друге. Он такой целеустремлённый… он всегда хотел сбежать, понимаешь? Думаю, вы похожи с ним. Но его забрали в Яму… туда же куда и тебя. Я уговорила моего надзирателя позволить ему вернуться ко мне, если у него получится выжить, понимаешь, вместо того места где он изначально работал. Я выполнила задание моего хозяина, украла кое-что с фабрики Викед Слит, в тот самый день, когда встретила тебя. Но он ещё не вернулся. Я не видела его в Яме, поэтому мне остается только надеяться, что всё так складывается из-за неразберихи после Обитательницы Стойла и беспорядков. Так что… прости, Мурк. Но я должна его дождаться. Мы поклялись, что сбежим вместе. Либо вместе… либо никак.

Она плакала. Не сильно… но я заметил маленькие искорки в её глазах. Я чувствовал что должен что-то сделать… но я не мог сообразить, что именно. Как будто просто не мог понять, как реагировать или как приободрить её…

— Я его не брошу, Мурк. Даже если это означает отказать тебе… если бы ты только мог подождать нас…

— Я не могу, — тихо ответил я, пытаясь сдержать слёзы от её трагичной истории о двух возлюбленных разделенных рабством. — всё… должно случиться этой ночью. Хозяин…

Что-то в интонации с которой я это произнес дало ей понять кого я конкретно имею в виду. Страх мелькнул в её глазах, после чего она медленно кивнула, вытирая слёзы грязным копытом.

— Я понимаю. Тогда удачи, Мурк. Не надо раскрывать мне свой план, оставь его в секрете. Пускай тебе помогут сами Богини и если у тебя получится выбраться… нарисуй небольшую картинку со мной, ты ведь можешь? Мы часто встречаемся с кем-то на мгновение… узнаем так мало и никогда не узнаём всей правды. Мимолетное видение и случай соединяют двух пони… которые больше никогда не увидятся. Некоторые вещи просто невозможно объяснить, например почему я заметила тебя, когда ты чуть не оказался погребён под толпой тех пони и почему я решилась тебе помочь. Может в этой ужасной пустоши в которой мы живём в эти тёмные дни, добрые пони притягивают друг друга. Я не сомневаюсь, что у меня после этой ночи мы больше никогда не увидимся, Мурк. Просто запомни кобылу, которую ты встретил, чтобы помнить, что даже в самых темных уголках Эквестрии, встречаются пони, которые помогут друг к другу… хорошо? Если про это забыть, то можно посчитать, что Эквестрия окончательно умерла…

Я предположил, что она пропустила те рисунки, на которых она была изображена… и не раз. Или они были на пергаменте? Не помню точно. Мои глаза слезились… её слова были такими… прекрасными. Мысль о том, что ты можешь в любой момент встретить замечательных пони, даже на короткие моменты полные блаженства и освобождения от боли. В её глазах по-прежнему искрились слёзы, заставляя кобылу снова смахнуть их и с печальной улыбкой вернуться к дневнику. Там она увидела изображения пони — меня и кобылок, которых я нарисовал в достаточно… интересной… манере.

— Я обещаю тебе. — прошептал я, совершенно не в силах сдержать слёзы, — я тебя не забуду.

— Спасибо, Мурк.

— Эй, вы два бездельника!

Прозвучал отвратительный голос, заставив нас обоих подпрыгнуть. Я повернулся и посмотрел в сторону рабочего места, увидев надвигающуюся худую, но при этом мускулистую земную пони.

— Рабам запрещено прохлаждаться! Живо за работу!

Кобыла вскочила:

— Он ранен, Найтфолл, я просто~

— ЗАТКНИСЬ! И возвращайся за работу!

— Прошу! Ему~

ФТЫЩ!

Кобыла взвизгнув отпрянула, когда хлыст стеганул её по бокам.

— Я сказала!

ФТЫЩ!

— За! Работу!

Два других помощника надзирателя подбежали, когда кобыла принялась подгонять её вперед. Я не знаю что на меня нашло. Я понимал что должен был стушеваться и вернуться к работе. Но толком не понимая что творю, я осознал что бросился к ней и укрыл её от третьего удара, который пришелся прямо мне в лоб. Двое верзил встали в оцепенении.

— Прекрати с ней так обращаться!

Я видел ошеломлённый взгляд на лицах надзирателей… скорее всего не настолько ошеломлённый какой был у меня, когда я осознал, где я нахожусь и что я только что сделал. Голову обжигала полоса боли.

— Уйди с дороги, Мурк. У Хозяина на тебя особые счёты, я бы не стала играть с его "трофеем".

— Я… я…

Я не знал что мне делать… я не мог понять почему я вышел вперед. Надзиратели подхватили меня магией. Я ощутил как совместные телекинетические усилия, отодвигают меня от кобылы. Мои ноги подкосились, когда меня стали грубо тащить по грязи к другому месту работы, тем самым разделяя нас с ней. Я пытался сопротивляться, брыкаться и извиваться. Копытами я пытался нанести хоть какой-то удар.

— Не стоит, Мурк!

Я посмотрел не неё и увидел что она плачет. После чего она мягко помахала копытом и отвернулась.

— Пожалуйста не стоит драться с ними… со мной все будет хорошо. Ты должен сделать, то что ты должен…

Заметив что моё сопротивление ослабло, меня с пугающей скоростью поволокли прочь. Я чувствовал как копыта трутся о землю, пока я пытался держаться за свой жилет. Я хотел промочить горло, чтобы избавиться от сухости в горле… Но даже в таком состоянии… Я обязан…

— Как тебя зовут?! — Я закричал так громко как только мог.

Но из-за визжащих автотопоров и грохота падающего металла… у меня не вышло услышать её ответ, даже с моими порченными ушами. Последний раз когда я её увидел, её заталкивали на её рабочее место… даже для таких добрых душ рабство никогда не прекращается. Я плакал навзрыд, пока пыль кружилась между нами, заставляя меня закашляться.

Я ни за что не забуду.

У меня осталось паршивое настроение.

Меня оттащили обратно в загон питомника Виплаша. Он не очень-то обрадовался, увидев что меня выгнали за то что я доставлял неприятности, но обычное наказание и перераспределение отложили. Как я мог догадаться, от угроз со стороны Хозяина в краткосрочной перспективе у меня могла быть поблажка в моём графике работ. Однако Виплаш не сдерживался. Пытаясь вернуть себе лицо, он выбил мне ещё две дополнительные смены.

Плевать. Я переживу всё что они сделают со мной сегодня. Они опоздали. Встреча с кобылой должна была меня расстроить. В любой другой день я бы свернулся клубком и рыдал бы до тех пор пока не свалился в забытьё сна. Раньше я мог позволить грусти заполнить меня.

Но не сегодня. Я не стану рыдать. Ладно… может только один раз за сегодня, но после того как меня снова швырнули в питомник, я ощутил в себе перемены. Решительность, которую до разговора с ней у меня ещё ни разу не было. Да, наша разлука меня расстроила, но ради неё я сдержу слёзы и продолжу выполнять свой план.

Я крался через питомник. Наверняка задиры будут даже боятся плюнуть в мою сторону, после их встречи с Хозяином. Неподалёку я видел отдыхающих Петлю и Лимона, ожидающих когда поступит еда на день. Похоже эта парочка работала в ночную смену на фабриках. Но не они были в центре моего внимания, там был Виплаш, отдыхающий вне своего основного офиса в старом офисе питомника. Он не спал, не думаю, что он вообще когда-либо спал, но сейчас он определенно был менее настороженным чем обычно. Я воспользовался этой возможностью, чтобы пробраться в задние части кабинок питомника и найти укромное место.

Усевшись между небольшой изгородью из хлама и сгоревшей кабинкой я осторожно вытащил свои пожитки из седельной сумки. Мой дневник, пергамент с рисунком, старое перо и конечно же… Пипбак. С тех самых пор как я услышал сообщение Сандайла он приобрел для меня особый смысл. Это не просто приносящий удачу кусок металлолома. Он принадлежал пони. Тому пони, который носил его и умер, когда сотни лет тому назад наступил конец света. Не могу даже представить что с ним случится в чужих копытах, которые будут его использовать или даже могут сломать его. И кстати… моё любопытство настойчиво просит, чтобы я послушал его остальные сообщения. Я полночи не спал, играясь с кнопками, чтобы включить следующие сообщения, но всё что у меня получилось это настроиться на "Суточную Запись Партийного Лозунга Министерства Морали Для Поддержания Настроя".

Мы должны делиться! Мы должны договориться!

Прости, Сандайл. Но если бы я не разобрался как вырубить это, я мог разбил твой Пипбак, чтобы сохранить мой рассудок. Одно дело слышать её проклятый голос через динамик во рту статуи розовой пони… но тоже самое в моем Пипбаке? Не потерплю.

Я думал, что разобрался как включить следующее сообщение, у меня даже получилось снова включить первую запись, но время поджимало. У меня сейчас были более насущные проблемы. Поважнее чем прослушивание ещё одной записи в дневнике. Нет… мне надо было прослушать кое-что другое. Вчера я услышал анонс Диджея Пон-3, он собирался сегодня посвятить целый эфир советам по выживанию. И мне надо услышать их всё, если я хочу выжить снаружи.

Я крутил диск настройки на волну, чтобы переключиться на его эфир, до тех пор пока не услышал милый голосок Свити Бель. Ещё не началось.

Я положил Пипбак неподалеку, сделав громкость достаточной только для моего слуха и взял дневник. Но прежде чем его открыть у меня появилась мысль… кобылка смотрела на мои рисунки начиная с того дня, когда я начал рисовать для себя. А за два дня до этого, она смотрела на то что я рисовал повинуясь подсознанию. Она не смотрела на те давние рисунки, когда у меня только появился дневник.

Но наверное это даже к лучшему. Мне самому не хотелось смотреть на свои рисунки до дня Ямы. Перед глазами всё ещё стоял рисунок моей смерти. И ещё несколько, которых я сделал перед тем как меня отправили в Ферму Развлечений. Несколько надзирателей и парочка… э-э-э… более личных зарисовок кобылок и по сути больше ничего.

Но я не мог вспомнить ни одного… которые были нарисованы раньше чем месяц назад.

А их было не так уж и мало. Я рисовал всю жизнь, но чем больше тем больше они стали сливаться в одно сплошное марево. Они скорее были местом, где я мог выпустить боль или найти утешение. Итак передо мной лежал дневник, в котором я толком не помнил и половины его содержимого. Страницы наполненные тайной, рисунки, которые я даже не помнил как делал.

Иногда я хотел взглянуть на них. Но на желании всё и заканчивалось. Той части моей жизни больше нет. Может, однажды, когда я уже сбегу… я взгляну на них снова, когда буду чувствовать себя в безопасности. Но не сейчас. То что покоилось на ранних страницах моего дневника оставалось загадкой размытого прошлого, когда мне не было нужды что-то запоминать или по-настоящему задумываться над чем-то. Я просто работал, страдал и рисовал то что вызывало во мне эмоции. Здесь и сейчас лучше избежать риска расшатать моё эмоциональное состояние. Если бы я увидел рисунок наковальни и молотка… или как мою маму оттаскивают от меня…

— Так, Мурки… соберись…

Я пробормотал, чтобы напомнить себе где я нахожусь, сосредотачиваясь на будущих страницах моего дневника. Случайно остановившись, я взглянув на одну из недавних. Целую минуту я потратил просто сидя и смотря на изображение кобылы, которую я нарисовал сразу после прибытия в Филлидельфию. Величественная кобыла с развевающейся гривой и длинным густым хвостом, ракурс был под таким углом что её поза была…

Эм… может мне стоит перевернуть страницу… сейчас не самое лучшее время, чтобы восхищаться моим чувством прекрасного в кобылах…

Перевернув на пустую страницу, я молчаливо сел. Ртом рисуя различные фигуры, без какой-либо определённой цели. Часть меня хотела нарисовать кобылку (Нет, в том же самом роде), но что-то… я чувствовал, что сейчас не самое лучшее время. Она просила меня сделать это, когда я сбегу.

Сбегу…

Я наклонился и вместо этого нарисовал несколько толстых дуговых линий поперёк страницы. Небольшой кусочек древесного угля стал кружить около центра. У меня не было алгоритма или шаблона, которым я бы обычно пользовался, я просто рисовал так как умел. Просто позволял изображению быть таким какое оно получалось. Другие возможно не приемлют такой стиль… но для меня это было небольшим бунтом против моих цепей жизни. Качество не настолько важно, как важен сам процесс… рисования.

Толстые линии стали структурой…

Кривые стали пони…

С каждой нарисованной фигурой, я чувствовал как всё более явно проявляется тема.

Структура стала длинной и сильной… Стена.

Пони стал пегасом. Над Стеной.

Я всё углублялся в свои грёзы, вещи об осуществлении которых я мечтал.

На стене стояли охранники, легкие штрихи уголька изображали выстрелы, не попавшие по пони.

Пегас летел на свободу, направляясь в пустошь.

Я привстал, улыбаясь. Это больше не являлось шоком для меня и не поднимало во мне бурю переживаний. Теперь я мог рисовать для себя всегда, когда только захочу. Я могу сдержать моё~

По моей респираторной системе прошёлся хриплый кашель, от силы которого я даже, закрыв глаза, свалился на бок. Живот разрывался. Отсутствие пропитания тоже играло свою роль. Я глотнул дождевой воды из бочки созданной для примитивной очистки жидкости около горок, чтобы просто оставаться в живых. Кое-как заглушить голод и не умереть от обезвоживания. Но на мне всё ещё отражались жестокие последствия нехватки настоящей пиши уже… о, Богини, сколько же всё это длится? Я не мог вспомнить…

Ладно… Я смогу сдержать моё обещание той кобыле. Мои рисунки доказали, что во мне есть воля и я смогу сбежать ради моего благополучия. Мой кашель только усилил это желание. Оставаться здесь равносильно смерти.

Я постарался забыть ту мимолётную секунду, когда уже был готов лишиться этой жизни, чтобы избавиться от всей этой боли…

До-о-о-о-о-о-о-обрый день, пустошь!

Моё сознание вернулось в привычный ритм, эта ненавистная тема моментально испарилась, когда Диджей Пон-3 вышел в эфир. Вот и выпуск.

Могу поспорить, многие из вас хотели бы возразить: Слушай Пон-3! На кой лад повторять всё эти детсадовские правила пустоши? Мы уже всё это выучили! Ну-ну-ну, мои маленькие всезнайки, несомненно вы уже всё знаете… но недавно я подумал об одной вещи. Примерно месяц с шляпкой назад в пустошь выбрались просто толпы пони. Клянусь своим тостером, всё выглядит как будто каждое поселение или Стойло от Филли до Хуфа решило выйти из спячки и отправить своего маленького героя для спасения Эквестрии, ну в том или ином роде. Но не у всех этих пони всё складывается гладко, поэтому я прикинул… почему бы не подытожить всё чему я вас учил все эти года? А ещё кстати… я полагаю, что некоторым из вас "ветеранов", судя по новостям, можно напомнить о существовании той или иной фишки… помните ребятки, пустошь никого не жалеет и особенно она не любит высокомерие или гордыню.

Я перевернул на новую страницу, мне было горько так быстро перелистнуть образ моего спасения, но это было необходимо.

Я не умел читать или писать. Я не смогу составить план.

Но я могу нарисовать его. Небольшие картинки для запоминания каждого шага и всех необходимых для меня вещей. Все маршруты и важные сроки. Все полезные советы, которые я смогу подчерпнуть из этого выпуска. Я буду хорошим учеником и очень внимательно всё выслушаю…

В общем… чего ходить вокруг да около, позвольте мне подойти к стартовой черте нашего забега, мои любимые жители пустоши. Услышьте же азы выживания в эквестрийской Пустоши…

На старт. Внимание! Марш! Я приготовился что это будет марафон на весь день и мне придется слушать во время и между сменами, запоминая всё возможное… и всегда быть наготове.

…приступим.

Итак, скажу всем тем кто хочет сражаться за правое дело. Вам всё по силам, надеюсь что таких как вы в скором времени будет больше. Но сперва основное — поймите в нашем мире опасности могут быть на каждом углу, те же Гончие могут разорвать вас пополам… но есть и кое-что более основополагающее. Еда. Да-да все верно, детишки, не стоит забывать есть и пить! Собирайте всё до чего сможете дотянуться, нельзя наивно полагать, что у пустоши всегда будет чем вас прокормить. Последнее чего захочет любой подрастающий герой — смерти от голода. И раз уж мы коснулись этой темы, то убедитесь что всё самое необходимое у вас подвязано и находится в зоне досягаемости копыт. Нет ощущения хуже, чем осознание что твоя фляга с водой осталась километр назад по дороге, из-за того что вы прозевали и забыли проверить всё ли у вас на месте, хорошо?

Появились линии…

Задиры собачились. Или точнее, Петля и Лимон собачились. Вообще даже не знаю, стоит ли их теперь называть задирами. Так или иначе, но их перебранка отвлекла их от еды. Я задумался над тем советом, но просто не хотел отбирать еду у кого-то, кроме них. Другие пони точно так же не раздумывая поколотят меня, если так же как и они будут знать о моём крылатом секрете… но к задирам у меня было особое отношение.

— И че выходит, Петля? Ты хочешь залечь, потому что какой-то жиробас замочил Гвоздя.

— Этот "жиробас" разорвет тебя на куски, если ты просто посмотришь на него неправильно. Лимон, не суй свой нос куда не надо! Мы заляжем на время… ещё успеем отыграться…

Я забрался к ним за спину, воспользовавшись тем что свинарник был разрушен. Они оставили в нём миски с овсянкой, чтобы их не опрокинул ветер. Большинство рабов тут же съедали свою порцию. Проклятье, из-за моего многодневного голода (отдельное спасибо за него Виплашу…) я уже давно съел мои полпорции.

Да-а-а… вот что действительно показывает всю прелесть рабской жизни; ведь даже такого скудного количества было почти достаточно, чтобы я насытился…

Как я догадывался, они оставили еду чтобы, как по утверждениям некоторых рабов, она "настоялась". Чтобы она стала менее "свежей" и более густой и таким образом была больше похожа на еду, чем на водянистую слизь, которую обычно нам накладывали. За те немногие разы, когда мне выдавали мою порцию, я ещё ни разу не пробовал так делать… но для запасов можно и попробовать.

— Ага, и когда это наступит? Мы оба болеем, нас скоро загребут на литейные заводы и тот ублюдок уже начинает катить на нас бочку.

Я наклонился, мой рот схватил первую деревянную тарелку, осторожно прислоняя к ней маленькую консервную банку… только не громко… пожалуйста только не громко…

— Я даже не могу спустить мою злость на недомерка… если бы он не лягнул меня я бы… да какого дискорда я несу, этого сучьего пегаса до усрачки заебет Хозяин…

Я пытался помешать воображению завладеть моим разумом, но всё моё тело задрожало от страха. И не из-за того что я находился недалеко от кобылы, которая почти до смерти избила меня вчера, а от простого упоминания его имени. Овсянка необычно забулькала, когда я стал её переливать в консервную банку. На секунду я задержал дыхание и успокоил нервы… я дотянулся до второй банки, пытаясь не дать моей рациональной стороне сознания заявить что я делаю что-то не то.

— Да завались, Лимон. Иди пожри свою овсянку тупой жеребец…

— С катушек слетела? Я не притронусь к ней пока не буду знать наверняка, что она устаканилась. Это дерьмо стало на вкус ещё хуже чем раньше!

Окей… мэ-эх. Тем не менее, я даже был благодарен за то что, пока я разливал вторую миску по банкам, они не оборачиваясь продолжили свою милую беседу. Пятясь, я с помощью рта и копыт стал заворачивать банки в кусок ткани, стараясь сохранить как можно больше внутри. Было не так много… но это всё что у меня получилось достать из того что ещё не успели съесть или из того что вскоре не станет отравой. Я должен продержаться на этой еде, пока я не смогу добыть чего-нибудь за стенами.

Я стал красться, настолько быстро насколько я только решался, стараясь как можно лучше скрываться за спинами других рабов. Большинство дремало, любой кто меня увидел все равно не сказал бы и слова. По большей части никто не любил задир. Как только я почти добрался до моего убежища необычный звук заставил меня отскочить в укрытие.

Удививший меня шум был похож на визг пилы вгрызавшейся в прогнившее дерево. Высунув голову из старой свиной кормушки, я взглянул туда откуда доносился ужасный шум и вздохнул с облегчением.

Виплаш наконец уснул. Прислонив голову к забору, он пускал слюни на металл. Шум разносился в соответствии с его дыханием… он храпел громко и гордо. Я едва мог сдержать смешок от вида такого страшного пони, который остался без малейшего самообладания. Если Хозяин и сделал одно доброе дело… так это то что Виплаш перестал казаться таким уж страшным.

