Обратная сторона медали

Глава 6

Крэлкин проснулся, когда солнце еще не взошло, а небо только-только светлело. Ему было тревожно. Гресмит переместил его в большую комнату с изысканным интерьером, и бросил. Теперь жеребец не мог сказать, где точно находится, и в королевском ли замке он сейчас вообще. Пребывание в незнакомом месте сводило его с ума, и он не знал, чего ждать от бывшего врага. В данной ситуации он мог только ждать, но ожидание еще больше давило на и без того напряженный мозг.

Чтобы развеяться, он поднялся и пробежался рысцой по комнате, благо, размеры ее позволяли. Он думал, что с помощью физических упражнений хоть как-то абстрагирует от действительности, но все было тщетно. Снизу кто-то отчетливо постучал, чужак отвлекся и, налетев на комод, с грохотом упал. Простонав, он поднялся и осмотрел учиненный разгром. Решив убраться завтра, он подошел к окну и попытался рассмотреть улицу, однако Гресмит его запер так высоко, что он смог различить в рассветной дымке лишь фонари окраины города.

Вздохнув, он вернулся на кровать и прижал к себе подушку, пытаясь понять, что дальше делать. Однако ни одной адекватной мысли не приходило на ум. Чужак не мог представить, как можно убежать от того, кто обладает немыслимой силой. Теперь он не был уверен, что Селестия вообще сможет его спасти, если что-то будет угрожать его жизни.

– Просыпайся, – послышался голос, и кто-то толкнул Крэлкина в бок.

Жеребец моментально открыл глаза, сел и прищурился от яркого солнца.

– Нефиг тебе долго спать, – вновь произнес кто-то. – Не заслужил.

Земной пони оглянулся и увидел большого крепкого золотистого грифона с белыми пушистыми перьями. Он был нарядно одет – во фраке и галстуке. Чужак нашел это смешным и ухмыльнулся. Видеть пони в нарядах он привык, но грифоны были в новинку.

– Гресмит? – неуверенно спросил он.

– Кто тебя еще придет сюда будить? – с укором поинтересовался крылатый.

– Значит, это замок? – уточнил жеребец.

– Замок, замок, – подтвердил император.

– Но ты вчера был другой, – нетвердо произнес Крэлкин.

– Я просто сменил оболочку. Знаешь, это, пожалуй, самая сложная магия, с которой мне доводилось сталкиваться, но, тем не менее, самая интересная. Кстати, я ее сам изобрел.

– Значит, ты выживал, прыгая в различные тела, – укоренился в мысли пони.

– Я думал, что ты уже понял.

Император хлопотал у стола, и нос Крэлкин, наконец, распознал вкус жареного мяса. Жеребец медленно встал, словно пытаясь не спугнуть видение, и сделал несколько несмелых шагов к грифону. Только сейчас он осознал, что ни разу с того времени, как попал в новый мир, не ел мясных блюд и даже не чувствовал их запаха.

– Это… мясо? – робко поинтересовался он.

– Конечно мясо, – раздраженно отозвался Гресмит. – А ты что хотел, чтобы я траву жрал?

– И мне можно… – с надеждой потянул чужак.

– Я тут главный, и ты будешь есть то, что я тебе скажу, – резко произнес император, и гость поморщился. – Я сам приготовил этот деликатес. Чтобы ты понимал, что оказался в моей власти, будешь делать только то, что я хочу. Ты сполна ощутишь на своей шкуре…

Внезапно он замолчал, присел за стол и тряхнул головой. Размашистым движением он указал на стул напротив. Пристально наблюдая, как чужак неторопливо идет к своему месту, он фыркнул и налил в стаканы воды. К удивлению пони на столе была только одна тарелка с яством.

«Чего он добивается? – подумалось жеребцу. – Что он хочет доказать и кому? Хочет показать его власть надо мной мне же? Глупо, очень глупо. Даже по-детски. Надо бы проверить, на самом деле это Гресмит или просто единорог под маскировкой».

– Ну, что, пони, – брезгливо бросил крылатый. – Будешь делать все, что я прикажу?

– А у меня есть выбор? – осведомился Крэлкин.

– Сейчас поедим, и пойдем в лабораторию. Ни с кем по дороге не общаться, – приказным тоном произнес грифон. – Это тебе не милый и добрый мир пони, здесь и цепью по спине могут огреть.

– Ты? – со злобой поинтересовался чужак.

– Тебя лично буду наказывать я, – кивнул собеседник.

Гресмит отпил воды и принялся разделывать мясо. По комнате разлился приятный настойчивый аромат горячей еды. Крэлкин некоторое время смотрел на его занятие и сглатывал слюну.

– Я полагаю, что мне питаться не положено? – не выдержав, спросил он.

– Меня давным-давно научили одному правилу: я воду пью, и ты воду пей; я мясо ем, и ты воду пей.

– Хочешь сказать, что я должен голодать?

– Ты будешь голодать ровно столько, сколько мне это нужно будет. Хотя… – Император задумался; спустя секунду его крылья вспыхнули, и перед гостем замка появилась тарелка с ароматным яством. – Ешь.

– Ты уверен? – настороженно поинтересовался земной пони. – Или оно отравлено?

– О, поверь, если бы я тебя хотел убить, – произнес грифон, размахивая вилкой, – ты бы так просто от меня не отделался.

– Не понимаю, почему ты позволил мне поесть, но спасибо.

Гресмит хмыкнул и положил еду в рот. Чужак схватил обоими копытами стакан с водой, отпил, отметив горечь лимона, и вцепился зубами в мясо. В ту же секунду его вывернуло на себя, и он упал на пол, держась за живот.

– Больно? – беспристрастно поинтересовался Гресмит, смачно чавкая.

– Что ты туда подсыпал? – рыкнул жеребец.

– Ты глуп и туп, Крэлкин, – отмахнулся император. – Я ничего туда не подсыпал. Ты пони, если забыл, а пони мясо не едят. – Собеседник вновь зачавкал. – Травоядные. У них ярко выраженное отвращение к любому мясу.

– Тогда зачем? – простонал чужак.

– Ну, ты так мило рвался отведать плоть убитого существа, что я просто не смог не дать тебе, чего ты хочешь. А вообще тебе стоит воздержаться от приема пищи. Впереди тесты, а мне нужны результаты с минимальной погрешностью.

– Гадость, – буркнул жеребец, отряхивая шерстку и усаживаясь на место.

– Это хорошо, что только вода назад пошла, – рассудительно заметил император, – а если бы травы поел…

– Убери эту дрянь, – рявкнул пони и отодвинул тарелку от себя как можно дальше.

– Да ты не переживай, – произнес Гресмит, подвигая к себе порцию гостя. – У нас объедков не остается.

Чужак сложил на груди передние ноги, насупился и уставился сердитым взглядом на грифона.

– Пока у нас есть время… – проворчал венценосный. – Как сейчас пони к меткам относятся? Раньше это было просто каким-то культом. Сейчас хоть остепенились?

– Остепенились, – бросил жеребец. – Только пустобоким называют, а так камнями насмерть не забивают. Правда, сторонятся, как прокаженного.

– Ну, это уже лучше, – одобрительно отозвался грифон. – Вообще хорошая эра была, когда пони о метках не думали. Только недолгая.

– Сдались им эти метки, – посетовал чужак. – Есть она, нет. Какая разница?

– Мал ты еще такие вещи понимать, – заметил Гресмит. – Пони гонит внутренний страх. Кьютимарка – это не только рисунок на крупе, показывающий пряморукие умения.

– Что-то ты больно много знаешь о пони, – с подозрением произнес Крэлкин.

– Конечно, – кивнул собеседник, – я же их создал.

– Кстати, ты говорил что-то подобное вчера. Как это понимать?

– Как понимать? – в задумчивости потянул грифон. – Тут, наверное, надо начать с того, что я умею делать, а чего не умею.

– И что же ты умеешь делать? – брезгливо бросил чужак.

– Я могу, к примеру, заставить твое сердце остановиться.

Внезапно Крэлкин почувствовал, как что-то сжалось у него в груди и стало сильно колоть. Он прижал копыта, уронил голову на стол и застонал.

– Теперь понял? – поинтересовался венценосный.

Пони почувствовал, как его отпустило, и он, тяжело дыша, откинулся на спинку стула, с недовольством наблюдая радостную морду старого знакомого.

– Ты помнишь, как использовать магию людей, правда?

– Помню, – простонал чужак.

