Я никогда не забуду тебя

Странные сны

Тихая зимняя ночь опустилась на Эквестрию, окутывая её снежным покрывалом. Огромные хлопья снега мягко кружились в воздухе, ложась на застывшие ветви деревьев, на крыши домов и на пустынные улицы. В лесах, где ветви ели склонялись под тяжестью белого одеяла, царило величественное спокойствие. Луна, полная и сияющая, освещала бескрайние просторы, где снег блестел миллионами крошечных кристаллов, а холодный воздух звенел хрупкой чистотой.

Вдали, за холмами и лесами, стоял зимний дом двух сестёр, уединённый и окружённый безмятежной природой. Его стены, сложенные из прочного камня, были украшены инеем, а окна мерцали тёплым светом камина. В одной из комнат, за тяжёлыми шторами и уютными стенами, спала Луна. Её постель была покрыта мягкими одеялами, а дыхание было ровным, спокойным. Заслуженная пенсия позволяла ей наслаждаться этим покоем, столь редким в её долгой жизни.

Снег шуршал за окном, ласково касаясь стекла. В этом доме царила особенная тишина — не гнетущая, а наполняющая сердце покоем. Где-то внизу в камине трещали поленья, наполняя воздух едва заметным ароматом горящего дерева. На стенах комнаты висели картины далёких времён — звёздные пейзажи, воспоминания о ночи, которую она когда-то оберегала.

Эквестрия жила в мире. Под мудрым правлением Твайлайт Спаркл страны, наконец, нашли равновесие. Злодеи, некогда угрожавшие её существованию, были либо побеждены, либо обращены к добру. Повсюду процветали гармония и единство. Праздник Согревающего Очага приближался, наполняя города и деревни радостью, песнями и яркими огнями.

Но даже в это прекрасное время, Луна, бывшая Владычица Ночи, не могла укрыться от тени собственного сознания. Она видела сны, как всегда, но этот был иным. Глубоко в её душе притаилось нечто странное, забытое и непривычное, как чужой голос в тишине.

В её сне снег тоже шёл, но он был тяжёлым, давящим, будто каждое звено его кристаллической структуры несло груз воспоминаний. Она стояла на пороге маленькой деревни, её обдувал резкий ветер. Холод проникал до самых костей, но не это тревожило её. Деревня выглядела покинутой, её улицы пустовали, дома, некогда живущие теплом, теперь зияли чёрными окнами.

Она прошла по заснеженной улице, слыша лишь хруст снега под копытами. Ощущение странности росло с каждым шагом. Эта деревня не была ей знакома, но казалась удивительно реальной. Вдруг её взгляд упал на дом, стоящий в отдалении. Он выглядел иначе, чем остальные — ветхим, но всё же живым. Из его окна пробивался слабый свет.

Она подошла ближе, чувствуя, как в груди поднимается непонятная тяжесть. Дверь дома была приоткрыта, и холодный ветер качал её, заставляя скрипеть. Внутри горела свеча, освещая маленькую комнату. На кровати сидела кобылка с иссиня-чёрной шерстью и серебристо-голубой гривой. Её глаза смотрели в пустоту, полные тоски, а на лице лежала печать усталости, какой Луна не видела даже у самых измученных сновидцев.

— Кто ты? — тихо спросила Луна, но кобылка не ответила.

Её облик был столь же эфемерен, как и сам сон, но казался таким знакомым, будто Луна должна была помнить её, знать её историю. Внезапно ветер усилился, свеча задрожала, и тьма накрыла всё вокруг.

Луна проснулась с лёгким вздрагиванием. Тепло комнаты, треск камина и мягкость постели должны были вернуть ей чувство безопасности, но вместо этого она почувствовала холод внутри. Она села на кровати, посмотрев в окно. Снег продолжал падать, ровно и спокойно, укрывая землю новым слоем чистоты.

Она приложила копыто к виску, закрывая глаза. Что это был за сон? Почему он так тревожил её? Владычица Снов, чьё искусство заключалось в том, чтобы вести других по лабиринтам их собственных страхов и воспоминаний, была бессильна перед собственным сознанием.

Снаружи Эквестрия жила своей жизнью, радовалась предстоящему празднику, а здесь, время будто остановилось. Луна медленно поднялась с постели, прошла к окну и посмотрела на белую гладь лесов и холмов.

— Что ты хочешь мне сказать? — прошептала она, обращаясь то ли к ночи, то ли к самой себе.

Снег продолжал падать, его движение было бесконечным, как сама вечность, и Луна знала, что ответы, если они есть, придут не сразу.

---

Утро в зимней резиденции двух сестёр началось с солнечных лучей, которые пробивались сквозь покрытые узорами льда окна. Внутри царил уют и тепло: трещали дрова в камине, разносился аромат свежезаваренного чая и горячих булочек, а воздух был наполнен спокойствием, которое могли позволить себе лишь те, кто завершил все свои дела и смог обрести покой.

Селестия сидела за большим деревянным столом на кухне, наслаждаясь утренней трапезой. Кухня была светлой, с высокими сводчатыми окнами и резной мебелью. Полки вдоль стен были уставлены банками с заготовками, специями и душистым чаем, а в центре комнаты возвышалась печь, украшенная керамическими плитками с изображениями солнечных лучей и луны. На столе стояли корзина с хлебом, кувшин с апельсиновым соком и тарелка с золотистыми, ещё тёплыми булочками.

— Как же я рада, что мы наконец-то можем провести это время вместе, Луна, — сказала Селестия, откусив кусочек булочки. — Без войн, без дворцовых обязанностей, без постоянных совещаний. Просто ты и я.

Луна, сидящая напротив, медленно размешивала ложкой чай в своей чашке, задумчиво глядя на круги, расходящиеся по поверхности. На её лице отражалась тень размышлений, хотя уголки губ были приподняты в тёплой улыбке.

— Да, сестра, — тихо ответила она. — Мне тоже давно не доводилось наслаждаться такой тишиной. Но я боюсь, что даже здесь моё сознание не даёт мне покоя.

Селестия подняла бровь, отложив булочку на тарелку.

— Что-то тревожит тебя? — спросила она, с искренней заботой в голосе.

Луна подняла взгляд на сестру, её глаза слегка сузились от раздумий.

— Мне снится один и тот же сон, Селестия. Уже достаточно долго.

Селестия наклонилась вперёд, её интерес был заметен.

— Сон? Но ты ведь Владычица Снов, Луна. Ты всегда помогала другим справляться с их кошмарами. Что же в этом сне такого, что ты сама не можешь его контролировать?

Луна выдохнула, её взгляд на мгновение отвлёкся на снежный пейзаж за окном.

— Это иронично, не правда ли? — она слегка улыбнулась, но в её голосе звучала усталость. — Я могла бы рассмеяться, если бы это не было столь серьёзно. Этот сон появился… — она замолчала на миг, подбирая слова. — С момента, как мы уничтожили Сомбру окончательно.

Селестия застыла на мгновение, обдумывая услышанное.

— С тех пор? — произнесла она с удивлением. — Почему ты не сказала мне раньше?

— Потому что я думала, что смогу справиться сама, — ответила Луна, опуская взгляд. — Но теперь я вижу, что этот сон — нечто большее, чем просто игра моего подсознания. Он возвращается каждую ночь. И я должна разобраться с ним. Это дело принципа. И… моей репутации как владычицы мира снов.

Селестия улыбнулась, но в её улыбке сквозило лёгкое беспокойство.

— Что ж, звучит серьёзно. И что ты планируешь сделать?

— Я хочу войти в этот сон намеренно, — твёрдо сказала Луна, выпрямляясь. — Исследовать его до конца. Найти источник. Узнать, что он значит.

— Луна, я надеюсь, что это не опасно? — Селестия смотрела на неё с явным беспокойством.

— Именно поэтому мне нужна твоя помощь, — Луна посмотрела на сестру с мягкой решимостью. — Ты должна следить за моим телом, пока я буду там. Если что-то пойдёт не так, ты должна вытащить меня.

Селестия вздохнула, откинувшись на спинку стула.

— Ты всегда была упряма, сестра, — произнесла она, с лёгким упрёком, но её глаза сияли любовью. — Хорошо. Но давай разберёмся с этим как можно быстрее. Твайлайт ждёт нас в Кантерлоте к празднику уже завтра.

