Обратная сторона медали

Глава 8

Крэлкин сквозь сон почувствовал, как его кто-то небрежно толкнул в бок. Он поворочался, закрыл одеялом голову и отвернулся к стене. Рядом проворчал знакомый голос, но он принадлежал не Гресмиту. Моментально пробудившись, чужак сел и огляделся. Около кровати стоял голубой единорог и недовольно смотрел на него. Мотнув головой, земной пони потер глаза и зевнул.

– Поднимайся, – сказал напарник. – Император придет сюда минут через десять.

– Сколько сейчас время-а-а… – потянулся земной пони и пожевал.

– Рассвело полчаса назад, – произнес Кресцент, подвинул к себе стул и уселся прямо напротив Крэлкина.

– В такую рань? – недовольно вопросил тот. – Чего этому идиоту нужно?

– Я бы вел себя повежливее с тем, кто дал тебе кров и накормил, – посоветовал единорог.

– Вот сам и веди, – отмахнулся собеседник и, повернувшись к нарушителю спокойствия, свесил ноги с кровати.

Отец Твайлайт прищурился и пристально посмотрел на напарника.

– Что тебя с ним связывает? – спросил он.

– С кем? – недоуменно поинтересовался чужак.

– С императором, – с недовольством уточнил родитель. – Он говорил, что ты мне можешь рассказать что-то.

– Только если захочу, – напомнил белый жеребец. – Ты даже не поинтересовался, хочу ли я этого.

– Значит, не расскажешь, – укрепился в догадках единорог.

– Слушай, без обид, но этот тип очень и очень темный. Он сегодня сказал одно, а завтра решит другое. Сегодня он разрешил говорить, а завтра запретит, но слов уже не вернуть, и последствия могут быть необратимы. И вообще, если хочешь жить, и жить хотя бы так же, как до приезда в его империю, будь паинькой.

– Расскажи, где ты с ним повстречался? – настаивал Кресцент. – И почему раньше с ним сражался на равных?

– Рассказать такое? – бросил в пустоту жеребец. – Как же много аспектов истории придется затронуть. Я не думаю, что император позволит мне что-то подобное рассказать.

– Он уже позволил, и ты можешь говорить, что захочешь? Мы тут одни, никто не услышит. Мне всегда хотелось узнать о тебе больше, чем ты рассказываешь.

– И что во мне такого интересного? – осведомился чужак.

– Ты земной пони, который знает о магии и разбирается в ней, – заметил собеседник. – У тебя нет метки, ты почти на равных разговариваешь с Селестией, дружишь с Луной и старый знакомый императора Империи Грифона. Ты самый ненормальный пони во всей Эквестрии. К тому же, Шайнинг мне говорил, что ты не из нашей страны…

– Шайнинг говорил? – настороженно поинтересовался белый жеребец.

– Рассказывай все, что знаешь, – жестко произнес Кресцент, но Крэлкин лишь окинул его ледяным взглядом.

– Прости, но мне действительно нельзя этого делать, – просто ответил тот. – Тут очень и очень много нюансов, о которых я сам не могу сказать… Не я должен решать…

– Император тебе позволил рассказать все, что ты пожелаешь! – давил единорог.

– И у меня встречный вопрос: почему? Он ничего не делает просто так. Ради выгоды, ради развлечений…

– Ты просто ищешь повод, чтобы не говорить, да? – с обвинением бросил родитель.

– Я просто не хочу, чтобы мне оторвали ноги, – ответил чужак.

– Шайнинг не может врать, – рассудительно заметил член Целеберриума. – Он говорил, что я должен сам поговорить с тобой, чтобы ты сам поведал о том, кто ты на самом деле и что делаешь здесь. Говорил, что не имеет права рассказывать такую личную информацию.

– Я не буду рассказывать ни тебе, ни кому-либо другому, кто я и что делаю, – предупредил собеседник.

Окно внезапно распахнулось, и до жеребцов донесся заинтересованный голос:

– Почему же?

За окном висел Гресмит и смотрел веселыми глазами на пони.

– Ну, Крэлкин, – произнес он, положив орлиные лапы на подоконник, – я желаю послушать, что ты расскажешь своему знакомому.

– А с какого перепугу я вообще что-то должен рассказывать? – возмутился тот.

– У нас есть еще немного времени, поболтайте, – предложил грифон.

– Здесь не театр.

– Вы же напарники, как-никак, – не унимался император, – и должны делиться самым сокровенным.

– Это так не работает, – мрачно отмахнулся земной пони.

– Ты же хочешь с кем-то поделиться. Тебя гложут проблемы, это видно невооруженным взглядом. Раньше у тебя был Альтус, но сейчас ты отпустил его в свободное плавание. Пожалел, и это похвально.

– Откуда ты?..

– Знаю? – поинтересовался Гресмит и ухмыльнулся. – Я, может, и не видел вашей разлуки, но ты же никуда без него не ходил. Если бы использовал до сих пор, как грубую физическую силу, он был бы с тобой, но по каким-то причинам ты изменил свое поведение.

– Я не хочу, чтобы он был пушечным мясом.

Венценосный кивнул.

– Кажется, я слышал об Альтусе, – потянул единорог. – Это…

– Не важно, – моментально перебил чужак и обратился к грифону. – Чего ты хочешь?

Кресцент с недоумением посмотрел на напарника и фыркнул. Гресмит тем временем неспешно залетел в окно и уселся на подоконнике, выставив крылья наружу навстречу теплому ветерку.

– Я хочу знать, о чем ты посмеешь рассказать, а о чем умолчишь, – признался он. – Все же информация деликатная, и от того, как ты ей распорядишься, может что-то да поменяется. И не исключено, что в худшую сторону.

– Если ты хочешь послушать, о чем я расскажу Кресценту, – заявил чужак, – то вначале я хочу получить ответ на свой вопрос.

– Это неравноценный обмен, – заметил грифон. – Вчера я поведал тебе так много, что ты должен быть благодарен за это и не пытаться меня разозлить.

– И все же, мне хочется узнать у тебя еще кое о чем, – осторожно произнес Крэлкин.

– И что же тебя интересует? – без интереса осведомился венценосный.

