Шесть старых гравийных вагонов

Одинокий запасной путь

Однажды пасмурным днём Скуталу ехала на самокате в сторону старой железнодорожной станции Понивилля. Пегаска, объезжая ухабы и случайные препятствия, умело маневрировала по пыльной дороге, что вела её к цели, и всё это время сомневалась, стоит ли дело свеч?

Ведь всё началось словно какая-то безобидная шутка. В школе несколько жеребят и кобылок полушёпотом передавали из уст в уста одну давнюю байку, которую снова и снова пересказывали в разных кругах и которая не давала покоя многим пони на протяжении не одного десятка лет. В истории говорилось, что якобы на территории железнодорожной станции Понивилля, где-то на запасных путях, сами по себе, на ржавых, заросших травой рельсах, стояли шесть старых погрузочных вагонов, наполненных серым гравием. И эти шесть вагонов якобы стояли там уже целую вечность, никем не тронутые и не сдвинутые, но всё ещё заполненные гравием, по-видимому, ожидая, когда их куда-нибудь доставят или разгрузят. Вагоны были ржавыми, их номера и надписи на бортах, указывающие на принадлежность к Эквестрийской железной дороге, давно выцвели. Никто не знал, почему эти шесть вагонов были оставлены там, но история заключалась в том, что однажды, когда они двигались по путям, то ударили и убили пони-стрелочника, который не услышал, как они катились позади него, и именно по этой причине вагоны были отогнаны на запасные пути. Другие говорили, что вагоны были каким-то образом прокляты, но, в конце концов, никто не знал наверняка, где скрывалась правда. Да и существовали ли вообще эти шесть загадочных вагонов, которые порождали вокруг себя так много слухов? Некоторые пони сомневались в их существовании, и никто из служащих Эквестрийской железной дороги также не комментировал этот вопрос, но фотографии шести гравийных вагонов, по-видимому, действительно существовали и на протяжении многих лет появлялись в газетах и журналах. Однако их тайна так и не была разгадана, как и не подтверждено их реальное наличие.

— До сегодняшнего дня, — усмехнувшись, пробормотала себе под нос Скуталу. — Сегодня я собираюсь НАКОНЕЦ-ТО разгадать тайну этих старых и ржавых железок и доказать, что они существуют! Эх, вот бы ещё Свити Белль и Эппл Блум были рядом.

Скуталу нахмурилась, думая о двух лучших подругах. В эти выходные Эппл Блум уехала из города вместе со своей семьёй на встречу с другими Эпплами, в то время как Свити Белль проводила выходные со своей сестрой Рэрити. Вот почему Скуталу осталась сама по себе, и хоть кобылка хотела провести выходные с Рэйнбоу Дэш, это было невозможно, так как радужногривая пегаска отбыла на шоу Вандерболтов. И, недолго думая, неутомимая рыжая пони решила найти себе лучшее применение — разгадать тайну старых гравийных вагонов.

Проехав ещё несколько минут, Скуталу наконец добралась до пешеходного моста, который проходил вдоль одной стороны железнодорожной станции Понивилля. Пегаска остановилась и выглянула через забор, который тянулся вдоль верхней части моста. Внизу Скуталу увидела длинные ряды вагонов, как пассажирских, так и грузовых, а также небольшие паровозики, которые сортировали различные вагоны по составам, формируя грузовые поезда на некоторых путях или разбирая другие грузовые составы и ставя вагоны на разные подъездные пути. Большой паровоз как раз выезжал со станции с тяжёлым товарным хвостом на буксире, и прежде чем тронуться в полную скорость, он несколько раз протяжно прогудел. Скуталу огляделась и в задней части железнодорожной станции увидела ряд грузовых ангаров. Насколько она понимала из услышанных историй, именно где-то за этими грузовыми ангарами и должен был лежать запасной путь, на котором покоились те самые шесть старых гравийных вагонов.

— Хм, что бы сделала Дэринг Ду? Думай, Скуталу, думай! Как бы мне попасть туда? — ломала голову пегаска.

Поскольку она была всего лишь подростком и не работала на железной дороге, Скуталу знала, что ей ни за что не попасть туда легально, и вместо этого она должна будет каким-то образом пробраться на железнодорожную станцию и пройти к её задней части, где предположительно находился запасной путь. Она знала, что лучший способ проникнуть внутрь — это найти дыру в заборе, окружавшем железнодорожные пути, поэтому, сойдя с моста, Скуталу съехала на самокате к его основанию и вовремя остановилась, почти уткнувшись в забор из сетки и колючей проволоки, что тянулся вдаль, насколько хватало глаз. Повсюду были вывески, что этот район является частной собственностью и что нарушители будут привлечены к ответственности. Другие знаки предупреждали о сторожевых собаках и опасности нахождения на железнодорожных путях.

— Собачки, я не претендую на ваши косточки, — пробурчала Скуталу. Пегаска надеялась, что на самом деле там нет никаких сторожевых собак.

Так Скуталу слышала от одноклассницы, чей брат работал на железнодорожном вокзале, что эти знаки были развешаны для того, чтобы отпугнуть нарушителей, поскольку собаки, бегающие по территории станции, в то время как поезда и вагоны перемещались туда и сюда, были верным путём к катастрофе. Отбросив эти опасения в сторону, Скуталу пошла вдоль забора, высматривая любые дыры или другие небольшие прорехи, через которые она могла бы пролезть. После долгих поисков Скуталу наконец нашла маленькую дырочку в сетчатом заборе, через которую она могла протиснуться, поэтому,  оставив свой самокат в кустах неподалёку, Скуталу легла на живот, и, извиваясь, пролезла в дыру. Как только она оказалась на территории железнодорожной станции, пони быстро огляделась, чтобы убедиться, что никто её не видел. Горизонт был чист, поэтому, вздохнув и отряхнув пыль со своей одежды, кобылка начала пробираться вдоль забора возле одного из грузовых ангаров, медленно продвигаясь к задней части железнодорожной станции.

