Venenum Iocus

31. Мод дает лизнуть

Пока вставало солнце, Тарниш трудился, а когда оно показалось над горизонтом на востоке, он почувствовал, как вместе с ним поднимается его настроение. В слабом свете рассветного солнца и заходящей луны Тарниш смотрел на свою работу и был доволен ею. У него было два маленьких пони, сделанных из воска, дерева и ниток. Марионетки, так их называли в книге. Выглядели они не очень, но он знал, что они послужат его целям, или так он надеялся. Он все еще не совсем понимал, как все это работает, поэтому у него было две марионетки. Одной из них будет Мод, подопытная, а другой — Трикси. Когда он удостоверится, что связь между куклой и Мод работает, он нанесет крошечную капельку восстанавливающей настойки на куклу Трикси, и если все шло хорошо, ее нога, которая была в полном беспорядке, начинала заживать.

Оставалось только разорвать связь, астральную нить, но у него была идея, как это сделать. Это не должно составить особого труда. В общем, он чувствовал себя довольно уверенно, что было очень хорошо, учитывая, что ночь выдалась не из легких. Встреча с незнакомкой потрясла его, сильно встревожила. Он посмотрел на стеклянную пиалу, стоявшую у огня. Он нашел несколько фиолетовых волос, несколько светло-фиолетовых и несколько голубых, все длинные, из гривы или хвоста. Он также нашел несколько бледных, блеклых розовато-лиловых волосков, коротких волосков из шерсти, а заклинание обнаружения магии в книге заклинаний, которую дала ему Винил, сработало точно так, как она написала. Она дала такие простые и эффективные инструкции, что он без труда понял их и выполнил. Неважно, что простое магическое заклинание обнаружения мог наложить практически любой жеребенок-единорог.

Если бы ему захотелось, он мог бы страшно отомстить. Он еще не был уверен, как он к этому относится. Когда он был зол, это казалось хорошей идеей, но сейчас он сомневался. Зебры предупреждали о темном пути худу. Как только ты ступишь на темный путь, он навсегда станет определять твою судьбу. Похоже, что у зебр были небольшие проблемы с языком. Некоторые из них говорили в рифму, у других слова выходили как-то странно, из-за чего книгу было трудно читать.

С помощью телекинеза он поднял настойку, которую собирался использовать для Трикси. Она предназначалась для лечения инфекций, снижения температуры и нейтрализации слабых ядов. Она была немного волшебной, испускала магическую ауру, которую Тарниш мог обнаружить, и, когда ее не использовали, издавала невероятное зловоние. Пахло подгоревшими прогорклыми бананами, сладко, приторно, от этого запаха ужасно щекотало в ноздрях и почему-то еще в заднице. Настойки было совсем немного, ничтожно малое количество, но у него были средства, чтобы сделать так, чтобы ее хватило подольше, и сделать больше с меньшими затратами, если только удастся заставить ее работать. Настойку можно было как глотать, так и вливать в рану. При проглатывании она действовала как чистящее средство, удаляя яд из крови, снижая жар и помогая бороться с инфекцией. При введении ее в рану она действовала примерно так же, но в том месте, куда ее вливали, и с несколько большей силой.

В журнале, где перечислялись все их запасы, говорилось, что эта настойка (имеющая странный банановый запах) может лечить гангрену. Тарниш не мог быть уверен, но подозревал, что у Трикси именно она.

Фламинго напевала себе под нос, а Тарниш наблюдал за тем, как она продолжала наблюдение. Теперь, когда рассвело, пора было дать ей отдохнуть. Он зевнул, чувствуя, что и сам немного хочет спать, но у него была работа. Еще столько всего нужно было сделать.

— Фламинго, если ты хочешь поспать, не стесняйся, — сказал Тарниш.

— Я буду в своей койке, — ответила Фламинго, бросившись к ножнам с драгоценными камнями. Меч на мгновение замер, зависнув в воздухе, и, прежде чем опуститься в ножны, обратился к Тарнишу: — Ржавый Чайничекк, не стоит поддаваться гневу. Это того не стоит. Я однажды так и сделала. Я… я не могу вспомнить, что я сделала… просто не могу почему-то, но я помню, что я сожалею… кажется. Иногда все просто в розовой дымке. — И тут, прежде чем Тарниш успел что-либо сказать, меч скрылся из виду.

Оставшись один, Тарниш продолжил свою работу.

Пока Лаймстоун (была ее очередь) кормила щенка сгущенкой из банки, Тарниш спросил Мод:

— Как дела у Трикси?

— Кажется, ей немного лучше. Нога все еще опухшая, но уже не так, как раньше. Но она все еще бредит. Я дала ей аспирин и попробовала напоить водой. — Мод повернула голову, чтобы посмотреть на сестру, и заметила, что Лаймстоун замечательно справляется с ролью приемной матери.

— Ну что ж, я готов попробовать немного зебринской медицины, — сказал Тарниш Мод, — только сначала мне нужно провести тест. Мне кажется, у меня есть связь, но я не уверен. Я сделал одну твою куклу, чтобы испытать ее относительно безопасно.

— Это должно быть интересно, — отмахнулась Мод.