– Меня интересуют три самых неординарных пони в истории… пони.

– Их было гораздо больше, чем ты думаешь, – сказал император, – но, мне кажется, я знаю, о каких пони идет речь.

– Главы кланов Целеберриума, – уточнил чужак.

– Хорошо, – кивнул Гресмит, – я поведаю о них, если скажешь, зачем тебе эти знания.

– Я хочу развалить Целеберриум, – самоуверенно заявил земной пони, – и я хотел бы знать внутренние противоречия между кланами.

– Эти знания не дадут тебе понимая, как развалить такую сильную организацию, – грустно произнес крылатый. – Она и так разваливается из-за внутренних противоречий, просто запас прочности у нее большой.

– Значит, не расскажешь? – уточнил собеседник.

– Почему же? – пожал плечами Гресмит, удобнее умащиваясь на подоконнике. – Можно и рассказать.

– Почему ты спрашиваешь об этом у грифона? – с укоризной поинтересовался Кресцент. – Он не имеет к нашей организации никакого отношения. Более того, Целеберриум старше Селестии и Луны. Этот грифон, при всем моем уважении, столько не проживет.

Крэлкин неуверенно посмотрел на императора, и тот усмехнулся.

– Рассказывай, – попросил земной пони.

– Аукторитас создал я, – заявил правитель, и единорог, не удержавшись, громко фыркнул.

– В этот бред может поверить только Крэлкин, – громко заявил он.

Внезапно грифон скользнул к отцу Твайлайт и внимательно посмотрел ему в глаза.

– Чего? – хмуро поинтересовался тот и попытался отстраниться, но венценосный схватил его за ухо и продемонстрировал чужаку.

– Ну, ухо, – с недоумением произнес белый пони. – Хочешь сказать, что он слышит?

Венценосный не ответил, лишь поднес вторую лапу к захваченной части тела, и на ухе проявился рисунок. Белый жеребец с изумлением посмотрел на витиеватые черные линии.

– Отпустите! – рявкнул единорог, но грифон никак не отреагировал.

– Я не против, если нас услышит этот рогатый, – произнес Гресмит. – Но я против, если нас услышит весь Целеберриум.

Император махнул лапой, и рисунок пропал.

– Этот метод прослушивания был внедрен еще мной лично, – произнес он, отпуская жертву и возвращаясь на подоконник. – Ставится ночью, пока цель спит, оттого о прослушке не знает. Лучше этой техники ничего так и не изобрели. Прискорбно.

– Откуда вы узнали? – с недоумением поинтересовался Кресцент. – Я не думал, что…

– Думал, что Целеберриум ничего такого не делает? – с наивностью ребенка произнес Гресмит. – Ха! А ты меня вообще не слушаешь… Я предложил этот метод еще в момент создания Аукторитаса.

– Но… Как вы могли основать Аукторитас? Целеберриуму больше восьмисот лет, а он – последователь даже не Ауторитаса, а еще одной промежуточной организации.

– Я знаю, – кивнул грифон. – И что с того?

– Никто не может прожить столько времени.

– И это мне тоже известно.

– Тогда вы не можете утверждать, что создали такую древнюю организацию. Вы физически не могли этого сделать, – настаивал единорог.

– По голой теории – согласен, – кивнул император. – Но, тем не менее, меня не интересуют ни твое мнение, ни голая теория. Я живу вне времени и пространства.

– И что это значит? – прищурился Кресцент.

– Для тебя – абсолютно ничего, – отмахнулся грифон. – Для тебя я просто император, правитель, высший свет. Ты должен обращаться со мной, как с правителем Империи Грифона. Это все, что тебя должно волновать.

– А я могу с тобой общаться, как со старым знакомым? – хитро поинтересовался чужак.

– Что-то я не помню, – ответил Гресмит, посмотрев на нового собеседника, и слабо улыбнулся, – чтобы ты когда-то ко мне проявлял хоть толику уважения.

– А тебе нужно от меня хоть какое-то уважение?

– Если бы нужно было, я бы его потребовал, – заверил венценосный. – Странно, – в задумчивости потянул он, – сколько времени прошло, какая огромная пропасть образовалась между нами, а мы не прекратили бодаться.

– Только теперь тебе от меня ничего не нужно, – заметил Крэлкин.

– Мне еще нужно от тебя кое-что: пока твое сердце бьется, у меня будет интерес.

– Да, ваши разговоры определенно бы заинтересовали глав Целеберриума, – заметил Кресцент.

– Именно поэтому я и отключил прослушивающее заклинание, – отозвался император. – Так как времени у нас мало, я кратенько опишу историю. – Он сложил крылья, сел вдоль подоконника и, облокотившись, уперся снизу львиной лапой в оконный проем. – Все началось с того, что Квин изменил Майта, и тот сломал два автономных космических крейсера. Он был довольно сильный, но умом не отличался. Потому мне пришлось в свое время разработать схему перемещения крейсеров по небосводу, чтобы они не уничтожили жизнь. Заметь, Крэлкин, как бы ни было противно, но я взял ответственность за свое создание.

– Крейсера – это Солнце и Луна, так? – уточнил жеребец.

– Именно они, – кивнул Гресмит.

– Что?! – воскликнул Кресцент, но грифон его проигнорировал.

– Появились последователи Майта, – произнес тот, – потом культ, его дело продолжило жить. И я переложил ответственность по поддержанию жизни на планете на плечи других существ. Постоянно следить за движениями небесных светил было довольно муторно.

– Образовался Аукторитас? – поинтересовался земной пони.

– До Аукторитаса дело не дошло, – возразил крылатый. – Был только организованный культ, который набрал силу и стал править Эквестрией. Первое, что он сделал – уничтожил настоящую историю и заменил подделкой. Через несколько поколений новая история прижилась. По этой причине вы ниоткуда не узнаете, что Эквестрия была не под игом этих мясников. А потом вообще потеряла свое название.

– Ты говоришь: “Эквестрия”, – заметил Крэлкин.