Вскоре Скуталу начала замечать, что чем дальше она удалялась от обычной железнодорожной ветки, тем более неухоженной, заросшей и заброшенной становилась местность. Сорняки и высокая трава росли вокруг старых ржавых рельсов, которые образовывали ряд пустых подъездных путей. Кругом валялись старые банки, бутылки, куски металла и прочий хлам, и, если не считать ветра, дующего сквозь деревья за пределами железнодорожной станции, и карканья ворон, сидевших на упомянутых деревьях, а также отдалённых свистков и грохота поездов у вокзала, вокруг было устрашающе тихо.

"Ладно, здесь довольно страшно, — вздохнула Скуталу. — Как будто пони забыли, что этот участок дороги вообще существует".

Солнце клонилось к закату, и Скуталу продолжала оглядываться по сторонам, но, к своему ужасу, пегаска нигде не видела шесть старых гравийных вагонов. Все подъездные пути позади грузовых ангаров были пусты, и нигде не было видно ни души. Однако, как раз в тот момент, когда она собиралась сдаться, Скуталу прошла мимо ржавых, увитых сорняками рычагов, переводящих железнодорожные стрелки, и, взглянув в сторону дальнего заросшего участка дороги, тихо ахнула. Там, скрываясь за кустами, стояли шесть старых грузовых вагонов. По-видимому, прежде они были выкрашены в серый цвет, но их краска давным-давно выцвела, сменившись ржавчиной. Надпись "Эквестрийские железные дороги" также утратила краски и теперь с трудом читалась, но Скуталу могла видеть, что вагоны действительно были заполнены серым гравием, так как она могла разглядеть их верхушки с того места, где стояла.

— Они... они и правда существуют! — слегка ахнула пегаска, дрожащими копытцами доставая фотоаппарат из перемётной сумки, чтобы сфотографировать находку. — Шесть старых гравийных вагонов на самом деле стоят здесь!

— Эй, ты! — внезапно прорычал грубый голос из-за спины Скуталу. — Какого чёрта ты здесь забыла?!

Скуталу подпрыгнула в испуге, прежде чем оглянуться, чтобы посмотреть, кто говорил. Стоило ей обернуться, глаза пегаски немного расширились. Говоривший был не пони, это было странное создание, известное как человек, которых в Эквестрии было раз-два и обчёлся, но этот был почти пожилым. Тёмные седеющие волосы выглядывали из-под его выцветшей старой фуражки служащего, и он был одет в тёмную рубашку, поношенный комбинезон и чёрные ботинки, типичные для тех, кто работал на Эквестрийской железной дороге. Его лицо было покрыто густой щетиной, его пронзительные голубые глаза, казалось, смотрели прямо сквозь Скуталу, и у него также была зажжённая сигарета во рту. Обходчик путей держал фонарь, который своим светом разгонял наступающие сумерки. Человек выглядел угрожающе, и Скуталу испугалась, что он собирается взять её за шкирку и передать городской страже как нарушительницу порядка.

— Эй, юная леди, повторяю вопрос — какого чёрта ты здесь забыла? Это частная собственность. Ты что, предупреждающих знаков не читала?!

— И-и-и-звините, с-сэр, — заикаясь, пробормотала Скуталу, пряча фотоаппарат. — Я-я н-не хотела причинять неудобств.

— Как ты вообще сюда попала? Тем более в это Селестией забытое место? Ты что, из тех вандалов, что прогуливают уроки? — подозрительно прищурившись, спросил он.

— Н-нет, сэр! Я... я не хотела ничего ломать! Я п-пролезла через дыру в заборе, и-и я пришла сюда, чтобы п-просто проверить одну городскую легенду, — пробормотала пегаска.

— О, так ты пришла отыскать те самые шесть старых гравийных вагонов, не так ли? — спросил человек, теперь в его голосе было немного меньше грубости и гнева.

— Д-да, сэр. Мне хотелось узнать, существуют ли они на самом деле и почему о них так много странного говорят.

Человек вздохнул.

— Эх, дети и глупцы, — еле слышно пробормотал он, снова посмотрев на неё пронзительным взглядом. — И как же тебя зовут, юная леди? — спросил он, затягиваясь сигаретой.

— С-скуталу, сэр.

Человек кивнул.

— Приятно познакомиться, Скуталу. Меня зовут Дирк, я работаю на железных дорогах. Так что́, ты действительно хочешь узнать об этих шести старых гравийных вагонах?

— Конечно, — кивнула пегаска. — А вам что-нибудь известно о них, мистер Дирк?

Человек со знанием дела кивнул, делая ещё одну затяжку.

— Да, чёрт бы их побрал. Ведь я был тем, кто давным-давно отогнал их на место их последней стоянки.

— Но почему? Зачем вам понадобилось это делать? — спросила Скуталу, ещё раз взглянув на вагоны, наполненные гравием.

Дирк вздохнул и начал свой рассказ.

— Много лет назад, когда я был ещё молодым человеком, за несколько месяцев до этого происшествия я только начал работать на этой железнодорожной станции. В то время у меня был коллега по имени Ойлкан. Он был земным пони с коричневой шерстью, чёрной гривой и хвостом, серыми глазами, одевался точь-в-точь как я и работал стрелочником. Его работа заключалась в том, чтобы переводить рельсы в нужной последовательности, чтобы поезда не сталкивались друг с другом, и он был очень трудолюбивым в своём деле, но не самым приглядным, если быть честным. Ойлкан мог долго пререкаться со своим боссом, затевать драки со своими коллегами и просто был редкостным мерзавцем. Хуже того, в рабочее время он любил заложить за воротник.

— Постойте, мистер Дирк, — прервала его пегаска. — То есть, он пил алкоголь? Разве это не против правил?

Дирк кивнул.

— О, юная мисс, это лягать как против правил, — ответил он, подражая поняшьему слэнгу, — но моему коллеге было всё равно. Да и законы тогда были немного мягче, чем нынче; но ему всё ещё грозили серьёзные обвинения, не говоря уже об увольнении, поймай его кто-нибудь за пьянством на работе, но никакому инспектору это не удавалось, так как он делал это, когда никого не было рядом, и не напивался настолько, чтобы наш начальник в то время мог обратить на это внимание. Но мы, коллеги, которые работали бок о бок с Ойлканом, прекрасно знали о его пристрастиях и понимали, что это лишь вопрос времени, когда случится что-то действительно плохое, и, к сожалению, мы оказались правы.

