The Conversion Bureau: Ушедшие в пони

День девятый: Маленькая печальная девочка… и конец света

Венеция Элспет Бертарелли не то чтобы жила в гигантском, обнесённом стеной, патрулируемом черносеточниками, застроенном элитными особняками жилом районе “Южная Гавань”. Правильнее было бы сказать, она там частенько бывала. Большую часть времени, когда Венеция не спала, её сознание скользило между двумя мирами — миром материальным, где её тело ходило, прихорашивалось, позировало и кривлялось, и миром информационным, среди наведённых её имплантами цифровых галлюцинаций.

Но, замышляя очередные тайные сделки или хитрые манипуляции в этих двух мирах, Венеция имела возможность полностью выскользнуть из человеческого тела, погрузиться в виртуальность во всей её беспредельности. Благодаря дорогим дизайнерским имплантам и аугментации зрительной коры, речевого центра и некоторых других частей головного и спинного мозга, Венеция принадлежала к той элитнейшей, избранной прослойке, на самом острие технического прогресса, для которой грань между плотью и машиной начала совсем стираться.

Там располагался её личный рай, там были все её мечты и надежды на будущее. Там ей хотелось бы остаться навсегда, если однажды это станет возможно. За пределами мирового Гипернета, закрытое и охраняемое, лежало царство квантовых компьютерных волшебников с их собственными странными и дикими обычаями. Венеция не очень разбиралась в том, как это всё функционирует, но зато великолепно знала, как заставить волшебников служить ей, предоставить ей доступ и достойный статус в их царстве иллюзий.

Прошёл месяц с того дня, как она не досмотрела эпизод “Ушедших в пони”. Пропустить последние десять минут оказалось невыносимо неприятно, особенно учитывая, что судя по краткому содержанию, Саншайн и Роуз поссорились, и было непонятно, чем всё закончилось. Не имея возможности досмотреть остаток серии в ближайшие несколько часов, она тогда поступила как всегда в подобных случаях — дропнула сериал целиком, как не стоивший её времени и внимания.

Это всего лишь была, в конце-то концов, тупая реалити-драма из жизни тупой, наивной черни — даже уже не людей, а животных, которыми они добровольно стали. Что ещё хуже, смотря этот сериал, она чувствовала себя глупой, а Венеция ненавидела чувствовать себя глупой. Естественно, она смешала сериал с грязью перед подписчиками, проставила ему минимальный рейтинг, добавила множество “пальцев вниз” и не забыла, конечно же, вытереть ноги обо всех, кто о нём упоминал. Сплошное позорище, короче, а больше всего было стыдно, что её на этом поймали. К тому же те глупые пони давно уплыли в Эквестрию. Понятно же, это был повторный показ.

Физическое тело Венеции лежало сейчас на кушетке посреди укрытого стеклянным куполом зимнего сада на первом этаже особняка Бертарелли, и тёплый, влажный воздух оранжереи безвозвратно портил её расшитое золотом ципао антикварного шёлка. Естественно, Венецию это нисколько не смущало, она всегда могла купить другое. Для того их и шили в прошлом, в конце концов, чтобы выкинуть в будущем. Тело только что подверглось важному улучшению — после тщательно спланированной ночи с Папочкой она наконец слетала в Стокгольм и установила долгожданные налобные оптические мультиспектральные перматех-импланты VC-2X “Ночные странники”. Теперь на её чистом ухоженном лбу красовались два фасетчатых бугорка из биосовместимого нанорегенеративного металла, похожие на очки их края плавно перетекали в кожу. Тончайшие корни “мягкой” части импланта прорастали внутрь, в зрительную кору и мозговые центры восприятия.

Венеция окунулась в исследование новых возможностей своего тела с меньшим энтузиазмом, чем ей думалось раньше. Мир стал шире, но — что странно — не стал нисколько интереснее. Она видела радиоволны в небесах, похожие на цветные пятна и лоскуты. Сквозь стены особняка просвечивали яркие огни гаджетов, холоэкранов, камер и умных терминалов. Мозговые центры домашнего ИИ сияли, как вмурованные в стены маленькие звездочки, а за стенами особняка роился настоящий светлячковый лес — другие дома элитных жильцов запретной Гавани.

Отец превратился в сложное многослойное пятно инфракрасного света, а листья живых растений окружавшего сада сверкали в её новом восприятии синим и сиреневым под ультрафиолетовыми лучами. На всякой поверхности обнаруживались невидимые обычному человеческому глазу узоры, мельчайшие пятна и потёки, цвета за пределами видимого спектра, различимые для её новых глаз и интерпретированные так, чтобы её мозг мог их воспринять.

Но всё это её не впечатляло, и вот это разочаровывало гораздо сильнее, чем она могла вынести. Она должна получить своё законное удовлетворение, и если большой мир предал её, не став интересней, то пусть ей, по крайней мере, завидуют. Поэтому Венеция лежала сейчас в зимнем саду, разумом пребывая везде и нигде, в особой, тайной сети за пределами Гипернета, в месте, доступном только технологически избранным и их богатым спонсорам.

