Любовь и груши.

Первая встреча, знакомство и трехспальная постель.

Всем бобров.

Понивилль, день летнего солнцестояния. Что за чудесный праздник! Ни одной хмурой мордочки случайных мимо проходящих пони, ни одного конфликта или ссоры, тем более, между друзьями. В такой замечательный день просто изумительно гулять по шумным и залитым светом извилистым улочкам, любуясь на различные лотки со всякой всячиной, прислушиваясь к пению птиц. Так и сделала милая молодая единорожка, только что нашедшая себе работу и от этого весьма счастливая, Шайни Клауд, и, затерявшись где-то в своих мыслях, она не заметила, как в кого-то врезалась...

— Оу...- Кобылка неловко пошатнулась и упала на круп, довольно чувствительно ударившись. — Простите... Я нечаянно...

— Да нет, что вы. Такая давка! — голубая пегаска с бледно-розовой гривой, в которую и врезалась Шайн, помогла единорожке подняться и заботливо осмотрела ее. — Вы не ушиблись?

Шайн поправила гриву и, отряхнувшись, улыбнулась. — Нет, конечно же нет. Тоже погулять вышли? — Клауд хотела сгладить свой промах и поэтому решила завязать диалог.

— Да не то, чтобы погулять. У меня есть шатер со всякими безделушками на том конце площади. — пегаска указала копытом куда-то в сторону. — Праздники — лучший способ заработать... — В ответ на такое заявление Шайни кивнула.

— Тогда... Не покажете ли вы мне его?... И давай на "ты". Я Шайни Клауд. — Единорожка, улыбнувшись, протянула копыто.

Пегас оживленно потрясла протянутое копыто. — Бампи Хув. Конечно, пойдемте... пойдем! У меня там есть холодный сидр местной марки. “Ферма Сладкое Яблочко”, кажется. Да и свой тоже есть...

Клауд кивнула, идя за пегаской меж разнообразных ларьков, магазинчиков и кафешек. — Его, вроде, Эпплджек производит? Она еще, вроде, создатель "ЭпплДжек Дэниэлс"? Хотя, мне интереснее попробовать твой способ приготовления этого напитка...

— Эм... Понятия не имею. Я не местная. Приехала из Филлидельфии сегодня. На эту ярмарку со всей Эквестрии съезжаются торговцы и прочие дельцы. Я не исключение.

Пони кивнула: — Ясненько... Стой. Ты же приехала только сегодня? Нигде еще не остановилась?

— Да успеется ещё, что здесь, отелей мало? — С улыбочкой произнесла Бамп — Денег наверняка достаточно заработаю...

— Стой! Но тут лишь один отель... Да и в непринужденной обстановке веселее! И пони спать не мешают своим галдежом. — Также улыбаясь, ответила Клауд.

— А ты к чему клонишь, а? — Покосившись слегка прищуренными глазами и с хитренькой улыбочкой в сторону Шайни, спросила миссис Хув.

— Ну-у... Ты меня вроде вела в свой шатер. Вот и веди! — Усмехнулась единорожка. — А там увидим.

И они начали пробиваться сквозь толпу к шатёрчику Бампи. Честно говоря, через такое столпотворение это было довольно нелегко... Но через некоторое время, цель была достигнута. Видимо, зарождающаяся дружба помогала двум кобылкам в этой ходьбе с препядствиями. Странно, вокруг этого довольно яркого шатра было очень мало пони. Очень-преочень мало. Три, если быть точнее. Да и они были скорее заинтересованы внешним видом шатра, чем выставленным на прилавке товаром. Уж очень красив и необычен был этот "магазинчик". Оформленный в виде гигантской... Груши, он, несомненно, производил нехилое впечатление, как и его хозяйка, с той же грушей на фланках. Расшугав зевак, Бампи завела свою новоиспеченную знакомую внутрь.

— Добро пожаловать в "Грушевый Амбар", Клауд! — Бампи с гордым видом обвела копытом свой шатер. Кажется, для неё он действительно много значил.