— Ч-что случилось? — нервно спросила Скуталу.

— В поздний пасмурный полдень, точно такой же, как сегодня, около тридцати лет назад, на станции стоял тяжёлый грузовой состав. Для его сборки требовалось множество паровозов, и он должен был быть готов ровно к 5:30 вечера, поэтому все доступные паровозы и стрелочники носились вокруг как трудолюбивые пчёлки, пытаясь подготовить его к отправлению. Ойлкан как всегда был на подхвате, но поскольку мы были очень заняты, то не заметили, что в тот раз он влил в себя намного больше обычного. Он должен был отцепить линию из шести грузовых вагонов, заполненных гравием, которые были необходимы для поезда, что он и сделал, но этот бедолага не учёл, что должен был сделать это только тогда, когда локомотив прибудет на место, чтобы забрать их, но не раньше. Однако эта пьяная задница решила просто отцепить чёртовы вагоны и позволить им свободно катиться по рельсам туда, где выстраивалась остальная часть поезда. И поскольку рельсы, на которых стояли шесть вагонов, были с небольшим уклоном, а тормоза вагонов были почему-то отключены, они начали медленно съезжать с запасного пути, на котором находились, и приближаться к поезду дальше по сортировочной станции.

— И что произошло дальше, мистер Дирк? — спросила Скуталу, всё ещё нервничая.

— Каким-то образом Ойлкан, спотыкаясь, отошёл от того места, где были отцеплены вагоны, и, пошатываясь, подошёл туда, где мы работали над поездом. Я стоял рядом с несколькими товарными вагонами, проверяя, правильно ли они соединены, и корпел над присоединением воздушных шлангов, когда ко мне, едва держась на ногах, подвалил Ойлкан. Он развязно болтал о чём-то, и в тот момент я оттолкнул его от себя, как какую-то приставучую муху, а прямо за его спиной находился стрелочный ключ, об который он и споткнулся. Я как раз собирался задать ему ещё одну оплеуху за то, что он снова напился на работе, как вдруг одна из рабочих бригад выкрикнула предупреждение о приближающейся веренице отсоединённых вагонов. Я поднял глаза и, к своему ужасу, увидел шесть вагонов с гравием, которые катились к нашему поезду на приличной скорости, может быть, километров 30 в час. Я выкрикнул предупреждение, и мы все бросились врассыпную, но Ойлкану повезло меньше. Ведущий вагон переехал его всеми своими колёсами, прежде чем со страшным грохотом врезаться в товарный вагон, рядом с которым я стоял менее чем за пять секунд до этого, сильно помяв его и частично сбив с рельсов.

Глаза Скуталу расширились от ужаса.

— Его... раздавило насмерть? — нервно спросила пегаска.

Дирк покачал головой.

— Нет, и это самая страшная часть истории, юная Скуталу. Ойлкан был всё ещё жив после произошедшего, когда его переехал ведущий гравийный вагон. Он... был разрезан пополам, но каким-то образом всё ещё был жив, когда спасатели добрались до него, и как только он внезапно протрезвел, Ойлкан закричал в агонии. До сих пор, по сей день, я НИКОГДА не забуду эти крики. Это было похоже на крики проклятых в Тартаре. Ещё хуже было, когда его завывания прекратились, и я понял, что Ойлкан мёртв, и именно пьянство привело его к такой горькой участи.

Бригаде скорой помощи потребовалось несколько часов, чтобы убрать все его останки с места крушения, и ещё полчаса, чтобы смыть всю кровь с гравийного вагона, когда наша команда поставила его на рельсы, вызвав железнодорожный кран, прежде чем мы прицепили сцепку вагонов к задней части поезда, наконец-то составив этот проклятый состав и отправив его в путь... Да уж, чтоб он в Тартар отправился. И скатертью дорога! — сердито пробормотал Дирк, делая ещё одну затяжку. — Прошло время, и никто больше не скучал по этой пьяной скотине Ойлкану, но мы с парнями по-прежнему содрогались, вспоминая, как он умер. Железная дорога — опасное дело, но даже такой пони, как он, не заслуживал такой смерти. Хотя мы всё ещё ненавидели его, нам было жаль бедолагу. Его имя было добавлено в список из шести человек и пони, погибших в результате несчастных случаев на железной дороге, и ещё трёх человек, перенесших сердечный приступ и умерших во время дежурства, в общей сложности девять сотрудников. Мы думали, что на этом всё и закончилось, но, о, как же мы ошибались.

— Что вы имеете в виду, мистер Дирк?

Служащий снова вздохнул, на его обветренном лице появилось выражение страха.

— Ойлкан, может, и был мёртв, но он точно никуда не делся. Через несколько недель после несчастного случая со смертельным исходом некоторые работники железнодорожной станции начали жаловаться на запах алкоголя, хотя никакого алкоголя и в помине рядом не было. Другие говорили, что им казалось, что за ними наблюдают в помещениях ангаров железнодорожной станции, несмотря на то, что они были там одни. А некоторые упоминали, что видели тёмную фигуру, притаившуюся у ряда грузовых вагонов, но когда они проводили осмотр, то никого не могли найти. Я и другие всё ещё называли это бабушкиными сказками, но так было до тех пор, пока через месяц после смерти Ойлкана мы не услышали крики.

— К-крики? — сглотнула Скуталу.

— Да, безумные завывания. Когда мы работали в спокойный денёк, мы внезапно услышали звуки, похожие на столкновение двух грузовых вагонов, а затем кто-то или что-то вроде пони закричал в агонии, и это доносилось с линии 11, той самой ветки, где в ту ночь проходил сортировку товарный поезд. Сорвавшись, мы побежали туда, но когда прибыли, увидели, что вокруг не было никого, ни вагонов, ни пони, даже животного. Только несколько вагонов-цистерн простаивали на соседнем запасном пути, но поезда на линии 11 не было, так же как и того, кто мог бы закричать, а затем уйти незамеченным. Я и другие были сбиты с толку, и был подан полицейский отчёт, но никто так ничего и не нашёл. Некоторые говорили, что это был дух Ойлкана, но другие всё ещё сомневались. Да, так оно и продолжалось, пока не начали происходить несчастные случаи.

