Fallout Equestria: Project Horizons - Speak
Глава 21: Сатори, Тональность Ми Минор
Хочу побыть пока здесь
В надежде снова стать целой
Когда придёт время
Четверг, осталось 15 дней.
Я резко проснулась и начала задыхаться, пытаясь уцепиться за разорванную ткань гобелена быстро распадающегося сна. Нити и изображения обращались пылью в растущем приливе моего сознания. Мне удалось запомнить только один единственный образ. Блэкджек сидела на краю утёса, пока сзади подступал сильнейший шторм.
Прошло уже девять дней, а я всё ещё не навестила Блэкджек.
Я не хотела видеть её подключённое к аппарату жизнеобеспечения тело. Её растерзанное тело, покрытое коричневыми, высохшими бинтами. Её гематомы, фиолетовые и сине-жёлтые… её сломанные кости. Я боялась видеть это. Но… всё изменилось. Я поняла, что моим чувствам не суждено было выбраться из гниющей ямы ненависти, пока я буду избегать Блэкджек. К тому же я хотела разобраться с чем-нибудь эмоционально напряжённым после пройденных уроков дружбы.
Разобраться с мешаниной чувств, которые я испытываю к Блэкджек — эта мысль, если быть до конца честной с собой, звучала грандиозно. Даже раздумья о том, что её дружба, если это, конечно, можно было назвать дружбой, значила для меня, погружали в бесконечный круговорот чувств, мыслей и эмоций, из которого у меня не получалось выбраться.
Заиграла до ненависти бодрая песня, которую Рианнон установила на мой будильник. Мне едва удалось подавить желание убивать и выключить его. Я никогда не любила просыпаться сранным утром, но, блять, в девять часов?! На грёбанном циферблате всё ещё были однозначные числа! И никого, конечно же, не интересуют аргументы в пользу лени! Моя жалкая туша должна быть в школе! Вот это, блять, веселье!
Я с трудом встала с кровати и направилась в душевую дома Цветущей Сирени. Я всё ещё привыкала к совершенно безумной, но не лишённой очарования планировке этого дома. К тому же здесь был мощный талисман горячей воды, а я просто обожаю чувствовать жар меж своих крыльев. Я представила как стою под водопадом горы Йонагуни. Как-то я читала книгу, написанную за океаном на западе — там у пони был древний ритуал очищения, который включал в себя закалку под холодной водой, что стекала с горных ледников. Они говорили, что это очищает разум и тело. Я же возжелала, чтобы вода смыла все мои земные грехи.
Как будто она была способна на это.
На кухне я нашла записку от Рианнон. Она хотела, чтобы я воспользовалась передатчиком и связалась с Сэнделвуд, а после заглянула к ней на ланч. Я засунула коричневый бумажный пакет с неизвестно чем в свою сумку и вышла наружу.
По ту сторону двери меня терпеливо ждали друзья. Вчера они сказали, что пойдут вместе со мной в школу. И, несмотря на то, что одна особо бодрая клетка моего мозга мне об этом напомнила, им всё же удалось застать меня врасплох.
— А, вот и она! — запищала Паддл как можно более раздражительно. — Чудесное утро, не правда ли, Треноди?
— Хей, Треноди, — пропищала Глиттер. — Спорим, что тебе до сих пор хотелось бы дремать овечкой, а?
Ещё слишком рано для подобного дерьма.
— Доброе утро, девочки, — промычала я, приветствуя вечно-весёлую-по-утрам Паддл и Глиттер Бомб. Я замешкалась, когда увидела Балми рядом с ними. — И Балми. Извини, Балми.
— О, всё в порядке, Треноди, — ответил он, — я привык. С такой-то длинной гривой.
— Ну, тогда всё хорошо. Доброе утро, девочки. И тем, кто не присоединился к ним ещё официально, — сказала я с тонкой ухмылкой. К моему удивлению, Балми не возразил. Хах. — Где Бабблгам?
Паддл и Глиттер обменялись взглядами.
— Ну, этим утром его не было у Солидарити, — объяснила Паддл. — Я надеялась, что он встретит нас, но…
Глиттер вздохнула.
— Мистер Солидарити и Бабблгам не всегда говорят хорошо друг с другом. Поэтому Бабблгам остался с Волчатами.
— Подожди, — произнесла я, когда мой мозг споткнулся о то, что только что произнесла Глиттер, тем более не самым обычным способом. — Разве Солидарити прямо сейчас не за пределами стойла? У Бабблгама в распоряжении его апартаменты, но если он остаётся с Волками, то это значит, что он будет ближе к констеблю.
Глиттер лишь развела крыльями.
— Он так и сказал. В его словах не всегда есть смысл. Прямо как в моих, — произнесла она, усмехнувшись.
— Должно быть именно поэтому из вас двоих получилась такая замечательная пара! — восторженно произнесла Паддл.
Уф. Всё ещё слишком рано для подобного дерьма.
Несмотря на причины, из-за которых Бабблгам продолжал оставаться с Волками, мысль о том, что полу-прирученное чадо рейдеров остаётся с бывшими стальными рейнджерами всё ещё была логичной. Несмотря на то, что это, скорее всего, способствовало его частому отсутствию в школе.
Везучий ублюдок.
Я вздохнула и покачала головой, пока мы плелись к атриуму через сад с фруктовыми деревьями.
— Наверное… я слишком строга к нему. Видимо, в его жизни тоже есть немало куч с дерьмом и я не могу представить как уроки в школе могут помочь их разгрести.
Глиттер и Паддл обменялись взглядами. Балми просто пожал плечами.
— Я думаю, что школа помогает, — сказала Паддл после небольшой паузы, — чувствовать себя… нормально.
— Ох, — произнесла я, нахмурившись. — Я… я и не думала в таком ключе, если честно.
— Ну… да. Ты же никогда не жила здесь, Треноди, — ответила Паддл. — Поэтому наша школа кажется тебе чем-то странным, но… для меня она всегда была оплотом безопасности. С учётом всего странного и жуткого, что происходило последние несколько лет, школа — единственное, что… осталось прежним.
Мне следовало предвидеть это. Точнее… я должна была это почувствовать. Но я всё ещё не могу. И теперь я ворчу о единственной вещи, которая, скорее всего, позволяла по крайней мере одной из моих подруг пребывать в здравом уме.
— Аргх, мне жаль, Паддл, — сказала я, опустив уши. — Полагаю, я была довольно дерьмовой подругой здесь, будучи уверенной во всей бессмыслице вокруг этой школы, когда… это было очень важно для тебя.
Паддл сделала паузу, прежде чем ответить.
— Не буду лгать… да, ты была достаточно хреновой подругой, — сказала она, вонзая кол в моё, едва бьющееся, сердце. — Несомненно, ты многое пережила и мы все, я уверена, хотим помочь тебе, но… ты какая-то… злая в последнее время.
Глиттер кивнула. Паддл сделала тоже самое.
— Ты действительно сердишься и, мне кажется, это из-за того, что внутри тебе грустно, но ты не говоришь об этом. И ты действительно была зла с Бабблгамом.
Я посмотрела на Балми, чтобы не смотреть в глаза своим двум подругам. Но он отвёл взгляд, сжимаясь от дискомфорта. Ну, по крайней мере он не докидывал камней в мой огород.
Мне не нравилось, когда мне говорили такие вещи. Я не люблю осознавать, как сейчас, что действительно наворотила что-то не то. Я остановилась и посмотрела на свои копыта, но мир продолжал двигаться без моего участия…
А я была сволочью.
— Эм, — начала я, не поднимая головы на Глиттер и Паддл.— Что мне с этим делать?
Паддл сделала несколько шагов в мою сторону. На периферии своего восприятия я едва смогла почувствовать как она собирается обнять меня. Но она не сделала этого.
— Поработай над собой, — произнесла она нежно. — А затем всё обсудим.
Я закрыла глаза, надеясь, что она продолжит. Лучше сейчас, чем потом. Я не хотела жить, зная, что в будущем мне воткнут нож в спину. Я мечтала, чтобы она начала ликовать и разглагольствовать, какой ужасной я была, и что я не заслуживаю друзей. Но ничего не произошло. Ничего, кроме тихого стука копыт по утоптанной земле пола стойла.
Паддл с Глиттер ушли по направлению школы, а я ждала, пока их шаги не растворятся в тишине. Только после этого я наконец-то открыла глаза.
Балми всё ещё был здесь, глядя на меня с наклонённой головой. Он открыл рот, собираясь что-то сказать, но затем закрыл и подарил лишь хмурый взгляд.
