Мэйнхеттенский блюз
Мэйнхеттенский блюз
Примечание автора:
Бэбс открыла один глаз. Боль в животе была почти невыносимой. Она не курила уже целую вечность, и вынужденный отказ убивал её. Кобылка вздрогнула и натянула одеяло на голову. Днём было трудно поверить, что уже пришла зима. Ночью, однако, холодный ветер пробирал всех до костей. Тонкие стены барака не защищали от холода.
Бэбс зажмурилась. Её грива была коротко подстрижена, и это не помогало сохранять тепло. Она повернулась в своей постели, прекрасно зная, что скоро подъём. Потом у них будет утренняя пробежка вокруг бараков, а после они пойдут завтракать. Потом они будут работать, подгоняемые окриками сержанта. Она не знала его имени. Он был сержантом, и ему нравилось на них кричать. Это было всё, что она должна была о нём знать.
Бэбс слышала храп своих соседей по бараку. Бывшая наркоманка, несовершеннолетняя проститутка, мул с длинным шрамом на морде, которая не хотела ничего говорить о себе, и богатая испорченная кобыла, которую посадили сюда, потому что родители больше не могли её контролировать. Поначалу она шумела и раздражала, но потом угомонилась, после того, как Бэбс разок её избила. За это розовогривую кобылку отправили в карцер на пару дней, но оно того стоило — это было единственное место, где она могла побыть одна.
По крайней мере, сейчас было относительно тихо. Были ночи, когда бывший наркоман кричал от боли, во время ломки. Богатая сучка плакала почти постоянно. И как только Бэбс об этом подумала, та заплакала снова.
— Заткнись нахрен! — проорала мул. — Я от тебя устала!
Бэбс услышала громкую пощечину. Плач стал громче. Ещё одна пощечина, и плачь превратился в тихое хныканье.
Мул, похоже, слышала в нём что-то ещё.
— Думаешь, ты Неспящая убийца? — спросила мул, возвращаясь к своей кровати. — Она была сумасшедшей, а ты просто жалкая...
Бэбс вздохнула с облегчением, когда все замолчали. Она могла легко избить мула, но предпочитала избегать неприятностей. Мул пока не задирала её. Возможно, боялась, что Бэбс, будучи единственной земной пони в бараке, сможет дать отпор. Или, может быть, она тоже хотела избежать неприятностей.
Кто-то потряс её. Бэбс быстро встала с постели и потянулась. Она мало что помнила из того, что случилось потом. Это был обычный день в колонии. Повторяющиеся однообразные задания, направленные на то, чтобы лишить её энергии и сломить дух. Кобылка только стиснула зубы.
Она пробегала мимо хижины стражников. Там звучало старое радио. Бэбс замедлилась, позволив своей богатенькой соседке догнать её. Розовогривая кобылка услышала блюз, исполняемый хриплым голосом. Звуки пианино напоминали ей о Мэйнхеттене, она вздохнула, вспомнив дом. Чем занималась её семья? Как поживают Раз, Хеджхог, Найткеп и другие пони, которых она знала? Схватили ли Лайтлинг Даст? Сказать было трудно — лагерь находился слишком далеко от цивилизации, поэтому новости сюда почти не доходили.
— Сид! — голос вырвал Бэбс из транса.
Она побежала быстрее. Песня стала тише и, наконец, затихла, когда кобылка забежал за угол здания. Она быстро закончила круг — ключом к выживанию было делать всё как можно быстрее, пока стражники наблюдали и перестать делать это, как только они отворачивались. Бэбс снова оказалась рядом с хижиной стражников со старым радио. Она закрыла глаза, слушая бас и саксофон. Её шерстка была пропитана потом, её копыта болели, но ей было всё равно. Она продолжала бежать, слушая песню, напоминающую о доме.
Мэйнхеттенский блюз... Бэбс едва услышала голос сержанта, приказавший остановиться. Она стояла в одном ряду с другими пони, мулами, ослами, даже парой грифонов и зебр. Кобылка вытерла пот со лба. Солнце светило в глаза, ослепляя её.