— Несчастные случаи? — повторила пегаска.

— В течение следующих нескольких недель поступили многочисленные сообщения от грузовых бригад магистрали и других железнодорожных групп в прочих частях Эквестрии о том, что по крайней мере один вагон в их грузовом поезде или на железнодорожной станции сошёл с рельсов без объяснения причин, и его шланги воздушного тормоза таинственным образом отсоединились или начали беспорядочно двигаться самостоятельно. В этих отчётах всегда упоминался один и тот же тип грузового вагона, хотя некоторые из них были пустыми, в других был уголь или гравий. В конце концов, серийные номера этих вагонов были проверены, и вышло на свет, что это были те самые шесть злосчастных грузовых вагонов; с той самой ночи, когда был убит Ойлкан. Да уж, в такие моменты начинаешь верить в страшные сказки. Но хуже всего был именно ведущий грузовой вагон, который был впереди той злосчастной группы, который сбил Ойлкана и переехал его. Наконец, все шесть вагонов были отозваны на железнодорожную станцию Понивилля, ещё раз осмотрены, и когда выяснилось, что с ними всё в порядке, их снова соединили и должны были отправить другим поездом, после остановки в местной каменоломне, чтобы заполнить их гравием. Однако это был последний раз, когда эти вагоны когда-либо использовались. Никто и ни одна пони не знали, что должно было произойти, но если бы мы знали, то мы бы сделали всё по-другому.

У Скуталу уже не осталось былого задора, она была сильно обеспокоена, и не только из-за этой истории. Нет, это было с самого момента встречи со служащим; хоть тот и был несколько грубоват, он не сделал ей ничего плохого, но Скуталу всё равно не могла избавиться от ощущения, что в мистере Дирке было что-то... отталкивающее. Может, причина была в его пронзительных глазах, а может, в его внезапном появлении, словно он вышел из ниоткуда, или, может быть, это было потому, что он, совершенно не стесняясь её, курил и использовал дрянные выражения, и, казалось, его совсем не волновало, что она думает о курении или ругани, но что бы это там ни было, кобылка чувствовала себя неуютно.

— И что... потом случилось, мистер Дирк? — тихо спросила она.

Дирк вздохнул, ещё раз затянувшись сигаретой.

— Как только вагоны были заполнены гравием, их ненадолго привезли сюда, чтобы прицепить к концу поезда, следующего в Мэйнхеттен. Эх, я был там в ту ночь, и именно я следил за сцеплением гравийных вагонов, а затем подсоединил и проверил все воздушные шланги. Однако, когда я со всем управился, у меня возникло какое-то... нервирующее чувство, словно за мной наблюдают, и у того, кто на меня смотрел, были явно недобрые намерения. Я сразу же огляделся вокруг и даже заглянул под вагоны... но никого не увидел. Но потом я услышал его. Голос был слабым, и я подумал, что у меня просто воображение разыгралось, но я мог бы поклясться, что слышал голос, прошептавший: "Мой... сон". Сначала я не обратил на это внимания, думая, что это просто ветер. В ту ночь было холодно, и я просто хотел поскорее покончить с работой, чтобы вернуться домой.

— Так что же произошло потом? — уточнила Скуталу.

— Я почти закончил проверять все воздушные шланги, когда вдруг снова услышал этот шёпот, но на этот раз он прозвучал громче: "Мой... сон". Я ещё раз огляделся, думая, что кто-то просто пытается меня разыграть, но сколько я ни высматривал, я был на дорожном участке совсем один. Да, там был только я и те злосчастные вагоны с гравием. Нервничая, я быстро закончил проверять шланги, прежде чем схватил рацию и сказал машинисту одного из локомотивов на станции, что он может привезти вагончик для грузового поезда, чтобы его можно было прицепить к задней части, а затем поезд мог тронуться дальше. В ответ я услышал два гудка, и паровоз начал идти задним ходом в сторону ангаров у запасных путей, но затем произошло что-то странное. Я до сих пор не понимаю, как такое могло случиться, но я внезапно услышал громкий шипящий звук, а затем металлический хлопок, прежде чем задняя часть поезда внезапно отсоединилась! Сцепка между вагоном-цистерной и первым из вагонов с гравием, по-видимому, разомкнулась, и вагоны с гравием начали откатываться в сторону!

— Что? — воскликнула Скуталу. — Но почему они отцепились, Дирк? Что ты сделал дальше?

— Я не супер-пони, крошка, поэтому сделал то, чему научился за годы службы — поднял тревогу, чтобы оповестить других служащих, что у нас шесть сбежавших вагонов, а потом сразу подбежал к ведущему вагону с гравием, взобрался по лестнице спереди и схватился за тормозное колесо машины. Я попытался повернуть руль, чтобы затормозить вагон, но его словно заклинило, хотя я хорошо помню, что смазывал его маслом. Я дёргал и верте́л, но рулевое колесо застряло намертво. Затем я сошёл с вагона на случай, если он сойдёт с рельсов, и шесть сбежавших вагонов вскоре были переведены на запасной путь и остановились в тупике у буферных брусьев. Как только они замерли, я и другие прибежали посмотреть, почему вагоны внезапно отсоединились от состава. Мы осмотрели сцепление переднего гравийного вагона, а также сцепление вагона-цистерны, но, к нашему растущему беспокойству, ни на муфтах, ни на воздушных шлангах не было никаких признаков повреждения или иной неисправности, которая помешала бы им функционировать должным образом; всё выглядело так, будто они отсоединились сами по себе. Было несколько очевидцев, которые видели, как вагон-цистерна и гравийный вагон были сцеплены друг с другом, соединительные штифты упали и зафиксировались, никакая буря или порыв ветра ни за что не смогли бы их разъединить, после чего я подсоединил воздушные шланги. Не было никакой причины, из-за которой это могло произойти само по себе, но всё указывало именно на это. Но то, что произошло после этого, и стало причиной, по которой эти вагоны были отправлены на этот запасной участок и оставлены здесь гнить.