— Я уже сделал связь и, кажется, знаю, как ее разорвать, — сказал Тарниш.

Моргая, Мод изучала своего мужа:

— Знаешь, мне кажется, что мне нравится эта форма магии. Это то, что может сделать даже земной пони. — Она сделала паузу, снова моргнула и наклонила голову. — Я не хочу сказать, что в магии единорогов есть что-то плохое, я просто хочу сказать, что я могу оценить форму магии, которую могут делать даже земные пони.

Кивнув, Тарниш ответил:

— Думаю, я понимаю. Я не очень хорошо разбираюсь в магии единорогов, но мне кажется, что я довольно хорошо понимаю этот предмет. Это сложно, но я справляюсь.

— Ты выглядишь усталым. — В голосе Мод не было и следа беспокойства.

— Нужно было что-то сделать. Ночь, признаться, была длинной, но я высплюсь позже. — Рот Тарниша открылся, и из него вырвался зевок, сопровождаемый длинным оранжевым языком. Он тряхнул головой, отчего его уши зашевелились, и несколько раз моргнул глазами. — Думаю, мне нужно поскорее приготовить себе завтрак.

Он посмотрел на Лаймстоун и увидел, как она воркует с детенышем, которого держит на копытах. Он не мог не заметить, что Лаймстоун, похоже, была очень увлечена этим занятием. Он был уверен, что в Мод сильно развито материнское начало, но и Лаймстоун проявляла его. Она суетилась, возилась, придавала значение каждому звуку, каждому хныканью, и ее привязанность была очевидна. Еще вчера она била врагов лопатой по морде, а теперь, теперь можно было увидеть совсем другую Лаймстоун. Тарниш обнаружил, что эта Лаймстоун нравится ему гораздо больше, но и другую Лаймстоун было приятно иметь рядом в трудную минуту.

К тому же, учитывая сложившуюся ситуацию и только что произошедший жестокий конфликт, это хорошо отражалось на характере Лаймстоун, что она могла быть такой заботливой по отношению к щенку алмазной собаки. Тарниш подумал об этом, подумал о себе, подумал о своем конфликте с таинственной незнакомкой. Сейчас было бы трудно, если не сказать невозможно, проявить к ней хоть какую-то доброту. Тарниш размышлял о своей злости и кипящей неприязни, граничащей с откровенной ненавистью. Он чувствовал себя виноватым и немного пристыженным.

Лаймстоун была лучше, чем он, и он это знал. Ему еще предстояло повзрослеть и разобраться в себе, но сейчас было не время. У него были другие дела, важные дела, которые требовали его внимания. Время для созерцания пупка будет позже.

Выпустив вздох сожаления, Тарниш поднял чучело Мод в своей магии.

— Хорошо, Мод. Время испытаний. Скажи мне, что ты чувствуешь. — Тарниш вдохнул, втягивая воздух а затем подул на крошечную фигурку, изображавшую Мод. Он не был уверен, чего ожидать, на мгновение ему показалось, что он увидит, как развевается ее грива, но ничего не произошло.

— Я почувствовала легкий ветерок на своей шее, — сказала Мод, слегка прищурив глаза. Она выглядела… сосредоточенной. Это был взгляд, присущий только Мод, такой сонный, но напряженный, какого не было ни у одной другой пони.

— Хорошо, хорошо. — Тарниш кивнул, вызвал каплю воды и позволил ей упасть на голову чучела. Он взглянул на Мод и увидел, что ее уши подергиваются. — Ты это почувствовала?

— Это было мокро, — ответила Мод, — и вроде как щекотно.

— Мокро и щекотно? — спросил Тарниш, заинтригованный. Он поднял чучело, посмотрел на его мордочку, повернул ее и, высунув язык, быстро лизнул заднюю сторону фигурки.

Мод, широко раскрыв глаза, напряглась, широко расставила ноги и подняла хвост, принимая приглашающую позу. Ее ноздри раздулись, она несколько раз фыркнула, бока вздыбились, как кузнечные мехи, а одно переднее копыто ударило по земле.

В этот момент Тарниш понял, что обладает силой. Она была пьянящей. От осознания этого у него закружилась голова, и он понял, почему некоторые единороги сходят с ума, пытаясь обрести больше силы. Он получил ее. И, о небеса, он ее получил. Теперь Мод была полностью в его власти.

Услышав тяжелое дыхание, он перевел взгляд на Лаймстоун и заметил, что она тоже смотрит на него широко раскрытыми глазами, но в их взгляде читалось изумление. Он встретился с ней взглядом, и на мгновение Тарнишу стало не по себе, но он не мог сказать, почему. Он навострил уши, услышав от Лаймстоун:

— Сделай это еще раз, это было круто!

Ошеломленный, Тарниш сидел, не зная, что делать: его переполняла вновь обретенная сила, его возбуждала способность стимулировать Мод на расстоянии, и при этом он испытывал стыд и смущение за то, что подверг бедную Лаймстоун воздействию своего сексуального колдовства.