...Он называл себя ЛисоМаньяком_Годо. Один из техноволшебников, в которого Венеция швыряла деньги, чтобы пробить себе доступ к секретным местам и укрытым от взгляда Мироправительства чёрным рынкам. Он мнил её своей фанаткой, ослеплённой его талантом, верящей в Великую Сингулярную Революцию. Несколько недель Венеция слегка увлекалась идей непостижимой технологической Сингулярности, но, немного пообщавшись с её потенциальными вершителями, полностью разуверилась в её достижимости.

Они были идеалистами и мечтателями, такие никогда ничего не достигнут. Люди вроде Папочки могли сделать что-то реальное, но их сила была как раз в полном отсутствии идеалов, в откровенном бездушии. Не будет никогда никакой Сингулярности, человеко-машины не захватят планету, сделав страной бессмертных и равных. Начнутся бесконечные дрязги и мелкие войнушки тысяч самих-себе-царьков, бесконечно меряющихся длинной своих техночленов. Венеция быстро осознала, каким будет будущее, созданное толпой жирных программистов, воображающих себя богами, а по сути, своими простенькими трюками обманывающих по мелочи мировое правительство, которое их едва замечало.

Но Лис был забавным и умел доставать необходимые ей не очень законные вещи — это через него Венеция приобрела маленьких шпионов, которых подсаживала в папочкины трусы. У Лиса был друг, который установил ей персональную систему автоблокировки, дарившую подлинное уединение. Подачки, которые она бросала этим самозваным волшебникам, приносили разные плоды.

Разумом Венеция сейчас находилась в руинах огромного сказочного замка в тайном Гипернете. Замок располагался на острове, подвешенном над морем пылающей крови, висящий в чёрном небе гигантский череп заливал виртуальный мир хорошо просчитанным лунным светом. Она неспешно проследовала в гигантский, украшенный черепами тронный зал, сверкая рыжим мехом и размахивая длинным лисьим хвостом. На груди, назло законам гравитации и биологии, колыхались огромные сиськи.

ЛисоМаньяк_Годо был страстным любителем фурри, и Венеция успешно этим пользовалась. Она не разделяла его пристрастий и не могла взять в толк, что молодой программист в этом находит, но достаточно разбиралась в теме фурри-фетишей, чтобы эффективно использовать их и получать то, чего она хотела.

Киберсекс занял всего несколько минут, Лис был очень скорострельным — это ещё одно, что Венеции в нём нравилось — он не успевал надоесть. Процесс её очень раздражал; то, что считалось чувственными ощущениями в этом виртуальном мире, едва регистрировалось её притупившимися чувствами, но, честно говоря, она считала, что и к лучшему. Будь это всё хоть немного реалистичным, она, скорее всего, не смогла бы оставаться в образе до самого конца.

— О моя чудесная маленькая зверушка, как чудесно ты утоляешь животную страсть своего самца! — раскатами громового голоса, с надрывным идиотским пафосом произнёс мускулистый, покрытый эффектными шрамами антропоморфный аватар Лиса.

(Втайне от него Венеция однажды выяснила, как на самом деле выглядел ЛисоМаньяк_Годо, который оказался жирным тюленеобразным коротышкой, одной рукой постоянно шарящим в трусах, а другой — по клавиатуре. Про себя она находила бесконечно смешной одну только мысль об этом жалком существе.)

— О мой дражайший господин и повелитель, твоя зверушка желала лишь доставить тебе радость,- мягко промурлыкала Венеция, уткнувшись в шею лисочеловека и движением таза приказывая хвосту обернуться вокруг его звериных ног.

Одновременно с этим Венеция проверяла почту и проглядывала каталог дизайнерских имплантов, стараясь убедиться, что её “Ночные странники” — действительно самая продвинутая новинка на свете. Так и было. В её внутренней пустоте импланты сами по себе были не виноваты.

Eстественно: это были импланты военного образца, недоступные для обычной публики, лучшие перматехи в своей категории из когда-либо созданных. Как хорошо, отметила она, что у неё персональный дизайн: их внешний вид маскировал иъ истинную природу, делая их похожими на безобидные "НовыеГлаза", широко распространённые импланты.

Внезапно она поняла, что коротышка-программист произнёс нечто, требующее ответа. Она быстро пробежала сводку. По-видимому, он бухтел, что Великая Революция зашла в тупик (ну кто бы сомневался!), когда мир нуждается в ней больше всего, после недавних событий, таких как вторжение чужой вселенной. Её АнтиОтстой явно стал работать намного лучше с новым патчем.

— О, конечно ты прав, мой господин, почему нипони этого не замечает?!