– По крайней мере, раньше объединенное государство пони так называлось, – подтвердил Гресмит. – Это было точно до эпохи правления Аукторитаса и даже до правления культистов… В общем, неважно. Вы этого уже нигде не найдете, а я и не вспомню. Думаю, историю государства пони вам слушать неинтересно, потому… Майт был ничем не примечателен, кроме свой силы. Культ его пропагандировал именно силу: политическую, экономическую, магическую. А впоследствии и чистоту породы.

Император бросил взгляд на улицу и, закрыв окно, продолжил:

– Второй единорог, которого необходимо упомянуть, – Изабор Проникновенный. Чистенький отпрыск клана Майта, взращенный в любви к науке в огромной библиотеке. Был очень достойным ученым в области биологии и физиологии. Построил три клиники, лично оперировал самых бесперспективных пациентов, разрабатывал на основе спектры отличные лекарства, написал несколько диссертаций, которые перевернули мир медицины. Практик и теоретик с большой буквы. Но, к сожалению, в итоге подался в мясники. Вначале резал трупы, потом здоровых особей. Не хватало магии для изучения строения тела, потому выбора резать или нет, у него просто не было. Его прогнали, если не ошибаюсь, за то, что он разобрал на органы главу собственного клана, чтобы изучить строение его магического вещества.

– Как-то уж больно мрачный пони получается, – заметил Крэлкин.

– А чего ты ожидал от заучки? – поинтересовался Гресмит. – В какой-то момент знания превалируют над жизнью в трудах ученых, и тогда они становятся безумцами и нередко убийцами.

– Интересно, поэтому ли Селестия отправила Твайлайт в Понивиль? – пробормотал Кресцент. – Подальше от знаний…

– В итоге Изабор пошел скитаться по миру, – продолжил император, не обращая внимания на бормотание единорога, – и изучать строение тел остальных представителей фауны. Написал немало интереснейших трудов, которые до сих пор гораздо ценнее последних наработок в физиологии. Он первым попытался скрестить несколько живых видов, не преуспел и оставил записи об экспериментах потомкам. Я поддерживал в нем жизнь на протяжении нескольких поколений и наблюдал за ростом этого гения во плоти.

– Зачем? – поинтересовался чужак.

– Это был один из немногих пони, который действительно любил науку и хотел привнести в застоявшийся мир новые открытия, – пояснил грифон. – Его тело все еще хранится у меня в аксолотлевом чане. Жду, когда понадобятся его навыки. Ему было трудно найти последователей и приспешников из-за специфики занятий, но через время, когда узнали о его возможном бессмертии – все же прожить несколько столетий кряду далеко не всем удавалось – у него, наконец, появились последователи и даже несколько учеников. После исчезновения Изабора они не разбрелись в разные стороны, а основали довольно сильную общественную организацию по излечению разнообразных болезней. И они были довольно популярны. Потом их позвали присоединиться к клану Майта Вседержителя. Они отказались и после долгих переговоров с моим участием, две организации основали Аукторитас.

– Значит, Старсвирл присоединился после основания Аукторитаса?

– Да, – кивнул рассказчик и поднял лапу. – Но с Изабором связана одна интересная особенность. В логах посещения Квина значится, что этот единорог встречался с ним, но ни Квин, ни я не помним этого события. Когитор просто знает, что был у него такой единорог и требовал определенные знания.

– Кто-то изменил когитора? – поинтересовался Крэлкин.

– Я так и не выяснил, – пожал плечами венценосный. – Мне кажется, что кто-то просто стер память, но извне влиять на Квина даже для меня непростая задача. В любом случае, клан Изабора помешан на медицине и селекции. Сама же селекционная программа изначально была создана не для того, чтобы получить аликорна, а чтобы вывести идеально здоровых пони. Это уже потом, после разделения рас на разные общины, они стали безумными преследователями идеи создания идеальной расы: крылатого единорога. Подняли труды Изабора Проникновенного и начали скрещивать единорогов с другими существами.

– С ними все понятно. Что тогда со Старсвирлом?

– Старсвирл выделялся из этой троицы, – усмехнулся император. – Он родился позже в семье простых крестьян, но никогда не понимал сложившейся ситуации: разделение пони на расы и господство одной расы над другой. Каким-то чудом он добрался до Квина и запросил историю пони с начала основания мира. И этот тупица выдал все. Благо, не рассказал о временах до пони.

– А с начала времен пони дружили, верно? – спросил Крэлкин.

– Мало того, что дружили, – подтвердил Гресмит, – а даже вместе отбивались от агрессоров, вместе праздновали и горевали. Старсвирл после получения знаний разработал идею Гармонии, которую потом под разным соусом подавал то пегасам, то единорогам. Последствия можно видеть сейчас: идеальное общество, которое и должно быть у копытных. У него появилось много последователей, особенно среди земных пони и их отпрысков. Идея разродилась в полной мере только после войны с нами, грифонами. Вообще весь период правления этих трех кланов можно условно поделить на три эпохи. Когда был Аукторитас, тогда правил бал клан Майта. У них неплохо получалось до тех пор, пока не был порожден Дискорд, который разметал весь Аукторитас, как котят. После правления Дискорда появился Аеквивалереум, но просуществовал недолго. Тогда во главе встали последователи Изабора, чтобы возродить организацию. Ну, и сейчас мы наблюдаем Целеберриум, которым правят последователи Старсвирла. И далеко не всем это нравится. К примеру, клан Майта с удовольствием бы занял лидирующие позиции, но ему не дают этого сделать. Особняком во всех разборках стоит клан Изабора, так как ему, в общем-то, плевать на власть, но, видя происходящее, он может послать все коту под хвост и выйти из скрытой организации. Терпение, как водится, не резиновое.

– То есть, ты предлагаешь, ждать? – поинтересовался земной пони.

– Я тебе рассказал то, что ты просил, выводы делай сам, – отмахнулся грифон. – И теперь время платить по счетам. Придется все-таки ответить своему напарнику на его вопрос.

– Ты так сильно хочешь, чтобы я рассказал ему о нас с тобой? – устало бросил белый жеребец.

– Я хочу посмотреть на его морду, – слащаво произнес император. – Думаю, любое упоминание о нас будет для него небольшим шоком, а я люблю подобные представления.