Покраснев, он посмотрел на Мод и увидел, что она пожевала нижнюю губу. Хвост ее был по-прежнему поднят, а задние ноги расставлены широко и приглашающе. Что-то в том, как она моргнула, разожгло внутренний огонь Тарниша до адского, испепеляющего душу пламени. Движимый похотью, но снедаемый стыдом, он еще раз провел языком по чучелу.

Мод застонала, глаза ее закатились.

Решив, что достаточно, Тарниш положил чучело на землю, удовлетворенный тем, что установил надежную связь. Магия, хотя он и не мог ее понять, работала. Поверить невозможно как она вообще работает. И, несомненно, Лаймстоун вернется домой и расскажет эту историю любому пони, который станет ее слушать.

Он не мог видеть астральные струны, но подозревал, что кто-то из его знакомых мог. Используя телекинез, он вытащил Фламинго из ножен и был встречен зевком. Меч фыркнул, слегка завибрировал в его хватке, а затем поплыл под действием собственной силы.

— Я чувствую запах кобыльего мускуса, — сонно произнесла Фламинго.

— Не бери в голову. — Тарниш прогнал улыбку с лица, но боролся с ней, когда Мод издала еще один тихий, почти беззвучный стон. — Фламинго, у тебя нет глаз, но ты можешь видеть. Скажи мне, видишь ли ты серебряную нить, которая тянется от куклы передо мной к Мод?

Меч покачался и ответил:

— Да!

— Хорошо — Тарниш услышал тяжелое дыхание Мод и почувствовал себя немного неловко. — Ты можешь ее разрезать?

— Не знаю, сейчас проверю, — ответила Фламинго, нанося удар по чему-то невидимому. Через секунду она сообщила: — Она разрезана. Когда я его разрезала, она исчезла, и я ее больше не вижу. Так и должно быть?

Кивнув, Тарниш почувствовал облегчение:

— Да, Фламинго, связь разорвана, и ее больше не существует. Спасибо. Не беспокойся, ложись спать, но мне потом понадобится, чтобы ты еще кое-что разрезала.

— Отлично! — Фламинго зевнула, затем быстрым движением вонзила себя обратно в ножны и затихла.

— Думаю, мне нужна ванна, — сказала Мод тихим голосом. Казалось, что ей трудно говорить или даже дышать. — Да, хорошо бы понежиться в горячих источниках. Для этого мы сюда и приехали.

Принюхавшись, Тарниш заметил, что теперь он почти не чувствует запаха тухлых яиц. Он уже привык к этому. Он посмотрел на чучело Мод и, чувствуя ужас от содеянного, разобрал его на части, аккуратно удалив частички Мод, чтобы их можно было утилизировать. Это была важная часть теории экономии лекарств, которой придерживались зебры.

Теперь, немного посерьезнев, с торжественным выражением лица Тарниш поднял чучело Трикси и поднес его к морде. Он взглянул на повозку. Трикси все еще была внутри, уложенная на кровать. Он глубоко вздохнул, собрал всю свою уверенность и напомнил себе, как он сделал Мод небольшой лизь. Магия сработала. Он достал настойку, откупорил ее, набрал в пипетку и с величайшей осторожностью и тщательностью нанес мельчайшую каплю на ногу чучела. В ожидании он засунул пробку в настойку и не знал, чего ожидать. Когда ничего не произошло, он мог только предположить, что настойка подействовала.

Он встал, обошел костер, открыл дверь повозки и заглянул внутрь. Трикси лежала и спала, мокрая от пота, но выглядела она как-то… спокойнее. Она не бормотала и не билась во сне. Может быть, это сработало?

Отступив назад, он вытащил Фламинго из ножен, и не успел он ничего сказать, как она выскользнула из его хватки, вонзилась во что-то невидимое в воздухе, а затем унеслась прочь — и все это в мгновение ока. Тарниш мог лишь предположить, что она устала, проведя всю ночь в дозоре.

— Ты говорила, что Трикси нужно хорошенько отмокнуть в горячей ванне, — сказал Тарниш, принявшись разбирать чучело Трикси и вынимать из него все, что связывало его с пострадавшей кобылой. — Мне бы не помешало отмокнуть в горячей ванне. Где здесь горячие источники?

— Вон там, — с небольшим придыханием ответила Мод, указывая одним передним копытом.

Убрав все вещи и приведя в порядок свое рабочее место, Тарниш кивнул. Судя по всему, щенок заканчивал завтракать, и было слышно, как Лаймстоун зевает, поглаживая маленькую алмазную собачку. Тарниш разрывался: ему нужно было позавтракать, но мышцы болели от усталости.

— Вы двое идите, понежьтесь с Трикси, а я приготовлю завтрак, — сказала Лаймстоун тихим голосом, как будто читая мысли Тарниша, или, возможно, это было ее особое чувство земной пони. — Я могу приготовить овсянку без особых проблем. Я сделаю это через некоторое время, а пока я хочу продолжить обнимать ее.

Мод, сделав медленное, осторожное движение, зашипела сквозь стиснутые зубы, и ее хвост задергался из стороны в сторону. Она моргнула, бросила на мужа странный взгляд и низким, ровным голосом сказала:

— Ты должен как-нибудь повторить это…