Надвигается буря
Глава 2
Кумулюс Клауд, серый пегас с тёмной синевато-серой гривой, проснулся в ужасном настроении. Голова болела так, словно он неделю пил не просыхая, а потом долбился ею о гранитную скалу, пока та не превратилась в песок. Раньше он завидовал пони, которые видят сны, теперь же понял, что напрасно: ночные кошмары не давали ему выспаться, а утром оставляли шлейф из неприятных мыслей. Он издал полухрип-полустон, тихий, но всё же разбудивший его жену.
Эфириал Винд, бело-голубая пегаска, лежавшая рядом, открыла глаза и посмотрела на него. Даже только что проснувшись, после ночи, которая для неё наверняка была едва ли легче, чем для Клауда, она была самой красивой пегаской в мире. Вот уже девять лет, как они познакомились, восемь — как узаконили отношения, и всё это время чувства Кумулюса Клауда к своей спутнице жизни не только не ослабевали, но всё укреплялись год от года. Казалось, что она единственное существо во вселенной, кто его понимает. Ему хотелось просто лежать с ней рядом, чувствовать её тепло, дышать с ней одним воздухом, чтобы никто и ничто их не тревожило.
Но он понимал, что это невозможно. Кумулюс Клауд был одним из немногих пегасов, на которых указ о карантине не распространялся. Всё потому, что он занимал критически важный государственный пост. Он был главой Погодного управления Эквестрии.
— Тебе надо идти, да? — прошептала Эфириал Винд.
Кумулюс Клауд вздохнул в знак согласия. Винд полежала ещё несколько секунд, глядя ему в глаза, поднялась с постели, и Клауд последовал за ней. Пока он приводил себя в порядок, Эфириал Винд готовила на завтрак гречневую кашу. Перед завтраком пегас принял таблетку аспирина — первую и далеко не последнюю за сегодня. Врачи говорили ему, что это невероятно вредно для желудка и печени, но иначе раскалывающаяся голова просто не соображала.
Когда же с утренним приёмом пищи было покончено, Кумулюс Клауд оделся в деловой костюм.
— Ты сегодня опять до позднего вечера? — спросила Эфириал Винд.
— Да.
— Когда же у тебя уже отпуск? — в голосе пегаски прозвучала тоска.
— В следующей жизни, — попытался пошутить Клауд, но Винд не улыбнулась. — Кхм… ну, я пошёл.
Пегас поцеловал супругу на прощание и вышел.
В отличие от большинства других государственных структур, главный офис Погодного управления располагался не в Кантерлоте, а в Клаудсдейле, находившемся сейчас к востоку от Лас-Пегасуса. Собственно, и сам Клаудсдейл из маленького облачного поселения пегасов стал крупным городом благодаря Погодной фабрике и Погодному управлению. Так как сто процентов населения облачного города составляли пегасы, для которых наступили особенно тяжёлые времена, обычно оживлённый даже поздней ночью Клаудсдейл сейчас словно вымер. Не текли радужные водопады — главная достопримечательность города, пони в белых костюмах не спешили на работу, из труб Погодной фабрики не шёл пар. Лишь изредка по улицам и облачным мостам проходили пегасы — медицинские сотрудники, социальные служащие, подрядные рабочие и другие незаменимые пони, без которых город вымер бы не метафорически, а вполне реально.
В главном офисе Погодного управления было так же пустынно, как и на улице. Лишь в паре отделов трудилось несколько пони. Мощный и хорошо отлаженный механизм контроля погоды во всей Эквестрии был парализован. Почти все его сотрудники были пегасами, и почти все из них сейчас не могли выйти на работу из-за предписания об изоляции. Только в некоторых филиалах и на некоторых метеостанциях трудились единороги и земнопони, которые даже там были в меньшинстве. Контролировать же погоду сейчас могли только совсем редкие погодные единороги, а также те пони, кто был обучен обращению с погодными модуляторами — магическими устройствами, способными влиять на погоду. Так как и среди них пегасов было абсолютное большинство, погода в Эквестрии практически никак не контролировалась. Только приходили отчёты с метеостанций.