Я было собирался развернуться и спрятаться в моей укромной дыре, чтобы сразу после песни Сафиры Шорс послушать речь диджея Пон-3 о том какие города следует избегать. Но что-то щелкнуло у меня в голове…

…убедитесь что всё самое необходимое у вас подвязано…

У меня не было хоть какой-нибудь веревки или шпагата, но вот длинный кусок кожи я мог достать…

Все части моего разума, что оставались в ясном сознании, говорили мне что это ужасная затея. Но тем не менее, я понял что мои копыта незаметно несут меня к маленькому офису Виплаша.

Я только что украл еду у задир. Что, на милость великих Богинь, я удумал пытаясь украсть у надзирателя? Каждый шаг я подстраивал под каждым храп. Я изо всех сил старался держать дыхание равномерным. Я даже обнаружил, что моё дыхание уже на уровне подсознания подстраивалось под фазы храпа Виплаша.

Десять шагов…

Виплаш, фыркунув, перевернулся. Я тут же замер. Через секунду… он продолжил посапывать. Я позволил моим копытам дальше нести меня вперед. Закатив глаза, трое рабов, продолжили наблюдать за недомерком и его самоубийственной затеей. Задиры, к счастью, находились за углом здания. Я всё ещё слышал как они спорили, кто их следующая мишень, после того как я исчезну.

Пять шагов…

Дверь была прямо передо мной. Внутри я видел небольшую кровать, окруженную старыми бутылками какого-то алкоголя. Виплаш любил подзакинуться, когда думал, что грифины не увидят. Ходили легенды как Стерн, фанатичная глава грифин, с особой жестокостью относилась к выпивающим на посту надзирателям, но для многих соблазн, по моим предположениям, был слишком велик. На стене грубым почерком Лэша был нарисован график… ну или по крайней мере что-то что было на него похоже. Либо это график, либо ему по душе какая-то невообразимо абстрактная для меня живопись.

В крошечной каморке (как он вообще там умещался?) возле двери находились четыре хлыста разных размеров. Они у него даже пронумерованы. Номер один он всегда носил с собой, все хлысты начиная с номера два по пятый отличались по размеру. Меня сразу же перекосило, ведь уже после месяца жизни в Филли, я знал как каждый из них стегал…

Я подошел к хлысту номер три, самому тонкому, сделанному из прочной кожи брамина. Он бил больнее всего и от него оставались самые долгие ожоги, чаще чем от других от него оставались открытые раны, да ещё и звук от него был похож на выстрел…

Остановившись я яростно завертел головой. Мда… моё видение жизни действительно было ненормальным.

Я вдруг осознал, что мне нужно придумать маломальски правдоподобное объяснение для пони за стенами, о том откуда я знаю так много о хлыстах и цепях, чтобы исключить глупые мысли о моих вкусовых предпочтениях.

Хлыст был прочным, очень прочным. Но в тоже время гибким и если его натянуть, невероятно долговечным. То что нужно для той затеи, которая вертелась у меня в голове. Я быстро высунул голову из-за двери и схватил его ртом.

Виплаш перестал храпеть.

Я свалился, пытаясь скрыться за хижиной, но его глаза раскрылись задолго до того, как до моих застывших от ужаса суставов дошла команда бежать.

— М-м… х-м-м? Мурки номер семь?

У него заняло секунду, чтобы всё увидеть. Зарычав, он полностью повернулся ко мне. Поднимая хлыст номер один, он яростно буравил меня взглядом.

— У тебя ровно три секунды, чтобы объяснить, что Бетси делает у тебя во рту, Мурк.

Я сглотнул, боясь даже выпустить хлыст из рта.

— Потому что… потому что…

— Раз, два, три.

Его хлыст стегнул около моих копыт, заставив меня споткнувшись, выронить номер один.

— Он нужен Викед Слит!

Я закричал на пределе моих легких, что было не так уже и громко, если учитывать моё состояние.

— Она хотела одолжить его на смену! Она хочет… э-эм… расширить кругозор!

Виплаша это не очень-то убедило, но его глаза были всё ещё сонными, до такой степени, что он махнул копытом.

— Как скажешь, но если ночью он у меня вновь не окажется, вся ответственность ляжет на тебя и даже Шейклз не поможет. Ну хотя бы Слит перестанет истерить насчёт эффективности моих рабов…

Он перевернулся, пытаясь снова заснуть, а я уж было дал деру… я мог бы отдохнуть где-нибудь, прежде чем пойти на свою следующую смену. Но лишь только я повернулся и выдохнул с облегчением, как услышал Виплаша:

— О, и Мурк?

Я даже не решился повернуться. И лучше бы я повернулся, тогда бы я знал что меня пронзит жгучая боль в районе крупа и боков, от которой я мог бы только взвизгнуть и отскочить, вместо того чтобы жалко свалиться на бок потирая место ушиба копытами. Бич прошелся прямо по моей кьютимарке…

— Это за то что разбудил меня. А теперь дуй на свою смену.

Я говорил что не буду рыдать… но я не мог сдержать слёзы от такого быстрого и жестокого удара. Я слышал как после щелкающего звука, рабы на заднем дворе заржали.

Вот уж по чему после сегодняшней ночи я точно не стану скучать…

Итак, а теперь фишка, которая мне не по душе, в отличии от вас… ну… то есть в отличии от отдельных личностей из вас. Смотрите, многие проблемы могут решить хорошие и добрые помыслы старой эквестрийской закалки, но существует целая гора проблем в которых они будут бесполезны. Бандиты, гули и, если вы конкретно влипли… рейдеры. Дискорд его побери, есть даже кое-кто похуже, чем все они. Настолько тяжело мне говорить это, дети мои, настолько же тяжело вы должны быть вооружены, раз хотите наведаться в пустошь. Раздобудьте хоть какое-нибудь вооружение и броню, любую какую сможете достать. Лучше остаться в живых, ребятки… лучше остаться в живых.

Линии образуют кривые…

Хомут ужасно натирал шею, в том самом месте куда приходились основные усилия, когда я тянул повозку. Викед Слит назначила меня на мою самую любимую работу на её фабрике… перевозку тележек. Мне казалось что я перевозил не меньше полтонны за раз. Однако я больше уставал когда разгружался, а не пока тянул свою лямку. Пять поставок за день. На все филлидельфийские оружейные фабрики шли различные типы металлов для производства ещё большего количества боеприпасов на прокорм армии Красного Глаза. Медь на литейную Айроншод. Сталь в производственный цех Сэддлсоур. Другие названия я не знал. Я просто с поникшей головой перетаскивал тяжести, которые слишком тяжелы для меня. Для меня, чьи силы слегка отличаются от сил тягача, который легко бы справился с этой работой.

Но всё это не имеет значения. Мне помогала мысль что это последние пять тележек, которые будет тянуть Мурки Номер Семь.

Плюс у меня был небольшой план. Викед Слит уверена, что я совсем отчаялся и вообще слишком труслив, чтобы что-то провернуть. Иногда именно по этой причине она оставляла меня без надзора или без её помощника, который видимо помогал ей "повышать эффективность" в каком-нибудь другом месте. Благодаря этому у меня получилось скинуть мою седельную сумку у дороги рядом с фабрикой и использовать её в качестве места своеобразного тайника. Каждую поездку я останавливал свою тележку вылезал из моей хомута (те кто его проектировали явно не подозревали о возможности существования пони моего размера) и скидывал в него лист металла. Пять поездок, пять видов металла. Я ничего не знал о свойствах этих металлов, поэтому я наделся что каждый где-нибудь пригодится.

Я тащил пустую тележку в сторону фабрики Слит, ковыляя и задыхаясь от душного промышленного воздуха. Зона выгрузки особенно усиленно охранялась надзирателями. Которые направляли меня на стоянку, где тележка дожидалась следующего бедного пони. Это даже стало своеобразной традицией делать ставки на время, за которое мои жалкие силы смогут закончить одну ходку. Если не ошибаюсь, то самое долгое было шесть минут, так было когда меня слишком сильно нагрузили. Мой рекорд — две минуты.

Не то чтобы этим стоило бы гордиться… но после смены по перевозке этих дискордовых тележек, когда всё это заканчивается у меня настолько сильно трясутся ноги или раскалывается спина, что даже сидеть больно.

Я скорее слышал, чем видел, как охранники делают ставки. Суммы всегда были небольшие, никто из них не решался поставить на меня больше нескольких крышек или пары сигарет. Вздохнув, я в очередной раз решился играть по их правилам. В теории мне просто надо доставить тележку, но каждый раз мне надо было подстраиваться под ставку, того надзирателя, который скорее всего изобьёт меня за то что я не дал ему выиграть… и стараться уложиться именно в это время. Они даже не догадываются, что я прекрасно слышу их перешептывания. Моих ушей коснулась пара высоких ставок, ссылающихся на то что моё пребывание в Яме и болезнь замедлят меня. Третий голос, жеребца, прокомментировал свою поспешную ставку… и раздраженно намекнул что случится со мной, если я не уложусь за три минуты.

Ну… я влип.

Я выложился по полной, самое честное слово. Но мои ноющие мышцы, едва затянувшиеся раны и сильная усталость просто не давали сдвинуть тележку с места. Подскользнувшись и удивленно крикнув, я свалился на землю. Я тщетно пытался толкать тележку с ржавыми колёсами.

— О, ради всего… ну давай, падла, шевелись!

— У тебя тридцать секунд, чтобы дотащиться, Мурк! Я целую пачку на тебя поставил!

— Доберешься быстрее чем за тридцать секунд, и будешь иметь дело со мной!

Мои мышцы просто отказывались подчиняться…я не могу рисковать напрягая их ещё больше, мне нужно сохранить достаточно сил для этой ночи… хотя бы, то что у меня сейчас осталось. Вздохнув, я упал и прислонил голову к телеге. Иногда ты просто не можешь всем угодить…

— Ну и какого хера? Он же тупо сдался! Ща я побазарю с ним!

Подняв взгляд, я задышал полной грудью и просто надеялся что меня изобьют не слишком сильно.

— Так! Что я вам ублюдкам говорила об избиении рабов?

Трио замерло на месте, двое из них даже поспешно ретировались. Третий, который приближался ко мне, обернулся и сразу же вспотел. Викед Слит шагала к нам со стороны производственный зон через все складские помещения. У ней были старые летные очки пегасов для защиты от искр, а её нож послушно парил рядом с ней. Я завидовал её выносливости круглые сутки использовать магию в её то состоянии…

— Если вы бьете их, то они хуже работают! Издевайтесь над ними вне их рабочей смены. Вы думаете, мне в кайф терять десять минут труда, каждый раз, когда вам приспичит кого-то ебануть? Если так приспичило повыебываться, то делайте это после смены!

Конечно… даже у надзирателей были смены, но несомненно они были короче и менее изнуряющие, чем у рабов. Мне казалось, что Слит не делает никаких различий между потерями надзирателей или рабов…

— Есть, мэм!

— Так точно, мэм! Виноваты, мэм!

Они рванули прочь, предоставив мне самому подняться на копыта и с большим усилием вернуть скрипящую тележку на стоянку. Сорокасантиметровый изогнутый нож садисткой госпожи-надзирателя оказывает стимулирующее воздействие даже на таких слабых пони как я. Я свалился на пол, задыхаясь от потраченных сил на восемь или девять километров перемещения тяжелых грузов. Моё переднее правое копыто болело, приглушенной пульсирующей болью, дававшей о себе знать каждые несколько секунд, а вот мышцы на груди болели вообще при любом движении. Знакомая боль… именно такая у меня была после каждой смены Слит в том месяце. Я попробовал несколько раз вздохнуть и подняться на ноги, но мои легкие напомнили что им требуется лечение, из-за чего я согнулся и закашлял. Всё это длилось добрые несколько секунд, и у меня не получилось подняться, даже не смотря на то что я слышал приближающуюся грубую поступь Слит. Несомненно у вчерашних медицинских зелий подходило к концу их лечебное воздействие. Если судить по разрывающемуся горлу и помутненному зрению… я предположил, что мне оставалось времени аккурат до утра, прежде чем болезнь снова наберёт полную силу.

— Видимо, они решили что именно я с тебя сниму этот хомут, тупорылые дебилы…

Слит бормотала про себя, пока своей магией развязывала супонь на моем хомуте. Вероятно она пока ещё не догадалась, что я сам могу из неё выбраться. Вытащив моё изнурённое тело на землю медленными, осторожными и изнеможенными движениями, я тут же рухнул около неё. Я ничего не мог с собой сделать… слабость ударила в голову, бессонная ночь и маленькая порция овсянки, дали мне столько сил, сколько хватило как раз к этому сроку. Фыркнув, Слит несколько раз грубо ударила меня передним копытом.

— Поднимайся, Мурк. У тебя осталось ещё целых четыре минуты. Давай хоть раз ты будешь полезным, твоя смена не закончится пока ты не оттащишь вон ту сумку на фабрику. Вон с той кучи.

— Ургххх… — был мой хорошо продуманный и продиктованный ответ.

— Заткнулся, поднялся и ускорился!

Её полупинок придал мне достаточной мотивации, чтобы набраться сил и увернуться от приближающегося копыта, вкарабкаться на все свои четыре и быстро кивнуть. Мой взор плавал словно в тумане, всё чего я хотел это где-нибудь прилечь и уснуть… может размять мои ноющие мышцы… и может ещё съесть немножко еды? Можно чтобы это была нормальная еда?

Вздохнув, я размялся и поскакал к мешкам, на которые Слит указывала своим ножом. Укусив за горлышко мешка, я не стал взваливать его за спину, а просто стал его тащить. Закатив глаза, Слит развернулась и пошла в сторону фабрики.

— Селестия избавь меня от безнадежных рабов, — пробормотала она, — или отправь их на ебучую луну, где они больше не смогут меня калить.

Мне пришлось прикусить язык… желание как-нибудь съязвить напоследок было слишком сильным. Спасибо моёму внутреннему рабы перехватившему управление на несколько секунд, ведь только благодаря ему я остался в живых.

Я последовал за ней, подтягивая мешок после каждого шага, ощущая на языке отвратительную грубую кожу пропитанную старой пылью и грязью. Притянул… сделал шаг… притянул… сделал шаг…

Внутри фабрики было как в парилке. Огромные металлические чаны работали как огромные обогреватели и одного лишь к ним приближения хватило чтобы притупить мои чувства и заставить меня заскулить от посещения такой неприятной зоны. Я вновь почувствовал, как мой выбитый зуб расшатался, пока я подтаскивал мешок. Металлические куски разорвали ткань и торчали из сумки, но даже их побрякивание никак не выделялось на фоне огромного количества шумов на фабрике. Мои уши заложило, да так что я чуть не прослушал приказ Слит остановиться и чуть не влетел в её круп. Вздохнув с облегчением я бросил мешок, туда куда указывал нож Слит, после чего склонился. Один кусок выпал. Пока Слит рассматривала рабов на промышленных прессах, я быстро спрятал его под жилет… благодаря вдохновению Диджея Пон-3 у меня появилась мысль как им воспользоваться.

— Твоя смена окончена, Мурк. Вали отсюда, я слышала у Виплаша для тебя ещё есть работка на молотильне. Им как раз там нужен маленький пони. Направляйся прямо туда.

— Но…

— Никаких но, Мурк, — гавкнула она, — испарился на свой хренову мельницу, пока я не решила убедиться, что у тебя не получится сидеть!

Она сняла свои очки и положила их на ведущую к её офису лестницу, после чего схватила меня и подняла на уровень её глаз.

— Не думаю, что нужно повторять, насколько ты мне не нравишься, Мурк.

Её нож казалось нежно гладил мой лоб, остриём поправляя мою гриву, чтобы она не мешала зрительному контакту.

— Вот что я тебе скажу, — она говорила настолько тихо, что я забеспокоился что вдруг она прознала про мой необычный слух, — я не хочу тебя увидеть снова. Я знаю что Чейнлинг Шейклз придет по твою душу. "Хозяин" не будет с тобой так добр как я. Он не такой как я, Мурк. У него не будет пустых угроз. Не станет тебя пугать или обещать что-то нереальное.

Моё внимание было приковано к ней, но не из-за ножа, который навис ровно посередине моих глаз, не от её копыта, удерживающего мой подбородок. А от её интонации. Она говорила с благоговением, и в то же время так как будто она никогда не хотела с ним встречаться. Даже её Хозяин заставил трепетать от созданной им репутации среди надзирателей. Я широко раскрыл глаза и если бы жар литейной не высушил все слёзы… я бы разрыдался прямо здесь.

— Он ломает рабов, Мурк. Что же касается меня, то я рада что ты попадешь к нему. Может ты поймешь для чего иногда в жизни надо стараться изо всех сил. Мой маленький раб… ты такой прискорбно жалкий. Ты ведь ни разу по-настоящему не старался, Мурк. Думаешь я не знаю что тебя ждет? Взгляни на свой мелкий зад с набором оков. Иногда у меня возникало нестерпимое желание захлопнуть их и оставить тебя подыхать, ведь ты пиздец какой ебучий отброс. Рожден рабом и до сих пор не смог их сломать.

Её копыто грубо ударило меня. Я упал на бок и задрожал, прижимая к себе копыта.

— Беги со всех ног отсюда. Яма итак была слишком добра к тебе.

Пошатываясь, я поднялся и кивнул. Нет… она… ошибается. Я не окажусь у Хозяина. Я… собираюсь… бежать. Я уставился на Слит, прямо ей в глаза. Я хотел ей рассказать, что уже завтра она узнает как сильно она ошибалась. Если Слит и заметила моё пренебрежение, то решила его проигнорировать, а вместо этого отвернулась и закричала на рабов, которые остановились от того что задыхались от жары. Я хотел что-то прошептать… что-то выкрикнуть! Одно лишь слово, которое бы показало, что я больше не намерен терпеть её жестокость!

Ничего не шло в голову. Я всегда был не в ладах со словами. Она слишком напугала моего внутреннего раба, не решавшегося сказать лишнее слово в сторону моих хозяев…

И поэтому я украл её очки.

На меня нашло огромное чувство удовлетворения от её разгневанного крика, пока я с высокой скоростью мчался от её фабрики к молотилке, по дороге прихватив мою седельную сумку и положив в неё новоприобретенные вещи.

А теперь ещё одна нелицеприятная правда о нашей пустоши, дети мои. Я всегда говорил вам, я всегда говорю правду, какой бы горькой она не была и это моё кредо. Как только вы окажитесь в пустоши, вам будет больно. Физически, эмоционально, да дискорд его побери, коли вы особо впечатлительные, то даже душевно. Так что всегда носите с собой зелья, столько антирадина и рад-Х сколько вы только сможете удержать в карманах. По возможности носите с собой бинты, они почти ничего не весят, да и полагаться только на зелья слишком неосмотрительно. То же оружие или доска с гвоздем самым очевидным образом сообщат вам о том насколько жестока пустошь, но позвольте я напомню, что вокруг нас грязь. Да, дети мои, это правда. Мы целыми сутками выискиваем вещи в грязи. В самую ненастную погоду оправляемся дискорд знает куда… так что запоминайте. Зараза и болячки — самые искусные убийцы. Утепляйтесь. Ищите в самые теплые вещи и одевайтесь соответственно. Следуйте этому совету от дядюшки Пон-3, дети мои, если вы не хотите слечь по среди пустоши.

Кривые образуют формы…

Я выпрыгнул из-под машины в сторону и покатился по земле. Лопастям молотилки не хватило всего пары сантиметров, чтобы зацепить меня. Из-за неправильной калибровки при движении лезвия шипели и клацали, одним словом скреблись по земле. Неустанно работающая огромная машина вытянулась на пятнадцать метров вдоль мельницы вгрызаясь своими зубьями в разнообразные вещи. Словно молоточки в пианино его зубья располагались по всей длине вращающегося механизма, медленно и верно растягивающего ткань и перерабатывающего её во что-то полезное. Под машиной находились отходы производства. Вылетевшая пряжа и различные оторванные волокна заполняли пустой отсек, который предназначался для того, чтобы оператор машины мог свободно перемещаться. Автоматический сборщик мусора был в этой машине, однако ремонту не подлежал.

И поэтому для маленьких пони появилась великолепная работа — пока лезвия далеко, забираться под молотилку, схватить как можно больше пряжи и нестись прочь, пока лезвия не зацепили их. Это многочасовая смертельно опасная работа, где каждые десять секунд любое неосторожное движение может оказаться последним. А если рабы возвращали не так много, то на выходе их поджидали надзиратели с дубинками наперевес, из-за чего каждый новый забег был решительнее прошлого. Судя по всему пряжа была важнее нас самих.