– Я специально изменил устои, на которых зиждилась наша сила, – произнес грифон. – В своем теле ты еще мог использовать магию, а вот преобразование в земного пони у тебя забрало эту возможность. Даже пегас не дал бы научиться тебе магии.

– И какое отношение это имеет к тому, что ты создал пони?

– Я просто хочу, чтобы ты понял, насколько глубоко я поработал над новым миром, – заявил император.

– Один человек не смог бы это все сделать, – парировал чужак.

– Ты забываешь, что я перешел грань простого человека, – возвестил Гресмит. – Я бог, создатель новой жизни. Прими это как данность. Впрочем, я был не одним богом, но создавал новые правила жизни только я. Итак, Крэлкин, как думаешь, сколько мне лет?

– Откуда мне знать? – отозвался тот. – Ну, лет семьсот. Даже, может, тысяча. Десять тысяч.

– Пока ты будешь думать мерками мира который видишь, – покачал головой грифон, – никогда не ответишь на мой вопрос.

– И что ты от меня хочешь? Я был просто человеком, теперь я просто пони.

Крылатый засмеялся. Было видно, что его забавляет бодаться с гостем. Однако гостю это не нравилось, и он всем видом пытался это показать.

– Что же, полагаю, ты и вправду не сможешь ответить на этот вопрос, – с некоторой жалостью произнес император. – Боги не умирают, и не состариваются.

– Ты хочешь сказать, что не умирал?

– Я давно не боюсь смерти, потому что нет ничего, что могло бы меня убить, – произнес собеседник, но чужак оградил его уничтожающим взглядом. – Серьезно, я не могу умереть. И тут дело даже не в магии регенерации или чем-то еще. Я стал выше материи.

– То есть, если я тебе вилкой в глаз пырну, ты не умрешь? – уточнил Крэлкин.

– Какой милый маленький пони, – усмехнулся венценосный. – Да, я не умру, просто перейду в нематериальное состояние. Ты что-то знаешь о коллективном бессознательном?

– Больше, чем хотелось бы.

– А ведь это моя разработка, – слащаво потянул Гресмит. – Раньше оно не называлось коллективным бессознательным. Это была среда для общения когиторов. Кстати, копировать мозги в машины первым предложил я, и я же первым осуществил такую операцию. Я был героем в области медицины, но меня интересовал момент сборки разума на иных носителях, нежели человеческие нейронные мозги, и соединение их в огромную сеть. Конечно, я это делал не без собственной выгоды, да и работал я лет четыреста, плюс-минус сотню, но оно полностью окупилось. Я получил настоящее бесконтрольное бессмертие. Ты можешь попытаться найти меня там после умерщвления материальной оболочки. Только вначале попади туда.

– Значит, ты просто прячешься, как трус, – фыркнул жеребец.

– Я бы не говорил таких громких слов. В твоем положении это может быть чревато.

– Меня и не такие, как ты пугали.

– Храбришься, – хохотнул грифон. – Впрочем, это единственное, что ты сейчас можешь.

– Значит, ты живешь с момента нашей встречи? – уточнил чужак.

– Я даже не помню, сколько прошло времени, – с некоторой ностальгией произнес император. – Думал начать снова считать, когда началась эра пони, но после триста какого-то года сбился и плюнул.

– Почему ты говоришь “Эра пони”? – с недоумением спросил Крэлкин. – Разве других существ нет?

– Есть, конечно, но пони – венец творения. Они должны были господствовать надо всем, но…

– Все прошло, не так, как ты думал?

– Это если без грубых выражений.

Гресмит прочистил горло и уткнулся в тарелку.

«Его задела тема пони? Какой-то он странный для бессмертного существа. Возможно, стоит еще немного надавать на его больную мозоль».

– Скажи, мог ли я получить метку? – поинтересовался жеребец.

– Ты? – с недоумением переспросил, оживившись, венценосный. – Вряд ли. Да и вообще чужаки не могут получить метку. Для них в некотором смысле прибыть в мое царство – это самое благоприятное, что вообще может с ними приключиться.

– Отчего же? – не понял чужак. – А пони? Они добрые и милые, да и не оставят незнакомца в беде.

– А метку чужакам ты сам нарисуешь? Были времена, когда пони за отсутствие кьютимарки просто изгоняли.

– Но согласись, лучше изгнание из Эквестрии, чем смерть от твоих лап.

– А ты ручаешься, что изгнанники не придутся по вкусу какому-нибудь хищнику? – осведомился грифон. – Или, к примеру, эти идиоты могут раздразнить кого-то. Захочется полакомиться мясом, как тебе сегодня. Знаешь, далеко не всем нравится, что их хотят убить.

– Тогда как ты объяснишь, что мой напарник получил метку? – с хитринкой вопросил чужак.

– Да ладно! – возразил император, неподдельно удивившись. – Я знаю структуру кьютимарок и могу сказать, что человек не может получить метку.

– Но мы-то не люди, а пони, – заметил Крэлкин.

– Значит, мне надо вас вскрыть и изучить, – бесцеремонно произнес Гресмит, отправляя в рот очередную порцию мяса. – Только истинные пони могут получить метку.

– Значит, я идеально подделал твое создание.

– Подделал? – задумался грифон. – Ты не мог подделать. Если бы ты изменил структуру мозга, то все твои воспоминания помахали бы ручкой, а без этого не подделать истинного пони. Хотя я не чувствую, что ты врешь. Говоришь, пришелец получил метку?

Венценосный закрыл глаза, и его крылья объяло слабое облачко магии. Так он сидел около минуты, а потом внезапно посмотрел на жеребца.

– Скажи на милость, почему я тебя чувствую в коллективном бессознательном? – с нажимом вопросил он.

– Селестия тоже что-то такое говорила, но…

– Отвечай, голова лошадиная! – рявкнул император. – Мало того, что ты оказался подключенным к коллективному бессознательному, так еще и метка у тебя измененная! Как это понимать?!

– Я откуда знаю? Я встречался с Квином, и он мне изменил…

– Давно пора распылить эту железяку, – прорычал грифон. – Под ногами постоянно путается. То пони внезапно мощь нарастят, то изменят привычный ход событий. Что он тебе говорил про кьютимарки?

– Ничего, – моментально отозвался Крэлкин, не зная, как реагировать на внезапное изменение настроения собеседника. – Сказал, что я могу колдовать с ее помощью.

– Он узнал природу коллективного бессознательного?

«Необходимо как-то переключить его на что-то другое, а то не очень комфортно видеть рядом с собой злящееся существо с такой силой».

– Почему ты говоришь о кьютимарках и коллективном бессознательном? – поинтересовался чужак, и император воззрился на него мутным взором. – Они разве как-то связаны?

Гресмит устало вздохнул:

– Что ты знаешь о то и о другом?

– Ну, метка – это вещь, которая как-то влияет на мозг и показывает, что пони может делать. А коллективное бессознательное – это… – жеребец запнулся, пытаясь подобрать слова. – Как бы так объяснить… то, что корректирует направление развития Эквестрии.

– Если не вдаваться в подробности, то правильно, – кивнул грифон. – Но это полуправда. Коллективное бессознательное пони – это мое личное чистилище и уловитель энергии. Оно имеет материальную природу, потому его можно найти и почувствовать. Что бы тебе ни наговорили о коллективном бессознательном и его неотъемлемой части для расы пони – это чистейшая ложь. Всех пони разом можно от него отключить – они не почувствуют.

– Тогда в чем смысл?..

– Теперь давай поговорим о метках, – перебил Гресмит. – Метки нужны пони для того, чтобы они занимались по жизни тем, что им очень интересно и не распылялись на то, что неинтересно. Теперь самое забавное: когда пони получает метку, то есть находит свой талант, он подключается к моему уловителю, и снабжает его энергией.

– Что-то я не вижу подвоха, – с недоумением произнес чужак.

– Подвох начинается тогда, когда я использую магию. И энергию черпаю…

Грифон замолчал, забросил в рот остатки завтрака, запил и поднялся.

– Догадался? – широко улыбнувшись, поинтересовался он.

– Ты используешь пони для того, чтобы они делали тебя бессмертным и непозволительно сильным! – воскликнул Крэлкин. – Твоя жизнь целиком и полностью зависит от них!

– Тебя заботят моральные ценности? – с усмешкой вопросил император.

