Осколок прошлого. Диксди
22. В гостях под крышей, аэтаслибрум и лавка антиквара
Диксди знакомится с Кантерлотом, и не только. Страсть к своему делу, которая лишает её усталости и прогоняет сон, может изумить случайного наблюдателя. Но что скрывается за этим? И кем было то странное существо, устроившее пожар в заброшенном доме?
Голубое свечение телекинеза подняло утреннюю газету и, отряхнув от пыли, осторожно развернуло её, стараясь держать как можно дальше от белой единорожки, которая одновременно отхлёбывала утренний кофе и закусывала красиво оформленным тостом с яичницей и листиком зелени сверху. Пони пробежалась по первой полосе, мельком зачитывая заголовки и краткие описания статей, пока взгляд не приковала одна из черно-белых фотографий. «Пожар в Кантерлоте», значилось в заголовке и единорожка, медленно проглотив кусочек тоста, положила остаток на блюдце. Теперь статья заинтересовала её ещё больше.
— Мисс Рэрити, я бы хотела забрать своё платье. — Из прихожей послышался стук копыт и чей-то голос. — Мисс Рэрити?
— Да, да я сейчас… — Она отложила газету и, взяв сложенный свёрток, вышла к гостье.
— Вот. Я укоротила его и добавила изящных элементов так, как мы обсуждали в последний раз.
Гостья с трудом сдержалась от улыбки, вспоминая это «обсуждение», которое оставило ощущение вихря ножниц, иголок и ленточек. Рэрити скорее перечисляла всё, что могло бы подойди, не давая вставить и слова.
— Кстати, вы не помните, какой была вторая часть имени этой выскочки, которая давеча посещала наш город? Той голубой единорожки в магической шляпе? — Гостья задумалась. Впервые белая единорожка спрашивала о чём-то таком, что не было связано с сочными новостями из мира моды или Кантерлотских сплетен.
— Луламун, вроде… а почему это вас интересует? — Пони сложила свёрток в сумку и с интересом взглянула на кажущуюся рассеянной Рэрити.
— Нет. Ничего, совсем ничего. — Искренне улыбнулась единорожка и, проводив гостью, закрыла дверь. Улыбка сползла с её мордочки, едва шаги гостьи стихли. — Ей будет печально узнать. Но я не думала, что она из такой семьи.
— А мне с этим что делать? — Синее копытце ткнуло в лежащий комочком кошелёк. Тот тихо звякнул и изменил форму, лениво перевалившись на другой бок. Через развязавшийся шнурок выкатился полупрозрачный камень в обрамлении серебристого металла, и показался краешек еще одной монеты. В неё был вставлен чёрный камень в виде силуэта единорога с красным рубиновым глазом и таким же рогом. — Для артефактов они не годятся. Я уже пробовала несколько раз. Совершенно бесполезны как компоненты.
Она снова взяла зубами карандаш и вписала новый символ в блокнот, проведя от него кривую черту к группе других. Казалось, она стала куда бодрее, чем несколько часов назад. Был ли это эффект от какао, или вспыхнувшая в её голове идея прогнала сонливость, не знала даже она. Но ей отчаянно хотелось поймать мысль за хвост до того, как та ускользнёт от неё. Вороному же сложно было понять, что за эмоции скользят по её мордочке, но её глаза то и дело вспыхивали каким-то странным глубоким сиянием. — Копыта… несомненно, можно попробовать.
От нечего делать единорог с интересом рассматривал монеты. Первая была незнакома ему. Серебристый кружок был, скорее, кольцом, нежели монетой. В этой оправе был зажат плоский прозрачный кристалл, на котором неизвестный мастер не то выгравировал, не то выплавил полупрозрачное изображение. Силуэт второй был ему знаком. Тёмная масть, алый на конце рог…
— Этот силуэт. Хм… Это, случайно, не король Сомбра? — С каждым разом загадок становилось всё больше. Он придвинул мешочек ближе к пони и добавил. — А вообще придержи эти монеты пока у себя. Они ведь не занимают много места, а того, что я смогу выручить за монету эпохи Дискорда в прекрасном состоянии, думаю, хватит тебе на первое время. Раз тебе нельзя летать днём, то и к Зекоре тебе добираться будет далеко. Если хочешь, можешь передневать у меня на чердаке.
При дневном свете пони выглядела немного не так, как ночью. Цвета стали ярче и насыщеннее. Кажущаяся просто синей шкурка отливала серебристым бликом на свету и тёмным бархатом в тени. Секунд десять прошло, прежде чем сказанное Ваном дошло до неё, и она отвлеклась от блокнота, посмотрев на него снизу вверх из-под чёлки гривы.
— У шебя на шердаке? А я не бужу помешей? Тьфу… — Карандаш покатился по столу и замер у пустой тарелки, на которой остались лишь крошки от булок. — В смысле, я не буду помехой? Ты говорил, что занимаешься расследованиями и прочим… Это звучит сложно и, наверное, требует подготовки. Зекора, например, просила меня выходить из дома, если занималась зельями, не терпящими присутствия магических вещей, знаешь ли.
Лёгкий бриз шевелил её длинную фиолетовую гриву, на миг сдвинув чёлку так, что глаза пони оказались в тени. И в этой тени глаза горели странным оранжевым огоньком интереса, какой можно было заметить лишь у тех, в ком горит азарт изучения всего нового. Искателя приключений или археолога, нашедшего гробницу древних правителей в самой гуще непроходимых джунглей. Но грива снова сменила свою форму, и это ощущение прошло. Диксди потянулась и, подцепив стакан молока за край зубами, залпом допила остатки. Ван с интересом наблюдал, как, даже лишившись телекинеза, она управляется тем, что ей осталось. Копытцами, зубами и даже коготками на крыльях, как это было недавно. Розовый лепесточек языка слизнул с губ бежевые полоски от какао.
— Не помешаешь… — Вороной с трудом оторвался от разглядывания представшей в дневном свете крылатой пони и, внезапно что-то вспомнив, охнул. — Конечно, если тебя не смущает некоторый творческий беспорядок! Диксди, моя деятельность… порой приходится раскладывать кусочки мозаики, чтобы понять общую картину, и они лежат, где придётся. Ну, конечно, самые сложные задачи неизменно ложатся на плечи Элементов Гармонии, оставляя мне загадки рангом ниже, но куда выше того, с чем могут иметь дело простые стражники. Кто-то называет это попыткой найти себе неприятности, но порой даже приходится покидать Эквестрию, выезжая за её пределы.
Расплатившись и пообещав зайти еще раз, Ван дождался, пока она сложит свой блокнот и карандаш в сумку, замок которой защёлкнулся с металлическим лязгом. По дороге она молчаливо смотрела по сторонам, а вороному было нечего особо сказать, он лишь улыбнулся, заметив, что кот снова оказался на спине пони, урча и нежась на солнце. Кот понял, как забраться на в ложбинку между крыльев незаметно, и воспользовался этим знанием на все сто.
— Скажи… а ты можешь ходить по облакам? — Внезапно спросила она, кинув на него взгляд, полный странного любопытства. Этот вопрос напомнил ему первый раз, когда ему предложили вступить на облако, которое отозвалось пружинящей поверхностью, словно упругий комок хлопка. Но страх провалиться или упасть с него остался до сих пор, несмотря на удачный опыт.