Единорожка кивнула в ответ и осмотрелась: Все было достаточно лаконично. Прилавок, где пегаска продавала сидр и свою кулинарию, находился сейчас на улице, и поэтому внутри палатки находились лишь запасы груш и сидра, да пара стульев. На один из них и плюхнулась с довольным видом кобылка. — Ну, давай что-нибудь опробуем! Вроде, у тебя еще достаточно всего...

— У меня есть свой холодный сидр, как я уже говорила, сейчас принесу... — Пегаска пропала за одним из многочисленных стеллажей с грушами, после чего были слышен звук открытия массивного люка, за которым последовал сильный хлопок и бурчание: "Дискорд тебя побери, деревяшка ты окаяная!". После нескольких таких злоключений, Бампи вернулась к единорожке с двумя стеклянными, запотевшими от холода кружками прохладного сидра. — Ну, вот и я!

— Ого! Самое то в день летнего солнцестояния, в такую-то жару! Очень крепкий? — Шайн взяла одну из кружек.

— Достаточно, чтобы освежиться и не опьянеть от первой же кружки... Ну, что ж, выпьем за знакомство! — Миссис Хув протянула, улыбаясь во все лицо, кружку в сторону кобылки.

Та довольно кивнула и чокнулась своей кружкой сидра с сидром кобылки, тут же начав жадно глотать. Вскоре от напитка ни осталось и следа. — Ох, вкусно... — Клауд тихо икнула, утирая мордочку копытом.

Следуя примеру своего новоиспеченного друга, Бампи выпила всю кружку, делая небольшие, но частые глотки. — Ага, наш семейный рецепт.

Повторно икнув и прикрывшись обоими копытами, пони, с уже порозовевшими от алкоголя щечками, магией протянула пегаске свою кружку. — Еще!

— Да ты мои мысли читаешь, не иначе! — Пегаска мигом скрылась за тем же стеллажом. В этот раз она довольно шустро управилась с люком, поэтому через пару минут она уже с улыбкой до ушей летела к единорожке с кружками в копытах

Клауд улыбнулась в ответ. — Ну-ну, дорогая... — Разум молодой кобылки уже довольно сильно помутился от сидра и теперь она находила свою собеседницу достаточно привлекательной... даже не достаточно, а очень привлекательной.

-Ну, выпьем же за взаимопонимание! — Бампи резко вытянула копыто, да так, что сидр немного расплескался.

— Согласна! — Шайни резко соприкоснула кружки с такой силой, что часть ее сидра перелилась в кружку к пегасочке. — Выпьем!

Пегаска выдула всю кружку сидра за считанные мгновенья. И даже после этого она не подавала никаких признаков опьянения.

А вот единорожка подавала, да еще какие. Некогда аккуратно уложенная грива полностью растрепалась от постоянных покачиваний головой, глаза помутнели, а мордочка была уже как большой и сочный помидор — вся красная, да еще и с крохотными капельками пота. Клауд никогда не была любительницей кобылок и, хоть не была противницей однополой любви, предпочитала жеребцов. Но сейчас, помутневшими глазами, Шайни по-новому взглянула на мир, и увидела Хуф. Сейчас розовогривая пегасочка просто представляла идеал ее особого пони и, хихикая, единорожка поднялась со стула и медленно подошла к стулу Бампи, качнув нежно-зеленым крупом и, тряхнув яркой рыжей гривой, уселась этим крупом прямо на коленки кобылки, обхватив одним передним копытом ее за шею, а другим проводя по грудке. — Ну приве-ет...

Пегаска от действий Клауд стала тоже похожа на красный спелый помидор. — Ч-ч-что ты делаешь?

Единорожка смешно задрыгала задними копытцами, откинувшись назад и задирая эти копыта вверх, удерживаясь лишь одним за шею Хуф. Другим она нащупала недопитый сидр и быстро влила его в себя. — Сижу, на коленочках у ве-есьма привлкательной кобылки-и... — протянула она в ответ, икая.

