Мир Сио: Новое Карамельное Приключение (переписанное)
Глава 11, в которой кобылки идут на свидание
Проснулась Бон-Бон в очень хмуром настроении, которое не исправил даже приготовленный Клюквой завтрак. Поняше очень хотелось сделать кому-нибудь гадость побольнее… Так что, дабы ни с кем отношений не попортить, конфетная шпионка сразу же из-за стола пошла проверять расставленные вчера ловушки.
Не успела Бон-Бон закрыть за собой дверь, как тут же рядом открылась дверь соседняя, из-за которой высунулась ушастая лисичка в медицинской маске. Поздоровавшись с хмурой кобылицей, Ерыжка незамедлительно принялась докладывать о всей околопомоечной движухе, что произошла за прошедшее время. Согласно сведениям сопливой хищницы, вчера весь вечер и сегодня утром около мусорных контейнеров тусовалось, как минимум, три разных флаффика. Двое из них постоянное куда-то отлучались, в целом, интереса к пищевым отходам не проявляли, а также пытались заставить третьего не лазить вокруг да около в поисках объедок. Что касается третьего уличного паразита, то он рационального поведения товарищей не разделял, все время порываясь запрыгнуть в мусорный бак. В итоге, такое бесшабашие кончилось для него плохо: жадный вредитель попался в понячью флаффиловку. Правда, на добычу рассчитывать не стоило – со слов все той же Ерыжки, один из его дружков освободил меховое недоразумение. Увы, о способе сего, не свойственного для безмозглых синтетов-спутников, свершения ушастая жалобщица ничего сказать не могла, так как не придала сему особого значения. Расшаркавшись с Ерыжкой и выдав лисичке туманное "Держи ухо востро!", Бон-Бон поцокала лично проверять ловушки. Последние, и правда, оказались пусты: кто-то открыл их дверцы и подпер всяким мусором, чтобы не захлопывались. Впрочем, у Бон-Бон еще имелись записи с коммуникаторов. Которые она и удалилась смотреть под собственный недовольный бубнеж.
В режиме виртуальной перемотки на экране уморительно шустро носились различные личности. Жильцы выносили пакеты с мусором. Бомжи оные пакеты потрошили, стараясь успеть до появления робота-мусорщика. Толпа каких-то бродячих зверьков неустановленной видовой принадлежности подъедала раскиданный мусор. Группа детей весело кидалась в живность петардами. Откуда-то из-за кадра прибегал дед склочной наружности, и, грозя клюкой, разгонял как детвору, так и не успевших утечь уличных паразитов. Потом появлялся робот-мусорщик, и принимался устранять организованный живыми срач, попутно бесстрастно выслушивая брюзжания деда. И только после всех этих приключений на сцену вышел грязно-малиновый флаффик в сопровождении пони-перевертыша. Эта парочка, не смотря на периодические отлучки то того, то другого, проболталась в кадре рекордное время. Причем, пони и флаффи друг для друга были, явно, не случайными встречными: перевертыш регулярно отдавал безмозглому комку меха какие-то приказы, а тот старался их выполнить в меру своих невеликих возможностей, в итоге по дурости и жадности попав в лично установленную Бон-Бон ловушку. Последним, что убило всякие надежды бежевой пони на безопасность, стала сцена освобождения флаффика из клетки перевертышем. При этом Ерыжка утверждала, что флаффи освободили друг друга, без посторонней помощи! Это уже не говоря о том, что лисичка ни словом не обмолвилась о перевертыше. А флаффиков, по ее версии, было трое. Так что, то, что этот изменчивый фрукт – инопланетянин, для Бон-Бон вопросом уже не было. Слишком уж странно все происходящее.
Но возникали новые вопросы. Во-первых, что это за новая разновидность инопланетян? Обычно, они были высокими, изящно сложенными и без вот этих вот перевертышевых матовых глаз. Во-вторых, откуда такое расхождение в показаниях сплетничающей покемона и честных камер? И, в-третьих, причем тут флаффи? На кой этот пуховой комок неприятностей инопланетянину сдался?
В общем, на этот раз конфетная разведчица решилась рискнуть, и, помимо ловушек и камер, оставить следить за обстановкой один из своих детекторов "тени". На что ушло довольно много времени – европейское и азиатское изделия, по старому доброму закону подлости, вдруг "забыли" о своей совместимости, и четвероногой очумелице пришлось изрядно "налюбиться" прежде чем коммуникатор согласился опознать новое устройство.
А, ведь, у пони еще было немало дел на сегодня! В частности, свидание Клюквы. К каковому, крылорогую пацанку, конечно же, надо собирать! И лично проследить, чтобы та все результаты сборов насмарку не пустила. А то с этой станется или в грязь залезть или макияж слизнуть…
— Прямо как дома! – радостно взвизгнула Клюква, прилипнув к окну такси.
С этим высказыванием аликорны Бон-Бон, не смотря на довольно скверное настроение, не могла не согласиться: за окном представал вполне типичный хороший квартал Серого Города. С понячьим колоритом (что для Серого диковинкой не было: однотипные синтеты любили селиться рядом друг с другом точно так же, как и люди): жилые блоки раскрашены под отдельные дома, у их подъездов разбиты аккуратные клумбы и стоят вазоны с зеленью, горят старомодные уличные фонари, а по улицам прогуливаются разноцветные пони, лишь кое-где приправленные иными четвероногими гражданами. Ну, и везде надписи на евролингве и "эквестрийском" (одну из которых с любовью подправляла серая пегаска, вместе с банкой краски вися метрах в пяти над тротуаром). В общем, первые впечатления от поездки в ПониТаун, где назначил свидание Феррет, у двух европейских туристок было строго положительными.
— Маршрут выполнен. Можете покинуть транспортное средство. Благодарим вас за выбор нашей компании. Долгие лета жизни, — приятным женским голосом такси проинформировало двух кобылок о том, что они на месте.
Пони выпрыгнули через распахнутые роботом двери на простор ресторанной автостоянки. Тут их уже дожидались.
— Корни Клюква, ёси Свити Дропс, сердечно рад вас видеть, — подошел к кобылкам Феррет, явно поджидавший их тут заранее, и по очереди полупоклонился каждой кобылке (но, по мнению Бон-Бон, перед ней он прогнулся меньше!).
— П-п-п-п… — начала с заикания залившаяся краской Клюква (что при ее темно-красной масти было не слишком заметно).
— Добрый вечер. Надеюсь, мы не заставили долго ждать? – мило улыбнулась Бон-Бон, усилием воли загоняя свое поганое настроение поглубже, и кастеря не слишком лестными эпитетами рогокрылую стесняшку, за которую ей, Бон-Бон, теперь придется быть и мозгами, и языком.
— О нет, ёси. Я прибыл всего пару минут назад. Вы не доставили мне ни малейшего неудобства, — сколько бы единорог на самом деле ни ждал кобылок, сознаваться в этом он не собирался, — Теперь же я прошу вас составить мне компанию этим вечером, если это не противно вашим желаниям.
В ответ Клюква каким-то мистическим образом покраснела еще больше, состроила глупую улыбку и "невзначай" передвинулась за Бон-Бон. Та же с трудом сдержалась, чтобы не фыркнуть на краснющую как рак аликорну (чему еще краснеть у и так красной пони?). Судя по лицу Феррета, у жеребца силы были тоже на пределы.
— С огромным удовольствием! Нам очень приятно внимание столь галантного жеребца, — в ответ мило улыбнулась Феррету Бон-Бон, одновременно хвостом выгоняя поближе к жеребцу расстеснявшуюся телохранительницу.
— П-п-п-п… — увы, хвостовые поджопники дар членораздельной речи Клюкве так и не вернули. Так что, выпертая из-за земнопонячьего крупа аликорна продолжила глупо улыбаться и нервно крутить ушами.
— Корни Клюква? – выжидательно склонил голову Феррет.
— П-п-п-п… Ай! – с диким криком скаканула прямо на Феррета Клюква, — Здрасти…
— Хватит с меня стесняшек. Теперь я – злая сводница, — проинформировала растерявшихся рогатых Бон-Бон, цепляя обратно к своему платью длинную булавку, мгновение назад познакомившуюся с фланками Клюквы, — А то с вами двумя свидание и за десять вечеров не организуешь.
— Я уже и позабыл, какими могут быть земные кобылицы, — сокрушенно покачал головой Феррет, помогая Клюкве привести себя в порядок.
— Вредная она, — позабыв всю свою стеснительность (и потирая подраненный круп кинетическим полем), пожаловалась Феррету Клюква.