— И что это было? — тише спросила пегаска.

Дирк нахмурился и покачал головой.

— Ну... нет. Я не буду тебе этого рассказывать. И не потому, что не хочу тебя пугать. Эти вагоны были оставлены здесь по определённой причине, не потому, что они опасны, а из-за... — служащий замолчал. — Вот что я тебе скажу, просто оставь эту старую рухлядь с гравием в покое. Ты уже получила то, за чем пришла, теперь тебе нужно возвращаться домой, юная Скуталу. Здесь для тебя небезопасное место, и если кто-нибудь ещё увидит тебя, то у тебя будут большие неприятности. А теперь кыш, беги домой и гордись тем, что ты лично видела шесть старых гравийных вагонов.

Скуталу была сбита с толку.

— Хм? Я уже не маленькая пони. Мистер Дирк, почему вы не хотите рассказать мне, что произошло дальше? Я хочу знать, что там случилось, и почему эти вагоны были отосланы на этот уединённый запасной путь.

Дирк нахмурился, его лицо стало ещё более отталкивающим.

— Я и так рассказал тебе слишком много. Гляди, солнце уже садится, и тебе следует поспешить домой, немедля. Здесь опасно, и на твоём месте я бы бросил это дело, выкинул из головы. Пойми, юная Скуталу, некоторые вещи лучше оставить похороненными, потому что они были похоронены не просто так.

— Хорошо, я обещаю, что пойду домой, как только вы расскажете мне, почему эти вагоны стоят на заброшенных запасных путях?

— Из-за него... — нахмурившись, пробормотал Дирк.

— Что? — удивилась Скуталу.

— Забудь. А теперь — ЖИВО ОТСЮДА! Уходи, или я дам знать другим, что здесь ошивается какая-то глупая школьница, явно с недобрыми намерениями.

Подумав, Скуталу решила, что она не хочет быть пойманной полицией за незаконное проникновение, поэтому пегаска нехотя, но всё же решила уйти, пока ещё была возможность. Дирк смотрел ей вслед, не сводя с неё глаз, пока она не вернулась тем путём, которым проникла на территорию станции, и уже с другой стороны, выведя свой самокат из кустов, направилась домой. Как только маленькая пони пропала из виду, Дирк повернулся, чтобы посмотреть на заходящее солнце, а затем снова на шесть гравийных вагонов; их очертания теперь выглядели более зловещими на заросшей обочине по мере захода солнца. Внезапно где-то вдалеке ухнула сова.

— Всякий раз, когда ухает сова, накатывает туман, — пробормотал Дирк. — А когда вокруг туман, появляется призрак. — Затем он повернулся и пошёл прочь. Однако, не успев отойти далеко, он оглянулся на забор. — Пожалуйста, Скуталу, не делай глупостей, — вздохнул он. — Если ты приблизишься к страшной тайне, она сломает тебя, точно так же, как однажды сломала меня.

Возвращаясь домой, Скуталу всё ещё пыталась осмыслить то, что только что произошло. Она их видела, шесть вагонов действительно существовали, а ещё она сфотографировала их, но в то же время пегаска также встретила загадочного мистера Дирка и узнала от него часть их истории, включая историю малоприятного пони Ойлкана. Но потом, без явной на то причины, старый служащий просто прекратил рассказ и велел ей ступать домой, как какому-то несознательному жеребёнку.

"Это было так странно с его стороны, — подумала пегаска, входя на самокате в ещё один поворот. — Что заставило его прекратить рассказ и почему он отослал меня домой? Конечно, это могло быть до того, как кто-нибудь из коллег заметил, что он куда-то ушёл со своего рабочего участка, и пошёл бы искать его, и неизбежно обнаружил бы меня. Хорошо, что он меня прикрыл, но остальное выглядит очень странным. По какой причине мистеру Дирку не захотелось рассказать мне остальную часть истории о том, почему эти вагоны были отправлены на запасной путь после того, как их каким-то образом отцепили от остальной части поезда и даже на разгрузили? Да, она была ещё школьницей, но многие поступки взрослых пони казались ей такими странными, и уж тем более этот!"

— Решено, последовательница Дэринг Ду отправляется в новое опасное приключение! — пробормотала Скуталу, подъезжая к дому.

Именно тогда Скуталу приняла решение, последствия которого будут преследовать её ещё долгое время. Она решила дождаться, когда в доме все уснут, и тихо улизнуть в окно, направившись на железнодорожную станцию, в надежде получить ответы на мучавший её вопрос, и на этот раз постараться не быть пойманной. На этот раз кобылка планировала надеть чёрную одежду и прекрасно понимала, что ей, возможно, придётся найти новое место, чтобы преодолеть забор, поскольку Дирк, вероятно, сообщил о прорехе, которой она воспользовалась сегодня.

"Расскажу подругам, ни за что не поверят, — предвкушала она. — Сегодня вечером я, Скуталу из ордена Меткоискателей, разгадаю эту тайну".

Около часа ночи Скуталу вернулась на железнодорожную станцию Понивилля и снова спрятала свой самокат в кустах. Луна была частично скрыта облаками, и в воздухе висел низкий туман, из-за чего было трудно что-либо разглядеть.

"Для меня так даже лучше, — подумала пегаска. — Теперь-то меня точно никто не увидит". После чего Меткоискательница пошла искать ещё один проход в заборе, любую прореху, через которую она могла бы протиснуться.

Это заняло много времени, как будто Дирк действительно доложил о чём-то своему начальству, поскольку подавляющее большинство повреждений сетчатого забора было устранено, либо так падал свет фонарей. Даже то отверстие, через которое она протискивалась раньше, было заново заварено, а под ним был насыпан гравий, мешавший ей протиснуться под ним.

— Пегасьи перья, — пробормотала кобылка, взрыв гравий копытцем. — Похоже, они всерьёз настроились не пускать меня. Ничего, Скуталу, где-то должна быть прореха, что-то они явно упустили.