Пегаска понимала, к чему клонит Шайни, но две кружки сидра делали свое дело — разум её хоть и был ясен, но уже не полностью. — С-с-спасибо, Шайни.... — лицо Бампи покраснело еще больше. Создавалось такое чувство, что её облили ярко-ярко красной краской.

Шайни усмехнулась. — Да не за что... — Усмехнувшись еще раз, она резко поднялась на уровень головы своей подруги и, нежно проведя по ее щеке копытом, страстно впилась в ее губы, стараясь протолкнуть внутрь свой язычок.

Хув не ожидала такого от её новой, еще толком не узнанной подруги, но сидр продолжал делать своё темное дело, поэтому с мыслью: " Живем один раз, нужно попробовать всё", пегаска не стала сопротивляться и, наоборот, стала заигрывать с язычком Шайни, оказывая тому небольшое сопротивление.

Единорожка мысленно начала прыгать от радости и тут же стала действовать намного напористей, оттесняя небольшой язычок Бампи и полностью захватывая себе пространство, ловко проходясь кончиком языка по зубкам подружки, у которой сидела на коленках. Нацеловавшись, спустя минуту она оторвалась от пегаски и, икнув, горячо прошептала ей на ушко, ерзая крупом по коленочкам: — Идем ко мне... Ты как раз хотела там остановиться...

— М-м-м, пошли. — Желание захватило пегаску целиком, но та даже и не думала ему противиться. Клауд тотчас же спрыгнула с копыт Хув и провела языком по своим губам. — Я жду лишь тебя...

Бампи вскочила со стула и, вся красная, объявила: — Да хоть на край света!

Кобылка усмехнулась и... Звонко шлепнула голубенькую ягодицу кобылки. — Ну идем...

Шлепок был катализатором возбуждения Хув. После него крылья пегаски молниенсоно раскрылись и теперь она думала лишь о том, как завалить Клауд в постель. Даже говорить ей было трудновато. — П-п-пошли...

Довольно кивнув, Шайни, тесно прижимаясь к пегаске, на заплетающихся копытцах повела ее к себе домой. На парочку вовсю глазели мимо проходящие пары, гуляющие по вечернему Понивиллю, но вместо того, чтобы пожурить кобылок, они лишь улыбались. Две кобылки, что сидели на скамейке, бежевая земнопони с двухцветной гривой и странно сидящая единорожка с лирой на крупе, даже подмигнули им, помахав вслед. Не прошло и пятнадцати минут, как две только сегодня познакомившиеся подруги уже стояли около дома Клауд. — Вот и моя обитель... — Шайн открыла дверь, — Прошу!

Зайдя в дом, Бампи продумывала, что и как они будут делать там, куда она посмотрит — на диван, на стол, на стулья, на шкафы — все её мысли были только об одном. И её это заводило еще больше. — Пойдем н-н-наверх, моя прекрасная кобылка!

Единорожка в ответ только подошла к пегаске и легко укусила ее за ушко, шепча: — Да, твоя... — Закрыв дверь своего небольшого домика, Клауд провела Хув на второй этаж, состоящий лишь из большой и всего лишь одной комнаты под покатой крышей. На полу был постелен мягкий ковер, в камине весело трещал огонь, рядом стояли мягкие и потертые от времени, но, все же видно что дорогие, кресла. Еще в комнате был совершенно ничем не примечательный шкаф с уже кое-где стершейся позолотой, пара тумбочек с миской, доверху заваленной грушами, и самое главной: кровать. Она примыкала к одной из стен, находясь ровно посередине нее, и была даде не двуспальной, а трехспальной, да еще и с огромным балдахином и шторками, которые можно было закрыть, отгородившись от остального пространства. Сама комната напоминала роскошный дом богача и небогатая Шайни решила осуществить свою детскую несбыточную мечту — быть принцессой, таким необычным образом. — Тут м-мы и будем жить...

— Предлагаю перейти к более... Насущным проблемам — Бампи повалила единорожку на кровать и начала целовать её шею. Копытцем она сначала мягко поглаживала Шайни гриву, потом спину, а после тала опускаться все ниже и ниже, размягчая тело кобылки до состояния, подобного пластилину.