«Нет, этого осла мне не переубедить и не прошибить. Даже если он Гресмит, то уже не тот Гресмит, которого я знал. Он перестал чувствовать какое-либо стеснение и идти по пути морали. Раньше хоть принципы были какие-то, а сейчас и того нет…»

– Но я все равно не понимаю, почему пони так нужна метка, – подал голос чужак. – Мне говорили, что метка защищает пони от сумасшествия, но я на себе ничего не чувствую.

– И не почувствуешь, – заверил грифон. – Это пугалки для жеребят. Я давно вбил в головы пони идею, что метки необходимы.

– Зачем?

– Пошли в лабораторию, заодно и договорим.

Гресмит опустился на четыре конечности и вальяжно прошествовал мимо чужака к выходу. Наблюдая, как легко бывший знакомый ходит, жеребец невольно вспомнил о том, как только попал в новый мир, трансформировал свое тело в тело пони и учился ходить.

– Так зачем так необходимы метки? – напомнил Крэлкин, осторожно спускаясь по лестнице.

– Чтобы они давали мне магическую энергию, – просто ответил император.

– Но также метки показывают, что пони делает лучше всего. Это тоже часть задумки?

– Когда пони делает то, что может лучше всего, он тратит гораздо меньше энергии, – заметил Гресмит. – А чем меньше энергии пони потратит на свою жизнь, тем больше он может отдать уловителю. Соответственно, смотря на метку, пони берут или не берут на определенную работу. Где-то была даже целая разработанная система релевантных меток для определенных типов профессий.

– Но… – Чужак осекся, увидев безразличный взгляд собеседника. – Нет, мне кажется, что тут есть что-то еще. Пони же получают метки только после того, как достигнут определенного возраста…

– И только после определенных условий. Ты не понимаешь? – удивленно вопросил император. – Тут все еще проще: на индивидуальность влияет не врожденные способности и предрасположенности, а окружение. Никто не может сказать точно, что будет нравиться пони по достижению определенного возраста, потому что это зависит от семьи и друзей. А если подключать пони с рождения к уловителю, то они будут погибать, так как поиск своего таланта довольно затратное занятие само по себе, а уловитель будет тянуть энергию довольно сильно. Мне же нужны сильные и здоровые пони, а не мертвые куски мяса.

Гресмит вышел в прямой длинный коридор с желтой бархатной дорожкой и продолжил путь. Чужак смотрел на богато украшенный замок с восторгом и одновременно холодом, ожидая от бессмертного существа большего.

– Так что, – продолжил император, – пока пони не получают свою метку, они остаются свободными. Однако ты каким-то образом тоже попал под влияние уловителя, что очень странно.

– Мне бы тоже было интересно узнать, кто и как меня туда подключил, – заметил жеребец. – Скажи, если не останется ни одного подключенного к уловителю пони, что тогда? Энергия пополняться не будет?

– Почему? – возразил грифон. – Будет, но медленно.

– Зачем тогда необходимо столько энергии, что потребовалась для твоих нужд целая цивилизация?

– Переход в новый мир и, как следствие, война с аватарами, – с ностальгией потянул Гресмит. – Я очень не хотел помирать после того, как создал собственное пространство и был готов встретиться с тобой. – Он хохотнул, и по спине чужака пробежались мурашки. – Ты даже не представляешь, как сильно они хотели меня убить. Опускались до самых грязных и низких трюков. Но я был еще грязнее и еще ниже. По неосторожности я убил троих. Пришлось искать им замену. Да, темное было время для мира.

– Власть и гордыня, – фыркнул жеребец. – Постой, если ты создатель пони, тогда ты был Фрейдманом?

Грифон остановился, повернулся к чужаку и осмотрел его тяжелым и хмурым взглядом.

– Мы долго идем. Это путешествие начало меня утомлять.

Император раскрыл крылья, и яркий свет на несколько секунд ослепил земного пони.

– Про Фрейдмана тебе рассказал Квин? – послышался приглушенный голос Гресмита.

Чужак проморгался, и увидел, что стоит внутри белоснежного глянцевого металлического цилиндра. Сверху послышался механический звук сервоприводов. Подняв голову, земной пони увидел, как верхняя крышка поднялась вверх, а вниз опустился штырь с большим металлическим набалдашником. Послышалось гудение. Крэлкин вжался крупом в холодную стену, и с замиранием сердца смотрел, как от набалдашника в разные стороны стали расходится длинные искры.

– Это безопасно? – крикнул жеребец.

– Безопасно, – донеслось снаружи, – если сердце не остановится. И смотри не обделайся там, сам убирать будешь.

– Зачем это вообще надо?

– Лаборатория у меня стерильная, так что потерпишь.

Внезапно одна из искр достала жеребцу до носа, его шерсть и грива с хвостом вздыбились, по телу прошел электрический разряд, и чужака передернуло. Следом хлынула ледяная вода, запахло серой и хлоркой. Крэлкин поморщился и попытался посмотреть вверх, но сильный теплый ветер, устремившийся вниз, не позволил этого сделать. Через несколько минут сверху все затихло, щелкнул механизм, и стенки камеры разошлись, обнажая внутренности лаборатории.

Перед чужаком предстала огромная белая комната с множеством разнообразных исполинских машин всевозможных форм и размеров. Механизмы были в белых корпусах с эластичными, плавными линиями, маленькими окошками и черными небольшими пультами управления. Жеребец попытался рассмотреть дальнюю стенку, однако это ему не удалось. У самой двери стоял грифон и с ухмылкой наблюдал за гостем.

– Впечатляет? – поинтересовался он.

– Откуда у тебя все это? – спросил Крэлкин, не желая признавать своего восхищения.

– Это все машины, которые создали некогда люди, – с гордостью отозвался Гресмит. – Они, конечно, старые, но я стараюсь содержать это место в чистоте и раз в десять лет проверяю их работоспособность. Тут есть даже машина, которая делает когиторов. Хочешь стать одним из них? С Квином будешь общаться…

– Не хочу, – отозвался чужак, рассматривая ближайшие аппараты.

– Ты проходи, не стесняйся.

– Что ты со мной собираешься делать? – с подозрением поинтересовался жеребец, боясь делать шаг в неизведанное.

– Мне надо раскодировать твое ДНК. Ну, и, может, немного тебя помучить, – хохотнул Гресмит.

– Как замечательно, – скривился пони.

– Зато увидишь изнутри, как все работает, – поддержал император.

– Если тебе нужно ДНК, почему не возьмешь волос…

– Этими варварскими методами не поймешь всю суть работы твоего организма, – отмахнулся грифон. – Мне интересно посмотреть, как синтезируются белки, и просчитать вероятность зарождения раковых клеток. Возможно, это ключик для отсеивания сильнейших пони.

– Ты идиот.

– Со временем для меня это стало комплиментом, – улыбнулся венценосный. – Идем, если жить еще хочешь.

Грифон зашагал вглубь зала; жеребец, вздохнув, последовал за ним. Старые враги проходили мимо исполинских машин, из недр некоторых свисали щупы и шланги. Земной пони оглянулся, и не увидел ни одной стены, словно они были в самом центре огромнейшего помещения. Ему стало тошно, и он слегка простонал. Услышав это, Гресмит прыснул.

– Первые разы чувствуешь на себе всю тяжесть этой комнаты, правда? – поинтересовался он.

– Очень холодно и неприятно, – проворчал чужак. – Кстати, я не вижу ни одной лампы.

– Это пол и потолок источают свет. Интересная технология, не находишь?

– Непривычная.

– Как я давно не общался с кем-либо, кто бы постоянно уходит от прямого ответа, – жизнерадостно проговорил император. – Аж злоба пробирает.

Крэлкин закусил губу и сглотнул. Он понимал, что из лаборатории может и не выбраться живым, и теперь она больше казалась ему красивым гробом, нежели средством получения информации.

Гресмит остановился около квадратного механизма и постучал по нему, извлекая странные щелкающие звуки. Куб крякнул и раскрылся. Чужак посмотрел внутрь на кожаное кресло и несколько десятков щупов, свисающих с потолка. Грифон пригласил гостя внутрь, помог расположиться и подключил присосками к датчикам. Одна из присосок была прикреплена к языку, и пони недовольно промычал.

– Не дергайся, больно не будет. Наверное. Я уже и не помню, как она работает, – в задумчивости потянул Гресмит, закрывая чужака в недрах механизма.

Отверстие сомкнулось, и сверху на чужака пролился слабый синий свет. Машина загудела и тихонько завибрировала. Крэлкин поежился, и лихорадочно осматривал место, куда он попал. Гладкие стены, казалось, не таили никакого секрета и были призваны исключить побег подопытного. Повернув голову вправо, он увидел небольшую красную кнопку, с непонятными символами.