Как ни странно, это было самое близкое мне чувство среди тех, что я видела в других пони с тех пор, как оказалась здесь. Что-то сломалось внутри меня и я начала смеяться. Это был не смех радости. Это был тёмный, уродливый смех пони, которая поняла, что ей нечего терять и что она тонет в пустоте, созданной ей же самой.
Смех постепенно сменился рыданием, заполнившим центр яблоневого сада, но, даже несмотря на всю неприглядность картины, Балми продолжил стоять рядом, ожидая меня.
— Ты оп-поздаешь в класс, — я шмыгнула носом и вытерлась об рукав. — Не обязательно меня ждать.
— Нет, — тихо произнес Балми, — но я хотел бы.
Я подняла на него взгляд.
— Почему?!
Балми пожал плечами, после чего снова нахмурился.
Казалось, я смотрю на собственное отражение и вижу ту часть, о которой неприятно вспоминать. Балми испытывал трудности с поиском нужных слов, с чем встречалась и я. У меня также появилось слабое ощущение, что он разделял со мной знание о том, каково это: буквально кипеть от раздражения, не имеющего другого направления, кроме как внутрь себя. И я не могла не гадать: неужели нашёлся ещё один пони, чей язык любил превращаться в кусок мрамора.
— Хочешь прогулять? — ненамеренно вырвалось у меня. Я не могла сегодня пойти в школу. Не могла сидеть за дурацкой партой, уставившись в окно, показывающее поля и сады, и одновременно мечтая превратиться в дерево, чтобы не приходилось слушать вещания мисс Арии об истории Эквестрии.
Балми кивнул:
— это… на самом деле звучит очень, очень заманчиво.
Я взмахнула крыльями и полетела в направлении Атриума. Балми взлетел следом, стараясь держаться на одном уровне со мной. Я повела нас через границы стойла, станцию охраны, где наше появление перепугало Волков, несущих службу, и выше.
Погода вокруг горы Хуф стояла ясная и солнечная, по-видимому, подарок одной из вышек Министерства крутости, что находилась поблизости руин Портландии. Лёгкие, пушистые облака кружили рядом с вершиной вулкана, будто привязанные к ней. Будь желание, мы вполне могли дотянуть и до них. Ну, возможно могли. Мои лёгкие активно протестовали против внезапной и резкой нагрузки, этого пугающего занятия, называющегося тренировкой, превращая последние несколько метров полёта в своего рода приключение.
Уже без дыхания, я упала на край мягкого облака. Балми упал следом и перекатился на спину, пытаясь отдышаться.
— Мне… стоило летать больше… — прохрипел он, после чего подавился смешком — Это как раз та причина… по которой я не вызываюсь… гоняться с Саги или Сaур!
— Не думаю, что мне вообще стоит соревноваться с кем-либо, — призналась я, всё ещё восстанавливая дыхание. — Но мне нужно было… набрать высоту? Понимаешь?
Балми перевернулся на живот и выглянул через край облака.
— Да, я… я понимаю, — подтвердил он. — Здесь, на высоте, ты в своём роде оказываешься вдали от проблем… поджидающих внизу.
Я замолчала на время, чтобы привыкнуть к окружающей обстановке. Гора Хуф возвышалась позади нас: могучая, величественная, с занесённой снегом вершиной, сопровождаемая вулканическим предгорьем, расплывавшимся вдаль. Извивающаяся река текла меж обрушившихся оболочек мёртвого соснового леса, устилавших ландшафт. Но несмотря на условия, то там, то тут, зелень выглядывала сквозь выжженные кроны деревьев. Жизнь возвращалась в этот уголок пустоши.
Валяясь здесь, на облаке, и пытаясь осознать всё произошедшее, я почувствовала себя до невероятного маленькой.
И часть меня нуждалась в этом ощущении. Ощущении, что мир был куда больше и важнее, а я была просто… маленькой. Я не являлась центром вселенной, просто небольшой её частью, отчаянно пытающейся разобраться, какое место я занимаю в окружающем мире.
Или, возможно, часть меня просто хотела снова побыть «маленькой», томясь по тем редким моментам, когда мама обнимала меня, словно не желая отпускать.
Выкинув предыдущую мысль из головы, я спросила.
— У тебя же прилично проблем, там внизу?
— Да, но у кого их нет? — переспросил Балми, пристально смотря на меня большими голубыми глазами.
Его ответ застал меня врасплох. Большинство пони, которых я знала, сходу говорили «да» и перескакивали к перечислению своих проблем, позволяя их разочарованиям и досадам литься на меня беспрерывным дождём, но Балми поступил иначе. Он ответил, после чего перевёл вопрос обратно на меня. И это казалось… странным.
— Ох, ну-у. Как бы, да, по-любому? Кто не встречал трудностей в жизни, верно? — сказала я, выдавив сухой смешок. — Что бы с нами, пони, стало, не имей мы проблем?
Клянусь Луной, я знаю как общаться.
Балми усмехнулся и пожал плечами.
— Даже не знаю. Были бы счастливыми? Пожалуй. Или около того? — он отвернулся от меня, разглядывая что-то неопределённое вдалеке. — Ну или чем бы там ещё понятие «счастливый» не являлось для нас.
Мне не нужна была чуткость врачевателя душ, чтобы распознать меланхолию в его голосе. Отсутствие возможности видеть холодную голубую эмоцию, растекавшуюся под копытами было непривычно настолько, что я непроизвольно слегка подогнула ноги, чтобы найти хоть какую-то опору в мягкой поверхности облака.
— Хотел бы поговорить об этом? — спросила я, зная, что предыдущая попытка открыть эту дверь окончилась тем, что её сразу же закрыли перед моим лицом.
Балми не спеша повернулся ко мне. Грустная улыбка украшала его лицо.
— Знаешь, тебе не кажется, что стоило бы волноваться в первую очередь насчёт себя? — спросил он. — В плане, я оказался здесь, наверху, следуя за тобой и пропускаю уроки по той же причине.
Он помолчал.
— Я достаточно говорю о своих проблемах, честно. Я общаюсь с Рианнон, я общаюсь с мистером Ветивером, — мои уши приподнялись, услышав новое, неизвестное имя. — У меня есть много пони и не только пони, кто готов выслушать меня. Это… своего рода приятно, знаешь, особенно в ситуации, когда мама совершенно меня не понимает и моего отца… здесь нет.
Это прозвучало до неприятного узнаваемо.
— Так что я, в своём роде, работаю над этим! — Балми продолжил, оживляясь. — У меня есть всевозможные проблемы, но также у меня есть друзья, которые следят за мной, даже когда я не могу сказать им напрямую, что происходит. И хмм…это приятно?
Балми поймал мой взгляд. Его голубые глаза то и дело переходили с одного моего глаза на другой, словно пытаясь отыскать что-то во мне.
— И у меня есть ощущение, что тебя ждёт то же самое там, внизу? Но… ты не знаешь как спросить об этом?
Злость переполнила меня и я изо всех сил постаралась загнать её обратно, зная, что часть её всё равно просочится наружу в виде холодной остроты в моём тоне.
— Я не…
И тут я остановилась, осознавая, что возможно, только возможно, он был прав. Да какого хуя, ещё пятнадцать минут назад Паддл сказала, что мне нужно поработать над собой, и это было бы отличным началом для восстановления моих отношений с ней. Или нет? Или эта фраза Паддл была её способом дать понять, что мне стоит уйти? Я не заслужила большего.
Или заслужила? То есть, этот вариант смотрелся сомнительным, особенно в условиях, когда жизнь раз за разом убеждала меня в том, что если я ставила свои интересы на первое место, это было эгоистично. И я не должна быть эгоистичной.
Этот ход мыслей довёл меня до раздражения, при котором хотелось выдернуть каждый волос из моего хвоста.
— Почему тебе не всё-равно?.. — спросила я в итоге. Мне хотелось сорваться и тем самым заставить его оставить меня в покое. Но я не смогла добавить какой-либо остроты к своим словам и вместо этого прозвучала побеждённой.
— Потому что тебе больно, — сказал Балми, — и… — он прервался, нахмурившись, — я не знаю, была ли ты рядом с теми, кому ты точно знаешь, тоже больно. Когда часть тебя тоже болит в унисон и плачет из-за того, через что они проходят, и тебе в своем роде хочется побыть в их жизни подольше, надеясь, что ты поможешь им пройти сквозь это, что бы там их не беспокоило.
