Осколки Эквестрии

28. Два совершенно разных подвала

Все-таки кормить приговоренного к фактически смертной казни — идея крайне спорная с точки зрения морали. По крайней мере, с точки зрения морали Кемиса. Всяко лучше, чем пытать, как некоторые отсутствующие, вроде очевидного... Особенно если приговоренный может испытывать иллюзии относительно возможного приятельского отношения того, кому буквально отдали приказ его казнить.

Нет, Кемис не был уверен, что Шиверс ждет смерть. Но то, что успел рассказать Мальстром, гарантировало, что ничего хорошего точно не будет. А внешний вид Карнейджа наводил на мысли, что, возможно, лучше было бы обеим Шиверс откинуть копыта.

Нет, Кемис ничего не имел против того, что известный маньяк и психопат ходил у Мальстрома на коротком поводке, скорее, даже исключительно это одобрял. Но вот мысль о том, что то же самое случится с Шиверс... что она будет смотреть куда-то в стену пустым, бессмысленным взглядом, неспособная ни двинуться, ни раскрыть рта без приказа Мальстрома...

Нет, Кемис не считал себя виноватым, он предполагал, что так или иначе Шиверсов поймали бы, и, наверное, намного более болезненно.

Но все это в совокупности пугало. Это заставляло чувствовать себя виноватым.

Да какого диза вообще он испытывает за это вину?

— Привет, Шиверс, — наигранно веселым тоном сказал Кемис, защелкивая дверь камеры. — Как ты тут?

Визл, она же Флай, молчала, почему-то не прикованная к креслу, а сидевшая в углу, буквально вжавшись в стену и поджима под себя больную ногу. С почти полностью безучастным выражением на лице.

— Слушай, я же не виноват, — сказал Кемис. Все еще не понимая, почему он оправдывается. — Фейри Шиверс попросила... Я был должен... В общем, неважно. Тебя бы все равно поймали, ты же понимаешь?

Сделав осторожный шаг вперед, он поставил тарелку на пол. Шиверс ожидаемо оскалилась, но так, будто у нее не было ни сил, ни желания скалиться. Оскал выглядел вымученным настолько, что Кемиса даже передернуло.

И в нем были очень хорошо заметны дыры на месте четырех клыков, которые она так любила демонстрировать. Ну, почти дыры. Что-то там осталось, но Кемис предпочел не рассматривать.

Вот почему он так к этому относится? Вот Сторм точно уже наверняка разобрался со старшей Шиверс. И стоит теперь себе снаружи, ждет Кемиса и с каждой секундой все более разочарованно думает, как же мало он пригоден для работы в ДКП...

— Тебе хоть есть не больно будет? — в голосе прорезалась совершенно неуместная забота. — Сможешь?

Шиверс вжалась в стену еще сильнее. И с глухой злобой, таким голосом, который заставил Кемиса опять с острым приступом вины вспомнить тот ее голос, нормальный, когда она вдохновенно объясняла Керну и Кемису свою очевидную в общем-то идею, ответила:

— Переживу.

— Ну и славно...

Да какого диза он так пятится? Как будто не он — сотрудник Департамента, а именно Шиверс, и это его ожидает допрос? Какого диза, а?! Он же и вправду не виноват! Ни в чем! Она сама пришла к нему, из-за нее он опять вернулся в Отдел, из-за ее действий ему пришлось ее ловить!

Нашарив позади себя запор, Кемис воткнул ключ, толкнул дверь задом и буквально вывалился в коридор, тут же захлопнув дверь обратно.

— Кемис, ты в норме? — услышал он откуда-то слева. Повернув голову, полуосознанно отмечая, как тяжело дыхание и как слегка подрагивают коленки, он увидел Сторма, глядевшего на своего практика из-под капюшона серыми глазами с нешуточной тревогой. Что же, он и впрямь переживает?..

— Да, — буркнул Кемис, отлипая от двери. Устремившись вперед, он обогнал хмыкнувшего Сторма и вскочил на лестницу, прыгая через две ступеньки разом. Лишь бы уже побыстрее свалить. — Все отлично. Я гото...

— Я очень рад, что ты готов, — успел услышать Кемис. Почему-то спереди, а не сзади.

В следующую секунду мир вспыхнул чем-то очень ярким и даже зримо болезненным, зубы, клацнув, едва не лишили Кемиса языка, и он, кубарем скатившись со ступеней, еще полметра проехался по полу на спине. И желания встать после этого совершенно не испытывал: в голове звенело, мир, судя по ощущениям, с чего-то вдруг закружился каруселью, а к глотке подкатила кислая мерзость. Блевать на пол Кемис не стал. Удержался. Повод для гордости, однако.

Все-таки Фил врезал ему настолько метко и болезненно, что и стошниться было бы совершенно не зазорно.

— Итак, — сказал серогривый пони, чье лицо Кемис узнал с первого взгляда даже теперь, когда оно несколько... изменилось. Впрочем, даже половина улыбки, доступная теперь Филу, лучилась искренней радостью. — Давайте начнем.