— Среди земных пони это бывает, — утешил аликорну Феррет (не забыв подмигнуть Бон-Бон).
— Раз мы такие вредные, то хватит тут распускать романтические сопли! Айда или за стол, или на сеновал! – заметив подмигивание, изобразила из себя "настоящую земнопони" Бон-Бон.
— Ну, раз такой напор, то мы, рогатые, не в силах противостоять. Дамы, пройдемте за мной. Нас ждет ужин, — усмехнулся единорог, делая приглашающий жест шеей.
— Она нас использует, — насупилась Клюква, с обидой косясь на бежевую пони, — Она, вообще, хитрая и коварная!
— Да, я такая, — невольно приосанилась Бон-Бон, пристраиваясь слева от аликорны. Та надулась во все свои аликорньи перья и, явно, была не прочь сбежать от земнопони за единорога, но долг телохранительницы не позволял.
Феррет же усмехнулся чему-то, и снова подмигнул. Правда, на этот раз Бон-Бон не могла сказать, кому именно из двух пони.
С названием ресторана Клюква ошиблась, заведение называлось вовсе не "Камыш". Вместо этого на фасаде, раскрашенном а-ля замок г. Дракулы (не стоит забывать, что в аркологии мало кто может позволить себе настоящее здание), красовалось неоновое "Ка-Мышь", снабженное неоновой мышью, играющей на неоновом же саксофоне. При входе в заведение стояла пара вышибал, одетых в синие с черным костюмы (программа, запасливо записанная Бон-Бон на планшет, опознала в мордоворотах неких "мачок").
— Кобылки со мной, — небрежно кивнул "мачокам" Феррет, когда пони подошли к украшенным изображениями луны и звезд дверям.
Мордовороты без лишних слов подвинулись, пропуская троицу пони, а правый из них отворил двери (видимо, у тех был какой-то скрытый механизм, так как обе створки открылись внутрь одновременно).
— Магус Феррет! А мы так по вам скучали! Так скучали! – сразу же, как только пони вошли внутрь, на них напрыгнул серо-серебряный ураган в черной ливрее, — Вы не поверите, сколько у нас всего интересного произошло!
— Потише, Лаудбэт, попридержи кролей, — шутливо бупнул кинетическим полем по носу фестралки Феррет (видимо, эту кобылку он очень хорошо знал), — Последние месяцы было много работы и мало симпатичных понечек…
— Поэтому вы вместо нас посещали этих противных ящериц. И чего вы в них находите? – надулась ночная пони, убедившись, что верхней одежды у Феррета и его спутниц нет, а потому она оказывается не при делах, — И, вообще, вокруг столько хороших незамужних кобылочек!
— Ну, Бэтти, я об этом не забываю. Сама можешь посмотреть, — подмигнул Клюкве единорог, тем заставив аликорну засиять как лампочка.
— Красивая, — повертев головой напротив Клюквы, нехотя признала фестралка (у Бон-Бон сложилось впечатление, что копытная мыша сама давно и безнадежно положила глаз на единорога), после чего совершенно невежливо ткуна ногой в сторону бежевой спутницы Феррета, — А вот ее гоните взашей! Это же Свитти Дропс! Это такие гадины, что я даже не знаю с кем сравнить!
— Минуточку, милочка, — максимально сварливым голосом прервала мохноухую нахалку Бон-Бон.
— Иииии! Я же вам говорила! Она уже начинает! – тонко завизжала ночная пони, и попробовала отгородиться от земной Ферретом и Клюквой.
— Бэтти, не преувеличивай. Ёси Свити Дропс, всего лишь, напомнила тебе о приличиях. О которых ты при мне часто забываешь, — снова "бупнул" фестралку по носу Феррет, — Кто сегодня поет в зале?
— Мы расстались! – еще больше надулась "мыша", тем против воли пробудив в Бон-Бон желание самой пару раз "бупнуть" по носу и, возможно, даже потискать за щечки ночную вредину, — Сегодня поют Соната Даск и Ария Миднайт.
— Обе? – удивился Феррет, пропуская вперед своих спутниц.
— Флаттербэт заболела. Так что Ария сейчас подменяет на синтезаторе, — закатила глаза фестралка, видимо, вкладывая какой-то особый смысл в слово "заболела", — А ей с Сонатой местами поменяться что раз хвостом махнуть.
— Тогда закажу пару тако Сонате, — напоследок улыбнулся фестралке единорог, — Легкой ночи, Бэтти.
— И вам, магус Феррет, и вам! –прокричала вслед ночная пони, явно обрадованная вниманием жеребца.
— А что там говорила та мохноухая грубиянка насчет "мы расстались"? – с подозрением поинтересовалась у Феррета Бон-Бон, когда вся троица пони оказалась в обеденной зале. Последняя была довольно интересно организована: над вполне нормальной частью ресторана на полуколоннах возвышалось нечто вроде огромных птичьих гнезд, стилизованных под облака или сказочные летающие острова. На облаках и островах наблюдались шевеление и галдеж, заставляя бежевую кобылку заподозрить кое-кого в очередной дискриминации земнопони (ну, и единорогов до кучи, но их, кроме Лиры, не жалко). Подкрепляя ее подозрения, между колоннами сновали крылатые официантки в темно-синих костюмах, разнося прикрытые блестящими крышками подносы.
— Когда-то Лаудбэт решила, что я буду для нее отличной парой. Пришлось отшить поняшку. Она до сих пор обижается и считает своим долгом каждый раз напоминать об этом, — усмехнулся Феррет, продолжая двигаться вглубь залы, — На ее счастье, у нее есть умная подруга, так что Бэтти уже давно понимает, что как кобылица она мне не интересна.
— Если что, то я не такая, — вздернула нос Бон-Бон, уловившая (а, скорее всего, выдумавшая) намек гнуторогого жеребца.
— Верю, — согласился с ней Феррет (отворачивая от Бон-Бон свою наглую единорожью морду, что, явно было, неспроста), — Вот и наш столик. Корни, ёси, прошу, присаживайтесь.
Столик, что заказал для поняшек Феррет, располагался прямо перед круглым возвышением в конце зала, служившим сценой. У Клюквы он вызвал немое удивление. Бон-Бон же подобное уже видела: уютный низенький круглый столик с разложенными вокруг него плоскими подушками. Либо местные поняши воспроизвели кое-что из своих воспоминаний об Эквестрии, либо инопланетяне уже всякий страх потеряли. Скорее первое. Так как, любви к живой музыке за "нерожденными" Бон-Бон ранее не замечала (да и откуда той взяться, если им пони и для колонии не хватает?). Тут же на сцене выступала целая группа из пяти синтетов.
Бледно-бирюзовая с двухцветной, голубой с синими прядями, гривой земнопони в синем-с-серебром платье настраивала микрофон, явно готовясь исполнить песню. Рядом с ней играла легкую мелодию на синтезаторе серая фестралка лихого (вернее, плохо причесанного) вида с темно-синей гривой и крыльями, облаченная в костюм тех же цветов. Слева от ночной пони бряцал на электрогитаре низкорослый двуногий "кот" в черно-синей "кожанке" и желтой цепи толщиной чуть ли не с ногу Бон-Бон (программа определила этого музыканта как "мяут"). По другую сторону от солистки занимал место за барабанами пониподобный покемон с голографической "огненной" гривой (барабанных палочек при нем не наблюдалось, в отличие от сине-серебряного костюма). С ним о чем-то беседовала странного вида (с мохнатыми ушами, миниатюрными клычками и вертикальными зрачками) Октавия, вооружившаяся еще одной электрогитарой (и все тем же фирменным костюмом, смотревшемся на пони куда лучше, чем на ее собеседнике).
— Магус Феррет, давно вас не видели! – узнав единорога, на весь зал (микрофон способствовал) радостно пропела бледно-бирюзовая земнопони. Видимо, единорог был в этом заведении известен… Уж не кобылочек ли он сюда водит?!! Впрочем, вспомнив о своем состоянии, Бон-Бон усилием воли уняла бежевую ярость. Не хватало ей еще скандала на ровном месте… Кстати, почему она сегодня такая злая?
— Дела обязывали, ёси Соната, — совершенно не смутившись, подарил певице улыбку Феррет. Зал оживился, узнавая гнуторогого единорога, а Клюква открыла новую степень понячьей растерянности.
— Тогда, для нашего любимого магуса Феррета, чтобы он побыстрей нашел свою особенную пони, — на весь зал объявила земная кобылица, и, кивнув прочим музыкантам, запела:
Я, точно, не идеальна,
Все ошибки мои на виду.