В конце концов, Скуталу добралась до участка забора, который тянулся вдоль самых дальних уголков железнодорожной станции Понивилля и был в опасной близости от Вечнодикого леса. Именно здесь подъездные пути были тронуты ржавчиной и частично заросли сорняками, повсюду валялся мусор, а в фонари либо не поступало электричество, либо они просто перегорели и их никто не хотел менять. Насколько помнила пегаска, как раз на этом участке покоились шесть старых гравийных вагонов, хотя, как она ни старалась, пегаска не могла разглядеть их с того места, где она стояла, так как они были скрыты какими-то кустами. Продолжая идти вдоль забора, Скуталу внезапно подошла к месту на самой дальней его стороне, где на него свалилось дерево, раздавив его изнутри. Приглядевшись, кобылка прикинула, что если она будет достаточно осмотрительной, то сможет взобраться на него, миновать участок забора с колючей проволокой, а затем спрыгнуть на территорию железнодорожной станции; при этом ветви дерева почти соприкасались с гравийным покрытием на той стороне, и она могла вернуться той же дорогой.

— Ух, если бы только мои дурацкие крылья работали как положено! — сердито бормотала пегаска, поднимаясь по неровной поверхности ствола, минуя многочисленные ветки. — ПОЧЕМУ они должны были быть такими уродливыми, когда я родилась? Из-за этого я теперь, конские, %”:№#, яблоки, летать не могу, будь всё иначе, мне бы даже не пришлось беспокоиться о том, чтобы перелезть через забор! Хм, впрочем, если у них есть антимагическая или какая-то иная защита, это бы всё равно не помогло. — Пробираясь сквозь ветви, пегаска приметила оторванную ветку и попыталась перебросить её через забор, но внезапно наткнулась на что-то в воздухе и, с трудом удержав равновесие, бросила ту на землю. — Да уж, я бы не смогла перелететь через этот барьер, даже если бы мои крылья были в порядке. — Затем она закончила карабкаться на дерево, спрыгнула на другую сторону и, наконец, оказалась с другой стороны забора!

— Ура! Что ж, теперь осталось найти те самые вагоны, если их кто-то не отогнал. — После чего пегаска начала пробираться к грузовым ангарам, так как знала, что шесть вагонов с гравием находятся сразу за самой дальней стеной крайнего ангара.

Однако, пока она шла, Скуталу продолжала с тревогой оглядываться по сторонам. Луна всё ещё была частично скрыта облаками, а туман по-прежнему стелился по земле и висел в воздухе, затрудняя обзор. Фонари в этой части дороги были в основном разбиты, хотя некоторые продолжали функционировать, отбрасывая жуткие тени в тумане. Но она не могла рисковать и использовать фонарик, так как могла привлечь ненужное внимание смотрителей и служащих, поэтому приходилось довольствоваться доступными источниками света. Туман и низкий уровень освещения, а также отдалённые звуки с дальних участков железнодорожной станции начали играть с сознанием юной пони. Туман будто смеялся над ней, показывая в разных частях тени и пугающие очертания. А ещё история мистера Дирка продолжала крутиться у неё в голове.

— Так, довольно, Скутс. Ты уже не маленькая кобылка, что о тебе Рэйнбоу Дэш подумает. Призраков не существует, это просто жеребячьи истории для Ночи Кошмаров. Да и в этих шести гравийных вагонах нет ничего необычного, и здесь, в темноте и дурацком тумане, нет ничего такого, что бы ты не увидела при свете дня. Благодарю вас, мистер Дирк, удружили своими страшными сказками. Здесь нечего бояться. — Однако от этого Скуталу не стало легче.

Пегаске казалось, что этот путь будет продолжаться бесконечно, но в конце концов она добралась до последнего грузового ангара, повернула налево, прошла вперёд около сотни шагов, и там, освещённые светом нескольких старых, иногда мерцающих дворовых фонарей, хотя и частично скрытых зарослями и туманом, стояли шесть старых гравийных вагонов. Маленькая пегаска, будто боясь кого-то потревожить, робко вышла на свет фонарей. Над ней возвышались грозные монолиты прошлого. Их тёмные, ржавые остовы выглядели гораздо более зловещими ночью в тумане. Не теряя времени, Скуталу начала потихоньку делать новые снимки, но всё это время она не могла избавиться от ощущения, что за ней кто-то наблюдает. Через некоторое время Скуталу взяла себя в копыта и начала подходить ближе к грозным и безмолвным вагонам, и при этом по железнодорожному двору задувал прохладный ветерок. На этот раз её не остановит мистер Дирк, и в конце концов она коснулась копытцем первого вагона с гравием, на котором, к её удивлению, всё ещё были вмятины, царапины и другие мелкие повреждения от столкновения с тем товарным поездом много лет назад.

— И чего так сильно боялся мистер Дирк, — задумчиво произнесла она. — Да, Ойлкан действительно умер, когда его переехал вагон, но железные истуканы в этом не виноваты, просто не нужно было ему много пить и небрежно относиться к своей работе. — Ещё немного погодя Скуталу почувствовала, что пришло время уходить, и она начала поворачиваться, собираясь уйти от вагонов с гравием, когда внезапно что-то звякнуло под её копытцем.

— Чего? — удивилась пегаска, приглядываясь.

Прямо перед ней на земле валялась старая пивная бутылка. И она была всё ещё цела, хотя этикетка давно выцвела. Тогда Скуталу пришла в голову забавная идея. После чего пегаска схватила бутылку.

— Эй, старина Ойлкан! — позвала она так громко, как только осмеливалась. — Хочешь пива? — затем пегаска, недолго думая, запустила бутылку о ведущий гравийный вагон, которая при ударе разбилась вдребезги.

Скуталу застыла. Грохот был громче, чем она предполагала, и кобылка подождала ещё минуту или около того, но, кроме ветра и её собственного дыхания, а также звуков передвигающихся вдалеке составов, ничего не было. Ни фонариков вдалеке, ни окриков, можно было вздохнуть…

Затем, она услышала его.

— Мой... сон.

Скуталу подумала, что это просто ветер, но потом пегаска услышала его снова, на этот раз немного громче, но всё ещё звучащий как хриплый шёпот.