— Если, конечно, облако само спустится прямо ко мне. — Отшутился он и осенённый догадкой добавил. — Думаешь сделать артефакты, которые позволят ходить тебе по облакам в любое время? Тогда у меня тебе будет куда проще работать над воплощением этой задумки! Думаю, среди трофеев найдется что-то полезное…
Ван был прав. На чердаке царил творческий хаос в большей степени, чем беспорядок. Стены, одновременно являющиеся внутренней стороной крыши, были завешаны кучей бумажек с записями, фотографиями и даже набросками каких-то странных схем и чертежей. В них причудливо смешивались старый и новый эквестрийские языки, и ещё один, похожий на тот, что использовали в своих свитках грифоны. В самом конце вытянутой комнаты стоял письменный стол с довольно потёртой подушкой для сидения под ним. Рядом расположился перевитый серебристой цепью сундук, довольно громоздкий, даже в сравнении со столом. Его оббитые стальными полосками уголки поблескивали царапинами, и он весь целиком выглядел так, словно побывал в не одной переделке. Книги стопками громоздились вокруг стола, покачиваясь от шагов пони и грозясь рассыпаться томами по всему полу. Среди них, словно трубы или орудия игрушечного бумажного замка, торчали свитки. Камешки, косточки, бутылочки со странными, напоминающие зелья Зекоры, снадобьями, стояли среди огарков свечей, которые владелец комнаты, видимо, ставил, где придётся, и оставлял до тех пор, пока они не догорали до конца. В середине комнаты же было чуть чище, и там располагался низкий обеденный стол с тремя подушками вокруг. Значило ли это, что Ван был всегда готов к гостям, Диксди не знала. У самой стены, напротив окон, стояла низкая софа, накрытая пледом, и зеркало, большая часть которого была скрыта тканью.
— Добро пожаловать на мой чердак, очаровательная леди. — Раздалось за её спиной вместе с шорохом снимаемого плаща. Сквозняк проник через дверь и за краткий миг свободы успел поиграть с валяющимися на полу бумажками, покатав их по ковру.
— Это ты называешь творческим беспорядком? По крайней мере, у тебя на полу не лежат обломки каменных перекрытий, и из него же точно не торчат корни деревьев. Я уже не говорю о вездесущей трухе от деревянных стеллажей, от которой не избавится, не убрав причину её возникновения. Уютно… — Её внимание привлекли надписи на стенах, начав рассматривать которые, она дошла до сброшенных в угол коробок. Там же она скинула сумку на пол, подтаскивая её по полу за лямку. — Оу! Жёлтый опалит, где ты только его достал?
Её голос раздавался уже из коробки с кучей интересных для неё вещиц, в которую она сунула носик. Выдающимися вперед когтями крыльев она умудрялась поднимать с пола листики и удерживать перед мордочкой и, изогнув крыло под неестественным углом, подтягивать за собой сумку.
Несмотря на толстый ковёр (хоть он был и протёрт в нескольких местах), её шаги раздавались довольно гулко. К её собственному весу добавлялся вес «облачных поножей», тихо поскрипывающих на её задних копытах. Сейчас, в свете дня, стала видна их массивная конструкция, берущая начало у самых подков, обхватывающая сегментами сочленений ногу чуть выше копыта и завершающаяся почти на самом суставе колена. Каждая деталь была сильно повреждена, но они все еще сносно держались. Особенно пострадала их нижняя часть. Зубцы некогда ровного края чудом не вспарывали ковёр, когда пони разворачивалась на месте.
— Да где только не находил… — Ван с плохо скрываемой улыбкой смотрел на роющуюся в коробках пони. Впервые из гостей кто-то посчитал это не просто хламом, который стоило бы выкинуть, а ценными и интересными предметами. Её реакция напомнила ему, почему он так и не избавился от большинства предметов в коробках. — Часть покупал у антикваров, часть у магов, что-то находил сам. В том же Вечносвободном Лесу или в древних развалинах. Некоторые вещи являются трофеем. Если что понравилось — бери. Я новое раздобуду.
Внезапно до неё дошло, насколько бесцеремонно, должно быть, она себя ведёт, и она обернулась к владельцу этой комнаты.
— А… эмм… кажется, я немного увлеклась. — Она широко улыбнулась и расслабила крылья, выпустив из них листик бумаги. — «Облачные поножи» нельзя скопировать… возможно только улучшить их, если найдётся что-то подходящее. Но…
Как-то издалека начала она фразу, смотря на Ванна, не отрывая взгляда. Изогнувшись, она вытащила зубами из замка браслета толстую и отливающую металлом палочку. Скруглённое остриё артефакта тускло мерцало холодным светом, оставляя в воздухе тонкие росчерки в такт движения головы Диксди и её дыхания.
— Я… — Не выпуская артефакт из зубов, подбирала она слова. — Хошу…
Крылья свободно лежали по бокам, чуть касаясь пола своими костяными окончаниями, и с каждым её шагом по направлению к вороному единорогу шелестели лежащими на ковре листиками. Она замерла совсем близко от него. Синее мерцание предмета смешивалось с оранжевыми блёстками в её глазах. В комнате почувствовался запах металла.
— Хошу, што бы ты… не двишался. — Артефакт явно мешал ей говорить, но, в отличие от карандаша, выпускать его она не хотела. Теперь светился не только его кончик, но и выбитая на нём буква «W», делая синюю шёрстку мордашки ещё более синей и поблескивающей серебром. Кот жалобно мяукнул и забрался на стол, посчитав это более удобным местом для наблюдения за происходящим.
— Это… Штилус. — Добавила она, словно это могло что-то объяснить. Теперь она стояла так близко, что могла коснуться артефактом своего спутника, но медлила, словно в нерешительности. Единорог следил за ней, пытаясь понять её странные действия. Едва она замерла перед ним, он подался чуть вперед и тихо шепнул.
— Я… согласен. — Заставив пони застыть в недоумении, размышляя над тем, что именно он имел под этим в виду. Если бы она чаще общалась с пони или, по крайней мере, ознакомилась с принятыми жестами… ей бы была понятна двусмысленность момента. Но в этот миг странной магии и очарования, вполне способного завершиться взаимным недопониманием, из дальнего конца комнаты раздался стук дерева по дереву и дребезжание натянувшихся цепей. Сундук, оказавшийся прикованный цепями к полу, подпрыгивал и пытался вырваться из оков, поворачиваясь то одним углом к сдерживающим его петлям, то другим. Кот испуганно зашипел на него и, выгнув спину спрыгнул со стола подальше от взбунтовавшейся вещи.
— Тьфу ты! В такой момент… — Вороной раздражённо топнул копытцем по полу. Пони стояла так близко, что его мысли обрели весьма романтичный характер, вопреки всем его правилам поведения при первом знакомстве. — Вот всегда так, придёт кто-то в гости, а она начинает шуметь. Бестолковая штука. Всё надеется удрать.
Стилус погас, и пони, не скрывая некоторого разочарования от разрушенной концентрации, бережно всунула его обратно в двойной браслет. Замок защёлкнулся, и артефакт накрепко замер в округлом пазе.
— Что же… в другой раз, значит. — Проговорила Диксди, поправив прядь гривы. Теперь она тоже обернулась на источник шума, так некстати перервавшего её планы. Сундук явно пытался быть живым и отчаянно шевелился, протискиваясь через петли или пытаясь из них выпрыгнуть. — В нём… что-то живое?
Удивлённо дёрнув ушком, она стала всматриваться в старинную вещь, но подойти к нему не решилась. Кот, и вовсе, отстранился от диковинного предмета интерьера на максимально безопасное расстояние — на шкаф позади пони. Сундук подпрыгнул ещё раз и уставился слепым отверстием замка куда-то в сторону. Будто прислушивался к разговору или, напротив, обиженно отвернулся от пони.