А, и самое вкусное — расстояние до земли было чуть больше полуметра, так что там не получалось разогнаться или даже просто встать в полный рост. Приходилось ползти отталкиваясь всеми четырьмя копытами. Многие рабы перекатывались боком, но для моих крыльев такой способ был слишком болезненным, кроме конечно же чрезвычайных ситуаций. Я не мог позволить себе завывать от боли, тем самым я бы привлекал к себе лишнее внимание. Даже сейчас мне всё ещё было не по себе от распространяющихся слухов по Филлидельфии с момента происшествия в Терминале. Вот бы у меня действительно получилось улететь от всего этого…

Но почти наверняка это желание для будет для было неосуществимо. Хватило одного молота и наковальни, чтобы…

Пока я сбрасывал пряжу я тряс головой, мне не нужно вспоминать это. Мне даже иногда снилось как молот снова и снова ударяется по крыльям, тогда я с криком просыпался, обхватывал себя копытами и пытался успокоить свои неподатливые крылья. Вот бы они не так сильно болели, когда к ним прикасаешься…

— Приготовиться! Барабан возвращается!

Я заставил себя встать на копыта. Они всё ещё болели после перевозки грузов, но короткая усталость прошла. Работа на молотилке может быть опасной и временами очень утомительной, но разрешенный отдых во время сброса собранных компонентов ткани и ожидание нового забега, это самое похожее на нормальный отдых в Филлидельфии. Конечно… предполагалось, что никто не замечает этого даже на секунду. За несколько недель работы под этим устройством я потерял как минимум литр крови.

Лопасти крутились, я видел как они свивают пряжу, скручивая их во всё более толстую полосу, напоминающую верёвку. Помимо меня ещё тринадцать маленьких пони, готовились к безумной гонке. У многих из них были шрамы или даже открытые порезы, из-за того что они не успевали выбраться. У меня бы тоже такие появились, если бы я не приноровился к ритму. Досадно, но даже среди этой кучки маленьких пони… я был самым маленьким.

Лезвия остановились, произошел сброс и всё завертелось в обратную сторону.

— Пошли!

Мы все как один нырнули под машину и проскользили на животах так далеко как только смогли. Я замечал, как некоторые отталкивались задними ногами и быстро подтягивались с помощью передних. Но меня такой способ не устраивал, так можно слишком легко застрять или оказаться в то положении, когда невозможно развернуться. Я использовал все четыре ноги, заползая настолько близко к стенке машины, насколько мне хватало решимости. Фишка, про которую не знали другие рабы, состояла в том чтобы забраться как можно дальше, развернуться и только возвращаясь выжимать из себя последние силы. Это экономило время. В мой первый день я пытался скользить, но из-за этого мой бок прошило словно скальпелем. Только своевременное вмешательство нового надзирателя, не желавшего терять раба в первый день своего поступления, спасло мне жизнь… и поэтому всю следующую неделю меня преследовала боль от из-за того что я его подставил. После того случая я стал наблюдать за теми, кто лучше справляется с этой работой.

Места совсем не хватало, моё горло и нос забивались кусочками пряжи, которые подхватывали ползающие рабы. Мои ноги шаркали и вклинивались в землю, когда я безумно бросился вперед к отдаляющимся от меня к вращающимся лезвиям. Насколько мне хватало решимости…

Я услышал крик чуть дальше в ряду, кто-то угодил в машину своей левой передней.

Звук шокировал меня, я замер и обернулся, как можно быстрее отползая назад. Пока я двигался позади себя я слышал звук приближающихся ко мне крутящихся лезвий. Закрыв глаза, я стал ползти с такой скоростью на какую был только способен, даже взвизгнув, когда я выпрыгнул из-под машины. Чуть меньше чем через пару секунд, позади меня лезвия остановились у упора.

Пять секунд там… ощущались как пять минут.

— Приготовиться!

У нас не было возможности передохнуть. Я видел как раба с порезом избивали дубинками, за то что он выполз прихватив с собой только свою израненную ногу и ему приказали возвращаться под машину. То что собрал я не выглядело внушительно. Но я не хотел рисковать, хоть это и было неправильно… Мне необходимо научиться смотреть смерти в лицо.

— Барабан возвращается!

Я еле сдерживался от крика… как я могу дойти до Стены и её охраны, если я настолько труслив? Я должен приучить себя здесь и сейчас… другой возможности не будет. Забраться так далеко как только получится… забраться так близко к концу, насколько это вообще возможно…

— Пошли!

Я запрыгнул внутрь, карабкаясь так быстро как только выходило. Я почувствовал как моя голова касалась веревки сверху и пригнулся пониже. Лезвия крутились меньше чем в нескольких метрах от моего лица, пока я полз за ними, ожидая момента их остановки. Шум работающей машины вгрызался в мои уши, пока я всё глубже и глубже проникал в её недра. Другие рабы вокруг меня развернулись.

Машина сменила звук, я ужаснулся, четверть секунды пытаясь сообразить не возвращается ли она уже назад… после чего задним ходом стал выбираться, толкая за собой шерстяную пряжу. Я выпрыгнул, ощущая как машина остановилась всего через долю секунды. Я ударил себя по голове, я всё ещё слишком труслив, почему я не могу быть таким же отважным как Номер Шесть или Обитательница Стойла? Почему я просто не могу быть отважным?

— Приготовиться!

Я смотрел лезвиям в лицо. Мне надо набраться решимости. Я уже… вроде бы… набрался её, когда крал. Когда прятался. Но самое страшное что тогда бы случилось — меня бы избили… а тут будет банальная смерть.

— Барабан возвращается!

Я глубоко вдохнул. Я попросил себя, пожалуйста… наберись отваги. Решайся, Мурки… решайся.

— Пошли!

Я сорвался с места и покатился боком, чтобы успеть добраться до самых клинков, притормозив лишь совсем рядом с ними. Они крутились в паре сантиметров от моего лица, я преследовал их, ощущая как всё моё тело наполняет адреналин и ужас, пока я не моргая уставился на них. Могу поклясться что я видел на них кровь.

Дальше… дальше… три секунды… четыре… пять… семь…

Стоп… дерьмо!

Я пропусти поворотный момент. Они возвращались ко мне.

Я закричал. Мои копыта зашаркали, я пытался катиться, отталкиваться, ползти, кричать от боли ведь я чувствовал как мои копыта не могут оттолкнуться от земли, когда мои крылья ударились о землю. Я не мог нормально передвигаться, места было слишком мало, вращающиеся лезвия все ближе… и ближе… если бы я мог отпрыгнуть… может…

Я вложил в этот прыжок все оставшиеся силы, но я был слишком глубоко, я не успею выбраться. Я пытался прижать копыта к себе, может у меня получится~

Лезвия приближались и я почувствовал как разрезается моя накидка. Отвратительный, визжащий и хрустящий звук заполнил мой слух. Закрыв глаза, я закричал во все горло, всё ещё пытаясь выбраться наружу. Я свалился на бок, свернулся калачиком и захныкал, и только после этого решился открыть глаза.

…на мне ни царапинки. Машина затряслась и заглохла.

Второй крик разорвал мой слух, длительный и полный агонии. Продолжавшийся слишком долго. Я слышал мольбы, скуление и плачь. Я поднялся и увидел полосу, от которой меня чуть не стошнило.

Красная.

Пони застрял в машине. Тот который постоянно рисковал. Его… его заднюю ногу… её просто не стало… красная жидкость запачкала пряжу и лезвия.

Мне хотелось опустошить желудок, но самостоятельно я с этим плохо справлялся.

Он тряс своими тремя оставшимися ногами, безостановочно крича, пока надзиратели и рабы пытались вытащить его. Оттащив его в сторону, я увидел как надзиратели обсуждают что-то между собой. Я слышал только их голоса.

— У нас есть несколько зелий в запасе, мне достать их?

— Нет.

— Но…

— Он просто раб и к тому же он сейчас бесполезен.

У меня даже не хватило времени всё обдумать, прежде чем я увидел левитирующий из кобуры револьвер и услышал выстрел. Все до единого пони в шеренге закричали и попадали на землю, когда раздался выстрел. Крик на целых десять секунд застрял в моих ушах и прекратился только когда затихло эхо от прозвучавшего выстрела. Ощутив легкий ветерок на моём правом крыле, я посмотрел на него, чтобы поправить~

Моё крыло было видно сквозь порез.

Сдержавшись от крика и ругательств, я как можно быстрее прижался к стене, судорожно пытаясь перевернуть накидку и предотвратить дальнейшие разрывы на ткани.

Надзиратели оживились, большинство из них было обрызгано кровью раба. У одного из них было застыло чувство отвращения на лице, у другого осталась легкая раздраженность.

— Пусть раб оттащит его на задний двор, а тело ночью мы отнесем в яму для мусоросжигания.

Мусоросжигания. Они считают его каким-то мусором. Мне вспомнились слова кобылы… мы не какие-то предметы, мы пони. Но для них мы просто цифры на бумажке. Эффективность Викед Слит, игры и задания Хозяина, индустрия Красного Глаза всё это опирается на статистику… и какую красивую лапшу они пытаются навесить нам на уши.

Я слышал неизбежный призыв, чтобы именно я оттащил тело и почувствовал в себе ощущение моей безграничной бесполезности в глазах любого пони. Просто маленький винтик в машине. Который крутится внутри неё, чтобы работала мельница. Сражаясь со своей накидкой, я нервно подошёл. Мне срочно нужно уйти отсюда. Сейчас. Прямо сейчас.

Дрожащими копытами я обхватил тело мертвого раба, стараясь не запачкаться в крови. У меня не хватало сил, чтобы достойно тянуть или тащить его, но пускай меня сошлют на луну, если я стану обращаться с ним как с куском мяса.

— Эй, тебя зацепило сбоку?

Я часто задышал и безумно затряс головой.

— Нет! Я… э-э-э… просто дыра на одежде!

Мои крылья скрывались только под моими копытами. Надзиратель посмотрел на это, как будто думал что я в крови. Его осмотр длился слишком долго.

— …не задерживайся.

Я надеялся, что мой вздох облегчения был не слишком заметен. Следом за этим я подошёл к телу.

Осторожно, я закрыл глаза, когда убедился что ни один надзиратель не наблюдает за мной. Как только я отволок тело на задворки мельницы, я снова услышал завывания машины, как будто ничего и не произошло.

— Приготовиться!

Как послушные шестеренки, рабы снова приготовились, будто забыв про недавние горькие слёзы. Я уже не видел как они начали работать, когда машина перезапустилась. Пройдя через двустворчатые двери, я отволок раба к задней стенке и постарался, как можно удобнее, его уложить. Всем будет на него наплевать, просто сбросят в братскую могилу и оставят там гнить пока мусоросжигательная команда не доберется до завода. Но я по крайней мере я мог подарить ему что-то вроде временного покоя. Может его душа уже спокойно покинет тело, к тому моменту когда его тело обратится в пепел.

Я присел.

И тут меня осенило.

Меня начало трясти. Неудержимо начала подниматься грудь. Когда до меня вдруг дошло всё что сейчас случилось.

Этот… этот бедный пони… он спас мне жизнь. Вместо него должен был быть я, если бы его только не зажевало… Без его ошибки, мои задние ноги оторвало бы и размолотило бы в труху… и тогда бы именно мне пустили револьверную пулю в лоб.

Я ощутил как мои глаза заслезились и я упал на бок, пытаясь прекратить всё это. Но у меня ничего не вышло. Это было не повседневное сочувствие. Я видел смерть рабов в том или ином роде каждый день. Но всё произошло так быстро… так внезапно… так бессмысленно и глупо! Что же это за мир такой!

Я посмотрел в небеса и попробовал найти что-то что поможет мне. Что угодно! Я оставил всё в седельной сумке в безопасном месте, а её спрятал в старой трубе, так что у меня даже не было дневника или Пипбака под копытом. Стены были покрыты слизью и ржавчиной, потрескавшаяся краска отступала перед голым бетоном, столь популярному в Филлидельфии Некоторые плакаты всё ещё висели на стенах, один со слишком знакомым и ненавистным лицом, которое казалось бы наблюдало за мной всегда. На парочке была военная чушь, огромный закованный в металл пони и резвые голубые с золотым пегасы.

На последнем была нежная желто-розовая кобыла наблюдающая за закатом среди умиротворенного поля. Безмятежная сцена. Эти цвета были и на моей седельной сумке… это был медицинский плакат? Да плевать, моё внимание захватило лишь одно — мирная сцена.

Это была старая Эквестрия? Место, где ты мог просто сидеть на холме и наблюдать без тени волнений?

Я снова посмотрел на раба, я посмотрел на свои грязные, покрытые шрамами конечности и ощутил как дрожь снова возвращается.

Что же это за мир такой, в котором мне пришлось родиться? У меня никогда не было возможности лицезреть прошлое, но всё же… ощущение несоответствия того места, где я должен был бы жить было слишком велико. Меня даже не беспокоила бессмысленность всех этих чувств, поэтому я позволил слёзам течь из моих глаз и крепко обхватил сам себя. С пони не должно было всё это случиться…

Я не могу оставаться здесь… мой разум слишком хрупкий, слишком впечатлительный для всего, вне работы и моих хозяев в этом… этом… кошмаре. Я хмыкнул носом, поднялся на ноги и прихватил с собой столько ткани, сколько смог нести и заодно моток ниток и иголку. После чего покинул мельницу через заднюю дверь, остановившись только, чтобы подобрать лечебное зелье оставленное надзирателями.

И-и-и-и-и мы снова в эфире с нашими азами выживания в пустоши! Следующая часть будет несколько абстрактной, но я постараюсь рассказать всё как можно более конкретно. Исследование мира. Здесь довольно-таки крупный мир снаружи и если вы хотите помочь ему, если вы хотите встать на сторону добра, то вам необходимо выйти и встретиться с ним воочию. И сразу начнем с главного, держитесь подальше от Стойл. Там смертельные ловушки, в каждом о котором я слышал. Что ещё? Чем больше мы находим и знаем, тем больше мы понимаем окружающий мир, и тем лучше мы сможем обустроить наше будущее, ребята. Зарисовывайте карты, отмечайте куда вы направляетесь, чтобы получше ориентироваться в той области. В итоге эти затраты всегда окупаются. Особенно если вы потеряетесь или вам потребуется что-то специфичное. Кстати о специфичном, и это самая приятная часть… забирайте всё что плохо лежит! Если вы смогли найти что-то, подумайте о том чтобы прикарманить это! Для вас это может быть барахлом, но вот другим это может быть жизненно необходимо. Как я уже и говорил, ребятки, обмен выгоден каждой стороне. Так что не выкидывайте тот чудоклей или электронные схемы, слышите?

Формы оживают…

Прищурившись я вглядывался в порывистые и чуть более теплые, чем раньше потоки над Филлидельфией, в то время как ветер ревел над моей головой. В голове у меня кружилось столь же сильно. Я пытался обнаружить самые лучшие позиции, самые безопасные маршруты и самые укромные места, которые только могут попасться на моём пути. Мой небольшой талант находить укрытия лучше всего работал на таком расстоянии. После всего случившегося у меня так и не выходил из головы умерший раб на молотилке…

Я сидел сверху спиральной горки цвета смеси розового и… ух… чуть другого оттенка розового на Ферме Развлечений с подвязанной тряпкой у рта, чтобы не задохнуться от смога на такой высоте. Ладно, может мне придется вернуться на Ферму Развлечений ещё один раз, но не в питомник, так что это всё ещё будет считать как никогда не возвращаться, правильно?

Возвышаясь над всей Филлидельфией спиральные горки уступали лишь огромному амбару и горкам с вагонетками, и открывали самый лучший вид на округу, которую я только мог себе предоставить, учитывая мои ограниченные возможности. Изнутри маленькой клетки, предназначенной судя по всему для указания персоналом правильного пути для маленьких жеребят, я мог видеть каждую улицу, постройку или кучу металлолома, которые составляли ландшафт этого страшного города рабов. Горящие ямы выдолбленные в бетоне и укрытые колючей проволокой, над которыми всегда поднимался дым от сжигания параспрайтов. Вооруженные охранники скакали туда и обратно, изредка поглядывая в эти ямы. Неподалёку рабы резали старый металлолом и скидывали его в тележки, которые потом отправлялись в места похожие на фабрику Слит. На самом деле я отсюда даже видел её гигантский бетонный блок, трубчатые печи которого добавляли приличную долю загрязненного дыма, пронизывающего окружающий воздух. Чуть дальше я видел лагеря надзирателей окружающих рабочие зоны, совсем неподалеку у Стены.

Стена…

Гигантское препятствие на моем пути к свободе, находилось не на таком уж и невозможном расстоянии от Фермы Развлечений. Высокие хребты, усеянные сторожевыми вышками и магически зачарованными оградами, а за всем этим ров с порчей. Я мог только догадываться что скрывалось под зараженной слизью, но постоянная стрельба охранников была признаком того, что внутри жизни обитателей Филлидельфии угрожало намного меньше, чем снаружи. Я должен был прорваться сквозь неё… и просто молиться чтобы я не встретил тех… кто по слухам… существовал снаружи. Даже малейшее воздействие порчи на мою маму оставило на мне мутацию при рождении, даже не говоря об оказанном эффекте на моём развитии и органах.

Все мои планы ломались, в тот момент когда я добирался до Стены, но я что-нибудь соображу на месте. Должен же быть другой путь, кроме главных ворот. У меня ведь есть талант в нахождении небольших мест, может канализации или скрытого пути, чтобы обойти с фланга нападающих…

Мне было слишком страшно задумываться дальше этого, так что я наклонился к моей нацарапанной угольком карте.

Вся Ферма Развлечений была передо до мной, всё ещё заполненная рабами, ведь они посменно работали для перевозки всего этого бездельного металла и найденных вещей. Я и сам скоро буду этим же заниматься, как говорил Диджей Пон-3, никогда не знаешь что я можно выменять за парочку бесхозных вещей. В пустоши мне придется торговать вещами, хотя бы потому что у меня нет ни единой крышки. Проклятье, Пон-3 даже сказал что есть места, где с радостью обменяют триста крышек на определенные лекарства или другие типы медицинских предметов, с которыми я вчера почти что улизнул.

С великой неприязнью я осознавал тот факт, что эти предметы превышают мою стоимость на рынке рабов в три раза.

Интересно во сколько бы меня сейчас оценили. Маленький и немощный молодой жеребец, с незначительными мутациями, не функционирующими крыльями, двенадцатью предыдущими владельцами, отзывающийся на номер семь, вместо особых способностей умеющий только косячить.

Я слегка постучал себя по голове копытом, чтобы прояснить мой разум. Я не мог позволить этим навязчивым мыслям снова завладеть мной… я не хотел возвращаться к монотонной работе. Я больше не хочу оставаться рабом.

Проведя языком по месту, где должен был находится мой зуб, я задумался, а не связан ли мой рабский инстинкт с ним. Ведь я был совсем близко, чтобы избавиться от него, да и он мне по большей части приносил только боль, но мне ещё не хватало отваги, чтобы действительно сделать это. Вздохнув, я снова принялся за работу. Сравнивать ментальный дефект с потерянным зубом… какой идиотизм…

Карта почти что готова, как и мой предполагаемый путь. У зданий и дорог были толстые линии, для маршрутов патрулей, которые я заметил, я выбрал пунктирные линии, а небольшие крестики я поставил туда, где я смог бы спрятаться. Мусорные баки, дренажные канавы, груды металлических ящиков…

Кто вообще делал эти проклятые металлические ящики? По всей пустоши, не важно в каком месте я работал, эти ящики не отличались ни по цвету, ни по форме. В списке страшных вещей преследовавших меня по всюду только розовая угроза, стояла выше чем они. Кто их сделал? Должно быть пони, который придумал их, купался в… в… чем они там обменивались… биты! Они должно быть купались в битах!

Я посмотрел налево на ростовую фигуру розовой пони, с улыбкой указывающей на проход к скату спиральных горок. Её глаза зафиксировались на мне.

— Ты ведь должна это знать так? Ты же тогда жила, не так ли?

Она бипнула мне.

Только после того как я отбежал за ближайший угол и принялся дышать в сумку, чтобы усмирить мою гипервентиляцию, я понял что "бип" шел как раз от моего Пипбака. Я был почти что уверен, что никто не слышал моего вопля ужаса.

Ладно, это был скорее крик. Я просто жалкий маленький раб, какой ещё от меня можно ожидать реакции, когда меня пугает странно-розово-пониподобная штука?

Я взглянул на мой Пипбак.

Бип!

Тот же самый звук, что и той ночью на диспетчерской вышке…

Бип!