— Я не заставлю её ждать, — заверила Луна, вставая из-за стола.

Селестия долго смотрела на сестру, пока та удалялась в сторону своей комнаты. Она видела в Луне ту же решимость, которая вела её через века. Но вместе с тем, она чувствовала, что этот сон был лишь верхушкой чего-то куда более глубокого.

---

Светлый зимний день мерцал за окнами, но в комнате, где Луна готовилась к глубокому погружению в сон, царила полутьма. Она лежала на своей кровати, спокойная, сосредоточенная, вокруг неё царила абсолютная тишина.

Она аккуратно надела на глаза повязку, чтобы полностью отрезать себя от света. Её дыхание стало ровным, размеренным. Магия постепенно окутала её тело, унося её сознание вглубь.

Луна сделала последний глубокий вдох и позволила своему сознанию скользнуть в пустоту. Темнота окутала её медленно, как ледяная вода, заполняющая каждый уголок её разума. Она чувствовала, как её тело будто бы проваливается куда-то, но ни боли, ни страха не было — только холод, пронизывающий до самых глубин.

И в этой бескрайней тьме она внезапно ощутила нечто. Это было похоже на едва заметную искру, слабый отголосок чего-то далёкого, будто пыльный кусочек мозаики, случайно найденный в груде хлама. Она потянулась к нему, желая разглядеть лучше.

Но чем ближе она приближалась, тем отчётливее осознавала, что этот фрагмент не принадлежит ей. Он был чужим, забытым, потерянным. И всё же он был здесь, в её сознании, словно капля чернил, попавшая на чистую страницу.

Мозаика внезапно ожила, превращаясь в вихрь образов, звуков и чувств. Луна попыталась отстраниться, но было поздно. Её сознание утянуло вглубь, в самую сердцевину этой забытой истории.

Сначала пришёл звук. Скрип старых дверей, стук копыт по деревянному полу, слабое потрескивание дров в очаге. Затем запахи — холодная сырость, смешанная с дымом, слабый аромат трав, давно увядших. И, наконец, образы.

Она увидела заснеженную деревню, погружённую в ледяной мрак зимней ночи. Она стояла на пороге крохотного домика, едва освещённого тусклым светом единственного фонаря. В этом месте не было тепла, не было света. Здесь царила заброшенность, словно эта деревня была оставлена всеми — пони, временем, самой жизнью.

И вдруг она поняла: это не просто сон. Это отголосок чего-то древнего, мрачного, оторванного от реальности. Это был фрагмент, который никогда не должен был сохраниться. История, которую никто не рассказывал, которую никто не хотел вспоминать.

И всё же Луна чувствовала, как её всё глубже утягивает в неё, будто сам сон не просто захватил её, но требовал, чтобы она прожила его. Чтобы увидела всё, что было скрыто за завесой забвения.

Тьма вокруг сгущалась, и она ощутила, как на губах остался привкус холода, будто бы её дыхание замерзало в воздухе. Луна сделала шаг вперёд, не понимая, как её ноги двигаются. Она была частью чего-то, что не могла контролировать.

Всё вокруг стало зыбким, словно тающий снег. И вскоре она оказалась снова на той заснеженной улице. Морозный ветер пронизывал насквозь, а снежные сугробы казались холодными, как сама пустота. Перед ней развернулась чужая, но удивительно реальная история, как будто вытканная из далёких, забытых воспоминаний.

Ночь была ясной и безмятежной, её холодное великолепие наполняло сердце пони странной смесью печали и умиротворения. Мягкий свет луны отражался в снежных сугробах, делая их похожими на миллионы маленьких звёзд, осыпавшихся с небес. Она подняла взгляд к ночному небу, своему вечному спутнику, как будто прощаясь с ним. Её дыхание превращалось в белые облачка, что тут же исчезали в морозном воздухе.

Селена стояла перед своим хлипким домиком, последний раз осматривая его. Это место хранило её воспоминания, но в них не было ничего, кроме боли. С тихим вздохом она отвернулась и, склонив голову, направилась к лесу. Её шаги были медленными, словно каждый делался с усилием. Она уже знала, что больше сюда не вернётся.

Снег хрустел под её копытами, а ледяной ветер пробирался под одежду. Тем не менее, она продолжала идти, словно ведомая неясной, но неизбежной целью. Где-то глубоко внутри было странное чувство освобождения. Всё, что её угнетало, наконец, оставалось позади. Она собиралась найти свой долгожданный покой.

Когда она спустилась в овраг, её силы окончательно иссякли. Мороз сковал её тело, а слабость обрушилась внезапно, как лавина. Её ноги подкосились, и она рухнула прямо в снег. Его мягкая поверхность приняла её, словно обещая вечный сон.

Но этот сон не наступил. Селена почувствовала, как кто-то поднял её, словно перо. Полумрак уступил место лёгкому теплу, когда она на мгновение открыла глаза. Над ней был странный путник, чья тёмная фигура заслоняла звёздное небо.

— Где твой дом? — произнёс он глубоким, но спокойным голосом.

Селена из последних сил указала на маленькую тёмную хижину, видневшуюся вдали. Больше она ничего не могла сказать, её сознание ускользнуло в темноту.

Она пришла в себя, когда мягкий треск огня наполнил комнату. Свет от пламени отбрасывал причудливые тени на стены её хлипкого дома, наполняя его непривычным уютом. Селена попыталась подняться, но тут же замерла, увидев его.

Незнакомец, серый единорог с тёмной чёрной гривой и яркими, пронзительными красными глазами, стоял у печи. Его рог сиял мягким светом, поднимая поленья и подбрасывая их в огонь. Тепло наполняло комнату, но от его присутствия ей стало не по себе.

Она вздрогнула, инстинктивно натянув на себя тонкое одеяло из шкуры, словно оно могло защитить её. Сердце забилось быстрее, но она не произнесла ни слова, лишь испуганно наблюдала за ним.

Незнакомец заметил её движение и обернулся. Его взгляд был спокойным, но в нём читалась усталость. Он снял свой меховой плащ, бросив его на стул у печи, и произнёс:

— Моё имя — Сомбра.

Его голос был низким, но не угрожающим, и это немного смягчило её страх. Однако, видя её реакцию, он тяжело вздохнул, словно демонстрируя, что уже привык к подобному приёму.

— Надеялся, что хотя бы здесь земнопони окажутся дружелюбнее, — добавил он, с ноткой горечи в голосе.

Селена, почувствовав вину за свою реакцию, опустила взгляд. Она знала, что его слова были правдой. Единорогов здесь всегда считали чужаками, и её страхи были лишь частью старых предрассудков. Она нашла в себе силы тихо произнести:

— Простите. Мне… жаль. Спасибо за помощь.

Сомбра усмехнулся, но это не было насмешкой. Его улыбка была лёгкой, как будто он хотел показать, что не держит на неё зла. Он повернулся обратно к печи, где уже стоял котелок. Сияние его магии стало чуть ярче, когда он разогрел воду.

— Благодарности мне не нужны, — сказал он, не глядя на неё. — Лучше скажи, как ты оказалась одна в лесу в такую погоду?

Селена замялась, не зная, что ответить. Она всё ещё боялась его, но не могла игнорировать тот факт, что он спас её жизнь. Его слова звучали спокойно, даже заботливо, и в них не было угрозы.

— Я… — начала она тихо, всё ещё чувствуя дрожь в голосе. — Я просто устала. Устала от всего.

Её слова повисли в воздухе, как хрупкий лёд, готовый расколоться от малейшего прикосновения. Сомбра повернулся к ней, его алые глаза, как рубины, смотрели пристально, но не осуждающе.

— Тебе повезло, что я оказался рядом, — сказал он. Его голос был мягче, чем она ожидала, почти успокаивающим. — Но почему-то мне кажется, что для тебя это не было случайностью.

Селена сжала край одеяла, её сердце сжалось от его слов. Он видел в ней что-то, что она старалась скрыть даже от самой себя.

— А почему вы там были? — решилась она спросить, стараясь отвлечь его внимание от её состояния.

Сомбра слегка усмехнулся, его тёмная грива качнулась, когда он сел на старый стул у печи.