— Уверена, соседи снизу явно должны благодарить тебя за этот ковёр. — Заметила она, кивнув в сторону сундука. — Это что, артефакт? Трофей? А… предмет из Вечно Свободного Леса? Нет, откуда там сундуки… Никогда не встречала шевелящейся сама по себе вещи… хотя постой-ка. — Она прищурила свои оранжевые глаза, и на миг они блеснули холодным фиолетовым оттенком. Казалась, цепкий взгляд пытается проникнуть через поверхность сундука и… — Ладно, сдаюсь. Я понятия не имею, что это за штука, и почему она хочет убежать.
Она сказала это, разведя в сторону крылья. Единорог криво усмехнулся ходу её мыслей, не без удовольствия заметив, что ему удалось произвести впечатление, хоть и таким способом. А ведь ещё немного, и он мог бы…
— Сундук-то вполне обычен, а вот его содержимое отчаянно желает творить пакости. Хотя преуспевает в это только по отношению ко мне. — Он выдержал небольшую паузу, не упустив момента тихо пнуть сундук копытом за испорченную атмосферу и заметить на мордашке Диксди заметный интерес. — Но ты права, это артефакт. Довольно редкий, псевдоживой и такой же псевдоразумный. Ага… вижу тебе не терпится на него взглянуть. Подожди минутку… я покажу тебе эту штуку поближе.
Он долго копался телекинезом между стеной и полом, пока в воздухе перед ним не появился сияющий красноватым ключ. Потребовалось всего несколько поворотов его в замке, чтобы хорошо смазанный механизм щелкнул и открылся. Вслед за замком, сундук освободился от цепей, и откинувшаяся крышка представила взору прочные перегородки, делившие внутренности сундука на четыре неравные части. Из самой крупной Ван достал нечто шевелящееся в путах телекинеза, и этим оказалась… книга!
Массивную обложку украшала, если можно было так сказать, морда жутковатого существа, вокруг которой были вставлены в металлические пазы рубины. Их оправа переходила в серебристые уголки. На обратной же стороне виднелся знак, отдалённо похожий на кьютимарку вороного, выложенный такими же рубинами, но мельче размером. Символ был смутно знаком Диксди и частично напоминал половинку знака «Тайна» и часть элемента, похожего на книжный замок. Быть может, это было её воображение, но и та, и другая часть кьютимарки вызывали именно эти ассоциации.
— Только копытцами пока не трогай. Может отгрызть. Я не шучу, она даже меня кусала. Несколько раз. Можно сказать, это мой самый ценный трофей за последние несколько лет. Я называю её Пониномикон… ну или просто Книга, с большой буквы. Она является сборником знаний по наиболее древним заклинаниям, какие можно найти. Книга, знакомься — это Диксди, очаровательная, красивая и отзывчивая артефактор. — Обложка зашипела и, извернувшись, попыталась прищемить нос единорога своим стальным замком. В итоге, ей досталось место чуть повыше копыта и вороной, поморщившись, добавил. — Как ни печально, но чтобы открыть её, требуется дать себя укусить. После чего она успокаивается на некоторое время. Я отыскал её в одном заброшенном храме… Ах, это совсем неинтересная история.
Фолиант рухнул на пол и оказался прижатым копытом сверху.
— Вижу, тебе не терпится взглянуть! Ну как? Мне удалось тебя удивить? — Вороной не скрывал удовольствия от возможности похвастаться редким предметом. Из его окружения мало кто мог в полной мере осознать ценность его находки, а прочие и вовсе могли испугаться и убежать. Принцессы же… им он, пожалуй, рассказал бы о Книге в последнюю очередь.
— Что если бы мне удалось найти такой предмет, который бы давно был утерян или забыт? — Как-то однажды он завёл разговор в один из визитов во дворец, отчитываясь об успешном завершении очередного дела. — Например, ведущую себя, как живая, — книгу?
Серебристая вилка с кусочком тортика застыла в воздухе и принцесса вздохнула.
— Надеюсь, тебе не повезёт настолько, чтобы найти нечто такое же опасное, как то, что ты описал. Твоё любопытство и жажда нового мне понятна, равно как и твоя кьютимарка, и всё-таки… — Она замялась и задумчиво покрутила кусочек сладкого в воздухе. — Не стоит бравировать тем, чем ты стал. Тем более, что я не вполне уверена, так ли это на самом деле. Ты упорно отказываешься развивать свои навыки магии, разыскивая какие-то искусственные заменители тому, что должно быть естественным для тебя так же, как дышать. Твои раны заживают быстрее, чем если бы они были на теле единорога, но это не значит, что тебе всё по плечу. Мне жаль видеть, как ты пытаешься найти более простой способ вместо упорных тренировок.
Ван насупился, спрятав мордочку за чашкой чая. Она была права. Права снова и снова. С момента их встречи, она каждый раз напоминала ему о необходимости стараться вернуть себе магию, хотя где-то в глубине сердца это казалось ему проявлением некоторого эгоизма. Она желала ему возвращения магии, не потому что жалела. А потому, что тот, кем он стал, обязан был обладать магией в полной мере. Равно как и летать. Но многочисленные неудачи и неожиданная ответственность, душили его и лишь приключения давали ему отдушину. Конечно, некоторый статус имел свои преимущества, но…
— Однажды ты окажешься там, где только магия сможет помочь тебе. И верные друзья, если тебе удастся их обрести. Пожалуй, я даже знаю, как это можно устроить. — Она таинственно улыбнулась, и от этой улыбки по спине Вана пробежал холодок.
— И всё же, принцесса Тиа, ты не ответила на вопрос. — Послышался его решительный голос из-за кромки чашки.
— Конечно же, принести её мне, а я найду способ, чтобы изгнать подобный предмет из этого мира навсегда. — Чарующая и обезоруживающая улыбка стала еще шире, и в ней пропал кусочек торта, едва не упавший с вилки на пол.
Уходя из её покоев, Ван считал себя обманщиком. Такой предмет уже лежал в его сундуке, но потерять его после того, какой ценой и количеством затраченного времени он достался, Ван не желал. Вдобавок, Книга упорно не давалась, раскрывая свои секреты весьма неохотно, каждый раз больно кусая его то за копыто, то за ухо. Правда, он быстро понял, что это успокаивало её и позволяло листать некоторые страницы. Если бы не особенность его нового тела, скорее всего, принцесса быстро бы заметила оставленные обложкой синяки и укусы на его тёмной шкурке. Книга, возможно, хранила секрет, почему он изменился. А ещё решение одной проблемы, ключ к которой он так и не смог отыскать ни в одной другой книге, какие смог заполучить, странствуя и раскрывая дела, оказавшиеся не по зубам Ночной Страже. Нужно было просто подождать…
Сказать, что она была заинтересована, было всё равно, что не сказать ничего. В зрачках растёкся глубокий оранжевый блеск, и она пристально стала вглядываться в этот прижатый к полу жутковатый предмет.
— Я думала… Аэтаслибрумы давно утеряны… — С изумлением выдохнула она незнакомое для вороного название, осторожно приближаясь к книге. — Записи о них были слишком невероятны, чтобы воспринимать их всерьёз.
Предмет, названный ею ранее стилусом, вновь оказался зажатым в её зубах. Отточенными движениями мордочки, привыкшей выходить из положения, когда телекинез недоступен, Диксди стала наносить светящиеся линии по бокам книги и на её обложку. На миг могло показаться, что Книга была ошарашена подобными ритуалами, отчего замерла и прикинулась совершенно обычной.
— Как штранно… они не долшны быть наштолько шлобными… — Бормотала пони, дорисовывая странные символы по углам светящейся схемы вокруг и на самой книге. Она резко дёрнула стилусом. Над полом зависла точная и объёмная копия книги, только представленная в виде линий, граней и сложенных стопкой плоскостей. Диксди увлечённо стала её вращать, перестав уделять внимание как Книге, так и не менее ошеломлённому единорогу. Очнувшийся фолиант снова заёрзал и стал изгибаться уголками обложки, медленно выползая из-под копыта.