— Я врачеватель душ. В своём роде, это мой обычный вторник.
— Разве?
И снова, этот раздражающе проницательный жеребец заставил меня остановиться и задуматься. В некотором смысле это был мой подход к вопросу «что значит быть врачевателем душ». Подразумевалось, что я буду использовать свой талант, чтобы помогать окружающим. И подразумевалось, что от моего присутствия они будут идти на поправку. Но… он спрашивал, занималась бы я врачеванием, имея на то выбор, а не из-за того, что от меня это ожидалось. И тут следует признать, что нет. Я бы не занималась. Ни с Блэкджек, и… ни с кем из моих друзей.
Я спрятала передние копыта под себя и прижала крылья поближе к спине.
— Я… хорошо, возможно, в твоих словах есть доля правды. Просто, раньше я могла почувствовать, когда другому пони было больно. У меня не получается уловить эти ощущения с тех пор, как меня затянуло в этот дурацкий лес, — с горечью призналась я. — Но, ты не мог бы в своём роде, раскрыть, что имелось ввиду под сказанным раньше? О части тебя, которая болит в унисон.
Балми подтянул к себе несколько кусков облака и собрал из них сердце.
— Итак… как я вижу, мы все обычно в порядке, но иногда плохие вещи случаются с нами. Разочарование — он оторвал небольшой кусочек облака и позволил ему улететь вместе с порывом ветра. — Потеря кого-то, близкого тебе, — ещё одна, на этот раз большая часть, полетела следом. — Все эти ненастья, большие и маленькие, в своём роде добавляются одно к одному, с течением времени. И наступает момент, когда ты начинаешь гадать, что если… ты сломан? Что если ты, один, кто чувствует себя таким образом? Верно?
Он продолжил отпускать куски облака до тех пор, пока на месте сердца не оказался неопределённый комок. И это было то, что я представляла из себя внутри? Возможно ли, что уже сейчас, пробелы и недостающие части занимали большую часть моего сердца?
— И я думаю, что когда мы пострадали определённым образом, это оставляет что-то навроде невидимых ран, и мы отчасти знаем, как они могут выглядеть. Может, не настолько, чтобы полностью осознать, как это изменило нас, и… я даже не думаю, что мы когда-либо сможем узнать полную картину, но мы знаем достаточно, чтобы понять, как это может выглядеть в ком-либо ещё. Поэтому, эти невидимые раны как бы активируются, когда мы видим, что кто-то другой борется с похожей проблемой? — он собрал ещё одно облачное сердце, выбрал несколько кусков и совместил два облака друг с другом. — И… потому что ты знаешь, как это выглядит и как ощущается, тебе… куда проще распознать это в других. Есть… в этом доля смысла?
Размышляя о сказанном, я наклонила голову вправо.
— Думаю, да? Например… прости, я возможно смотрю на всё это с необычной стороны, но сказанное тобой, в своём роде и есть причина, по которой одни врачеватели душ лучше справляются с определёнными видами проблем.
— Ну, может быть? По крайней мере, выглядит логично с моей стороны, — ответил Балми. — Хотя я больше думал об отношениях между друзьями. Что иногда мы попадаем в жизненные ситуации, которые чем-то похожи, но при этом не являются одинаковыми. И поэтому мы знаем, когда что-то беспокоит наших друзей, и можем позаботиться о них, когда они нуждаются в этом. И мы можем в открытую поговорить с ними, когда нам нужна поддержка. Я думаю, это как раз то, что должны делать друзья, каждый для каждого.
Я не была уверена, что поверила всему, что он сказал. Идея принятия помощи от кого-либо ещё выглядела крайне непривычно. Я жила, полагаясь только на себя, потому что взрослые, окружавшие меня, явно не были способны сдвинуть свой собственный круп, чтобы позаботиться обо мне, и из-за них же я никак не ожидала помощи от других пони моего возраста. Я понимала идею поддержки со стороны того, кто обычно оказывал её — своей стороны. Но ведь получать помощь вместо того, чтобы помогать другим, это была совершенно иная ситуация, так? Блин, да что со мной не так? Почему я не способна принять ситуацию, в которой уже я получаю ту самую поддержку?
Я зарылась лицом в облако.
— И что же ты во мне увидел, что теперь считаешь, будто мне больно? — спросила я, боясь услышать ответ.
Балми выдавил смешок.
— Ну… хм, твоё первое знакомство с классом обернулось той ещё катастрофой, для начала. Однако в основном я сужу по тому, как ты постоянно сдерживаешь себя. Не знаю, как лучше объяснить. Ты всегда слегка отстранена ото всех. Вот, например, на вчерашнем обеде? Ты пыталась поговорить именно со мной, хотя вокруг сидело много твоих друзей.
— Может, я просто переживала из-за того что ты молчал?
— Может и так, — фыркнул Балми. — Но ты сама сказала, что не можешь чувствовать несчастье окружающих. Так что эта отговорка не принимается.
Я приподняла голову и вздохнула.
— Ладно, хорошо, может ещё я просто не хотела разрываться между всеми сразу!
— Видишь! Уже лучше! Ещё парочка таких признаний и мы сделаем из тебя элемент честности!
Я хихикнула.
— Думаю, так просто это у тебя не выйдет, — проговорила я. — Но, нет, ты прав. Я всего лишь не хотела признаваться. Окружающие хотят, чтобы я была такой идеальной маленькой пегасочкой, которая всегда выслушает и поддержит разговор, но на самом деле они просто изводят меня, отчего мне хочется спрятаться под одеялом и ждать, пока все не оставят меня в покое.
Балми мягко вздохнул и отвёл взгляд.
— Ага, я понимаю. Пытаться быть кем-то иным выматывает, — сказал он, глядя на мёртвый лес.
Я дёрнула ухом. Может его эмоции и были скрыты от меня, но что-то в голосе Балми привлекло моё внимание. Что-то, в чём я отчаянно хотела покопаться, однако чувствовала, что не должна была так поступать.
— Между прочим, отдаю тебе должное: ты не лезешь с расспросами, — не оборачиваясь добавил он. — Я был уверен, что ты поддашься любопытству, однако ошибся.
— Мне пришлось сильно постараться, чтобы устоять перед соблазном, — призналась я. — То есть, я хотела бы узнать в чём дело, если ты не против рассказать, но… после вчерашнего я так поняла, что ты против. И, типа, это очень логично, учитывая, что мы вот вчера и познакомились.
Я замолчала, пронзённая осознанием этого маленького факта.
— О богини! Да что со мной не так?! Я же просто набросилась на тебя! Прости меня пожалуйста!
Балми посмотрел на меня и поднял бровь.
— Эм, ну я как бы сам предложил. И, типа, Паддл же сказала тебе поработать над собой. Поправь, если ошибаюсь, но ты заявила, что «набросилась» на меня, хотя я чувствую будто… будто ты на самом деле рассказала мне малюсенькую щепотку того, что у тебя на душе? — тихо спросил он.
«Потому что так и есть?» — подумала я, пытаясь сосредоточиться и отчаянно стараясь перекрыть колодец ярости и горя, который грозил вырваться из меня. Разговаривать с окружающими было ошибкой. Это лишь делало меня опасной для них.
— Как врачеватель, я несу знание о тяготах многих пони, — сказала я, решив сосредоточиться на заснеженном пике горы Хуф, вместо голубоглазой сирены рядом с собой. — Прости, я… ошиблась. Я не должна была тащить тебя сюда. Теперь ты прогуливаешь уроки, а на меня, скорее всего, накричат за то что не даю тебе учиться или типа того.
— Сомневаюсь, что Рианнон будет кричать на тебя, — сказал Балми и посмотрел на меня, склонив голову.
«А я бы этого хотела, — горько подумала я. — По крайней мере тогда было бы примерно понятно, как действовать».
— Честно, Треноди, я не против. Я не лгал, когда говорил, что немного переживаю за тебя, и я знаю, что мы вот только познакомились, но…
Балми, казалось, с трудом подбирал нужные слова. Он поджал губы, а затем потряс головой.
— Магия дружбы может быть такой же сильной, как та магия, что врачеватели дарят окружающим. Я бы хотел быть твоим другом, Треноди. Если позволишь.
Эти разговоры о дружбе лишь выматывали меня.
Что она вообще такое? Конечно, я считала Глиттер своей подругой, но… мы просто были плюс-минус самыми младшими в рядах Последователей, и на этом строилась вся наша дружба. Когда я подросла, то переключилась на совершенствование таланта врачевателя, забросив игрушки и кукол. Глиттер же осталась в своём детстве, из которого так стремилась убежать, в то время как у меня его никогда и не было на самом-то деле.