Никто из нас не совершенен –
Так зачем говорить ерунду?
На этих словах улыбка Феррета стала какой-то кривоватой. Чего еще стоило ожидать от жеребца? Наверное, вспоминал своих прошлых пассий! Впрочем, Бон-Бон снова завелась на ровном месте. Так что, закрыв глаза и мысленно отругав себя, бежевая пони привела мысли в порядок: Феррет был одним из самых галантных живых существ мужского пола, что ей доводилось встречать в жизни. Так что, думать о нем нехорошее сверх необходимой меры (даже с учетом того, что он, предположительно, пришелец) было гадко.
Я глупостей много творила –
Отвергала тех, что боюсь потерять,
И ночь с проходимцем делила.
Но зачем сейчас вспоминать?
Присоединила к песне свой голос фестралка, сидящая за синтезатором (микрофон на ее ухе висел еще до начала выступления). Надо заметить, что, несмотря на свой растрепанный вид, пела она очень красиво, не уступая голосом Сонате.
Ах, да. К этому куплету жеребец, вроде бы, совладал с собой, но от Бон-Бон не ускользнуло то, что уши Феррета плотно прижались к голове. Видимо, личная жизнь у него была бурная и, хм, кочковатая. Как и предполагали коллеги из "товарищества".
Ошибки нас подружили,
Так будем с собою честны!
Впредь ошибок мы не избегнем,
Но не помеха они для любви!
Тут уже пришел черед Клюкве прижимать уши к голове и прятать глаза. Чем и воспользовалась Бон-Бон, вдруг очень заспешившая в дамскую комнату.
Бодро вскочив со своей подушки, бежевая пони продемонстрировала чудеса изящной неуклюжести, "совершенно случайно" толкнув Клюкву так, что та качнулась к Феррету и невольно прислонилась к жеребцу. Возможно, это было несколько поспешным, но Бон-Бон считала, что тратить впустую такое отличное романтическое настроение это не дело.
Мы не идеальны,
Но мы реальны!
Ошибка нас свела ненароком,
Заставила снять скорлупу.
На этом куплете Бон-Бон выловила заслушавшуюся официантку, и поинтересовалась у той о маршруте к ближайшим покоям раздумий и умиротворения. Ночная пони, оказавшаяся говорливой до невозможности, проводила бежевую кобылку до дверей искомого учреждение. Там Бон-Бон смогла остаться наедине с собой, что и использовала с максимальной пользой.
Первым делом поняша убедилась, что она тут, действительно, одна. После чего вытащила из нашейной (крайне неудобной, но очень модной) сумки прибор обнаружения "тени", и все вокруг хорошенько проверила. На экране был один единственный мощный сигнал, который, если внутренний компас Бон-Бон не барахлил, исходил точнехонько со стороны Феррета. Так что, сомнений о природе единорога больше не оставалось. Однако, наблюдая за показаниями прибора, Бон-Бон снова посетило нехорошее предчувствие: складывалось ощущение, что, еще час назад полностью исправный, прибор "заикался", выдавая не совсем четкие численные показания. Конечно, этим можно было бы и пренебречь… Но бежевая пони уже достаточно "горела" на предчувствиях, чтобы снова проигнорировать смутное предупреждение собственного мозга.
Вторым делом было заглянуть в зеркало, и недовольно поворчать на предмет того, что на фоне Клюквы ее, бежевую красавицу, и не заметно вовсе.
Третьим же стало достать из сумки гребешок и начать расчесывать свой пушистый хвост (настоящую понячью гордость!), давая двум рогатым время вволю настесняться, и, наконец-то, начать знакомиться друг с другом.
…Так не будем мгновений терять!
Как раз к выходу Бон-Бон из дамского укрытия закончила очередную песню фестралка, почему-то теперь стоящая на месте солистки (солистка же орудовала за синтезатором, на котором лежала половинка тако).
— Ну, как дела? — подходя к столику, невинно поинтересовалась Бон-Бон у прижавшихся друг к рогатых. Те вздрогнули, и начали отодвигаться, стремительно краснея (по крайней мере, Клюква) и делая вид, что ничего такого тут и не было.
— Мы ждали вас, ёси Свити Дропс, чтобы определиться с заказом, — улыбнулся земной пони Феррет, одновременно делая жест пролетавшей мимо официантке.
— Да, мы тебя ждали, — с готовностью поддакнула единорогу Клюква, тем утверждая уверенность Бон-Бон, что скучала в дамской комнате она не зря.
— Цок-цок-цок! Фуф! Вот ваше меню! Выбирайте, — подоспела к надвигающейся паузе официантка, вывалив из-под крыльев шесть толстеньких пластиковых журналов. Три из них были темно-синими со знаком луны и рисунком играющей на саксофоне мыши. Три других были желто-красными со знаком солнца и изображением миски салата и кувшина с растительным маслом, — Мне подождать?
— Да, если тебя не затруднит, — Феррет телекинезом сунул в кармашек фирменного платья фестралки купюру.
Мышепони в ответ просияла (новенькая, что ли?), и встала у столика, чуть в стороне от Клюквы.
— Корни Клюква, ёси Свити Дропс, перед вами две тетради. Желтая тетрадь это Дневное Меню, предназначенное для нас. В нем можете выбирать любое блюдо без опаски – все они съедобны, — телекинезом распределил журналы между спутницами Феррет, — Синяя тетрадь это Ночное Меню, предназначенное для пони ночи. Многое из нее для нас несъедобно или даже ядовито, хотя, есть и очень вкусные блюда. Так что, если решитесь заказать что-то из фестральей кухни, сначала посоветуйтесь со мной.
— Спасибо за предупреждение: риск не в моих обычаях, — развернула желтый журнал Бон-Бон.
— Хм, а я, наверное, попробую фестралью экзотику, — весело сверкнула глазами в сторону Феррета Клюква (как осмелела-то за время отсутствия Бон-Бон!), — Я, ведь, даже мясо ем!
В ответ Феррет усмехнулся, открывая свое "дневное меню", а на мордочке стоящей рядом официантки появилось очень-очень хитрое выражение, заставив земную пони саму потянутся за темно-синим журналом.
— Итак, что едят фестралы?! – провозгласила Клюква, от балды открывая меню, — Лаваш в лаваше?
— Да, это очень вкусно, — тут же закивала официантка, — Сначала трубочкой сворачивается лаваш. Потом поливается кетчупом. Потом заворачивается в еще один лаваш. Объедение!
— Мышь сахарная в лаваше? – удивленно перевела глаза на строчку ниже Клюква, — Лаваш "Вулкан" (томатная паста, красный перец)?!
— Вкуснотища! – облизнулась фестралка.
— Разве это можно есть? – растерянно вопросила Клюква.
— Да, нет, тут ниже вполне вкусные на вид блюда, — поделилась с Клюквой Бон-Бон, находя цитируемую аликорной страницу, — Салат фруктовый (манго, киви, банан) в лаваше. "Зеленый Луг" (салат листовой, лук-порей, киви) в лаваше. Бананы со сливками и манго в лавашном стаканчике.
— Это десерты, — поделилась с пони официантка, — На первой странице первые блюда.
— Не стоит заглядывать, — с улыбкой предостерег кобылок Феррет.
— О! Супы! – не послушалась единорога Клюква, отлистав в начало, — Суп с томатной пастой. Звучит съедобно. Суп с лавашом и кетчупом. Суп с клецками, что ли? Суп мышиный а-ля Томас. В смысле, суп с сыром?
— Не-а, — помотала головой мохноухая официантка.
— А с чем тогда? – удивилась аликорна, ища совета у Бон-Бон и Феррета. Первая уже догадалась о составе блюда, так что и думать о нем не хотела. Второй же лишь хитро улыбался, — Ладно, не хотите говорить – и не надо.
— Не хочу, — согласилась с аликорной Бон-Бон, и, отложив темно-синий журнал, предложила, — Давай лучше вернемся к "дневному меню".
— Суп фруктовый с манго и киви, — упрямо продолжила кулинарные чтения Клюква, — Суп с мышиными хво… С чем?!!
— С мышиными хвостиками, — тут же подсказала фестралка, — Диетический, в нем почти нет жира. И очень вкусный!
— Я лучше закажу второе, — подавившись, перелистнула Клюква, — Что там у нас сверху?
— Мышь отварная, с зеленью, — услужливо подсказала фестралка, — Рекомендую кушать с гарниром из зеленого горошка и кетчупом "Барбекю".