— Она пыштается выполшти иш под копыта… — Заметила пони, кивнув в сторону снова замершей Книги, словно услышавшей её слова.
С трудом оторвав взгляд от зависших в воздухе линий, вороной поспешил убрать затихший аэтаслибрум, как назвала этот фолиант демикорн, в сундук. Его же, в свою очередь, опутала цепь.
Стилус в зубах пони точными движениями прикасался к символам на углах схемы, дорисовывая линии и точки их схождений. В результате всех этих действий схема из мерцающих линий пришла в движение и… раскрылась. Полупрозрачные, словно призрачные или сделанные из очень тонкого стекла, листы с чёткими и резкими символами и чертежами переворачивались, демонстрируя содержимое книги. Отдельные листы выходили из пазов, покидая корешок, и раскладывались полукругом, словно прилипая к внутренней стороне окружающей пони сферы, вращающейся вокруг воображаемого центра обложки. Холодное голубое свечение от них отбрасывало блики на её мордочку, контрастируя с её оранжевыми, полными интереса глазами, бегло просматривающими отдельные листы. Порой она увлечённо цокала язычком, прокручивая одну деталь за другой.
— А вот это я уже видела, но использовалось это иначе. Это я вообще не могу прочитать… — Говорила она вслух, с азартом разбирая призрачную копию книги на составные части. Схема стала вкладываться одна в другую, и теперь даже обложка стала разделяться на слои, отображая связанную систему каждого из элементов. — Оу! Обратно замкнутые сдерживающие петли, это явно что-то из нового. А это… фууу, кому только в голову пришла такая мысль?! Какая пакость, даже представлять отвратительно.
Диксди сморщилась и, фыркнув, закрыла несколько схем. Они пропали, распавшись синим облачком дыма. До неё не сразу дошло, что её действия не только непонятны, но, возможно, даже вызывают опасения у замершего единорога. Его, и вправду, очаровало происходящее. Одно дело — представлять суть работы артефактора, но совсем другое — увидеть это вживую.
— Ты в курсе, что ей нужна твоя кровь? Ах, ну да, конечно, в курсе… — Она задумчиво начала фразу, стараясь держать стилус так, чтобы тот не мешал ей внятно говорить. — В общем… это движимая копия предмета. Артефактограмма, наверное. Позволяет избежать активации или соблюдения условия использования артефакта, создавая… схему его принципа действия. Поворотные символы дают возможность вращать предмет. Активизирующие — имитировать принцип действия. Имитационные и коннекторные — разделять на составляющие, не повреждая оригинальный предмет… ммм?
Судя по выражению на мордочке единорога, из сказанного ею было понятно далеко не всё, и на его языке крутился какой-то вопрос. Диксди качнула головой.
— Это временное, схема растает, как только я отключу стилус. Даже если что-то пойдёт не так, оно исчезнет вместе с нею. Это имитация. Кстати, у Книги один уголок закован слабо… — Она кивнула в сторону сундука. — Но я не знаю, должно это быть так или нет. В этом аэтаслибруме не осталось даже упоминания схемы создания. Это так странно. Словно… её собрали из разных кусочков, сшили страницы, выдернутые из других книг, возможно даже, вполне обычных. По правилам, любой артефакт обязан иметь свою уникальную схему создания, запечатанную вместе с ним. А тут — пусто. И сдерживающие цепи соединений построены не менее странно. Если их цель — удержать нечто внутри, то это явно не работает. А если не позволить исчезнуть и раствориться в предмете некой магии, то выполнено чрезвычайно грубо…
Стилус снова вернулся в паз, и схема, как и говорила эта синяя пони, сложилась в копию книги и растаяла в воздухе, оставив после себя легкий порыв ветерка. На мордашке демикорна блуждала ответная улыбка. Не то от удачного знакомства с тем, о чем только доводилось читать, не то от того, что ей удалось изумить своего знакомого своими умениями. Не говоря уже о возможности осмотреть такой редкий артефакт.
— А ещё… Жёлтый опалит — это символ луны. — Внезапно добавила она. Наконец, листая страницы, она вспомнила, где видела подобные камни.
— Это было… ммм… красиво… — Чуть растерянно и, словно пропустив мимо ушей её последнюю фразу, проговорил дымчатогривый. — Возможно, разрозненные знания, которые вложили в неё, испортили Книгу и привели к тому, о чём ты упомянула.
— Да уж… описания были даже навскидку не сильно аппетитные, даже из того, что мне удалось прочитать. — Синяя пони смутилась на такой неуклюжий комплимент. — В свитках аэтаслибрумы всегда описывались как одно из достижений, позволяющих сделать знания живыми и способными передавать их даже тем, кто не мог их прочесть. И очень печально видеть, как, в итоге, эти достижения были использованы. Расскажешь как-нибудь, как тебе достался этот… хм… экземпляр?
Рядом шелестел скомканной бумажкой кот, видимо, принимая ту за мышь или нечто живое и забавное. Удивительный контраст такой домашней и уютной обстановки на фоне магических и способных быть опасными вещей. Способность Вана жить на грани простого и таинственного посеяли в ней интерес.
— Вот что… Держи. — Из коробок со странными вещами, в которую она не так давно сунула носик, вылетело несколько жёлтых полупрозрачных камней разной формы и размера, окутанных алым мерцанием. — Пусть это будет моим подарком. Уверен, в твоих копытцах им найдётся применение куда быстрее, чем в моих собственных. Особенно после такой демонстрации твоих умений. В этом у меня почти не осталось сомнений.
Она с благодарностью кивнула и, приняв подаренные камни, осторожно и, возможно, даже слишком бережно сложила их в сумку. Тёмный единорог, не сдержавшись, зевнул.
— И как тебе только спать не хочется… Я, кажется, уже стоя засыпаю, несмотря на все чудеса, какие сегодня довелось увидеть…
— Я, правда, долго могу обходиться без сна, если это нужно. А уж после «заботы» Зекоры, мне кажется, что я отоспалась на пару дней вперед. Спи, если хочется. — Она как-то странно взглянула на него из-под пряди фиолетовой гривы. — Или ты боишься, что я сделаю тут что-то, пока ты спишь?
Серебристая единорожка, чья платиновая грива развевалась тонкими прядями, похожими на паутинки, стояла на скале, всматриваясь в раскинувшийся наверху город. Тёмное пятно отделилось от его белоснежных стен и стало быстро спускаться по уступам, избегая троп и дорог. Длинными скачками, словно хищник, существо стало приближаться к скале, где стояла серебрящаяся пони. Единорожка фыркнула и, взмахнув пережатым в нескольких местах золотистыми обручами хвостом, плавно спустилась вниз, делая неторопливые шаги навстречу.
Нескладное существо, опирающееся на передние длинные лапы, тяжело дышало и старалось лизнуть раненое и обожжённое плечо своим длинным и жилистым языком. Четыре красноватых глаза на сплюснутой морде всматривались в единорожку.
— Ты нашёл его? — Голос звучал тускло и безразлично, лишь подрагивающий хвост выдавал её нетерпение. — Ты задержался и устроил никому не нужный пожар. Надеюсь, это стоило того.