Чужак с неприкрытой усталостью посмотрел на отца Твайлайт и тяжело вздохнул.

– Ты действительно хочешь узнать, что меня связывает с этим грифоном? – поинтересовался он и кивнул в сторону Гресмита.

– Я хочу понять, что вас связывает, – кивнул Кресцент. – Не может просто так он с тобой возиться и рассказывать нечто подобное. Особенно из истории пони.

Белый жеребец умоляюще посмотрел на императора, но тот только хитро улыбался и не двигался, предвкушая зрелище.

– Хорошо, – со вздохом начал чужак, – мы с ним были знакомы, когда были… – Он вновь посмотрел на венценосного, но тот не проявил никакого интереса к нему. – Мы не пони и грифон. В прошлом мы принадлежали к совершенно иному виду.

– К какому? – безвкусно поинтересовался отец Твайлайт.

– Ты все равно не знаешь, – отмахнулся собеседник. – Даже если я скажу, это никак не прояснит картины.

– Если не хочешь говорить, – предупредил единорог, – я спрошу у Шайнинга.

– Почему тогда сразу не у Селестии? – с вызовом бросил чужак.

– Давай рассказывай и не ходи вокруг да около, – послышался недовольный голос крылатого.

– Мы люди, – на выдохе произнес Крэлкин и посмотрел на Кресцента, но тот никак не отреагировал.

– “Люди”? – переспросил тот. – Продолжай.

– Когда-то мы с ним тоже владели магией, – земной пони бросил взгляд на императора, – и… мы дрались с помощью магии. А потом я попал в Эквестрию. И превратил свое тело в тело в пони.

Чужак замолчал, пытаясь понять, что еще безболезненно и в общих чертах можно поведать напарнику, но мысли не шли.

– Это твой рассказ? – недовольно поинтересовался родитель.

– А что ты хочешь услышать? – с раздражением вопросил собеседник.

– Правду, – просто ответил единорог.

– Я тебе и говорю правду, – возмутился земной пони. – Мы с императором когда-то были людьми, а потом я попал в этот мир и преобразовал старое тело в тело пони, а император стал жить в своем времени, пока не дожил до этого момента.

– То есть, ты утверждаешь, что разорвал временное полотно? – уточнил Кресцент.

«Его не волнует, что Гресмит бессмертен? Важнее, что я прорвал материю времени?»

– И преобразовал свое тело в тело пони, – добавил Крэлкин.

– А император?

– А император дожил до нашего времени и создал этих самых пони.

– Создал? – переспросил единорог, посмотрев на венценосного. – И что это значит?

Земной пони замялся. Он взял подушку, подложил под спину и облокотился на стену, у которой стояла кровать. Осматривая отца Твайлайт оценочным взглядом, он пытался понять, почему рогатый представитель фауны пытается разузнать о нем, а не о Гресмите, хотя именно история Гресмита изобиловала большим количеством противоречивых и мозговыносящих факторов, нежели его.

– Давай, Крэлкин, – произнес грифон, и жеребец недовольным взглядом посмотрел на него, – я хочу послушать, как ты объяснишь то, что не можешь показать.

– А я и не собираюсь ничего объяснять, – отмахнулся чужак. – Глупо что-либо доказывать, не имея доказательств.

– Это бестолковый ответ на мой вопрос, – заявил Кресцент. – Мне жаль, что я потратил свое время на бесполезный треп.

Он театрально отвернулся, и Гресмит захохотал.

– Чего-чего, а такого поворота я не ждал, – гоготал император. – Почему же ты не расскажешь этому рогатому всю правду? – обратился он к Крэлкину.

– А есть смысл? – нервно отозвался тот и махнул копытом. – Я даже не знаю, как ты разработал новую модель ДНК. Я даже не представляю, как эту ДНК можно расшифровать и что туда положить, а ты говоришь, что я могу рассказать всю подноготную? Что я могу рассказать?

– Мог бы попытаться рассказать правду, – подал голос единорог.

– И ты поверишь? – с недоверием поинтересовался белый жеребец.

– А ты попробуй.

Чужак вздохнул и с ненавистью посмотрел на венценосного.

– Какие эмоции! – всплеснул лапами грифон.

Крэлкин цыкнул языком.

– Старсвирл был близок к разгадке появления мира пони, – сказал он, посмотрев исподлобья на напарника, – но ты, вероятно, хочешь узнать, как же появился твой вид, не так ли?

– Как и любой другой член Целеберриума я хотел бы раскрыть тайну нашего происхождения и разобраться, как на самом деле работает магия, – монотонно проговорил Кресцент. – Если ты утверждаешь, что грифон, который находится с нами в комнате, знает все, что нас интересует, я не могу позволить ему уйти. В его голове слишком много интересных и чрезвычайно важных знаний, после получения которых Целеберриум расцветет с новой силой.

Гресмит вновь зашелся хохотом, сильным, заразительным. Крэлкин позволил себе тоже усмехнуться, но смех императора отдавал холодом, и он судорожно вздохнул. Жеребец понимал, что выдать всю подноготную Кресценту происхождения его мира было довольно глупо, но с другой стороны, он не думал, что его напарнику кто-то поверит, особенно в скрытой организации.

– Ты настолько самоуверен, – с некоторой грустью проговорил земной пони и покачал головой.

– Может быть, он самоуверен, – заметил Гресмит, прекратив смеяться, – но мне кажется, что у него есть какой-то план. И я уверен, что этот план касается уничтожения Целеберриума. Многих чудаков я повстречал, которые бросали вызов монолитному обществу сильнейших мира пони, но этот рогатый ждал подходящих знаний. – Император свесил голову и посмотрел веселыми глазами на единорога. – Скажи, рогатый, как давно ты вознамерился уничтожить Целеберриум?

– Тебе просто интересно? – вопросил тот.

– Интерес – это единственное, что у меня осталось, – пожал плечами собеседник.

– После своей свадьбы, – отмахиваясь, сказал Кресцент, словно не хотел об этом говорить, но по виду было заметно, что его это сильно беспокоит.

– Свадьба? Как интригующе, – подначивал венценосный.

– Нас не слышит Целеберриум? – с опаской поинтересовался единорог.