— О, сам нашелся, урод! — радостно воскликнул Сторм где-то чуть позади по коридору. Неподдельное счастье в голосе не скрывала даже маска. — Не двигайся, Кемис, я сейчас тебя...

— Конечно, — вежливо кивнул Фил куда-то в сторону бывшего коллеги.

Кемис, хоть его и попросили не двигаться, и сам он не желал этого делать, перекатился-таки на живот, проглотив опять подкатившую рвоту, и сквозь муть в глазах уставился на стоявшего позади Сторма пони — почти точную копию Фила, за исключением шрамов на лбу и браслета на ноге.

Предупредить об опасности очень хотелось, но при попытке выдавить из себя хоть слово Кемис подавился и только закашлялся. Второй пони приподнял ногу с браслетом и улыбнулся — в отличие от Фила, не счастливо, а грустно.

Все-таки, несмотря на ограничивающий и угол обзора, и, наверняка, слух капюшон ничуть не мешал Сторму включать легендарное "шестое чувство", коим, по народному мнению, обладали все сотрудники Департамента — пусть на самом деле обычно это были именно что крайне отточенные пять стандартных чувств. На полу на том месте, где Сторм только что стоял, что-то едва заметно блеснуло. Сам же Сторм, хотя теперь Кемис едва успел это рассмотреть, оттолкнулся в прыжке тремя ногами от стены (трюк, который при его габаритах даже наличие крыльев ничуть не делало менее внушительным), совершенно жутким образом извернулся, оказываясь у второго пони за спиной, и с быстрого, но крепкого замаха вдарил тому по хребту задней ногой.

Удар этот, пусть даже тот второй "Фил", как и "оригинал", не особо уступал Сторму в росте, способен был не то что сломать позвоночник, но и, скорее всего, превратить ребра со стороны спины в малоаппетитную кашу из осколков костей и обрывков легких. Был бы способен, если бы тот пони все еще стоял там. Однако удар Сторма пришелся по пустоте, заставив его утратить равновесие и едва не свалиться с копыт, а неведомо как сместившийся в пространстве на полдесятка шагов пони с той же печальной улыбкой вновь качнул ногой.

В этот раз, видимо, достигнув желаемой цели.

— ...спа... су... — очень удивленно договорил Сторм. Ноги у него все-таки подкосились, и он грохнулся на пол.

— Привет, Аффар, — сказал Фил, настоящий, позади Кемиса. — Познакомься, это Эрайз.

Сходство между этими двумя было настолько разительным, что, пожалуй, Аффар бы их вовсе не отличил, если бы они не стояли рядом. Даже второй такой же комбинезон, как у себя, Фил где-то раздобыл. Пожалуй, внешние отличия, кроме того самого браслета, были только в шрамах на лбу... Эрайза. Ариса, да, точно, они вместе его ловили. А еще теперь у Ариса-Эрайза вместо тогдашней сумки висел на поясе какой-то объемистый мешок. Форма мешка подсказывала Кемису, что лучше бы отвернуться и не думать, что там.

А еще по взгляду его заметно было, что этим миром он крайне утомлен. В отличие от настоящего дознавателя Фила, который всегда глядел так, будто ему с этим миром предстоит еще очень-очень многое пройти, и миру это крайне не понравится.

— Я просил не называть меня так, Филлесс, — сказал Эрайз. Или Арис. Голосом еще более усталым, чем был его взгляд.

— Меня зовут Фил, диз тебя побери! — рыкнул Фил. Неспешной походкой, от вида которой, как всегда, становилось только неприятнее осознавать, что скоро может произойти, он прошел мимо Кемиса. Тот уже кое-как сел на полу, сжимая голову и надеясь, что мир скоро перестанет вертеться и качаться. — Хотя то, как ты произнес этот вариант, мне нравится. Очень исчерпывающе звучит.

— А меня зовут Арис, давай сойдемся на этом.

Фил, проигнорировав эту реплику, подошел к одной из свободных ныне камер.

— Вот потому, Аффар, я и не люблю единорогов, — сказал он, перебирая связку ключей от наружных замков. — Сторм при своих габаритах может надавать по морде кому угодно, даром что пегасы обычно хрупкие и легкие, но одно-единственное слабенькое заклинание — и... и ты видишь результат. Не очень радует, правда?

Кемис с тоской убедился, что кружиться мир вокруг не перестает, а ноги все еще словно ватные. И убежать у него в таком состоянии точно не получится.

— Я, если честно, думал, что Шиверс будет подольше от тебя бегать, — продолжил Фил. Замок камеры наконец щелкнул, и дверь отворилась. — Но она все-таки оказалась слишком глупой, верно? Так что сейчас Сторм отправится в эту чудную камеру, я позаимствую у нее маску и одежду, благо роста мы почти одного, и, представь себе, всего лишь запру. А вот ты, как ни печально, опять пойдешь со мной, причем не будешь никому болтать о том, что здесь случилось. — Ухмылка его опять раздвинулась. — Как в не старые и не добрые времена, Кемис, ты мне нужен.