Венеция вернулась к просмотру почты. Один из подписчиков осмелился выразить недовольство по поводу последнего поста. Она лениво думала, как лучше стереть этого идиота в порошок, прежде чем тот доставит ещё больше проблем. Возможно, стоит попросить Лиса установить его личность, а затем лишить работы и жилья. Это их надолго заткнёт! Внезапно, Венецию вновь оторвали от её мыслей, вернув к общению с Лисом.

— Нипони? НИПОНИ?! Не говори мне, что ты всерьёз, Сэкси!

'Секспоколипсия' — так звали её аватара, сокращённо 'Сэкси'. Выбирал имя, естественно, Лис.

— Ты йиффалась с этими инопланетными монстрами у меня за спиной? Только не говори мне, что приближалась к ним. Было, да? Ты была рядом с одним из этих вторженцев, и у тебя закоротило имплант, или ещё что-то, да? Так ведь? О, ну конечно, вот оно что. Ты угробила своих новых "Ночных странников", не так ли? А я тебя предупреждал. Я говорил тебе, они разрушают квантовую технику. Эти их чаротронныеполя. Они сжигают современную технику. Я же...

— ЗАТКНИСЬ!

Венеция поднялась на свои... лапы. Лис был полезен как инструмент, но он перешёл черту со своим хамским тоном. Это она оплачивала ему набор хакерских имплантов, квантовые шифрующие терминалы, все специальные программы и инструменты. Она была его хозяйкой, несмотря на их маленькую игру в секс, которую она использовала только для того, чтобы сделать его податливей, а потом ещё крепче сжать в кулаке.

— Мои импланты совершенно исправны. Я пришла, чтобы дать тебе посмотреть — я записала полчаса их восприятия, но если ты продолжишь в таком тоне, тогда, возможно, мне придется пересмотреть условия нашего… сотрудничества.

И тут же оборвала связь. Теперь мелкий говнюк будет трястись от страха. К следующему их разговору он станет податливым как масло. Он мог разыгрывать роль крутого доминантного самца в мирке своих фантазий, но прекрасно помнил, на чьи деньги существует. Каков мелкий, никчёмный говнюк, ещё додумался сметь её в чём-то упрекать!

Венеция села на кушетке. Ципао, промокшее от пота и влажных испарений, прилипло к телу. Она была зла и расстроена, но не из-за мелкого продажного извращенца Лиса, вот какая беда. И даже не из-за того, что не удалось похвастать “Ночными скитальцами” так, как ей хотелось.

Из-за чего-то ещё. Из-за чего? Что продолжало грызть её изнутри?

Что-то пошло не так почти с того самого момента, как она очнулась после установки имплантов. Венеция ждала откровения, ощущения чуда, ждала, что её заполнит до краёв чувство, будто она вырвалась в большой чудесный мир... а получила лишь цветные пятна и звёздочки электронных гаджетов. Это не был чудесный новый мир. Это был тот же самый мир, только раскрашенный чуть пестрее. Ничегошеньки не изменилось. Внутри она по-прежнему чувствовала лишь пустоту и холод. Эти электронные огни не согревали её.

Нипони. Она правда это произнесла? Это было месяц назад, в той глупой передаче. Нипони. Что за дурацкая оговорка.

Внезапно к ней вернулись воспоминания, и вслед с ними лавиной нахлынули эмоции. Больше отрицать это было нельзя. Глупо, или нет, но она должна досмотреть 'Ушедших в пони'. Она должна это увидеть. Саншайн сбежала от Роуз после того, как Роуз поведала ей о своём прошлом. О своём кошмарном, полном насилия прошлом. Ей ни в коем случае не следовало это делать. Глупее не придумаешь — никогда, никогда не говори правду, это первое правило любых отношений! Правда разрушает всё. Нельзя строить отношения на честности, это всегда приводит к страданиям, а затем к неизбежному предательству. И, что ещё хуже, правда о тебе — это всегда оружие в руках твоих бывших.

Уж кому как не Роуз было это знать. Роуз… это было просто безумие. Если она и правда раньше была такой, как утверждала, то она должна была знать — никогда-никогда нельзя открывать Саншайн правду. Уму непостижимо, как ей вообще в голову такое могло прийти.

Венеция внезапно обнаружила, что сломала ноготь, изо всех сил стиснув рукой подлокотник. Она подняла руку и осмотрела повреждение. Кончик ногтя отломился, маленькие облака и звёзды больше не плыли по его поверхности. Это был всего лишь "АртНоготь", его совсем не сложно заменить, но отчего-то у неё на глазах выступили слёзы. Она никогда не плакала. Вообще никогда. И вот теперь, из-за ногтя? Серьёзно?