— Нет, Повелительница. Там был только крохотный осколок того, о чём говорилось в старом свитке. Я… — Но та, кого он назвал Повелительницей, отвернулась, досадливо прикусив нижнюю губу. — Я сделал всё, что мог. Эти стражники окружили меня со всех сторон. Мне не удалось снова сменить облик, а стражник просто потерял сознание. Возможно, вам следовало бы…
— Не говори. Мне. Что следует мне делать. — Отчеканила она, и в её глазах заплескалась жидкая и кажущаяся живой тьма. От этого взгляда жилистое и словно перетянутое сотнями канатов и жгутов существо сжалось и протянуло дрожащей лапой кусок странного предмета. Обломок металла с красным камешком с вырезанным в нём символом. Она перевела взгляд на его лапу. — Но ты выполнил задачу, и потому я не стану обращать внимания на твою оплошность. В этот раз. Идём, нам нужно покинуть это место до того, как стражники отыщут твои следы.
Осколок был осторожно взят телекинезом и опущен в сумку на её бедре.
— Повелительница. Там был единорог, который пришёл в Кантерлот несколько лет назад. Он тоже был в доме, этот искатель магии. — Сомнаморф тихо шёл следом, стараясь не отставать от хозяйки ни на шаг. — Я вспомнил его… по пути из города.
Она обернулась в сторону желтеющего в свете поднимающегося солнца города.
— Он не составит проблем. — Уверенно заявила она. — А тебе стоит поискать новый облик. Тут много небольших городишек, выбор у тебя будет богатый.
Существо кивнуло, переступая короткими задними лапами и далеко выставляя вперёд свои колченогие передние. Его присутствие раздражало единорожку. Она не знала, почему, но каждый раз пребывание его в этом облике вызывало у неё приступ отвращения. Красота. Она ценила красоту, и это уродливое существо было терпимо в любом другом облике, но не в этом. И, всё же, сомнаморф был полезен. Двери библиотеки самой защищённой столицы были открыты перед ним. Никто не заметил, как глупенькая пегасочка стала настолько начитанной, что её повышали с каждым разом, разрешая посещать такие уголки хранилища знаний, какие были доступны весьма немногим.
Перьекрылая потеряла немало лет жизни, просыпаясь лишь для того, чтобы снова отдать свой облик её слуге. И этот напыщенный Орден. Они искали её слугу, даже не зная, что он ходит прямо под их носом. Серебристая рассмеялась в голос, заставив своего странного спутника вздрогнуть.
— Кто следующий? — Тихо подал он голос, пытаясь угадать, в каком настроении его госпожа.
— Не «кто», а «где». Хранилище в одном мелком городишке. Не запомнила его названия. — Единорожка, всё-таки, была в хорошем расположении духа. — Мы всё равно пройдем рядом, так что готовься обрести новый облик. И постарайся найти покрасивее, чем в прошлый раз.
— Да, повелительница… Как пожелаете.
Чёрный единорог спал. Иногда спокойно, иногда вздрагивая, словно переживая недавние события во сне снова. На его мордочке проскальзывала тень улыбки чему-то, несомненно, приятному, но она сменялась грустью, будто желаемое ускользало из его копыт, и тогда крылья невольно шевелились, отражая его попытку догнать это в своём сне. Дискди сидела на другом конце комнаты, подальше от сундука с недружелюбным аэтаслибрумом.
Хотя ещё несколько минут назад она стояла над вороным, стараясь вести себя как можно тише. Зажатый в зубах, мерцал артефакт, линии от которого становились тусклее, едва она отвлекалась, думая, что разбудила единорога своими движениями. Теперь напротив неё вращалась уменьшенная схема, свет от которой она закрывала крыльями.
— Так… эта линия показывает вектор внутренней силы. А это… оу… ему, и правда, снилось что-то приятное… — Мордочка синей пони стала пунцовой, и она легким движением стилуса убрала часть схемы. — Так, а вот тут повреждения, но уже давно сросшиеся. О Алая, это было ужасно больно — лишиться их таким образом, пусть и на время.
Стилус мелькал синим кончиком от одной схемы к другой, активируя череду символов, связывая их тонкими нитями и заставляя их перемещаться по объёмной фигурке так, как желала того владелица. Фигурка то меняла своё положение, то раскрывала крылья, будто готовилась к полёту. Стрелки векторов меняли своё направление, порождая дополнительные линии соприкосновений и меняя цвет синих знаков на зеленоватые или на ярко-красные.
— Но это же невозможно! — Едва не вскрикнула она, вовремя зажав рот тыльной стороной копыта. — Вот значит… почему. Но ведь всё остальное вполне в норме. Почему же…
Стилус замер над одним из вычурно нарисованных символов у самого места крепления крыльев. Лёгкое нажатие и, схема приблизилась и развернулась в тонкую полоску графиков, компонентов и взаимосвязей, часть которых заканчивалась красными кружками. Пони нахмурилась и поменяла несколькие местами. Результат был тот же. Тогда она изменила их снова, перенеся несколько обведённых знаков выше в иерархии. Несколько красных символов стали оранжевыми и сместились на область копыт. Фигурка пошатнулась и поникла.
— Я опять ошиблась. Дело не в этом. — В сощуренных глазах пони разгорался фиолетовый свет. Зажатый в зубах стилус тускло мерцал, отбрасывая жёсткие блики на её задумчивую мордашку. — Техника пегасов не будет работать. Это совсем иной принцип, несмотря на его умение ходить по облаку. А что, если…
Фигурка сжалась и отобразила сразу несколько исходящих векторов, часть которых Диксди сразу стёрла, оставив всего несколько. Они были отмечены белыми и зеленоватыми надписями на старинном языке. Стилус скользнул над ними, раскрывая над стрелками зеленоватые дуги, ставшие закрашенными и полупрозрачными арками. Прокрутившись, немного в пространстве, они сомкнулись.
— О, Алая! Не думаю, что ему это понравится. Это плохо… — Синяя пони внезапно забеспокоилась и торопливо оглянулась. Свет от схемы не доходил до него, и тот безмятежно спал. Она с облегчением вздохнула, не удержавшись от зевка в конце. — Но это совершено точно… Почему же он не сказал? Может, никто не должен был об этом знать? Как же мне поступить…
Стилус медленно погас, и схематичное изображение аликорна растворилось в воздухе. На мордочке пони снова возник румянец, который она решительно стряхнула, приложив к щеке холодный браслет на копыте.
— Еще бы немного точности. Скорее бы уже можно было использовать телекинез. Впервые его так сильно не хватает. — Тихо прошептала она, подтянув крылом поближе к себе подушку. Устроившись на ней и распустив по бокам крылья, она обернулась хвостом, на кисточку которого не преминул улечься кот. — А ты шерстяной ушастый нахал… если ты не в курсе этого.
Она сделала замечание коту и задремала, ощущая тёплые лучи солнца на крыльях.
Проснувшийся чуть раньше Ван, тихонько звякая посудой, заваривал чай, осторожно пробравшись на тесную кухню мимо пони. Диксди дремала, прикусив свой хвост у основания стрелки, и это выглядело как-то трогательно и по-детски. Фиолетовая грива прядями лежала на тёмно-синей шкурке, скрывая мордочку. Осторожно шагая по ковру, он взглянул на крылья пони. Перепонки в некоторых местах казались надорванными и сросшимися обратно, словно ей доводилось сражаться с кем-то или падать через острые ветки деревьев. Вместе с шипастым хвостом эти отметины придавали ей своеобразный, воинственный вид, совсем не сочетающийся с её, на его взгляд, наивным восприятием мира. Добавив к своим шагам капельку телекинеза, вороной умудрился даже не разбудить чуткого кота, устроившегося среди скомканных бумажек и листиков.
Наступивший вечер разбудил пони разносящимся по комнате ароматом заваренных трав. Диксди потянулась, по очереди расправив крылья и сложив их по бокам.