Был ли Бабблгам моим другом? Мы не были сильно близки, но он хотя бы прямо обозначил черту. Не знаю, хотела ли Паддл дружить со мной после сегодняшнего утра. Заслуживала ли я этого вообще?
Почему я вдруг так остро захотела ласки и заботы? Я и правда настолько слаба? Почему чёртова мысль о жизни в одиночестве продолжает давить на меня, грозясь разбить на миллион осколков? Ненавижу.
— Мне… нужно разобраться, — прошептала я. — Я понятия не имею, что такое эта дружба, на которой вы тут все помешались, но… её не было в моей жизни.
Я гордилась тем, что умудрилась не заплакать пока говорила.
— Ты звучишь очень одиноко, — сказал Балми. — То есть, мне жаль это слышать и я не могу сказать, что понимаю, но… я правда сожалею, что тебе пришлось сделать себя такой, какая ты есть сейчас.
Мне понадобилось время, чтобы проглотить болезненный ком в горле, который грозился меня задушить.
— Слушай… это мелочи, — прорычала я. — Я не жалуюсь, и у меня есть работа. Я изо всех сил пытаюсь понять, за каким сеном Сэнделвуд пытается засунуть меня в школу. Типа, зачем? Зачем она хочет, чтобы я ходила в школу? Я, наверное, начитанней и образованней девяноста процентов всей пустоши, ведь я выросла в грёбаной библиотеке, и школа тут выглядит совершенно излишней.
— Может, она хочет, чтобы ты попробовала завести себе друзей? — предположил Балми. Он хотел ещё что-то сказать, но тут его пип-бак тихо запищал.
Я выгнула бровь:
— Всё в порядке?
— А, да, — покраснел жеребчик. — Забыл про эту напоминалку. Я… должен встретиться с мистером Ветивером сегодня утром. Поговорить про, эм, всякое. Я всегда ставлю напоминание, потому что мисс Ария каждый четверг забывает про мою встречу.
Я прижала уши.
— Ох, прости, Балми. Кажется нам лучше вернуться, чтобы ты не опоздал на встречу. А мне, наверное, стоит сознаться Рианнон в своём прогуле.
Балми помедлил, затем кивнул.
— Ну разве что, если ты не против? Кстати может пообедаем вместе?
— Ага, звучит классно, — легонько улыбнулась я ему. — Встретимся у библиотеки?
— Конечно! Полетели! — крикнул он и спрыгнул с облака.
Я с наслаждением отдалась бьющему в лицо ветру, ринувшись следом за развевающимся хвостом Балми. Мне искренне нравилось летать, пусть я и не часто этим занималась. Свобода взять, и просто сорваться в небо опьяняла. Ну, насколько я ей позволяла это делать. Я не стремилась побить какие-нибудь рекорды вондерболтов или даже поднять свой уровень выше среднего, но данные с рождения крылья дарили мне умиротворение, которого никогда бы не смогла дать земля.
Отчего неминуемое воссоединение с Terra Firma ощущалось ещё хуже. Здесь внизу лежали все мои проблемы. И многие из них казались куда больше того, с чем я могла совладать.
Мы с Балми поскакали обратно в стойло и расстались в атриуме. Я вздохнула, провожая его взглядом. Он был до тошноты проницателен, этот малый, но временами это… бывало даже приятно. Я всегда оставалась с ощущением, словно потратила слишком много чужого времени, когда единолично получала чьё-то внимание, но… в то же время я жаждала этого. И потому чувствовала, что ещё меньше заслуживаю такого, если уж говорить откровенно.
Я покачала головой и сказала себе собраться с духом. Рианнон хотела, чтобы сегодня я поговорила с Сэнделвуд по радио, так что я решила просто подождать в центре связи стойла. Из каких-то своих соображений Стойл-Тек посчитали необходимым присобачить к горе маленькую радиовышку. Каким-то чудом антенна не сгорела в магическом пламени вместе со всем миром, так что теперь можно было связаться с остальной пустошью и с оставшейся аппаратурой Стойл-Тек через башни [M.A.S.E.B.S]. Последователи регулярно доставляли пип-баки с радиомодулями в удалённые поселения, чтобы те могли позвать на помощь в случае чего, и, как следствие, Сэнделвуд могла следить за мной, хотела я того или нет.
Подходя к центру связи я заметила, что кто-то оставил дверь открытой. Озадаченная, я подошла ближе и украдкой выглянула из-за угла. Внутри оказалась Рианнон, которая разговаривала с… Сэнделвуд?
Я не хотела подслушивать. Я знала, что не должна была так делать, но я обязана была узнать, о чём они разговаривают. Как можно незаметнее я высунулась в проём — ровно настолько, чтобы хоть как-то слышать — и понадеялась, что способность скрывать чувства от других врачевателей всё ещё осталась со мной.
— Не знаю, как долго я смогу продолжать в том же духе, Сэнделвуд, — полным напряжения голосом говорила Рианнон. — Всё, что ты мне говоришь идёт вразрез с моими ощущениями. Ты хочешь, чтобы я была образом идеальной матери, но я так не могу! Никто не может!
— Я понимаю, сейчас это нелегко, Рианнон, но я честно считаю, что для Треноди так будет лучше. Если в её жизни есть хоть какая-то стабильность, то у неё есть хотя бы надежда выздороветь, — сухо ответила Сэнделвуд. — Понимаю, работа с кем-то столь юным, как наша Треноди, может сбивать с толку, но эта кобылка использовала свой особый талант наравне со взрослыми большую часть своей молодой жизни.
— Но она-то не взрослая! — выкрикнула в ответ Рианнон, топнув копытом. — И я просто чувствую, что так обращаться с ней неправильно, пусть даже таковы ваши правила врачевателей. Она не повзрослевший ребёнок. Она обычный подросток, который пережил дичайшее потрясение, и притворяясь, что ничего не было, мы никому не поможем! Какого хуя ты продолжаешь от меня этого требовать, Сэнделвуд?
Сэнделвуд тихонько фыркнула, как она всегда делала, когда была сильно раздражена, но пыталась не выказать своего презрения.
— Я лишь передаю рекомендации Хартшайн. И так уж случилось, что я с ней согласна. Ничего не хочу сказать оскорбительного про твои навыки врачевателя, но…
— Почему после таких слов обязательно будет сказано что-то крайне оскорбительное?! — резко оборвала её Рианнон. — Сэнделвуд, это чушь собачья. Нам нужно разобраться с травмой Треноди прежде чем она успеет пересечь свой горизонт событий и потеряет всякую надежду вновь стать полноценной кобылкой. Она молода и проходит через важнейший этап своего развития, как ты этого не видишь?
— Всё я вижу, не указывай мне тут! — закричала Сэнделвуд в ответ. — У меня есть свои приказы, которым я должна подчиняться!
— И это то, как ты работаешь? Потому что на мой взгляд это дерьмовый способ лечить пони. Основываться на «приказах», а не на чувствах. Ты хотя бы попыталась сделать как я просила и поговорить с Хартшайн лично, без посредничества этой… Циннамон, о которой ты вспоминаешь с едва сдерживаемым презрением? — спросила Рианнон. — Я даже отсюда чувствую твои подозрения на её счёт, и если ты действительно ей не доверяешь, то почему полагаешься на неё в вопросах желаний Хартшайн, тем более когда речь идёт о Треноди? Я понимаю, что Фолд далеко от Хуфа, но ради Гармонии, кобыла, ты вообще прислушиваешься к себе?
— Прислушиваюсь, и притом очень внимательно, Рианнон. Буду благодарна, если ты это запомнишь. Мы со Слейтом действительно считаем, что несём ответственность за благополучие Треноди. Мы оба очень любим её, но в то же время она единственная добилась хоть какого-то успеха с Блэкджек, и…
— Нахуй Блэкджек. Она до сих пор в коме и сейчас мне на неё плевать. Зато мне не плевать на кобылку, которая живёт в моём доме. И если мы продолжим закрывать глаза на происходящее в её душе, пытаясь устроить ей «идеальную жизнь», то принесём больше вреда, чем пользы. Иногда мы становимся единым целым, стоит лишь нам остановить танец разрозненных частей внутри себя, кружащихся подобно двойной звезде, — выпалила Рианнон. — Позволь мне поработать над травмой Треноди. Неужели вы все не чувствуете той боли, которую она несёт на своих плечах? Или просто не обращаете внимания?