Можно было бы ожидать, что погода в таких условиях вообще перестанет меняться или станет делать это медленно и в известной степени предсказуемо, по законам метеорологии. По крайней мере, так должно было быть в теории. На практике же всё было ровно наоборот. Погода не только не замедлилась — она словно бы начала сходить с ума. Перед Кумулюсом Клаудом лежала стопка свежих отчётов метеостанций и синоптиков. И провались он в Тартар, если красный диплом Кантерлотского университета по специальности «Метеорология» и годы работы в Погодном управлении хоть как-то помогали ему разобраться в происходящем! У него складывалось ощущение, что пони на метеостанциях сговорились между собой, и вместо того, чтобы снимать показания с приборов, они просто бросали игральные кости. Температура в Мэйнхеттене за полчаса опустилась на десять градусов, а за следующие полчаса поднялась на пятнадцать. В горах Кантерлота давление было такое, словно они находились ниже уровня моря. У границ Кристальной Империи видели торнадо, где оно чисто физически не может возникнуть, а в пустыне Эпплузы этой ночью шёл дождь со снегом. Колебания в геомагическом поле были такими, какие наблюдались только во время сражения принцессы Твайлайт с лордом Тиреком, причём не в одной точке, а по всей стране.
Немногочисленные синоптики в отделе метеонаблюдений лишь пожимали плечами. Они были удивлены не меньше Клауда, но объяснить происходящее никак не могли. Говорили лишь, что запрашивали подтверждение у нескольких метеостанций, но те писали, что данные верны.
Клауд не видел решения этой проблемы. Даже будь у него в строю все погодные патрули — это вряд ли исправило бы ситуацию. Ещё до введения карантина он начал получать странные донесения от патрульных, но он не придавал им значения, считая описываемые события случайностью или некомпетентностью писавших эти донесения пегасов. Теперь же было совершенно очевидно, что с погодой что-то происходило, и причина этого чего-то была большой загадкой. Простым контролем погоды это явно было не исправить. Отчаявшись, Кумулюс Клауд решил попросить помощи. Он написал письмо своему знакомому единорогу, профессору Штормглассу из Кантерлотского университета, который занимался математическим моделированием погодных условий и у которого Клауд когда-то давно списывал на контрольных. В письме пегас попросил выдвинуть предположения относительно причины происходящего с погодой и привести возможные способы решения проблемы. Приложив копии отчётов синоптиков и метеостанций, он послал секретаря, тёмно-синюю пегаску, отправить письмо почтой драконьего пламени. Теперь оставалось только надеяться, что профессор не будет слишком занят и уделит его просьбе время.
Биттер Пилл сидел, подперев голову копытом. Жёлтый единорог в белом халате смотрел на результаты анализов пегасов, что поступили в Центральную Кантерлотскую больницу за эти пару дней. В другое время он бы только пробежался по ним глазами и сразу написал бы заключение. Вот только сейчас эти результаты были совсем не теми, какие он ожидал увидеть. Собственно, он и сам не знал, что именно он должен был обнаружить, но точно не это. Все результаты были в порядке. Словно все эти пегасы лишь притворялись больными, чтобы получить пару дней отдыха. Гемоглобин в норме, лейкоциты не повышены, сахар в моче отсутствует, ритм сердца и давление в пределах допустимого. Никаких признаков, указывающих на воспаление, инфекцию, паразитов или аутоиммунную реакцию. Конечно, были и больные пегасы, но их болезни были понятны и явно не имели отношения к этой эпидемии.
— Ты всё рассматриваешь наших симулянтов? — спросила Лаб Коут, белая единорожка в таком же халате, как у него, зашедшая в кабинет.
«Симулянтами» врачи между собой в шутку окрестили крылатых пациентов, жаловавшихся на головную боль, ломоту в крыльях и общий упадок сил — всё из-за их идеальных анализов. Биттер Пилл неодобрительно посмотрел на неё.
— Не называй их так. Это как минимум неэтично.
— Ой, какие мы щепетильные! — хихикнула единорожка.
— Ты поёрничать пришла? — строгим тоном спросил Биттер Пилл.
— А что, уже и немного пошутить нельзя?
— Надо знать время и место, когда это уместно. Здесь и сейчас это неуместно. Как ты вообще можешь быть такой легкомысленной, когда у нас тысячи пони болеют неизвестно чем?
— А мне кажется, что это тебе надо быть попроще, — тон Лаб Коут стал немного серьёзнее. — Тогда ты, может быть, перестанешь концентрироваться на ничего не значащих деталях.
— Что ты имеешь в виду? — не понял единорог.
— Пилл, ну ты серьёзно? — вздохнула Коут. — Я не понимаю, неужели я одна во всей Эквестрии могу видеть очевидные вещи?
Биттер Пилл сузил глаза.
— Посмотри на ситуацию шире, — продолжила единорожка. — Большой всплеск заболеваемости буквально за три дня, повсеместные очаги эпидемии, идеальные анализы, необычный анамнез, невыясненные пути передачи — не находишь ничего странного?