Венеция испугалась. Это “Ночные скитальцы”! Наверно, они всё-таки были с дефектом! Её мозг, возможно, повреждён, иначе почему она плачет, а что, если Саншайн не вернётся к Роуз? Ведь если они так и уедут, то никогда не найдут друг друга, потому что в Экспонентных Землях...
Это уже слишком! Так. Ладно. Надо держать себя в руках. Импланты исправны, она только что их проверяла. Полностью. Дважды. Нет, дело не в Скитальцах. И не в ногте. И даже не в идиоте Лисе. Нет. Дело было в той проклятой программе. Нет, даже не в самой программе, хотя 'Ушедшие' были важны для неё, это было очевидно. Дело было... в Эквестрии. Всё шло оттуда.

Венеция решила выяснить, что это за история со вторжением чужой Вселенной. Ей было известно, что та появилась из океана год или два назад. Что Эквестрию пытались разбомбить, но ничего не вышло. Затем состоялся “контакт”, как в дурной старой фантастике. Шли какие-то споры с правительницей чужой вселенной, пони с короной на голове. Наверное, это была та самая Селестия, о которой говорили Роуз и Саншайн. Селестия и Луна, их правительницы.

Оттуда шло какое-то излучение, убивавшее людей, у которых не хватило ума убраться подальше. Мировое правительство зачем-то построило множество клиник, в которых люди могли превратиться в пони и эмигрировать в Эквестрию — наверное, такой способ избавиться от лишнего населения. Лис и другие техноволшебники почему-то считали чужую вселенную личной угрозой для себя, наверное, она закорачивала им вибраторы или что-то ещё.

Ей захотелось знать больше. И ещё надо было найти остатки сериала. Не стоило бросать из-за минутного каприза. Откуда ей было знать, что это для неё станет настолько важно, как проясняется теперь? Хорошо. Это всего лишь лёгкое помешательство, как в тот раз, в восемь лет, когда она попыталась “подружиться” с девочкой из соседнего особняка. В этот раз не будет такого чувства стыда и неловкости, как тогда, это помешательство она сумеет сохранить в тайне. Надо просто пережить... и отпустить.

Вот оно, решение. Досмотреть остаток 'Ушедших в пони', разузнать всё про эту Эквестрию, и когда ей наскучит, выкинуть всё разом из головы к чертям. Закрыть гештальт. И всё. Когда это безумие кончится, она сможет вернуться к обычной светской жизни. К своей большой, роскошной, богатой, сверкающей... жизни.

Пустота внутри казалась ненасытной. От влажности было трудно дышать. Она почувствовала, что задыхается. Шатаясь, Венеция поднялась на ноги и побрела к стеклянной двери. Ей нужно было куда-то, где кондиционируемый воздух. Она толкнула дверь в холл и распласталась на стене, прижавшись к ней лицом.

Она тяжело дышала, пытаясь заставить зияющую пустоту отступить. Всё под контролем. Под контролем. Подняв голову, она увидела лицо лакея. Немолодого; должно быть, младшего дворецкого или типа того.

Она понятия не имела, как его зовут.

— Простите пожалуйста, с вами всё в порядке? Вам требуется помощь?

В обычный день она уволила бы его только за то, что осмелился заговорить с ней. Ничтожество с нижнего уровня. Но сейчас этого импульса почему-то не было. Он и правда волновался за неё. Он был... искренен. Она это точно знала. Анализ немедленно всплыл перед её глазами, прямо как когда она смотрела на Саншайн и Роуз. Искренность.

— Эм... Я... перегрелась. Нужно поменьше сидеть в саду. Со мной всё нормально. Спасибо, ничего не нужно.

— Хорошо, мэм.

Слуга повернулся, намереваясь уйти.

— Погоди.

Она понятия не имела, что сейчас собиралась сделать.

— Как... твоё имя? Это было... мило с твоей стороны... беспокоиться обо мне.

Она улыбнулась ему. Удивляя саму себя, совершенно не понимая, с какой целью она это делает.

— Филипп, мэм. Домашний слуга нижнего уровня.

Он подождал, ожидая, не спросит ли Венеция что-то ещё.

— Спасибо. Филипп.

Она снова улыбнулась. Он улыбнулся в ответ, подождал секунду и, увидев, что она кивнула, осторожно развернулся и удалился.

До неё начало доходить. Она улыбнулась... в знак благодарности. Она ничего не добивалась от него, ей ничего от него не было нужно. Она просто взяла и... сделала это. Спонтанно. Она хотела только... почувствовать... что он больше не напуган. Незнакомец с нижнего уровня.

Она продолжила улыбаться, сама даже не представляя зачем. Как любопытно. И всё это время думала о Роуз с Саншайн. Она спросила имя слуги, пыталась быть ласковой с ним... Так поступают они. Эквестрийцы наверняка бы это оценили. Венеция ощупала своё лицо. Лицо всё ещё улыбалось. Пустота внутри отступала.

Это определённо стоило исследовать получше.