– Ни слова, – заверил Гресмит. – Можешь говорить все, что пожелаешь. За пределы этой комнаты информация не просочится.

Отец Твайлайт вздохнул, собираясь с мыслями, и начал рассказывать:

– Селестия всегда учила жеребят, что свобода выбора – это самое важное, что есть в жизни. Мысли и душа пони должны всегда находиться в Гармонии, и мы в это свято верили. Потом я получил кьютимарку, и мне показалось, что она резанула мою свободу на корню, но, как я понял впоследствии, это не значило, что я не мог делать то, что нравится. Просто что-то получалось лучше, а что-то – хуже. А потом я попал в Целеберриум. Они показались мне новой кьютимаркой, с которой просто необходимо смириться и жить дальше с очередным умением. Но время шло, появлялись новые задания, которые мне не нравились, напарники, которые настораживали, личности, которых я откровенно ненавидел. Все светлые идеи Целеберриума, которые они пропагандировали касались кого угодно, но не их членов. Тем не менее, единороги делали гигантскую работу… по ничего не деланию. Внешних врагов у Эквестрии нет, благодаря Селестии, семьи живут в мире и Гармонии, благодаря Селестии, общество стало монолитным и сплоченным, благодаря Селестии. – Кресцент вздохнул, отвернулся и уставился в пол. – Все в Эквестрии было благодаря Селестии, и все больше и больше времени в Целеберриуме уделялось хаянию ее особы. А после того, как Селестия взяла к себе мою дочь, на меня взвалили шпионскую миссию за ней. – Единорог поднял глаза на чужака, поискал поддержки и, не обнаружив, вновь опустил взгляд. – Было гадко и противно, но я слал еженедельные бессмысленные отчеты. Вся работа Целеберриума свелась к бумагомарательству. И они все больше и больше втягивали к себе новых чистых единорогов, ломая жизни все новым и новым пони.

– Ты говорил что-то о свадьбе, – напомнил Гресмит, и родитель посмотрел на него мутными глазами.

– Твайлайт была последней каплей, – сообщил рассказчик. – Мои мечты о святости Целеберриума умерли, когда за меня нашли для меня же невесту, за меня устроили свадьбу и стали за меня распоряжаться моей семейной жизнью… Они приказали привести двух жеребят. – Кресцент немного пожевал губу и посмотрел на Крэлкина. – Клан Изабора давал какие-то препараты, говорил, что они необходимы для зачатия единорога жеребца. После появления Шайнинга, они стали давать другие препараты. Нам даже сказали, в какой день зачать Твайлайт. Они уничтожили мою свободу, и я…

Единорог осекся и Гресмит подхватил:

– Не хочешь, чтобы они забирали свободу у кого-то еще? Захотел уничтожить порочный круг, который действует уже не одно тысячелетие?

– У меня нет выбора, – страдальчески потянул собеседник.

– У тебя, как и у всех тут присутствующих, есть выбор, – жестко произнес император, – и ты свой выбор сделал. Он тебе не нравится, но ты все же следуешь ему. Целеберриум, хоть и превратился в помойку, но прививает очень хорошие и нужные качества: делать то, что необходимо, а не то, что нравится.

– Только кому от этого легче? – тяжело вздохнул единорог. – Целеберриум ломает жизни… – словно оправдываясь, потянул он.

– Я не виню тебя, – отмахнулся грифон. – Хочешь уничтожить Целеберриум – пусть магия станет для тебя проводником. Если Целеберриум смогут развалить, то ему место на свалке истории.

– Но без знаний мне не развалить его, – вздохнул собеседник. – Я полагал, что знания можно получить у тех, кто трется рядом с Селестией, но оказалось это не так.

– Знания всегда были краеугольным камнем, – заметил Гресмит. – Необходимые тебе знания есть у меня, у глав Целеберриума и, возможно, у Висио.

– Вы знакомы с этим единорогом? – с недоумением спросил Кресцент.

– Знаком ли я с ним? – театрально задумался венценосный. – Этот псих развалил половину поселка на востоке страны. Конечно, я знаком с ним! Лично его утихомиривал. Способный рогатый, но через чур заносчивый, оттого и пострадает.

– Но… – озадачено потянул родитель. – Откуда у него могут быть знания, как уничтожить Целеберриум?

– А, тебя эти знания интересуют… – с сожалением произнес Гресмит. – До этого додуматься может даже Крэлкин. А физически уничтожит и принцесса Луна.

– А о каких знаниях ты говорил? – поинтересовался чужак.

– О том, на чем зиждется мир пони, – воскликнул император.

– Понятно на чем: на идеях Гармонии, – легко проговорил земной пони. – Любые идеи можно пошатнуть, – заметил он, – была бы выгода.

– У Целеберриума тоже есть идея, – проговорил грифон, – и твой напарник не разделяет ее. Допустим, это стимул. Что будешь делать?

– Просочиться внутрь и влиять на каждого индивида, – предположил белый жеребец. – Отправлять их членов к Селестии на перевоспитание. Даже Луна может насылать необходимые кошмары.

– И до сих пор ты ничего не сделал, – заметил правитель.

– А я хотел? – парировал Крэлкин. – Я понимаю, что Целеберриум необходим Эквестрии, но я не могу понять, как можно безболезненно его лишить власти, а затем и силы.

– Ты что-то хочешь предпринять. Ты же вознамерился что-то делать?

– Я вижу одно решение проблемы: Луна, – отозвался чужак.

– Слишком ценишь аликорнов, – покачал головой Гресмит. – Но с одной стороны я тебя понимаю.

– А ты не хочешь помочь? – внезапно спросил собеседник.

– Я? – усмехнулся венценосный. – Думаешь, я смогу убить свое детище?

– Чего тебе стоит? – не унимался земной пони. – Ты подумай, насколько они сильные. Они точно смогут тебя развлечь.

– Развлечь меня могут и аватары, – отмахнулся грифон. – И аватары никак не влияют на мир пони. А пони мне нужны живыми и здоровыми… – напомнил он. – В перспективе

– Аватары сильнее влияют на Эквестрию, чем Целеберриум. Причем не только на Эквестрию, а и на весь остальной мир.

