Одиночка
Незнакомка
Дверь небольшого домика осторожно открылась. Едва высунув голову наружу, Клаудволкер, испугавшись чьего-то смеха, быстро заперлась и юркнула под кровать, где тряслась от ужаса около получаса. Когда кто-то смеялся, она всегда воспринимала это, будто смеялись над ней. Неважно над чем: внешностью, походкой, речью – имел значение только сам факт. Пегаске обычно требовалась почти неделя, чтобы успокоиться и перестать думать о том, что она сделала не так, и почему над ней смеялись.
Это была уже ее десятая попытка выйти наружу и отправиться пополнять припасы. Она морально готовилась к этому, проводила целые мысленные беседы сама с собой, пыталась найти какие-нибудь затычки для ушей, чтобы обезопасить себя от звукового фона. Правда последнее было ей забраковано: без возможности слышать она рисковала напороться на крупные проблемы.
Наконец ей пришла в голову светлая мысль. Она бросила взгляд на свою плюшевую игрушку – единственного друга, который у нее был. Многие годы она провела с ней бок о бок, иногда что-то рассказывая, делясь своими переживаниями и мечтами. У нее было довольно богатое воображение, но даже его не хватало, чтобы представить на месте неодушевленного предмета полноценного собеседника. Поэтому игрушка являла для нее, скорее, единственную возможность излить душу, чем что-то еще. Не всегда это помогало, но в хорошие дни, рассказав все, что ее беспокоила, Клаудволкер чувствовала себя немного лучше.
Пегаска подхватила игрушку и, немного подумав, положила ее в одну из сумок. Присутствие какого-никакого «близкого существа» добавило ей уверенности. Она нацепила темные очки с исцарапанными стеклами и готовыми вот-вот разойтись дужками, вдохнула поглубже, попутно скривившись от внезапно проявившей себя боли в сердце и направилась к двери.
Дернула ее.
Дверь не поддалась.
Клаудволкер попыталась приложить больше сил, но безуспешно. Ее донимала мысль, что она что-то не сделала. Но что – неясно.
Пегаска продолжила попытки распахнуть неподатливую дверь. Сила воздействия увеличивалась с каждой секундой. Вскоре пони тянула ее со всей доступной ей физической энергией.
Раздался треск, потом что-то отвалилось и пегаска, внезапно потеряв точку опоры вследствие распахнувшейся двери, растянулась на полу, сильно ударившись.
До нее наконец-то дошло: она забыла отпереть дверь! А теперь замок, который, видимо, был старше ее, приказал долго жить.
Клаудволкер лежала на земле, лихорадочно пытаясь подняться и попутно соображала, что делать.
Нужен новый замок – это ясно. Но тут вставали две проблемы. И если первую – собственно покупка, — можно было решить (болезненно, разумеется), то вторая – найти кого-нибудь, кто сможет этот замок врезать – звучала как абсолютно несбыточная мечта.
Наконец пегаска встала, с трудом дыша из-за сильной боли в области спины, кое-как прикрыла дверь и направилась за покупками. Ее очки, каким-то чудом все еще державшиеся на положенном им месте, почти не пострадали от падения.
Эплджек, чья очередь на реализацию продукции фермы подошла сегодня, во все глаза смотрела на очень странную пони, неуверенной походкой приближавшейся к ней. Внешний вид этой пегаски являл собой верх абсурда: переливающаяся шерсть всех возможных оттенков зеленого, меняющихся каждые пять секунд, почти полностью седые грива и хвост – даром что она казалась довольно молодой, выглядевшие современниками как минимум матери Селестии сумки, одна из которых содержала выглянувшую наполовину плюшевую игрушку, и не менее древние темные очки, которые даже самый жестокосердный владелец давным-давно упокоил бы с миром, чтобы не мучились.
Тем временем она подошла поближе. Эплджек в нос ударила концентрированная доза запаха бумажной пыли, по сравнению с которой предназначенный для обоняния фон в библиотеке Твайлайт просто мерк.
–Добрый день! Чем я могу помочь вам? – улыбаясь, обратилась она к пегаске.
Та сделала странное движение, будто пытаясь защититься от удара, потом, дрожа как осиновый лист на ветру, что-то прошептала.
Земнопони понимала, что речь шла явно не о погоде, но даже приблизительно понять, что и в каких количествах требовалось этой странной пони, было делом невыполнимым. По крайней мере для тех, кто не владел искусством телепатии.
–Извините, я не расслышала. Не могли бы вы пов… — она не успела договорить, так как ее потенциальная клиентка, издав испуганный писк, развернулась и понеслась с такой скоростью, будто за ней гнался как минимум батальон перевертышей.
