Богиня Пустыни

Глава 2 — Под Палящим Солнцем

Перебравшись через ещё несколько дюн, пони добрались до точки назначения: небольшой светло-зелёной заплатки на жёлтом полотне пустыни.

Аль-Хуфа была небольшим поселением в полусотню зданий из светлого известняка. С плоскими крышами и маленькими окнами они напоминали набор блоков, установленных с единственной целью — очертить границу безраздельного царства пустыни. В центре деревни располагалось маленькое озеро, окружённое кольцом пальм с длинными листьями, по форме напоминающими перья, но вне этого кольца растительность представляла собой жалкое зрелище.

Также здесь была единственная улица. По крайней мере, местный эквивалент улицы в виде аккуратно уложенных каменных плит, напоминающих клавиши пианино, начинающийся от песков с одной стороны деревни, огибающий озеро и заканчивающийся в песках на противоположной стороне. Это не был променад Кантерлота, но именно здесь проходила основная деревенская жизнь. Рядом с большей частью домов по сторонам от дороги находились ларьки или мастерские, которые было легко разобрать и занести внутрь при необходимости, но сейчас заполненные разнообразными товарами, в основном фруктами и овощами. Судя по крикам и количеству мешков и коробок, передаваемых из копыт в копыта, либо через Аль-Хуфу проходил караван, либо деревня находилась в процессе разграбления.

Жители выглядели так же, как и на картинках. Они носили хлопковые шарфы вокруг шеи и большей части головы, часто украшая свои головные уборы серебряными цепочками, монетками или маленькими колокольчиками. Те, кто не мог позволить подобные аксессуары, вплетали яркие шерстяные нити в гривы, благодаря чему выглядели не менее достойно, чем свои друзья.

Когда Селестия и Сансет почувствовали, что их копыта застучали по первой плите, кобылка села в центре улицы и издала усталый, чрезмерно драматичный стон, привлекший внимание всех окружающих. Реакции различались: кто-то, не веря глазам, раскрыл рот, кто-то массировал виски, будто видимое было лишь ещё одним миражом, но большинство бросили свои дела и приблизились к незнакомкам с тем, что держали в копытах. С искренним интересом или, возможно, в надежде заключить сделку, если считать знаком возникшие из ниоткуда ковры, инструменты и безделушки.

— Нет, я не говорю на Песочном! — пыталась объяснить Сансет, но селяне продолжали произносить непонятные фразы на своём родном языке. — Эквестрийский, хоть кто-нибудь? Нет, читайте по губам: Э-кве-стрий-ский. Или Стародраконий, я знаю несколько слов. Эй, отвали, сестрёнка. Принцесса? Эти пони знают концепцию личного пространства? Можешь что-то посоветовать?

— Улыбка — лучший способ растопить лёд, — ответила Селестия. — Неужели ты не читала ни один из путеводителей, что я давала тебе? Заметь, к тебе подошли кобылки твоего возраста, а жеребята соблюдают дистанцию, и это лишь одна из уникальных особенностей культуры Седельной Аравии. Помни, зачем мы здесь, и учись. Или пони, храбро вставшая против бури, не может выжить в обществе своих ровесниц?

— То есть, я могу поставить вокруг себя щит? — бесстрастно спросила кобылка.

— Не каждая проблема может быть решена магией, Сансет. Также это было бы довольно грубо, тебе не кажется?

Сквозь окружавший их гам пробился один различимый голос:

— Во имя дюн! Это же принцесса Селестия! Разойдитесь, разойдитесь!

Селестия заметила продвигающийся сквозь толпу белый тюрбан впечатляющего размера. Встречающие расступились, освободив дорогу тучному жеребцу, чья широкая чёрная борода казалась полной противоположностью головного убора. Множество морщин на его тёмно-красной шкуре достаточно ясно указывали на возраст, но благодаря энергичному поведению он казался моложе своих лет. Его голос был хриплым, а Эквестрийский — понятным, хоть и не без сильного акцента, типичного для жителя Седельной Аравии.

Взмахом ноги он приказал селянам притихнуть, а затем склонился в уважительном поклоне.

— Мир тебе, о могущественная принцесса Селестия, правительница Эквестрии, самой дружелюбной страны из всех стран! Да будет твоё правление долгим и процветающим, а визит к нам — плодотворным. Ты почтила нас, простых пони, своим присутствием! — провозгласил он.

Селестия лучезарно улыбнулась:

— Marhaba, Rashid. Lam naraka mundhu muddah^[1].

Шёпот удивлённого уважения прокатился по толпе. Рашид ошарашенно уставился на аликорна:

— Hal tatakallam al-lughah al-‘arabīyah?^[2]

— Lugha wāhidah lā takfī^[3].