После небольшого щелчка динамик заглушил играющую музыку (да как он решился прервать Вельвет Ремеди!) и вместо неё появилось потрескивание, какое я слышал на последней записи в дневнике. Приблизив его, я забыл про своё желание слушать музыку…

Так стоп, я что уже включил… эм… ладно. Здравствуй!

— Привет…

Даже не знаю зачем я это сделал… просто казалось неправильным не ответить Сандайлу.

День второй моих непрерывных записей, рассказывающих о моей скучной жизни во время не такого уж скучного периода истории. По радио сказали, что сегодня кто-то стрелял в Принцессу возле фронта, после этого не было никаких сообщений, но они утверждают что принцесса всё ещё жива. Но не знаю… в наши дни слухи ползут из всех щелей. Клянусь, Министерство Пинки кажется засело во всех щелях и постоянно ловит плохих пони, а от этих плакатов у меня уже бегут мурашки по спине.

Я взглянул на постер, уставившийся на меня. Значит Пинки? Я прикинул цвет спиральных горок и закатил глаза. Ну конечно же, ведь по-другому и быть не могло…

Ну, я думаю я расскажу вам… кем бы вы не являлись, о моем рабочем дне. Видите ли, я работаю в Министерстве Военных Технологий в Филлях, с тех самых пор как последний раз говорил с этой штукой. Я решил, что только здесь достойное место, а они всегда подыскивают пони для расширения штата в Филлидельфии. Единственная загвоздка — это оружие. Да-а-а… папа бы не оценил. Он у меня, конечно же, целитель, так что думаю, новость о том что его сын конструирует оружие, будет ему не совсем по душе. У нас даже спор был по этому поводу… но мне по правде говоря плевать. Мне нужны деньги. Прости, Папа, я помню что ты заплатил за моё место в Стойле и за Пипбак, но мне нужны средства на жизнь, да и к тому же налоги из-за войны сегодня высоки как никогда. Видишь ли, раз я работаю на военном заводе, то меня освобождают от их уплаты.

Это звучит не совсем как, то прекрасное представление об Эквестрии, которое я видел на плакатах и слышал на последней записи Сандайла. Интересно, насколько всё быстро изменялось тогда, на кануне, ну, последнего дня. Заката Эквестрии и рассвета моего унылого мира.

Так, это всё болтовня, а я её не очень-то люблю, так что сразу к делу, лады? Сегодня я встретил кобылку. Понимаете, я пытался отправить письмо через Эквестрийскую Почтовую Службу, но у моего начальника не было ни одного конверта. А оно было для моего Папы! Я не смогу увидеть его в ближайшее время, поэтому я едва не потерял работу, когда объяснял для чего мне конверт. Но потом… она… появилась. О, ну… я хочу сказать… хех… да я думаю вы и все сами понимаете куда я клоню, ага? Она пегаска и она предложила мне отнести письмо в её свободное время. Врать не стану, она очень красивая, с прекрасными светлыми волосами, и симпатичной попкой, если вы позволите мне так выразиться… хе-хе… ох зачем я вообще это рассказываю…

Я так и видел как он покраснел. Вот и ещё одно сходство между Сандайлом и мной — это кобылка, которая помогла нам обоим. Это коллега у Сандайла и Обитательница Стойла у меня. Обе хотели помочь ближнему, обе летали и у обоих весьма симпатичная~

Я выпрямился и заморгал. Так… кажется я тоже покраснел…

А впрочем, какая разница, может будущий я посмотрит и посмеется над всем этим. Подождите… я ведь уже так говорил, не так ли? С тех пор прошло пара дней… ну дела. Видимо, мне уже пора отправляться на работу, вы не против? Министерство не любит, когда опаздывают на смену. Пинки всегда следит за такими вещами…

Я снова взглянул на ростовую фигуру. Интересно, чтобы бы она сказала про меня, того кто не собирается вообще появляться на своей смене.

Надеюсь у меня получится с ней ещё раз встретиться, её кстати зовут Скайдансер. Может в следующий раз я соберусь и приглашу её на свидание. Может поблагодарю её за помощь? В любом случае, мне пора. Ах да! Я же обещал рассказать про мою кьютимарку… ну может в следующий раз, лады? Покедова!

Пока.

Я положил пипбак рядом с моими грубыми картами и планами. Дневник Сандайла отличался от моего. Подробный, живой, эмоциональный и со связным повествованием. Внезапно мои собственные каракули на бумаге показались мне совершенно пустыми пред лицом этой причудливой машины. Может наступит день и я разберусь как им управлять, но всё что я пока умел — это переключать громкость и включать свет. Любая другая кнопка или переключатель оставались вне пределов моего понимания, отчасти из-за сломанного экрана. Не то чтобы он мне сильно бы помог, не могу представить как бы Пипбаком управлялись безграмотные рабы. Нет, я застрял с моими черточками на бумаге, понятными только мне, которые мог разобрать только их создатель. Что это вообще за дневник такой?

На секунду я вспомнил как кобылка смотрела на рисунки, вспомнил её улыбку, когда она смотрела на то что я сделал. Неужели она действительно понимала, что я хотел сказать моими рисунками? Или они ей просто нравились? Неужели каждый… как они назывались… маляры? Рисовальщики? Неужели они всё переживали тоже самое? Что только они по-настоящему понимают собственное творчество?

Я дотянулся до дневника, когда над фабриками поднялся зловонный ветер и добрался до спиральных горок и перевернул его страницы подальше от нарисованной карты. Пробурчав полупроклятия, я топнул копытом по странице и остановил его. После чего оперся на проржавевшую решетчатую стену, которую спроектировали, чтобы не позволить жеребятам свалиться на землю. И только после этого я опустил взгляд на дневник.

Я увидел, нарисованный определенно в моём стиле, разлом в стене, из-за которого лился солнечный свет. Расправив крылья, маленький пони уставился на него, как будто ожидая чего-то…

Это было нарисовано много лет назад… в те далекие времена куда я никогда не возвращался, никогда не хотел вспоминать и никогда не хотел притрагиваться к ним. Я захотел захлопнуть дневник, мне не хотелось вспоминать те рисунки, я не хотел испытывать искушение. Но казалось эта картина выделялась из всех остальных… о чем я вообще тогда думал?

Вдруг я стал жалеть о той профессиональной рабской деформации, при которой я просто перестал обращать на себя внимание, просто смирился со своей участью и старался не о чем не задумываться.

Вздохнув, я закрыл дневник и положил его к себе в седельную сумку. Солнце клонилось к закату. Мне нужно было спуститься на землю, собрать всё что я смог найти около спиральных горок и сделать последние приготовления. Хозяин прибудет в течении часа и до них скоро дойдет, что я пропал. Нет времени думать о старых картинках, пришло время действовать, двигаться.

Но сначала… как мне спуститься вниз. Эта лестница была довольно крутой для четырех ног…

Мой взгляд упал на старый прямоугольный плетенный коврик в углу. Я не смог сдержать небольшую усмешку.

Надежно сложив всё в седельные сумки, я взял его и расправил старый плетенный коврик перед съездом спиральных горок и ухватился за него моими передними ногами. Ну… может немногие вещи связанные с Пинки могут быть хорошими!

Я подтолкнул его вперед, ощущая как ослабевает трение. Медленно ускоряясь, коврик начал спускаться вниз по спиральной горке. Ветер подхватил мою гриву и заструился в лицо, когда я начал набирать скорость. Я не удержался от широкой улыбки, когда коврик стал вертеться вокруг башни и мчаться вниз к подножию, кружась и бросая меня из стороны в сторону. Всем моим телом я ощущал неровную деревянную поверхность подо мной. За двести лет спиральные горки не потеряли и грамма веселья! Уи-и-и-и-и-и!

Я закрыл глаза и почувствовал движение. Свободное ускорение и инерция мчали меня сквозь воздух… ну… в своем роде. Моя грива сильно откинулась назад, а веки и губы расширились от потоков воздуха передо мной. Я чувствовал как гравитация через скорость пытается вытолкнуть меня за бортики. Даже если бы я открыл глаза, я бы увидел только смазанную картинку. Наконец… появился шанс не видеть Филлидельфию, пока я крутился и крутился вниз по горкам…

Без особых усилий, я представил себя в Старой Эквестрии, чудесной и красивой. Где со своими друзьями я на денёк заглянул на Ферму Развлечений. А внизу меня бы встречали та кобыла, Обитательница Стойла и… и моя мама! Мы бы веселились и не о чем бы не волновались. Без какой-либо работы и без всех этих надзирателей! Повсюду воздушные шары, счастливый визг жеребят доносился бы до моих ушей, во время моего снижения. Всё было бы таким ярким… таким красочным…

Я смеялся, я придумал бы какую-нибудь смешную шутку, которую рассказал бы им снизу. Потом мы бы съели мороженного и пошли бы посмотреть на каток, на коньки и конькобежцев. И от этого я бы рассмеялся ещё сильнее.

Скольжение бросало меня из стороны в сторону, из-за чего я стал хихикать, я поднял мои передние ноги, подставляя их под упругий ветер. Свежий воздух после жаркого солнечного дня. Я видел толпу пони вокруг меня, все они улыбались и смеялись. Умиротворённая Эквестрия.

Вдруг ощущение скольжения полностью пропало и я почувствовал как моё равновесия перевернулось с ног на голову.

— Ву-у-у-а-а-А-А!

Прежде чем я успел среагировать, я ударился крупом о твердую поверхность и покатился в мягкий бугорок на земле, который казалось бы захватил меня в свои мягкие безопасные объятия. Я не мог остановиться смеяться, когда я поднялся, размахивая своими передними ногами взад и вперёд.

Я поднялся и посмотрел на верх спиральных горок и почувствовал влагу в глазах, когда я снова прикоснулся к реальности. Суровая, беспощадная и разрозненная, ничего что было бы похоже на мои мечтания. Но даже сладко-горькое послевкусие не могло омрачить моёго веселья. Эти слёзы были… другими.

Подобрав мою улетевшую чуть дальше седельную сумку, я направился к ближайшему складу хлама, широко улыбнувшись растерянно выглядящему спрайтботу, медленно поворачивающегося за мной, после чего тот беспорядочно загудел. Мне всё ещё нравилась возможность закрыть глаза, улыбнуться… и просто помечтать. Вспомнить те чувства… те блаженные секунды веселья и счастья.

Я рисовал картинки, чтобы выразить себя. Но моё воображение было величайшим полотном, которое только у меня могло быть. И мне не терпится выбраться отсюда и воплотить все мои мечты в жизнь.

Прежде чем я продолжу дальше, давайте на секундочку остановимся и закрепим всё то чему я вас учил всё это время. Наш мир стал таким из-за череды ошибок. Да, дети мои, ни один здравомыслящий пони добровольно бы не захотел такой извращенной жизни какая у нас в пустошах, так что слушайте меня внимательно. Всё это ошибка. Но причина по которой мы выжили и продолжаем выживать это пони, которые смогли обосноваться, нашли что-то во что можно верить и делают, то что правильно. Будь то вера, добродетель, за которую стоит держаться, да даже просто ради какого-то одного пони. Борьба света началась только потому что существуют решившиеся на поступки пони. Поэтому я прошу вас всех, хорошо подумайте прежде чем что-то сделать, многие заплатили высочайшую ставку, за то чтобы спасти Эквестрию от нищеты и разграбления. Но если вы решили, "Да!" тогда вы обязан сделать всё, что только возможно. Мы все её видели, мы все слышали об Обитательнице Стойла. Дискорд его побери, она даже приняла участие в развивающийся склоках внутри Рейнджеров. Так что доверьтесь мне, жители пустоши, с этой мертвой точки возможно выбраться, но только если мы решимся…

Жизнь… проносится мимо меня.

Мой план. Тот способ, с помощью которого я хотел бы вернуть себя к жизни уже готов. Каждый день, шаг за шагом, урок за уроком мне приходилось его менять, собирать то что мне необходимо, чтобы ещё на один шаг приблизиться к его осуществлению. Теперь… жизнь снова окажется в моих копытах. Это слово постоянно проносится снова и снова в моей голове… жизнь… жизнь… жизнь….

Я снова и снова прокручивал план в моей голове, пока подготавливал мою амуницию, спрятанную в старом Зале Зеркал на Ферме Развлечений около зоны СельХоза. Искушение пойти туда и навестить ещё хотя бы раз кобылку было невыносимым. Однако, я знал что она не оценит это, ведь я буду рисковать своими шансами на успех. Я и так был в достаточно плохом состоянии Мои легкие ныли, а от дыхания жгло в горле. Синяки, ушибы и небольшие порезы от рабской работы покрывали моё тело, а небольшие зудящие ожоги от хомута чесались от легкого прикосновения к ним одежды. Даже после того как я выпил лечебное зелье, мой глаз всё ещё оставался опухшим от ударов Петли, мешая моему периферийному зрению.

Но у меня осталось ещё одно зелье, которое помогло бы мне. Пришло время собираться.

Шаг первый… сбежать с Фермы Развлечений по дороге, по которой я бежал вчера, спасаясь от задир. Как я знал там было одно укромное местечко, старый водосток.

Я натянул на себя темную ткань, которую заполучил на молотилке. Разорвав её зажатым в зубах заострённым куском металла с фабрики Слит, я сделал себе некое подобие грубого жилета. Накинув его на спину, я наконец ощутил как исчезло напряжение в крыльях. Я окутал себя тряпками, делая всё на глаз и разрезая в примерно там где требовалось. Двойной слой, чтобы не замерзнуть. Всё как советовал Диджей Пон-3. Я даже добавил несколько карманов, два на каждой передней ноге и несколько в пределах досягаемости рта. Я уже смирился с тем, что в общем и целом, я — вор. Возможно мне снова придется воровать, поэтому я решил подготовиться к этому.

К счастью я всегда был таким… сегодня лишь это подтвердилось. Маленький трусливый вор, но какое же удовольствие красть вещи тех кто издевался надо мной…

Я сшил ткань, грубо и небрежно, едва ли я был в этом мастак, но у меня всё получилось. Я оделся в новую куртку, пробравшись в неё по земле. Темную, специально для того чтобы прятаться, теплую против холода, с карманами для хранения вещей и некоторых прорезов для следующего шага…

Шаг второй… Проползти по дороге в старые разрушенные дома, преодолев свой страх старинных жилых помещений и добраться до промышленного сектора, скрываясь от наблюдающих сверху грифонов.

Быстро сняв куртку, я достал металлические пластины из сумки. Постучав ими по земле и слегка поцарапав по ним осколком, я определили какие из них самые крепкие и принялся засовывать их в куртку. Скрытая броня внутри моей одежды, которая не привлекает к себе внимания. Рабы не носили броню вне опасной работы и мне нравилась возможность быстро передвигаться и так же быстро забираться в укромные места, без огромных тормозящих меня металлических вставок. Я собирался сбежать, а не прорываться с боем.

Одну я разместил у себя на спину, две справа и сзади. Ещё одну на левый бок и уже самую маленькую часть на грудь. Моя левая часть оставалась уязвимой, но она будет прикрыта седельной сумкой, которая, я надеюсь, примет на себя удар. Вся надежда на мой толстый дневник, хоть мне и было тяжело думать о том, что в него может вонзится пуля.

Шаг третий… прорваться от руин к молотильной мельнице. После изучения того района со спиральных горок стало ясно что там достаточно укрытий и минимальная охрана. Зона с низким уровнем контроля.

Я потёр осколок о камень, который я притащил снаружи, сглаживая зазубренный край, тем самым делая его чище и острее. Это заняло какое-то время, но постепенно приближаясь к острию, я соорудил первобытное подобие ножа. Пока я затачивал его, я взглянул на старые зеркала… было немного по-черному смешно видеть в них, что то что должно было сделать меня тучным, лишь заставило меня выглядеть как нормального пони. Я даже не стал смотреть на кривые… ни единому пони не стоит в них смотреть. Вернувшись к ножу, я взял небольшой кусок ткани и добавив немного чудоклея, который я нашел на спиральных горках, я соорудил удобный захват под мой рот.

Я уставился на нож… смогу ли я им убить пони? Каждый день я был на волоске от смерти. Смогу ли я забрать чужую жизнь, если потребуется для моей свободы? Без вариантов… нет… я даже не мог подумать о таком. Это было скорее приспособление.

Прикинув его на мою левую ногу, я сделал небольшой мешочек из ткани, который позволил бы мне его достать в любой необходимый момент… но всё же надеюсь он мне не понадобится.

Шаг четвертый… от молотилки перебежать к лагерю надзирателей. Скрытно и бесшумно. Я хотел воспользоваться тем чему научился об бесшумном перемещении, чтобы во тьме и тенях незаметно проскользнуть мимо их хижин. Большинство надзирателей располагались у костров, из-за чего их зрение с трудом адаптировалось к темноте, и я воспользуюсь этим допущением!

Я разорвал оставшуюся ткань и, смочив их в лечебном зелье, свернул её в тугие жгуты. Диджей Пон-3 упоминал об этом трюке — так можно сделать лечащие повязки, под которыми раны затянутся быстрее. Я подумал, что если меня ранят, то от одного лечебного зелья все равно будет не так много толку… а повязки помогут мне продержаться, пока я не найду что-нибудь посущественнее. Я сделал небольшую сумочку под них, чтобы держать их в целостности и сохранности, и чтобы они всегда были недалеко.

Рядом с ними я разместил два запасных Мед-Х. Они остались у меня ещё со вчерашнего дня, Виплаш даже не подумал осмотреть меня от страха перед Хозяином. Они были запасным планом, если что-то пойдет не так. Найду укрытие, вколю один из них и в кратчайшие сроки снова смогу двигаться. Диджей говорил про опасность зависимости… я не хотел рисковать, но в случае необходимости я был готов вколоть сразу оба.

Шаг пятый… лагеря у Стены. Надо будет дождаться, когда будет происходить смена патруля, а конкретнее каждые полчаса, и во время пересменки добежать до стены. Огромная предзакатная тень укроет меня, а я воспользуюсь этим.

Я вытряхнул свою сумку наружу. Ярко желтый и розовый это конечно красивое сочетание, но слишком заметное. Неохотно я уложил его на землю и растер по нему грязь, полностью замазывая цвет. Я втирал грязь в металлические сгибы, чтобы они не блестели. Использовал разные типы и цвета грязи, земли и глины, чтобы замаскировать её. В конце я оторвал маленькие пластиковые блестящие точки на антеннах-бабочках.

Перевернув его вновь, я стал его заполнять. Сначала хлам. Чудо-клей, пара старых банок, небольшая коробка со старыми торчащими из неё проводами, небольшая жестянка с чистящим средством, старая изолента и парочка кусочков магических схем. Потом настал черед еды, старые банки обернутые в тряпки и наполненные быстро-затвердевающей овсянкой. Я всё ещё доставляло удовольствие, то что я забрал всё это у задир. Сверху всего этого я положил мой дневник, перо, пергамент и мои медицинские принадлежности. Я защелкнул седельную сумку и она весила, больше чем мне хотелось бы… но потребности прежде всего. Выпив остатки лечебного зелья, я почувствовал как шрам на моей спине и некоторые другие порезы вместе с синяками исчезают. Выносливость временно возросла, пока болезнь ненадолго отступила перед силой лечебной магии. Чтобы выбраться мне хватит этого с головой.

Шаг шестой… пробраться за стену. В идеале найти водосточную трубу или что-то подобное. С моего насеста я видел канаву по всей длине стены… должна же она куда-то вести. В стенах не бывает только одного выхода. Ведь это было бы равноценно суициду при нападении врага. Там определенно что-то есть, мне просто надо это найти.

Пора собираться. Я с трудом влез в мою укреплённую куртку, туго застегнул её и размял шею. Легким рывком я перекинул седельную сумку за спину и разместил её поудобнее. Парочка подтяжек, чтобы ничего не громыхало, когда я двигался и… я был готов. Слегка подсобив ртом я прилепил мешочек для моего ножа на переднюю левую ногу и убедился, что смогу его достать в любой момент. Засунул лечащие повязки в карманы на передних ногах, уместив шприц на переднюю правую на случай опасности. Слегка ухмыльнувшись, я нацепил на себя летные очки Викед Слит.

Осталась только одна вещь…

Я повернулся у нему. Я специально оставил его перед зеркалом до самого последнего момента. Пипбак.

Она показала мне путь. Я не мог не выказать дань уважения и не надеть его тем же способом, как носила она. Взяв "номер три" Виплаша я продел его между металлических отверстий, так чтобы он мог держаться на ноге. Весь удерживающий механизм сломался, оставив только верхнюю секцию, но если немного подтянуть, подвязать и с парочкой хороших узлов, у меня гордо получилось надеть Пипбак на переднюю правую ногу… так же как у неё. Он сверкнул раз или два, как будто понял, что его надели как положено… вот только держался он на старом кожаном шнурке.