Да диз же подери.

Уэйд. Фил. Шиверс. Сторм. Теперь опять Фил. Как же его это достало. Интересно, с горечью подумал Кемис, как скоро ему придется опять сменить хозяина? И другое слово здесь точно не годилось. Учитывая его, Кемиса Аффара, полнейшую никчемность. Абсолютную, бесповоротную и...

— Фил, пойдите нахер, — услышал Кемис. Мгновение он с крайним недоумением думал о том, кто же это сказал, а потом осознал, что был это именно он сам. Хотя даже, казалось бы, не думал о том, чтоб так сказать.

Ухмылка сползла с лица Фила. Уставившись на Кемиса, он спросил:

— Что-что ты сказал?

— Я сказал "Фил, пойдите нахер", — вот теперь он уже точно уверен был, что говорит именно сам. И, кажется, все-таки то, что думает. — У вас отличный слух, я помню.

— Фил, мы договаривались никого не убивать, — со вздохом произнес Арис, придержав уже рванувшегося было с места Фила за хвост.

— Мы не договаривались насчет того, в каком состоянии будут выжившие, — процедил бывший дознаватель.

— Фил, в таком случае я не собираюсь помогать. Только Мальстром, ты помнишь. Остальные останутся живы и здоровы.

Фил еще секунду буравил Кемиса ненавидящим взглядом. А потом вдруг, отбросив ненависть, улыбнулся и мерзко захихикал.

— Ну да, естественно. Тебя же в кои веки пожалел кто-то, кроме тебя самого. Сторм такое может, ей не жалко. Она умеет быть вполне добренькой... когда захочет.

— Зачем во... — начал было Кемис вопрос. Осекся.

"Она"?

— Ладно, — тем же неспешным шагом подойдя обратно к Кемису, он без труда одной ногой вздернул его с пола, за шкирку, как нашкодившего кота, и потащил в сторону камеры. Кемис, запас храбрости которого исчерпался еще на повторении маршрута, по которому он предложил пройти Филу, даже не отбивался. Да и в ушах все еще звенело. И в голове кружилось. Диз, явное и очевидное сотрясение... — Оставим тут вас обоих, хрен с вами. Все равно изнутри не откроете, а снаружи... ну, снаружи вас немножко не слышно. Мне нужна помощь Ариса, а он, видите ли, принципиальный пацифист. Хотя об Мальстрома запачкать копыта не боится...

Арис пропустил Фила, втолкнувшего, даже почти уронившего Кемиса на пол камеры, и подтащил следом Сторма. Фил, все еще не закрывая двери, будто даже не боялся, что сюда кто-то войдет, повернулся к нему и, небрежно откинув с лица по-прежнему неподвижного дознавателя, только взгляд которого и выдавал все вполне очевидные чувства, стащил маску.

— А ты неплохо сохранилась, Сторм, — этот комплимент даже не звучал издевкой. — Нисколько не постарела за эти пять лет. Хотя вкусов покойного Винда я, откровенно говоря, не понимаю: как с таким шкафом, пусть даже и с симпатичной мордашкой, можно хотеть что-то делать...

— Ох и мразь же ты, Фил, — прошептала пегаска, дернув ногой в явной попытке хоть как-то достать Фила. Нога, естественно, дернулась едва-едва.

Голос, даже шепот, оказался в сравнении с ее голосом в маске настолько мелодичным и высоким, что Кемис поначалу даже не понял, что говорит именно она. Лицо же под маской казалось слегка знакомым, хоть и несколько более вытянутым, чем у пегаса Рейна. Знакомым, как и оттенок шерстки, и яркая апельсиновая грива — такого цвета, как он смутно помнил, что и у того самого Рейна в их первую "встречу", когда они бежали от храма. Во вторую же, уже полноценную, когда Рейн притащил на спине то ли мертвого, то ли едва живого единорога, грива его какого-то диза была синей... Но цвет гривы — это мелочь, учитывая, что ее всегда можно перекрасить. А вот общие фамильные черты точно прослеживались.

— Я? — возмутился Фил. — Я же вас даже не убиваю! Просто забираю у тебя форму... — с этими словами он принялся стаскивать со Сторм комбез, что в свете открывшейся ситуации выглядело так, будто сейчас он будет делать с ней нечто глубоко аморальное и развратное. — Вернусь — выпущу, и форму отдам...

— Фил, ты учитываешь, что мы оба можем не вернуться? — опять вздохнув, спросил Арис, наблюдающий за процессом раздевания без всякого интереса.

— Ясное дело, — Фил был сама беззаботность. — Так что пусть эти двое посильнее просят Искру, чтоб я вернулся.