— Конечно чувствую! — закричала Сэнделвуд в редком для неё всплеске эмоций. — Думаешь, я не могу… думаешь, не хочу…
Я не могла больше этого вынести. Я слышала боль в их голосах. Сэнделвуд и Рианнон терзались из-за меня. Меня! Почему из всех пони вокруг, именно на меня они тратят свои душевные силы?
Я не понимала это чувство и оно мне не нравилось. Я отшатнулась от двери, доносившиеся оттуда слова уже потеряли всякую форму в моей голове, сплетаясь в уродливый диссонанс. То, что Рианнон и Сэнделвуд спорили, уже само по себе было плохо, но из-за меня? Это… сильно ранило.
И злило. Кто такая Рианнон, чтобы считать меня ребёнком? Кто такая Сэнделвуд, чтобы считать меня взрослой? Почему обе эти мысли были такими неприятными?
Мои внутренности как будто начали кипеть. Злость за потерю… буквально блять всего, чего я добилась в Элизиуме, из-за направления к Блэкджек. Растерянность от слов, что я была единственной, кто мог ей помочь. Глубокая, тёмная ярость, которую я берегла для мэра. Всё это хлынуло на меня бушующим, обжигающим изнутри потоком, и горькие, горячие слёзы полились по моим щекам. Я свернулась в клубок, закрыв лицо крыльями.
Секунду спустя я услышала шарканье копыт. Я отважилась поднять взгляд на Рианнон, которая смотрела на меня сверху вниз с глубоким сожалением.
— Ты слышала? — мягко спросила она.
Я кивнула, не рискнув положиться на голос. Рианнон уселась возле меня и протяжно вздохнула.
— Я… не ожидала, что ты придёшь так рано, — призналась она с нотками вины в голосе.
Её глаза скользнули по пип-баку, скорее всего чтобы узнать время.
— Мисс Ария отпустила тебя пораньше?
Айсберг сожаления опустился на мою грудь, но я помотала головой. «Нет».
Рианнон вздохнула.
— Я должна была догадаться. Тебе очень, очень не нравится школа, не так ли?
Я снова помотала головой.
— Мы сможем в ближайшее время поговорить о том, что ты услышала? — спросила она. — Потому что я, м-м, не знаю как давно ты пришла, но… мы с Сэнделвуд, возможно, слегка не сошлись во мнениях насчёт тебя.
— Я… я слышала. Я слышала, насколько сильно ты переживала за меня, — прохрипела я, прежде чем снова утратить способность говорить.
— Значит поэтому здесь взорвалась наша маленькая сверхновая? — спросила Рианнон, склонившись ко мне с невероятной грустью в глазах. — Я почувствовала твою ярость сквозь дверь, оттого и оборвала разговор. Почему тебя так злит моя забота?
— Мне… не нравится, что ты влезаешь из-за меня в споры. Я этого не стою, — выплюнула я. — Я просто делаю свою работу, но все продолжают обращаться со мной как с маленькой хлипкой куклой, и я ненавижу это! Я это ненавижу! Ненавижу!
Я подняла взгляд на кобылу перед собой.
— Ты стремишься обращаться со мной как с ребёнком, Сэнделвуд — как со взрослой, но это не вам решать!
— Ты… права, — отозвалась Рианнон, её голос звучал удивлённо. — Ну то есть, ты подросток. И ты всё ещё пытаешься найти себя. Но ты права, обращаться с тобой как с ребёнком было неправильно с моей стороны. У тебя, пожалуй, взгляд на мир шире, чем у многих здешних взрослых. Но… поправь меня, если ошибаюсь, ты при этом сама не можешь сказать кем тебя считать, ведь так?
Я нахмурилась. Тут она меня подловила.
— Нет. Я просто… как будто застряла на перепутье. Что… наверное, всё для тебя усложняет.
— Треноди, ты… правда должна перестать судить раньше времени всех, кому выпадает возможность заботиться о тебе, — нахмурилась Рианнон. — Ты не видишь меры. Ты отражаешь собственные проблемы наружу и сосредотачиваешься на помощи окружающим. Для врачевателя это похвально, но когда помощь нужна тебе самой — становится неприемлемым.
Ах, да. И вот мы снова здесь. Опять она видит всё моё дерьмо насквозь и не клюёт на наживку. Дискорд бы её побрал.
— Я не хочу, чтобы ты совала нос в мои проблемы! Вдруг это ранит тебя?! Тебе и так плохо, оттого что ты волнуешься из-за меня! — выкрикнула я и залилась слезами. — Я слышала, насколько ты беспокоишься обо мне. И Сэнделвуд тоже! Вы не должны так переживать! Я справлюсь, честно!
Как бы я ни пыталась словами оттолкнуть прочь эту кобылу, она продолжала стоять твёрдо, словно гора под дождём.
— Треноди, я слышу твои слова, но также я слышу в них сожаление и страх. Ты пытаешься прогнать меня, и всё же я чувствую, что часть тебя нуждается в простой близости. Это и ранит меня столь сильно, если говорить откровенно.
Меня бросило в дрожь. Я не знала, что делать. Я так боялась, так сильно боялась обнажить душу, забыться в объятиях… ведь я точно разобьюсь, словно хрупкая корка льда. Но я настолько устала прятаться и была так… так…
Одинока.
Рианнон сидела на корточках, говоря со мной, и вздрогнула, когда я бросилась ей в копыта. Я вздрогнула тоже, но я была так вымотана, так одинока, так отчаянно хотела чьего-то касания, что была готова пойти на любые глупости, чтобы его почувствовать. И пусть мою спину словно прожгли раскалёнными прутьями, когда Рианнон крепко обняла меня в ответ, мне было всё равно. Я была готова даже умереть.
Это был, наверное, самый идиотский поступок, но я нуждалась, жаждала, чувствовала биологическую потребность — не слабее голода или жажды — в том, чтобы почувствовать хоть что-то. Кого-то. Кого-нибудь, кто прижал бы меня к себе и я могла хоть на мгновение почувствовать себя значимой. Желанной. Любимой. Намёк или жест, что ценность имела жизнь в моих глазах, а не двигающееся на автомате тело. Я так сильно и так долго чувствовала, будто не могу предложить другим ничего, кроме своего таланта, что мне просто нужен был кто-то… кто-то добрый рядом.
Я понимала весь эгоизм своих желаний и безжалостно истязала себя многими тернистыми словами, но дискорд побери, я нуждалась в этом! Такая близость к Рианнон могла быть опасна, но временами… я просто не могла держаться в стороне. Балми был прав тогда. Я всегда замыкалась в себе. Пряталась от остальных. Пыталась играть «загадочного друга-врачевателя», которого никто до конца не знает.
И ведь серьёзно, я этим ничего не добилась кроме одиночества и слёз. Я вела себя так, будто окружающие носили шипы, которые чуть что могли меня пронзить, и в то же время говорила себе, что это я причиняю им боль. Поэтому я скрывала под молчанием свои кричащие слёзы, но… ради чего? Я не знала достойного ответа.
Но нашлась кобыла, которая даже не зная меня, переживала о никчёмной маленькой Треноди. Из-за неё я вспомнила то время, когда Дарительница Света разрушила облачный покров, вернув пустоши голубое небо. Тогда я уже устала жить в сером мире. Жаждала вновь увидеть цвета. Рианнон просто… хотела показать мне, кем я могу быть. Даже несмотря на то, что я так долго боялась взглянуть правде в глаза.
Рианнон нежно провела копытцем по моему затылку.
— Думаю, нам стоит уединиться в менее открытом месте, как будешь готова. Не хочу портить этот миг, но конфиденциальность наше всё.
Я издала тихий судорожный смешок:
— И ты уже всю задницу отсидела?
Она фыркнула.
— Ага, это… тоже одна из моих забот. Но куда важнее то, что с тобой всё в порядке.
Я не хотела, чтобы она отпускала меня, хотя любое прикосновение словно обжигало мою шкурку. С другой стороны я нуждалась в близости, как наркоман в дозе — мне всё не хватало и я хотела больше.
— Со мной… нет. Не совсем. — призналась я. — Мне кажется я всё похерила и просто… я не…
Из моих глаз вновь потекли слёзы, и я беспомощно взглянула на неё.
Рианнон кивнула и мягко вытерла мои слёзы.