Шаг Номер Семь… был довольно неопределенный. Что я там обнаружу? Я знал только одно… спрячусь и убегу. Продолжу двигаться. Не остановлюсь, пока не окажусь хотя бы в километре от Филлидельфии. Использую Мед-Х, если придется, просто чтобы продолжать скакать, до тех пор пока силы совсем меня не оставят… потом найду целителя.

И начну жить.

Я повернулся, в полной готовности, со всей моей амуницией на спине, ногах и боках. Я чувствовал гордость. Ведь я был готов сражаться за правое дело. Готов показать Эквестрии, что рабы не должны оставаться сидеть в темноте.

Я увидел себя в зеркале. В третий раз за три дня я смотрел на себя.

В первый раз я видел отчаявшегося раба, слишком слабого, чтобы даже скулить о своей неминуемой кончине.

Во второй раз я видел умирающего жеребца, с малейшей надеждой на что-то кроме того, чтобы остаться в живых ещё один день.

Но сейчас… я видел себя. Я видел Мурки Номер Семь, настроенного и подготовленного к побегу. Заполненная куртка закрывала его истощенное тело, а в глазах сверкала надежда, какую я в самых смелых мечтах не думал получить. Обитательница Стойла… кобылка… Номер Шесть… Пипбак… Вельвет Ремеди… Сандайл… Диджей Пон-3… все они помогли мне, подготовили меня и наставили меня на верный путь. Теперь настал черед действовать мне.

Я надеялся, что все они будут горды за меня.

Я всё ещё не выглядел как силач, на самом деле я выглядел всё таким же слабаком. Я не чувствовал уверенности, только то что никто кроме меня не будет заботиться о моём выживании выживания. Прикусив губу, я дотронулся до зеркала, как и два дня назад, чтобы просто… просто доказать себе, что то что я видел это неискаженное изображение.

Волна холода прокатилась по мне после прикосновения. Отшатнувшись, я взглянул на моё копыто. Так же быстро как появилось ощущение… так же оно и пропало. Я поднял взгляд, дрожа от неожиданного эффекта от стекла.

В зеркале напротив… я видел себя.

Но там стоял не совсем я… там стоял я, как жеребец, стоящий с невинными маленькими широко открытыми глазами, наполнёнными слезами, два коротких крылышка жалко похлопывали, пока я уставился на… ну… себя. Селестия милосердная… я был таким же крошечным как жеребенок! Я почувствовал оцепенение… глядя на этого маленького раба-жеребца с раскрытым ртом, как будто он был так же удивлён видеть меня, как и я его… то есть меня… вот…

Время словно остановилось… не в силах переварить увиденное, я резко и отчаянно замотал головой, отмахиваясь от зеркала.

Ошеломлённый, шокированный и растерянный… я смотрел на пустое зеркало с раскрытым ртом, как будто на нём всё ещё оставалось изображение. Сделав глубокий вдох, я постарался взять свои мысли под контроль. Нет времени задумываться об этом… нет времени задумываться о старых картинках… мне пора идти. Потом несомненно я у меня появится время на всё это. Но не сейчас. Я помчался к задней двери.

Ведь сейчас… у меня появилась жизнь, за которую стоит бороться.

Моя собственная.

Первый шаг совсем плёвый. Я так много раз выходил с Фермы Развлечений в Филлях, что с закрытыми глазами знал, где находится каждый поворот и где лежит каждый камушек. Маршрут обхода надзирателей и вышки располагались только рядом с Ямой и Стеной, считавшимися важными объектами. Предполагалось, что ни у одного раба не хватит смелости попасть в оставшуюся часть Филлидельфии. Или, по крайней мере, я надеялся, что так и есть. Во всяком случае именно поэтому мой путь совершал крюк к руинам и молотилке, а не пролегал напрямик.

Я держался задворков, небольших переулков между аттракционами и киосками, которые рабочие парка, как мне казалось, один фиг использовали, когда уходили с работы, чтобы их не задерживали ликующие толпы. Я задумался, а что бы они сказали о своём месте работы, если бы оказались здесь сегодня, но тут же отбросил этот вопрос. У меня нет времени давать волю воображению.

Перемещаясь легким галопом, я лишь изредка останавливался, чтобы поправить сумку и сделать так чтобы содержимое карманов не гремело и не тряслось во время движения. Всё чему я учился всю мою жизнь — оставаться тихим и избегать любой опасности — сейчас играло на меня. Если бы меня поймали, я даже не хочу задумываться, что бы они сделали с таким воришкой, как я.

Я остановился в тени старого игрового киоска. Рядом стояли молочные бутылки, сложенные в идеальные башенки, зазывающие игроков сбить их. Игра изначально была нечестной, судя по тому что даже Мегазаклинания не смогли их сбить. Легонько открыв скрипучую дверь я вошел внутрь и воспользовался дырой в другом конце здания, чтобы отсмотреть боковой выход с Фермы Развлечений. Никаких сторожевых вышек, этот путь вел напрямую к Стене и предполагал, что надзиратели не будут здесь засиживаться. Чуть дальше виднелась дорога, по которой я убегал вчера, водосток располагался по ту сторону. Одно из возможных неприятных укрытий, если вдруг меня заметят.

Размяв мышцы ног, я подготовился к спринту по открытой местности, но что-то задерживало меня.

Какой-то звук… какие-то хлопки…

Я взглянул наверх, поглядывая налево и направо. Проверяя каждую обзорную точку, какую только мог вообразить. Никакого движения в этой зоне Фермы Развлечений. Высоко в небе я видел группы грифин парящих в теплых потоках Филлидельфии, но они были слишком высоко, чтобы издавать этот звук. Прошли минуты ожидания, пока я ждал не повторится ли этот шум. Надзиратели быстро проходили мимо меня по дороге, посмеиваясь они следовали в сторону бара "Бродяга". Я ждал лазейки, те хлопки наверное были фантомным звуком моего причудливого слуха. Я часто слышал, то что мне было неприятно слышать или то что вообще происходило так далеко, что не имело никакого значения.

В ту минуту, когда надзиратели казалось окончательно покинули дорогу я выдвинулся. Сорвался с места и побежал к той стороне дороги как можно тише, но при этом настолько быстро насколько у меня хватало решимости. Холодок пробежался по спине, когда я почувствовал, что открытое пространство не оставляет возможности укрыться, от этого я ещё сильнее поднажал.

— Вот так оказия! Похоже я кое-что забыл, дружище! Вернусь сию же секунду!

Я услышал топот копыт, бегущих по дороге с другого конца Фермы Развлечений и ускорил шаг, чтобы быстрее скрыться с дороги. Скатившись вниз по склону, я лихорадочно искал водосток. Пот капал с моего лица. Я запаниковал. Меня ведь не могут заметить так быстро!

— Слушай, это ведь мне не кажется? Здесь кто-то пытается спрятаться?

— Таких поздних смен не бывает, неужто кто-то отправился в самоход до барахолки?

Самые красочные ругательства крутились у меня на языке (не то чтобы я их так много знал) я носился из стороны в сторону, ища водосток, как вдруг парочка пони показалась на дороге и посмотрела в мою сторону. Да что с этим местом не так? Нет! Вот же он! Стараясь не издавать ни одного звука, я бежал так быстро насколько решился. Я быстро (и довольно неуклюже) снова протиснулся в канализацию. Как ни странно, но в этот раз всё было не так уж и плохо… может угроза неминуемой отправки в Яму во второй, сыграла на моих чувствах. Я теперь еле влезал в него из-за моей толстой одежды и сумки, но чуть съежившись (и немного смазавшись в неприятной форме смазки) я запихнул себя внутрь. И повернулся лицом к улице.

Отлично… в безопасности.

Шум топота копыт звучал прямо надо мной, пока пара надзирателей бродила над водостоком.

— Ты уверен? Взять так все небылицы, что тут творятся, вспомнить хотя бы как старина Стики Крещенд поговаривал, что разок видал здесь даже малыша-гончую! Выкопались прямо здесь!

— Прости? Хватит пороть чепуху, ты дуболомина!

— Могу поклясться!

— Не тот же ли жеребец, который поговаривал, что однажды видел, как принцесса Луна летела рядом с колесницей Красного Глаза?

— Он самый.

— Абсолютная несусветица, дружище.

Хорошо… шутки и споры означали, что серьезные поиски не начались. Меня всё ещё не обнаружили.

Скрч, скрч…

Я вздохнул. Ещё один случайный отвлекающий меня звук р~

Внезапно что-то укусило меня за заднюю правую ногу. Я громко крикнул от шока и тут же пнул что-то неприятное… скользкое, хитиновое и членистоногое. Ослепляющая паника и невозможность увидеть неизвестную угрозу, заставила меня заерзать, затолкаться и выползти. Ощущение небольшого укуса задних ног, заставило меня выпрыгнуть из водостока и развернуться. Прямо мне в лицо смотрело гигантское насекомое — радтаракан. Плавно выползающий из своей грязной водосточной дыры и щелкающий своими жвалами. Следом за ним выползло ещё три таких же. Я застыл в ужасе… я… я вчера там ничего такого не видел…

Мой страх захлестнул меня, когда я увидел, как они приближаются ко мне. Я помчался к руинам, я легко смогу от них оторваться. Сорвавшись, я быстро посмотрел на ноги. Небольшое кровотечение от маленьких укосов, ничего страшного, но мне придется перебинтоваться, чтобы туда не попала инфекция. Ага… как будто есть такая инфекция, которую я ещё не подцепил.

Я добежал до ближайшего разрушенного дома — двухэтажки со снесенной крышей. Построенной из кирпича и бетона. Это был старый дом местных работяг, неказистый и практичный. Быстро лягнув дверь, я забежал внутрь.

— Даю слово, если ещё хоть раз ты, что-то забудешь, я тебя ждать не собираюсь…

Мои глаза широко раскрылись, как я мог забыть, они ведь возвращались за чем-то. Конечно же они бы после пошли бы обратно. Да, я не думал, что они управятся меньше чем за минуту, но тем не менее!

Я оглянулся и увидел как два нейтрально окрашенных надзирателя шли по дороге. Радтараканы видимо остались довольны тем, что я убежал и копошились в нечистотах, но их определенно могли заметить надзиратели.

— Глянь-ка сюда, дружище. Тараканы, что могло их потревожить?

— Может это наш маленький беглец. Как считаешь? Проверим или до лампочки?

— Шейклз сегодня на Ферме Развлечений, раз он на месте, то определённо до лампочки, кем бы ни оказался этот незнакомец. Должно быть ты шутишь говоря что мы должны всё тут осмотреть?

— Смотри, если за нами наблюдают и если Стерн навострит свои ушки и услышит что мы соизволили не проверить что это был за шум, то этим же утром нас бросят на растерзание параспрайтам.

— Аргх… будь по-твоему…

Парочка сошла с дороги по направлению к руинам. Я прятался за дверью. Лишь маленькая щелка позволяла мне наблюдать за ними. Они навряд ли заметили бы меня из-за моего темного одеяния, шерстки, гривы и моего маленького роста. Один из них, коричневый жеребец, раздавил каждого с приятным и в то же время отвратительным хрустом. Другой, черный как смоль единорог, огляделся вокруг, после чего наклонился… и тут же посмотрел на тот дом, где я засел. Я тут же отшатнулся от двери.

— Следы…

Стерва! Ну конечно! Я так спешил и паниковал, пока убегал от радтараканов, что забыл вытереть копыта, когда выбирался из водостока. Я привел их прямо к себе! Набравшись храбрости я взглянул ещё раз в щель и лишь убедился, что они направляются ко мне. И у меня нет времени скрыться по-тихому.

Я осмотрелся и увидел грязный розовый матрац, прямо за дверью с какой-то надписью на нём (что бы вы написали на нём?) и лихорадочно стал обтирать об него грязь с копыт, после… после чего… чего повернулся… о милосердная Луна… о милосердная Селестия…

…о…Богини… за что…

Передо мной находилась целая семья этого дома, группа скелетов, разбросанных по всей гостиной и кухне открытой планировки. Обнаженные мегазаклинаниями и обглоданные временем пониподобные кости всё ешё казались достаточно нетронутыми, чтобы по их позам можно было сказать, что они изо всех сил пытались добраться до убежища, как только они услышали двести лет назад предупредительную сирену. Некоторые были меньше остальных…

Вспыхнуло воспоминание об одном фермерском доме. Я вторгся в кладезь памяти. Визуальные образы того что с Эквестрией сегодня всё неправильно, не позволяли мне оторвать копыта от пола. Я слышал как надзиратели подходят к дому. Их копыта шлёпали по грязи, но я всё так же не мог пошевелить ни единой мышцей во всем теле. Ситуация словно я стал подпрыгивать, но вдруг завис в воздухе.

Мне нельзя здесь находиться…

Пустые глазницы смотрели в разные стороны, ударная волна раскидала некоторые кости. Не стене я увидел выцветшую фотографию семьи земнопони. У них всех были шерстки прекрасных теплых оттенков. Кастрюли и сковородки были разбросаны по всей кухне, видимо они тогда готовили ужин. Старая рабочая сумка, брошенная после работы, лежала недалеко от меня.

Мне следовало догадаться, что я не смогу выдержать таких сцен. Не сейчас, никогда больше! Я просто надеялся что всё превратится в пепел и развеется на ветру, но ужас сковал меня, когда весь груз воспоминаний рухнул прямиком мне в мой ещё неокрепший разум.

Надзиратели стояли снаружи, я слышал их дыхание. Если они обнаружат меня, я возможно присоединюсь к этим скелетам, убьют ли меня на месте? Позволит ли мне эта семья лежать рядом с ними?

Ужас от этой мысли дал мне силы двигаться. Я рванулся вперёд, мне приходилось извиваться, пока я искал где бы мне спрятаться.

— Простите… простите… простите меня пожалуйста…

Бормоча себе под нос, я открыл кухонный шкаф и, после того как приоткрыл заднее окно, спрятался в него.

Надзиратели ворвались внутрь. Они опрокинули рабочую сумку, я слышал как загремели инструменты. Кастрюли и сковородки зазвенели, пока они передвигались внутри, опрокидывая всё на своём пути. Моё укрытие внезапно показалась мне слишком примитивным. Если только они захотят осмотреться получше — мне крышка. Ничего не видя, мне оставалось только слушать, как они перемещались по соседней комнате и трястись от ужаса. Рядом со мной находились моющие средства… ну по крайней мере я так думал. Даже если бы я умел читать, внутри тесного шкафа было слишком темно, чтобы что-то увидеть.

— Взгляни, заднее окно.

— Что с ним?

— Кем бы ни был тот беглец, он давно совершил побег и сделал это через окно. Видишь. Оно не заперто.

Чем-то загремели… неужели костями?!

— А что если семейка оставила его открытым.

— Во время падения мегазаклинаний?

— Дружище, как же это я не подумал что стеклянная перегородка сыграет значительную роль. — из последующего ответа так и сочился сарказм. — Слушай, может пора уже выдвигаться? Кроме нас ни одна живая душа ничего не видела, а вот коли мы припозднимся в Бродягу, то пропустим всё веселье.

Парочка, немного задержалась, но после короткого осмотра вышла. Я слышал ужасный треск, невнятное ругательство и, наконец, хлопнувшую дверь. Я выждал несколько минут, на случай если они решат вернуться и проверить шкаф. После чего открыл шкафчик и чуть не разрыдался.

Надзиратели, после своего небольшого визита, уничтожили всё что осталось. Кухонную утварь разбросали ещё сильнее. Содержимое нетронутой рабочей сумки валялось на полу. И хуже всего… ребра самого большого скелета беспечно сломили.

Я больше не мог выносить этого, я перевяжу себя в другом месте. Мне нужно выбираться отсюда. Пройдя к задней двери, с намерением держаться улиц до самой молотилки… я остановился, чтобы осмотреть окрестности, прежде чем прокрасться в мертвые сады, располагавшиеся между ряда домов. Прижимаясь к заборам, забираясь под безжизненные ветви давно умерших кустов и двигаясь только когда не было видно грифин, я продолжал мой путь.

Чуть не попался. Я слегка отставал от намеченного плана, но у меня всё ещё может всё получиться.

Я… я знал что я справлюсь…

До этого момента всё было достаточно просто, несмотря на то каково это ощущалось.

Спрятавшись за сухим деревом, я сидел на крыше небольшого покосившегося садового сарайчика и смотрел на молотильню сквозь небольшую стену. В минувшие дни это низкое и длинное здание должно быть было местным предприятием, раз оно так близко к этим домам. Из-за её примитивной конструкции в основном из дерева, её за последние несколько лет наспех отреставрировали рабы с помощью заклёпок и ржавых листов металла. В целом она выглядела, как постройка с кучей заплаток. Необычно доиндустриальное здание в промышленном котле Филлидельфии. Я воображал, что именно так выглядели довоенные здания, задолго до того как прозвучал первый выстрел в самой первой стычке.

Плотные ряды рабов выходили и выходили. Хорошо, мне придется пройти сквозь них, чтобы добраться до моей цели. Как я видел со спиральных горок там было множество перемычек для охраны в любую точку этой местности, будь то небольшой склад или крупная фабрика. Сравнительно безопаснее пройти через молотилку. Хотя бы из соображения того, что там у меня будет укрытие, в отличии от широкой открытой местности, хорошо простреливаемой со снайперских винтовок. Я сел на корточки и, постукивая копытом по сараю, думал над своим следующим шагом.

Всё это время я всё ещё сопротивлялся моему внутреннему рабу. Он провоцировал, упрекал меня, кричал что всё пойдет наперекосяк и настаивал, чтобы я вернулся. Возвращайся к хозяину, возвращайся к предсказуемой жизни, где тебе давно известно своё место. Богини милосердные, что же я творю? Пытаюсь сбежать? Намереваясь спасти мою жизнь я был готов в самоубийственном отчаянии бежать даже под дуло пистолета. Но я не хотел этого!

Борясь со слезами, я опустил голову. Однако как только я это сделал, мои глаза встретили Пипбак. Всё так же крепко привязанный к моей правой передней ноге. Я хотел, чтобы его было видно. Мне было необходимо его видеть. Вдохновение Обитательницы Стойла меня поддерживало. Сбежав отсюда она обманула смерть и у меня получиться за ней повторить. Напоминание о ней, привязанное к моей ноге, было символом. На её кьютимарке был такой же и теперь я понимал почему.

Ради осторожности я мысленно вернул себя в реальность. Я забрался на крышу и, присев на все четыре ноги, приблизился к краю. Я чуть не взвизгнул от того что увидел в двенадцати шагах от себя — улицу, которую я едва не прозевал, по которой шли ровные ряды рабов. Истощенные и измученные, напоминавшие своим телосложением меня раньше. Пока я наблюдал за их безэмоциональными лицами, их будто свинцом налитыми копытами и их испещренными шрамами от молотилки телами, у меня появилась мысль. У меня было не так много времени, любой план по проникновению внутрь мне подходил. Может у меня получится спрятаться среди них, таким образом я спрячусь прямо на виду?

Время поджимало. Сняв седельную сумку, я начал наматывать запасную ткань на Пипбак. Он сдал бы меня с потрохами, если его заметят. В остальном надеюсь будет казаться, что я просто грязный раб. Подумав об этом я спрятал нож во внутренний карман. Убедившись, что повязки на ногах крепко затянуты, я спрыгнул с легким бум со садового сарая (я никогда не любил приземляться, но наверное это не так уж мне и необходимо, ведь у меня все равно не получится летать) и подождал пока надзиратели охраняющие процессию отвернутся. Отработанными депрессивными шагами я молча потрусил в шеренгу, сопротивляясь соблазну, сковывающих мой разум цепей, действительно вернуться к рабской жизни. Грязная зеленая кобыла искоса посмотрела на меня, пока я осторожно протискивался в центр рабского марша. Я попытался улыбнуться ей, но в ответ получил лишь угрюмый взгляд. Я опустил голову, лишь мельком взглянув вверх, потому что я услышал как что-то захлопало. Должно быть просто какая-то тряпка на ветру.

Каждая мышца напряглась. Охрана искала меня, изучая толпу со всех сторон. Хлысты хлестали, указывая путь на пещерообразный вход на молотилку, находившийся сразу за воротами ограждения. Чувствуя, как меня швыряет из стороны в сторону от приближения к узкому проходу, я полностью сосредоточился на том, чтобы ни в коем случае не упасть, а просто двигаться дальше, как самый обыкновенный раб и не привлекать к себе лишнего внимания.