— Какого диза ты вообще ему... помогаешь... — уже чуть более окрепшим голосом сказала Сторм. Двигаться она, впрочем, по-прежнему не могла. — За тобой же Департамент гонялся...

— А, это ты Арису? — Фил закончил наконец сдирать с нее форму, и Кемис, абсолютно неуместно покрасневший, признал, что в высказывании насчет "шкафа" Фил был полностью прав — одни сплошные мышцы, действительно. — Это он из сентиментальных соображений. И еще хочет, чтоб Мальстром осознал, что был неправ, утащив его горячо любимую...

— Фил, — сказал Арис.

— ...сестру, — невинным тоном договорил Фил. Отойдя к стене, он начал стаскивать комбинезон уже с себя, и уж этот процесс никаких волнующих ассоциаций не вызывал.

Опять покосившись на Сторм, Кемис обнаружил, что передними ногами она двигать уже вполне могла. И теперь изо всех сил пыталась перевернуться со спины, опираясь на колени. Заклинание было действительно слабеньким, похоже. Однако в любом случае ей так еще лежать и лежать, а ему — сидеть привалившись к стене и мечтая унять ослабевший, но все еще надоедающий шум в голове. И на самом деле это только к лучшему, потому что успей она сделать хоть что-то, Фил бы наплевал на обещание Арису и грохнул и ее, и, после этого уж точно, Кемиса. А пока что у них есть хоть какой-то шанс, даже если Фил запрет камеру снаружи. Не может же он обернуться быстрее, чем хоть кому-нибудь понадобится пустая камера, и не может забрать все копии ключей от конкретно этой двери сразу. Не может же?..

— Великоват, зараза, — Фил застегнул последнюю молнию, слегка недовольно цокнул языком и двинулся на выход. — Ростом-то я всего ничего пониже, а вот комплекция не та... не та... Ну да ладно, вряд ли кто обратит внимание. Ну, Арис, пойдем? Мне надо еще кое с кем поболтать, а потом — к Мальстрому. Давай-ка мне наш подарок, сейчас будет очень весело.

— Неужели это обязательно?

— Да, она та-а-ак обраду...

Дверь захлопнулась.

Кемис, с трудом приподнявшись, на ватных ногах, запинаясь и спотыкаясь, прошел к шкафчику. С минуту оглядывал его в поисках хоть чего-то, подходящего по размеру Сторм с учетом замечания Фила, не нашел и, плюнув, просто вытащил два случайных. Если уж не одеть ее, то хотя бы укрыть одним и подложить вниз другой. Лежать на полу в камере не сказать чтоб тепло.

О Искра, ну почему все самое неприятное, происходившее с Кемисом в Альвенгарде, связано с этим седым уродом?

---

Сперва Визл казалось, что удар по лицу — это больно. Казалось, что один из ее любимых фальшивых клыков, явно намеренно выбитый — это жутко унизительно. Позже выяснилось, что этим ударом Сторм просто предупреждал. Может даже, пытался пожалеть.

Вот только тот Сторм, которого разбудили ее неосторожные слова о смерти родственников, жалеть ее уже не очень хотел, даже если и умел.

И без одежды холодно. Но это уже почти не чувствуется. Даже сильнейшего желания спать уже не чувствуется — будто все шестеренки в биологических часах наглухо перемешались, и стрелки беспорядочно крутятся в разные стороны.

Но если с Визл разговаривал Сторм, то с мамой, наверное, Кемис. Что ж, он, может, и предательская падаль и дрянь, однако в работе своей новичок. Наверное, Фейри пострадала меньше.

Наверное.

Дверь камеры скрипнула. Визл даже не повернула взгляд. Кемис заходил сюда только что, значит, это опять Сторм — тогда есть надежда на лучшее. Или кто-нибудь новый, но тогда никакой надежды нет.

— Я же все сказала, — сквозь уже давно уставший страх выдавила она. Очень стараясь противиться полуосознанному желанию то и дело дотрагиваться языком до тех мест, где раньше были нарощенные клыки, а теперь не было вообще ничего. Точнее, ничего на месте левого верхнего. На месте же остальных — почти ничего, иначе было бы гораздо менее больно.

— А вот я тебе не все сказал.

Вот тут-то Визл дернулась и подняла голову.

Нет, вроде, это был Сторм. Вроде бы. Только голос из-под маской чем-то отличался. Не тембром, тембр, при всех этих дизовых звуковых искажениях, нельзя было различить. Не совсем интонациями, Визл не могла их толком разобрать. Просто каким-то... общим тоном. Он звучал похоже на...

— Давно не виделись, Шиверс, — бодро сказал Фил, стянув маску. На полу рядом с ним валялось что-то неопределенной формы, завернутое в мешок. — Ты как-то не совсем здорово выглядишь. Все в порядке?

Визл против воли с тихим шипением продемонстрировала зубы, ощущая, как помимо новой порции страха вливается слабая струйка ненависти. Слишком слабая, чтоб хоть как-то ему противиться, но... но пусть он хотя бы видит, что она не совсем сломлена. Подумаешь, немного боли. Это легко пережить, проще некуда, и пусть эта падла подавится...