Через несколько минут вибрация усилилась, в недрах механизма что-то щелкнуло, и все затихло. Однако дверь не открывалась. Немного подождав и заметив, что ничего больше не происходит, пони зажал между копытами провод, тянущийся к языку, и потянул вниз. В тот же момент его пронзил электрический импульс, и он вскрикнул. Язык онемел. Снаружи пробубнил Гресмит и открыл механизм.

– Ты чего дергаешься, спрашиваю? – поинтересовался грифон, убирая щупы. – Сказал же…

– Я… – Крэлкин пожевал язык, чтобы привести его в чувство, но это не помогло. – Больно, – наконец, сказал он. – И долго.

– Долго ему, видите ли, – недовольно пробурчал император. – Потерпишь. На анализ необходимо некоторое время.

– А выпустить…

– Еще слово, и я оставлю тебя в следующей машине на три дня без еды и воды, – строго произнес венценосный. – И скажу тебе, что вентиляция там сделана паскудно.

– Опять издеваешься? – недовольно вопросил жеребец, понимая, что попадет на очередную колкость.

– Предупреждаю, – благосклонно сказал грифон. – Пошли дальше.

– И что ты выяснил?

– Выяснил, что у тебя практически полное отклонение мозга от нормы, – сообщил Гресмит, – отклонение метки, нервной системы и желез. И если первое ты можешь компенсировать с помощью… – Он задумался. – Этого… – Он еще немного подумал. – Короче, с помощью магии, то за остальное я не ручаюсь. Нарушения такого рода попросту не могут существовать в нормальном организме. Тебя либо хватит инфаркт, либо инсульт, либо то и другое одновременно. Но это уже не мои проблемы, хотя было бы забавно наблюдать, как ты корчишься.

– Давай без издевок, – с возмущением произнес чужак. – Я вообще до сих пор не верю, что ты Гресмит. Может, прочитал мои мысли и…

– Читать мысли – это, конечно, забавно, но зачем? – вопросил грифон. – Впрочем, думай, как знаешь. Я своего имени не забыл и твое помню. Был бы благодарен, что тебя в новом времени встретили не какие-нибудь киборги-мутанты, а вполне милые и добрые пони. Которые, заметь, без причины даже не лягаются.

– Но зачем ты такое сделал? Я не верю, чтобы ты обо мне так сильно заботился.

– Ну… – в задумчивости потянул император. – Так-то оно так, но все-таки мы были когда-то знакомы, а в новом мире…

– Ты говорил, что были и другие люди, я прав? Они переместились так же, как я?

– Да, – кивнул Гресмит, – в основном да. Во время великой войны магов многие пропали без вести и, вероятно, попали сюда. Я их не расспрашивал, но догадываюсь, что природа появления твоя и их – идентичны.

– Почему тогда их не встретил? Почему не проводил над ними эксперименты? Почему выбор пал именно на меня?

– Потому что они дикари, – меланхолично отозвался собеседник. – После того, как они появлялись здесь, они убивали всех, до кого могли дотянуться. Я не мог их оставить в покое, так как они вели себя, как захватчики. Вероятно, были и другие… как ты. Которые превратились тем или иным образом в местных жителей, но я таковых не встречал. Да и не интересны они мне были.

– А я, значит, интересен? – с раздражением поинтересовался чужак.

– Ты особый случай.

Гресмит подошел к очередной машине в белом кожухе. Около нее стояло кресло, на спинке которого был прикреплен шлем. У ног и на подлокотниках свисали пластиковые глянцевые застежки. Грифон грубо ткнул на сидение и, включив механизм, прильнул к пульту управления. Чужак осторожно уселся, поерзал, выдавливая из кожаной обивки скрип, и откинулся назад. Он с любопытством посмотрел на движения императора, находя их забавными и довольно смешными.

Спустя секунду пластиковые ремешки обвили его конечности, обхватили за грудь и живот, и зафиксировали голову. Теперь перед глазами он видел только ровный белый потолок.

– Удобно? – поинтересовался Гресмит.

– Не хочу я отвечать, – буркнул Крэлкин, – опять будешь издеваться.

– Неинтересный ты какой-то, – вздохнул венценосный. – Сколько я тебя ждал, а ты все такой же, ничуть не изменился.

– А ты хотел, чтобы я изменился?

– Даже не знаю. С одной стороны, конечно, нет, а с другой…

Механизм щелкнул, и на голову жеребцу медленно опустился шлем. Чужак вздрогнул, когда холодный металл коснулся его, и закусил губу.

– Мда… – потянул император. – Равнялся на тебя…

– Тебе это до сих пор не дает покоя? – со страхом поинтересовался пони, боясь, что его вновь ударит током.

– В этом-то и проблема, что не дает, – вздохнул крылатый. – Ты первый, кого я признал, как сильного соперника. И ты до сих пор им остаешься. Всех, кто перешел мне дорогу, я зарыл в земле, предал их забвению. Уже никто и никогда не вспомнит их имена. Ты, Крэлкин, самый первый разорвал время и, соответственно, последний человек, который появится из эпохи людей. Последний, кого не убили.

– Погоди, ты хочешь сказать, что жил лишь для того, чтобы убить меня? – со страхом спросил жеребец, и по его спине пробежал холодок.

– Я ожидал, что ты будешь единорогом, что мы с тобой схлестнемся в последней битве между людьми, а ты…

«Вот и его истинная цель – истинная цель. Но он создал пони только для того, чтобы я стал единорогом и на равных с ним сражался? Нет, какой-то бред. И почему именно пони? Почему не драконов, не динозавров, не тех же грифонов? Почему ему так въелись эти непарнокопытные? Тут должна быть другая причина. Но… с чего он решил, что вообще я должен был стать единорогом? Он что-то об этом знает?»

– Погоди, откуда ты знаешь, что я должен быть единорогом? – с нажимом вопросил Крэлкин. – Мне же Селестия…

– Да, Селестия, – отмахнулся император. – Я тогда приезжал на аудиенцию в Эквестрию. Я знал, что Селестия хочет сделать, и я немного повлиял на ее мысли.

– И ты не знал, что это был я? – изумился жеребец.

– Я догадывался, но не был уверен, – устало потянул грифон. – И ты превратился в… это. При твоем-то опыте и предоставленных ресурсах. Твое тело безобразно, ты не только потерял единственную возможность использовать магию, но еще и упал в моих глазах. Ты смог преобразовать свое тело в тело пони, и это похвально, но я думал с тобой драться или хотя бы гонять по миру до скончания твоих дней. А сейчас… Жалкое зрелище. Я чихну, а ты рассыплешься.

– Единороги не такие уж и сильные, как ты думаешь, – парировал чужак. – У них серьезные физиологические барьеры. И если судить, что ты создатель пони, то заложены они лично тобой, и ты о них должен знать.

– Я и знаю. А еще я знаю, что единороги идиоты! – внезапно рявкнул Гресмит и с раздражением продолжил: – Только вдумайся, эти твари получили от меня силу, чтобы править миром, а сидят в какой-то вонючей Эквестрии. Они могут влиять абсолютно на все: на мысли существ, на движение небесных светил, на самые низкие слои материи, черт подери! Я ждал тысячелетия, когда единороги поставят на место остальные расы пони, когда они сожгут нахрен Империю Грифона. Я ждал, когда они утопят в крови весь мир. Но вместо этого они предметы двигают. Они используют практически неограниченную силу, чтобы двигать, мать их, предметы! Клинические идиоты! Некоторые даже пытаются подражать грифонам или минотаврам: берут оружие магией и сражаются, как мы, будто у них есть руки. Тогда когда они могут плавить металл, они погибают в идиотских противостояниях на мечах. И что самое плохое в этой ситуации, никто даже не пытается продвигать сильную магическую науку в их среде. Они согласились, что пегасы властвуют в небе, а земные пони – на земле. Они отдали иным расам все стратегически важные объекты, а сами заперлись в городах и изобретают очередную никому не нужную вещь. Да если даже допустить, что единороги выродились, и их магия постепенно угасает. У них под Эквестрией до черта александрита, который зачаровать может даже жеребенок и сравняться силой с любым даже самым сильным единорогом. И как ты думаешь, что они с ним делают?

– Продают вам.

– Именно! – воскликнул император. – Я им кинул кость в виде технологий, которые им не нужны, а они и рады стараться! Тупой скот… Ненавижу их всеми фибрами души!