"Как самый обыкновенный раб" — я подумал. Оглядевшись я увидел, как пони вздрагивают, плачут и испуганно озираются. Я ненавидел своих коллег-рабов, ведь они убили бы меня лишь только заметив мои крылья. Но увидев их в ночь моего дарующего надежду побега из Филлидельфии… я стал испытывать к ним совершенно другие чувства. Я выберусь, но эти пони останутся страдать и умирать. И мой побег никак не повлияет на это. Для них нет выхода. Рутина доведет их к смерти. Без разницы быстрая и болезненная или медленная и плавная.

С привычной усталой поступью они направлялись к молотилке. Она всё ещё работала, последняя смена только вышла. Даже сквозь толпу я мог увидеть кровавые пятна на земле, красные отметины прошлых пони и такие же недавно умершего пони, который неожиданно спас мне жизнь.

Мне нужно было остановиться. На мгновение я прислонился к стене. Меня до сих пор трясло, когда я задумывался о возможной смерти от лезвий. Смерть в Филлидельфии не имела любимчиков… что было бы если она захотела уготовить именно мне случайный и бессмысленный конец? А что если бы она выбрала кобылку? Что если я вернусь сюда с командой для освобождения всех рабов и всё что я обнаружу, как её убил пьяный надзиратель, без какой-либо на то причины?

— Брось седельную сумку, раб.

Я моргнул возвращаясь к реальности и резко вздохнул. Ощущая досадную неизбежность, я стал медленно поворачивать голову. На мне сосредоточилась темно-красная вперемешку с черным единорожка. Трость зависла в её телекинетической ауре. Глазами она указывала в сторону шкафчика для хранения вещей.

— Ты не сможешь и с места сдвинуться с этой штукой, брось её сюда. Заберешь после смены.

Её коллега, земной пони с полностью сбритой гривой, присоединился к разговору.

— Все будет в целости и сохранности, базарю. Мы только возьмем одну десятую из твоих крышек, а вот другие надзиратели возьмут побольше. Лучше предложения не найти.

О, да вы должно быть шутите. Серьезно?

— Давай, не забывайся и пошевеливайся. Снимай эту одежду и эти нелепые очки, к тому же слишком громоздкие, чтобы работать под молотилкой. Реще!

Плохо, плохо, все очень плохо! Я надеялся, что у меня получится сразу оказаться в очереди на молотилку и после прорваться к задним дверям, где я оставил мертвое тело. С каких это пор надзиратели стали заботиться о безопасности? Я оглянулся на эту парочку, ища подходящие слова.

— Я не могу, эмм… видите ли это вещи для Викед Слит…

— Круто! На прошлой неделе эта мразь убила двух наших рабов. Ты хоть представляешь, как тяжело найти единорогов способных вскрывать замки в этой проклятой пустоши? Не жмотись, отдай нам эти вещи, просто скажешь, что тебя ограбили.

Почему-то я сомневался, такое оправдание устроило бы Слит, даже если бы я не лгал им насчет неё прямо в лицо. Дискорд его побери, план не сработал! У меня перед глазами стояли картины преодолевающего страх пони бегущего под шквальным огнем, но это просто идиотизм!

— Давай же! Быстрее отдай нам вещички, раб!

— Прошу! Я справлюсь, — я, опустив голову, практически умолял их, — я… я готов пойти на риск.

Если у меня выйдет пройти их, то я наверняка смогу выбраться отсюда. Другие рабы стали пялиться на нас, некоторые надзиратели со стороны молотилки тоже посматривали в нашу сторону.

— О во имя Луны, Бэйрхуф, просто возьми её. У рабов всё равно не должно быть сумок.

Я почувствовал, как земнопони вцепился зубами в мою сумку. Пока я паникуя пытался вырваться, он пару раз ударил меня копытом. Ужас сковал меня, а что если он стащит с меня жилет?! Мне повезло чуть ранее…

— Штой на меште!

Закричал жеребец сквозь стиснутые зубы. Я продолжал дергаться из стороны в сторону, держась за сумку, так крепко как только получалось. Наша возня закончилась, когда он копытом ударил меня в бок, чтобы таким образом утихомирить меня. Металлический звон пронесся вокруг в ту же самую секунду. Меня скорее удивил его удар, чем мне стало больно от его удара, прямо по спрятанной в там металлической вставке.

— Какого дискорда? Держи его!

Если бы я двигался чуть быстрее, то это было бы моим шансом на спасение, но малейшее промедление, моя глупая проверка не разошлась ли моя куртка, дала Бейрхуфу возможность схватить меня ещё раз. Я почувствовал, как его копыто обхватывает меня вокруг торса, после чего он навалился на меня всем весом и уложил на землю, да так что все мои пожитки выпали из сумки. Я ощущал его гнилое дыхание над моей головой, ощущал каждый грамм его веса, надавивший на мой круп и спину. Давление на мои крылья заставило меня разразиться жалким визгом от боли. Трение по моим крыльям, пока он ерзал, пытаясь прижать меня всем своим телом, ощущалось будто меня терли шлифовальной шкуркой. Единорожка подошла поближе, в любую секунду готовая перекрыть единственный свободный путь… рабы расступились, боясь влезать в конфронтацию. Ни один раб не хотел находиться вблизи разгневанного надзирателя.

— Так-то лучше! А теперь лежи смирно, как послушный маленький раб, пока мы с тебя всё не снимем.

К счастью, благодаря боли и страху, я вспомнил один из способов освободиться из хватки жеребца. Я приподнялся настолько высоко, чтобы моим задним правым копытом лягнуть со всей силы. Мои копыта были крошечными, ну достаточно небольшими, чтобы устремиться в одну определённую точку…

— А-а-а-ай-й-й-й!

После удара, сразу после того как его сдавленный крик разнесся по округе, вся масса Бейрхуфа улетучилась. Из-за близости к его рту мои ушные перепонки заболели. Нельзя медлить, мне нужны все мои припасы и любое промедление может приблизить поднятие тревоги и осознание Хозяином, что это именно я сбежал. После того как Бейрхуф свалился набок, держась за свои чресла его двумя передними ногами, и зарыдал от боли. Единорожка и другие надзиратели выглядели слишком шокировано (один из них даже рассмеялся!), чтобы адекватно среагировать на тяжелое положение их товарища. Воспользовавшись этим, я развернулся и поскакал со всех ног в толпу около машины. Позади меня быстро затихали крики, призывы остановиться и угрозы наказания. Я не останавливался, паника и страх просто не позволяли мне. Я уже миновал точку невозврата, напал на надзирателя и дал деру… я вполне представлял какое наказание понесу, если меня схватят.

Нужно отсюда выбраться… залечь на дно и только потом продолжить свой путь к свободе.

Рабы бросались в разные стороны коридора между стеной и краем молотилки, пока я пытался протискиваться между ними. Надзиратели, подняв дубинки, ножи и хлысты бросились в погоню, на своём пути грубо раскидывая рабов. Они были быстрее меня и, к несчастью, передо мной лежал прямой коридор до самого конца машины. Все пони расступились и наблюдали за погоней. Рядом со мной вращались лезвия молотилки.

Подождите…

Я почувствовал надзирателя прямо за спиной и услышал свист трости. Через мгновение я покатившись в который раз нырнул под машину. У меня есть десять секунд.

Я полз вперед, пытаясь выбраться в толпу рабов, прежде чем лезвия начнут свой ход назад. Остатки мусора и волокна накапливались на мне, пока я копошился в замкнутом пространстве, прикасаясь к веревке над собой седельной сумкой. Кусочки падали мне в нос, рот и глаза. Я видел как часть толпы напротив осталась неподвижной. Это замедлило бы их! Потребуется какое-то время, чтобы они смогли пробиться сквозь рабов в узком пространстве между машиной и стеной.

А я мог добраться до туда напрямую под машиной. Ха! Кто сказал что быть маленьким~ АРГХ!

Два копыта схватили меня за заднюю ногу. Надзиратель забрался под машину лишь чтобы меня схватить. Он был слишком крупным, чтобы там нормально перемещаться. Яростный оскал не сходил с его лица, даже когда я пытался его бить ногами.

Наконец клинки развернулись и направились к нам. Надзиратель не знал насколько здесь важна каждая секунда.

— Отпусти! Во всё горло я закричал. Пот бежал с меня ручьем, я затрясся от паники, когда я увидел приближающиеся клинки. Он их даже не замечал! Просто мертвой хваткой вцепился в мою ногу, дожидаясь подмоги его товарищей.

Я брыкался и отчаянно трясся, чувствуя как я всё глубже погружаюсь в недра машины. Всё происходило слишком быстро! От моего прыжка и моего захвата надзирателем, прошло всего пара секунд, сколько у меня оставалось?!

От моей попыток освободиться, он лишь стал держать меня крепче. Его голова, копыта и моя задняя нога спутались с верёвкой над нами. Первое правило молотилки, не зацепись за веревку. Я взвизгнул, пытаясь освободиться, пока надзиратель медленно начинал осознавать во что он вляпался. Даже если я освобожусь у меня будет слишком мало времени чтобы… чтобы…

Нет! Не думай об этом!

Я наклонился к нему и изо всех сил ударил Пипбаком по голове. Соприкосновение с металлическим предметом, заставило надзирателя разорвать захват. Мысленно я извинился перед Сандайлом, когда почувствовал, что копыто вырвалось из его захвата.

Не то чтобы это мне сильно помогло, ведь мы с ним всё ещё застряли в веревке словно в паутине…

Машина замедлилась из-за спутавшейся веревки, но лезвия продолжали медленно приближаться к нам, постепенно разрывая узлы. Если мы не успеем выбраться, то они и нас "разорвут"! Надзиратель запаниковал, мечась вокруг и всё глубже погружаясь в пучину отчаянья, а я в то время пытался высвободить моё копыто из вьющейся пряжи. Слёзы катились по моему лицу, конечности дрожали, пока звук тум тум тум тум издаваемый лезвиями с каждым мгновением всё быстрее доносился до моих ушей. Забудьте о всех преимуществах, которые давал мой слух, в тот момент я бы многое отдал, чтобы не слышать эти нарастающие звуки так подробно!

Я не знал, чем занимались в это время другие надзиратели, наверное просто наблюдали. Попробовали ли они остановить машину? Заберутся ли они к нам, чтобы разрезать веревку, удерживающую их товарища-надзирателя?

Подождите, разрезать! Мой нож!

Перевернувшись, я ртом выхватил спрятанный нож из внутреннего кармана моей ноги. Не теряя драгоценного времени я пытался разрезать веревку. Из-за её движения и кручения это оказалось невероятно сложной задачей.

Тум! Тум! Тум! Тум!

Давай… давай! Несколько обрывков отскочили от основной части, но она все ещё была обмотана вокруг моей ноги. Я почти что резал себя до крови!

Тум! Тум! ТУМ! ТУМ!

Ничего не остаётся! Я вонзил нож под веревку рядом с моим копытом, закричав от боли сквозь стиснутые зубы, чувствуя как остриё лезвия режет мою плоть. Это всё что я мог сделать, чтобы не выронить нож. Я увидел как струйка крови потекла по нему и свалился на спину. Свобода! Но это ещё не всё!

Я развернулся, отталкиваясь сильнее, чем когда-либо до этого. Перекатываться боком было невозможно из-за моей седельной сумки и мне оставалось только ползти.

Мне не стоило беспокоиться, что-то замедлило движение машины.

Я долго и мучительно старался забыть звук с каким машина "разрывала" надзирателя. Его голос и тошнотворные звуки умирающего пони, захваченного промышленной установкой, поразили каждый сантиметр моей невинности, какая я надеялся у меня ещё оставалась. Я не оглядывался, боясь остолбенеть от увиденного ужаса. Я лишь воспользовался тем, что пораженные рабы и надзиратели могли это видеть, чтобы выиграть несколько секунд. Я заметил, как одного раба вывернуло на землю, другой побледнел, а одна даже искренне улыбалась. Интересно ей сделал этот надзиратель…

Я остановился лишь на секунду, чтобы осмотреть моё копыто. Порез был не таким уж и глубоким, просто царапина, учитывая что благодаря ей я высвободился из веревки… не стоит даже беспокоиться о ней. Я напирал всей моей массой на рабов, когда пытался прорваться сквозь них, прежде чем надзиратели придут в чувство от увиденных ужасов и начнут меня преследо~

— Он уходит! Держите этого мелкого убийцу!

Ладно, может я и не так много выиграл!

Я бежал по прямой дороге, двойные створчатые двери обещали за собой укрытие и спасение.

Они распахнулись.

Двое надзирателей, услышав суматоху, выбежали из них. У одного из них был пистолет.

С визгом я остановился перед ними. Нужно другое место! Мне нужно бежать! Бежать! Я развернулся и побежал вдоль машины, вверх по лестнице, на верхнюю часть машины, где обыкновенно сидели надзиратели. Позади меня двое надзирателей наконец осознали, что происходит и бросились в погоню. Мои копыта застучали по металлу, пока я бежал по крыше молотилки. На дальнем конце находилась ещё одна лестница, ведущая на крышу. Внизу я видел как надзиратели побежали к входу, чтобы отрезать мне путь отхода.

ПФФРУУК!

Около подвесного прохода полетели искры, когда надзиратель ртом нажал на спусковой крючок пистолета пулемёта. Один этот звук заставил меня закричать, пока я продолжал проноситься мимо отверстий в разорванном металле. Он промахнулся, надзирателям в этом месте не так часто приходилось стрелять, как я полагаю. Я даже заметил, что отдача застала его врасплох. Я слышал как он матерился, пока перезаряжал оружие. Рабы закричали, попадав на землю, как только раздались выстрелы, а надзиратели стали догонять меня на подвесном проходе. Доведя свой маленький шаг до предела, я скакал что есть мочи, стараясь обогнать пони снизу. До того как они успеют добраться до другой стороны.

Я внезапно заметил, что всё ещё хнычу от шанса возможной поимки, даже решившись сбежать. Весь подвесной проход затрясся под весом четырех или пяти гнавшихся за мной надзирателей. Образ падения в крутящуюся машину подо мной испугал меня до того, что я ускорился насколько это вообще было возможно. Забавно, я никогда не замечал что по строению машина зеркально отражалась в другую сторону зала. Целый ряд рабов, раскрыв рот, уставился на происходящий спектакль.

Надзиратели снизу добежали… у меня ничего не выйдет!

ПФФРУУК!

Я свалился на землю, пули свистели у меня над головой. Смертоносный свист пронесся мимо моих ушей, из-за чего мне почудилось, что в меня попали, но потом я увидел, что пуля вошла в опорную балку на крыше. Подо всей тяжестью шагов и веса я чувствовал, как всю постройку шатает.

О-о-о-о всё плохо…

Надзиратели снизу остановились, видимо не желая бежать по трясущейся дорожке, после того как увидели, что случилось с их товарищем. Скача под углом наверх, я добрался до второй лестницы, едва успев забраться на неё после, того как навесная дорожка, уйдя у меня из-под ног, свалилась на землю. Визг измученного металла пронзил округу, когда вся конструкция подкосилась и сорвалась с крыши. Длинная подвесная дорожка упала прямиком на чувствительный механизм. Позади раздавались крики и матерщина, после того как надзиратели попадали с подвесной дорожки. К их счастью она попала прямиком в барабан, вырвав его с корнем, тем самым разломав все лезвия. Рабы разбегались по сторонам от разлетающихся металлических клинков древней машины, во время того как подвесная дорожка летела на землю. Невыносимый шум, грохот и крики, лязг металла впивавшегося в стены, перекликивались с треском тысяч разом разорванных прядей.

Я слышал как один надзиратель призывал выбираться и окружать постройку. Другой хотел позвать грифин, чтобы именно они занялись мной. Один из них во всю глотку орал выжидать момента, когда я спрыгну с постройки.

Выбравшись на покосившуюся и покрытую редкой черепицей крышу, я побежал прочь так быстро как только~

ПФФРУУК!

Пулевые отверстия образовались в крыше, одно было настолько близко, что пуля даже чиркнула по моему боку. Она лишь слегка коснулась металлической пластины, но один импульс этот попадания сбил меня с ног. Покатившись к краю, я закричал, пока я бился копытами о крышу. У меня получилось остановиться только, когда я падав с краю успел ухватился за кабель питания, висевший недалеко от здания.

— Давай… давай Мурки…

Задыхаясь, я забыл про то что нужно держать равновесие на крыше. Я слышал как надзиратели выбежали во двор и принялись окружать его. Крича какую-то чепуху пони на вышках позади меня. Я спрятался от снайперов за рядом дымовых труб.

Мне нужно найти укрытие, но они уже знают, что я нахожусь неподалёку. Через сколько прилетят грифины?

Я не мог унять дрожь. Мне было страшно. Так страшно… до самой глубины души! Они охотились за мной. За одним пони, без единой надежды на чью-либо помощь со стороны. Вот бы здесь был Номер Шесть или Обитательница Стойла, они бы мне подсказали куда спрятаться и что делать. Они бы отважились спрыгнуть куда-нибудь!

Озаренный этой мыслю, я высунул голову. Надзиратели ещё не добрались до этой части покатистой крыши. В ту самую секунду, когда я посмотрел вниз, скованному ужасом мне… пришла спасительная мысль.

Подо мной находилась братская могила. Сотни пони, сброшенных в яму с мусором. Я даже увидел недавно умершего раба на самой верхушке. Самый последний труп.

Наверняка… наверняка надзиратели не заметят небольшую "прибавку" тел в этой куче… правильно?

Мой разум запротестовал. Из всех вещей, где можно было спрятаться это было последним вариантом! Я жил в свинарнике, в прогнившей кормушке, в кишащих пауками норах, канализационных трубах и зловонных подвалах… но это было слишком… я не мог…

— Вести от Стерн! Крыло для его поимки уже вылетело!

…мне придется. Всё итак уже слишком плохо. Меня раскрыли и сообщили как обо мне как о беглом рабе. У меня нет времени искать другие укрытия, я должен следовать моему плану до тех пор пока не доберусь до Стены. Если они меня найдут…

Я оперся на копыта и стиснул зубы. Это точно будет не самым лучшим исходом. Ох, как мне не хватало моего свинарника…

Немного разогнавшись, я спрыгнул с крыши. Всего один этаж, но для такого маленького пони, как я, он показался слишком высоким, пока я летел прямиком в братскую могилу. С глухим стуком я тяжело приземлился. После резкого приземления на все четыре копыта весь воздух выбило из легких. От напряжения, пока я пытался встать, заныли раны. Я старался не задумываться, где я приземлился.

Но это было невозможно.

Они расползались подо мной. Гнилая вонь, едва не заставляла меня опорожнить желудок. Мухи зажужжали вокруг моей головы. Я весь… я весь измазался в их крови. Внезапно, я обрадовался, что додумался стащить ту пару очков. Их глаза бездумно уставились в даль, их позы были неестественны. И я мог поклясться, что был знаком с некоторыми из них раньше.

— Он должно быть спрыгнул с того места, где мы не могли видеть.

Мои уши дернулись, сквозь галдёж пытающихся успокоить толпу рабов надзирателей, я услышал эту фразу. Посмотрев вниз, я тут же пожалел об этом. Кобыла подо мной видимо сгорела. Я увидел что у неё вырвали зубы… зачем им они вообще понадобились?!

Но она должна была стать моим временным спасителем.

Сквозь стиснутые зубы бормоча извинения, я опустился на колени, едва справляясь с взбунтовавшимся желудком, и протиснулся между телами. Едва справляясь с желанием убежать отсюда, когда что-то начало капать на мои очки. Надо перестать трястись!

Они выбежали из-за угла. Пять надзирателей, включая того с пистолетом пулемётом. И остановились недалеко от меня. Я видел, как они, стоя спиной ко мне, смотрят на крышу. Может в этот раз у меня получилось улизнуть?

— Должно быть он спрыгнул.

— Ты прикалываешься? Пацан чуть со страху не помер, он не стал бы этого делать.

— Ну его же нет на крыше!

— Заткнулись оба! Ладно его там нет, но тогда куда он делся?

Они развернулись и рассредоточились. Некоторые пошли к выломанным столбам в ограде, через которую я думал сбежать, но мне ни за что не удалось бы это сделать с надзирателями на хвосте. Я должен был сперва сбить их со следа. Жеребец с пистолетом пулеметом во рту подошел ко мне. Он стоял на самом краю братской могилы. Он оглядел её. Потом повернулся к товарищам и выплюнул пистолет. Я увидел, что он был подвешен на ремешок на шее.

— Эй, а не этот же самый жеребец попробовал спрятаться в этой могиле пару недель назад?

Я изо всех сил старался не шевелиться; не поднять копыта вверх и не начать умолять их не стрелять. Луна помоги мне… они будут стрелять по мне. По мне! Одна эта мысль едва не заставляла меня рыдать. Меня и раньше жестоко били, но выстрел — это для меня новенькое. Если бы та пуля прошла на пару сантиметров правее, меня бы уже не было в живых.