---

Сын семьи Захаровых, Данила, спонсировал заносчивого мелкого хакера, называвшего себя 'Квантовый ангел'. Данила в своё время научил Венецию двум вещам. Она тогда несколько недель посещала школу в Осло, прежде чем Папочку перевели в Джакарту. Во-первых — заниматься сексом в собачьей позиции (оказалось, весьма неплохо) а во-вторых — для чего нужен слуга, умеющий обращаться с квантовым терминалом Гипернета.

Бисексуальный Данила пользовался 'Ангелом' не только как секс-игрушкой, но и как весьма эффективным оружием. Венеция с удивлением и восхищением наблюдала как несколько нажатий на клавиатуре могли полностью разрушить жизнь любого неугодного холопа, они втроём провели чудесную ночь, выкидывая воображаемых врагов из домов в клоаку фавел. Последнее, что она помнила, прежде чем её забрал Папенька, это как они втроём смеялись, когда Черносеточники выкидывали какого-то мелкого менеджера на улицу вместе с семьёй. Такая власть, а всего-то для этого нужно! Тогда Венеция решила что заведёт себе собственного компьютерного раба.

Лис посмел хамить ей, и его следовало вернуть в подчинение. Она позволила их игре в доминирование зайти слишком далеко — простейшая ошибка, надо было уделять игре больше внимания — и что важнее, теперь нужно снова заставить Лиса бояться её. К счастью, источники доложили, что Данило охладел к своему любовнику/слуге и это было идеально, потому что Лис и Ангел были знакомы и постоянно переписывались. Были даже сведения, что они встречались в “мясном пространстве”, и там, возможно, обсуждали общих друзей... если это так, то тем эффективней будет воздействие.

Пару минут пообщавшись по секретному каналу, в обмен на незначительную услугу — Захаров был сентиментальным идиотом — она получила адрес Квантового Ангела. Данила устал от своего мальчика и уже подумывал о том, как будет от него избавляться, предложение Венеции лишь ускорило неизбежное. В мгновение ока Ангел оказался вышвырнут на улицу, его имущество конфисковано Черносеточниками, и предупреждение о нём вывешено во всех киосках. Данило полагал, что независимо от того, покончит Ангел с собой или уйдёт в пони, в любом случае, о нём можно смело забыть. В любом случае, получилось весело.

Лис узнает о произошедшем практически мгновенно, и конечно же, Ангел начнёт умолять его о помощи, и конечно, Лис откажет, трясясь за собственную шкуру, и предаст друга. В этом был весь смысл — напомнить ему о его месте в пищевой цепочке, внушить уважение к высшему хищнику, которому он служил. Венеция игнорировала его настойчивые, отчаянные попытки связаться с ней. Конечно, он боялся, наверняка сейчас обмочил трусы и рыдал в клавиатуру, ожидая, что подобное скоро случится и с ним.

Особенно после того, как Данила, спуская собак на Ангела, любезно подлил масла в огонь, вскользь обронив '...в каком бешенстве была Венеция'. Прелестно. Венеция не забудет об этой маленькой услуге.

Венеция уже была на семейном дирижабле, на пути в Антарктический торговый центр, когда решила, наконец, послать короткое сообщение своему слуге. Короткое, ясное требование. Лучший способ вести отношения.

ПРИШЛИ МНЕ ВСЕ ДАННЫЕ ПО ЭКВЕСТРИИ. ВСЕ СЕРИИ “УШЕДШИХ В ПОНИ”. ЖАЛЬ, ЧТО ТАК ВЫШЛО С ТВОИМ ДРУГОМ.

О, это было восхитительно! 'Жаль, что так вышло'. Венеция откинулась на большие мягкие подушки и хихикнула. Теперь он знает, что он у неё на карандаше, и скоро у неё будет больше материалов, чем она сможет осилить. Скорее всего, зная Лиса, секретных правительственных данных. Он считал себя бунтарём, хотя толку с их революционных усилий было... И всё же, это был лучший источник самой точной информации.

Дирижабль плыл над острыми, лишёнными снега пиками Антарктиды как гигантский белый жук. Нагретый водород в жёсткой оболочке обеспечивал ему невероятную подъёмную силу. Зелёная Антарктика внизу, оттаяв, стала домом элиты. Папочка занимал, конечно, не самое высокое положение, но достаточное. Было очень здорово иметь доступ на Запретный континент. Здесь были самые лучшие рестораны. Массам об этом не сообщалось, но на прохладной, относительно плодородной почве Южного полюса, под ультрафиолетовыми щитами, действовали последние на Земле фермы.

После посадки в Аркологии “Восток” экипаж (корабельная прислуга) традиционно пожелал ей удачи, и Венеция с удовольствием подставила лицо прохладному весеннему ветру. Она надела шубу из антикварного меха панды — так редко выпадал случай поносить это черно-белое великолепие — и немедленно об этом пожалела, было не настолько прохладно, чтобы носить зимнюю одежду. Какая жалость, в самом деле, последнее место на Земле, где можно носить мех, но и тут уже слишком тепло.