– Но… – неуверенно потянул чужак, – если ты так много возложил на единорогов, зачем создал простых пони и пегасов?

– Чтобы единороги смогли создать аликорнов, – моментально отозвался Гресмит. – Но и тут я их переоценил. Я хотел, чтобы они сами разобрались в генетическом коде, чтобы сами смогли его моделировать по своей прихоти, а не уповать на природу. Я мечтал увидеть у берегов Империи Грифона десяток крылатых единорогов, которые бы перемололи в пыль всю военную мощь государства и заковали в цепи остальных жителей.

– Как бы это странно не звучало, некоторые все же хотят создать аликорна.

– Опять все спихиваем на гениев? – поинтересовался император. – Причем на подпольных гениев? Причем на гениев, которые уже умерли?

– Тем не менее, работы ведутся, хотим мы того или нет, – сообщил чужак.

– Нет общественной инициативы, – отмахнулся собеседник. – Хоть Селестия и добилась демократического общества, и пытается хоть как-то нивелировать разницу между государством и народом, пони до сих пор ходят на поклон и считают огромной честью разговаривать с ней. Это все как минимум неправильно. Народ ищет лидера, а лидер не хочет им быть. Пони, в общем-то, хорошо и с такой системой управления: мудрая и сильная Селестия всегда придет на помощь, остальное можно делать и самим.

– А ты хочешь, чтобы была сильная расовая дифференциация? – поинтересовался Крэлкин. – Думаешь, что всем понравятся аликорны в обществе? Более сильные, более умные, более совершенные.

– Конечно не всем, – легко согласился венценосный, – но тогда есть призрачный шанс, что пони не застрянут в болоте обыденности. Да и не должно быть много аликорнов. Аликорны должны быть избранными, с сильной и четкой позицией улучшения миропорядка и завладения новыми территориями. Вначале попрут на драконов, потом перекинут границы через море. Задушат пиратов. Опыта в сражениях наберутся, а потом уже и нас, грифонов, перебьют. Аликорны должны привнести свежие идеи в застывший мир пони.

– И тогда они могут уничтожить гармонию, которую породила Селестия, – заметил жеребец.

– А нужна она пони? – спросил грифон.

– Нужна. Просто ты не жил там. Ты с пони только воевал, а я больше полугода…

– Я их создатель, и я должен решать, что для них хорошо, а что плохо! – прикрикнул император. – Они мои дети, и я, как родитель, желаю только добра для своего чада.

– Ты настолько сильно заботишься о пони, что желаешь их смерти?

– Дети непременно будут оступаться и падать, – наставительно заметил собеседник, – расцарапывать коленки в кровь, но с каждым днем они будут набираться опыта и становиться сильнее.

– Пони далеко не дети, и ты это прекрасно понимаешь. Они через многое прошли…

– И не поняли тот урок, который я хочу им преподать, – парировал Гресмит. – У меня когда-то давно была мысль внедриться в их общество и начать преподавать глубокие знания по магии, но… мне это было неинтересно. Да и сейчас не прельщает.

– Интереснее убивать, да? – с укоризной заметил чужак.

– А вот это не твое дело, – хмуро заявил грифон. – Твое дело лежать и помалкивать.

«Снова я наступил на больную мозоль? Непонятно, что его связывает с пони, но о каких-то радикальных мерах по отношению к ним он и слушать не хочет. Даже будучи бессмертным существом, ему не чужды эмоции… что очень и очень странно».

– Знаешь, никогда не думал, что ты станешь такой скотиной, – внезапно произнес Крэлкин.

– Думаешь, меня интересует твое мнение? – беззаботно вопросил император.

– Просто вдумайся, – настаивал собеседник, – ты черпаешь силу из пони и хочешь, чтобы они погибали. Единороги – не твари, ты – тварь.

– Я смотрю, у тебя с головой проблемы. Я тебе даю шанс пожить, а ты от него открещиваешься.

– И ты хочешь просто так меня убить?

– Ты знаешь, что я могу тебя развоплотить за секунду, верно? – уточнил Гресмит.

– Но ты этого не сделаешь, – уверенно заявил чужак, и сердце его заколотилось. – За миллионы лет можно было сделать все, что угодно. И ты попробовал все, кроме одного. Тебе не дает покоя, что я все еще жив. Ты меня не сможешь убить, как бы ни хотел, потому что ты потеряешь последний смысл жизни. Не зря ты сказал, что предполагал гоняться за мной всю мою оставшуюся жизнь.

– Думаешь, я не размышлял, что будет дальше, после того, как я тебя убью? – поинтересовался грифон. – Ты не вечный, и рано или поздно умрешь. Собственной смертью или от моей лапы, но жить ты не будешь. Твоя жизнь – лишь миг для меня.

– Тогда чем ты будешь заниматься после моей смерти?

– Не знаю, – признался император. – В любом случае ты скрасишь мое одиночество лишь на мгновение. Для тебя пройдет лет пятьдесят, но я их не почувствую. Для меня стало все слишком быстро.

Внезапно морда Гресмита появилась перед глазами чужака. Он смотрел внимательно на жеребца, словно пытаясь что-то увидеть, но потом фыркнул и, схватившись за ленту, сдерживающую голову, одним махом оторвал ее. Следом полетел шлем с датчиками. Железный звон разнесся по огромному помещению и затих где-то вдали.

– Ты ведь пытался использовать старую магию в новом теле, так? – с нетерпением спросил Гресмит.

– Пытался, – признался чужак.

– Знаешь, почему у тебя ничего не получилось?

– Потому что тело другое! – рявкнул Крэлкин, не понимая, что от него хочет собеседник. – У пони все устроено не так, как у нас.

– Знаешь, что смешно? – усмехнулся император. – Будь ты, к примеру, грифоном, ты был бы магом. Слабым, но все же магом.

– Что?! – с недоумением воскликнул чужак. – Но как?

– Я специально изменил пони, сделал их отличными от всех остальных разумных существ. Они уникальны. И именно их физиология не дала тебе использовать магию.

– Бред! – в отчаянии парировал жеребец. – Биологический модуль подвижности материи есть во всем живом!

– Но в старые времена мы колдовали не им. Я изменил все нервные центры у пони. Ты бы не смог колдовать, даже если бы сильно захотел. Но у тебя был шанс приобрести магическую силу, однако ты пренебрег им.

– Я думал, что Селестия хотела меня сделать земным пони, – с недовольством проворчал Крэлкин.

– А в результате ты сам себя им и сделал. Идиот.

Гресмит схватил жеребца за волосы и потянул вниз. Тот увидел до боли знакомые рисунки, выполненные красной краской на полу и машинах.

– Узнаешь свои руны?! – рявкнул грифон. – Те, которыми ты меня пытался убить в свое время. Но кровью ты брезговал. Магия крови, самая сильная магия, которая только может существовать в этом мире. Тут есть три руны, которые вывел лично я. Вон та, справа, большая. Видишь? – Жеребец промычал в ответ. – Она даст тебе новую жизнь. Ты снова отправишься в путешествие по времени. Куда ты попадешь – неизвестно, но я тебя буду ждать. И мы с тобой схлестнемся вновь, если ты выживешь в новом мире.

– Зачем тебе это? – прохрипел Крэлкин.

– Та руна, что слева, – продолжал император, игнорируя вопрос гостя, – которая тоже большая, – это быстрая смерть. Ты ничего не почувствуешь, я тебе обещаю. Это твой шанс избежать моих пыток, если не захочешь прыгать во времени. Ну, и руна посередине. Она начнет небольшую игру. Если победишь – оставлю в живых. Проиграешь – и я убью тебя самым изощренным способом, который только знаю.

Гресмит взлетел и, зависнув на небольшой высоте прямо над чужаком, слащаво прорычал:

– Выбирай. Тебе необходимо только дотронуться до необходимого рисунка.

– И как я выберу, если даже пошевелиться не могу?! – возмутился пони.

– Не мои проблемы, коняга, – бросил грифон. – Как только ты дотронешься до выбранной руны, произойдет неизбежное. Помни, что я всесильное существо, и ты забрел на мою территорию.

Крэлкин напрягся, пытаясь порвать ремешки, стягивающие его ноги, но, как не старался, не мог этого сделать. «Что толку, если я сейчас выберусь? Что мне выбирать? Смерть? Я не для того через столько прошел, чтобы сейчас принимать ее. Но если я дотронусь до правой… Я перемещусь… Непонятно куда. Снова все бросить и отправиться навстречу судьбе? Наверняка Гресмит приготовит что-то очень жестокое. Он не подарит мне жизнь, только не сейчас.