— Мой... сон.

Скуталу в панике оглянулась вокруг.

— К-кто... кто там? — нервно спросила кобылка.

— Нарушил... мой сон? — повторил хриплый шёпот.

— О, вы победили, очень смешно, мистер Дирк, — рявкнула Скуталу, оборачиваясь туда, откуда, как ей показалось, доносился голос. — Знаете, вы звучите прямо как жуткий призрак.

Однако, когда Скуталу оглянулась, рядом с шестью старыми гравийными вагонами она нигде не увидела Дирка. Там не было никаких пони, людей, грифонов или других существ; была только она и шесть безмолвных вагонов.

Сглотнув, Скуталу начала медленно пятиться от них, когда услышала его снова.

— Сон...

Внезапно несколько фонарей во дворе, которые всё ещё работали, начали мерцать, и Скуталу показалось, что она видит бледно-жёлтых светлячков сквозь туман, танцующих в ночи, прямо над старыми гравийными вагонами. Затем все огни во дворе погасли, и жёлтые светлячки стали ярче, высвечивая восемь высоких тёмных фигур. Скуталу прищурилась и присмотрелась внимательнее, а затем с приливом ужаса её осенило. Это были вовсе не светлячки, это были чьи-то глаза! Восемь пар светящихся глаз смотрели прямо на неё, высвечивая трудноразличимые лица умерших железнодорожных рабочих. Внезапно рядом с ведущим гравийным вагоном появилась ещё одна тёмная фигура, на этот раз более высокая и более угрожающая, чем остальные, но поначалу у неё не было глаз.

— Ты... потревожила... МОЙ СОН! — взревела фигура.

Скуталу подпрыгнула, с трудом сдерживая вопль ужаса. У девятой фигуры перед ней высветились, словно вспыхнув пламенем, огненно-красные глаза, освещавшие пространство перед собой и высвечивая призрачную фигуру, которая была одета в рваный, окровавленный комбинезон, разорванную белую рубашку и имела отчётливо видимые раны вокруг живота. Затем страшный призрак протянул копыто, по-видимому, пытаясь схватить её!

— ОЙЛКАН! — закричала Скуталу. И, не теряя времени, пегаска сорвалась с места насколько хватало её копыт, бросившись обратно к дереву, в то время как Ойлкан и его призрачные коллеги исчезли в тумане, и никто из них, как могло показаться, не предпринимал никаких попыток преследовать её.

Наконец Скуталу добралась до поваленного дерева и, не заботясь об осторожности, взобралась на него так быстро, как только могла, в результате чего она несколько раз оступилась, порезалась об острые ветви, а её одежда разорвалась из-за краёв колючей проволоки, но пегаске было всё равно. Она должна была убраться с железнодорожной станции во что бы то ни стало. Теперь-то она знала, что Дирк пытался предупредить её, глупую, но она была слишком самонадеянной, чтобы слушать. Теперь пегаска глубоко сожалела о том, что предприняла этот безумный поход. Затем Скуталу добралась до другой стороны забора и, спрыгнув на землю, побежала вдоль него, пока не нашла свой самокат, и уже собиралась уехать в туманную ночь, когда услышала голос, зовущий её.

— Скуталу!

Она в ужасе обернулась, и там, возле одной из хозяйственных построек железнодорожной станции, была ещё одна пара светящихся жёлтых глаз! Скуталу снова закричала и уже собиралась уехать, когда фигура вышла на свет одного из исправных фонарей, и пегаска узнала мистера Дирка.

— Я предупреждал тебя, Глупая Маленькая Кобылка! — крикнул он, когда она сорвалась с места, заработав крылышками. — Но ты не хотела меня слушать, не так ли?! Теперь ты будешь страдать от последствий своей глупости! То, что ты видела сегодня ночью, ты не забудешь до самой смерти!

Если Дирк и сказал что-то ещё, Скуталу этого не услышала, так как была слишком далеко. Вернувшись домой, она прокралась обратно через окно, стараясь не шуметь, чтобы не потревожить тётю Лофти и тётю Холидей, после чего пошла в ванную, сняла разорванную одежду, промыла раны и порезы в раковине, а затем попыталась немного поспать, но воспоминания о том, что она только что увидела, преследовало её. В ту ночь ей не удалось уснуть, она, подрагивая, лежала в своей постели, надеясь, что Ойлкан не последовал за ней. Пони укрылась под одеялом и боялась каждой тени, но больше всего кобылка боялась увидеть страшную фигуру, которая могла отразиться в окне.

Спустя несколько дней, во время которых она почти не спала, Скуталу решила вернуться на железнодорожную станцию Понивилля, на этот раз, чтобы снова поговорить с мистером Дирком. Пегаска хотела извиниться перед ним и надеялась, что он простит её за то, что она не послушала его. Однако она не хотела подходить близко к тому месту, где стояли шесть старых вагонов с гравием, но рядом с главным входом на железнодорожную станцию Скуталу заметила то, что казалось небольшим центром для посетителей. Она вошла внутрь и обнаружила, что это был небольшой музей, посвящённый железнодорожной станции Понивилля и ранней истории Эквестрий железной дороги. На стенах было прикреплено несколько фотографий и железнодорожных инструментов, а также несколько диорам, показывающих железнодорожную станцию Понивилля на протяжении многих лет, и, к беспокойству Скуталу, последние две диорамы показывали одинокий запасной путь, на котором стояли те самые шесть старых гравийных вагонов, точь в точь какими она их видела. Затем она подошла к кобыле, которая сидела за прилавком, рядом с несколькими небольшими стеллажами с сувенирами.

— Эм, извините?

Пони, на табличке перед которой было имя Шур Селл, посмотрела на неё.

— Да? Чем я могу помочь, юная мисс?

— Как давно вы здесь работаете? Я просто хотела узнать, не знаете ли вы кого-нибудь, кто давно работает на железнодорожной станции.

Шур Селл кивнула.

— Ну да, я уже давно здесь работаю, юная мисс. Я видела, как многие работники приходят и уходят, и я даже знаю всех их поимённо. О ком ты хотела бы узнать?