Она прошла ко входу по туннелю из ультрафиолетовых экранов, и оказалась в гигантском, сто метров в высоту, выстроенном из пластали и стеклонита храме потребления, украшенном дизайнерскими сосульками и снежинками. Проходя по вестибюлю, она зацепилась за что-то взглядом.
Девочка, явно из семей элиты, сидела на большом дутом диване, уставившись в холопад. Никаких сомнений; она смотрела сцену встречи Саншайн и Роуз Вэйл, ещё когда ту звали Миллисента. Ту сцену в туалете, это были те самые “Ушедшие в пони”, прямо тут, в руках девочки, на Южном полюсе.
Венеция аккуратно переключила настройку поведения на режим 'мамочка'. Она почти никогда такой не включала, это было для неё противоестественно, она ненавидела детей всем сердцем, но она постарается.

— Привет, золотце. О-о, смотри-ка! 'Ушедшие в пони!' Я их обожаю!

— Правда?

Малявка была блондинистой, почти белоснежной, едва заметные детали указали Венеции на легко манипулируемое чувство брошенности и одиночества. Это будет очень простая игра.

— О, да, очень! Ты такая умница, что тоже это любишь, я балдею. Так приятно тебя встретить, я Венеция, рада познакомиться!

Венеция сделала своё лучшее 'Милое и доброе' лицо, и выставила настройки эмоций на имитацию искренности.

— Я — Петра. А тебе правда, на самом деле нравятся "Ушедшие в пони?"

Петра, похоже, удивилась. Венеции стало понятно, что среди знакомых девочки нет никого, кто разделял бы её вкусы.

— Да. Мне очень нравится Роуз Вэйл. И Саншайн Лафтер. И вкусняшки, которые они едят. И то, как они стали пони!

Хотя лошади давно вымерли, всё равно, какая же девочка не любит пони? Венеция включила 'счастливый и восхищённый' режим. Немного наивно, но как ни странно, ей показалось, что это будет уместно.

— Ой, надо же! Тебе ПРАВДА нравится!

Петре было около девяти лет, судя по окну, всплывшему в поле зрения; Венеция послала запрос, чтобы установить личность девочки, её родителей, место жительства и уровень благосостояния. Петра прямо светилась — Венеция правильно поняла, это действительно была очень одинокая девочка.

— Я так и не смогла посмотреть целиком. Мне очень хотелось, но папа не дал.

Это была ситуация, весьма знакомая девятилетней девочке, и технически, чистая правда. Венеция состроила самую милую мордашку, какую могла.

— Мне... мне нельзя их смотреть. Но я всё равно смотрю. Ты же никому не расскажешь?

Петра, похоже, испугалась.

— Никогда! Никогда я не предам сестру-по-пони! Обещаю!

Это заставило Петру широко улыбнуться. Какая-то часть Венеции не хотела врезать соплячке по морде, и это её поражало. Она искренне ненавидела детей, но сейчас отчего-то не ощущала привычного раздражения. Что же такого было в той программе?

— Хочешь... а давай, посмотрим вместе?

А-га-а, аот это вопрос на миллион, её цель была близка.

— Эм... Петра, а у тебя есть все серии?

Поисковый бот выдал результат: девочку звали Петра Алиса Бетанкур, дочь Стефана Альберта Бетанкура из “трёхсот”, с самого верха правящей планетой корпоративной элиты. В иерархии Миркорпорации, Петра занимала по отношению к Венеции примерно такое же положение... как она сама по отношению к Лису. Это было ужасно.

Внезапно Венеции стало очень, очень холодно. За каждым её словом и каждым движением, сейчас несомненно, наблюдали. Её, наверное, уже просканировали такими устройствами, о которых она даже понятия не имела. На неё было нацелено несколько видов смертельного оружия. Усилием воли она заставила себя не оглядываться. Петру наблюдали и охраняли каждую секунду её жизни. Не удивительно, что она так одинока.

— У тебя смешные штуки на голове!

Петра хихикнула, указав на Ночных Странников. Это было уже совсем нехорошо. У верховной элиты имелись технологии, способные видеть насквозь любые импланты её тела. Боевые импланты автоматически ставили Венецию под подозрение, особенно когда она обсуждала с ребёнком дурацкую холопрограмму посреди пустого вестибюля. Волосы на затылке Венеции зашевелились. В поле зрения возникло предупреждение о повышенном сердцебиении. Наблюдавшие за ней, несомненно, зарегистрировали и это тоже. Ещё подозрительней.

Венеция заставила себя усмехнуться.

— Да, это импланты, забавные, правда?

...Интересно, как это, когда тебя убивают? Она употребила всю свою силу воли, чтобы не дать сердцу выпрыгнуть из груди.