— Не вариант, — скривилась Клюква, и начала читать меню сама, — Мышь на пару... Фу! Мышь фаршированная… Мышь по-французски… Мышь жаренная во фритюре… Мышь шоколадная… Гадость-то какая!.. Мышь подкопченая… Мышьстроганов… Мышь в желе… Мышь вкусная… Правда, вкусная?
— Очень! – закивала головой фестралка, по ходу дела пару раз облизнувшись, — Она почти как киви – сама во рту тает.
— Тогда я закажу вкусную мышь, — с облегчением захлопнула "ночное меню" Клюква (видимо, это была та самая "крутость", заставляющая крылатых делать всякие глупости).
— Что еще? – тут же записала заказ фестралка (карандаш она носила на шее, на веревочке, а блокнот ловко извлекла из-под крыла).
— Это большая толстая мертвая мышь, не лучшая еда для дневной пони. Если хочется фестральей пищи, то я бы рекомендовал мышей шоколадных, — с усмешкой заметил Феррет.
— Я же аликорна – мясо для меня не вредно, — не поняла намека Клюква, принявшись с энтузиазмом выбирать съестное в "дневном меню".
— Это не просто мясо, это мышь. Серая, хвостатая и с усами, — все еще считая поведение аликорны шуткой, попробовал образумить ее единорог.
— Ну, они же их едят, — кивнула на стоящую с карандашом в зубах фестралку Клюква, — И я не слабее!
— У ночного народа несколько иные представления о брезгливости, — разумно заметил Феррет (а мохнатоухая официантка согласно закивала головой).
— Раз съедобно, значит брезговать нечем. Вкусную мышь, пожалуйста, — открыла "дневное меню" приободрившаяся Клюква, — Еще капустный суп и… А вы что выбрали?
— Корни Клюква, как мне кажется… — по всей видимости, Феррет наконец-то понял, что рогатая кобылка вовсе не шутит.
— Это бесполезно. Чем больше ее уговариваешь – тем она упрямее, — решила сэкономить время жеребцу Бон-Бон, — Пусть, лучше, свою мышь получит: посмотрит на нее минут пять, и одумается… Кстати, у вас, вроде, тако подают. Вегетарианское?
— Нет, не вегетарианский, — замотала головой фестралка, выпуская изо рта карандаш, — Мышиный тако. Очень вкусный!
— В "Ка-Мыше" все мышиное. А все, что мышиное, то вкусное. Лучше спросить про блюда с цветами, — собственнорожно начеркал заказ Феррет.
— У нас хорошие цветы! – возмутилась фестралка, после чего, призадумавшись, добавила, — Только цветы сами так себе еда. Я бы на вашем месте заказала что-нибудь из манго и с мышью.
— Понятно. Можно листок, я сделаю заказ, — протянула копыто к официантке Бон-Бон.
— Воф! – зубами передала блокнот мышепони.
— Спасибо, — поблагодарила Феррета за авторучку бежевая кобылка, и принялась записывать свой заказ, — Не пофвляфывай! Сава фумай!
— Жадина! – обиделась аликорна, пытавшаяся высмотреть, чего там такого интересного пишет земнопони.
— Я могу принять заказ устно! — тут же вмешалась фестралка с, как показалось Бон-Бон, мерзкой улыбкой на мордочке.
— Мне тоже, что и ей, — кивнула на Бон-Бон Клюква, — И еще вкусную мышь не забудь!
— Поняла. Ваш заказ будет мигом! – забрала переданный земной пони блокнот фестралка, и тут же с места сорвалась в полет.
— Какое обслуживание! Значит, и поедим скоро, — восхитилась Клюква.
— "Мигом" в "Ка-Мыше" означает "не раньше, чем через час", — Феррет снова усмехнулся, — Местные повара "готовят с душой", а потому никогда никуда не спешат.
— Я так понимаю, ожидание того стоит, — оперативно заткнула собравшуюся чем-то возмутиться Клюкву Бон-Бон.
— Это один из лучших ресторанов, где я когда-либо ужинал. Готовят в "Ка-Мыше" восхитительно. К тому же, здесь прекрасная атмосфера, — снова улыбнувшись, о чем-то задумался Феррет, — Пожалуй, с "Ка-Мышом" может сравниться лишь "Синяя Шляпа"… Но это было еще в Эквестрии.
— Ложные воспоминания, да? – почуяв шанс узнать нечто полезное, Бон-Бон перешла в режим ласковой котейки.
— Истинные. Я считаю их таковыми, и для меня этого достаточно, — покачал головой Феррет, — В Лунном Зайце я получил посвящение и провел лучшую дюжину лет из тех, что я помню. Впрочем, вряд ли вам будет интересно: кого волнует белиберда, что корпоранты вложили в голову еще одному синтету из миллионов?
— Нет, нет! Мне очень интересно, — поспешила с ответом Бон-Бон, — И Клюкве тоже.
В ответ Клюква закатила глаза и, как ей казалось, незаметно фыркнула.
— Не стоит, ёси. Я ценю вашу вежливость, но мои воспоминания не доставят удовольствия ни вам, ни мне, — заметив пантомиму аликорны, вежливо отказался от дальнейших расспросов Феррет, — Может быть, мы, лучше, поговорим о вас? О том, как две столь прекрасные кобылицы решили посетить Азиатскую Аркологию.
— Думаю, сама зачинщица путешествия об этом и расскажет, — хитро улыбаясь, пихнула аликорну в бок Бон-Бон (внутренне кастеря глупую Клюкву за то, что она своей бестактностью растоптала только-только наклюнувшуюся возможность побольше разузнать о единороге).
— Что? Я? – удивленно икнула Клюква, видимо, считавшая, что весь дальнейший разговор будет вести Бон-Бон
…холодный сердцем,
Назад дорогу забудь!
Как раз допела что-то фестралка, позволив Бон-Бон укрыться в аплодисментах от возможного внимания рогатой парочки, — Браво! Цок-цок-цок! Браво!
Одобрительными криками и громким цокотом публики было несложно отгородиться от внимания Клюквы и Феррета. Что было полезно как рогатым, недвусмысленно стесненных третьим комплектом ушей, так и самой Бон-Бон, которой нужно было кое-что обдумать. Так что, выждав для приличия минуту, бежевая пони встала со своей подушечки, и, извинившись перед единорогом и аликорной, подошла ближе к сцене. На той как раз разгорались страсти, делая действия Бон-Бон внешне более оправданными.
— "Черный Плащ"! "Дундук"! Нет, "Камыш-мышь-мышь"! "Фырк! Фырк! Тру-ля-ля!", — наперебой выкрикивали из зала посетители, — "Диколесье"! "Пиратскую Бухту"! Да замолчи ты уже! "Робот-Рай"!
— Хей! Соната, твоя очередь! – не забыв поклониться залу, заспешила за синтезатор растрепанная фестралка.
— Фигушки, сейчас твоя очередь. К тому же, у меня еще половина тако, — не пустила мышекрылую за инструмент земнопони.
— Эй, уговор есть уговор! – внаглую полезла за синтезатор фестралка, явно не желая петь предлагаемое публикой. Данный маневр чуть не стоил земной пони остатков ее "лакомства": бескрылая певица в последний момент успела поймать зубами решившее полетать тако.
— Уговор, Дажедра, был другой: две романтические песни и одну глупую, — бряцнул по струнам электрогитары кот, — Ты две свои спела – теперь пора подурачиться.
— Не называй меня так на пони! – вскинулась фестралка, от возмущения даже взлетев в воздух (тем не менее, зависнув аккурат так, чтобы земная пони не смогла пробиться к инструменту через ноги и хвост летуньи), — Я Ария "Гроза Небес" Миднайт – самая крутая и бесподобная кобылица в районблоке!
— Ария, я тащусь от тебя! Спой "Дундука"! – заорал некто с "облака" одной из полуколонн. Бон-Бон заметила, что кричавший обладал голубой мастью, радужной гривой и клиновидной головой жеребца. Последнее отметало вариант очередной Радужной Стервы. Хотя, манеры и наглость были похожи.
— Да, Ария, жги! Ты самая крутая фестралочка под луной! – присоединилось еще парочка жеребцовых голосов с того же "облака".
— Лад, Блиц, раз все вы меня так цените, то БУДЕМ ДУРАЧИТЬСЯ!!! – откинув лохматую гриву назад, выкрутила микрофон на всю катушку ночная выпендрежница, — РЕБЯТА, ДАВАЙ!
Музыканты ударили по струнам, клавишам (ели успев дожевать свое тако) и барабанам, а мышекрылая солистка, разумно прикрутив громкость микрофона, вспорхнула над сценой и, намеренно искажая свой голос под жеребца, запела:
Напрягает меня жизнь питерская сырая,
Дни унылые без солнца напрягают.