— Это всё странно, — ответил единорог.
— Вот именно! Это слишком странная эпидемия! Настолько странная, что она попросту невозможна!
Пилл поднял бровь.
— И, тем не менее, больница у нас под завязку забита пегасами, — ответил он. — Не хочешь же ты сказать, что они и в правду все сговорились и симулируют?
— Я этого не говорила. Я лишь хочу сказать, что мы все дружно роем не в том направлении. К примеру, что если это не с нашими пегасами что-то не так, а они просто все реагируют на какое-то внешнее глобальное изменение?
— На погоду что ли? — Биттер Пилл посмотрел в окно, где шёл мелкий град.
— Может, и на погоду. Вот только болят у них почему-то не ноги, как у метеозависимых, а крылья. Мы их никак не исследовали?
— Делали рентген крыльев, там всё нормально.
— Но ведь почему-то они болят! Скажи, Пилл, ты не думал, что проблема может быть в их магической структуре?
— Честно говоря, не думал, — смутился единорог. — Просто у пегасов настолько редко бывают проблемы магического характера, что я это даже не рассматривал. Обычно они бывают только у единорогов.
— Надо сделать кому-нибудь магическую томографию, — сказала Лаб Коут.
— Проблема только в том, что у нас сейчас нет готового к работе пегасьего томографа. Мы, конечно, можем засунуть пегаса в единорожий, но мы там ничего не увидим — он откалиброван под единорожью магию, да и чувствительность у него слишком маленькая.
— Но в принципе они у нас есть? — задала единорожка вопрос, который, скорее, был утверждением.
— Ну, есть парочка. Только один сломан, а другой раскалиброван.
— Ну так надо его откалибровать! Кто из медсестёр этим занимается? На кого жалобу писать за халатное отношение к должностным обязанностям?
Вечером Биттер Пилл и Лаб Коут рассматривали проекцию магической структуры пегаски, которая согласилась пройти маготомографию. Пусть откалиброванный в спешке томограф и выдавал много шумов, но даже так было отчётливо видно то, что подтверждало их предположение. Резонаторные магические узлы в крыльях и голове пациентки были в два или три раза больше, чем они должны быть в норме, тогда как генераторные — напротив, были даже немного меньше положенного. Это могло свидетельствовать только об одном: тело пациентки подвержено магической перегрузке внешним полем. Крайне редкое состояние для пегасов. Обычно такое могло наблюдаться, разве что, если пегас попадал под направленный луч магии погодного модулятора, работающего на большой мощности, но в этом случае перегрузка постепенно проходила сама, и уже через день-другой пегас был полностью здоров.
— Какого сена? — сказал Биттер Пилл после пары минут молчаливого разглядывания томограммы.
— Не имею ни малейшего понятия, — медленно ответила Лаб Коут.
К врачам подошла молодая пегаска, только что прошедшая томографию.
— Ну что? Что-нибудь есть? — спросила она скорее с любопытством, чем с беспокойством.
— Кхм… простите, вы в последние дни не контактировали с мощными источниками магии? Артефакты, погодные модуляторы, мощное направленное заклинание единорога? — вместо ответа спросил Биттер Пилл.
Пегаска задумалась.
— Кажется, нет, — ответила она.
— Понятно. Вы можете вернуться в палату, мы сообщим вам результат завтра.
Когда пациентка удалилась, Биттер Пилл сказал:
— Нам надо срочно сообщить об этом главврачу. А завтра провести ещё несколько томографий.
— Он, наверно, уже ушёл, время-то позднее, — ответила его коллега.
— Значит, надо его догнать и сообщить. Да надо в министерство об этом написать как можно скорее! Мы искали чёрную кошку в тёмной комнате, но эта кошка всё это время сидела в прихожей и смотрела на нас!