– В любом случае, я не собираюсь уничтожать Целеберриум, – отрезал император. – И вообще, мы задержались, пошли на завтрак.

Гресмит спрыгнул с подоконника и пошел к выходу. У двери он обернулся и бросил:

– Жду две минуты. Не захотите идти по-хорошему – пойдете по-плохому. И возьмите свои пропуска. В моей империи вам без них никуда. Потеряете – будете отвечать передо мной головой. Это не смертельно, но можете вылететь из империи – и глазом не моргнете.

Крэлкин подскочил, когда дверь закрылась. Кресцент с недоумением на него посмотрел и тут же отвернулся, посмотрев в окно. Чужак потянулся, бросил упавший уголок одеяла обратно на кровать и, схватив первую попавшуюся накидку, набросил ее на круп. Наскоро застегнув застежку, он принялся искать свой пропуск. В голове он уже нарисовал картины, как Гресмит его отчитывает за потерю золоченого клочка бумаги и снова говорит, что он безответственный, как и раньше не ценит вверенных ему вещей. Золоченый пергамент явно выделялся на столе среди остальных вещей, и земной пони, с облегчением вздохнув, сунул его во внутренний карман одежки.

– Все же ты не рассказал мне совершенно ничего об императоре, – заметил единорог.

Крэлкин посмотрел на него мутным взглядом.

– Ты поверишь, что я – пришелец из другого времени? – поинтересовался он.

– Ну, – потянул Кресцент, – если чисто теорети…

– Ты поверишь, – перебил земной пони, – что могут существовать бессмертные существа?

– Вряд ли такое возможно, но если так ставить вопрос…

– Ты поверишь, – вновь перебил чужак, – что грифон, который стоит за дверью, создал твою форму жизни? Самого первого пони? С нуля? Собрал из самых низких слоев материи?

– Ну…

Крецент осекся, увидев недовольную морду напарника, и посмотрел в окно.

– В это все очень и очень трудно поверить, – признался он.

– А ты поверишь, что у этого психа, – Крэлкин указал на выход, – те машины, которые ты видел, способны погубить все живое? Не на словах, а в реальности? Ты можешь поверить, что рядом с тобой находится такая мощь?

– В это поверить еще сложнее, – вздохнул отец Твайлайт.

– Я знаю крохи информации из того массива, которым владеет император.

– Тогда с тобой мне говорить не о чем, – словно в трансе, произнес единорог.

– Интересно, что ты хотел, чтобы я рассказал? – бросил в сторону белый жеребец. – В любом случае, пошли, а то проблемы будут.

Крэлкин и Кресцент вышли из комнаты и тут же увидели императора. Гресмит стоял напротив двери в их комнату, опершись спиной на стену, на задних лапах и внимательно читал какой-то пергамент. Как только дверь тихонько со стуком закрылась, он поднял глаза, осматривая парочку жеребцов, скользнул хмурым взглядом по земному пони и свернул бумагу в трубочку. Грифон махнул лапой и, не опускаясь на передние конечности, зашагал по коридору.

Гресмит шел прямо, словно человек, не сгибаясь и не горбясь, словно всегда ходил так. Он заложил орлиные лапы за спину и, гордо подняв голову, виртуозно вышагивал перед жеребцами. Жеребцы семенили сзади, смотря на необычную картину и цокая по массивной плитке. Крэлкин пытался услышать, как топает император, но мягкие львиные лапы, казалось, поглощали звуки.

– Что такое люди? – внезапно спросил Кресцент.

– Это то, что тебе знать не положено, – моментально ответил император. – Да и знания эти ничего не дадут тебе. Люди когда-то жили, но их время прошло. Настало время пони, грифонов и другой нечисти вершить судьбу мира. Забудь вообще этот термин, он ничего не скажет тебе, а подтверждения своим словам все равно не найдешь.

– Но ведь вы и Крэлкин назывались людьми, – заметил единорог. – Все же мне бы хотелось знать, что это такое.

– Сейчас мы пони и грифон, – парировал Гресмит. – И людей в их истинной форме ты больше никогда не встретишь. Сейчас тебе стоит сосредоточиться на том, чего ты желаешь достичь на самом деле. Ты говоришь, что хочешь уничтожить Целеберриум, но на самом деле – это не так. Есть что-то, что вас двоих, тебя и Крэлкина, связывает помимо службы Целеберриуму, и это Твайлайт. Главное, чтобы Целеберриум не трогал ее, на судьбы остальных пони вам, грубо говоря, плевать. Но, по крайней мере, вы хотя бы думаете не о себе. Это радует. Труды Старсвирла и Селестии не пропали даром. В любом случае, пока ты, рогатый, не признаешь, что тебе не безразлична судьба только одной пони, пусть и близкой, ты ничего не сможешь сделать со сложившейся ситуацией, а потраченная энергия будет потрачена впустую.

Гресмит свернул в другой коридор, и компания в тишине продолжила путь. Спустившись на этаж, император остановился около небольших дверей, и Кресцент с недоумением поинтересовался:

– Мы пришли к столовой?

– С утра необходимо зарядить мозг, – ответил венценосный, опустившись на четыре конечности и входя внутрь помещения. – Завтрак – очень важная часть рациона.

Чужак зашел следом и увидел большую комнату с небольшими квадратными столиками, за которыми по трое-четверо сидели единороги и увлеченно беседовали. Как только троица вошла в столовую, все разговоры стихли, а посетители оторвались от еды и с интересом посмотрели на вошедших. Крэлкин насчитал около сотни единорогов всех цветов и размеров, в одежде и без нее. Он судорожно улыбнулся, и внезапно услышал крик Гресмита:

– Повар! Сюда! – гаркнул он в сторону и обратил внимание на земного пони. – Значит, будешь теперь питаться здесь. Ходить вместе со своим напарником или нет – твое дело. У тебя золотой пропуск, так что есть можешь, когда пожелаешь, хоть ночью, когда все спят, хоть в самые большие праздники, когда у всех выходной. Только предупреди заранее местных кулинаров, иначе они и перца острого в сладкую выпечку добавить могут, но вообще они понимающие.