Публика в ответ одобрительно закричала, а со стороны некоторых "облаков" послышались хлопки, шипение и характерный бульк.
Утро ранее, туман и морось мозговая напрягают.
Напрягают коляски, кони, говна и извозчики борзые, тоже напрягают.
Тут Бон-Бон вспомнился ее былой поход в "Липицу" — пони передернуло. Конечно, тогда было светло, тепло и сухо, но вот кони кобылке запомнились на всю жизнь…
Напрягают мужики, чухонцы и статские чины,
Бабы с ведрами и бородатые истопники напрягают.
А вот тут мысли бежевой разведчицы вернулись к вечерним странностям. Первое, прибор определения "тени" недвусмысленно шалил. Причем (что особенно настораживало земную пони), так, как никогда до этого. Второе, похоже, Феррет не особенно-то и прятался, считая ложные воспоминания синтета железобетонной отмазкой от всего. За "нерожденными" Бон-Бон ранее такого не замечала: те предпочитали прикидываться землянами настолько, насколько это, вообще, возможно при их "разболтанности". Третье, "ложная память" инопланетного единорога как-то не походила ни на стандартную для четвероногих синтетов "Эквестрию", ни на те обрывки сведений об Эквестрии Поставщиков, что в свое время насобирала Бон-Бон. По крайней мере, обращения "ёси" и "корни" слышать бежевой пони не приходилось ни в этой, ни в той жизни. Да и прервал разговор о "ложных воспоминаниях" Феррет вовсе не с тем выражение, что характерно для жалеющих об утерянной эквестрийской лжи синтетов…
Напрягает мостовая, стылый камень и свинцовая Нева, напрягают.
Академия Наук, где сидишь ты как паук, так хуже беса напрягает.
Интересно, а что забыл Феррет в "Сахаре"? Бон-Бон вполне допускала то, что инопланетяне воруют фармакологические секреты этой корпорации. Но, тем не менее, Ложа хоть и была молодой организацией, но уже выловила и поставила под наблюдение практически все щупальца пришельцев в Европейском Гигаполисе. Об активности же Поставщиков в Азии до этой истории с флаффиками не было ни слуху, ни духу. К тому же, как-то уж слишком по-дурацки подставились инопланетяне с контрактом на синтетов-спутников…
Но! Гнилой фундук, резной сундук, я питербуржский тупой Дундук.
Но! Гнилой фундук, резной сундук, я питербуржский тупой Дундук.
Последнее наводило бежевую мысль на другие, не менее дурацкие, шаги, предпринятые уже Ложей. Почему вслед за провалившейся первой группой разведчиков направили ее, Бон-Бон? Конфетная пони с самого начала этой аферы (еще с ночи у их с Лирой домика) не сомневалась, что инопланетяне заинтересуются внезапным исчезновением знаменитого на весь "инопланетный" квартал земного шпика и начнут активные поиски. Конечно, подставная "Бон-Бон" отвлечет их на какое-то время, но… Так почему такой очевидный путь развития событий ускользнул от Моури? Или он от него не ускользнул?..
Напрягают вольнодумцы, либералы и безумцы
И ученые кретины, жополизы, подхалимы, напрягают.
Неужели, Моури на это и рассчитывал? Вспомнив о том, как она оказалась в "Ка-Мыше", Бон-Бон была вынуждена признать, что так оно, скорее всего, и есть. Тогда идиот из первой разведгруппы оказывается вовсе и не идиотом, и даже не предателем… Но зачем? Вернее способа привлечь внимание "нерожденных" к двум четвероногим путешественницам, чем отправить их к Феррету, и не придумать…
Напрягают прожектеры, проходимцы, пустобрехи
И мудреные словечки напрягают, аццкую зевоту нагоняют.
Ах, ну да. Отвлекающий маневр двумя пешками-неумехами, чтобы третья группа, набранная из ветеранов и суперменов, наверняка добралась до интересующих Ложу секретов… Интересно, правда ли эта группа существует или это все плод перепуганного воображения маленькой пони? И хватит ли у Бон-Бон силенок собственнокопытно придушить эту наглую косолапую рожу?
Напрягает черномазый стихоплет – мозг как барышню с утра сношает,
За спиной скабрезные стишёчки сочиняет, что изрядно напрягает.
Кстати, а как там дела у рогатых голубков? Бежевая пони взглянула назад: за столиком Феррет травил какие-то веселый байки Клюкве. Та же смущалась как жеребенок и во всю жестикулировала пунцовыми ушами. В общем, до мордочкотыкания еще не дошли – ничего интересного.
Напрягает, как воображает, что меня на эпиграмме он вращает,
За спиною зубоскалы, памфлетисты, скоморохи напрягают.
Тут Бон-Бон осенила некая мысль. Что, впрочем, не означала, что пони тут же смогла ухватить оную за хвост и начать ее думать. Так что бежевая разведчица поднапряглась, и, уставившись на выпендривающуюся в воздухе мышекрылую певицу, принялась шаг за шагом вытягивать мысль из ее логова.
Но! Гнилой фундук, резной сундук, я питербуржский тупой Дундук.
Но! Гнилой фундук, резной сундук, я питербуржский тупой Дундук.
С чего началось все это "приключение"? С того, что Лира прикормила пухового вредителя. Почему пуховой вредитель оказался на окраине квартала? Потому, что его туда подбросили инопланетяне. Зачем его туда подбросили инопланетяне? Чтобы показать Ложе кто в Гигаполисе хозяин. Чем ответила на это Ложа? Сначала нашла заказ инопланетян на флаффиков, а потом пересралась… Стоп! Зачем инопланетянам флаффики? Моури этого не знает. Но моури человек, не "нерожденный". Надо думать как инопланетянка. Как инопланетяне реагируют на флаффи? Да, Пресветлая Селестия, их от маленьких меховых зверьков чуть ли не трясет! Вспомнить хотя бы тот случай, когда Бон-Бон впервые вывела Принцессу во двор – инопланетянку Флою Ду вместе с ее двумя подружками-перевертышами мгновенно сдуло с живой изгороди, через которую они подглядывают за бежевой соседкой. Интересно, что так пугает инопланетян в маленьких безобидных флаффиках?
Напрягает, как медленно светило угасает,
Дня служебного последние минуты напрягают.
Итак, инопланетяне для устрашения подкидывают Ложе флаффи, это раз. Инопланетяне боятся флаффи, это два. Инопланетяне прекрасно знают о том, что у землян страха перед флаффи нет и в помине, это три. Инопланетяне, как утверждает Моури, зачем-то заказывают огромную партию флаффи, это четыре. Моури уже лгал Бон-Бон, это пять. При этом, инопланетяне чувствуют себя на Земле неуютно – для них она среда чуждая, неудобная. Это шесть. А вот Ложе на Земле хорошо, она в своей стихии, в своей среде. Среда, среда… Хм? Из этого что-то следует…
— Трам-парам-парам! – завибрировал коммуникатор на ноге бежевой пони: "Нямку принесли" гласило сообщение Клюквы.
— Только мысль ухватила… — недовольно проворчала Бон-Бон, но двинулась обратно к рогатым. Впрочем, "двинуться к рогатым" и "двигаться быстро" не синонимы – Бон-Бон было интересно: что будут делать голубки, если чуть-чуть задержаться? Да и попытаться восстановить ускользнувшее озарение так же не было лишним.
По возвращении за столиком был обнаружен лежащий на животе Феррет. Клюква в поле зрения отсутствовала. Что было странно. Бон-Бон же, окончательно потерявшая след недавнего озарения, была не в том настроении, чтобы терпеть странности. Так что бежевая пони демонстративно покашляля. Тут же над столом взлетела голова Клюквы (судя по положению, ранее покоившаяся у передних ног Феррета), и попыталась произвести впечатление обыденности и рутины. Последнему очень способствовали вплетенные в гриву аликорны цветы.
— Привет, Конфетка, а мы тебя заждались, еда стынет, — принялась строить из себя дурочку помятая Клюква. Как показывали опыты с Лирой, кобылка, пузиком вверх пролежавшая с полчасика под головой другого пони, нуждается в специальном приведении себя в порядок при помощи щетки и гребешка. Впрочем, как показывала практика все с той же Лирой, лучше позиции, чтобы заговаривать ушки кобылке еще не придумано. Правда в ней имелся и свой недостатоток… В виде Принцессы, которая во время подобных вечерних бесед пользовалась вынужденной неподвижностью пони, принимаясь с энтузиазмом карабкаться по своим хозяйкам дабы потом с веселым "Иииии!" спрыгнуть с крупа Бон-Бон на мягко пружинящую кровать.