— Ох-хо-хо, Фил прицокнул языком. — Кто ж тебя так? Надеюсь, зубки не сильно болят?

Визл должно было стать нестерпимо стыдно от того, что кто-то увидел, как убого теперь выглядят ее зубы. Но на стыд тоже не оставалось ни сил, ни желания, так что она, даже понимая, как нелеп теперь этот жест, продолжала щериться.

Кстати, что это ты сидишь, грустно притулившись в углу? — продолжал Фил. Приподняв одним копытом мешок, он аккуратно им потряс. — Возрадуйся! Я тебе кое-что принес! Хочешь посмотреть?

"Пшел к херам", рявкнула бы Визл всего сутки назад.

"Нет", резко ответила бы Флай тогда же.

Шиверс-младшая в настоящем промолчала.

— Умничка, мышка моя, — Фил принялся разворачивать мешок. Лицо Визл дернулось в очередной попытке оскалиться сильнее, но она тут же оставила эту попытку. Даже нынешнюю слабую пародию на оскал она удерживала на лице кое-как. — Молчание — оно, как известно, знак согласия. Поверь, тебе понравится то, что я тебе предложу.

Ей не может понравиться ничего из того, что он предложит. Даже если вдруг случится некое чудо и он и впрямь предложит нечто интересное ей, она должна будет отказаться. Наотрез. Что бы это ни было, если оно касается только лично ее — она должна будет...

Фил наконец вытащил то, что притащил, и гордо продемонстрировал на вытянутой ноге. Удерживая за остатки гривы.

...а гривы у папы и при жизни-то не было особенно много...

...по крайней мере теперь она не особенно думала о том, как у нее болят остатки зубов.

О том, насколько она на самом деле боится, и том, что ей следует демонстрировать ненависть к этому подонку и убийце, она тоже забыла. Она забыла вообще обо всем.

Визл услышала прямо над ухом какое-то низкое не то гудение, не то сипение. Сквозь заволокший сознание туман до нее не сразу дошло, что этот звук исходит у нее прямо из горла. Слез не было, был только этот омерзительный полухрип, царапавший голосовые связки, разрывающий в клочья то, что осталось от ее и без того почти мертвых нервов.

— Хочу предложить тебе одну небольшую, скажем так, сделку, — с веселой улыбкой, которую можно было бы назвать как "от уха до уха", если бы один из углов рта не обвисал вниз, сказал Фил, жадно вглядываясь в лицо Визл. Скорее всего, нужных эмоций он там не нашел. Если тем, что он искал, не было полное отсутствие каких-либо видимых эмоций, и далеко не оттого, что ей наплевать. — Я оставляю тут эту прелесть и ухожу... предварительно выдав тебе комбинезон практика, который, хоть и похуже твоего, зато хоть как-то замаскирует, и выпустив на все четыре стороны.

Тут он улыбнулся еще шире и добавил:

— Фейри это предложение, если что, не касается. Ей придется остаться здесь, такие вот дела. Так что, как тебе идея?

Гудение с трудом удалось проглотить. Ценой ощущения, будто прямо сейчас ее вырвет собственными легкими.

— Ты, — выдавила она безжизненным голосом, — все равно так и сделаешь, да?

— Ага, — с удовольствием подтвердил Фил. — Но иллюзия выбора — очень важная вещь! Скажешь ты "да" или "нет", дорогая мышка?

Это ничего не значило. Она знала, что Ховер уже мертв. Она в любом случае не смогла бы вытащить маму, даже если бы Фил ничего ей не сказал, а просто выпнул из Отдела. Она может ответить что угодно, и это ничего и никак не изменит. Какая разница, в конце концов? Теперь, после всего, что уже было, что она сделала и что натворила, можно было сохранить хоть какие-то остатки гордости. Ответив "нет".

Но никаких остатков гордости, если они еще не догорели окончательно, на это не хватило.

— Да, — сказала она.

— Преле-е-естно, — Фил полуосклабился еще шире. В глазах у него на загорелся огонек триумфа. — Я все-таки ошибся в тебе, моя дорогая мышка, и это так безмерно меня радует!

Механически поймав знакомый черный комбинезон, который Фил небрежно бросил в ее сторону, Визл развернула его и уставилась на черную, чуть ли не поглощающую свет материю. Материю, на которой, несмотря на темный цвет, были хорошо заметны неприятного оттенка пятна. Очевидно, не фальшивые.

Из ее горла снова начал вырываться тот же отвратительный звук, от которого у любого нормального пони сработал бы рвотный рефлекс, и она начала неровными, дергаными движениями запихивать трясущиеся все сильнее ноги в штанины комбинезона.