Эплджек тряхнула головой: впервые в жизни она столкнулась с такой необычной пегаской. Даже Пинки по сравнению с ней была образцом нормальности. А учитывая ее нелепый вид и антикварные вещи, не говоря уже об игрушке…
Земнопони задумалась. Что-то беспокоило ее, что-то важное, как она догадывалась. Правда, обладание вполне себе заурядным интеллектом, не способствовало пониманию неясной мысли.
Она ощутила укол любопытства: что же все-таки напугало ту пегаску, что она так рванула отсюда? Да и к тому же Эплджек ощутила неясное ощущение, которое чуть позже оформилось в… жалость? Да, именно – ей отчего-то было жаль пегаску. Возможно потому, что своими внешними данными она автоматически внушала это чувство, возможно из-за своего затравленного и одинокого вида, возможно еще почему-то.
Земнопони обслужила еще десяток покупателей, потом не выдержала, поставила табличку с надписью о скором возвращении, и направилась по следам той пони, прихватив с собой несколько яблок.
Она не была великим следопытом, но только слепой не углядел бы, куда направлялась та пегска: отпечатки копыт, содержавшиеся в вернем слое почвы, были отчетливо видны даже невооруженным глазом.
Клаудволкер, прижав к себе плюшевую игрушку и тихо плача, лежала у двери, которую едва смогла закрыть. Силы окончательно покинули ее, а рыдания только замедляли их восстановление. Она была очень голодна, крайне напугана, ее ноги будто горели от быстрого бега, голова раскалывалась. Понятно почему она не выдержала подобной совокупности негативных воздействий.
Вдруг она услышала стук в дверь. Слезы моментально высохли, ледяной ужас полностью сковал ее. Она вспомнила, что в ее доме теперь не было замка, защищавшего от вторжения извне. То есть, кто угодно мог войти без разрешения.
Пегаска почувствовала, что сходит с ума от страха. Ее дыхание стало невероятно частым, сердце бешено колотилось, тело неконтролируемо дрожало. Сбывался один из худших кошмаров пони.
Собрав последние силы, она заползла под кровать, повернулась лицом к двери и, обнимая игрушку, стала ожидать неизбежного.
Стук между тем повторился. Но стучавший немного не рассчитал силу, так как дверь, скрипнув открылась.
–Эм… привет? Есть кто дома? – раздался неуверенный голос.
Клаудволкер почувствовала, что снова начинает плакать. На этот раз – от обуявшего ее смертельного испуга. Она знала, что этим только привлечет внимание непрошенного визитера, но ее ослабший и утомленный рассудок уже не мог контролировать эмоции.
Тем временем раздался стук шагов – она походила все ближе к укрытию пегаски.
Последняя уже успела попрощаться с жизнью, мысленно составить завещание, согласно которому все ее имущество переходило ее игрушке, а также придумать эпитафию, когда она увидела в паре десятков сантиметров от себя лицо другой пони.
Она была оранжевого цвета, имела веснушки и яркие зеленые глаза, а также носила шляпу. ее взгляд был несколько удивленным, но в то же время сочувствующим.
Правда, для Клаудволкер, уже готовившейся умереть от страха, ее внешние данные не имели никакого значения. Скользнув взглядом по непрошенному визитеру и машинально отметив про себя ее особенности, пегаска зажмурилась и приготовилась к худшему.
Слезы продолжали капать.
Эплджек никогда в жизни не видела более душераздирающего зрелища. Она едва удержалась от того, чтобы прижать к себе несчастное создание и утешить ее. Земнопони каким-то шестым чувством ощущала, что поступи она так, пегаске уже будет не помочь – перманентное сумасшествие практически не поддается излечению.
Вместо этого Эплджек, поднявшись, приняла нестандартное решение: она просто примостилась на кровати (прямо над плачущей пегаской) и начала говорить. Да, просто начала говорить. Обо всем: о погоде, о недавних событиях, о своей работе на ферме, о предстоящих празднествах. Она видела, что ситуация явно выбивается из стройного ряда обыденных, поэтому приняла настолько необычное решение, отчаянно надеясь, что оно окажется верным.
Переводя дух после очередной порции сведений, земнопони обнаружила, что из-под кровати уже не доносятся всхлипы. Более того: прятавшаяся там пони, ранее пыхтевшая как паровоз, чтобы удовлетворить потребности в кислороде неистово бьющегося сердца, теперь дышала довольно ровно. Правда, иногда дыхание срывалось, но сам факт того, что она более-менее успокоилось, очень обрадовал Эплджек. Значит, ее метод оказался действенным. Честно говоря, трудно было предположить, что пойдет на пользу необычной пегаске.
Поговорив еще немного, земнопони аккуратно спрыгнула с кровати и направилась к двери.