Но играть с ним вообще не имеет смысла. Он – настолько сильный, что может уничтожить меня одним лишь взглядом. Но до сих пор не уничтожил. Так чего он хочет? Гресмит предоставил мне право выбора, но выбор я сделать не могу, как бы ни хотел. Тогда к чему этот фарс, если результат на самом деле выбирает он, а не я? Что он хочет этим сказать? Что в любом случае никак на свою же судьбу повлиять не могу? И все в его руках?»

Чужак прекратил напрягаться, и, глядя в глаза грифону, произнес:

– Я позволяю тебе выбрать за меня.

– Позволяешь? – усмехнулся Гресмит. – Ты понял, что к чему и все равно хочешь показать, что до конца владеешь ситуацией?

– А у меня есть другой выбор? – безразлично поинтересовался пони.

– Теперь ты понял, что на самом деле значит “иллюзия выбора”? Если ты не контролируешь ситуацию, то ее контролируют за тебя.

– Очень доходчиво объяснил, – кисло отозвался Крэлкин. – Но зачем ты сейчас теряешь время? Я и так это знал.

– Знал, но верил, что я тебе на самом деле дам тебе выбрать, – заметил собеседник. – Как думаешь, что я выберу?

– Явно не мою смерть. Это слишком просто, и это было лишь тестом. Я даже не уверен, что эта руна вообще работает. Но ты бы не хотел просто так меня отпускать, тем более что уже все решил, потому руна временного перехода тоже не должна функционировать. Какой бы я рисунок не хотел выбрать, ты все равно остановишься на третьем варианте. Тебе хочется поиграть со мной, верно?

– Поиграть, – в задумчивости потянул Гресмит. – Да, было бы забавно, но тогда, как ты сказал, у меня не будет смысла жить. Однако я все равно тебя поймаю и уничтожу, это будет приятно…

– Но ты не хотел меня убивать, мы с тобой мило беседовали. Что изменилось?

– Ты меня бесишь! – рявкнул грифон. – Я говорил, что давно мечтал о твоей смерти, и теперь вот он ты, прикованный к креслу, ждешь своей участи, а я палач. Чувствуешь всю безысходность ситуации?

– Я ее почувствовал, как только ты первый раз сказал, что ты – Гресмит.

– Что же, поиграем с тобой, – произнес крылатый, и чужак почувствовал, как ремни ослабели и опали.

Он моментально подскочил и отпрыгнул от императора, наблюдая за каждым его движением. Тот же опустился на пол у пульта, оторвал вывалившийся оттуда лист бумаги и быстро пробежался по нему глазами. Он перевел взгляд на чужака, а листок вспыхнул прямо в его лапах. Крэлкин вздрогнул, когда увидел, как пламя коснулось лапы грифона, а тот даже не поморщился.

– Подделывать мозг можно было, – заявил Гресмит и отряхнул пепел. – Однако не стоило так щепетильно создавать подобие человеческого кода. Это повлияет на твою продолжительность жизни. Причем самым кардинальным образом. Ты подстроил мозг под пищу этого мира, но не учел, что организм тоже изменился. Впрочем, я хотел бы подарить тебе интересную смерть. Мне нравилось за тобой бегать раньше, – грифон неспешно вытянул правое крыло, послышался слабый хруст, – надеюсь, ты не против последний раз развлечь меня?

Он вытянул второе крыло и ехидно усмехнулся.

– Если здесь есть оружие, я тебя убью! – рявкнул Крэлкин.

– Есть, – кивнул император. – Только будь аккуратнее, можешь пораниться.

– Мало того, что ты мне жизнь отравлял до того, как я скакнул во времени, так еще и здесь от тебя спасу нет!

– Да, да покричи, выскажись перед смертью.

– Не собираюсь я умирать!

– Чтобы сравнять шансы, я не буду воздействовать на твое тело.

Грифон раскрыл крылья, и машину, которая считывала показания мозга, в мгновение ока прижало вниз, превратив в большой блин. Крэлкин сглотнул, неуверенно фыркнул, и император, заметив это, ухмыльнулся.

– Не советую тебе попадать под мои удары, – предупредил Гресмит. – Беги, я даю тебе десять секунд.

«Я не буду играть по твоим дурацким правилам. Я просто уйду отсюда так же, как пришел. Так как дверей здесь нет и быть не может, камера дезинсекции должна вести наружу. Не может быть, чтобы он сделал весь лабораторный комплекс без выходов для обычных существ».

Крэлкин рыкнул и, развернувшись, рванул назад к предполагаемому выходу, надеясь, что он его выведет обратно во дворец. Попутно он рассматривал мелькающие машины, пытаясь угадать в них оружие, но ни одна из них не подходила под описание. Впереди чужак услышал железный скрежет и немного замедлил темп. Вскоре впереди он увидел, что одна из машин неестественно накренилась и словно ждала нерадивого пони.

– Единороги так и не научились колдовать не глядя? – послышался голос грифона.

– Не научились, – ответил жеребец, пытаясь понять, куда направляется соперник.

– Прискорбно.

Внезапно от механизма отделился кусок брони, и саданул по морде пони наотмашь. В глазах Крэлкина потемнело, в ушах зазвенело, щека и зубы разрывались от боли. Он упал и, зажав нос копытами, застонал.

– Неприятно, когда ты не можешь скрыться, правда? – поинтересовался Гресмит с насмешкой. – Мне даже бежать не нужно, я тебя и так убью.

Чужак кашлянул, сплюнул кровь и поднялся. Пошатываясь, он продолжил путь, но внезапно перед ним появился сам грифон и с разочарованием посмотрел на него.

– Как можно было так сильно потерять хватку? – вопросил император. – Я же тебя всего лишь один раз ударил, а ты и расклеился. – Крэлкин злобно смотрел на собеседника. – И не надо говорить, что без магии все не так и все не то. Ты прекрасно понимал, куда тебя заведет твое любопытство. Винил тебе должна была все рассказать, но ты проигнорировал предупреждение. Да черт тебя дери, ты проигнорировал мой прямой отказ! И Селестия тебя не остановила…

– Ну, и что дальше? – поинтересовался чужак. – Будешь убивать?

– У меня уже нет выбора, – просто отозвался Гресмит, и сердце пони бешено забилось.

– Но тогда ты потеряешь единственный смысл жизни! – моментально крикнул жеребец.

– Даже если я умру… – потянул в задумчивости крылатый. – Да не могу я умереть! Если захочу, я все залью кровью только для того, чтобы развеять мою скуку.

– Типичная мразь, – сплюнул Крэлкин.

– Хочешь, чтобы я умер? – поинтересовался грифон. – Тебе придется вырезать всех пони. И взорвать уловитель. И блокировать мою магию по перемещению сознания. Тогда и только тогда у тебя появится призрачный шанс убить меня. Но кого мы обманываем? Ты не сможешь убить ни одного пони. Да и мне не сможешь вонзить нож в горло, не смотря на то, что я тебя унижал и искалечил всю жизнь. Тебе-то нож и взять нечем… Итак, как ты хочешь умереть? Мне нравится смотреть, как тонут. Довольно забавно наблюдать, как барахтаются, пытаясь выплыть, сопротивляясь потоку. Или расцепить мою хватку, когда я лично держу… Единороги, к примеру, могут тонуть до получаса, пока магия не выветрится. Интересные существа, но глупые.

Грифон поднес лапу к груди жеребца и нажал острыми когтями. Чужак дернулся, но Гресмит схватил его за гриву и рывком повалил на пол.

– Даже не думай убегать, – процедил тот сквозь зубы. – Я остановлю твое сердце. Напрямую. Лапой. Или раковую опухоль в кишечнике создать последней стадии. Или атрофировать часть мозга, сделать тебя идиотом и оставить у себя придворным шутом? А что, неплохая идея, но тогда придется выколоть глаза. Не люблю шутов с глазами.

– Да убей уже меня! – рявкнул Крэлкин, пытаясь вывернуться их хватки Гресмита.

– Нет, я же тебе говорил, что просто так ты от меня не отвяжешься. Сегодня ты познаешь забвение, но как – я сам решу.

Внезапно что-то рядом с чужаком вспыхнуло, и около него оказался голубой единорог с меткой из полумесяцев. Узнав Кресцента, земной пони обрадовался, но как только увидел окровавленную морду, закусил губу.