---

Керн очень неприязненно глядел на меня, на еще одного нервно ерзавшего в кресле пони и, с наибольшим отвращением, на дверь. Его эмоции были вполне понятны, учитывая, что у него, несмотря на усилия Брайта, все жутко зудело и чесалось, а от приема единственного наличествующего здесь обезболивающего отказался наотрез, заявив, что одного нарка в нашей славной и дружной компании уже хватает.

Ну и ладно, мне больше достанется. Учитывая, что, вполне возможно, у меня теперь и остались только те запасы, которые я оттащил к Брайту.

— Интересно, как там Визл? — отпив сладчайшего и крепчайшего, по любимому обыкновению Брайта, чаю, вздохнул я. — Ей бы тут наверняка понравилось. Столько всего можно спе... рассмотреть.

— Не переводи тему, а? — буркнул Керн. Правой лапой он нежно поглаживал арбалет. — А то раздражает неизвестность относительно того, сколько нам тут еще сидеть.

Арбалет он нашел, перерыв все шкафы и стеллажи в комнате с заявлением, что не привык оставаться абсолютно безоружным. Вообще-то тут были и драконьи громоздкие, но убойные штучки, работавшие на порохе, но на предложение их взять Керн гордо сказал, что настоящий грифон никогда не опустится до таких "убогих поделок".

По-моему, на самом деле грифоны просто завидовали тому, что драконы успели придумать такие штуки раньше.

Еще он нашел какой-то журнальчик, уткнулся было в него, но уже через пять минут, ругнув про себя современных беллетристов, просто уселся на пол, нахохлившись. Арбалет, однако, из лап не выпускал. Хотя и пробурчал, найдя его, что-то вроде "ваш Брайт совсем оборзел".

В целом, личная комната Брайта была вполне уютной, и я не отказался бы провести здесь и побольше времени. Кресло, правда, было всего одно, напротив стола — зато шикарнейшее, глянцево блестящее, высоченное, обитое, о чем я предпочел не говорить Керну, примерно тем же материалом, которым недавно обили его. Так что мне пришлось уступить оное кресло и вольготно развалиться на кровати. Керн же, мрачно заявив, что он уже совершенно не пострадавший, забился в промежуток между двумя стеллажами, заполненными кучей крайне интересных штук. Сидел он в этом закутке с таким видом, будто мы двое лично ощипали ему все перья по одному.

Хотя грифон без половины перьев и вправду выглядит забавно. И с чего Керн так разозлился на мое хихиканье чуть раньше?

— Так вот, Твист, — Керн уставился на меня своим фирменным пристальным взглядом, хотя теперь он удавался ему похуже из-за очевидных проплешин, — как вы с этим Брайтом вообще можете доверять друг другу?

— Если б он мне не доверял, не пустил бы в эту комнату, — уклончиво сказал я.

— А ты ему доверяешь?

— Если б я ему не доверял, я бы сюда не пошел.

— Я бы просто отсюда улетел, — с горечью сказал Керн, опять проводя пальцем по изгибам деталей арбалета. — И плюнул сверху на костроподобного любителя естественного освещения. Но теперь-то я точно никак не улечу! Твист, ты скажешь уже или нет, ушел он оттуда?

— По словам Брайта, пожар распространился на треть Нижнего города, и над нами тоже периодически полыхало, — любезно сообщил я. Не уточняя, откуда Брайт это знает, поскольку и сам понятия не имел.

— Хотя кто-то старательно тушит все очаги, — добавил земной в кресле, мигнув рыжими глазами.

— Возможно, этот герой-пожарный не один, поскольку тушат с двух сторон сразу.

— Что помогает сдерживать пожар намного лучше.

— Однако где твой поджигатель...

— ...мы не знаем.

— Да не мой он! — рявкнул Керн. Бросив очередной убийственный взгляд на земного, сжавшегося на месте, он сердито прибавил: — И ты, как тебя, перестань перебивать Твиста!

— Коди, брат мой, — я опять вздохнул и отхлебнул чаю. — Нам не стоит нервировать Керна, успокойся.

— Я не припоминаю, чтоб у тебя были братья, — буркнул грифон, старательно почесываясь в области швов. Выглядевших, как всегда выглядели швы Брайта, будто их наложили совсем не несколько часов назад.

— Может, нас разлучили в младенчесстве? — робко предположил Коди, уже успевший обвыкнуться с новым именем. "Сайфер", конечно, звучит внушительнее, но надо же научить парня отбрасывать прежнюю жизнь полностью. Иначе так никогда и не привыкнет, и будут потом за ним витать всякие опасные для жизни слухи о событиях, которых он никак не мог знать и помнить, но почему-то помнит...

— Может, мы буквально только что побратались? — выдвинул я свой вариант, умудрившись при этом изобразить самый серьезный тон, на какой был способен. При взгляде на сидевшего с обиженным видом грифона, нахохлившего остатки перьев, сделать это было трудно, так что собой я искренне возгордился.

— Вы надо мной издеваетесь, — оскорбился Керн. — Надо мной, старым...

— Вам и тридцати нет, кажется, — неуверенно сказал Коди.