— Ну, я не знаю его полного имени, но он человек и его зовут Дирк.

— Хм, Дирк... Дирк... — кобыла на мгновение задумалась. — Ближе к пожилому возрасту, с неряшливым лицом, пронзительными голубыми глазами, носил выцветший комбинезон с тёмно-синей рубашкой и постоянно курил сигареты?

— Да, это он, — кивнула Скуталу. — Вы его знаете?

— Конечно. Его звали Дирк Питерсон, и он проработал здесь много лет. Хороший работник, но так и не бросил курить. Коллеги уговаривали его уволиться, раньше уйти на пенсию, но он отказался. Мы все знали, что в конце концов до добра это не доведёт, и самое страшное в итоге произошло.

— Я не совсем понимаю, — замялась пегаска. — Я просто хотела поговорить с ним. Где он? Он сейчас дежурит на железнодорожной станции?

Шур Селл бросила на неё странный взгляд.

— На дежурстве? О небеса, нет. Он уже давно не обходит пути.

— Но я видела его в конце прошлой недели, — возразила Скуталу. — Мы немного поговорили с ним о шести старых гра...

— НЕТ! — внезапно перебила её Шур Селл. — Юная мисс, мы здесь НЕ говорим об этих мерзостях! И то, что ты только что сказала, невозможно. Ты никак не могла говорить с Дирком на прошлой неделе, возможно, ты просто с кем-то его перепутала.

— Н-но... почему? — с беспокойством спросила Скуталу, жалея, что вообще затеяла этот разговор.

Шур Селл посмотрела на неё сверху вниз.

— Потому что Дирк Питерсон умер почти пять лет назад от сердечного приступа, вызванного его чрезмерным курением. Он умер на работе, став десятым пони/человеком, с которым это приключилось.

— Десятым? Но я думала, что на железнодорожной станции было всего девять погибших: шесть от несчастных случаев и три от сердечного приступа.

— Нет, их было десять, — поправила пегаску Шур Селл. — Вон там мемориал, посвящённый им. Иди посмотри, — она указала на большой плакат на стене.

Скуталу подошла к нему, и сразу поняла, что это были имена десяти служащих, которые погибли во время дежурства на железнодорожной станции Понивилля. Напротив каждого имени была фотография и возраст, а также причина смерти. Скуталу прошлась по списку и остановилась, увидев номер девять.

"Ойлкан, 30 лет. Причина смерти: попадание под грузовой вагон". — Скуталу увидела, что на фотографии был земной пони с коричневой шерстью, чёрной гривой и голубыми глазами, одетый в обычный комбинезон железнодорожного рабочего и белую рубашку; одежда, идентичная той, что Скуталу видела тогда злосчастной ночью. Затем она посмотрела на номер десять и замерла.

"Дирк Питерсон, 58 лет. Причина смерти: сердечный приступ". На фотографии рядом был мужчина, которого Скуталу видела на железнодорожной станции тем днём перед роковой встречей. Скуталу не могла в это поверить. Ойлкан был не единственным призраком, которого она тогда видела; Дирк тоже был призраком! Но как это могло быть правдой? Как Дирк мог быть призраком? Его было не отличить от живого существа, но, справедливости ради — Скуталу не слышала, как он подошёл к ней; казалось, он просто появился из ниоткуда.

Она в шоке отступила от стены, развернулась и, стараясь скрыть дрожь в копытцах, направилась к выходу из здания.

— Эй, что тебя так встревожило? — обратилась к ней Шур Селл. — Ты выглядишь так, словно призрака увидела.

Скуталу посмотрела прямо на неё.

— На самом деле, да. Я видела всех, каждого пони и человека в этом списке, — сказала пегаска, указав на плакат. — Я видела их на территории станции; восемь были тёмными, неразличимыми фигурами, Ойлкан выглядел как демон из Тартара, но я готова поклясться, что Дирк, в отличие от всех них, был обычным человеком.

— Я не удивлена, — до странного спокойно ответила Шур Селл. — Ты уже не первая, кто это говорит, и я сомневаюсь, что ты будешь последней, — тихо закончила администратор.

— Что? — заинтересовалась пегаска.

— Ничего. Просто... постарайся держаться подальше от мест, которые не любят посетителей, юная кобылка. Некоторые вещи лучше оставить похороненными, потому что они были похоронены не просто так.

— На этот раз я с вами соглашусь, — ответила Скуталу, всё ещё в шоке от недавних открытий. — Я... мне нужно время, чтобы разобраться со всем этим.

Затем она покинула центр для посетителей и отправилась домой на своём самокате, не подозревая, что за ней наблюдает одинокая фигура с железнодорожной станции. Он был рад, что юная пегаска была в безопасности, и что Ойлкан не смог причинить ей вреда. Затем фигура закурила ещё одну сигарету.

— Прощай, юная Скуталу. Было очень приятно познакомиться с тобой. Надеюсь, однажды мы снова встретимся на Другой Стороне, — ответила фигура Дирка, вздохнув. Он знал, что найдутся и другие желающие, кто придёт посмотреть на шесть старых гравийных вагонов, и ему также придётся предупредить их об опасности такого поступка. И ему хотелось верить, что они буду немного мудрее, чем была Скуталу, и не закончат так, как она, а то и хуже.

— В конце концов, есть вещи похуже смерти, гораздо хуже. Глупые живущие, их любопытство может завести их в капкан, и они могут оказаться здесь в ловушке, прямо как я, навсегда обречённый служить предупреждением кому бы то ни было, любому пони, достаточно глупому, чтобы забрести сюда. А Ойлкан будет выжидать своего часа, просто ждать, притаившись, чтобы утащить очередную жертву, но я не могу позволить ему сделать это.

Затем Дирк в последний раз затянулся сигаретой и растворился в послеполуденном свете. Скуталу уже никогда не будет прежней после той ночи и откровения о том, что она нашла в центре для посетителей, но теперь она стала гораздо мудрее той глупой кобылки, которой захотелось разгадать страшную тайну. Она никогда больше не сунет нос туда, где ей не место, в основном из страха, что если она сделает это, то в следующий раз не сможет сбежать от Ойлкана.