– А вот и один из представителей рогатых, – невозмутимо произнес грифон. – Впрочем, ничего нового.

– Это кто? – поинтересовался отец Твайлайт.

– Позвольте представиться, император Империи Грифона Каспид, – слащаво продекламировал крылатый. – А теперь, если вы будете так любезны…

– Но ведь ты Гидеон! – возмутился Крэлкин.

– Гидеон, Каспид. Какая разница?

– Пусти его, – прорычал родитель.

– Ты понимаешь, что сейчас ты вторгся в мои личные владения? – беспристрастно поинтересовался венценосный. – У тебя хоть разрешение на перемещение по империи есть? Можешь не отвечать, видно, что нет.

– Меня заключили под стражу ваши солдаты-дегенераты, Ваше Величество, – спокойно проговорил Кресцент. – Пришлось преподать им урок.

– А вот это уже интересно! – с восхищением воскликнул Гресмит и отпустил земного пони. Тот моментально подскочил и спрятался за напарником. – Розыск?

– Уже, – недовольно отозвался голубой жеребец.

– Убил кого-то? – уточнил грифон.

– Нет, но лапы переломал.

– Ну, ты видел, Крэлкин? – спросил император, смотря на старого знакомого. – Он даже не убил никого. И как с ними можно о чем-то говорить?

– Зато у него совесть есть, в отличие от тебя, – парировал земной пони. – Ты же кровавая скотина, которая только и мечтает развеять скуку за счет жизней других. Тебе уже давно пора умереть. Мало того, что твое личное время закончилось, так еще и…

– Условия ты знаешь, – перебил крылатый. – Что будешь делать?

– У меня нет силы, чтобы предпринять хоть что-то, и ты об этом прекрасно знаешь, – отозвался чужак.

– Верно говоришь, – кивнул Гресмит. – Но теперь ты знаешь о моем секрете. Можешь рассказать этому рогатому, может быть он что-то сможет сделать.

– И он ничего сделать не сможет. Ты закрылся понями! – процедил сквозь зубы Крэлкин.

– А ты с ними слишком сильно сдружился и превратился в невкусное желе, – с обвинением возразил император.

Рог Кресцента объяла магическая аура, и грифон нахмурился.

– Я не против хорошей драки, – сказал осторожно тот, – однако хочу заметить, что развлечь ты меня вряд ли сможешь. Да и твое нападение на правительство чужой страны будет расценено мной лично и самой Селестией как проявление агрессии одного государства к другому. Это все перерастет в войну, и вот тогда мы-таки сможем повеселиться.

– Больной ублюдок, – пробурчал чужак.

– Странно, что этот пони, – произнес единорог, – может спокойно вас оскорблять.

– Он все равно не жилец, забудь о нем. К тому же, мы с ним когда-то давно были знакомы и прекрасно проводили время в смертельных поединках. – Кресцент с недоумением скосил взгляд на напарника.

– Если с вами на равных мог сражаться Крэлкин, – заметил отец Твайлайт, – то и мне не составит труда справиться с вами.

– Он не может умереть, – предупредил Крэлкин. – Прошло слишком много времени. Он нарастил мощь, а я – нет. Этому кретину нужен только я, ты не должен тут умирать. Подумай о семье. Как им будет житься без тебя?

– Но оставить тебя здесь я так просто не могу, как бы ни хотел, – сказал Кресцент. – Если я правильно понял, то император удерживает тебя здесь против твоей воли. Мне лишь необходимо вытащить тебя отсюда.

– Я собираюсь и дальше играть с этим земным пони, – предупредил Гресмит.

– Придется остановить вас, – просто произнес единорог.

– Кто меня остановит? – поинтересовался грифон у нового собеседника. – Ты?

– Убийство пони вами, Ваше Величество, тоже не сойдет с лап. При всем моем уважении я постараюсь донести до мировой общественности, какой изверг правит грифонами. Тогда на совете Четырех будет найдено компромиссное решение…

– Валяй, – усмехнулся Гресмит. – Напугал кота колбасой. Что тогда будет? Максимум – свергнут. Ну, а дальше новый император и так далее. Никто не пойдет против моей империи.

– Кресцент, просто уходи отсюда, – попросил белый пони. – Эту тварь ты не убьешь и даже не покалечишь.

– Когда решишь головоломку Висио, тогда и поговорим, – отмахнулся единорог. – А пока сиди и молчи.

– Ты хочешь, чтобы Твайлайт осталась без отца?! – рявкнул Крэлкин. – Этот грифон тебе не по зубам! Он не по зубам всему Целеберриуму!

– Целеберриум? – оживился Гресмит. – Так этот рогатый оттуда?

– Оттуда, – спокойно произнес голубой жеребец. – Однако вас это не касается.

– Почему же, как раз касается, – усмехнулся грифон. – Давай договоримся: если сможешь меня развлечь, то я, так уж и быть, помилую и тебя, и Крэлкина.

– Я не собираюсь никого развлекать, – отозвался Кресцент.

Рог его сверкнул, но ничего не произошло. Он с недоумением оглянулся.

– Выбраться отсюда тебе не удастся, пока я не разрешу, – меланхолично произнес Гресмит.

– Не смей убивать его! – рявкнул чужак. Он вышел из-за напарника и уничтожающе смотрел на грифона. – У него жена и дети!

– Жена? Дети? – с недоумением переспросил тот. – А мне какое дело? Я его сюда не звал, да и не заставлял драться. Он сам выказал желание. А если ты, грязный червь, будешь мешаться под ногами, я тебя лично растопчу. – Император повернулся к члену Целеберриума. – Скажи, вы уже прорабатываете план уничтожения моего государства?

– Зачем нам это? – с недоумением поинтересовался единорог.

– Потому что Аукторитас был задуман для того, чтобы уничтожить грифонов и владеть всем миром, – пояснил собеседник. – У них была сила, чтобы двигать светила! – Жеребцы переглянулись и император вздохнул. – Так что, развлечешь меня? – поинтересовался он у нового противника.

– Я полагаю, у меня нет выбора, – заметил Кресцент. – В любом случае, нам не удастся покинуть это место, пока вы не получите то, что хотите, Ваше Величество.

– Верно говоришь.

Крылья грифона объяла слабая аура.

– Кресцент, берегись! – испуганно крикнул чужак.

– О, не беспокойся, Крэлкин, – слащаво произнес Гресмит. – Я не буду использовать стандартную магию.

– Не смей его убивать! – рявкнул земной пони и попытался встать перед напарником, но венценосный с разочарованием и раздражением посмотрел на него.

– Тебе лучше отойти, – предупредил тот. – Я не хочу, чтобы ты умер от шального заклинания.

Земной пони попятился, и тут же около его морды пролетела часть брони от ближайшей машины. Единорог моментально отреагировал и отбил кусок металла, однако тот, кувырнувшись в воздухе, вновь устремился к жеребцу. Отец Твайлйат нахмурился и схватил предмет магией, осматриваясь по сторонам. Крэлкин чертыхнулся, осмотрел цепким взглядом стройные ряды машин, желая помочь напарнику, но не видел ничего, что бы походило на оружие.

Тем временем к Кресценту уже липли три железяки, которые он прижал задними копытами к полу и пытался контратаковать непосредственного противника. Луч магии прочертил яркую синюю линию до грифона, но у самой цели резко ушел вправо, словно его что-то отбило. Луч попал в машину, и она взорвалась. Горящие куски разлетелись в разные стороны, ударяясь о магический щит грифона и устремляясь к единорогу. Чужак же спрятался за ближайший агрегат и оттуда стал наблюдать. Кресцент попытался отбросить куски раскаленного металла, но они после недолгих виражей вновь летели к цели.

– Не убивай! – рявкнул чужак. – Он тут не при чем!

– Здесь приняли смерть два единорога, – отозвался Гресмит. – Если твой знакомый не сможет понять, как разобраться с моей атакой…

Внезапно послышался металлический грохот, и земной пони и грифон посмотрели в сторону единорога. Тот стоял на груде железных обломков и с презрением смотрел на противника.

– Догадался? – ухмыльнувшись, поинтересовался венценосный.

– Создание локального магнитного поля – необычная магия, – согласился жеребец. – Причем такого сильного я еще никогда не видел.

– Все же Целеберриум не потерял хватки и готовит очень хороших бойцов, – похвалил император.