К венценосному подлетел грифон в белом поварском перепачканном фартуке и белоснежном колпаке.

– Чего изволите, император? – учтиво поинтересовался подошедший и склонился.

– Будете готовить еще на одного пони.

Повар посмотрел на Крэлкина и, смерив его презрительным взглядом, обратился к Гресмиту.

– Но ваше величество, – посетовал он, – это же… простой пони, не единорог.

– Я в курсе, – отозвался венценосный. – Есть какие-то проблемы, чтобы готовить еду на него?

– Нет, просто… – замялся грифон. – Придется отказаться от настоек для улучшения работы магии?

– У него будет особый рацион. – Гресмит передал повару листок. Тот уселся, развернул бумагу и быстро пробежался глазами. – Настойки все указаны, дозировки тоже. Альтернатива, если ему что-то не подойдет из списка, тоже имеется. Внизу. – Император посмотрел на чужака. – Пропуск свой покажи.

Крэлкин достал из-под накидки золоченый листок бумаги и протянул кулинару. Грифон с некоторым недоумением некоторое время смотрел на пропуск, и потом перевел непонимающий взгляд на своего правителя.

– Прошу прощения, ваше величество, – боязливо потянул повар, – но у этого пони в копытах золотой пропуск. Я правильно понимаю…

– Все верно, – кивнул правитель. – Он тут особый гость. Если больше вопросов нет – приготовь что-нибудь ему на скорую лапу.

– Понял, сейчас сделаю, – моментально отозвался грифон и, расправив крылья, рванул на кухню.

Единороги, сидевшие в зале, притихли.

– Что до тебя, – произнес Гресмит, смотря на чужака, – то ты мне нужен через полчаса в тронном зале. Будем с тобой разбираться, как ты пробрался в империю и для чего. – Крэлкин открыл рот, чтобы сказать о пособниках, но грифон властно поднял лапу. – Винил тоже будет. Я знаю, что она тебе как-то помогала.

– Для чего… – неуверенно потянул земной пони, – нас обоих-то?

– Во-первых, – вальяжно сказал император и поднял палец, – мне интересно, что земному пони понадобилось от грифонов, а во-вторых, – он разогнул второй палец, – мне необходимо найти брешь в пограничной системе пропуска граждан Эквестрии. А пока ешь. Я пришлю проводника.

– А если мой ответ тебя не удовлетворит? – поинтересовался чужак.

– Тогда из моего государства тебе не выбраться живым, – пожал плечами Гресмит.

– Снова грозишь? – устало осведомился жеребец.

– Хватит ерничать, для этого у нас будет время. Рогатый, – обратился император к Кресценту, – я тебе доверяю, пока ты не делаешь ничего лишнего. Но ты ответственен не только за себя, но также за земного пони. Оступится он – вылетите оба.

– А если оступлюсь я? – поинтересовался единорог.

– Вылетишь один. А пока не мешаю.

Гресмит вышел, и чужак переглянулся с напарником.

– Втянул ты меня, – буркнул отец Твайлайт.

– А тебе-то какая разница? – поинтересовался Крэлкин. – Больно хотел сюда ехать.

Единорог промолчал и двинулся к ближайшему свободному столу. Чужак пошел следом, ловя на себе заинтересованные взгляды остальных посетителей. Как только новоприбывшие уселись на места, к ним моментально подскочил невысокий сутулый грифон и, протянув земному пони листок, обратился:

– Император велел вам каждый день выбирать, какую добавку в еду класть.

– Зачем? – с недоумением поинтересовался белый жеребец.

– Приказ его величества. Это специальные настойки для пони. Снимают усталость, бодрят, усиливают магические способности. Эффекты разнообразные. Каждому пони в империи положены такие небольшие инъекции лекарств.

Чужак обратил внимание на бумагу: отметил неровный почерк и непонятный язык. Посмотрев с некоторым недоумением на официанта, он понимающе кивнул и вернул обратно листок.

– Что-нибудь выбрали? – учтиво поинтересовался тот.

– Давай первое.

Грифон коротко кивнул и быстро удалился в недра подсобных помещений. Крэлкин развалился на столешнице и лениво смотрел на вход, пытаясь представить, о чем хочет поговорить Гресмит. Он был уверен, что тот знает о цели его визита, потому как именно в его лабораторию должны были направить изъятый цаворит. Крэлкин предполагал, что император хотел просто закрепить его статус в глазах Винил; поругать, может, и поругает, но бить не станет.

Послышалось нарастающее цоканье копыт, и земной пони посмотрел на источник шума. К ним подходили два единорога с подносами и улыбались. Подойдя, незнакомцы любезно осведомились:

– Мы не помешаем вашей трапезе?

– Нет, пожалуйста, – отозвался Кресцент и подвинулся.

Единороги уселись и любопытными глазами уставились на земного пони.

– А… – потянул один из жеребцов. – Можете показать свой пропуск?

Крэлкин поднял бровь и молча положил на стол золоченую бумагу. Незнакомцы во все глаза уставились на нее и благоговейно вздохнули.

– Я только у одного единорога видел этот пропуск, – произнес один из единорогов.

– А я не видел, – заметил второй.

– Ты тут меньше десяти лет, – напомнил первый.

– Вы так говорите, будто такой пропуск – редкость, – сказал Крэлкин.

– Такой пропуск на самом деле редкость, – отозвался один из единорогов и кивнул. – Он такой один на всю Империю Грифона. С этим пропуском пони может попасть куда угодно и получить, что угодно. Можно сказать, что этот пропуск – прямой приказ императора. Он очень и очень ценен, потому император выдает их лишь тем пони, которым всецело доверяет. Нам, простым единорогам, не получить его.

– Да, весомая вещица, – без интереса согласился земной пони. – Вы говорили, что этим пропуском владел еще кто-то.

– Да, – кивнул единорог, – оранжевый единорог с зеленой гривой. Постоянно лез в каждую дырку.

Чужак посмотрел на родителя Твайлайт и увидел хмурый взгляд напарника. «Уж больно знакомого единорога описывают эти пони. Неужели это наш с Кресцентом знакомый?»

