Партия

Обложка

Пролог

Принцесса Селестия стояла у окна и задумчиво глядела на багровый закат. Это были лучшие гостевые апартаменты в этом замке, которые располагались на верхушке самой высокой башни, что возвышалась над окрестностями. Сказать по правде, покои были весьма унылыми по королевским меркам: состояли всего из двух небольших комнат – кабинета да спаленки. Еще несколько часов назад стены представляли из себя простой не облицованный камень, точно такой же, как и вся конструкция башни, но сейчас они были наспех завешены тканями. Конечно же, также совершенно безвкусными, по большинству простыми и в разнобой окрашенными. Спаленку, впрочем, успели прибрать хорошо: там стены были покрыты красивыми, толстыми и багряными с золотым подбоем, бостоновыми холстами. А вот на кабинет бостона не хватило, и его завесили чем попало. Сделали они это зря, ведь Селестия сегодня не намеревалась спать, а проведет ночь в этом пестром кабинете, две стены которого завесили синим велюром, а две других – шелком, который все время непокорно колыхался от малейшего ветерка и сквознячка, то и дело оголяя неотесанные стены. Причем один холст был ярко-салатового цвета, а второй – ярко-розового. Все вместе эти цвета сотворяли тошнотворное впечатление. Мебель отличалась скудностью: в кабинете был лишь недавно принесенный сюда грабовый стол из грубых досок и брусьев, благо, застеленный белым сукном, да канцелярский стеллаж, на котором еще не обсохли капельки воды после его поспешной очистки от пыли. Спальню же замостили подушками, получившееся довольно роскошное ложе застелили багряными шелками и принесли сюда две неплохие тумбочки. Опять же, комендант неверно расставил приоритеты Селестии, а ведь тумбочки почти наверняка принесли из его личного кабинета. Да, точно, Селестия видела их там. Ну а ложе из подушек... это было неплохим решением, тем более, что отыскать тут кровать подходящего ей размера было делом заранее безнадежным.

Из золота и украшений присутствовало лишь то, что Селестия принесла с собой — канцелярские принадлежности и посуда: три подсвечника, чернильница, несколько перьев и золотые подстаканники. Подсвечники не требовали свечей: они были зачарованными, и в трех вычурных плошках каждого из них на стилизованных золотых свечках плясали огоньки желтоватого магического пламени. Пока еще не сгустились сумерки, они довольно слабо освещали стол, но вскоре они наполнят комнату теплым и знакомым полохливым светом. А больше золота не было.

Впрочем, Селестия не обижалась на такие, совершенно не подходящие ее королевскому статусу, условия. Комендант заверил ее, что если бы она хоть немногим ранее предупредила его о своем высоком визите, он бы приложил все усилия для организации апартаментов, которые были бы приличны принцессе. Селестия не сомневалась в этом, поэтому и не требовала от коменданта невозможного, ведь заявилась она сюда как снег на голову безо всяких предупреждений. А еще этот замок не особо приспособлен для приема высоких гостей. Вернее, он совершенно к этому не приспособлен, и высокие гости не посещали его. Во всяком случае, на памяти текущего коменданта и нынишнего совершенно маленького гарнизона. Селестия же бывала здесь не единожды, но очень-очень давно. Уж более ста лет назад, так это точно.

В дверь осторожно постучали.

— Да, входите. – Негромко пригласила Селестия не поворачиваясь. Она знала, что это принесли кофе. Это действительно была небольшая розовая единорожка с подносом, который левитировала перед собой. Секретарь коменданта. Почти весь персонал сейчас находился к замке круглосуточно, даже «штатские» должности. Они по расчету были не обязаны, но комендант «настойчиво рекомендовал» поработать сверхурочно и побыть на казарменном положении. Тем более, что это ненадолго. Никто не возмущался, все с пониманием отнеслись к таким казусам, хоть и были на взводе. Розовая секретарша неуверенно замерла в проходе, уставившись на филейную часть Селестии, но смутилась от этого и теперь смотрела в пол.

— Пожалуйста, поставьте на стол. – Все так же не поворачиваясь попросила Селестия. Единорожка вскинулась и поспешила к столу, куда поставила поднос. Первой она подняла золотую кофейную чашку с блюдцем и поставила на ткань стола. – На подстаканники, будте добры. – Все так же мягко поправила ее Селестия, хотя она даже не глядела в сторону стола. Единорожка заметила золотые подстаканники, и поставила на них чашку, кофейник и сахарницу, все золотые. Посуда тоже принадлежала Селестии, она также носила ее с собой. После того, как все было расставлено, единорожка вопросительно посмотрела на принцессу. – Благодарю вас, вы свободны. – Тут же ответила ей Селестия, и единорожка с поклоном поспешно удалилась, осторожно закрыв за собой дверь. Ну вот, теперь ее не будут беспокоить до утра.