— Я странствую. Ищу… ответы, если можно так сказать. Иногда мне кажется, что я блуждаю не в этом мире, а в своих мыслях.

Его слова прозвучали загадочно, но в них была искра чего-то личного, сокровенного. Селена впервые осмелилась взглянуть на него чуть дольше. Единорог выглядел уставшим, но в его осанке было что-то благородное, не ломаемое ни холодом, ни временем.

— Вы… не отсюда, правда? — тихо спросила она, словно боялась получить ответ.

— Нет, — спокойно ответил он, устремив взгляд на огонь. — Место, откуда я родом, давно осталось в прошлом. И я, как и оно, теперь лишь тень былого.

В его словах слышалась боль, но Селена не могла понять её источник. Она замолчала, глядя, как его магия, словно тёмное, но плавное течение реки, аккуратно поддерживает огонь в печи.

— Почему ты извинилась? — внезапно спросил он, прерывая её мысли.

— Потому что… — она опустила взгляд. — Мы здесь привыкли бояться тех, кто не похож на нас. Я знаю, что это неправильно, но я…

Сомбра поднял копыто, жестом останавливая её.

— Не вини себя за то, что тебя так научили. Но я ценю твою честность. Это редкость.

Селена почувствовала, как в её груди разливается странное тепло. Она не знала, почему этот странный единорог решил спасти её, но его присутствие, несмотря на её страхи, приносило ей спокойствие.

Между ними воцарилось молчание, которое заполняли лишь звуки потрескивающего огня. Сомбра неспешно размешивал что-то в котелке, а Селена, чувствуя лёгкую усталость, вдруг поняла, что её дом уже давно не был таким тёплым.

— Ты ведь не просто странствуешь, верно? — неожиданно произнесла она.

Сомбра слегка улыбнулся краем губ, не отрывая взгляда от огня.

— А ты проницательная. Но это долгий рассказ, и мне кажется, ты ещё не готова его услышать.

Селена задумалась. Её страхи постепенно отступали, уступая место любопытству. Этот незнакомец, пробуждал в ней интерес, которого она давно не испытывала.

Она вдруг осознала, что впервые за долгое время ей захотелось узнать что-то о другом существе. И это чувство, пусть и слабое, дало ей маленькую надежду на то, что её жизнь может быть чем-то большим, чем просто борьбой с холодом и одиночеством.

Вечер в деревне наступил быстро, и с ним пришла тревожная тишина. Селена, сидя у камина, пыталась сосредоточиться на обычных делах, разрезая старые тряпки на лоскуты для починки одежды. Тёплый свет огня играл на её лице, но в душе не было покоя. Она чувствовала, что что-то назревает.

Снаружи раздался слабый звук. Сначала он показался ей шорохом ветра, но когда повторился, она насторожилась. Звук словно доносился от порога её хижины.

Когда Селена открыла дверь, её охватил ужас. У порога лежал мёртвый заяц, его шкура была изранена, а кровь медленно стекала на снег. Её сердце болезненно сжалось. Она быстро убрала тушу, чтобы не видеть эту жуткую картину, но спустя всего несколько минут звук повторился. На этот раз это была сорока с переломанными крыльями.

— Х-хватит, — всхлипнула она, с трудом подавляя слёзы.

Селена захлопнула дверь и оперлась на неё спиной, закрыв лицо копытами. Её руки дрожали, сердце колотилось, а мысли о том, что она стала изгоем, разъедали душу.

Вскоре запах гнили и странный металлический аромат крови заставили её открыть окно. Её глаза расширились от ужаса. В свете луны на одной из стен её дома виднелись уродливые, небрежные буквы: «Шлюха рогатых». Кто-то, вероятно, использовал куриную кровь для этого отвратительного акта.

Единорог, сидящий неподалёку, немедленно насторожился. Его взгляд сузился, он словно почувствовал напряжение в воздухе. Когда вновь раздался звук шагов снаружи, он резко поднялся.

— Оставайся внутри, — коротко бросил он, и не успела Селена что-либо сказать, как Сомбра выскользнул за дверь.

Его шаги были бесшумными, как у охотника. Ещё один шорох, и он заметил тень, скрывающуюся за углом. Не раздумывая, Сомбра сжал его магией, подняв в воздух. Жеребёнок-подросток взвизгнул от страха, его глаза расширились, а копыта безуспешно пытались дотянуться до земли.

— Это ты посмел тронуть её дом? — голос Сомбры звучал глухо, словно раскаты далёкого грома. Его магия крепко сжала горло молодого пони, заставляя того задыхаться. — Запомни: любой, кто приблизится к этой кобыле с дурными намерениями, умрёт.

Пони начал плакать, заикаясь, бормоча извинения. Единорог лишь отбросил его в снег, как ненужную тряпку. Тот тут же вскочил на копыта и бросился в деревню, оглядываясь через плечо с ужасом.

Селена, стоя на пороге, видела всю сцену. Её грудь сдавило, как будто кто-то сорвал последние оковы терпения. Она не знала, что сказать. Страх и боль, смешанные с неким чувством благодарности, сжигали её изнутри.

— Теперь мне точно не дадут покоя, — прошептала она дрожащим голосом, её слова были полны горечи.

Слёзы подступили к глазам, но она сдержала их, сжав зубы. Её взгляд встретился с глазами Сомбры. Красные, холодные, но в них была искорка решимости. Он лишь подошёл к ней ближе, снимая меховой плащ, чтобы укутать её дрожащие плечи.

— Никто не тронет тебя, пока я здесь, — сказал он спокойно.

Тяжёлое молчание окутывало хижину, когда Селена, сидя на грубом табурете, наконец нарушила тишину:

— Как только ты уйдёшь, меня тут просто с потрохами съедят, — её голос был глухим, но полон отчаяния. — Они и так терпели меня только потому, что я не лезла на рожон.

Сомбра, сидящий у камина, удивлённо поднял на неё взгляд.

— Почему они так жестоки? Что может заставить пони вести себя подобным образом?

Селена тяжело вздохнула и отвела взгляд, словно эти слова давались ей с трудом:

— Лишние рты здесь не любят, когда Вендиго нависают над головой. У каждого из нас свой страх и свой голод. Я… — она запнулась, — я кое-как сама добывала еду все эти годы. Еду, которую могли бы добыть другие. Для них этого достаточно, чтобы ненавидеть меня.

Сомбра нахмурился, и его взгляд упал на неё. Под её грубой, изношенной одеждой виднелось исхудалое тело — её рёбра едва не проступали сквозь тусклую шёрстку. Он неожиданно встал, доставая из своего походного мешка небольшой свёрток.

— Сядь, — его голос звучал твёрдо, как приказ.

Селена открыла рот, чтобы возразить, но Сомбра прервал её взглядом, в котором читалась железная решимость. Он развернул свёрток, внутри которого лежали диковинные фрукты.

— Я не могу… — попыталась протестовать она, но её голос дрогнул.

— Можешь, — непреклонно сказал он.

Её слабое сопротивление быстро угасло, и, поборов неловкость, она набросилась на еду. Её голод, скрываемый годами, теперь бил наружу. Фрукты были сладкими, ароматными, такими, каких она никогда не пробовала.

Сомбра сидел у камина, наблюдая за ней с задумчивым выражением лица. Пламя танцевало в его алых глазах.

— Я ищу одно место, — начал он тихо, не отрывая взгляда от огня. — Особое место, воспетое в легендах.

Селена остановилась, удивлённо взглянув на него.

— Место? — переспросила она, вытирая губы.

— Кристальная Империя, — продолжил он. — По слухам, там можно укрыться от холода Вендиго. Там всегда хватает пищи. Там властвует добрая и мудрая правительница, и никому нет дела к какому племени ты принадлежишь.

Селена горько усмехнулась, откинувшись на спинку стула.

— Это звучит как сказка. Слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Сомбра на мгновение отвёл взгляд от огня и, с лёгкой усмешкой, повернулся к ней:

— Я тоже так думал. Но чем дольше я скитаюсь, тем больше нахожу доказательств её существования. Это цель моего путешествия. Моя финальная точка.

Между ними повисло неловкое молчание. Селена невольно рассматривала его. Её взгляд скользил по его телу, задерживаясь на странных для неё деталях. Его рог, угольно-чёрный и острый, словно орудие, вызывал у неё противоречивые чувства. Он казался чем-то чуждым, почти пугающим.