— Заждались… — бежевая пони пристально посмотрела в глаза телохранительнице, а потом перевела взгляд на Феррета. Но, в итоге, решила дальше ситуацию не развивать, — Ладно, заждались, значит, садимся.
— Вот и прекрасно! – с явным облегчением принял игру земнопони Феррет (Клюква же не скрываясь выдохнула), — Ёси, корни, приятного аппетита.
Поспешность, с которой Феррет перешел к собственно ужину, вызвала в душе Бон-Бон стаю подозрений: уж не согласилась ли уже Клюква ублажить поня во все свои дырочки по очереди? Если это так, то аликорна, не смотря на первоклассный рогатый товар, продешевила. Может быть, не стоило оставлять этих голубков наедине? Видимо, придется провести для крылорогой урок или два по теме затаскивания других пони на свой сеновал. И особый упор сделать на рациональном извлечении собственной выгоды: чтобы самой пару раз "на сеновальчике" кончить, а не быть всю ночь шпиленной только под хвостик... Ах, да, о чем это она?
Бон-Бон уселась на свое место, напротив которого стоял прикрытый хрустальным куполом поднос с педалькой, недвусмысленно предназначенной для нажатия копытом. Так что, не мудрствуя лукаво, поняша, сняв накопытники и вытерев копытца специально предназначенной для этого салфеткой, надавила на педаль. Хрустальный купол раскололся на четыре части, откинувшихся на шарнирах подобно цветку. Из глубины "цветка" ударил аромат хорошо приготовленной еды, заставив животик пони заурчать. Бон-Бон взялась за ложку.
Феррет ел чинно и со знанием дела – не как напомаженный кантерлотский аристократик из ложных воспоминаний бежевой пони и не как манерный хипстер из ее земного опыта, а именно так, как и должно серьезному и знающему себе цену поню. Бон-Бон аж приятно было смотреть на единорога! Клюква же… Ну, что Клюква? Клюква своих повадок не изменила, закидывая в рот шедевры ночных поваров будто уголь в топку паровоза. Спасибо, что хоть жеванием себя утруждала… Что, в итоге, привело к тому, что вечер порадовал бежевую пони не только хлебом, но и зрелищами.
— Теперь десерт! – слизнув остатки салата с мордочки, провозгласила Клюква, и принялась за куль из фольги – единственное, что осталось не съеденным на ее подносе.
Гордое заявление аликорны оторвало от еды Бон-Бон и Феррета. Что там было в голове у единорога бежевая земнопони не знала, но самой ей было интересно посмотреть на "вкусную мышь" и то, что с ней будет делать дерижаблекрупая телохранительница.
— Что у нас там?.. – зашуршала фольгой Клюква, разворачивая свой "десерт", — Упф!..
— Корни, может быть не стоит продолжать? Я могу отдать "десерт" официантке – она будет вам очень благодарна, — заметил Феррет, наблюдая за сменой выражения на мордочке аликорны.
— Нет! Я ее сама съем! – подобралась Клюква, похрабрее нацеливая вилку на "вкусную мышь". Та же, как и говорил Феррет, представляла из себя большую толстую противную мышь с длинным хвостом.
— Мерзкая-то какая, — поделилась с Ферретом своим мнением Бон-Бон.
— Эта еще весьма неплоха. Особо противные это белые мыши: у них гадкие розовые хвосты и морды, — заметил единорог, накручивая на вилку бутон салата.
— Да, уж, представляю, — вздрогнула Бон-Бон, представив себе такое зрелище.
— Эй! Хватит под рог говорить! Вы мне мешаете наслаждаться десертом! – возмущенно прикрикнула на единорога и земнопони вдруг побледневшая Клюква. При этом следует заметить, что все это время аликорна тыкала в мышь вилкой настолько неуверенно, что до сих пор не смогла подцепить "десерт" на зубья.
— Как я слышал от знакомых фестралов, наилучший вкус мыши приобретают, если шкурка остается неповрежденной, — с серьезной миной отреагировал на аликорньи возмущения Феррет.
— Это как? – с видимым облегчением отложила вилку Клюква, и навострила уши к очередному рецепту "крутости".
— Фестралы берут копытокинезом мышь за хвост, и так опускают себе в рот. Многие от удовольствия даже жмурятся, — все так же серьезно продолжил единорог. Бон-Бон ему не мешало: пора бы Клюкве преподать хорошенький урок для мозгов.
— Звучит проще-простого, — обрадовалась Клюква, и ухватила кинетическим полем "вкусную мышь" за хвост.
Та медленно покачиваясь всем своим жирным телом поднялась в воздух.
— Пожалуй, я за усиленное удовольствие, — нервно сглотнула вновь побледневшая Клюква, и, прикрыв глаза, открыла рот.
Понятное дело, что вслепую попасть мерно раскачивающейся мышью в собственный рот аликорна не сумела, вместо этого приложив себя по носу.
— Чуть левее… Нет-нет! Теперь чуть правее… Теперь вниз… — уже совершенно не стесняясь улыбаться, принялся руководить клюквенной мышелогистикой Феррет.
— А... Лизь-лизь... Ням!.. Ммм-мф! Агх!.. Тьфу! Кхаа-кха!.. – кажется, аликорна сильно переоценила свои "ночные" возможности.
— Чпок! – приземление "вкусной мыши" на стол было смачным и даже эффектным.
— Обычно фестралы реагируют на мышей с большим энтузиазмом, но, кхм, не настолько бурно, — заметил Феррет, снова делая лицо каменным. Бон-Бон же пришлось прикусить свою переднюю ногу, дабы не рассмеяться.
— Очень острая, — насупившись, ухватила грызуна кинетическим полем Клюква, — Я, лучше, потом доем, под настроение. Надеюсь, тут какой-нибудь контейнер для еды найдется?
— Конечно, — Феррет подманил к себе мимопролетающую официантку, и, сунув той в фартук банкноту, отправил на кухню за тарой, — Может быть, корни, чего-нибудь сладкого?
— Можно ватрушку? Острое нужно чем-то заесть, – ненатурально "вывернулась" бледная Клюква, кинетическим полем пряча обслюнявленную "вкусную мышь" под фольгу.
— Я всегда так делаю, — согласился с аликорной Феррет, подманивая еще одну мимопролетную официантку.
Видимо, единорог, действительно, был в заведении личностью известной – буквально через пять минут Клюква уже обсасывала первую за вечер ватрушку. Что позволило Бон-Бон, наконец-то, самой завязать разговор с гнуторогим жеребцом.
Вечер с Ферретом полностью подтвердил первое впечатление Бон-Бон о единороге: жеребец был галантным кавалером и приятным собеседником, отнюдь не лишенным интеллекта, чувства юмора и понимания границ дозволенного (как верхней, так и нижней). Увы, подхвостной чувствительности он тоже не был лишен. Так что, на инстинктивном, видимо, уровне почувствовав истинные настроения Бон-Бон, говорить о хоть чем-то существенном единорог не стал. В общем, две кобылки до ночи просидели в ресторане, болтая с жеребцом о всяких глупостях (с Клюквой он даже танцевал! а с ее конфетной начальницей — нет), а под конец Феррет предложил им прогуляться по ночному ПониТауну. Идея обеим кобылицам очень понравилась. Клюква, похоже, втрескалась в единорога по самые уши. Бон-Бон же, помня о том, что ждало их на съемной квартирке, хотела хотя бы напоследок насладиться жизнью… Да, натужно-драматично. Но имеет кобылка право на драму или нет?! В общем, после ужина Феррет повел Клюкву и Бон-Бон по ночному кварталу азиатских поняш, в котором, в отличии от виденной бежевой разведчицей части аркологии, свет на ночь не вырубали (своя энергоустановка есть?).
Несмотря на отсутствие привычной прохлады, прогулка по ночному ПониТауну была приятна для бежевой кобылицы: у четвероногих азиатов обнаружился хоть и небольшой (по европейским меркам), но ухоженный и уютный общественный парк. Гуляя по его аллеям (дизайн и освещение были делом рук отнюдь не дурака), Бон-Бон невольно вспомнила вечерние прогулки с Лирой по кантерлотским садам, сопровождавшиеся неуемной болтовней единорожки об ее очередной выдумке. Жаль только, что "выдумки" оказались реальностью... Впрочем, сейчас Бон-Бон грех жаловаться — устроилась она на Земле что надо. Гоняют, только, по всяким инопланетянам... Но это уже говорила не сама пони, а непонятно вдруг с чего проснувшийся скрипт от "Хасбро"... Ладно, хватит!