Единорожка охнула, когда копыто пегаски опустилось на ее круп и покорно развела задние копытца,открывая доступ к своим уже влажным половым губкам. — Я вся твоя... Сделай же это... — Сразу же после такого заявления Пегаска кивнула и молча сменила позу так, что ее голова оказалась на уровне мокренькой и неимоверно возбуждающей своим видом щелки Клауд. — Как пожелаешь... — Бампи уже вылизывала половые губки единорожки, не забывая про клитор, который она мягко обхватывала губками и так же мягко облизывала язычком, заставляя подружку корчиться от наслаждения.

От таких действий Шайни не выдержала и громко застонала, положив задние копыта на плечи Хув, а передние — на голову, вжимая ее мордочку глубоко в свое теплое лоно: — Да!

Но и Бампи времени не теряла — кроме вылизывания половых губ и ласкания клитора, она тут же начала легонько проникать во влагалище Клауд язычком, старательно уделяя внимание каждому участку и копытами несильно похлопывая ягодички кобылки, лишь доставляя еще больше удовольствия и наслаждения. Единорожка начала непрерывно стонать и ахать от ощущения ловкого язычка Бампи, бегающего по его стенкам. Круп покраснел от частых и в меру сильных шлепков по нему умелыми копытцами. В ротик ее партнерши потекли горячие соки кобылки, которая от наслаждения аж закусила губу. Проглотив часть их, Хуф придумала кое-что еще. Опять шустро перевернулась и крепко поцеловала единорожку, давая ей попробовать саму себя на вкус. Но, она немного прогадала, за что поплатилась — Кобылка недовольно замычала от того, что ее оставили уже почти на грани оргазма. Хоть Шайн и слизала все с губ пегаски и довольно проглотила все, что было у нее во рту, еще и облизнувшись, Вампи получила от нее сильный шлепок как наказание.

— Ау... За что? — шлепок не был таким уж и болезненным, но некая боль почувствовалась.

Клауд выгнулась и всхлипнула. — Ты... Уф, оторвалась от дела...

— Извини... — пегаска вновь прильнула к влажным половым губкам единорожки, продолжив вылизывать их. И в этот раз она старалась проникать во влагалище на максимально возможную длину своего языка, работая еще рьянее, чем до этого — испугалась очередных шлепков. И уже после таких действий Хув, Клауд даже перестала сдерживаться, оттягивая наслаждение, и начала громко покрикивать, двигая бедрами навстречу мордочке кобылки: — Еще немного, давай!

Бампи лишь участила темп движений язычка внутри влагалища Шайни, но ей казалось, что этого должно хватить и, конечно же, этого хватило. Спустя пару секунд кобылка сильно выгнулась и громко закричала в порыве чувств: — Бампи, милая, я люблю тебя! — После этого она обмякла и откинулась на подушки, положив копыто себе на животик и поглаживая его, одновременно посматривая на мокрую от соков мордочку пегаски и почесывая ей вторым копытом за ушком.

— Я... Я тоже люблю тебя... — стыдливо покраснев, пегаска легла рядом и прильнула губами к губам единорожки, мягко и нежно целуя ее. Так же нежно Шайн ответила на поцелуй и когда он разорвался, тихо произнесла: — Давай спать...

Увидев кивок довольно облизывающейся кобылки, помогающей себе копытцем, единорожка своей магией сняла грязное покрывало с постели и, кинув его в угол, подтянула к себе Хув, прижимаясь к ней и мордочкой утыкаясь в шею. Та широко расправила крылья и, дождавшись пока Шайн по пояс накинет на себя и ее легкое одеялко, обняла Клауд, держа.

— Спи, моя Шайни...

Шайни, крепко удерживаемая Бампи, довольно пробормотала, засыпая: — Полностью твоя... — спустя мгновение, она уже уснула. А Хув еще долго лежала в постели, ощущая как рядом с ее сердцем бьется еще одно... Но ничто не может спасти от сна после тяжелого трудового дня и бурной любви — все-таки сморенная, пегаска медленно закрыла глаза и не открывала их уже до самого утра....