Наконец, она вздохнула, ломая молчание.

— Возьми меня с собой, — произнесла она почти шёпотом, но её слова звучали, как гром среди тишины.

Сомбра удивлённо посмотрел на неё.

— Ты?

— Да, — Селена быстро заговорила, словно боясь, что он её перебьёт. — Я умею стирать, собирать хворост, даже охотиться. Я… я буду делать всё, что ты скажешь. Всё. Даже… — её голос задрожал, но она заставила себя продолжить, — даже позволю тебе делать со мной что угодно.

Сомбра нахмурился, но молчал, позволяя ей договорить.

— У меня ничего нет. Никого нет. Я просто не могу больше цепляться за это место, — её голос ломался, но в нём звучала некая отчаянная сила. — А твой рассказ… эта легенда… Она подарила мне надежду. О месте, где я могу найти счастье… или хотя бы еду.

Она замолчала, но её глаза молили его. Сомбра смотрел на неё долго, пристально.

— Ты готова оставить свой дом? — наконец спросил он медленно, будто взвешивая каждое слово.

Селена горько улыбнулась и обвела взглядом свою убогую хижину, её трясущиеся руки сжали спинку стула.

— Поверь, тут нету ничего достойного того, что бы остаться, — ответила она тихо.

— Подумай тщательнее, — начал Сомбра, его голос был серьёзен, как никогда. — Дорога не будет лёгкой. Кто знает, какие испытания нам придётся пройти?

Селена уже открыла рот, чтобы ответить, когда их разговор прервал грохот разбитого стекла. В хижину влетел факел, ослепительно озаряя убогое жилище. Селена вскрикнула и отшатнулась, а Сомбра мгновенно схватил ведро с водой своей магией и швырнул содержимое на огонь, погасив его.

— Что это за… — начал он, но его слова оборвались, когда он выглянул в разбитое окно.

Снаружи собралась толпа. Их было много — десятки злых лиц, освещённых дрожащим светом факелов. Впереди стоял тот самый жеребёнок, которого Сомбра поймал за горло, и теперь он яростно указывал копытом на дом.

— Выдайте нам рогатого! — выкрикивал он, а толпа поддерживала его гулкими криками, требуя расправы.

Сомбра отступил от окна и обернулся к Селене. Она стояла бледная, виновато опустив глаза.

— И, почему только все земнопони такие агрессивные? — спросил он с удивлением.

Селена печально усмехнулась.

— Когда у тебя нет ни рога, ни крыльев, — сказала она с усталой иронией, — остаётся только ненавидеть вообще всех.

Её слова повисли в воздухе, как тяжёлый груз. Но времени для размышлений не оставалось. В окно влетели новые факелы, и запах дыма начал заполнять хижину.

Сомбра резко повернулся к Селене.

— Ты знаешь, я вот внезапно передумал. Ты идёшь со мной.

Она замерла, не зная, что ответить, но его действия не оставили ей времени на сомнения. Сомбра подошёл к ближайшему окну и с силой выбил его копытом. Разбитое стекло посыпалось наружу. Он мгновенно накинул свой тёмный плащ, который закрыл его рог и скрыл фигуру во тьме.

— Пошли! — бросил он, выпрыгивая в снежную ночь.

Селена оглянулась на хижину, которая была её домом, несмотря на весь её ужас и убожество. Но оглушающие крики толпы заставили её поспешить за единорогом.

В ночной темноте две фигуры скрылись в лесу, оставив разъярённую толпу позади. Снег хрустел под их копытами, дыхание замерзало в воздухе белыми облаками, а лесные тени обнимали их, словно пряча от гнева деревни.

Крики и свет факелов постепенно стихли, оставляя их наедине с безмолвным лесом. Наконец, выбившись из сил, они остановились. Сомбра упал на спину прямо в снег, глядя на ночное небо, усеянное звёздами.

И вдруг он начал смеяться. Громко, искренне, с лёгким оттенком злодейства, и чуть абсурдно.

Селена стояла рядом, запыхавшаяся, опираясь на ствол дерева. Она недоумённо смотрела на него, её голова склонилась в лёгком замешательстве.

— Ты что, совсем? — пробормотала она, но её голос был слишком тих, чтобы перекрыть его смех.

Сомбра только махнул копытом, продолжая смеяться. Его смех был полон какой-то безумной иронии, как будто всё, что с ними произошло, было шуткой, которую он наконец понял.

Для неё же, осталось загадкой, что вызвало эту бурю эмоций в нём. Может, это была усталость, может, облегчение от того, что они ушли от толпы, или что-то большее, чего она не могла постичь. Однако она знала одно: её место было рядом с ним.

Он был её жеребцом.

Она не осознавала, когда именно это чувство поселилось в её душе. Быть может, ещё в ту ночь, когда он спокойно расстелил свой плащ у камина, отдавая ей кровать. Или в тот момент, когда его магия схватила юнца, пытавшегося испортить её дом, защищая её с той твёрдостью, которой она никогда прежде не видела. А может, это было неизбежно: единорог, чужак, пришедший в её жизнь, казался ей одновременно опасным и единственным, кто мог бы разорвать порочный круг её одиночества.

Не понимая, почему он смеётся, она сделала то, что чувствовала правильным. То, что диктовал ей какой-то древний инстинкт или, может быть, укоренённый страх оставаться одной. Она присела рядом с ним на снег, посмотрела на его лицо, озарённое смехом, и… начала смеяться сама.

Сначала это был неуверенный смешок, почти робкий, словно она боялась, что он поднимется и осудит её за эту внезапную солидарность. Но его заразительный смех вскоре увлёк её. Она смеялась громче, до слёз, абсолютно безумно, и местами, с не менее злодейскими нотами, до ощущения тепла, растекающегося в груди.

Она не знала, что в этом было: безумие, ирония их положения или простая радость оттого, что она не одна в этой холодной ночи. Но она знала, что в этот момент, пока звёзды безмолвно наблюдали за ними, она могла смеяться вместе с ним.

И этот смех звучал в темном лесу, унося с собой остатки горечи, словно сама ночь делилась с ними своей вечной силой.

---

Двое путников устроились у небольшого костра, чьи языки пламени играли оттенками оранжевого и золотого, отбрасывая на снег тёплые, неровные блики. Селена сидела на грубо постеленной плащанице, натянутый на её плечи меховой плащ всё ещё источал слабый запах древесного дыма и чего-то едва уловимого, но приятно тёплого. Сомбра, напротив, неподвижно восседал чуть в стороне, его тёмная фигура будто растворялась в ночной тьме.

Селена недоверчиво посмотрела на пылающий огонь, затем на Сомбру.

– Ты просто взял и зажёг костёр, – поражённо сказала она, придвигаясь ближе к теплу. – Как будто снег даже не был проблемой.

– Магия – удобная вещь, – ответил он, усаживаясь рядом и бросая ещё один взгляд на её недоверчивое выражение.

Кобылка, едва ощутившая тепло на своей коже, придвинулась ещё ближе, подсознательно притянув к себе плащ.

– И какого это вообще – быть единорогом?

Он поднял бровь, словно вопрос застал его врасплох.

– Земнопони это не объяснить, – сказал он после короткой паузы.

Селена чуть нахмурилась.

– Ну попробуй, – попросила она, вглядываясь в игру огня.

Сомбра тихо хмыкнул, словно её настойчивость забавляла его.

– Это как иметь инструмент, который всегда с тобой, – начал он, чуть медленнее, чем обычно, словно выбирая слова. – Но этот инструмент – часть тебя. Ты можешь чувствовать потоки магии, как будто они живые. Это странное ощущение.

Селена задумалась, её взгляд всё ещё был устремлён на огонь.

– Значит, магия – это как часть твоего тела?

– Можно и так сказать. Но она также требует дисциплины. Без тренировки или контроля она бесполезна. Или даже опасна.

Она кивнула, а затем чуть улыбнулась.

– У тебя это хорошо получается, – сказала она, повернув голову к нему.

Сомбра посмотрел на неё, его взгляд на мгновение стал мягче.

– Ты слишком добра.

Селена усмехнулась, её голос стал чуть теплее.