Бон-Бон глубоко вдохнула и столь же глубоко выдохнула, делая вид, что просто наслаждается вечерним воздухом. Что, в общем-то, было абсолютно лишним. Мило болтающие на ходу Феррет и Клюква были заняты друг другом, так что на бежевый театр одной актрисы не обращали ни малейшего внимания. А потому, вышеозначенная актриса смогла наконец перестать играть, и начать крутить головой по сторонам.
По сторонам гуляли жители ПониТауна. Большую их часть составляли ночные пони с кожистыми крыльями и мохнатыми ушами, покрытые чешуей рогатые кирины и, конечно же, неистребимые рэйнбоудэши. Что забавно, многие из последних были с жеребятами. Смотрелось это почти сюрриалистично. Особенно если учесть то, что как минимум одна из голубых зараз катила перед собой пустую коляску, а рядом с ней на собственном загривке вез радужногривого несмышленыша недвусмысленный покемон (программа определила этого гиганта как "рапидаш", что было символично). Впрочем, четвероногих непони в парке было предостаточно. У Бон-Бон сложилось впечатление, что селились в этом квартале не по признаку марки, а исходя из соображений удобства жизни. О последнем конфетная шпионка знала не понаслышке: когда "Фараоны" все еще существовали и бегали от разозленных корпорантов по "хатам" и "малинам", бежевая пони изрядно намучилась с неприспособленными для нее стульями, порогами и, что хуже всего, крутыми ступеньками старых домов, строившихся еще тогда, когда человек был единственным разумным на планете... Тут Бон-Бон отвлеклась от своей мысли.
Почему она от нее отвлеклась? Флирт Феррета с Клюквой показался ей переходящим рамки разумного? Нет. Она увидела что-то необычное? Тоже, вроде, нет. Что-то изменилось вокруг? Нет, не изме... Минуточку!
Пони прислушалась к себе: сейчас ничего необычного не было, но... Но мгновение назад было нечто. Что?
Пони обратилась к памяти. Память была пуста: необычных лиц или событий не было. Впрочем, разве, они ей нужны? Что было на чувственном уровне? Было мимолетное присутствие. Присутствие чего? Зеленое было? Нет, зеленый цвет в ощущениях не всплывал. Значит, это не чужой-перевертыш. Вместо зеленого было... было.. Было присутствие. Просто присутствие: без цвета или запаха. Неопределенная мимолетная сила — будто прикладываешь ухо к трубе высокого давления.
Бон-Бон с подозрением взглянула на Феррета, и незаметно включила определитель "тени". Определитель тут же высветил ярчайшее пятно на месте самого единорога. Что, впрочем, для бежевой шпионки новостью не было. Так что, делая вид, что снимает окружающие виды на камеру, Бон-Бон закружилась по парковой дорожке, стараясь не упустить ни градуса окружающей сферы. Прибор молчал: других "теней", если не считать нескольких покемонов, дающих на экране вполне земной рисунок, не было. Но были те же помехи, что и в дамской уборной. Хотелось списать их на дефекты техники. Но делать этого было нельзя: именно на таком разгильдяйстве инопланетяне умудрялись десятилетиями скрываться под самым носом у землян.
Впрочем, кажется, уже поздно паниковать — Феррет завел двух кобылиц к уединенной беседке, скрытой от прочих прогуливающихся несколькими слоями живой изгороди и развесистыми деревьями, обеспечивавшими не самую худшую звукоизоляцию. Бон-Бон нервно сглотнула, и со страхом развернулась назад.
— Добрый вечер, дамы, — сзади с наглой рожей стояла ничем не примечательная рэйнбоудэш, — Приветствую, Эггхантер. Приношу свои извинения...
Феррета как нагальванизировали: он в прыжке развернулся к незнакомке, и, ничуть не удивив Бон-Бон, продемонстрировал самую настоящую инопланетянскую магию, светящимся рогом выставив перед собой нечто вроде полупрозрачного щита. Удивила бежевую шпионку Клюква, которая не думая присоединилась к инопланетянину, наведя на рэйнбоудэш выхваченный из глубин платья травмопистолет.
— ... за то, что столь невовремя побеспокоил. Но у меня есть к тебе личный разговор, — не моргнув глазом, продолжила рэйнбоудэш.
— Отпусти кобылиц, они тут ни при чем. Вам нужен только я, — хмуро ответил ей Феррет, формируя из бордового свечения нечто вроде кола.
— Конкретно мне ты абсолютно не нужен, ни живым, ни тушкой, ни чучелком, — нагло улыбнулась голубая пегаска, — Впрочем, нас тут сейчас никто не услышит. Так что, сбросим маски и поговорим на чистоту. Идет?
— Отпусти кобылиц или я за себя не ручаюсь, — все так же хмуро всхрапнул Феррет, пополняя свой арсенал еще несколькими светящимися кольями.
— Ох, пони же, вы, пони, — картинно посетовала пегаска, и превратилась в статую из густого (иного определения Бон-Бон подобрать не смогла) золотого сияния, меньше чем за секунду разросшуюся в размерах и изменившую форму.
— Бегите! — рявкнул на кобылиц Феррет. После чего Бон-Бон полетела. Буквально: охваченная бардовым сиянием.
Пролетев мимо стремительно меняющей форму экс-рейнбоудэш, бежевая агент Ложи пребольно брякнулась на землю, и тут же юркнула в заросли живой изгороди. Изорвав при этом платье, конечно же. Впрочем, последнее оказалось только на пользу: порча столь нарядной тряпочки разбудила внутреннюю бежевую жабу, и та, в союзе с сонно позевывающей конфетной стервозностью, загнала понячью трусость Бон-Бон в самый дальний уголок мозга. Где та и продолжала пребывать все время этого "приключения", жалко причитая о зубасто-когтисто-копьистых ужасах, которые, без сомнения, маленькую бежевую лошадку поймают, обидят и съедят. Сама же Бон-Бон в это время прокралась вдоль стены живой изгороди, и припала к удачно обнаруженной дыре в листве.
У беседки происходило всякое. А если точнее, то золотой сгусток превратился в огромного белого аликорна (по крайней мере, именно так Бон-Бон себе жеребцов-аликорнов и представляла) с золотыми гривой и хвостом, Феррет слил все наколдованные колья в один большой шар белого света, а Клюква игнорировала волшебные подталкивания в кусты, видимо, решив лично поучаствовать в инопланетянских разборках.
— Давай прекратим дурачится, Эггхантер. Ты же достоверно знаешь мощь моего племени, — наклонил голову аликорн, и весело фыркнул, — Если бы я хотел причинить кому-то из здесь присутствующих вред, то у тебя не хватило бы сил меня остановить.
— Отпусти кобылиц, поработитель, и я твой, — практически сплюнул Феррет, явно не намереваясь снижать накала страстей.
— А ты мне не нужен. От слова "совсем", — снова фыркнул аликорн, — И, кстати, прикидываться кобылицей совсем не так весело, как кажется юным жеребчикам. Так что, хотя бы оцени те жертвы, на которые я ради тебя пошел.
— Как и всегда: каждое слово аликорна — ложь! — кинул в лицо инопланетянину Феррет, втихаря пытаясь свечением спихнуть Клюкву в кусты. Клюква не спихивалась. И, видимо, даже собиралась стрелять со своей пукалки по белому гиганту (лично Бон-Бон не была уверена в эффективности травмопистолета даже против поддатого гопника, а уж тем более против белого "коня"...).
— Ладно, хватит ласк: я к тебе, побегушник, а не к своему табунку пришел, — аликорн просто отмахнулся от слов единорога, — Ситуация сейчас следующая: игра поменялась и твои прежние "подвиги" как "демона" мало кого интересуют. На днях к тебе явится твой бывший товарищ, Лакифезер. Если забыл его настоящее имя, то "чемпион неба" Птер...
— Вашему племени не надоедает лгать? Птер попал в зубы к нечистым вместе со всем своим крылом, — Феррет испытующе посмотрел на аликорна, и таки смог задвинуть Клюкву хотя бы за свой круп, — И я не столь наивен, чтобы поверить, что был прощен кем-то из обманутых и порабощенных вами пони. И уж, тем более, я не поверю в милосердие аликорнов.