— Ладно, Петра, я пошла за покупками. Я не могу сейчас, у меня нет времени, но спасибо, что предложила. Эй, сёстры-о-пони, верно?

Венеция заставила себя улыбнуться как можно теплее.

Петра погрустнела, но она явно к такому привыкла.

— Ты заметила их, да?

Девочка опустила глаза, вновь уставившись на холопад.

Венеция поняла, что от следующей фразы будет зависеть её жизнь. Она могла просто взять и молча уйти, но... нет, это будет подозрительно. Могла солгать, сказав, что идет за покупками и возможно, если она солжёт достаточно убедительно... но что, если этот ребёнок обидится на ложь? Ведь Петра понимала, что происходит. Девочка могла потребовать немедленно наказать обидчика. Венеция знала, что в таком случае просто исчезнет и ничего никому за это не будет. Корпоративная элита была богами на Земле.

На лбу Венеции выступили капельки пота, импланты зачесались. За всю её жизнь, ей ещё никогда не было так страшно . Её, Венецию Бертарелли, сейчас могут прихлопнуть, как муху. Её жизнь ничего не стоит. Она просто… пустое место. Что хотят от неё услышать охранники ребёнка? Они наверняка уже знают про неё всё. Вообще всё. Каждое упоминание, каждую мельчайшую деталь...
Правду. Вот чего никто из них не ожидает. Единственное, что не будет подозрительно. Единственное, чего они никогда не слышали.

— Да, милая... Я запросила данные о тебе у себя в голове. И сейчас мне очень страшно, потому что твой папа из “трёхсот”. Я не знала об этом, когда садилась рядом. А теперь я знаю, и поэтому мне страшно. Мне очень жаль, Петра. Я правда была рада поговорить с тобой.

Самое проклятое в этой ситуации... это то, что ей действительно понравилось болтать с Петрой. И сейчас ей было жаль малышку.

— Я понимаю.

Взгляд Петры был пустым. Всё слёзы она выплакала много лет назад.

— Рада, что тебе тоже нравятся пони.

— Прощай, Петра.

— Прощай, Венеция. Я думаю, ты хорошая.

Когда Венеция встала (медленно и осторожно) и отошла назад, Петра слабо ей улыбнулась. Венеция направилась вглубь молла.

Допрос занял два часа, большую часть которых Венеция сидела и ждала, пока информацию проверят. Венецию попросили пройти с ними трое мужчин в тёмных костюмах, с головами, сплошь утыканными имплантами. Как и ожидалось, они знали всё. Её самые тайные секреты, все игры, в которую она играла, все связи, в том числе и тайные. К счастью, им было плевать. Их работой было только убедиться, что она не замышляет ничего против дочки Бетанкуров.

Когда её, наконец, отпустили, Венеция была разбита, вымотана и впервые в своей жизни чувствовала себя слабой и уязвимой. Она была никем для этих людей. Пустым местом.

Ходить по моллу ей стало неинтересно. Но всё равно, перед тем, как уйти, она посетила магазин ROM-шариков. К её удивлению, там был целый отдел, посвящённый Эквестрии. Там были подборки новостей, документалки и… среди прочего, все серии 'Ушедших в пони'. Министерство явно считало этот сериал важным инструментом пропаганды. Венеция приобрела диск, приказав доставить его на борт.

Выйдя из молла, она немедленно вернулась на дирижабль. Идея провести три недели в Антарктике уже не казалась ей такой привлекательной. Взойдя на борт, она приказала брать курс на Гавань. Венеция вернулась в каюту. Всё это время ей приходилось подавлять работу сенсоров. Конечно, теперь за ней будут следить. Она избегла рук частного правосудия, выиграв в качестве приза собственную жизнь. И раздобыла наконец то, что хотела, хоть и не у Петры — все серии “Ушедших в пони”.

Как это всё по-дурацки вышло... пора было заканчивать с этим. Шоу толкало её на опасные поступки. Венеция никогда бы не заговорила с одиноким ребёнком, сама эта идея была совершенно безумна. Она никогда не ощутила бы симпатии к кому-то, кто просто смотрит ту же холопрограмму. Проблему пора было признать и разобраться с ней. Первым делом — смотреть. До тех пор смотреть, пока не надоест.
Венеция извлекла маленький кубик холодиска из упаковки. Внутри пластикового куба была подвешена кристаллиновая сфера. ROM-шарик. На нём молекулярным способом была записана считываемая лазером информация. Крохотные воздуховоды позволяли вращать шарик, считывая данные одновременно с со всех сторон. Она вставила шарик в проигрыватель на стенке кабины и откинулась назад.

Спустя несколько секунд её с головой затопило информацией об Эквестрии, и Венеция обнаружила, что офигевает.