Принцесса оторвалась от созерцания заката через единственное окно кабинета, служившее одновременно дверью на балкон. Закат же к тому времени успел завершиться, лишь небольшая багровая полоска вдоль горизонта напоминала о том, что недавно где-то тут было солнце. Селестия подошла к своей сумке, лежавшей возле стола, осторожно вытащила магией среднего размера папку и осторожно положила на сукно стола. Потом сходила в спальню, выудила из-под шелкового покрывала несколько подушек, замостила себе удобную кубышку подле стола и уселась туда. Она задумчиво смотрела на вытащенную папку. Та в свою очередь была примечательной, и больше напоминала плоскую шкатулку для мелких драгоценностей и украшений, которые в последнее время стали пользоваться популярностью у богатых кобылок Эквестрии. Переплет папки был выполнен из тонких малахитовых дощечек, внешне армированных для прочности стальной проволокой, покрытой сверху толстым мягким золотом с причудливым плетением и тиснением. Вместо маленького замочка, более уместного к выполненному в таком стиле тому, папка была на обычной завязке из золоченых шнурочков. Тем не менее, эти шнурочки были не совсем обычными. Вернее, совсем были необычными: они содержали могучее охранное заклятие, и лишь Селестия могла развязать, казалось, простенький узелок на бантик. Единственным недостатком этого тома было то, что он не был подписан. Места для надписей были — искусно выполненные прорези в малахитовых дощечках, вдетые в них картонные вкладыши были также, но ни на одном из них не было ни единого знака.

Селестия не магией, а зубами осторожно потащила за шнурок, и узелок-бантик легко развязался. Потом она налила себе пол чашечки кофе и пригубила его. Немного призадумавшись, она бросила в чашку два кусочка сахара и помешала золотой ложкой. Потом допила кофе и вернула приборы на место. Внезапно по спине пробежал ветерок, потянув из открытого окна. Подумав, Селестия наколдовала к двери магическую задвижку и закрыла дверь. Наверняка сквозняк оттого, что где-то в башне ходит персонал и отворяет для этого двери.

Убедившись в надежности задвижки, принцесса открыла том. Содержимое было невзрачным. Мало кто ожидал бы увидеть тут обычные тетрадки, блокноты, а то и вовсе отдельные пожелтевшие и кое-где надорванные страницы в такой удивительной папке. Как минимум столило ожидать глянцевых страниц, окаймленных позолотой, записанных вычурным почерком и строго равных по размеру. Но если уж быть совсем точным, то золотые страницы тут таки были. Правда, были они пустыми, и служили скорее разделителями и закладками между простенькими тетрадками и заурядными блокнотами.

Также, несмотря на нужность в таких томах, в этом напрочь отсутствовали скрепы. Скрепов и зажимов просто не было! Все содержимое лежало там просто так, его можно было просто достать. Вероятно, Селестия не хотела бить дырки или иным способом прошивать страницы. Это было недальновидно, ведь без прошивки страницы могли просто потеряться. Наверное, Селестия не очень переживала на этот счет, больше беспокоясь о сохранности самих страниц. Принцесса перевернула первую золотую закладку, за которой лежало несколько обычных школьных тетрадей. Не таких, как делают сейчас, с красивыми глянцевым переплетом, а еще старого образца, с бледно-зеленым или бледно-розовым. Первая тетрадь выглядела потрепанной, на 48 листов в клеточку и с таблицей умножения на обратной стороне. К слову, до гордо заявленных на обороте 48 листов тетрадь явно не дотягивала, из нее почти наверняка в свое время выдергали немало страниц. Скорее всего, для написания контрольных работ. Или чтобы сложить самолетики.

На титульной странице псевдопечатными буквами было написано «Мой дневник». Еще там стояло несколько клякс и рожица пони, которая показывала язык. Сложно было понять рожица это кобылки или же кольта. Впрочем, даже то, что рожица принадлежала пони, было скорее условно, нежели на самом деле нарисовано. Селестия осторожно открыла тетрадь, и побежала глазами по строчкам текста, принадлежавшего школяру, не особо прилежному в каллиграфии.