— Я не заметила, как ты встал… — Зевая, протянула она и поднялась с удобного пуфика. Её движения были лениво плавными, отчего даже привычно лязгающие поножи остались почти безмолвны. Лишь тонко скрипнули сочленения, когда она окончательно поднялась и сделала несколько шагов к столику. Оглянувшись назад, она осмотрела циферблат на левом бедре и вздохнула, пожав крыльями.
— Что-то не так? — Ван придвинул пони чашку на блюдце.
— Ещё целые сутки без телекинеза… Оу! Это ещё и заваривают? — Она с удивлением уставилась на чашку с плавающими на дне чаинками, лепестками и небольшими круглыми листиками. Пахло свежестью, и к аромату примешивался холодящий мятный и горьковатый вишнёвый ароматы. — Дома я делала только настойки. Когда свежие листы сушишь на тёплых камнях очага, а потом прижимаешь между пластинок, заставляя холодную воду протекать через них, медленно насыщаясь вкусом. Зимой можно было получить вкусные кубики льда. А это странно… и горячо.
Пони осторожно отпила из кружки, жмурясь от разливающегося во рту вкуса. Единорог тоже пил из чашки, осторожно придерживая ее за ручку телекинезом. Его взгляд скользил по чему-то, что находилось за плечом пони, и она пошевелила крылом.
— Заметил, да?.. Это было давно, я была глупой и слишком уверенной в своих силах. Мне пришлось потом долго ходить по земле, смотря на небо со скал, мечтая вернуться в него вновь. Конечно, это научило полагаться на всю себя, а не только на какую-то особенную часть собственного тела. — Она сделала ещё глоток, покачивая чашку и смотря, как чаинки носятся на дне, подобно крошечным рыбкам. Её бодрый вид совсем не сочетался с вечерним небом за окном. Поправив непослушную гриву, смотря в своё отражение в чашке, она снова взглянула на единорога. — Главное правило ищущих приключения. Когда проснулся, тогда и утро. Верно? Как спалось?
— Неожиданно хорошо. И снилось много чего хорошего. — Вороной слегка смутился под изучающим его взглядом пони. Диксди до последнего не знала, заметил ли он её присутствие рядом, но, видимо, он, и вправду, спал без задних копыт. Отведя взгляд в сторону, он невольно скользнул по изгибам её тела. — Но и неприятное снилось тоже.
Ван дёрнул крыльями, словно проверяя, на месте ли они. Разбуженный кот сонно прошёлся по хвосту Вана и, выбрав пуфик поудобнее, улёгся на нём.
— Вечер в самом разгаре, но не все и не везде ещё закрыто. К тому же, я обещал познакомить тебя с портным, да и мне самому стоит сменить плащ на более новый. — Вороной косо взглянул в окно. — Но, прежде всего, к антиквару. Твою сумку стоит пополнить более ходовыми монетами взамен старых.
— Антиквар? — Она допила остатки чая и когтём крыла подтянула к себе сумку. — С удовольствием. Я была всего в нескольких лавках этого города. В одной наглый продавец не дал мне рассмотреть предметы, да ещё и, назвав «кадавром», вышвырнул на улицу. Это такой комплимент или пожелание удачи?
Единорог едва не подавился чаем. Пояснить, что действительно значит это слово, было бы грубо и точно расстроило бы его гостью. А этого ему не хотелось, особенно сейчас. Видимо, эти невесёлые размышления стали видны пони невооружённым взглядом.
— Твой плащ. Он был тебе дорог? Мне кажется, тебя расстроило то, что случилось с ним после пожара. — Его глаза встретились с сочувствующим взглядом странной пони, которая решила, что причина его грусти в потере плаща при пожаре. — Если он был артефактом, я могла бы попробовать разобрать его и обновить…
— Нет-нет, мне был по настоящему дорог мой самый первый плащ, но он, по воле случая, остался в других местах. — Он с тоской посмотрел на небо. — Этот — всего лишь замена и точно не артефакт.
Потрёпанная гостиница встретила чёрную пони всем великолепием полузаброшенного здания, скрипучей лестницей и унылым выражением на морде земнопони, которого не обрадовало её появление, несмотря на отсутствие посетителей. Казалось, его вообще ничего не радует, и этот унылый городишко был местом, в котором он хотел бы оказаться в последнюю очередь.
— Комната два бита, переночевать три бита, привести кого-то — по три бита за каждую мордашку… — Меланхолично зачитал он привычные цены и замер, уставившись на одинокую монетку на стойке. — Комната два…
— Я слышала. Она мне нужна на пару часов, а, значит, и одной монеты будет много. — Из-под вишнёвой гривы на него смотрел отливающий каким-то блеклым зеленоватым цветом глаз. Второй был закрыт длинной прядью пыльной гривы. — Согласен?
Пони вздохнул и, сняв со стены ключи, положил их перед пони. Такие посетители нервировали и разочаровывали его ещё больше, заставляя подумывать о том, чтобы бросить своё дело. Но его метка говорила ему быть управляющим гостиницы. И порой ему казалось, что она досталась ему по ошибке.
— И не будь таким кислым, у меня от такого настроение портится. — Послышалось от поднимающейся по лестнице пони. Жеребец уронил мордочку на копыта. Конец дня был явно не лучше его начала.
Дверь захлопнулась за пони, но она не стала закрывать её на ключ. Просто оставила его в скважине замка, с удовольствием развалившись на кровати.
— А! Как всегда, пунктуа… — Вспышка света озарила половину комнаты и, вспыхнув повторно, оставила комнату пустой. Поднявшийся на шум жеребец уже хотел выставить счёт за протащенных без спроса пони в номер, но там никого не было, лишь сквозняк шевелил уголки смятого на кровати одеяла.
— Какого сена… тут происходит?! — Он протёр глаза тыльной стороной копыт, пытаясь понять, куда делась постоялица.
— … ность! — Закончила пони, распластавшись по гладкому мраморному полу. — Никак не привыкну к этим вашим штукам…
— А ты всё меришь окружающее золотыми монетками? — Мягкий, но властный голос прозвучал откуда-то сверху, словно говорившая стояла над медленно поднимающейся пони. — Располагайся. Я получила твоё письмо и жду новостей от тебя лично.
Пони насторожилась и, отряхнувшись, уселась рядом со своей поклажей.
— Сразу к делу, как всегда, принцесса. Что же… — Несколько свитков очутились перед ней с небольшим куском камня, мох на котором высох и осыпался на чистый пол. — Я нашла почти все строения, про которые вы мне рассказали. Не скажу, что это было легко…
Фосфорный глаз выжидающе уставился на белую аликорна, но та проигнорировала этот намёк на дополнительную плату чуть более, чем полностью. Пони вздохнула и продолжила:
— Они все охраняются. Если бы только ловушки, хотя и они куда лучше выполнены, чем ожидалось. Вокруг было что-то странное, словно меня видели насквозь, и камни порой шевелились сами по себе, меняя ландшафт до неузнаваемости. Мне удалось отколоть кусочек, но, видимо, он переливался и мерцал, только пока был единым целым с той штукой.
Белые губы сжались. Аликорн сделала несколько шагов по комнате, словно размышляя над сказанным.
— Эйранда, когда-то ты пришла ко мне за помощью и с тех пор выполнила уже много просьб с моей стороны. — Искательница приключений приосанилась, словно услышала долгожданное признание своих заслуг. — И при этом получила не только достаточно золотых, но и прибрала к копытцам всё, что плохо лежало.
— А… — Пони растерянно следила за шагающей из стороны в стороны аликорном, чья перламутровая грива развевалась без всякого ветра. — Как вы узнали об этом?