— Первое, ни о прощении, ни о милосердии речь не идет. Дело сугубо о выгоде моего народа. С нашим племенем ты дело имел плотно, так что понимаешь, о чем я говорю. Хотя, чтобы ты знал, мне твои делишки и избранная тобой жизнь глубоко отвратительны, — аликорн уселся на круп, демонстрируя свои мирные намерения (хотя, от этого он стал только еще больше возвышаться над Ферретом и Клюквой), — Второе, ты прав. Лакифезер, действительно, попал в плен к силам правопорядка. Только ты упускаешь один момент: практически никто из вас к тому моменту не был верен своим прежним идеалам. Даже ваш идол, не самая лучшая представительница нашего рода, пересмотрела свои взгляды на жизнь, и избрала путь исправления. Лакифезер исключением также не стал.
— Ну, конечно, заклятие бессмертных. Какие же вы лицемеры: на пони говорите о свободе, а на деле заковываете нас в цепи, — недобро усмехнулся Феррет, но инопланетную иллюминацию убрал, — И в какой же грязной игре ты хочешь использовать меня, поработитель?
— Так уже гораздо лучше, — одобрительно кивнул аликорн, — Теперь слушай. На днях к тебе придет твой старый друг Лакифезер. Выглядеть он будет сильно изменившимся, так что не удивляйся: мы, бессмертные, умеем извращать собственные законы.
— Это я прекрасно знаю, — еще более посуровел Феррет, — Иначе бы мы уже дрались.
— Не дрались бы. Думаешь, снотворного в стакан подсыпать или стрелкой с каким-нибудь зельем из-за угла пульнуть так сложно? Особенно тут, в этом мире, где все продается и покупается? — насмешливо ржанул аликорн. После чего, весело прянув ушами, проинформировал единорога, — За тобой уже добрые полгода плотно шпионят твои старые "друзья", "нерожденные". Именно поэтому мне пришлось беспокоить тебя в, хм, столь неудобный момент. Не так-то просто выкроить для приватной беседы лоскуток ТВОЕГО времени.
— Еще и нечистые... — поморщился Феррет, вспоминая о чем-то очень неприятном, — И, я так понимаю, ты, поработитель, хочешь предложить мне какую-то чудовищную сделку в обмен на защиту от этих нечестивых мутантов?
— Отнюдь, нет. Сделку тебе хотят предложить, как раз, они, — аликорн сделал абсолютно невинную морду, — Как я уже говорил, на днях к тебе придет твой старый друг Лакифезер. За прошедшие годы он сильно изменился, как внешне, так и внутренне. Так что, поговорить вам будет о чем. В том числе, и о замечательном предложении тебе, Эггхантер, присоединиться к новой, большой и дружной, семье Лаки. К "нерожденным".
— Я тебе верю, поработитель. Под конец всего ЭТОГО Птер дал слабину. Я верю, что он мог променять свободу на покой. И я верю, что нечистые могли ради своих выгод наплевать на решение аликорнов, — тяжело вздохнул Феррет, после чего вновь пристально взглянул в глаза аликорна, — А КАКУЮ сделку предлагаешь ты? Что нужно бессмертному рабовладельцу в этом, свободном, мире?
— Мне нужно только то, чтобы ты ответил Лакифезеру "нет", — аликорн все так же располагающе улыбался, явно не чувствуя дискомфорта от гляделок Феррета, — Игра изменилась. Так что, дальнейшее усиление твоих "друзей" более не входит в мои планы. Ты же не будешь отрицать, что являешься первоклассным магом и хранишь многие тайные знания своей бывшей секты?
— Это было бы глупо, — единорог не выдержал, и отвел взгляд, — А в чем твоя выгода, поработитель?
— Моя выгода в том, что ее не будет у кое-кого другого. Но насчет этого можешь не беспокоиться: конечный эффект текущей игры лежит далеко за пределами этого мира, и вряд ли затронет тебя, — ответила уже рейнбоудэш, в которую довольно шустро ужался инопланетный "конь", — Ну, покеда, земледав. У меня имеется еще много крутых и потрясных планов на эту ночь. И не бойся Королевскую Стражу. Ну, ты понимаешь, о чем я.
На этом лже-пегаска взлетела в воздух, и скрылась где-то за преградой парковой зелени. Феррет и Клюква остались одни у парковой беседки, а Бон-Бон возблагодарила корпоративных инженеров, пихающих видеокамеры во все гаджеты без разбора.
— Корни, еси, я должен принести вам свои нижайшие извинения, но наше свидание на сегодня закончено. Я провожу вас до такси, — первым нарушил тишину Феррет, принявшийся глазами искать пропавшую земнопони, — Еси, где вы?
— Я тут! — пискнула выбирающаяся из кустов Бон-Бон: судя по сказанному, "конем", дальше прятаться особого смысла не имело. А вот притвориться ничего не понимающей кобылкой, возможно, могло принести некие выгоды в будущем.
— Все случившееся останется между нами, — Феррет твердо обратился к Клюкве, недвусмысленно отдавая главенство среди кобылиц ей, — Тут творятся темные дела, и я хочу, чтобы они вас не коснулись.
— Лады, мой рот на замке. Конфетка тоже ничего не скажет, — в ответ кивнула Клюква, даже не спросив Бон-Бон.
На этом разговоры закончились. Феррет вызвал такси, после чего повел кобылиц к выходу из парка. Клюква всю дорогу вздыхала, влюбленными глазами глядя то на шею, то на круп жеребца. Бон-Бон же обдумывала случившееся, не лезшее ни в какие ворота, но частично объяснявшее странности Феррета. Уж к Поставщикам этот инопланетянин точно не принадлежал. А вот "конь"? Что-то больно он похож на один фоторобот…
По приезде домой мысли о произошедшем в ПониТауне Бон-Бон не оставили: поняшка, не смотря на усталость, принялась нервно расхаживать по квартирке, обдумывая случившееся. Хотя, особо дельных мыслей в голову и не шло — час был поздний.
— Хватит уже, а? — в конце концов, не выдержала Клюква, — Давай спать ложиться — утро вечера мудренее.
— Думаешь, я сейчас усну? — сварливо огрызнулась Бон-Бон, продолжая болезненно припоминать все, что знала об инопланетянах.
— Я заговор на сон знаю. Надежный, — с энтузиазмом заверила Клюква.
— Я в эту чушь не верю! — тут же обиделась Бон-Бон, после чего поинтересовалась, — Правда, надежный?
— Правда, надежней некуда, — утвердительно кивнула Клюква, — Ложись.
Сначала Бон-Бон поддалась сомнениям: еще столько нужно было обдумать! Но потом представила себе то, как ей будет плохо после бессонной ночи, и, стянув остатки платья, решительно улеглась на кровать.
— Перевернись на живот, — скомандовала Клюква, направляясь к своей, валяющейся в углу, сумке.
Бон-Бон повиновалась: перекатилась с бока на живот и подгребла передними ногами подушку под голову.
— Молодец! — одобрительно цокнула языком Клюква, — Теперь расслабься.
Бон-Бон расслабилась, — Ой!
— Ммм... Не дергайся! — опустились на спину бежевой пони копыта аликорны, и принялись ее мять, — У Ивана Кузьмича...
Сначало было больно.
— В опу вставлена свеча... — продолжая мять напряженное тельце поняшки, гипнотически бубнила Клюква. Боль никуда не делась. Впрочем, через пару мгновений она стала вполне терпимой, и Бон-Бон расслабилась. Вскоре боль почти полностью ушла — клюквин массаж стал очень даже приятен уставшему телу.
— Ты гори, гори, свеча... — переместила свои копыта на шею земной пони Клюква.
— Ох! — облегченно выдохнула Бон-Бон, окончательно расслабляясь.
— У Ивана Кузьмича. Пшик! — закончила Клюква с силой проведя копытами по бокам всего позвоночника Бон-Бон. А потом земную поньку что-то слегка укололо в шею.
— Ой! Что это? — для порядка возмутилась Бон-Бон. Но совсем чуть-чуть — чтобы не отогнать подступающий сон.
— Главная часть заговора — полтора миллилитра восхрапина, — виновато промямлила Клюква. Ну, словно Лира, отловленная за просмотром человеческой порнухи, честное слово!
— Не восхрапи! Ибо восхрапевший разбудит ближнего своего, — пришла в голову Бон-Бон где-то слышанная глупость, — Спокойной ночи. Выключи свет.
На этом бежевая пони зевнула, залезла под одеяло и, свернувшись клубочком, принялась засыпать. Клюква же, судя по резко уменьшившемуся освещению и аликорньему цокоту, погасила свет и ушла на кухню вновь переживать свое первое в жизни правильное свидание.