Среди пони, склонных к теориям заговора, бытует мнение, что принцессы не управляют небесными светилами, а либо просто подкручивают вращение Эквуса вокруг своей оси, либо вовсе притворяются, что поднимают солнце и луну. На самом же деле, эта позиция не выдерживает критики. В истории было много случаев, когда солнце или луна поднимались не так, как им положено: не в то время, слишком медленно или слишком быстро. Когда принцесса Твайлайт поднимала солнце во время восстания лорда Тирека, оно двигалось по очень кривой траектории. Если бы принцесса подкручивала планету вместо поднятия солнца, то силы инерции устроили бы апокалипсис, но этого не произошло. Солнце и луна были крепко связаны с магией аликорнов, потому они так хорошо их слушались. Они двигались сами по себе, это правда. Но в их движении постоянно накапливались аномалии, и их приходилось корректировать, что и делали принцессы каждый день. Луна являлась массивным объектом, маленькой планетой, и двигать её только лишь простым телекинезом было не под силу никому, но её магическая структура позволяла принцессе Луне сообщать ей, как ей нужно двигаться. Аналогично было и с солнцем. Солнце было скорее магическим объектом, чем массивным скоплением раскалённого вещества. Вещество там было, и оно было раскалено, но его общая масса ненамного превышала массу луны, и в основном солнце состояло из мощнейших циркулирующих потоков магии. Некоторые пони полагали, что солнце в сотни раз больше Эквуса и находится на невероятном расстоянии от него. Это было преувеличением. На самом же деле — и это подтверждалось астрономическими наблюдениями — оно было лишь в несколько раз больше луны в диаметре и находилось во столько же раз дальше от Эквуса, чем ночное светило.
Принцесса Селестия только что опустила солнце и направлялась в трапезную, чтобы поужинать с сестрой, когда к ней подошла пони-секретарь.
— Ваше Величество, только что пришёл отчёт министра здравоохранения с пометкой «Важно»! — сказала единорожка и пролевитировала принцессе свиток с министерской печатью.
— Благодарю, Скрайб.
Селестия развернула свиток. Она читала его с неизменным выражением лица, но под конец пони-секретарь заметила, как бровь принцессы слегка приподнялась.
— Спасибо за пунктуальность, Скрайб. Ты можешь идти.
Когда пони поклонилась и ушла, Селестия направилась на встречу с сестрой. Принцесса Луна уже ждала её в трапезной.
— Как прошёл день? — спросила ночная правительница.
— Луна, прочти это, — Селестия пролевитировала ей свиток.
Когда тёмно-синяя пони прочитала отчёт, она не удержалась от усмешки:
— Я же тебе говорила, что всё именно так, но ты не верила.
— Ты была права, я признаю. Но принятые меры излишними не считаю. Всё же, карантин — это первое, что следует предпринять при вспышке болезни, и только потом следует думать, что делать.
— Но теперь-то ты видишь, что в нём нет никакого смысла? — спросила Луна.
— Теперь вижу. Поэтому с завтрашнего дня я его отменю, — ответила Селестия. — Однако, сейчас перед нами встаёт другой вопрос. Если эта болезнь пегасов вызвана внешним излучением, то откуда оно может исходить? Судя по отчёту, это должно быть что-то весьма приметное, но мне ни о чём таком не сообщали. Ещё мне непонятно, как это излучение может распространяться на всю Эквестрию. И как эта болезнь связана с тем, что творится с погодой? А эта связь есть, её просто не может не быть.
— У меня нет ответов, Тия. Но я постараюсь их найти. Не зря же у меня целый легион фестралов — пусть займутся делом. Если в Эквестрии есть такой мощный источник магии, они его найдут.
— Спасибо, Луна.
Вскоре трапеза была окончена, и дневная принцесса отправилась отдыхать, уступив смену своей ночной сестре. Луна вызвала к себе генерала Сайлент Шадоу, главу Ночной стражи, и совсем скоро фестрал вошёл в тронный зал и склонился перед своей повелительницей.
— Вы меня вызывали, моя госпожа?
— Да, Шадоу. У меня есть для тебя задание. Недавно было доказано, что болезнь пегасов вызвана неким внешним магическим излучением. Это должен быть сильный источник, однако его местоположение и природа неизвестны. Возможно, он находится не в Эквестрии или является не одним источником, а множеством. Я хочу, чтобы Ночная стража занялась его поиском.
— Как вам будет угодно, госпожа.
— И ещё. Снабди своих фестралов магическими глушителями. Я хочу, чтобы они были в надлежащей форме и готовы ко всему.
— Будет исполнено!
Магия фестралов существенно отличалась от магии обычных пегасов. Конечно, они могли разгонять облака или создавать ветра. В теории, они даже могли совершить радужный удар. Но с этим гораздо лучше справлялись их пернатые сородичи. Фестралы же были ночными существами, и их магия была больше направлена на их приспособление к ночному образу жизни. Они тонко чувствовали живых существ вокруг себя, обладали чутким слухом и зрением, были способны к эхолокации, обладали природной ловкостью и скрытностью, многие из них могли видеть чужие сны. Возможно, поэтому фестралы были в меньшей степени подвержены свалившемуся на пегасов недугу. Магические глушители же были артефактами, подавляющими внешнее магическое воздействие, что, по расчёту Луны, должно было свести негативные эффекты на нет.