– Добрая – это громко сказано. Я скорее... благодарная. Ты многое для меня сделал, хоть из за тебя, и сожгли мой дом.

Он не ответил сразу, его глаза снова устремились на огонь.

– Этот мир полон ужасов, – тихо произнёс он спустя паузу. – Я лишь пытаюсь сделать его немного менее жестоким.

Она чуть нахмурилась.

– Ты говоришь так, будто видел его худшую сторону.

– Потому что видел, – коротко ответил он.

Селена задумалась, и её взгляд на мгновение стал серьёзным.

– Но ты всё равно остаёшься... таким благородным, – тихо произнесла она.

Он улыбнулся, хоть в его улыбке была печаль.

– Доброта – это право сильных, – сказал он, посмотрев ей прямо в глаза.

Её сердце дрогнуло, но она не отвела взгляда. Лишь украдкой бросала на него взгляды, то и дело замечая, как его рог едва заметно светится — магия поддерживала огонь, не давая ему угаснуть под натиском ночного ветра. У неё в животе вновь заурчало, и она тихо вздохнула, обхватив себя копытами.

— Что это вообще за место, эта твоя Кристальная Империя? — наконец, нарушила она тишину, с робким любопытством.

Сомбра медленно повернул голову, его взгляд на мгновение стал мягче, будто воспоминания об этом месте согрели что-то внутри него. Он помедлил, а затем начал говорить, его низкий, глубокий голос звучал так, словно он читал древнюю поэму:

— Представь город, где снег, падающий с неба, никогда не касается земли, а растворяется в воздухе, оставляя только ясное небо и мягкое солнце. Место, где каждое здание сверкает, будто тысячи драгоценных камней были сложены в единую, совершенную форму.

Селена застыла, пытаясь представить себе эту картину.

— И там всегда тепло? — спросила она, не скрывая удивления.

Сомбра кивнул.

— Да. Кристальная Империя — это остров весны среди вечной зимы. Туда приходят за утешением и покоем. Воздух там лёгкий, напоённый ароматом цветов и сладкой свежести, а солнечный свет кажется мягким и ласковым.

Селена задумчиво посмотрела на языки пламени, которые, казалось, отражали ту же игру света, о которой он говорил.

— Звучит как рай, — пробормотала она, почти мечтательно.

Сомбра хмыкнул, но в его взгляде появилась тень чего-то неуловимого.

— Для некоторых, возможно, это так.

Она повернулась к нему, уловив нотки горечи в его голосе.

— А для тебя?

Он чуть нахмурился, отвёл взгляд, словно пытаясь уйти от ответа.

— Это мой шанс на покой, — произнёс он после паузы, но его голос стал холоднее. — Там никто не будет мешать.

Селена нахмурилась, ощутив, как этот ответ вызывает больше вопросов, чем даёт ответов.

— Кто тебе мешает?

Сомбра нахмурился, но не сразу ответил. Он словно раздумывал, стоит ли говорить прямо, но, в конце концов, отмахнулся, будто это было неважно.

– Никто конкретный, – сказал он с коротким вздохом. – Просто так уж сложилось, что где бы я ни был, всегда найдутся недоброжелатели. Это... совпадение.

Селена скептически приподняла бровь, но не стала настаивать. Она знала, что давить на него бесполезно. Вместо этого она решила сменить тему, увлечённая другим вопросом, крутившимся в её голове.

– А кто правит Кристальной Империей? – спросила она, склонив голову набок. – Наверняка какая-нибудь мудрая и прекрасная принцесса, не так ли?

Сомбра слегка дернул ухом, будто её вопрос задел какую-то невидимую струну в его душе.

– Возможно, – уклончиво ответил он, не отрывая взгляда от пламени.

Селена, заметив его молчаливое уклонение, продолжила, пытаясь уколоть его шутливым тоном.

– Ну конечно, – она улыбнулась, но в её глазах мелькнула грусть. – Прекрасная, благородная, вся в драгоценных украшениях, утопающая в шелках и золоте... Такая, что рядом с ней я выглядела бы, как облезлая воробьиха.

Сомбра повернулся к ней, его лицо оставалось бесстрастным, но в глазах мелькнула тень осуждения.

– Почему ты так думаешь?

Она пожала плечами, избегая его взгляда.

– Ну, это же очевидно. Я просто деревенская кобыла. Что у меня есть, кроме потрёпанного пальто и нескольких глупых мечтаний? А она... она, наверное, могла бы тебе понравиться.

Сомбра нахмурился, но на его губах появилась лёгкая усмешка.

– Ты ошибаешься, – сказал он спокойно.

Селена удивлённо подняла глаза.

– В чём?

– Я не предпочитаю принцесс, – ответил он, откинувшись назад.

Она удивлённо заморгала, но затем её лицо озарила легкая усмешка.

– Почему же?

Сомбра коротко рассмеялся, и его голос, впервые за долгое время, прозвучал искренне.

– Принцессы, а тем более королевы – существа крайне капризные. Вывести их из себя проще простого, а их месть... О, не дай звёзды попасть под их горячее копыто. Работа у них, конечно, тяжёлая, но это их не оправдывает.

Селена хихикнула, но в её смехе была лёгкая грусть. Она снова посмотрела на огонь, затем подняла глаза к ночному небу.

– А я бы не отказалась быть принцессой, – тихо сказала она, мечтательным голосом. – Все бы меня знали, все бы меня любили. Я была бы самой красивой, носила бы лучшие украшения, ела бы самую вкусную еду... Это ведь звучит как сказка, не так ли?

Сомбра посмотрел на неё, в его взгляде появился едва заметный интерес.

– Почему ты думаешь, что тебе нужно стать принцессой, чтобы всё это иметь?

Она обернулась к нему, её глаза округлились от удивления.

– Ну... Разве это не очевидно?

Он покачал головой, его голос стал тише, почти шепот.

– Ты и так вполне себе отличная кобыла.

Её лицо мгновенно покраснело, она смутилась и попыталась отвести взгляд, но не смогла удержаться от улыбки.

– Ты правда так думаешь? – прошептала она, её голос прозвучал неуверенно, но с надеждой.

Сомбра усмехнулся и кивнул.

– Думаю.

Она отвернулась, но её глаза засветились от радости. Она обняла плащ, которым он её укрыл, крепче, словно пытаясь сохранить это чувство тепла и уверенности, которое его слова вызвали в её сердце.

– Знаешь, – тихо сказала она, глядя на звёзды. – Ты тоже отличный жеребец. Сколько бы у тебя недоброжелателей ни было.

Он на мгновение замер, его взгляд стал мягче, но он всё так же молчал, глядя на неё через мерцающее пламя. Её лицо, обветренное и слегка обмёрзшее, казалось почти прозрачным в мягком свете огня. Нос немного покраснел от холода, а пряди спутанной гривы, выбившиеся из-под капюшона, мерцали инеем. Она казалась такой хрупкой, что даже его привычное сердце ощутило странное, почти болезненное чувство. Это было нечто абсолютно неожиданное и странное — невольное умиление. Он вздохнул, стараясь справиться с этими странными мыслями, и заговорил.

— Скажи мне, Селена, — начал он тихо, не сводя с неё глаз. — Что с тобой стряслось? Почему ты... позволяла своим собратьям, вытирать об тебя ноги? Что ты вообще такого сделала, что против тебя ополчилась вся твоя деревня?

Селена сначала молчала, будто его вопрос застал её врасплох. Она опустила глаза на свои копыта, слегка подрагивающие от холода, и тихо вздохнула.

— Да ничего, — ответила она наконец, её голос звучал горько. — Просто я. Я... такая.

Сомбра нахмурился, но не перебивал.

— Моя семья, наверное, и так не была богатой, — начала она спустя минуту молчания, будто эти слова давались ей через силу. — А потом родителей не стало. Я была ещё совсем маленькой... Но хозяйство кто-то должен был поддерживать, а кроме меня никого не осталось.

Она посмотрела в огонь, будто надеялась найти в нём ответы на вопросы, которые задавала сама себе все эти годы.

— У нас всегда было холодно и мрачно. Знаешь, когда снег начинает таять, и крыша протекает, а починить её некому? Когда еды едва хватает на один день, но ты всё равно делишься с соседями, потому что у них ещё хуже? Так и жила.