Кто-то кашлянул, явно пытаясь стать центром внимания, и у Селестии не было нужды угадывать личность этого кого-то.

— Ох, простите.

Сансет подняла копыто к горлу с выражением абсолютной невинности.

— Это всё песок, он забивается повсюду. Не обращайте внимания.

В ответ на это Селестия просто посмотрела на небо, оставив вздохи и взгляды неодобрения на потом. «Маленькими шажками». Хотя бы Сансет всё ещё была рядом, а не убрела в поисках чего-то, что можно поджечь, как в прошлый раз. Впрочем, тогда они заблудились в холодных Трампльванских Альпах, так что её действия были почти обоснованы. Вот только последствия обошлись Селестии очень дорого.

— Рашид, позволь представить тебе Сансет Шиммер, подающую надежды ученицу школы для одарённых единорогов в Кантерлоте и мою протеже, — произнесла принцесса. — Сансет, это — мэр Рашид бин Джалави, один из известнейших портных Седельной Аравии. Мы впервые встретились в… Шератане, кажется?

— В самой столице, верно! Мир и тебе, мисс Сансет.

Рашид снова глубоко поклонился, но кобылка лишь едва заметно кивнула в ответ.

— Ох, принцесса, я лишь скромный ремесленник. Также у меня ещё не было шанса показать себя достойным поста мэра, но, возможно, побыв радушным хозяином для вас, я на шаг приближусь к обеим целям. Идёмте за мной, друзья, я покажу вам окрестности!

Экскурсия заняла немало времени. Не из-за расстояния или неспешного перемещения, а благодаря толпам пони, желающим увидеть приезжих собственными глазами.

Несмотря на старания Селестии слиться с окружением, включающие в себя замену обычных золотых регалий на льняные сапоги и головной убор, а также эфирную гриву заплетенную в косу, экзотическая внешность аликорна не осталась незамеченной. Она знала, что всё равно будет выделяться, но, честно говоря, её просто привлекала возможность надеть что-то обычное ради разнообразия. Ещё принцесса ожидала, что так простому народу будет легче приблизиться к ней. Простая пустынная туника выполнила своё предназначение: казалось, что каждая кобыла Аль-Хуфы имела своё мнение о том, какая вуаль больше подойдёт Селестии, и она отвечала вежливыми улыбками.

У Сансет оказался свой круг поклонников, пополнившийся жеребчиками, когда сломался первый лёд, но единорожка не была даже вполовину столь же обходительна, как её наставница. Посмевшие приблизиться к ней с приветствием или комплиментом получали в ответ взгляд, достаточно холодный, чтобы превратить улицу в ледяной каток. Селестия иногда задавалась вопросом, что же потребуется, чтобы жеребчик смог впечатлить такую кобылку, как Сансет. Она пришла к выводу, что прежде всего потребуется, чтобы Сансет начала обращать внимание на имена своих одноклассников. Хотя, стоит заметить, что единорожка ещё не достигла того возраста, когда начинают интересоваться жеребчиками. Возможно, оно и к лучшему.

Достигнув берега озера, пони обнаружили, что замеченные издали пальмы — финиковые, являющиеся по словам Рашида самыми живучими деревьями в округе. Деревья поменьше, вроде оливковых или персиковых, были посажены в тени пальм, чтобы получить хоть какую-то защиту от палящего зноя.

Когда все трое сели передохнуть от жары и общения под пальмовыми листьями, им предложили различные освежающие напитки, некоторые из которых явно не подходили несовершеннолетним. Рашид выбрал коктейль молочного цвета, а Селестия быстро сунула чашку сока в копыта Сансет.

Принцесса не была матерью единорожки, но Селестии не хотелось обидеть ту ненадлежащим уходом за её жеребёнком.

— Аль-Хуфа — типичное сельскохозяйственное поселение, — произнёс Рашид, отослав разносчика. — Всего здесь проживают семьдесят пять пони, в основном — земных. Мы выращиваем достаточно пищи, чтобы удовлетворить собственные потребности, и торгуем излишками с соседними деревнями, получая в обмен вещи, которые не можем добыть или создать сами. Например, оазис Аль-Мунрам, что на севере, лишь лужица по сравнению с нашим, поэтому мы кормим их в обмен на медь и золото из их рудников. Таким же способом мы получаем прекрасный серебряный шёлк из Аль-Мубаззара на юге.

— Что такое серебряный шёлк? — спросила Сансет.