Часть 1 Игрок. Глава 1

В белом шарфе с кровавым подбоем, шаркающей хуфбольной походкой, ранним утром четырнадцатого числа осеннего месяца хмурого неба в крытую колоннаду между двумя крыльями городской управы вышел куратор третьей гильдии Сак Рич.

Более всего на свете куратор ненавидел запах роз, и все теперь предвещало нехороший день, так как запах этот начал преследовать куратора с рассвета. Куратору казалось, что розовый запах источают акации и шиповник на площади, что к запаху сена и управы примешивается проклятая розовая струя. Обоняние не подводило его, ибо вдоль стен в незатейливых глиняных горшках были рассажено множество розовых кустов самых разных цветов и размеров. Его сынишка, что вприпрыжку следовал за отцом от самого дома, с интересом подбежал и принялся рассматривать красивые растения, с явным наслаждением вдыхая никакими словами не передаваемый розовый аромат. Особенно тщательно он принюхивался к средних размеров кусту красной розы, аромат манил его и завладел им. Это с улыбкой заметил другой жеребец, только что появившийся в крытой колоннаде, служившей и залом собраний, и оранжереей, с другого конца зала. Он слышал стук копыт по свежим сосновым доскам, и уже по времени определил, что это не школьники, а посетители, и потому вышел навстречу. Не затем, чтобы выявить почтение или продемонстрировать заинтересованность, а просто оттого, что он был очень общительный и любил поболтать, и не собирался скрывать это.

— Хочешь розу? — немного громче чем следовало молвил он. В зале только недавно сделали новую крышу, отчего акустика его усилилась неимоверно, и голос громким эхом заставил жеребенка испуганно прижать ушки. — Бери, если нравится. — Уже тише сказал жеребец и вышел на небольшой квадрат света от отверстия в крыше зала, которое можно было закрывать или открывать по желанию, показавшись посетителям стройным, несколько худощавым и костлявым, но ухоженным пшеничной масти земным жеребцом с искренней улыбкой и любопытством в глазах.

Жеребенок не стал медлить, и тут же аккуратно чтобы не зацепить шипы откусил и принялся пережевывать ароматный, немного горчивший и просто невероятно вкусный алый цветок, что был ближе к нему. Отец жеребенка, приземистый и несколько нескладно, но крепко сложенный серый земной пони, с некоторой завистью и в то же время удовлетворением наблюдал счастливое выражение мордочки сына, который получил нечто так желаемое. Он был рад, что сыну не передалась эта его проклятая аллергия, из-за которой ему недоступно блаженство одного из лучших деликатесов Эквестрии. Ах, сколько слов и описаний, достойных пера акул литературной мысли доводилось слушать ему в свое время. Но не судьба так не судьба. В конце-концов, в красочной стране Эквестрии под руководством мудрой правительницы Селестии, да умножат небеса ее радости, и кроме роз хватало радостей и наслаждений, и главными вещами среди них были отнюдь не вещи.

— Могу быть чем-то вам полезен? — Оторвал посетителя от досужих мыслей худощавый жеребец.

— Да, простите. Я ищу магистрата Кэнни. — Виновато улыбнулся посетитель.

— Это я, рад вас приветствовать. — Улыбнулся магистрат, и повернулся к жеребенку: — Бери еще, если хочешь.

Но тот еще не справился с первым цветком, и потому жеребец опять обратил свой взор к посетителю.

— Да, я вот… гм. — Посетитель прокашлялся и поправил шарф, приняв более раскованное положение тела, — Я — Сак Рич, куратор торговой компании Эвонка…

— Ах да-да-да! — Затараторил магистрат радостно, — Наш город рад вас приветствовать, и я уверяю, что компания не прогадала, обратив внимание на наш динамично развивающийся город! — Магистрат чуть не сказал слово “маленький”, но успел заменить его на более обтекаемую и привлекательную формулировку, — И я буду рад оказать вам любую посильную помощь. С каких вопросов предпочитаете начать? Ах, простите, пройдемте в мой кабинет. — И Кэнни тут же сделал приглашающий жест. Это несколько обескуражило Рича, ибо он явно не ожидал такой позитивной реакции на свою, в общем то, не особо важную в торговом доме персону, но это ему понравилось, и он быстро поборол растерянность:

— Да, конечно, я… Я несколько по другому вопросу, мне бы сына в школу определить. Филси, иди сюда. Иди, говорю.

Жеребенок живо подскочил, выбивая копытцами веселую чечетку, и теперь внимательно слушал.

— Вот, это мой Филси. К сожалению, начало учебного года он пропустил, вы понимаете, все эти переезды и все такое, надеюсь, это не помешает?