Её голос дрожал, но она продолжала.

— Мечтала иногда... что однажды кто-нибудь обратит на меня внимание. Какой-нибудь жеребец... просто подойдёт, утешит. Скажет: «Давай я помогу». Или... обнимет, позовёт замуж, предложит создать семью. А я бы сделала всё, чтобы его жизнь была лучше. Дом бы мы привели в порядок, хозяйство, может, детей завели...

Селена улыбнулась, но улыбка эта была горькой, полной самоиронии.

— Наивно, да? Но... больше у меня ничего и не осталось. Эти глупые деревенские мечты о семейном счастье — всё, что у меня было.

Сомбра выпрямился, его взгляд стал холоднее, но не от гнева — скорее от внезапного желания понять её.

— И почему же никто не обратил?

Селена удивлённо посмотрела на него, не сразу найдя, что ответить.

— Это же очевидно, — наконец сказала она, тихо и немного растерянно. — У меня ведь... ни родословной, ни красоты, ни богатств.

Но Сомбра, ухмыляясь резко перебил её:

— Ни самооценки, похоже, тоже.

Селена замерла, поражённая его словами. Она пыталась возразить, но вместо этого только вздохнула и отвела взгляд.

— Вряд ли там был кто-то хуже меня, — призналась она наконец.

Она снова посмотрела в огонь, её глаза блестели от пролитых или так и не покинувших её слёз.

— Но... домик жалко, — тихо добавила она. — Даже с объедками, что там остались.

Сомбра долго молчал. Он смотрел на неё, на её слабую улыбку, на то, как её плечи слегка опускались под тяжестью плаща, который он ей дал.

— Ты слишком сурова к себе, — сказал он наконец, его голос стал мягче.

Она взглянула на него с удивлением, будто не веря, что такие слова могли сорваться с его уст.

— Может быть, — тихо ответила она, — но это ничего не меняет.

Сомбра вздохнул, его взгляд стал отстранённым, словно воспоминания уводили его в другое время и место. Он медленно потянулся к своей сумке, копыта его двигались осторожно и почти бережно. Через мгновение он достал плотно запечатанную прозрачную коробку, из которой исходил слабый, пульсирующий свет. Свет алого оттенка переливался, будто дышал в такт их собственным сердцам.

— Что это? — тихо спросила Селена, заворожённо глядя на предмет.

Сомбра, не торопясь, поднял коробку так, чтобы свет упал на её изумлённое лицо. Внутри лежал камень — идеальной огранки, глубокого алого цвета, словно он вобрал в себя закатное небо.

— Это... наследие баланса и хаоса, — начал он задумчиво, его голос звучал низко и слегка вибрировал, будто эхом от стены. — Когда мир только формировался, вся магия природы была заключена в гармонии. Это было начало всего: покой и равновесие. Гармония стремится к абсолютному порядку, совершенству и красоте. Но не бывает света без тени. Всегда в противовес существует дисгармония — хаос, тьма, жестокость и разрушение.

Селена нахмурилась, переваривая его слова, а её глаза не отрывались от камня. Свет играл в её зрачках, добавляя лицу странную задумчивость.

— Так значит... вендиго — порождение дисгармонии?

Сомбра повернул голову к ней, и его губы тронула лёгкая улыбка.

— Ты быстра на выводы. Да, вендиго — одно из проявлений дисгармонии. Когда ненависть и страх начинают преобладать над разумом, дисгармония черпает из этого силу.

Он замолчал на секунду, будто раздумывая, стоит ли говорить больше. Затем продолжил:

— Однако мир не хотел погибнуть от собственной тени. В ответ на дисгармонию вселенная породила шесть камней — шесть элементов, которые воплощают всю силу гармонии. Их задача — защищать баланс и восстанавливать покой, когда тьма пытается взять верх.

Селена моргнула, пытаясь осмыслить услышанное.

— Но... если они воплощают гармонию, значит... есть и их противоположности? — уточнила она, а в её голосе проскользнула нерешительная надежда на правильный ответ.

Сомбра кивнул, его взгляд был пронзительным.

— Так и есть. Когда существует идеал, существует и антипод. Несколько таких камней оказались в Юникорнии, — его голос стал чуть резче, — где местный маг пытался найти им применение. Один из них он превратил в амулет аликорна — попытку достичь невозможного могущества. А второй...

Он поднял коробку выше, позволяя свету залить их маленькое убежище.

— Второй я забрал, прежде чем его потенциал был бы потрачен впустую на очередную безделушку, — в его голосе зазвенело пренебрежение.

Селена хмыкнула, с трудом отрывая взгляд от камня.

— Ну, ты-то явно знаешь, как применять такие вещи. Но скажи... — она вдруг прищурилась. — Что такое этот аликорн?

Сомбра замер на долю секунды, а затем медленно поднял на неё взгляд. Его красные глаза сузились, будто он не был уверен, стоит ли делиться столь древним знанием.

— Аликорн, — тихо и ясно произнёс он, будто каждое слово несло тяжесть целой эпохи. — Это существо, которое, как и элементы гармонии, создаётся самим миром, когда он в нём нуждается.

Селена слегка подалась вперёд, слушая, как заворожённая.

— Это... физическое воплощение гармонии, — продолжил Сомбра. — Аликорн — могучее, бессмертное создание, воплощающее черты всех трёх племён пони. Оно сильнее, быстрее и мудрее любого существа, и его сердце свободно от грязи этого мира. Аликорн появляется только тогда, когда мир нуждается в балансе, когда тьмы становится больше чем света.

Он сделал паузу, его голос смягчился.

— Но... никто уже давно не видел этих созданий. Древние века сменялись новыми, и память об аликорнах стёрлась, как пыль на ветру.

— Но если их больше нет... — прошептала Селена, — зачем был создан этот амулет?

Сомбра нахмурился и покачал головой.

— Амулет был попыткой приблизиться к их могуществу. Но маги Юникорнии слишком торопились. Они искали силу, не понимая, что с ней делать. И быстро выяснили, что амулет не просто наделяет носителя мощью. Он искажает разум, сводит с ума, превращает желание порядка в разрушение и тьму. Так он стал бесполезным — почти проклятым.

Селена глубоко вздохнула, впитывая каждое его слово. Её глаза снова устремились на алый камень в коробке, а лицо приняло тень грусти.

— Чего только не творят ради могущества, — прошептала она.

Сомбра наблюдал за ней внимательно, но ничего не ответил. Свет камня продолжал пульсировать между ними, а где-то вдалеке, за пределами убежища, тишину разрывал завывающий ветер.

Селена не могла оторвать взгляда от алого камня, спрятанного за прозрачной стенкой коробки. Его свет был странным — мягким и одновременно тревожным, словно это не просто предмет, а живое существо, дышащее в такт их собственному дыханию. В нём чувствовалась... сила. Нечто древнее и непостижимое. Она сглотнула, голос её дрогнул, когда она, всё ещё зачарованная, спросила:

— Но, зачем же тебе этот страшный камень?

Сомбра опустил голову, его тёмная грива упала на лоб, но взгляд был пронзительным, почти испытующим. Он помолчал, будто взвешивая каждое слово, а затем заговорил низким, спокойным голосом:

— У этого камня колоссальный потенциал. — Он медленно провёл копытом по гладкой поверхности коробки. — Если знать, как его использовать, он способен на чудеса... или поразительные разрушения.

Селена затаила дыхание, ожидая, что он продолжит.

— Но у меня другие планы, — внезапно добавил он.

— Другие? — Она удивлённо моргнула.

— Я продам его.

Слова прозвучали спокойно, буднично даже, но её поразили, как удар молнии.

— Продашь? — переспросила она, не веря своим ушам.

Сомбра кивнул, его взгляд был твёрдым и непоколебимым.

— Да. Это по моей вине ты лишилась своего домика и оказалась втянута в это путешествие, — он на миг замолчал, глядя куда-то в сторону, но затем вновь взглянул на неё, и его голос стал мягче. — С этими деньгами ты сможешь начать новую жизнь. Настоящую. Ту, которую ты заслуживаешь гораздо больше, чем я.

Вокруг воцарилась тишина. Лишь далёкий вой ветра пробивался через завывание пустынной местности. Селена замерла, словно забыв, как дышать. Глаза её расширились от потрясения, и в них плескалось что-то болезненно-непонятное — смесь удивления, благодарности и... неуверенности.