— Это ткань, изготавливаемая из коконов определённого вида шёлковых червей, встречающегося только в Седельной Аравии, — объяснил Рашид. — Прочнее обычного шёлка, да ещё и с уникальным блеском. С ним очень сложно работать — а это говорит старый портной, поверь мне, но результат поражает.

— Благодаря чему в других странах она весьма дорога. Я счастлива слышать, что вы живёте в доверии и работаете с обоюдной выгодой, — произнесла Селестия, стремясь напомнить ученице урок. — Но мне интересно, есть ли что-то, что вы не можете получить таким путём?

— Некоторые нестандартные товары, но у нас есть решение. Видите ли, Аль-Хуфа выступает посредником между соседними деревнями, поэтому каждый торговый караван, идущий в Шератан, предпочтёт остановиться у нас, а не посещать все три. Это усиливает нашу экономику, и мы всегда можем положиться на них, когда требуется получить что-то из города, — Рашид нахмурился. — Когда торговле не препятствуют песчаные бури.

— Они часто здесь случаются?

Рашид отхлебнул и поморщился:

— Достаточно часто, но обычно они не столь яростны. В последние месяцы они длились намного дольше, чем мы привыкли, и хотя деревне не было нанесено вреда, иногда я думаю, что эти бури… неестественны, если вы понимаете, что я имею в виду.

Селестия вспомнила тревожное чувство. Она так и не смогла понять причину, но ясно помнила ненависть в ветре. Она посмотрела на Сансет — ощущение магии кобылки не было столь острым, как у аликорна, но та тоже встрепенулась и выпрямилась. Сомнения Рашида только подтвердили уже имеющиеся подозрения. Что-то зловещее было в ответе за песчаную бурю, как и за многие другие до неё, что-то далёкое от привычных принцессе идеалов гармонии.

Но что?

— Мы попали в такую бурю по пути сюда, — произнесла принцесса. — Боюсь, твои опасения справедливы, Рашид. Есть ли у тебя предположение, что может быть их причиной?

Жеребец погладил бороду.

— Хм… Для этого понадобится рассказать о местных верованиях. Однако я знаю, что пантеоны и религии не самые популярные темы в наши дни, особенно среди молодёжи, так что пойму, если вы не заинтересованы в, так сказать, лекции.

Если бы Селестия не была той, кто всегда должен соответствовать своему положению, она бы глупо заулыбалась как маленькая кобылка в День Согревающего Очага и засмеялась бы так громко, что её услышала бы вся деревня. Вместо этого она лишь слегка улыбнулась и с игривыми искрами во взгляде переглянулась с Сансет. Кобылка наверняка поняла, что сейчас произойдёт, так как поперхнулась соком и всем своим видом выразила недовольство коварным планом наставницы.

— Мы будем рады узнать больше о вашей культуре, включая верования! — заверила жеребца Селестия. — На самом деле, именно за этим мы и прибыли. У Сансет Шиммер случилось разногласие с одним из учителей по вопросу пользы от изучения чужой культуры. Я позволила себе расширить её курс обучения, чтобы она могла сопровождать меня в путешествиях и изучать культурные особенности на личном опыте.

В кашле кобылки можно было различить одно слово:

— Наказание.

— Прошу прощения?

— Н-ничего!

— Ах, мне показалось, кто-то напрашивался на дополнительную домашнюю работу.

— Не я!

Рашид усмехнулся, слушая перепалку.

— Не хмурься, мисс Сансет! Как говорится, “что изучено в юности, то запечатлено в камне”. Я уверен, через несколько лет, вспоминая эти дни, ты будешь ценить пытку образованием, которой тебя подвергала твоя уважаемая наставница. Кто знает, возможно, ты с улыбкой вспомнишь даже мою болтовню? — произнёс Рашид, но, судя по всему, кобылку не убедил.

— Итак, пожалуй, я начну с рассказа о Богине Пустыни.

— Богине? — хором спросили Селестия и Сансет.

Рашид загадочно улыбнулся:

— Да. Она защитница этой земли, песок и ветер подчиняются её воле. Она была здесь задолго до того, как мы усмирили пустыню, и останется спустя века после того, как пустыня поглотит наши останки.

— Я полагаю, она считается доброжелательным божеством? — спросила Селестия.

— Верно. Её благословение защищает караваны от таящихся в пустыне опасностей, вроде зверей или грабителей. Как и от песчаных бурь. И, пока вы не спросили, наши жрецы утверждают, что недавние бури — часть её великого плана. Они не наказание, а способ испытать нашу решимость. Если мы окажемся достойны, Богиня явит свою милость и мы будем торговать, собирать урожай и жить в мире и процветании.