— Сейчас, минуточку. — Магистрат развернулся и уже собирался идти, но вдруг впомнил: — Да, Филси, сколько тебе лет?

— Десять! Мне в четвертом классе надо быть! — Звонко и лаконично ответил жеребенок, вызвав улыбки у взрослых.

— Так-так, четвертый… Сейчас, подождите минутку. — Магистрат повернулся и неспешно вышел. Через несколько минут он вернулся в компании пожилой, но стройно и моложаво выглядящей серой земной пони с завитой наверх гривой и небольшими очками на носу.

— Вот, это — миссис Верс Рид, ваша новая учительница. Филси, где ты? — Покрутил головой Кэнни. Жеребенок выбежал с дальнего угла из-за большого куста оранжевой розы, хрумая ее цветок на ходу. Кэнни не жадничал, в свое время до переезда в захолустный Понивиль он часто прохаживался перед застекленными витринами со всякими сладостями, на которые у него не было денег, и дал себе слово, что постарается не жадничать, если у него будет такая возможность. Сейчас таковая была, он насадил множество роз и у себя возле домика, и в недавно построенном здании магистрата. И он не отказывал желающим, особенно жеребятам. И стоит заметить, пони не злоупотребляли такой щедростью, и старались отплатить добром как самому магистрату, так и окружающим. Вряд ли магистрат все так и задумал и так глубоко вдавался в социальную психологию, но любовь к розам и порывы души привели к казалось нелогичному решению, которое уже сейчас так положительно влияло на психологический климат небольшого городка.

— Добрый день. — Немного склонила голову в старомодном вежливом приветствии пожилая учительница. — Да, рада новым пони у нас в городе. Как вы заметили, школа и магистрат у нас располагаются в одном здании. Школа на первом этаже, бюро магистрата же в основном на втором.

— О, это очень… удобно. — Нашелся Сак Рич. Он еще не видел таких странных совмещений, да и в Мейнхеттене школы в деревянных зданиях уже давным-давно не располагали. Что поделать, хоть Понивиль был откровенным захолустным городком, но каких-то карьерных перспектив в компании в центральном офисе можно было и не ждать: очередь заполнена на многие годы вперед. И несмотря на протесты, и даже истерики жены, Рич принял волевое решение и воспользовался шансом стать куратором компании в Понивиле. К счастью, особой конкуренции не было, ибо мало кто хотел покидать крупный развитый город с портами, именитыми театрами, роскошными клубами и прекрасными парками. Но Рич не унывал. Он знал, что маленький город станет большим, а те, кто стоял у истоков и не ловил ворон, станут новой знатью этого города. Как говаривал в свое время его дед, лучше быть большой рыбой в маленьком озере чем маленькой в большом.

— Что нужно делать? — Поинтересовался он у магистрата. Ответила ему, тем не менее, учительница:

— Сейчас мы с Филси идем в класс. Идем? — Спросила она у жеребенка.

— ДА! — Подпрыгнул тот, и они удалились.

— Веселый парень. — Улыбнулся магистрат Кэнни. — Кстати, как вы расположились?

— Ох, не особо. Жена еще не приехала, пока…

— Я вам с удовольствием помогу. — Снова перебил магистрат посетителя. Рич не рассердился. Он уже понял что это не оттого, что магистрат считал себя слишком важным или умным, просто он был болтлив и нетерпелив. — У меня есть список семей, готовых взять постояльцев. Я проведу вас, и вы выберите себе приемлемый вариант.

— Оу… Это очень мило с вашей стороны. — Удивился Рич абсолютно искренне, и даже не счел нужным это скрыть. В Мэйнхеттене чиновники отнюдь не торопились выполнять даже свои прямые обязанности, при первой возможности отправляя посетителей к другим, уже не говоря о вопросах, решать которые они были не обязаны. — Да, а есть ли дома на продажу?

Кэнни задумался, приложив копыто к носу, который у него был не угловатым как обычно у жеребцов, а немного острым:

— А вот с этим проблема. Сами понимаете, город новый, отсюда никто не съезжает, все только приезжают. Впрочем, есть четыре дома, которые начали строить. Пока у ребят с финансами не очень, и скорость строительства оставляет желать лучшего. Знаете что, мистер Рич… а как у вас, простите, дело с финансами? Я, конечно, извиняюсь, но для принятия решений мне все-таки нужно понимать картину…

— О, не беспокойтесь. Кстати, зовите меня просто Сак. — Жеребец теперь чувствовал искреннюю симпатию к магистрату, и этот несколько бестактный, и оттого казавшийся наивным вопрос, почему-то не вызывал ни настороженности, ни неприятия, а наоборот доверие и некую даже расслабленность.