– Очень неприятный тип, – продолжал рассказчик. – С самого первого дня грубил и насмехался. Зато император его любил.

– Конечно, этот будет любить подобных персон, – заметил Крэлкин.

– Зато император полностью изменил свое мнение, когда этот единорог одним из своих экспериментов уничтожил половину поселка, – словно хвастаясь, произнес собеседник. – Кровавая была ночь. Всех единорогов собрали в каком-то подвале, непонятно зачем. Подержали несколько часов и отпустили. Говорят, сам император тогда вступил в бой с ним.

– Вы сейчас говорите о Висио, да? – уточнил белый жеребец.

– Да, – кивнул незнакомец, – он даже в уголке на пропуске написал первую букву своего имени на эквестрийском.

Чужак присмотрелся и действительно увидел в уголке почти стершуюся закорючку.

– Значит, он действительно был здесь, – в задумчивости потянул земной пони.

– Вы знакомы с Висио? – удивился единорог.

– Оба, – кивнул Крэлкин.

– Правда, неприятный тип? – поинтересовался собеседник, явно желая найти поддержку.

– Безусловно, – моментально отозвался Кресцент.

– При первом моем знакомстве он мне тоже показался довольно неприятным, – согласился чужак.

– А потом что, исправился?! – воскликнул отец Твайлайт. – Он при тебе уничтожил единолично группу “Крылья”! А ты знаешь, насколько важны они были для Эквестрии!

– И что? – осведомился Крэлкин. – По твоей логике получается: один ненормальный победил трех ненормальных.

– Ты его выгораживаешь? – с угрозой поинтересовался напарник.

– А что, если да? – огрызнулся в ответ земной пони. – Судишь кого-то поверхностно – флаг тебе в копыта.

– Тебе стоило бы преподать хороший урок, – злобно процедил сквозь зубы родитель, – чтобы ты стал разбираться лучше в личностях и не играл с ними в дурацкие игры.

– Не в твоих интересах мне сейчас угрожать, – заметил чужак. – Я умею разбираться в личностях. Я знаю, кто такой на самом деле император, и я знаю, кто такой Висио. И я знаю, как с ними общаться и на каких интонациях. Когда я сюда ехал, я представлял императора совершенно иным, но… оказалось, что я нашел старого знакомого. И, в отличие от тебя, он ведет себя нормально.

– Вы были знакомы с императором? – поинтересовался один из незнакомцев.

– Да! – рявкнул Крэлкин, но вдруг опомнился и, прочистив горло, спокойно произнес: – Простите, да, я был знаком с императором еще до того, как этот грифон поднялся до таких высот.

– Это так волнующе.

– Ничего волнующего нет. Встретились, поговорили… – Жеребец посмотрел на напарника. – Он, между прочим, рассказал, что именно Висио предложил по твоей дочери.

– Правда? – встрепенулся родитель.

– Заметь, что и Висио, и этот грифон оказали посильную помощь в разрешении нашей проблемы. И даже Селестия и та готова взвалить на себя бремя ответственности.

– Против принцессы Селестии я ничего не имею, – моментально отозвался Кресцент, – про императора мне судить сложно, но вот Висио… Я знал его слишком долго, чтобы повестись на его лживые сладкие речи в очередной раз. Все, что он делает – делает с выгодой.

– А кто так не поступает? – вопросил земной пони. – Или хочешь сказать, что ты не такой? Время ребячества прошло, осталось в детстве, мы должны быть ответственны за свою жизнь и за окружающих. Родственники и близкие висят на шее кабалой обязанностей, но мы ничего не можем сделать. Это нормально, что ты хочешь, чтобы они жили в мире и спокойствии.

Кресцент фыркнул и отвернулся.

– Кажется, вы не очень ладите, – заметил один из незнакомцев, и чужак одарил его презрительным взглядом.

– А вас наши проблемы не касаются, – отмахнулся тот. – Каждый норовит в жизнь другого засунуть копыта, да поглубже, – бросил он в сторону.

К столу подошел грифон, который спрашивал у Крэлкина про настойки, и сгрузил с большого подноса несколько тарелок и чашки с чаем. Пожелав приятного аппетита, он удалился. Земной пони придвинул к себе желе и посмотрел на застывшую массу.

– Значит, как только ты вернешься в Эквестрию, – внезапно подал голос родитель, – с проблемой Твайлайт будет покончено?

– Да, – сухо отозвался чужак. – И не думай, что я помогаю ей из-за тебя. Я ей помогаю потому, что она хорошая пони. Из-за тебя у нее одни проблемы.

– Возможно, будь единорогом, ты стал бы для нее хорошим дополнением в семейной жизни. Но звезды сложились иначе.

Крэлкин пожал плечами и принялся завтракать. Единороги что-то спрашивали, но он полностью отстранился от беседы и вполуха слушал, о чем шел разговор. Кресцент с охотой отвечал, рассказывал об Эквестрии, о том, что изменилось за последние десятилетия. Рассказывал о возвращении страшной Найтмэр Мун, которая оказалась сестрой принцессы Селестии и ее соправительницей.

Незнакомцы кивали, рассказывали о порядках и жизни в чужой стране. Про общины, развлечения, досуг и свою работу. Отец Твайлайт слушал внимательно, сам задавал вопросы. Крэлкин не хотел участвовать в беседе, потому ел неспешно, рассматривая большую светлую комнату и остальных посетителей, которые уже вернулись к своим привычным делам.

Через положенное время в столовую зашел новый грифон, осмотрел пони ястребиным взглядом, заметил добычу и неспешно двинулся к столику, где сидел чужак и потягивал чай. Облегченно вздохнув, Крэлкин отставил посуду и принялся внимательно следить за крылатым, предвкушая очередной разговор с Гресмитом. Все же в глубине души он был рад, что встретил старого врага, но теперь боялся его еще больше прежнего.

Грифон подошел к завтракавшим, и те с интересом посмотрели на него. Он обратился к Кресценту и сказал, что его ожидает император в тронном зале. Когда чужак возразил и сказал, что это его ждут, проводник только недовольно фыркнул и потребовал показать пропуск. Увидев золотую карточку, он стушевался, осунулся, попросил прощения и велел следовать за ним.