— Не хочешь поведать, что же гложет тебя? Я готова выслушать. Впрочем, возможно, ты услышишь из моих уст не то, что бы тебе хотелось. Возможно, услышишь о себе гадости, которые тебя заденут. Ты не возражаешь?
Кажется, я возражала, но всё равно кивнула в знак согласия. Задевающие гадости станут заботой Треноди из будущего!
— Хорошо. Что ж, во-первых нам надо тебя разговорить. Я знаю, что упоминала это вчера, и продолжаю настаивать. Тебе надо общаться. И, эм, — она оглянулась на комнату связи. — Как насчёт того, что мы немного повременим с твоим разговором с Сэнделвуд?
Рианнон прикусила губу, не сводя глаз с двери.
— Думаю, мне в любом случае надо сгладить ситуацию с ней.
— Я не против, — прошептала я. — Не хочу разговаривать с ней будучи заплаканной.
Я вернулась мыслями к срыву Сэнделвуд в конце их с Рианнон… беседы.
— Мне… хочется тоже попробовать быть с ней честнее. Она та ещё заноза в крупе, но… Я знаю, что она и правда волнуется за меня.
— Хорошо, милая, это уже похоже на план, — проговорила Рианнон, разрывая объятия.
Я не предвидела насколько пугающей окажется пучина между нами, когда мы отстранимся, поэтому тут же прижалась своим боком к её. К счастью Рианнон не возражала. Я вела себя немного по-жеребячески, но мне было наплевать. Утолить жажду прикосновений было важнее, чем выглядеть достойно.
Я никогда по-настоящему не задумывалась над тем, что изголодалась по телесной близости. По той вещи, которой обычно боялась. Это был путь для остальных пони навязать мне свою волю и эмоции способами, которые я не понимала или не хотела позволять. Но правда была в том, что после стольких насильных касаний, которых я не желала или которые причиняли мне боль, я стала искренне бояться близости тех, от кого хотела её.
Потому что она закончится, а я не пойму почему.
Когда мы только переехали в Джанкшен-Таун мама часто расчёсывала мне гриву и тёрла спинку, чтобы я уснула. Тогда нас было лишь двое и никаких «взрослых», ждущих развлечений.
Её прикосновения хватало, чтобы я почувствовала себя в полной безопасности.
Но потом это прекратилось. Она остановилась, и я так и не поняла почему. Внезапно я стала обузой. Лишним голодным ртом, превращающим её жизнь в мучения.
Рианнон позволила мне стоять рядом, пока сама она говорила по радио. Я слышала беспокойство в голосе на том конце провода, когда я отказалась заговорить, однако Рианнон в итоге сумела успокоить Сэнделвуд, чтобы с чистой совестью закончить разговор.
— Ладно, звёздная пылинка, давай возвращаться домой, — сказала Рианон, нажимая несколько кнопок на пип-баке. — Я отменяю все свои планы на следующие пару дней. Будем заниматься тобой.
— Думаю, мне бы это понравилось, — прохрипела я. — Извини, что была такой занозой в заднице…
Она усмехнулась, когда мы выдвинулись из комнаты вещания в направлении атриума.
— Уверена, что сейчас так и есть, но я приму твои извинения после того, как мы проведём пару бесед, — беспечно произнесла она. — Не то, чтобы я прямо сейчас считаю тебя несерьёзной, просто, мне кажется, что в данный момент твои извинения не будут иметь особого основания.
Мы почти покинули атриум, когда я вспомнила, что обещала встретиться с Балми в библиотеке.
— Эм, Рианнон? Можно мне подключить свой пип-бак к сети стойла? Я только сейчас вспомнила, что обещала встретиться с Балми в библиотеке, но… думаю, сегодня это не лучшая идея, — тихо призналась я. — Только, у меня нет его метки, чтобы отправить сообщение.
— Ты не против, если сейчас с ним свяжусь я? — спросила она, останавливаясь вместе со мной посреди коридора. — Мы могли бы пригласить его, плюс, остальных твоих друзей на ужин!
— Я… зависит от того, через какую соковыжималку ты планируешь пропустить меня этим вечером, — промямлила я. — Но… если ты не против, то… можно? Я просто… думаю, ещё слишком рано для того, чтобы Паддл, Глиттер и Бабблгам захотели видеть меня снова.
Рианнон кивнула, нажимая на ещё пару кнопок пип-бака.
— Думаю, тебе всё-равно стоит провести какое-то время со своими друзьями, но нам также следует поговорить о том, почему ты считаешь, что они не хотят тебя видеть…
О богини…
Рианнон, на удивление, была крайне вежлива, для нашего первого разговора. Не то чтобы врачеватели душ были грубыми по своей природе, но… я в какой-то степени ожидала, что она сразу же забросает меня кучей тяжёлых вопросов. Вместо этого, мы просто… говорили. О том, как я жила. Как смотрела на свою жизнь. И о том, что меня тревожило.
Я не ожидала, что у меня найдётся хоть сколько-нибудь тем для разговора, но как выяснилось, нам было что обсудить. Прежде чем я заметила, мы проболтали почти два часа и мне отчаянно нужен был глоток воды.
Несколькими часами позже, Рианнон вежливо напомнила, что Балми скоро будет здесь, после чего дала мне «домашнее задание».
Составить хронологию своей жизни.
Она и в самом деле сказала «домашнее задание», вот странная!
А ещё она сказала мне не торопиться с заданием до вечера, так что я решила помочь сделать ужин.
— Это ещё что такое? — спросила я Рианнон, аккуратно добавлявшую небольшие комки крупы в мерную чашку. Я никогда не видела ничего подобного до этого, а первым, что приходило в голову был рис. Но это не было похоже ни на одну из картинок с рисом которые я разглядывала в довоенных книжках.
— Кускус, — объяснила она, высыпая содержимое чашки в кастрюлю. — Это очень старое блюдо Седельной Арабии, но нам вполне неплохо удалось его адаптировать под карликовою пшеницу с полей. Думаю, что его можно сделать и из переработанного бритвозлака. В каком-то смысле, полагаю, это нечто среднее между пастой и тем, чем, как мне кажется, был рис.
— Зачем ты это отмеряла? — спросила я, наблюдая, как она использует водный талисман, чтобы снова наполнить мерную чашку.
Рианнон обернулась и подняла бровь.
— Ну… как бы так и нужно готовить. Отмеряешь продукты, засекаешь время и всё такое.
Я смотрела на неё понимая, что у неё был навык, который я никогда не считала, ну, навыком.
— Ты делаешь это по памяти или у тебя есть рецепт? — спросила я. — Я… привыкла есть всё, что можно найти внутри довоенной коробки или банки.
Рианнон жалостливо кивнула, после чего пододвинула в мою сторону нож, разделочную доску и морковку.
— Разве мама не учила тебя готовить?
— Ну… — я замолкла, позволив давящей тишине говорить за себя.
— Точно, — вздохнула Рианнон. — У тебя когда-нибудь были моменты когда ты во время сеанса думаешь: «уф, это не может быть настолько плохо», и потом ты осознаёшь, что: «охуеть, всё и правда на столько плохо»? Это вот я сейчас.
Я слегка поёжилась.
— Извини, — пробормотала я. — Я… была обузой для своей матери, поэтому просто… старалась оставить её в покое и есть то, что найду. Хотя, когда она готовила — это всегда было вкусно. В остальное время я просто…
Голодала.
— Ну, тогда стоит начать с основ готовки, не так ли? Знаешь как нарезать морковку?
Я и Рианнон провели следующие двадцать минут в объяснениях того, как использовать нож и не отрезать себе копыто, а ещё мне рассказали базовые принципы кулинарии. Было приятно оказаться в центре внимания. Конечно, я изучала нечто новое и потому пребывала в убеждении, что в итоге я всех отравлю и мы умрём в ужасной агонии, но, индивидуальное внимание было крайне приятным.
И тут я поняла, что единственными пони, заставлявшими меня почувствовать то самое внимание, были Слейт и Блэкджек.
Хотя, честно говоря, я всегда чувствовала, что у Блэкджек были свои личные причины для этого, тогда как у Слейта и Рианнон не было. Я никак не могла понять в чём была разница между этими тремя пони, кроме той, что из них всех Блэкджек выделялась своим отношением ко мне.
Мои мысли прервал стук в дверь.
— А, это, наверное, Балми, — сказала я, положив нож на стол. — Нужна помощь с чем-нибудь ещё, Рианнон?
Она покачала головой.
— Неа! Бульон скоро закипит, так что всё почти готово!