— Ты... правда хочешь это сделать? — прошептала она, едва веря в происходящее.

Сомбра не ответил сразу. Он лишь слегка усмехнулся — и не той мрачной, насмешливой усмешкой, что была привычной для него, а какой-то странно тёплой.

— Признаюсь, это не то, что я «хочу»... но, ты действительно заслужила это.

— За всю мою жизнь... — начала она, голос дрогнул, — никто никогда... не делал для меня даже близко чего-то подобного. Никто.

Селена, казалось, застыла на месте, взгляд её блуждал по его лицу, по коробке с камнем, а затем вновь возвращался к нему. Она почти перестала дышать, чувствуя, как внутри что-то нестерпимо щемит. Однако спустя долгую паузу она всё же взяла себя в копыта. Глубоко вдохнув, она аккуратно наклонилась вперёд и, почти с трепетом, закрыла коробку, после чего осторожно спрятала её обратно в его сумку.

Сомбра изумлённо вскинул бровь.

— Что ты делаешь? — тихо спросил он, не скрывая удивления.

Селена подняла на него глаза, её взгляд был одновременно твёрдым и невероятно мягким.

— Я ценю твой жест. Правда ценю. Ты даже не представляешь, как много это для меня значит... — Она на секунду замолчала, подбирая слова. — Но я не хочу, чтобы ты жертвовал этим ради меня.

Он не успел возразить, как она добавила с лёгкой улыбкой:

— Давай хотя бы отложим решение до следующего города. Посмотрим, как всё обернётся.

Сомбра некоторое время молча смотрел на неё, будто пытаясь понять, что движет этой маленькой кобылой, которая так упорно отказывается от того, что могло бы изменить всю её жизнь. Наконец, он кивнул, уголки его губ дрогнули в почти невидимой улыбке.

— Как скажешь, — тихо ответил он, а затем поднял голову и взглянул на небо. — Какая прекрасная ночь.

Селена перевела взгляд вверх и слабо улыбнулась.

— Она всегда была такой, — мягко произнесла она, её голос наполнился теплотой. — Я всегда видела в ней что-то родное. Знаешь, — добавила она мечтательно, — многие думают, что ночь — это просто тьма. Пустота. Но в ней столько красоты, столько величия... звёзды, как маленькие искры жизни. А луна... Она словно свет для тех, кто потерялся во мраке.

Сомбра внимательно слушал её слова, не отрывая от неё взгляда. В её голосе было столько искренности, столько нежности, что он на миг замер, словно увидев её впервые.

— Ты права, — наконец произнёс он, его голос звучал почти задумчиво.

Она повернулась к нему, её глаза светились мягким светом, отражая блеск далёких звёзд.

— Просто другие... — она улыбнулась с лёгкой грустью, — другие не замечают этого.

Сомбра не ответил, лишь молча кивнул, соглашаясь.

---

Холодное зимнее утро застыло над площадью. Небо свисало свинцовой тяжестью, и мелкий снег, казалось, висел в воздухе, не решаясь опускаться на землю. Глухой гул голосов множества единорогов сливался в непрерывный шум — толпа собралась здесь не для того, чтобы молчать. Взглядов было много, и каждый был полон ожидания: скучающие, любопытные, осуждающие, а иногда и откровенно жестокие.

Эшафот возвышался в самом центре площади — грубо сколоченная деревянная платформа, потемневшая от времени и множества кровавых историй. На ней, посреди бесстрастного простора, стоял жеребец. Его копыта были связаны толстыми верёвками, впившимися в шерсть. Грубый кляп в его пасти не давал ни слова вымолвить, а на роге тускло поблёскивал блокатор, приглушивший его магию до последнего атома. Глаза его, однако, не были ни покорными, ни сломленными. Тёмные, пронзительные, они метали молнии в стоящую перед ним толпу.

На возвышении, в паре шагов от эшафота, на своём подвижном троне скучала принцесса Платина. Она, облачённая в роскошный пурпурный плащ, больше подходивший для балов, чем для казней, с ленивой грацией держала перед собой маленькое зеркало. Стекло мягко ловило свет, отражая её ухоженное лицо — предмет её нескончаемого внимания. Криво висящая корона на её голове казалась скорее тяжёлой формальностью, чем символом власти.

— Ваше величество... — гвардеец, стоящий рядом, с трудом откашлялся, словно не решаясь нарушить её самолюбование. Он наклонился ближе и прошептал почти извиняющимся тоном: — У нас суд.

Платина вздохнула так громко, что этого хватило бы, чтобы выразить всю глубину её скуки.

— Да, да, разумеется, — с лёгким раздражением она отложила зеркало в сторону и поднялась на ноги. Взгляд её, скучающий и немного высокомерный, скользнул по подсудимому. — Итак... — начала она, её голос был удивительно певуч и ровен, как у актрисы, заучившей свою роль, но потерявшей к ней всякий интерес.

— Сомбра, — она произнесла его имя с таким холодком, будто оно оставляло на языке неприятное послевкусие. — Ты обвиняешься в...

Она замялась, махнув копытом, словно пытаясь уловить суть обвинений из воздуха. Затем повернулась к пони в мантии, стоявшей рядом.

— Кловер, напомни-ка мне, в чём мы его обвиняем?

Кловер чуть склонила голову, её голос был низким, но удивительно уверенным:

— Я решила не мелочиться, ваше величество. Немного покопалась в параллельных измерениях с помощью одного волшебного зеркала, и составила список его уже совершённых, а также ещё не свершившихся преступлений, во всех измерениях. На всякий случай.

С этими словами она протянула длинный свиток, тяжёлый и плотно свёрнутый. Платина, усмехнувшись, лениво взяла его, но даже в её движении читалась усталость от всего этого спектакля. Она развязала свиток и начала зачитывать:

— Так-с... Убийство. Массовые убийства. Изнасилование... — она на секунду подняла бровь, но продолжила. — Не единожды. Развязывание войн, геноциды, незаконное путешествие между мирами, политические убийства с целью захвата власти, темная магия, кража магических артефактов... — она листала свиток дальше, пока не наткнулась на что-то необычное. — И... то, что он мой отец? — её голос на мгновение застыл в недоумении. Она медленно подняла взгляд на Кловер, которая стояла с прежним непроницаемым выражением лица.

— Серьёзно? И такое было?— Платина, скривив губы, смяла свиток и бросила его себе под копыта.

— Обвинений, полагаю, более чем достаточно, — проговорила она, устало опускаясь обратно на трон. — Признаться, этот фарс начинает меня утомлять. Обезглавьте его, или отрубите рог... или что-то ещё. Проявите фантазию, — она махнула копытом в сторону палача, словно отдавая распоряжение подать ещё один чай. Затем вновь развернула своё зеркало, возвращаясь к приятному занятию самолюбованием.

Толпа зашумела, возбуждённая её словами. Кто-то радостно вскинул копыто в воздух, кто-то кричал о справедливости, а кто-то просто затаил дыхание в ожидании кровавого зрелища.

Снег на площади уже превратился в серо-белое месиво, истоптанное копытами сотен единорогов. Гул толпы на мгновение стих, когда из задних рядов вырвалась кобылка. Она бежала, спотыкаясь на каждом шагу, почти падая в рыхлый снег, её дыхание превращалось в облачка пара.

— Остановитесь! Пожалуйста! — её голос, звонкий и отчаянный, прорезал ледяной воздух, как раскат грома.

Стражники заметили её мгновенно. Несколько копий направились в её сторону, но она лишь крепче сжала зубами ремешок сумки, висящей на её плече. Добежав почти до эшафота, она рухнула на колени, растерянно всматриваясь в принцессу. Из сумки, которая тут же упала на снег, она вытащила небольшую коробку и открыла её, демонстрируя тускло мерцающий камень.

— Вот! Вот то что он украл! — её голос дрожал, но был полон странной силы. — Я верну это! Просто... пощадите его! Я умоляю!

На возвышении Платина, до этого любуясь собой в зеркале, нехотя оторвалась от созерцания собственного отражения. Она подняла взгляд на кобылку, вокруг которой уже сомкнулся полукруг стражников.