— Ага, просто пальни пару раз и пошли. Грифины найдут его. Твою ж за ногу, Красный Глаз будет не восторге от сломанной машины.

Жеребец повернулся и снова запихнул пистолет в рот. И казалось бы направил его прямо мне в лицо. Я закрыл глаза и молился, чтобы он не заметил это крошечное движение. Я просто одно тело из ста… он не должен попасть по мне… он не должен попасть по мне…

ПФФРУУК!

Я почувствовал, как трупы зашевелились, затряслись и задергались под шквалом огня. Все длилось секунду или две. Но создавалось ощущение что куча ожила… задребезжала… схватила меня… и потянула вглубь. Я стал погружаться, от того что пули нарушили шаткое равновесие содержимого могилы.

Я взвизгнул. Я не сдержался. Но открыв глаза, я увидел спину жеребца. Я почувствовал, как каждая мышца расслабляется от самостоятельно вызванного трупного окоченения, в котором я пребывал под эффектом чистого ужаса. Эхо выстрела всё ещё звенело в ушах, пока я мысленно проверял своё состояние.

Как только он ушел, я выбрался и поскакал прочь, даже не задумываясь, насколько шумно всё это сделал. Только миновав ограду и добравшись до внешних границ лагеря надзирателей, я наконец смог остановится около разрушенного небесного фургона и обтер мои очки и куртку о какие-то оставленные тряпки.

Я остановился и мой желудок скрутило. До меня наконец дошло, что сейчас случилось. Следующие десять минут я избавлялся от всего, что я успел за сегодня съесть. После чего свалился в небесный фургон и лихорадочно затрясся.

Впереди меня ждала финишная прямая.

Позади себя я слышал, как надзиратели и грифины искали меня.

Я думал, что выстрел являлся точкой невозврата. Я ошибался. Потому что она была сейчас. Если я продвинусь дальше, я перестану быть рабом, пытающимся убежать от озлобленной стражи и превращусь в раба пытающегося просто сбежать. Не будет предупреждений, наказаний, Ямы и надежды, что меня просто схватят. Наказание за поимку у лагерей надзирателей рядом со Стеной — расстрел на месте или же смерть через пытки. Всё будет зависеть от настроения того кто меня поймает.

Я застрял. Страх охватил меня, он проник в каждый сустав и мышцу и не давал мне двигаться дальше. Мой внутренний раб умолял меня придумать другие способы выживания. Может я когда-нибудь найду достаточно вещей, чтобы убедить Артери полностью меня вылечить. Что будет если я просто буду красть, чтобы выжить и прятаться?

Я боролся с этими мыслями, я знал что это невозможно. Невыполнимо. И кроме того, я должен был сбежать, чтобы нарисовать картину кобылки. Это крошечное обещание, скорее предлог, чтобы заставить себя идти дальше, но оно выполнило своё предназначение.

Я шагнул вперед. Копыто перешло границу и я тут же пустился в галоп к месту самой густой концентрации палаток и лачуг, которую я заметил. Сошло бы любое укрытие. Повсюду здесь посты и отряды солдат Красного Глаза у костров. Это был самый настоящий палаточный городок, настолько плотный, что для прохода между ними оставались лишь узкие тропинки.

Я часто говорил себе, что нужно быть решительным. Но вот… вот это ощущалось как по-настоящему отважная затея.

Я просто надеялся, что всё обернется таким же успехом, какой был у Обитательницы Стойла…

Я быстро понял одну вещь, большое количество укрытий, так же означает что будет много мест, где невольно придется столкнуться с охранниками. Прежде чем войти в хижину, я отошел назад и внимательно слушал, как гремит своим содержимым боевое седло огромного земного пони, проходящего мимо. Вздохнув с облегчением, я быстро проверил лачугу и тут же покинул её, так как увидел четырех спящих, на импровизированных двухяростных кроватях, взятых видимо с каких-то бараков в городе, солдат.

Я сильно вспотел. Не столько от физической перегрузки, не столько от страха, а от жара отражающегося от Стены неподалёку. Из-за которого мне стало заметно неуютнее в моей куртке. Я держался близко к стенам, спешно пробираясь, туда откуда пришел охранник и пытался убедить себя, что все идет согласно плану. Обитательница Стойла вообще выбралась прямиком из Ямы, так? При том что её сразу же заметили! Я добрался до лагерей без единственного пони у меня на хвосте! Значит ли это что я справлялся лучше, чем она?

Перед глазами возникли незабываемые волны магии, кружащие вокруг неё во время её возношения в небеса и я быстро поставил своё эго на место. Ей и не нужно было прятаться.

Пригнувшись, я спрятался за рифлёным металлическим листом лачуги. Я слышал как охранники бормотали о чем-то с друг дружкой внутри, пока я шаг за шагом пробирался мимо них. Асфальт и булыжники мешали моему скрытному передвижению, ведь каждый раз касаясь земли мне приходилось сдерживать боль в копытах. Тут я понял, что мне стоило сделать обувку для копыт из тряпок. Над моей головой возвышалась сторожевая вышка для осмотра окрестностей. Однако снайпера под таким углом я не мог разглядеть. Из-за этих вышек всё становилось на порядок хуже. Я подошел к краю ограды, осторожно смотря на проход на случай дви~

Появился ствол оружия.

Настолько быстро насколько позволяла мне решимость, я отскочил в другую сторону узкой улочки. Спрятался за задней стороной палатки, тем самым оставаясь вне поля зрения. Моё дыхание стал резким и частым, поскольку я старался не свалиться внутрь палатки, из-за моих резких перемещений.

Двигаясь дальше, от лачуги к лачуге, от забора к палаткам, я постепенно продвигался сквозь плотный лагерь. Стойки с оружием привлекали моё внимание, но все они стояли на виду и честно говоря, я не представлял как правильно держать оружие ртом. Прыгнув за горящую бочку, я видел как мимо меня проходит солдат, вооруженный боевым седлом со спаренными дробовиками для средних дистанций. Я боролся с завистью. Я очень хотел завладеть таким седлом. В нём мне нравилось всё — работа механизмов, угол наклона пружин и крошечные шестеренки в такой компактной вещи, точный вес и помощь самого седла, при гашении отдачи. Только за его удивительные возможности, я был готов стащить его хоть прямо сейчас со спины охранника.

Но факт того что это могло бы превратить меня в кровавую кашу, останавливал меня от поиска возможных путей обладания таким. Это боевое седло было просто изумительным. Я ничего не знал о том как его ремонтировать или по какому принципу оно работает. Мне оно просто нравилось с художественной стороны.

Позади послышался топот, кто-то отошел от костра и вот-вот меня заметит!

Настолько тихо как только у меня получилось, я проследовать за солдатом с боевым седлом. Я крался прямо за его спиной и просто надеялся что он повернет не на ближайшем повороте, а только на следующем. Так у меня появилось бы место, где я мог спрятаться. За долю секунды, как он стал поворачивать, я увидел местечко, как раз под мой размер, между палатками и заполз туда. Пока охранники стояли спиной к забору, я, тихо роясь копытами в земле, смог раскопать лаз, под стать моему маленькому размеру и протиснулся в него вместе с сумкой.

Я очутился внутри палатки, я даже не подозревал что так близко к концу палаточного городка.

Беспрепятственно я выбирался наружу, сантиметр за сантиметром протискиваясь наружу. Там я увидел двух спящих жеребцов в обнимку со своим оружием.

— М-м… м-м-х-х!

Я замер, когда один зашевелился и потер копытами глаза. Осторожно я стал выбираться отсюда, пока он окончательно не проснулся.

Потянувшись, он провалился обратно в свои сны.

— О-о-о… о Луна какая же ты непослушная Принцесса…

Я даже не знал стоит ли мне засмеяться, закатить глаза или сморщиться от отвращения. Многие пони пустоши больше не верили в Богинь, не смотря на то что они всё ещё упоминали их в своей ругани. Но меня воспитывала мама, которая в них верила. Как можно думать подобное о великих Богинях, какой похабный жеребец.

Высунувшись из палатки, я увидел большую общую зону с потрескивающим костром в центре. Охранники сидели вокруг него, передавая тарелки с зажаренным на огне нераспознаваемым мясом. Сидя на бревнах, они все смотрели на костер или друг на друга и о чём-то громко разговаривали. По крайней мере четыре или пять разговоров шло параллельно. Я мог выбраться здесь, я сбегал из ситуаций и посложнее, в обстановке потише этой…

Может я и издам шум. Но этот шум будет ненамного громче их разговоров.

Медленно, но неизбежно нарастал воющий гул. Это была филлидельфийская предупреждающая сирена об опасности падения мегазаклинания и она начинала реветь через динамики своим пробирающий до глубины души жутким криком. Громкость увеличивалась с каждой секундой, всё небо Филлидельфии заполнил этот звук, поднимая волосы всех живых пони на многие километры. Даже сегодня, двести лет спустя, этот звук вселял абсолютный ужас во многих, а в особенности в меня. Он раздавался всё громче и громче. Мои уши начинали болеть, а каждый охранник в округе подскочил и загремел оружием. Топот копыт и крики о том, что случилось наполнил атмосферу. Я почувствовал, как всё моё тело будто прибило к месту. Образы скелетов в их мертвых домах, образы охватывающего огненного очищающего весь город пламени, образы конца света и всего доброго в Эквестрии неудержимой вспышкой прошлись по мне волной.

Тогда это было ознаменование начала конца. Сегодня это был призыв к оружию из-за нападения извне… или из-за побега рабов.

Хозяин предупредил их. Рабы на молотилке указали направление исходящей опасности.

Моя фора во времени подошла к концу. Теперь они придут за мной.

Я встал, скрываться теперь было бессмысленно. Охранники будут обыскивать всё с максимальной тщательностью, рожденной пробужденной сиреной. Надо мной взмыли в небеса грифины и каждая сторожевая вышка зажгла свои магические фонари, чтобы осветить красным заревом всё пространство у стены. Я помчался со всех ног мимо охранников, уже не беспокоясь о том, что меня могут заметить. У меня больше нет лишнего времени на раздумья, получится ли у меня пробраться сквозь стену или нет. Тревога не закончится пока меня не найдут. У меня не получится сбежать даже если я убегу на сотню шагов от границ Филлидельфии.

— Вот он!

— ОТКРЫТЬ ОГОНЬ!

Грохочущие выстрелы винтовок, сопровождаемые отрывистым грохотом пулемётов раздавались у меня за спиной. Останавливаемые только массой укрытий палаточного городка, в котором жили охранники. Прыгнув за угол я покатился и, встав на ноги, бросился бежать к любому маломальскому укрытию, какое только мне попадется. Скрываться было поздно, но я всё ещё мог избежать огня по себе! Вой в воздухе и кричащие охранники раздавались настолько громко, что я даже позабыл о страхе. Я перебегал между лачуг и прыгал между веревок, на которые были натянуты палатки. Я врезался в ящик с винтовками и обронил его, после чего закричал и вбежал в одну из палаток, пока солдаты строились на улице. Вытащив нож, я как можно быстрее прорезал дыру в задней части, настолько маленькую, что только у меня получилось бы выбраться сквозь неё. Позади меня находилась спящая кобыла, которую изрешетили выстрелы, предназначенные мне, когда они заметили, как я вбегал в палатку.

Сколько раз я убегал от выстрелов. Сколько снайперских выстрелов приходилось по мою душу, как только они замечали мой силуэт между построек. Сколько раз я кричал во всё горло.

Я продолжал бежать. Остановка равносильна смерти. Я продолжал бежать, чтобы выжить. Чтобы сбежать!

Я выбежал из лагеря и, ненадолго свалившись, поднялся на ноги. Ружейные выстрелы разрывали землю подо мной, пока я зигзагообразно бежал во всю мою прыть.

— Твою же мать попади по нему уже!

— Ты видел, насколько он мелкий?!

Охранники хлынули из лагеря, милосердная Селестия, да сколько их здесь?!

До самой стены передо мной было открытое пространство. В моей памяти вспыхнуло воспоминание, как через динамики голос Красного Глаза, приказал разбойнице-рабыне немедленно остановиться. Я стою на дороге… Номер Шесть кричит, чтобы я следовал за ним… но я в испуге от выстрелов останавливаюсь и подчиняюсь требованиям моего Господина…

Нет…

Он больше.

Не.

Мой.

Господин!

Я бессвязно закричал и рванулся вперед. Я видел сток в нижней части стены, как я и предполагал! Пули врезались в землю вокруг меня, рикошетя от камней и врываясь в грязь. Если я смогу добраться до канализации, я окажусь в безопасности. Я ни разу не останавливался, зигзагообразно несясь вперед, даже когда мои копыта стали непереносимо болеть от ударов о камни. Закат скрывался за стеной и я пытался угнаться за ним. Я решил увидеть его с той стороны стены. Узнать куда он скрывается за горизонтом. Узнать где за этими горизонтами укрылась Обитательница Стойла!

Я взобрался на каменную груди и спрыгнул с неё, прямо в тот момент когда реактивная ракета разорвала её на осколки. Некоторые из них полетели прямо в меня, но я был слишком полон решимости, чтобы это меня остановило! С обоих сторон от меня бежали охранники, но я видел, что они слишком далеко, чтобы меня поймать. Улыбка скользнула по моему лицу, я ловко уворачивался то влево то вправо, словно зная, спасительный путь!

Их выстрелы совершенно не попадали по мне. Их тщетные попытки поразить быстро движущуюся маленькую цель постоянно петляющую и замаскированную под тьму ночи преследовала неудача. Трассирующий огонь врезался в стену, крики о том чтобы убить меня исчезли.

Над собой я услышал хлопки. Реальность треснула словно стекло.

Услышать один раз — случайность.

Время замедлилось.

Услышать дважды — совпадение.

Ужас начал пробираться в меня, когда я стал поднимать голову вверх.

Третий раз уже определённо было признаком того, что за мной всё это время следили…

Как в замедленной съёмке в воздухе над собой я увидел угольно-черную грифину с длинноствольной винтовкой. Я попытался отпрыгнуть в сторону канализации.

Ка-ПФУФ!

Уже в прыжке, что-то вонзилось в меня. Сила кувалды обрушилась мне в бок. Я почувствовал жгучую боль от пули, поразившей мой торс и прошедшей его насквозь. Моя броня была бесполезна против неё.

Перекрутившись в воздухе я свалился в канаву.

Все выстрелы затихли в тот момент, когда я упал и на секунду потерял сознание от нестерпимой боли. Тут же сознание снова вспыхло и принесло с собой целую вселенную боли, о существовании, которой я даже не подозревал.

Я закричал.

Громко, хрипло и болезненно. Я прижал копыта к моему боку. Я даже не мог понять это входное отверстие или выходное. Всё моё тело охватила агония. Я забыл про побег. Я забыл про закат. Про мою свободу. Всё что осталось в моей голове это паника, боль и страх умереть так быстро. Жестокая реальность разрушила мои хрупкие фантазии. Барахтаясь в грязи, я зажмурил глаза и надеялся, чтобы кто-нибудь пришел. Чтобы кто-нибудь помог мне. Чтобы кто-нибудь спас меня. Я кричал Номеру Шесть, я кричал Обитательнице Стойла и даже, прокляни меня богини, даже самой Селестии, чтобы она помогла мне. Мои ноги онемели. Я через силу держал глаза открытыми. Я едва не упал в забытьё, когда увидел, как подо мной растекается лужа крови. Около меня… насмешливо… находилась канализационная труба. Её размеры равные Мурки Номер Семь, дразнили меня своим нераскрытым потенциалом.

Не замечая мою боль и крики, грифина приземлилась рядом со мной, в тот самый момент, когда подбежали охранники, направляя оружие на меня. Раждини! Так её звали! Вчерашнюю грифину! Всхлипывая и постанывая, я смотрел на неё. Мои слёзы смешивались с грязью и кровью на земле. Я поднял копыто умоляя помочь, умоляя не убивать меня сразу.

Она отбила его своим дулом, после чего опустилась ко мне. Её когти схватились за мою куртку. Она осматривала мою рану. Я кричал, пока она стаскивала с меня одежду… моя рана кровоточила ещё сильнее.

— НЕ… АРГХ! ПРОШУ! Н-не… убивай!

Мои слова остались неуслышанными и она просто сорвала её. Я снова закричал, когда увидел свою рану… пулевое отверстие. Я думал пули делают небольшие дырочки, но эта вырвала целый кусок из меня Взвизгнув, я отвернулся и затрясся. Мои конечности дрожали… я… я был в шоке…

Охранники зашептались, когда они и Раджини увидели, что скрывалось под курткой.

— Пегас, — сказала она тихо, голосом наполненным ненавистью, — значит слухи не врали.

Я не мог ответить, я просто пытался закрыть свою рану копытами, просто пытался удержать кровь. Боль от прикосновения даже собственными копытами, уступила ещё большей боли.

— Р-раждини! Прошу! Я… я виноват! Не убивай меня… прошу!

Это было низко. Никакой гордости. Никакого стыда. Раб, решившийся мечтать, осознал свой предел. Раджини покачала головой и перехватив винтовку направила её прямо мне в голову.

— Пегасам уготована только одна участь.

Её бровь дернулась, прежде чем она убрала оружие.

— Но в твоем случае, я думаю будет лучшим, чтобы эти жалкие уроды сделали это. Учитывая как я видела что никто не мог тебя поймать, тебя обнаружить или попросту сообщить о твоем побеге начиная с Фермы Развлечений до сюда… у меня возникают подозрения, что они разозлятся, когда услышат что именно из-за того, что ты так далеко добрался у них на целую неделю урежут половину пайка.

Шокированная реакция охранников вылилась в ненависть и желчь, плевки и оскорбления пегасов и грифин. Раджини легко улыбнулась мне хитрой улыбкой, которая без единого слова подсказывала мне, что моя смерть будет не самой приятной.

— Надеюсь ты не отключишься от потери крови слишком быстро…

Она взлетела. Её широкие крылья расправились и показали что у настоящего летуна нет пределов. После этого она уселась на верхушку стены напротив. Разъяренные стражники рыскали в поисках, того из-за кого они облажались. Все как один они начали приближаться, десятки их. Я попробовал пошевелиться, но каждый раз просто вскрикивал от боли. Мои жалкие крики, мольбы и взвывания, пока я переводил взгляд с толпы на смертельную рану, не могли остановить их медленное приближение со всех сторон. Они хотели просто забить меня до смерти. Задыхаясь, дрожа, находясь в состоянии шока и перенося легкое головокружение от кровопотери, я чувствовал как быстро от меня уходит сознание. Их орудия с жесткой эффективностью пытались оборвать мою жизнь.

После того как в мою голову влетел приклад штурмовой винтовки и я закричал от удара копытом в мою рану, туман стал затмевать моё зрение. Я даже не мог пошевелиться. Не мог! Вздох за вздохом. Но так же быстро как они начали… всё закончилось. Я увидел как они остановились и расступились. Моё затуманенное зрение сменилось ужасным кашлем, пока я пытался открыть единственно функционирующий опухший глаз, который еле различал обстановку.

Последнее что я видел, как ко мне сквозь толпу приближается фигура. Красная с черным. Единственная, зловещая, пылающая алым огнём из одной глазницы. И прежде чем я смог произнести слово "Господин", чтобы взмолиться о прощении, я свалился в черное забытьё… и больше я ничего не чувствовал.

А теперь послушайте внимательно, детишки.

Диджей Пон-3 хочет поговорить с вами серьёзно. Ну-ну не надо корчить такие лица. Да, знаю, нам всем неприятны разговоры такого типа. Но весь день я вам рассказывал обо всевозможных фишках. И тут я вспомнил, что кажется забыл сказать вам самое главное.

Вы облажаетесь.

Но оставьте ваши возмущения! Я лишь хочу сказать, что на свете нет ни одного пони, который сможет выбраться и сделать всё с наскока. Пустошь не существовала бы две сотни лет, только потому что пони были ленивыми, о-о-о-о-о нет. Чтобы бороться за правое дело, нам надо научиться не только пробовать и пытаться… но и знать свои слабости. Знать свои недостатки. И извлекать из них уроки. Становиться крепче и пытаться снова. Уверен, что все легенды пытаются втолковать ту же самую истину, но, дискорд его побери, у нас есть живой пример этому и вы даже догадываетесь о какой кобыле сейчас идет речь. Так что я умоляю вас, мои маленькие жители пустоши. Если вы решите сражаться за правое дело, о котором я талдычу целыми сутками… то знайте наступит день, когда вам будет настолько больно, что даже страшно вообразить. Но не сдавайтесь. Ни за что на свете не сдавайтесь. Ведь именно в тот самый момент, когда вы сдадитесь… именно в тот самый момент Эквестрия и умрет.