Остановившись у нее, она бросила через плечо нарочито небрежным тоном:
–Если хочешь, я могу завтра зайти еще.
Некоторое время ответом ей была тишина. Потом из-под кровати раздался некий звук, на грани слышимости. Даже самый прожженный оптимист не смог бы убедить себя в том, что он означал согласие. Но Эплджек рассудила про себя, что если бы пегска не хотела ее возвращения, она бы промолчала. Значит, все-таки ей позволено прийти еще раз.
Земнопони покинула пределы дома, оставив там захваченные с собой фрукты, в качестве… в качестве обычных оставленных фруктов.
Клаудволкер, убедившись, что незнакомка ушла, осторожно выползла из-под кровати. Она все еще сжимала игрушку, насквозь мокрую от слез и сильно помятую.
Пегаска подшла к двери и первым делом забаррикадировала е стулом. Потом повернулась и увидела яблоки, оставленные той земнопони. Вид съестного только усилил боль в желудке и она, повинуясь инстинкту самосохранения, захрумкала фруктами.
Впервые за продолжительное время постоянные муки голода прекратились, подарив Клаудволкер настолько значительное облегчение, что она даже осмелилась улыбнуться.
Сев на пол, она размышляла о той незнакомке. Пегаска уже почти не боялась ее, даже была очень благодарна за то, что та не попыталась втянуть ее в разговор. А общение, пусть и одностороннее, с живой пони очень благотворно повлияло на замкнутую пегаску. Она наконец-то узнала, что происходит в городе, с интересом обнаружила, что не за горами один из главных празднеств страны… ну и еще по мелочи.
Ее удивило, что земнопони буквально слету смогла найти к ней подход. Не вытаскивала ее из-под кровати, не пыталась втянуть в разговор, даже не подумала произвести физический контакт. Просто… как бы это сказать… утолила жажду общения – примерно так описывала эту процедуру пегаска. Она хотела общаться, но не могла перешагнуть через психологический барьер. А одностороннее общение казалось единственной панацеей от прогрессирующего помешательства на почве одиночества.
Клаудволкер всегда скептически относилась к чудесам, но то, что случилось сегодня, явно претендовала на сие звание. В самом деле – ну кто бы мог предположить, что абсолютно незнакомая земнопони, которую она видела первый раз, не только последует за ней, но и поможет хоть немного удовлетворить потребность в общении, даже не смотря на то, что едва не лишила пегаску рассудка от страха вначале?
Она прошла к своему столу, захламленному черновиками и старыми рисунками. Расчистила место, приготовила набор для рисования и листок бумаги. Сегодня, вместо привычных пейзажей, она будет рисовать портрет.
На следующий день
Эплджек, закончив дела на ферме, направлялась к той странной пегаске. Несмотря на то, что она общалась с ней только один раз, да и говорила только она, земнопони уже ощущала некую ответственность за ее судьбу. Ответственность, которая не позволяла ей просто бросить все.
Зайдя без стука в уже знакомый дом, она опять не обнаружила владелицы в пределах видимости. Но сдавленный писк из-под кровати дал четкое представление о ее местонахождении.
–Это я – пояснила земнопони, устраиваясь на том же месте, что и вчера.
Под кроватью заметно расслабились.
Эплджек снова начала рассказывать. На этот раз она заранее подготовилась, и ее репертуар включал в себя не только новости, но также интересные и забавные истории, которые она слышала или в которых учувствовала. На одном из особенно смешных моментов ей почудилось, что из-под кровати донесся смешок. Но поручиться она бы не смогла.
Уже приготовившись уйти, земнопони ощутила очень легкое прикосновение к задней ноге. Повернувшись, она увидела, как из-под кровати быстро появился незапечатанный конверт.
Она не стала спрашивать, зачем он и ей ли теперь принадлежит. Просто взяла его в зубы и направилась к двери.
Дойдя до дома, земнопони устроилась у себя в комнате с чашкой чая, достала из конверта единственный листок, развернула его… и, подавившись, закашлялась.
Вначале ей показалось, что она держит складное зеркало. На бумаге был ее портрет. Причем сходство было просто феноменальным: каждая черта лица, каждая шерстинка, каждый волос идеально соответствовал реальному прототипу. Нарисовать такое за ночь было попросту невозможно.
Эплджек еще несколько минут пялилась на листок в немом изумлении, потом догадалась перевернуть его и увидела строчку текста, аккуратно написанную красивым почерком:
«Пожалуйста, Вы не могли бы прийти еще раз?»
Земнопони свернула лист и положила его на полку, чтобы избежать лишних расспросов. Она решила про себя, что обязательно придет к той пегаске. Завра. Послезавтра. На следующий день. Столько раз, сколько понадобится.