...Эквестрия возникла появилась в северной части Тихого Океана в виде быстро расширяющейся сияющей сферы. Её тауматическое излучение было смертельным для любой земной жизни. Радиация расползалась по земному шару странным фрактальным узором. Сферический барьер продолжал расширяться, хотя сейчас медленнее.
...Обитателями Эквестрии были эквиноиды, а вовсе не пони, как их называли. Они были разумны, у них имелась технология, их тела обладали удивительной гибкостью и ловкостью. Они, по-видимому, представляли собой искусственно созданный вид, разделённый на три подвида. Ими управляли бессмертные и всемогущие правители, богини.
...Очень много говорилось о 'магии', способностях эквестрийцев, которые были выше человеческого понимания. Физические законы их вселенной заметно отличалась от наших. По-видимому, эти законы были пластичны, их могли изменять как принцессы, так и Дискорд.
...Мировое правительство совместно с Эквестрией, создали Бюро. Вовсе не для того, чтобы избавиться от лишнего населения. И не ради культурного обмена. Поток шёл только в одну сторону, в Эквестрию, и люди не могли попасть туда, не став эквестрийцами. Венеция поняла всё ещё до того, как прочла отчёт учёных Корпорации.
...Эквестрия продолжит расширяться. Процесс неостановим, и очевидно, что это будет означать гибель для всех людей на Земле. Бюро были единственным средством спасения, единственным путём эвакуации с планеты. Вердикт учёных был окончателен. Если ничего не поменяется, Земля будет поглощена через шесть лет. Самый настоящий конец света.

Венеция обнаружила, что дрожит. Она нервно прошлась по каюте. Как так получилось, что она до сих пор об этом не слышала? Похоже, об этом знала уже вся планета. А она понятия не имела до текущего момента. Конец долбаного мира. Понятно, что поверили не все. Кое-то из элиты, видимо, считал, что сможет пересидеть в Антарктике. Или может, у них был какой-то неизвестный ей план или проект. Конец. Конец света.

Она села, обхватив колени руками. Ей было 23, скоро будет 24, и наступал конец света, и внутри у неё была пустота. Зияющая пустота с рёвом пожирала её эмоции. Так пусто. Так...
Роуз. Роуз и Саншайн. Каким-то образом, они заполняли её пустоту. Миру настал конец, и раз так, тогда... тогда она заполнит свою пустоту Роуз и Саншайн. А также Ньюмун, Лавандой, Голденродом и единорожкой Санфлауэр и...

Венеция повертела в руках маленький контейнер с “Ушедшими в пони”. Шарик отправился в приемник на стене. Она быстро перемотала до Дня Десятого, затем чуть медленней до того места, с которого пропустила. До того места, когда припёрся Папенька. У неё будет три дня, прежде чем дирижабль достигнет Гавани. Она успеет посмотреть по дороге. Может быть... она всё же поймёт наконец, что в том сериале так на неё влияет. Ей было важно это понять.

Как раз в этот момент пришло письмо от Лиса. Все материалы, о которых она просила, всё по Эквестрии, плюс все серии “Ушедших…”. Ей отчего-то стало смешно. Она не стала отвечать. Вместо этого откинулась назад, чтобы досмотреть этот странный прилипчивый сериал. Венеция обнаружила, что дрожит от нетерпения. Ей всё ещё было жаль девочку из молла, несмотря на неприятности из-за неё. Её очень беспокоили отношения Саншайн и Роуз. Её это беспокоило даже больше конца света. Ничто другое не имело смысла. Глубоко вздохнув, Венеция нажала на “Play”.

— Саншайн... эм...

Ух ты, Роуз, ты попробовала сено, обжаренное в миндале? Оно... мммн... оно невероятное!

— Эм-м, да, оно хорошее. Я... ты... не хочешь послушать про мой Конверсионный сон?

О, боже, мммм... хорошо-то как... Конечно, Роуз! Я с удовольствием послушаю. Я всё надеялась, что ты мне расскажешь!

— Ну... это будет непросто. Чтобы тебе было понятно, мне придётся сначала рассказать тебе... про меня. Про то, кем я была до того... как пришла в Бюро. И... как я говорила, я была не очень хорошим человеком.

Роуз? Всё хорошо? Не надо, ну пожалуйста, всё будет в порядке. Я люблю тебя. Я тебя обожаю. Что бы там ни произошло, это всё давно в прошлом. Мне ты можешь рассказать. Правда. Пожалуйста, давай. Я хочу услышать.

— Х...хорошо. Но... только Саншайн, ты пожалуйста, пойми — я больше не тот человек. Я изменилась навсегда.

Роуз, я люблю тебя. И этого ничто не изменит.

— Ну ладно. Когда я ещё не была мной, мы жили с мамой в фавеле Ной-Вэлли, недалеко от воронки Святой Делорес. Руины вокруг Ной-Вэлли сильно фонили, там было всего несколько безопасных проходов. Это было и хорошо и плохо — фавелу было легко оборонять, но зато и караваны могли ходить всего несколькими путями...