Ответом был косой взгляд фиолетовых глаз. Ну конечно, задавать этот вопрос той, кого считали едва ли не богиней солнца, было не слишком разумно. Она могла бы и не церемониться, просто потребовав то, что ей было нужно. Могла бы, но не сделала. Эйранда прищурила свой единственный живой глаз.
— И всё-таки, телепортироваться в удалённый городок, чтобы затем перекинуть нас во дворец… Что-то изменилось в планах? — Тёмная пони всегда остро ощущала тайны, а тут тайнами пахло так, что даже не нужно было принюхиваться.
— Появилась та, которая может пробудить те места, которые ты посетила. Их наследница, пусть даже она не знает об этом и, возможно, не узнает никогда. — Голос принцессы звучал глухо, и искательница вся превратилась в слух. — Если они все охраняются так, что даже тебе не удалось туда пробраться, значит, никто другой, тем более, не добрался туда. И теперь лишь она может оказаться ключом к оставленному там наследию.
— Хотите, что бы я присмотрела за ней, кем бы она не была? — На чёрной мордочке расплылась азартная улыбка. Такие дела она любила больше всего. Не потому, что надо было с кем-то нянчиться, а потому, что это сулило хорошую плату. Аликорн изумлённо посмотрела на пони.
— Конечно, нет. За ней уже невольно присматривают. Ты знаешь его — следователь-одиночка от ночной стражи. Аликорн, хоть он и сам в это не сильно верит. — Принцесса крутила перед собой свитки и кусок камня, рассматривая их со всех сторон. — И думаю, даже он не знает, во что ввязался.
— Он?! — Сумка с тяжелыми трубами внутри с грохотом рухнула на белоснежный пол. — Да он такой же Аликорн, как я — механический паук. Хотя, это даже больше возможно в моём случае, чем в его. Не слишком ли?
Принцесса нахмурилась и подошла к искательнице ближе, посмотрев в её единственный глаз.
— Когда-нибудь, он им станет. А ты останешься просто пони. — Сухо заметила она. — Вдобавок, другого, настолько обожающего всё, связанное с магией, созданной искусственно, сложно найти. За последние несколько лет он несколько преуспел в этом, хотя мне хотелось бы других успехов. Я уже не говорю о его верности королевской семье, по некоторым причинам.
Эйранда фыркнула. Ей уже был знаком этот тон. И такой разговор уже поднимался при одной из их встреч, на которой принцесса настоятельно порекомендовала держаться ей подальше от этого жеребца. Слушая о некоторых его похождениях, тёмная пони не думала, что это попытка не дать ей испортить его. Скорее, способ уберечь кого-то от неприятностей. А вот тут уже оставалось гадать, кого из них двоих. С того самого дня, как прошёл слух о появлении странного единорога, уцелевшего в Октоэдовом Храме, Эйранда собирала всё, что можно было узнать. Но вопросов оставалось больше, чем ответов. То, что осталось от храма, уже не могло рассказать, что случилось в его стенах и почему строение оказалось разбросанным в радиусе нескольких миль в округе.
— Я поняла. Обратно меня ваша вспышка перенесёт, или я опять пешком? — Попыталась разрядить обстановку искательница, отряхнувшись и закинув на спину тяжёлую сумку. Перед мордочкой упал увесистый мешочек, звякнувший от соприкосновения с полом. — Понятно… пешком.
— Зарабатывая столько, ты всё еще экономишь на поездах. За последние сто лет я постаралась, чтобы все концы Эквестрии соединяли лучшие из построенных дорог. — Принцесса, наконец, улыбнулась, словно теперь, после обсуждения дел, встретила давнюю подругу.
— Денег не бывает много, особенно когда они нужны, чтобы получить их ещё больше. — Улыбнулась в ответ чёрная кобылка, засовывая мешочек в и без того набитую чем попало сумку. — И да, принцесса… «Он» встретил меня в одном из городов. Жеребячьи игры Ордена — ничто в сравнении с тем, что «он» сможет вытащить на свет.
Аликорн плавно кивнула. Об этом она догадалась ещё из письма. Поэтому назначила встречу там, где можно было совершить двойной телепорт без особых затрат сил.
Отлично зная стиль писем этой искательницы приключений, она сразу заметила несколько отличий, появляющихся лишь когда кто-то ещё может почитать послание или даже в курсе его содержимого. Услышав подтверждение своих догадок, принцесса нахмурилась. Он был легендой уже давно. Слухи ползли по городам и обретали всё новые детали. Если Орден многое знал, то эта личность была в курсе куда большего. Его видели сорок лет назад. Упоминания о нём были и в записях четырехсотлетней давности. Даже в первые столетия её правления ей доводилось слышать о его похождениях, хотя это было почти невозможно, чтобы это был один и тот же пони. При этом, практически везде, где случалось нечто странное, или на свободе оказывались довольно сильные узники Тартара, его видели стоящим неподалёку, словно наслаждающимся зрелищем. Между собой она и её гостья называли его просто – «он».
Она дождалась, пока Эйранда покинет комнату и скроется в тени коридора, прежде чем развернуть остальные свитки. Бегло просмотрев их, она протянула их фениксу, и жёлтый пергамент сгорел во вспышке пламени. Фиолетовый взгляд остановился на пустой колонне у стены. Принцесса точно помнила, что там стояла ваза, которая понравилась ей в одной из иноземных лавочек. Когда она покидала страну, она приобрела её, как сувенир и память о приятном путешествии. Колонна была пуста.
— Эйранда… твои привычки когда-нибудь выйдут тебе боком. — Вздохнув, проговорила она, решив непременно поискать похожую вазу на замену в одной из следующих поездок… или поручить это дело той, кто точно выполнит эту сверхважную для неё задачу. Своей верной ученице…
Селестия достала своё любимое перо и, макнув кончик в чернила, стала выводить строки письма.
Наспех прибравшись и оставив кота нежиться на бархатном пуфике, пони покинули чердак. Вечерний Кантерлот казался праздничным. Синяя пони с интересом рассматривала улицу, хотя, встречаясь взглядом с любопытствующими пони, ощущала себя немного неуютно. Впервые она оказалась на улице тогда, когда еще не все фонари были притушены, и большая часть окон светилась уютным домашним светом. Лавки и кафе ещё были открыты, предоставляя своим посетителям возможность насладиться одновременно тёплой ночью и возможностью посидеть за столиком. Можно было, наконец, выбрать какую-то понравившуюся вещицу без дневной толчеи и спешки. Впрочем, она и бывала лишь в кварталах, далёких от главных улиц. Пони прогуливались, весело обсуждали прошедший день или просто сидели друг напротив друга, словно парочки. Если статный вороной уже более-менее примелькался в городе и перестал вызывать интерес, кроме вполне обычного интереса кобылок к жеребцу, то его спутница сразу стала объектом внимания тех, кто собирает новинки и сплетни, дополняя жизнь города пикантными историями или необычными рассказами. Диксди нервничала от таких пристальных взглядов, то и дело думая, что маскировка её крыльев нарушилась и они перестали походить на деталь одежды. Особенно её настораживали статные стражи, которые, скорее, проявляли дежурное любопытство вообще ко всем, кто проходил по улице. В основном, единороги и пегасы казались статуями, декорирующими углы домов и улиц — настолько неподвижно они стояли на своих постах.
— Расслабься, они просто пони, и любопытство им не чуждо. Ты же знакома с Зекорой. Наверняка она рассказывала, как её встретили впервые в Понивиле? — Вороной ободряющее толкнул её в бок.
— О, да. Рассказывала. Но, всё-таки, Понивиль это одно, а Кантерлот — совсем другое. — Она огляделась по сторонам и тихо шевельнула напоминающими лацканы коготками крыльев. Теперь они сильнее всего походили на декоративное украшение, хотя и жутковатое. — Тут кажется, словно тебя все изучают и судят по твоем внешнему виду.