— И вы верите в это? — спросила Сансет, приподняв бровь.

— Сансет!

— Нет-нет, всё в порядке. Но прошу вас, не произносите подобного вслух. Понимаете, то, что я сейчас рассказал, является мнением, которого я обязан придерживаться как лидер Аль-Хуфы. Однако, будучи пони, выросшим в не столь религиозном обществе…

Жеребец замешкался, но Селестия кивнула:

— Прошу, продолжай.

— Благое божество не подвергло бы Аль-Хуфу такому испытанию, — яростно прошипел он. — Особенно заботившееся о поколениях пони до нас. Жрецы ни за что не признают этого, но в один день мы вполне можем проснуться с песком в глазах, горле и чашах с араком. Заживо погребённые пустыней.

Рашид осмотрелся вокруг, убеждаясь, что никто не подслушивает. Он подал кобылам знак придвинуться ближе, наклонился к столу и зашептал:

— Калила, проводник караванов, срезала путь, возвращаясь из Аль-Мунрам три дня назад. Она прошла мимо храма Богини Пустыни, достопримечательности неподалёку отсюда. Мы не строили его и не знаем, кто построил, поэтому обычно не приближаемся к храму и считаем его священным местом. Но Калила приблизилась. Она вернулась в деревню белая, словно призрак, и рассказала мне, что слышала ужасные стоны, исходящие из храма. Она сказала, что видела что-то… что-то, неописуемое словами. Мы земные пони, принцесса, но мы можем распознать могущественную злую магию, когда она вредит нам.

Сансет оживлённо дёрнула ухом:

— Если вовлечена могущественная магия, то мы просто обязаны проверить это! Принцесса?

Селестия задумалась. Седельная Аравия — не её владения, вмешательство в дела Аль-Хуфы может привести к дипломатическому конфузу. Более того, она здесь с неофициальным визитом и может сделать не так много в роли туриста, а именно так она озвучила цель визита в письме правителю Седельной Аравии. С другой стороны, ей глубоко небезразличны все существа: большие или маленькие, эквестрийцы или нет, поэтому она просто не может отвернуться от их беды.

За долгую жизнь она видела взлеты и падения государств, коронации и погребения королей и королев, но встретить настоящее божество… это будет интересно.

— Мы с радостью изучим проблему, Рашид, — согласилась аликорн. — Считай нас простыми туристами, если ты понимаешь, о чём я.

— Туристы, да? Меня устраивает, — Рашид выпрямился, как и кобылы, избавляясь от атмосферы секретности. — Храм примерно в часе пути. Идите на север, его серебряный купол невозможно будет пропустить.

Он взглянул за спину Селестии и закатил глаза:

— Прошу прощения, принцесса. Кажется, мой сын с друзьями опять что-то замышляют. А сегодня торговый день и хотелось бы, чтобы все прошло гладко.

— Не стоит ради нас отвлекаться от своих обязанностей, мэр. Спасибо.

Рашид низко поклонился:

— Нет, принцесса. Спасибо тебе. Я оставлю вас наедине с вашими исследованиями, но вы можете остановиться в моей небольшой касбе, когда вернётесь.

Он побежал рысью к группе молодых жеребцов, его тюрбан подпрыгивал влево и вправо:

— Matha taf’al, Zaeer? Yakfi!^[4]

Сансет заёрзала в возбуждении:

— Путешествие стало гораздо интереснее! Мы проверим храм, надерём злу круп, изучим новую могущественную магию, а затем вернёмся сюда за сувенирами!

Селестия моргнула, не ожидая от ученицы такой активности:

— Сувениры? Не думаю. Точно не после того, что ты провернула в Трампльвании.

Поражённая осознанием Сансет мгновенно замерла и провела копытом по своей шее:

— Ох, я думала, что мы договорились никогда не вспоминать об этом.

— Кстати, как они поживают? Хорошо, дружелюбно и пушисто, я надеюсь?

— Мы ладим, — пробормотала бесконечно смущённая Сансет.

Ухмылка Селестии говорила о многом. Совместные путешествия по выходным сблизили их, и единственное, что аликорн могла с полной уверенностью сказать о своей ученице — она постоянно находила новые способы удивить. Например, превосходно выполнив заклинание, которое ещё не должна была даже знать, или критически оценив слишком сложные для пони её возраста факты.

Однажды её непокорное поведение привело к растрате части эквестрийской казны на приобретение стада трампльванских альпак. На самом деле, это могло случиться с кем угодно, но случилось с Сансет. Подумать только: она считала уход за ними и стрижку шерсти наказанием.

Пополнив запасы воды, пони вновь направились в пустыню.