— Что за шум? — устало протянула принцесса, поигрывая гребнем, который держала в магическом поле. Её взгляд медленно переместился на Селену. — Кто это? Земная пони? Хм... — она усмехнулась, тон её голоса сочился ядом. — Неужели у этого тёмного мага, этого... — она сделала паузу, словно подбирая слово, — ...неприятного типа, который одним своим существованием порочит наш моральный облик... есть кто-то, кому он не безразличен? Ещё и земная.

Она прищурилась, рассматривая Селену так, как коллекционер разглядывает диковинную вещицу.

— Занятно, конечно, но абсолютно бесполезно. Даже если бы я захотела, я не могу отменить приговор. Законов нет. Точнее, — она усмехнулась, — я сама их отменила. Как же я устала от этого идиотизма с «неограниченной монархией».

— Вообще-то, — раздался ровный голос Кловер, и Платина закатила глаза, обернувшись к своей советнице. — Есть один способ. Архаичный, но... сохранившийся в наших законах по чистой случайности.

Принцесса повернулась всем телом, вскинув брови.

— Ты меня заинтриговала. Ну?

Кловер откашлялась и с ноткой раздражения начала объяснять:

— По традиции, если во время казни объявится та, кто готова выйти замуж за осуждённого, его обязаны помиловать. Таков закон.

— О, времена! — Платина мечтательно вздохнула, откидываясь на троне. — Вот уж были проблемы с демографией...

Толпа загудела, словно волна прошла сквозь неё. Все взгляды теперь были прикованы к Селене, которая всё ещё стояла на коленях, пытаясь отдышаться. Принцесса повернулась к ней, лениво откинув прядь гривы назад.

— Ну, так расскажи мне, что тебя вообще связывает с этим жеребцом? — в голосе её звучала насмешка, смешанная с каплей интереса.

Селена подняла голову, её взгляд был полон решимости.

— Он обещал отвести меня в Кристальную Империю, — голос её звучал твёрдо, несмотря на заметное дрожание губ.

Площадь взорвалась хохотом. Грубый, звенящий смех единорогов катился, как лавина, разбиваясь о стены домов. Платина тоже захихикала, прикрывая рот копытом.

— В Кристальную Империю? — повторила она, её смех был сладким и лёгким, как у театральной актрисы. — Он приведёт тебя только к смерти, глупышка. Севернее — лишь бесконечный морозный лес и вендиго.

— Я не верю в это, — прошептала Селена. — Я верю ему.

На мгновение воцарилась тишина. Платина устало вздохнула и, откинувшись на троне, пробормотала:

— Если ты так жаждешь умереть — это твои проблемы. Но не надейся, что он тебя куда-то приведёт. Мы же, в отличие от вас, думаем головой и отправляемся на юг. Там нас ждёт будущее. Мы должны добраться туда быстрее тупоголовых пегасов и грязных... как там вас? Земных пони? — Она на секунду замялась. — Без обид. Но вы же буквально сами называете себя земными.

Селена не ответила, лишь продолжала смотреть на Сомбру. Кловер, всё это время молчавшая, вдруг снова заговорила:

— Ты хоть понимаешь, кого защищаешь? Что он — чудовище?

Она подняла с пола смятый свиток и швырнула его перед Платиной. Принцесса взглянула на него и вдруг хихикнула. Она ткнула локтем Кловер в бок.

— О, Кловер! Тут же сказано, что он и твой отец тоже. Значит, мы с тобой почти сёстры. — Она расхохоталась звонко и искренне.

Кловер лишь тяжело вздохнула, подхватив свиток магией и разорвав его в клочья одним плавным движением.

— Ваше величество, — процедила она сквозь зубы, — вы можете поженить их и спасти ему жизнь. Но готовы ли вы пойти на это сами?

Принцесса перестала смеяться и замолчала. Площадь вновь охватила тишина, словно морозный воздух сжал сердца всех собравшихся. Платина посмотрела на Селену ещё раз — на её дрожащие копыта, на блеск отчаяния в глазах и на камень, всё ещё лежавший в открытой коробке.

— Что ж, — медленно проговорила она, взгляд её на мгновение потяжелел. — Видимо, у нас сегодня будет свадьба.

Толпа ахнула, а где-то раздался чей-то приглушённый смех.

Принцесса Платина с ленивой грацией поднялась со своего трона. Её белая пурпурная мантия с меховой опушкой волочилась по снегу, а алмазная корона блестела тусклым светом в зимнем воздухе. Она кивнула в сторону Сомбры, который всё ещё был связан и неподвижно сидел на эшафоте, как статуя.

— Итак, дорогие мои! — воскликнула Платина, голос её был полон игривого высокомерия. — Раз у нас появился такой трогательный повод, не будем тянуть.

Селена растерянно взглянула на неё, как будто не поняла смысла слов. Но Принцесса уже жестом велела одному из своих подданных. Короткая, но помпезная церемония началась, разыгрываясь на морозном ветру прямо посреди площади. Гвардейцы быстро притащили подушку с какими-то гербами, разложили старинные свитки и выдали Платине небольшой символический жезл. Её голос разнёсся над толпой, монотонный и почти скучающий:

— В силу древних законов, по которым однажды жили наши предки, и учитывая великое... — она прервала фразу, фыркнув, — желание этой кобылки, объявляю их мужем и женой. Да пребудет с ними... — пауза, — ну, что-то там вроде счастья.

С этими словами, стражники, будто сговорившись, подтащили к краю эшафота всё ещё связанного Сомбру. Кляп во рту приглушал его рычание и проклятия, но взгляд его горел злобой и ненавистью. Не утруждая себя лишними церемониями, гвардеец с удовольствием толкнул его вниз. С громким *бум* жеребец рухнул прямо на снег перед Селеной, едва не придавив её своим весом. Она ахнула и отшатнулась, а Сомбра, бессильно ворочаясь, только усилил абсурдность этой сцены.

Толпа снова разразилась хохотом. Платина наблюдала за этим зрелищем с откровенным удовольствием. Она слегка приподняла бровь и усмехнулась:

— Вот и всё. Поздравляю, юная леди. Теперь это... — она кивнула на валяющегося в снегу единорога, — ваш законный супруг. Я получу свой камень, и мы наконец отправимся дальше.

Кловер, вздохнула и едва заметно покачала головой.

— Ваше величество, — спокойно сказала она, — мы должны его утилизировать. Вы же помните, что случилось с амулетом аликорна?

Платина резко фыркнула, её морда дёрнулась, будто она вспомнила что-то крайне неприятное.

— Утилизировать... — передразнила она Кловер, скривившись. — Я не хочу об этом слышать. Этот проклятый амулет мне ещё в кошмарах снится.

Она махнула копытом в сторону Селены, которая в это время беспомощно пыталась развязать тугие верёвки на Сомбре. Её копыта дрожали от холода, а сама она выглядела настолько жалко и нелепо, что это зрелище вызвало у Платины новый смешок.

— Похоже, ваша семейная жизнь началась с трудностей, — заметила она.

Затем Платина задумалась. Её глаза на мгновение сузились, а губы сложились в ленивую улыбку.

— Знаете что, — сказала она, почти мурлыча, — раз вы всё равно умрёте, пусть этот камень будет вашим.

Селена застыла, уставившись на принцессу, словно та внезапно предложила ей сокровища всего мира. Рядом с ней Сомбра, несмотря на кляп, поднял голову, его глаза на мгновение блеснули удивлением.

— П-правда? — одновременно выдохнули Селена и Кловер.

Платина пожала плечами, явно теряя к происходящему интерес:

— Можете считать это свадебным подарком. Всё равно он бесполезен. Зачем добру пропадать?

Она развернулась, её мантия мягко скользнула по снегу, а гвардейцы тут же подхватили её мобильный трон.

— Мы должны поторопиться, — сказала она, небрежно откидываясь на спинку трона. — Южные земли сами себя не завоюют.

Толпа уже начала рассасываться, разочарованная тем, что вместо казни им устроили фарс. Но прежде чем Платину окончательно унесли прочь, она обернулась, ухмыльнувшись, и произнесла с насмешкой, обращаясь к Сомбре:

— Пока, «папаша».

Селена, потрясённо глядя вслед принцессе, пробормотала:

— Спасибо?..