Ван вздохнул. Это ощущение было ему более чем знакомо. Появившись в городе несколько лет назад, он тоже первое время испытывал неловкое чувство, выделяясь своим ростом аликорна среди толпы и ловя пристальные и чуть завистливые взгляды от единорогов, чьи спутницы обращали на него внимание. День, а, точнее, ночь, когда тайна его крыльев оказалась раскрыта, и вовсе, была приключением, которое не удалось забыть даже спустя столько времени.
Они шли по улице мимо бутиков, лавок с различными побрякушками и занятными безделушками, которые привлекали внимание Диксди ровно до того момента, пока она не понимала, что это просто украшения или сувениры. Интерес пропадал сразу, и она шла за Ваном в молчаливых раздумьях о том, какой простой на деле может быть жизнь. Ни холода гор, ни необходимости искать запасы. Украшения, которые не значили ничего, кроме как возможность добавить привлекательности или показать свой статус, значение которого Вану так и не удалось растолковать странной пони.
— Но в них нет никакой магии или пользы! Какой смысл носить их? — Спросила она, когда они проходили мимо одной из витрин, где лежали и висели кулоны на цепочках, кольца и браслеты. Попытка растолковать привела лишь к недоумевающему взгляду синей пони, и Ван бросил эти бесполезные попытки. С её слов получалось, что любое украшение обязано было быть функциональным. Например — защищать от удара или колючек в лесу.
Оказавшись перед лавкой антиквара, вороной пропустил вперед её, а потом зашёл сам, не преминув бросить взгляд на её прикрытый перепонками крыльев круп.
Не особо вслушиваясь в разговор, начавшийся между антикваром и Ваном, она прошла дальше, к стеллажам с различными предметами старины, немногие из которых удостаивались её пристального внимания. Одни казались для неё слишком новыми, чтобы называться антиквариатом. Рухлядь, валявшаяся по углам её дома и на нижнем его этаже, была куда старше любой из этих покрытых пылью вещиц. Несколько предметов, всё же, заставили её остановиться и перерисовать пару знакомых символов в блокнот. За этим занятием она не заметила, как торги завершились и, несмотря на то, что вороной не считал их особо успешными, Диксди оказалась обладательницей солидного мешочка с золотыми битами.
— Вяк… Золото, действительно, тяжёлый металл… — С трудом дотащив до пони полученную сумму, он переводил дух. — Я же говорил, за одну монетку можно выручить достаточно ходовых в Кантерлоте битов. Ума не приложу, как ты будешь их таскать. Они солидно весят.
— Оу, это всё мне? — Она оторвалась от блокнота, когда тихо звякнувший мешок оказался у её копыт. Тот не выглядел особо крупным, но, судя по виду вороного, весил изрядно. — Хм… тогда…
Она вытащила несколько книг, скорее объёмных, чем тяжелых. Сложила плотнее свитки и смутилась, когда на пол чуть не выпала книжка, которую выдала ей Эппл Полишь в Академии Вандерболтов. Пару раз она порывалась прочитать её, но уже несколько следующих страниц заставляли её краснеть и поспешно закрывать. Теперь вещи лежали более компактно.
— Вот, так сойдёт. — В сумку, звякнув, упал мешок с золотыми. Движение, с которыми она закинула сумку на спину, перекинув лямку так, чтобы она не мешала крыльям, оставило лёгкое изумление на мордочке антиквара. Диксди запоздало поняла, что если бы не стоящий между нею и земнопони Ван, имитация плаща крыльями была бы раскрыта.
— Он весит куда меньше, чем выходило с твоих слов. Хотя мне не привыкать. По пути сюда мне несколько раз пришлось облегчить свою сумку. А твой портной, думаю, придумает еще несколько способов, чтобы уменьшить вес этого мешочка. — Она натянуто улыбнулась. Плата за монету заняла то место, которое освободилось от нескольких книг, оставшихся в Дворцовой Библиотеке Кантерлота, и нескольких амулетов, утрата которых снова царапнула её по сердцу.
— Да! Портной… — Ван радостно кивнул, приходя в себя от того, с какой легкостью взвалила на себя ношу синяя пони. — Я упоминал, что он грифон?
Дверь лавки открылась перед ней, и в стекле отразился странный, прищуренный взгляд Диксди.
— Нееет… не упоминал. Как давно грифоны стали… ах да! — Диксди приложила копыто ко лбу. — Я всё забываю, что тут всё иначе и даже… они. Мне пора бы привыкнуть.
Улица встретила их ночным воздухом и тонким ароматом ночных цветов, которые казались волшебством после душной и пыльной лавки. Цокая поножами по дороге, пони вспомнила об обещании рассказать своему знакомому о «Грозовых часах». Ведь они уже наверняка набирали свою максимальную силу.
— В это время у границы Северных Гор — самый разгар сезона Грозовых Часов. — Начала она свой рассказ, в тоне которого слышалась и ностальгия, и одновременно мечтательные нотки. — Это время, когда можно оттолкнуться от земли и пронзить совершенно чёрные тучи, взлетая к небесам над ними. Пролетаешь через них в совершенной темноте, ощущая лишь увлекаемые твоими крыльями тяжёлые холодные капли дождя. А потом… вспышка! И ты оказываешься в фонтане кристальных брызг, замираешь, ощущаешь, как капли стекают по тебе, такие безразличные, блестящие…
Диксди затаила дыхание, словно, говоря это, она заново переживала эти ощущения.
— А потом складываешь крылья и падаешь… падаешь в самую середину туч, пытаясь обогнать пылающие колонны молний, кружа между ними, не пытаясь летать, а лишь падать. Навстречу земле, в этом безумном и прекрасном сиянии молний. Падать, вытянувшись и сложив крылья. Льдинки дождя будут вспыхивать и кружиться рядом с тобой, разнося по округе тонкий звон небес. Тысячами звонких голосов они будут стараться перекричать грохот молний, заглушить тебя и твои мысли. И лишь в самом конце, когда земля окажется прямо перед тобой… — Диксди обернулась к изумлённо слушающему её слова вороному. — Ты раскроешь покрытые и скованные льдом крылья. Словно родишься заново, разбивая эту прозрачную и хрупкую скорлупу. Молнии, прорастут через этот шар осколков своими искристыми корнями до самой земли, рисуя одни им понятные письмена, рождая круг из узоров. Словно дневник, они будут вести летописи твоих мыслей, твоих мечтаний… даря надежду и требуя лишь одного. Отдаться этому ощущению без страха и сомнений. Целиком. Тебе бы понравилось это… наверное…
Ван понуро опустил голову. После таких описаний, полных чувств и восторга, которые передались ему от его спутницы, желание покорить небо проснулось с новой силой. Но едва он ощущал упругость воздуха под крыльями, как воспоминания о первом полёте сковывали их. А после случая, когда ему пришлось лишиться их на время, рассказ пони был словно солью на ранах.
— Это, наверное… скучная история. Не зная ощущения высоты, когда под крыльями почти не остаётся поддерживающего их воздуха, от которого можно было бы оттолкнуться, слова остаются словами. — Совсем тихо добавила она, с трудом совладав с крыльями, желающими распахнуться в полную силу. Ещё тише, чтобы он не расслышал, она добавила. — Я бы хотела, чтобы ты ощутил это… когда-нибудь…
Ночной бриз шевельнул её гриву, скрыв от вороного её растерянную мордочку.
Между ними повисла неловкая пауза, в тишине которой лишь слышались голоса разбредающихся по домам пони и цокот их копыт.