— ...бедным...

— Тебе напомнить, сколько у тебя вкладов на имена всей покойной семьи Керн в банках Альвенгарда и Эквестрии? — Я поднял бровь.

— ...больным грифоном! — вызверился Керн и по очереди, свирепо сузив глаза, поглядел на нас обоих так, будто если мы усомнимся еще и в том, что он болен и что он грифон, он лично открутит нам обоим хвосты. — А я ведь просто собирался отсюда сбежать!

— Так что ж не сбежал? — заинтересовался я наконец. — Из того полуподвальчика ты выполз, так ведь?

— Даже почти без ожогов, — подтвердил Керн с досадой, будто отсутствие ожогов делало поступок недостойным его биографии. — А там — толпа, крайне заинтересованная. Я предположил было, что интересует их незарегистрированный пожарный функционал камней, кирпичей и бетона, однако...

— Однако их интересовал твой поджигатель, — кивнул я. — Нечасто на улицах увидишь слепых единорогов.

— Да не мой же это поджигатель! — рявкнул Керн. — И, как оказалось, ни разу не слепой! Правда, те парни, что решили безнаказанно отлупить единорога, так не считали. Потом, может, и осознали, но было уже поздно. Вот тогда толпа запаниковала, а я решил вмешаться...

Я очень долгим взглядом, подняв брови, посмотрел Керну в глаза. Тот помялся, отвел было взгляд, но тут же угрюмо сказал:

— Ладно, я тоже собирался бежать. Но он, похоже, пришел за... эм... Дейзи. И решил дернуться мне наперерез — даже без магии. Почему-то. Тогда я решил бить сразу и наверняка... — завидев сомнение на моем лице, Керн опять заметно побагровел в бесперых участках и со злостью продолжил: — И, поверь, бил я насмерть! Таким ударом я пробивал ножом черепа в районе лба, не говоря уже о костях глазницы! Просто представь, как я изумился, когда нож без всякого труда прорезал его повязку и размазал глаз, а потом, будь он проклят, сломался! И вот тогда...

Коди по ходу рассказа плавно менялся в выражении и цвете лица, становясь все более вытянутым и бледным. Причем буквально: у некоторых оборотней, насколько я знал из прочитанного, в формах млекопитающих такие реакции просто неосознанные. Мне отнюдь не хотелось, чтоб Керн это заметил, а лучший способ сбить эту неосознанную реакцию — отвлечь.

— Коди, — быстро поинтересовался я, пока Керну не пришло в голову присмотреться к земному, — ты чем-то взволнован?

Коди сглотнул. И ответил далеко не сразу. Но все-таки ответил:

— Видишь ли, Твист, единорог-поджигатель — явление не уникальное: случаются и просто маньяки, как среди всех рас и видов, так и бандиты. Такой же, но с повязкой на глазах — уже странно, но возможно, если, например, во время одного из поджогов парень повредил себе глаза. Но вот единорог с повязкой на глазах, сходящий с ума при снятии этой повязки, об которого буквально ломаются ножи...

— Вот именно! — Керн повысил голос. — Бессмертных единорогов не бывает! Даже их вшивые правители не бессмертны, они просто потенциально могут жить вечно, но убить их может любой идиот! Ну... — грифон замялся, — теперь уже не любой, но раньше...

— Мы поняли, ты гордишься семейным наследием, — произнес я, думая совершенно о другом. — Коди, брат мой, и кто же нас, по-твоему, посетил?

Коди на глазах позеленел — и на этот раз совершенно во всех смыслах. И с будто бы робкой надеждой, что мы можем пребывать в счастливом неведении, предположил:

— Вы же не знаете о "Вестниках Рассвета", да?

У меня явно отвалилась челюсть. Керн, вытаращивший глаза, выглядел немногим лучше.

От необходимости отвечать нас избавил голос Брайта из-за двери:

— Кажетсягрифонпросилдатьемукниг...

— Брайт! — грозно повысил голос я. — Скорость, чтоб тебя!

— Простите, — без всяких сожалений сказал Брайт Винг. — Дорогой пациент, вы просили у меня книгу? Я тут у одного пациента позаимствовал. Думаю, тебе понравится.

Дверь приоткрылась едва-едва, и в щель с трудом пропихнулся какой-то пухлый томик. Керн, с кряхтением поднявшись, подошел и, подняв книгу с пола, скептически изучил обложку.

— "Сто один", — прокомментировал он. — Что "сто один"?

...первая моя мысль о том, кто оказался пациентом Брайта, была крайне нелепой. Мысли же о том, что Брайт как-то очень вовремя подкинул нам книжку, избавив от необходимости говорить насчет печально известного "Рассвета", и о том, что обычно он в присутствии посторонних не позволяет себе тараторить со скоростью курьерского поезда, мне вовсе не нравились. Так что я просто предложил:

— А ты открой да прочитай. С выражением, ты умеешь!