Немного грустная нота в конце, я знаю. Но мне хочется позаботиться о вас всех. Я не хочу, чтобы сегодняшний эфир превратился в навешивание розовых очков на ваш нос. Я хочу, чтобы вы осознавали в каком жестоком мире вы живете.

А теперь давайте немного развеем тоску. И переключимся на Свити Белль с её песней, желающей нам всем спокойного сна этой ночью. Спокойной ночи, пустошь. Ещё один наполненный болью день прошёл.

С вами был Диджей Пон-3, вещающий вам правду… какой бы горькой она не была.

* * *

…

…похоже смерть — это не конец моей истории.

Даже из темной бездны боли и поражения я мог слышать голоса. Некоторые я знал, Вельвет Ремеди и Диджея Пон-3. Некоторые я не узнавал. Они раздавались у меня в голове, мои уши время от времени их ухватывали.

Боль усилилась… стала сильней. Грозилась заполнить меня до краёв. Чувства, что я тону. Борьба, чтобы оставаться на плаву.

Я почувствовал, как кто-то схватил меня. Обхватил меня и беспечно поднял в воздух. Лежа на спине я открыл глаза, но не увидел ничего кроме тьмы. И только одна кобылка смотрела на меня. Светло-оранжевые волосы с красными прядями…

Я хотел заговорить, дотронуться до неё, но вместо этого просто лежал, не в силах контролировать собственное тело. Каждый звук был мрачным и неразборчивым, как будто я слышал их из-под воды.

Она произнесла пять слов… я не разобрал ни одного… казалось она о чём-то просит.

Что она сказала?!

Она озарилась светом. Свет засиял, пока всё вокруг меня не заполнилось им.

И я проснулся…

Твердый металл и красная дымка поприветствовали моё пробуждение.

Я лежал на боку, далеко не мертвый, но переносящий слабость, которую трудно было себе вообразить. Красный туман струился по полу, обжигая легкие и почти что душа меня. Кто бы не уложил меня здесь, его явно мало заботило моё выздоровление.

Подождите…

Я повернулся и проверил свой бок. У меня остался шрам, но волосы уже заросли. Было очень больно. Я чувствовал слабость и каким-то образом знал, что он у меня остался навсегда… но меня подлатали. Мои легкие стали чище, несмотря на дым в маленькой, тесной металлической камере. Что бы они не использовали для моего исцеления, но это повлияло и на мою болезнь. Я всё ещё ощущал себя живым, однако чувствовал себя помятым.

Во многом… я чувствовал себя гораздо здоровее, чем многие годы до этого, восстанавливая раны, которые я перенес до этого. Какого… Дискорда?..

У меня появился ещё один шанс. Я был прикован к полу. Все четыре копыта скованы цепью приваренной к металлическим листам. Вся моя одежда была разорвана. Куртка, седельная сумка и даже очки. С болью я осознал, что помимо всего прочего я потерял мой Пипбак и дневник. Всё что у меня осталось это моя шкура и кьютимарка, которая слишком жестоко напоминала мне о том, как всё ужасно обернулось…

…нет.

Я не ошибся. Это был тревожный знак. У меня ничего не получилось, но я понимал, что всё это не имеет значения. Не имеет значения, что они мне скажут или что моя кьютимарка изображает. Даже если мне придется здесь провести полжизни… я всё равно выберусь отсюда, так или иначе. С того момента, когда я услышал крик сирены, что-то во мне поменялось. Теперь я был другим пони. Больше не раб… ну… относительно… Я всё ещё оставался рабом, но главное отличие, в том что я больше не хотел им быть! Меня всё ещё можно заставить дальше работать, но своё решение я уже принял.

Я больше не подчинюсь своему внутреннему рабу… чтобы не случилось.

Я услышал топот копыт в зале за толстой дверью камеры.

Авторитетный и приятный голос произнес:

— Откройте, пожалуйста.

Без малейшего промедления дверь с шипением открылась внутрь, выпуская пар из сложного механизма и распыляя в кружащее облако дыма. Из него вышел пони.

Красный с черным…

Светящийся алый глаз…

Я завизжал и попытался отползти, но цепи не дали мне далеко уйти и я рухнул на землю. Снова я закричал от того как тяжело я приложился на мои раны, после чего скрутился калачиком и затрясся перед… перед ним.

Перед Красным Глазом.

— Ты знаешь, почему ты всё ещё жив?

Его голос был поразительно молодым, невероятно приятным и текучим. Я затряс головой. Он не был моим господином… но этот пони обладал властью и способностью управлять сверхдержавой в пустошах.

— Тогда, возможно, мне стоит наградить тебя этим знанием, почему тебя пощадили, Мурки Номер Семь.

Он знал моё имя.

Он вышел вперед, разгоняя дым перед собой. Он… он…

…не был Красным Глазом.

Стоящий передо мной был не земным пони, теперь когда его можно было полностью увидеть, я понял что он единорог. Моложе Красного Глаза, но старше меня на несколько лет. Угольно черная шерсть с двухцветной рыжей гривой. На нём была хорошо сохранившаяся униформа, которая, благодаря своим темно-красным с серыми оттенками, презентовала его как одновременно деловым пони и ученым.

В его левом глазу располагался затейливый окуляр. Не кибернетический… а какой-то высокотехнологичный окуляр свисающий с уха. Его свет напоминал кибернетическую замену Красного глаза в его правой глазнице.

Я обознался из-за моего ужаса и клубящегося дыма. Он встал с грацией и осанкой образованного пони и посмотрел на меня сверху вниз. Но при этом… не чувствовалось что он смотрит на меня свысока. Его глаза (ну… глаз) смотрел на меня будто на равного. За годы моей жизни, я как никто другой умел улавливать эту разницу.

— Я спас твою жизнь, Мурки Номер Семь, — переводя дыхание и слегка наклоняя голову в мою сторону начал он. — Мне приходилось слышать о пегасе в Филлидельфии и когда начался вой сирены… кто бы это мог быть как не всеми "ненавистный" пегас? Естественно я заинтересовался и, должен признать, ты и в самом деле очень занятный пони.

Я посмотрел на свои бока, эти жалкие крылышки находились там не подавая признаков жизни.

— Что же теперь, это может и стоило мне многого и пришлось потянуть за некоторые ниточки, чтобы тебя не пристрелили на месте за попытку побега, но я надеюсь, что мои… инвестиции… окупятся. Высокопоставленные смотрители о тебе говорят, как о какой-то аномалии, ты знаешь это?

Я снова покачал головой и придвинулся к стене, держась за мои всё ещё заживающие раны. Красная аура охватила его рог, вытащив из-за спины миску похлёбки, он поставил её рядом со мной. Она была… всё ещё теплой.

— Не так часто можно встретить пегаса, поэтому я заинтересовался тем, чтобы доставить тебя сюда. А сейчас. Ты можешь перекусить. Ты сильно проголодался, Мурк.

Я принюхался… настоящее яблочное рагу. Я не мог сдержаться и тут же принялся есть. Единорог терпеливо ждал, пока я проглочу первый нормальный за последние два месяца обед. Вкус… свежести и о… тепла. Я совсем забыл про какие-либо манеры и проглотил каждый маленький кусочек. Я даже облизал миску, после чего вздохнул с облегчением. Ведь первый раз в жизни мой желудок был действительно полон. Он улыбнулся и спокойно продолжил.

— А теперь, Мурки Номер Семь, я полагаю ты хотел бы меня о кое-чем спросить.

Я чувствовал что я могу сказать, что угодно и любая угроза мне нипочем… но я не мог не насторожиться. Несмотря на согревающую душу пищу, но всё ещё оставался одним из пони Красного Глаза…

— Кто… кто ты?

Мой голос прозвучал хрипло и отрывисто, по сравнению с силой его голоса. Он говорил вежливо, интеллигентно… и все же в нем не было намёка на типаж "высокомерного учёного", о котором я был наслышан, когда один библиотекарь в Мейнхеттене из башни Тенпони решил подыскать себе раба, который бы занимался уборкой его библиотеки. Думаю вам всем понятно, почему я не продержался у него долго…

Жеребец улыбнулся, легкой и показательно дружелюбной улыбкой. Я был готов ко всему, ведь такой улыбке нельзя доверять. Я уже видел такую. Такая же была у Красного Глаза. На самом деле… этот жеребец напоминал мне его не только своим внешним видом.

— Меня зовут Протеже, в Единстве, Филлидельфии и за пределами этого города у меня допуск четвертого уровня, в делах касающихся Господина Красного Глаза. Меня воспитали, обучили и в конечном итоге передали ответственность за распространение его учения и идеологии. И хотя я был слишком стар, чтобы получить тоже самое воспитание, какое он предоставляет своим жеребятам, меня полностью захватили масштабы его планов.

— Получается, — я решился заговорить, по крайней мере казалось, что этот жеребец ответит на мои вопросы, — по сути… ты… его… замена? Его приёмник?

— Мне кажется ты имеешь в виду преемник, Мурк, — говоря это он даже слегка улыбнулся — но нет, меня бы очень польстило такое предложение, но я им не являюсь. Его заместитель — Стерн. Однако у меня есть определённые преимущества из-за общения напрямую с Господином Красным Глазом. Включая возможность учения у него лично. Были времена, когда я сидел рядом с ним и внимал его мудрости и учению. Внимал от него о великом Единстве. Он раскрывал свои намерения только для моих ушей. Таким образом, некоторые могут назвать меня его последователем, так как он следил за моим прогрессом в обучении каждую неделю и ставил мне оценки, если не мог присутствовать лично.

Протеже посмотрел в сторону, оставив мне слегка неприятный вид на его окуляр.

— В своём роде, я даже считаю себя счастливчиком.

— Счастливчиком за то что тебя научили убивать таких пони как я?

Я не мог сдержать этого вопроса. Каждая частичка меня его ненавидела, за те дела, которые он превозносил. Я прожил мою жизнь в рабстве и сейчас этот определенно интеллигентный жеребец называл себя счастливчиком, за то что его учили как преуспеть в рабовладении?!

— Убивать тебя, Мурк?

— Таких пони, как я! — я кричал всё ещё захваченный восторгом что смог сломать своего внутреннего раба — Мы здесь умираем каждый день!

— Мурк, уверяю тебя, я не пытаюсь скрыть уровень смертности среди рабочих, — он говорил с невероятной дикцией, словно он уже репетировал эту фразу, — но ты должен понять, что это неизбежно. Сможет ли Эквестрия через сотни лет выжить, когда закончатся продовольственные запасы? Когда мы израсходуем последнюю часть оставшихся технологий? Нет. Мы не сможем. Филлидельфия, прекрасная мечта Господина Красного Глаза, построит для нас новый мир, Мурк.

Его глаза загорелись огнём. Должно быть эта тема приводила его в восторг.

— Ты видел детей? Маленьких кобылок и жеребят?

Я покачал головой… я не видел ни одного, с тех самых пор как приехал в Филлидельфию, вот это ирония…

— Вот именно, Мурк. Господин Красный Глаз оберегает их от всего этого. Всё это… весь этот труд, ради которого мы приносим себя в жертву и даже лично я, всё для их безопасности. Он защищает их, исцеляет их, воспитывает их и готовит их к тому времени, когда мы будем бороться за спасение Эквестрии. И в итоге нам удастся построить достаточно промышленных комплексов, чтобы вновь оживить этот мир.

Закрыв глаза, он вздохнул.

— Я… понимаю, это не так просто, Мурк. Всегда есть рабочие, которые не выкладываются на полную. Но ради блага Эквестрии — это единственно правильный путь. Как бы то ни было, но мне жаль, что именно наше поколение должно взвалить на себя эту ношу. Но с каждой мельницей, с каждым заводом или с каждой воссозданной частью забытых технологий, мы становимся на шаг ближе к нашей конечной цели. Предоставить нашим детям лучший мир, отплатив за это собственными жизнями. Настолько ли это плохо?

Я слушал, я внимал и да… меня даже тронули его слова. Но… жизнь в рабстве… я не мог забыть, что со мной происходило. Слышать, что Филлидельфия имеет цель отличную от простой наживы или жажды власти было… просто уму непостижимо. Красный Глаз часто говорил через громкоговорители о таких вещах, но я никогда им не верил… до сих пор.

— Я… — несколько секунд я просто не мог понять что мне сказать, — я не знаю…

Любой ответ никуда не годился, я был не в том состоянии, чтобы вести идеологическую дискуссию.

— Ну что же, — продолжил Протеже, — пожалуй нам стоит перейти к следующей очевидной теме… к тебе лично.

Я оживился, но промолчал.

— Ты пытался бежать, Мурк.

Он зашагал по комнате из стороны в сторону.

— Однако, откровенно говоря, это была довольно недальновидная попытка, несмотря на все твои приготовления. Моя подчинённая, Раджини, заметила тебя, как только ты покинул Ферму Развлечений, полагаю ты и сам знаешь об этом. Однако, я должен отметить, что она на самом деле спасла твою жизнь…

— Она выстрелила в меня!

— Когда ты, — даже не сбившись продолжил он, — собирался заползти в водосточный туннель наполненный порченными химикатами, которые бы убили тебя в считанные минуты, довольно… нелицеприятным… образом. Разве ты не видел предупреждающий знак?

Его голос понизился, когда он произнес последнюю фразу. Я вдохнул и покачал головой:

— Я не умею читать…

— Сожалею об этом. К счастью для тебя твой выбор доспехов был довольно неосмотрительным.

— Она стреляла в меня из крупнокалиберной винтовки, какая бы броня была против неё хороша?

Протеже казалось даже усмехнулся.

— Крупнокалиберная винтовка, Мурк? Она выстрелила в тебя из малокалиберной винтовки, которую она использует только для стрельбы в полёте. Если бы она взяла крупнокалиберную винтовку… могу заверить, тебя бы собирали совком в ведро, а не я своей магией принес бы тебя сюда.

Почему-то мне эта шутка не показалась смешной. Весь этот разговор был странным, я сначала посчитал себя свободным… потом мертвым… и вот опять я оказался в тюремной камере во владении Красного Глаза. Это было… слишком много надо было осознать за раз. Только странное спокойствие и вежливость Протеже, хоть как-то приводили меня в чувство. Но даже так… я не мог перестать чувствовать угрозу, ведь я видел настоящую жестокость Красного Глаза, какие бы сладкие речи он не произносил…

— Продолжим, я даже не стану упоминать твой выбор пропитания — овсянку, которая испортилась бы за день или тот хлам, который не стоит и пятидесяти крышек или около того, который тебя только задерживал. Вместо этого я предпочел бы обозначить тебе некоторые вещи, которые ты так яро искал в своём побеге.

— Я и сейчас…

— Я всё понимаю. Однако судя по всему ты жаждешь свободы, Мурк. Я вижу это в твоих глазах, но я собираюсь подсказать тебе по какой причине твой побег потерпел неудачу, так как кроме меня никто этого не сделает.

Это застало меня врасплох. Я нахмурился и хотел возразить.

— У тебя ничего не получилось, Мурк… потому что ты сам не знаешь чего ты хочешь.

Что?

— Я… но я знаю! Я… умираю… прямо сейчас! У меня~

— Радиационное заражение и небольшая мутация от порчи, Мурк. Я это знаю. Мой личный врач обнаружил это, когда лечил тебя. У него не получилось ничего исправить, даже не смотря на то что он намного опытней обыкновенного хирурга. У меня очень ограниченное количество ресурсов, чтобы их тратить. Но в том то и дело. Ты пытался сбежать, потому что ты хотел жить. Вот что я тебе скажу, Мурк. Сбежать из Филлидельфии вполне возможно. Но ты должен быть готов умереть ради этого. Выйти далеко за рамки своих возможностей, которые мы можем предусмотреть. Желать так сильно, что тебя уже ничего не сможет удержать. Но в тебе нет такого характера, во всяком случае пока. Твоё стремление жить, это просто инстинкт. Ты утверждаешь, что ты стремишься на свободу.

Он нахмурился, казалось его печалил один лишь этот факт.

— Но как ты можешь так сильно желать оказаться на свободе, если ты даже не представляешь, что такое свобода?

…он прав.

Я понятия не имел, что такое свобода. У меня её никогда не было, без разницы сколько бы я отрицал свою принадлежность хозяину… никогда. Никогда у меня не было настоящего выбора или желания делать, то что я сам хотел. Теперь в ретроспективе, это казалось очевидным.

— Да, Мурк. Если ты хочешь на свободу так сильно, что даже пытаешься сбежать, то не лучше ли тебе сперва попробовать её на вкус.

Я опустил голову, чувствуя как на меня накатывает волна депрессии. Откуда он всё это знал?

— Но к счастью для тебя, Мурк. Я собираюсь предоставить тебе свободу.

Мои глаза чуть не вылетели из орбит, от того насколько я широко их раскрыл. Радость воспрянула в моём сознании, сдерживаемая только осторожностью, от жизни наполненной обманом.

— К-как? Что? То есть…

— Я тебе говорю о том, что Господин Красный Глаз предоставляет способы заслужить свободу. В твоём случае это будет два года работ на спецзаданиях по осмотру Стойл и других подобных построек. Услышь меня Мурк, я являюсь ответственным за предоставление работ, для тех кто хочет заслужить свободу. Одни стремятся к ней через насилие, другие же стремятся обрести свободу через служение высшему благу. Я уже всё согласовал для тебя.

Подожди, что? Я знал что любой может на это подписаться, но я не хотел этого! Это было опасно! Тебе придется убивать обитателей стойл, если ты их встретишь! Я… я не смогу этого сделать!

— Благодаря великодушию Господина Красного Глаза, теперь ты мой подчиненный. Я твой новый хозяин, Мурк. Надеюсь ты проявишь энтузиазм. Ты весьма интересный пони, даже если забыть про твои крылья. Надеюсь ты заслужишь свою свободу честным путем.

Он выглядел откровенным. Но сама мысль об опасностях, с которыми мне придется столкнуться… в течение двух лет эхом отражалось в моей голове. Я почувствовал как слёзы наворачиваются на глаза. Я пытался сбежать. Но всё чего я добился, — это годы работ в ещё более суровых условиях, каким бы вежливым или… или… на удивление милым не казался Протеже!

— А теперь, Мурк. Я передам тебя моему личному смотрителю, который отведет тебя в торговый центр. Там есть четыре стены, крыша над головой и еда получше, чем у тебя была когда-либо. Я не жестокий лидер, Мурк. Я ищу только тех, кто готов служить Господину Красному Глазу и помочь нам создать что-то прекрасное для детей Эквестрии. Я даже утешу тебя тем, что я позволю давать тебе только те задачи, которые напрямую будут приносить нам пользу. Я не склонен расточительству ценных пони-ресурсов, которые работают на меня.

Я даже не знал что мне думать. Я поднялся, когда он повернулся и вышел на улицу. Я услышал, как к нему подошел крупный пони. Судя по виду Протеже, это был тот смотритель. Тяжелая поступь и большая тень смешалась с низким, глубоким и почти что равнодушным голосом.

— Отведи его в торговый центр. Пускай его отмоют и накормят, и только после этого дай ему работу. Следи чтобы он не попал в обиду к рейдерам.

— М-хм… как скажешь.

Протеже ушёл… и на его месте появился…

…он…

— Ну привет, дружок-пирожок…

Хозяин маниакально улыбался, пока протискивал свою тушу сквозь узкий дверной проём. Вытащив ключ от моих кандалов, он лишь загнал меня глубже в клетку. Глубокий, рокочущий и издевательский смех заставил мои глаза снова наполнится слёзами, пока я сжимался в углу клетки.

— Мы с тобой очень хорошо сработаемся, малыш Мурки…

Сноска: Получен новый перк!

Потомственный недомерок — Тебя тяжело назвать крупным пони, над тобой насмехались и издевались всю твою жизнь. Ты получаешь небольшое сопротивление урону против не критических атак голыми копытами. Но боль все равно остается такой же как раньше…

Сноска: Получен новый квестовый перк!

Теневой Галоп (1 ранг) — каждый раз когда ты совершаешь преступление или на кону твоя жить, у тебя активизируется врожденная способность укрываться в тенях, а разные вещи твоих противников таинственным способом пропадают как из домов так и из карманов. Ты получаешь +10 к скрытности и к тому же твои кражи с удвоенной вероятностью будут успешны.

Сны в зебрином доме

Как я начал бояться и разлюбил дружбу

Five nights at Pinky's 2

Исторический момент

Старые Истории

Fallout: Equestria - Дедушка

Рассуждения на расвете

Дэринг сДУлась! [Daring DONE!]

Творчество для себя... и для других

Крохотные крылья

Fallout Equestria: Murky Number Seven

Гиблая Надежда

Гиблая Надежда

Предупреждение