Внезапно с рога единорога сорвалось заклинание, затем еще одно, и еще. Первые два грифон отбил, последний перехватил, и магический шарик, крутанувшись вокруг цели, рванул назад с удвоенной скоростью. Жеребец исчез во вспышке пространственного перехода и появился перед соперником с занесенными для удара ногами.

– Не пристало магам опускаться до физического насилия, – сурово проговорил Гресмит. – Не для того дана сила, чтобы подбираться ближе к врагам и бить копытами.

Он увернулся от молниеносного выпада единорога, схватил его за ногу и бесцеремонно отбросил в ближайшую машину. Скрипнув створками, механизм раскрылся, принимая в себя пони, и моментально захлопнулся. Послышалось шипение, крылья грифона источали сильную магическую ауру. Кресцент ударил в стенку механизма, затем послышался еще толчок. Массивные удары пробили обшивку, и чужак поморщился от едкого запаха.

– А твой знакомый молодец, – похвалил Гресмит, обращаясь к Крэлкину. – Первый единорог попытался выбраться с помощью магии, и сгорел заживо. Вспыхнул, как спичка и был таков. Другой закрылся щитом, но газ детонирует при соприкосновении с высвобожденной энергией, так что второй тоже не выжил. Твой же знакомый усилил мышцы, что позволило ему не источать магию вовне. Все бы хорошо, но у него есть один недостаток: он не знает, когда остановиться. Я был готов отпустить вас, когда он разгадал мою первую атаку. И он, кстати, первый, кто додумался до этого.

– А как те два?..

– Просто разбросали весь металл за пределы моей магии. Прошли, так сказать, силовым путем. Меня же интересовал метод избавления именно от магнитного поля, а не тупое разбрасывание железа по округе.

Кресцент выбрался, фыркнул и нахмурился, наблюдая за противником. Он не спешил, медленно отдаляясь от злополучной машины и огибая грифона. Грифон же уставшим голосом попросил прекратить, но жеребец проигнорировал. Очередной синий луч сорвался с рога, но, не долетев до цели, растворился в воздухе.

– Хватит магией швыряться! – внезапно рявкнул Гресмит. – Магия не предназначена для такого бездумного и топорного использования! Она также не призвана заменить лапы! Любой жеребенок может обжечь соседа или схватить горячую сковородку. Не в этом суть силы, который вы, рогатые, между прочим, владеете с рождения. Я тебя похвалил, но, кажется, это максимум, на который вы способны.

– Может быть вы, Ваше Величество, скажете, для чего на самом деле необходима магия? – поинтересовался единорог.

– Изменять суть вещей, – не задумываясь, отозвался император.

Внезапно он стал быстро расти и через несколько секунд уперся головой в полоток. Крэлкин присел от неожиданности, Кресцент отступил на несколько шагов, наблюдая, как исполинские лапы, словно столбы, возвышаются между белыми аппаратами. Сверху донесся грубый гортанный и недовольный голос огромного грифона:

– Все единороги должны знать, как продуцировать и уничтожать материю! Это позволит им изменять размеры осязаемого мира!

На спине грифона стали неспешно появляться крупные чешуйки, на голове пробились рога, они уперлись в потолок, и через некоторое время пробили в нем дыры. Чужак скривился, несмело поднялся и, поджав хвост, отступил назад, вспоминая, сколько боли он натерпелся при превращении своего тела в тело пони. Кресцент же открыл рот и с замиранием сердца смотрел на представление.

– Каждый единорог должен изменять материю! – продолжил Гресмит. – Бесценное знание, которое позволит избежать дефицита не только продуктов, но и нехватки других важных ресурсов.

Лапы венценосного объяло пламя, но он даже не поморщился.

– И, конечно же, искривлять материю! И я не имею в виду искривление материи только для пространственных прыжков.

Грифон раскрыл крылья, и они обросли светящейся жидкостью, закручивающийся сама в себя.

– Создавать новую материю! – громогласно произнес император. – Магия создана для того, чтобы творить, а не разбазаривать энергию на мелочные склоки. Единороги сильные воины, но они должны взращивать в себе идеалы созидателя.

В одно мгновение тело грифона приняло первоначальную форму, сжалось, и он плавно спустился к гостям. Крэлкин подошел к напарнику и не мог понять, что только что продемонстрировал Гресмит. Приземлившись, крылатый посмотрел на ошеломленных жеребцов и неодобрительно фыркнул.

– Понятно? – поинтересовался он.

– Но как? – с изумлением проговорил отец Твайлайт. – Я думал, что грифоны не способны творить магию…

– Тебя не это интересует, правда? – поинтересовался венценосный. – Тебе гораздо интереснее, почему ты не видел хотя бы одного единорога, занимающегося подобным.

– Это тоже интересно, – кивнул жеребец, – однако не так, как вопрос, почему этим искусством обладаете вы.

– На этот вопрос ответ знает Крэлкин, – отмахнулся император. – Он сам решит, что тебе можно рассказывать, а что нельзя.

– Я могу рассказать всю подноготную, – предупредил чужак.

– Дело твое, – моментально согласился Гресмит, – и решение тоже твое. Мне от этих знаний не горячо и не холодно, и как бы Целеберриум в предсмертных конвульсиях не бился, ему меня не то, что не победить, а даже мощью не дотянуться.

– Целеберриум не умирает, – спокойно отозвался Кресцент. – Вы далеко и не можете знать, что там происходит.

– Мне сейчас это напомнило один очень древний стишок.

Грифон усмехнулся и продекламировал:

– Римская империя времени упадка

сохраняла видимость твердого порядка:

Цезарь был на месте, соратники рядом,

жизнь была прекрасна, судя по докладам…

Гресмит многозначительно посмотрел на чужака.

– Не может быть, чтобы все было настолько плохо, – с недоверием отозвался тот.

– Может, не может, мне все равно, – меланхолично отозвался крылатый собеседник. – Это не я хочу уничтожить Целеберриум. На вашем месте я бы просто подождал. Лет через пятнадцать…

– У нас нет столько времени, – моментально перебил единорог.

– Тогда дело ваше, – пожал плечами император.

Крыло грифона подернулось облачком магии. Он засунул под него лапу, извлек две бумажки и протянул гостям.

– Это разрешения на перемещение по моей стране, – пояснил Гресмит и посмотрел на единорога. – Ты меня порадовал правильным использованием магии. Нечасто можно встретить таких искусных магов, как ты. Но не обольщайся, есть гораздо более сильные особи. И пока ты будешь кидаться энергией направо и налево, будешь проигрывать всем.

– Я учту, – кивнул Кресцент.

Крэлкин посмотрел на протянутую лапу императора с непониманием, рассматривая золотую бумагу.

– Раз вы теперь можете перемещаться по моему государству, я хочу за вами следить, – сообщил венценосный. – Будете жить пока что у меня. – Он дождался, пока чужак возьмет разрешение и повернулся к Кресценту. – Будешь жить с учеными единорогам. Можешь им помочь, если захочешь, но я тебя не заставляю. Кров и пищу я тебе обещаю. Земной пони отправится со мной. Кого я не хочу потерять из виду еще раз на своей территории, так это его.

– Один раз я от тебя ушел, уйду еще раз, – неуверенно произнес Крэлкин.

– Не будь так уверен, – отмахнулся Гресмит. – Изменилось место и время. Мы уже далеко не дети, какими были во время нашей первой встречи. Так что будь терпеливым, и, возможно, я тебе помогу достичь твоих целей. А теперь – на выход.

– А что с машинами? – поинтересовался чужак, осматривая поле боя. – Так и бросишь?

– Года через два найду чертежи и восстановлю, – отмахнулся император. – Впрочем, у меня однотипных машин пруд пруди. Так что не велика потеря. Незаменимых машин нет, как и любого другого существа, не правда ли, Крэлкин.

Грифон пошел вперед, жеребцы переглянулись и отправились следом. Кресцент с интересом посматривал то на своего напарника, то на императора. Земной пони, смотря на единорога, представлял, как тот его будет расспрашивать о грифоне, и как ему придется подбирать правильные слова, чтобы не взболтнуть лишнего, хотя, чем он больше задавался вопросом, что же будет лишним, тем больше укоренялся в мысли, что Гресмит все равно будет делать то, что ему вздумается, несмотря ни на что и не жалея никого.

«Тогда моя жизнь, так или иначе, принадлежит спятившему бессмертному существу, с которым мне не посчастливилось встретиться очень давно», – подумалось чужаку перед тем, как император учтиво попросил пони пройти в капсулу перехода.