Керн, несколько польщенный, шаркнул лапой, раскрыл книгу и вгляделся в страницы.

— Ни оглавления, ни типографских данных, ничего, — пожаловался он. Откашлялся и начал: — "Давным-давно, в стране Эквестрии..." Эм... это современные сказки, да? "Кем бы ты, открывший эту книгу, ни был — моим преемником, случайным читателем, офицером Внутренней стражи Анмара"...

Керн с нервным смешком поскреб клюв когтем.

— Ну и сказочки у детей нынче, — пробормотал он. — "Я — Летописец"... Что, извините?

— НЕТ, НЕ ТЫ.

Этот голос, казалось, сотряс всю комнату и даже больше. Стеллажи закачались и опасно накренились, с верхушки одного из них свалилась какая-то стекляшка замысловатой формы и разлетелась осколками по полу. Коди зажмурился и зажал уши копытами, Керн, вскрикнув, выронил книжку и прыгнул в сторону, где оставил арбалет. Я же...

Я же этот голос узнал. Как бы она ни говорила, я узнал бы его в любом случае, и от того, что в тот раз захватило ее тело, отличил бы даже во сне.

— Дейзи, — выдохнул я, обернувшись на голос. То есть уставившись под самый потолок, на верхушку одного из шкафов.

— Твист, — растерянно сказала она, уже совсем не громогласно. — Я вообще-то кое-кого ищу... Но Керн же не из Библиотеки?

— И... на каком же расстоянии ты услышала про Летописца? — я попытался улыбнуться. Не решаясь подняться с кровати на случай, если все это — просто очень приятный сон.

— А я на кодовую фразу сигнал настроила, — заявила Дейзи, довольно оскалив клыки. — Всеведение — круто.

Коди, явно ничего не понимающий, вжался в кресло. Керн опустил арбалет и тщетно пытался прикрыть распахнутый клюв.

Да, это и вправду была она. Она, а не то опасное нечто, разнесшее "Нору" в мелкую пыль. Ее взгляд, пусть и чуть более живой, ее голос, хотя и не настолько монотонный, как раньше. Я видел это даже по ее манере обвиваться вокруг первого же попавшегося удобного предмета интерьера — более чем ясно. Может, она стала чуть более разговорчивой, не настолько отстраненной от всего окружающего мира... но...

Но я все равно не мог ее не узнать.

Да, это был Он. Дискорд. Но это была она. Дейзи.

"Я должен держаться от них подальше. Я не способен сдерживать себя как оборотня. Я снова попытаюсь выпить их, и в следующий раз уже не смогу заставить себя уйти, мне нужно немедленно..."

Впервые за много лет я вдруг поймал себя на том, что всхлипнул. Совсем тихонько, наверняка этого никто не услышал.

Никто, кроме нее.

В одно мгновение сорвавшись со шкафа, она со скоростью молнии рванулась в мою сторону и, в последний миг затормозив, слегка приподняла меня над кроватью, плавно обвилась вокруг моего тела и положила на плечо голову — тем же естественным и хорошо знакомым мне движением, что и обычно. Пусть много лет назад она была совсем маленькой и вполне могла поместиться даже на моей ноге или просто свернуться в пару оборотов вокруг шеи. Какая, в конце концов, разница, суть от этого не меняется...

— Дейзи, — повторил я. Шепотом. Поскольку боялся, что голос сорвется.

Недавно я говорил себе, что она вполне может прожить без меня. Предполагал, что с ней все будет в порядке. Утверждал, что мне необходимо покинуть ее, и что уж я-то это без проблем переживу.

Оказывается, оборотень ста с лишним лет тоже умеет не только забирать чью-то чужую любовь. И что страх, который я испытывал до этого, ледяной страх, что на самом деле она ушла навсегда, наконец покидает меня, истаивает и выходит тихими слезами облегчения.

Хотя я был уверен, что плакать уж точно разучился десятилетия назад.

Приподняв голову, Дейзи вытянула шею и повернулась лицом ко мне. И даже сейчас, в непосредственной близи, я мог с уверенностью сказать: теперь не Дейзи поглотил Хаос. Скорее наоборот. Может, ее "Создатель" на самом деле планировал не отдать Дискорду ее тело, а наделить ее саму наконец полноценными силами и разумом?

— Ты плачешь, — шепотом сказала Дейзи. И аккуратно лизнула меня в обе щеки, скрывая дорожки слез. — Тебе было плохо там?

— Все хорошо, Дейзи, — так же тихо ответил я. И, уткнувшись носом в ее нос, теплый и пушистый, еще тише добавил: — Это от радости.

Однако, несмотря на то, что сейчас я мог бы просто закрыть глаза и лежать так рядом с ней часами и дольше, одна мысль меня несколько беспокоила и слегка отвлекала. Я бы даже сказал, заставляла крепко задуматься.

Неужели Брайт с его усовершенствованными чувствами, включая слух, даже не подумал отреагировать на то, что здесь только что было?