Я кивнула и подошла к двери. Балми смущённо улыбнулся мне, когда я отступила в сторону чтобы дать ему пройти.
— Э-э, спасибо, что пригласили меня на обед, мисс Рианнон! — сказал он, вытирая копыта о половой коврик. — Эм, ну, и спасибо, что позволили проведать Треноди.
— Ты не обязан проведывать меня, — ответила я, слегка поёжившись.
— Нет, не обязан. Но я хотел. Кстати, Паддл и Глиттер спрашивали о тебе в школе. — крошечное лезвие вины, отрезающие ещё один небольшой кусочек от моего сердца. — Глиттер сказала, что плохо чувствовала себя из-за того, что промолчала сегодня утром. А Паддл поделилась, что чувствует себя немного виноватой из-за того, что была слишком прямолинейна.
— Я… думаю, она была ровно настолько прямолинейной, насколько требовалось. — призналась я, пытаясь изо всех сил не поддаться урагану самобичевания. — Мне нужно будет как-нибудь извиниться перед ней по-настоящему.
Балми удивлённо моргнул и кивнул.
— Я… думаю, она оценит это. У каждого бывают чёрные полосы в жизни, но часть настоящей дружбы, это быть готовым выговориться, когда небо просветлеет. Это правильно — извиняться перед друзьями за грубость, когда почувствуешь себя лучше.
— Отлично сказано, Балми. Похоже, кто-то внимательно слушал мои уроки, — сказала Рианнон с кухни.
Балми покраснел.
— Я… стараюсь, мисс Рианнон.
— Думаю, она сказала это для моего же блага, Балми, — проворчала я, прежде чем схватить пару тарелок с подноса Рианнон. — Эм, остаток дня в школе же нормально прошёл?
— Ну-у, у нас была математика,— сказал Бальми с грустной улыбкой. — Как, по-твоему, она могла пройти?
Я скривилась.
— Ну, в плане, я полагаю, есть предметы и похуже. Так?
— Как есть и предметы получше, — ответил он, неловко перебирая копытами. — Эм, нужна какая-либо помощь с сервировкой стола?
— Это очень мило с твоей стороны, Балми, но я думаю Треноди сама справится, — сказала Рианнон, балансируя огромную кастрюлю с кускусом на полотенце, обёрнутом вокруг её спины. — Впрочем, я рада, что ты согласился прийти поужинать!
— Ну, мамы снова нет. Так что выбор был между ужинать одному или с кем-то. Я всегда выбираю с кем-то.
Я отчаянно хотела расспросить Балми, почему он сказал «снова» и не уточнил, что значит «мамы нет». Но, одного взгляда Рианнон хватило, чтобы понять, что это плохая идея для застольного диалога. Тем более, что она уже в том или ином смысле сказала мне отложить врачевание на пару дней. Но это было очень сложно. Часть меня гадала, это из-за того, что я любопытная засранка, или просто во мне постоянно говорит внутренний врачеватель.
— Тогда тебя ждёт настоящий пир! Треноди помогла мне приготовить кускус к сегодняшнему ужину. Если я правильно помню, это одно из твоих любимых блюд, да? — спросила Рианнон, ставя кастрюлю на стол.
Балми просиял.
— О! Да! Я знаю, что его очень трудно сделать, и поэтому мы всегда заготавливаем мало кускус крупы, когда фермеры пожинают пшеницу. Постоянно забываю, по каким дням её делают, иначе бы всегда держал немного дома, чтобы готовить самому, — он улыбнулся, когда Рианнон наложила ему дымящуюся смесь мелких зёрен и овощей. — Спасибо за еду!
Я смогла устоять перед тем, чтобы стянуть кусочек кускуса пока помогала Рианнон. Но я бы соврала, сказав, что мой рот не заполнился слюной от запаха такого количества вкусных продуктов старого мира. Я чувствовала запах моркови; того, что, как я недавно узнала, называлось луком и… я полагаю, приправы? Бульон, вскипячённый Рианнон, полностью впитался в зёрна, оставляя за собой небольшие шарики вкусного счастья.
Я изо всех сил пыталась не всосать в себя тарелку вместе с ужином.
— Пожалуйста, не забывай дышать, Треноди, — поддразнила Рианнон с ноткой тревоги в голосе. — И помни: дышать воздухом, а не кускусом.
— Простите… глубокие эмоциональные дискурсы усиливают мой аппетит, — стыдливо сказала я и попыталась умерить свой пыл.
— Мгмпффф, — промычал Балми, прежде чем проглотить. — Я наверну за это ещё пару ложек!
Было приятно пообедать с Рианнон. Пока они с Балми обсуждали его день в школе, я принялась размышлять о своём прошлом. Внезапно я поняла, что последний раз я так наслаждалась едой когда… жила в пристройке Врачевателей душ в Звёздном доме. От таких мыслей я с новой силой заскучала по Слейту.
И по Сэнделвуд тоже, если быть честной.
— Мне, конечно, приятно, что вы решили поинтересоваться моим самочувствием, мисс Рианнон, — сказал Балми, вытягивая меня из раздумий, — но не могли ли вы просто спросить мистера Ветивера, как у меня дела?
Рианнон тихо хмыкнула себе под нос.
— Да, я могла. Но ты здесь, и Треноди тоже. Пусть даже сейчас её внимание больше приковано к еде, а не к нам.
Я замерла с ложкой у рта.
— П-простите. Я… очень сильно проголодалась.
— О, упс, — сказала Рианнон, смутившись. — Я не это имела в виду. Я рада, что ты кушаешь!
По правде говоря, домашняя еда из стойла ставила под сомнение внутренний голос, говорящий, что полный контроль в своей жизни я имела только над одной вещью — тем, что я ем.
Балми спас меня, вмешавшись:
— Я просто рассказывал о школе, мисс Рианнон. А не о чём-то супер важном.
— То есть у тебя есть чего рассказать важного? — с озорной улыбкой спросила Рианнон.
— Я-я… н-нет? — заикаясь, сказал Балми.
Святые богини. Этого мальца язык и из трёх сосен не выведет.
— Я думала, что мы не занимаемся врачеванием за обеденным столом, — поддразнила я. — Или правило «без врачевания» относится только ко мне, Рианнон?
Она переглянулась с Балми и хохотнула.
— Нет ничего зазорного в том, чтобы время от времени откладывать врачевание в сторону, Треноди. Хотя ты права. Думаю, я несколько поспешила с расспросами, — признала она.
— Всё в порядке, мисс Рианнон, — сказал Балми. — Я… я просто… — он прервался и нахмурился, опустив уши. — Об этом… тяжело говорить.
Я попыталась бросить Рианнон взгляд, говорящий «зачем ты со мной так, ты же знаешь как мне не терпится всё выведать?» Как оказалось, очень трудно сделать это со ртом, полным кускуса, так что, скорее всего, у меня получилось только уставиться на неё. У этой сучки хватило наглости умиротворённо мне улыбнуться.
— Не переживай, Балми, твоё время придёт.
— А-А-А-А! — прокричала я, проглотив еду. — Ты не можешь так поступать!
Я почувствовала, как моё лицо вспыхнуло, когда они оба недоумённо посмотрели на меня.
— Простите, просто… ненавижу слушать, как кто-то рассказывает о своих проблемах, и при этом мне нельзя ему помочь. Я знаю, что невежливо рыться в чужом белье, но святая Селестия, как же тяжело удержаться!
Балми спрятался за крылом.
— Прости! Я знаю, тебе… наверное, тяжело, Треноди, но я… — он замолчал, отказываясь смотреть мне в глаза.
Рианнон прочистила горло, привлекая моё внимание.
— Балми, где ты чувствуешь свой страх? — спросила она.
— Чувствую свой страх?
— Да, в твоём теле. Где ты его чувствуешь?
Балми опустил крыло и задумался на секунду, прежде чем ответить.
— В… груди? Наверное? И немного в горле, — он нахмурился. — Зачем вы спросили?
— Ты знаешь, почему у врачевателей душ иногда остаются шрамы, если мы получаем слишком много негативных эмоций? — спросила она.
— Потому что наши тела реагируют на чрезмерное использование внутренней магии! — выпалила я, пытаясь звучать так, будто знаю ответ. — Перенапряжение вызывает помехи во внутренней магии, и этим помехам нужно куда-то деваться, поэтому они ранят нас.
Разумом я понимала, что просто повторяла услышанное от других врачевателей. Они поняли это из личного опыта. Хотя, когда слова слетели с моих губ, я начала задумываться: а не было ли это лишь частью правды? И с какой стати Рианнон спрашивала именно Балми о проблемах врачевателей?