— Кто-нибудь из вас слышал, как развивается рак? — голос сержанта пронзил уши Бэбс. Она автоматически навострила уши. — Ты что-то знаешь о раке, Сид?
— Нет, сэр! — ответила она. — За исключением того, что я боюсь, что умру от него…
Некоторые пони в толпе хихикнули, но быстро замолчали.
— Конечно, ты не знаешь… — сержант покачал головой. — Позвольте мне просветить вас... Может быть, это будет единственное, что попадет в ваши толстолобые головы.
— ... Итак, рак начинается, когда одна клетка сходит с ума и начинает думать, что может сказать другим клеткам отвалить и забирает всю еду себе. Она теряет все свои функции и может только бесконечно делиться.
Он сделал паузу и посмотрел на толпу перед ним.
— Такое случается несколько раз в день. Но, обычно, такая клетка быстро обнаруживается организмом и уничтожается, быстрее чем успеет натворить дел... Знаете, почему я вам это говорю?
Бэбс выпрямилась. У неё было чувство, что она знала. Однако, она предпочла не высовываться.
— Вы — такие клетки, — сказал сержант, с презрением глядя на них. — Вы — рак, который, если не вылечить сразу, распространится по всей Эквестрии и задушит её. Вы должны быть счастливы, что мы не похожи на организм. Мы не растворяем вас ферментами и не едим остатки. Эквестрии нужна каждая клетка... Даже те, чей мозг превратился в сыр. Вместо этого мы отправили вас сюда и учим сотрудничать с другими. И мы будем учить вас, пока не убедимся, что вы поняли...
Бэбс вздохнула. Песня всё ещё играла в её голове. Однако, вскоре её заменила другая. Ещё одна сцена проплыла в её в голове. Это было всего несколько месяцев назад, но казалось, что с тех пор прошла вечность.
А когда нас отпустят,
Мы будем другими.
Будем петь, валяясь в траве.
— О, Селестия, как рад я судьбе!
— Серьезно? Запрут и промоют мозги? — закатив глаза, спросил Крекер, когда Хеджхог закончил петь.
— Заткнись! — ответил тот. — Это моё послание.
— Ага, как же, послание… — пегас плюнул в костер. — Ты грабитель-дебил, рисующий члены на стенах. Когда тебя поймают, ты чё, собираешься запеть стражам, что они нарушают твои права? Послание блин…
Бэбс вздрогнула, вспомнив лица своих спутников, сидящих у костра в заброшенном складе. Хеджхог, с гитарой на коленях. Крекер — пегас с неприятной ухмылкой, навсегда застывшей на морде. Вайт Дав, спящая, облокотившись спиной на Раза. Раз, большой, тихий осел, смотрящий в костер.
Теперь от склада остались только выжженные руины. Крекер оказался в тюрьме, Вайт Дав мертва, а Бэбс была посреди пустыни. И никаких новостей от Хеджхога и Раза.
Инструктаж закончился. Воспоминания ушли. Бэбс медленно пошла за инструментами. Снова начал играть блюз. Кобылка посмотрела на хижину стражников и опустила голову, делая маленькие шаги. Солнце было уже высоко в небе, и песок начал обжигать копыта.
Мэйнхеттенский блюз. Бэбс сделала ещё один шаг. Воспоминания о городе, который ей пришлось покинуть, преследовали её. Слеза упала на песок и сразу испарилась.
Мэйнхеттенский блюз. Эта песня повторялась снова и снова в её голове.
Ещё несколько шагов. Ещё несколько лет, и она будет дома.
Ещё несколько шагов. Ещё несколько лет.
Бэбс остановилась и посмотрела на север в сторону Мэйнхеттена. «Однажды я вернусь», -подумала она. — Рак... Посмотрим...»
Бэбс сделала ещё один шаг.