— Частично ты права, — нежно улыбнулась Рианнон. — Но не полностью. Балми?
Балми прикусил губу. Его взгляд пометался между нами и остановился на Рианнон.
— Я… Вы уверены, что всё будет в порядке? — когда Рианнон кивнула он продолжил. — Потому что мы храним много чувств в нашем теле, и оно помнит цену этого хранения. Да, мы используем нашу внутреннюю магию, чтобы помогать другим, но наше тело помнит, где мы чувствовали их боль. В горле, спине, крыльях, груди — на самом деле неважно где, важно только то, что наше тело помнит. И… когда давление становится невыносимым, это может нас ранить.
Я таращилась на аквамаринового пегасьего жеребёнка с минуту, пока миазмы предательства и раздражения распространялись по моим венам. Я должна была догадаться. Я знала, что Балми был слишком проницательным, но почему никто не сказал мне, что он тоже врачеватель?! Неужели Рианнон подстроила всё это, чтобы он работал со мной? Был ли весь этот обед ложью?!
Рианнон положила копыто рядом с моим — достаточно близко, чтобы вытащить меня из водоворота злых мыслей.
— Замечу — я не думала, что ты подружишься с Балми после знакомства с друзьями Паддл, — сказала она своим чёртовым материнским тоном. — Я храню его талант в секрете от других врачевателей душ. Однако, хотя я и не ожидала, что вы подружитесь, я рада этому. Но! Я тут ни при чём. Ты сама спросила не хочет ли он прогулять школу, помнишь?
— Я, эм, тоже никому не рассказывал о своём таланте, кроме мисс Рианнон и мистера Ветивера, — мягко сказал Балми. — Пожалуйста, не говори другим. Я не хочу, чтобы у них была причина по-другому ко мне относиться… То есть, ещё одна причина.
Я вздохнула.
— Прости, я… понимаю. Ладно, нет, не понимаю. Зачем скрывать, что ты врачеватель?
— Я хотела, чтобы у Балми было нормальное детство. Хотела не дать ему вырасти в святом убеждении, что лишь особый талант составляет его жизнь, — ответила за него Рианнон. — Каждому из нас троих открыто куда большее, нежели простое ремесло врачевателя. Мне… больно это говорить, Треноди, но складывается впечатление, будто ты не видишь в своём будущем ничего, кроме исцеления чужих душ. Однако ты способна на куда большее.
«Например?» — горько подумала я, сражаясь с желанием швырнуть ей эти пустые банальности обратно в лицо.
— К тому же, это весьма непросто, когда ты ощущаешь мир вокруг глубже, чем твои друзья, — признался Балми. — Ну, может, не глубже, но… ты понимаешь эмоциональную динамику и происходящее между своими друзьями лучше, чем они когда-либо смогут сами. Мне… было тяжело адаптироваться к этому. Из-за этого я чувствую себя одиноко, если честно. Просто потому что очень тяжело не зациклиться на идее, что лучшее, что ты можешь сделать для своих друзей, это помочь им.
И вот опять, сказанное оказалось до боли знакомым.
— Потому что, если по чесноку, — продолжил Балми, — быть врачевателем это лишь мой особый талант. Он не отнимает у меня любовь к цветам. Или мечту исследовать поверхность и подружиться с пегасами пустоши. Но… также иногда тяжело просто не… думать о том, что это единственное, что во мне есть важного. Что это единственное, что выделяет меня, когда на самом деле себя выделяю я сам. Если ты понимаешь о чём я.
Я нахмурилась. Я понимала. Но ещё это чувствовалось… чужим. Как нечто, чем я всегда мечтала обладать, но мне никто не дал шанса это сделать. С того момента, как я получила кьютимарку, я стала Треноди Врачевателем Душ. И на этом всё. Не Треноди Книжный червь. Не Треноди Сладкоежка. Просто… Врачеватель Душ.
— Да, я понимаю, Балми. Просто у меня никогда не было такой возможности. Всё, чем я когда-либо занималась, это врачевание. И мне кажется, что во мне не осталось места, чтобы дел… быть кем-то больше, — призналась я. Это было больно.
— Треноди, я слышала боль в твоём голосе, когда ты говорила. Где именно ты эту боль чувствуешь? — спросила Рианнон.
Я сглотнула, делая очень редкую для себя вещь: прислушалась к своему телу. Боль была старой — такой, которая любила сидеть у основания груди, прямо между плечами, и передавалась к горлу. Чем больше я слушала, тем больше боли проступало, теперь ещё и под глазами, о чём я и сказала Балми с Рианнон.
— Но зачем ты меня об этом спрашиваешь? Почему место, где я её чувствую, имеет значение? — спросила я. — То есть, оно частенько болит. Это как спрашивать меня о боли в суставах крыльев или позвоночнике. Это просто то, что всегда болит и болело сколько я себя помню.
— Ну вообще-то, Треноди, в твоём возрасте там не должно болеть. Быть может это связано с состоянием твоего здоровья. Однако, как ранее упоминал Балми, многие шрамы врачевателя вызваны болью — как нашей, так и других — что мы храним внутри. Применение магии врачевания отчасти вызывает подобные травмы, но память тела тоже играет роль, — пояснила Рианнон.
Она склонила голову набок.
— Полагаю, есть у меня кое-кто на примете, с кем я бы хотела познакомить тебя завтра. Если честно, я бы предпочла не проводить с вами сеанс врачевания одновременно, — сказала она, ухмыляясь, — но я хочу, чтобы вы оба подумали, где именно в конечном счёте испытываете разного рода эмоции. Самое важное, что ты можешь познать будучи юным врачевателем — это умение слушать своё тело.
Остаток ужина прошёл без происшествий. Или мне так показалось, ведь я перестала замечать мир вокруг, размышляя о словах Рианнон. Уже и не помню, пожелала ли я Балми спокойных снов, когда тот уходил, отчего мне стало слегка неловко, что не была бдительней. Но, если честно, меня потрясли слова Рианнон о том, как тела пони запоминают эмоции. Это перекликалось с рассказами других врачевателей, но в словах Рианнон был нюанс, который, ну… все остальные опускали в разговорах. Они, безусловно, намекали на связь между эмоциями и телом, но это всегда было в каком-то роде запретной темой для обсуждения. Врачеватели никогда не обсуждали друг с другом свои шрамы, ограничиваясь лишь нейтральной клинической оценкой.
Что навело меня на некоторые мысли, пока я лежала без сна, уставившись на лиственный потолок своей комнаты. Может мы должны были поделиться своими шрамами? Ну или хотя бы поговорить о том, как получили их? Шрамы у некоторых пони видны лишь когда посмотришь им в глаза, но у врачевателей душ? Мы носим их на собственных шкурах.
Когда не приходилось носить доспех или плащ, я с трудом скрывала свои шрамы на спине. Слейт не мог утаить шрамы от ожогов на шее. И Уиллоу Глен, после работы с Блэкджек, обзавелась рубцами в форме цветущей лозы, вьющимися от самой щеки, через шею к плечу.
Означает ли это, что мы слишком много на себя берём? Перестарались ли врачеватели душ в исправлении пустоши ценой собственной жизни? Было бы ошибкой считать так. Но, опять-таки, даже Блэкджек не считала меня расходным материалом. Пусть и весь жизненный опыт, какой я только могла припомнить за все года, твердил мне, что я им была. Относилось ли это к каждому врачевателю?
Я не знала ответа, и от попытки придумать хоть что-то, у меня только голова разболелась. Отбросив все мысли, я перевернулась, крепко прижимая Скуталу к себе. Хватит, пожалуй, на сегодня раздумий. Надеюсь, сон даст мне немного покоя.
Я осознала, что сижу на гранитной возвышенности, любуясь на раскачиваемый ветром океан. Внизу волны бились о скалы, но, как ни странно, я была спокойна, хоть и сидела на неустойчивом уступе. Ветер завывал вокруг, а пронизывающий бриз пытался сорвать с меня шкуру. Я слышала приближающийся дождь, хотя шерсть моя ещё не промокла.
И, всё же, среди бури я ощущала покой. Я чувствовала себя в безопасности, и даже ветер с дождём не были для меня помехой — бывало и хуже. Посмотрев направо, я поняла, что была не одна!
Блэкджек присела рядом и с задумчивым взглядом обернулась ко мне.
— Надвигается буря, Треноди. Ты готова?
Осталось 14 дней.