— В таком случае меня зовите Дик. — Магистрат Кэнни по-простецки вытянул вперед копыто, и Рич рефлекторно стукнул о него. — Так как насчет финансов?

— Ну, в некоторой мере у меня есть запас, — Ответил куратор без уверток.

— Это хорошо. Я уже говорил, что есть недостроенные дома, и если бы ребятам сделать предоплату, то один до холодов успеют сдать. Кстати, я поведу вас по участкам, и если вас устроит, то сможете заселиться в собственное жилье уже до зимы.

— Это было бы чудесно. Знаете, мы давно мечтали об отдельном доме, но в Мейнхеттене цены на дома просто запредельные, — Откровенно признался Рич.

-Что ж, хорошо. Для наших строителей это будет радостная весть. Знаете, к зиме живые деньги нужны многим, это лучше чем четыре долгостроя, которые еще неизвестно когда окупятся. — Магистрат уже прищурился с улыбкой, прикидывая увеличение покупательной способности и оживление экономической активности нескольких семей, и строил в уме какие-то замысловатые схемки.

— Вы мне нравитесь. Думаю, мы успешно сработаемся. — С улыбкой вывел магистрата из задумчивости Рич.

— О, простите, — Несколько сконфузился тот, — Пройдемте. Простите, что держу вас тут. Идемте. — И они неторопливо проследовали на второй этаж, где был кабинет Кэнни, а Рич подумал, что зря волновался из-за каких-то предрассудков. День начался отлично.

Глава 2

Гам стоял неимоверный. Летали бумажки. Пегасы. Портфели. Особо доставалось последним. Откуда-то сзади то и дело слышались тихие хлопки — кто-то плевался из трубочки. С передней парты определить кто это был возможности не представлялось, хоть почти никто не сомневался, что это был Булефал. Этот мелкий бесенок никогда не вступал в открытый конфликт, хоть ему вечно копыта чесались учинить кому-нибудь гадость да побольнее. Но сейчас он избрал очень хитрую тактику. В прошлый раз он уже плевался твердой рябиной, от которой хорошенько припекало, особенно когда коварный Булефал метил в круп. Но он был быстро обнаружен и пылающими жаждой мщения был бит нещадно, причем той самой злосчастной плевательной трубкой.

Но боль — учитель славный, и Булефал урок выучил. Сейчас он плевался не твердою рябиной, а мягкими восковыми катышками. Его дядя был пасечником, и потому добыть, а если точнее то украсть нужное количество воску проблемы не составляло. В пылу сражений пони не чувствовали прикосновения мягких катышек, тем более, что мелкий кусок зла, даже и не рассчитывая сделать больно сейчас, придавал злым своим дыханием им минимальную скорость, лишь бы долетели. И у него неплохо получалось.

Мерзавец только позавчера обнаружил столь неприятную особенность мягкого воска в том случае, когда он попадал на понячую гриву или хвост. Они потом слипались, и вычесать воск было сложно и, что главное, больно. Как несложно догадаться, испытывать это Булефалу пришлось на себе. Но сейчас — это вам не позавчера, сейчас Булефал, а по-простому Булл (хоть звали его по преимуществу Вонючкой), с упоением вел прицельный огонь по настильным траекториям. Да, его слышали, но не чувствовали попаданий. Булефалу было немного жаль, что он не видит как дергаются крупы от попаданий твердой рябины, но его утешала мысль, что совсем скоро поняши обнаружат в своих гривах и хвостах налипший воск, и эту проблему придется решать. И решение этой проблемы им совсем не понравится.

Да, его пугала возможность встретиться с последствиями, но он тешил себя мыслью, что все обойдется и его не обнаружат.

Визги в классе немного поутихли, ибо жеребята немного устали, и теперь только записной хулиган Томми Спидвей, отсвечивая своими серо-зелеными боками и черной гривой, продолжал собирать с пола бумажки и швырять их в Дума Стренджера, своего напарника и товарища, который не мог ему ответить, ибо сестра Фиона запрещала. Сидела она недалеко, и могла хорошенько приложить классным журналом. А классным журналом она была вооружена оттого, что была старостой, и потому пыталась поддерживать порядок. Дум Стренджер не сильно возражал, потому что потерпеть на уроках было не сложно, а потом никаких Фион и ее журналов. Так что он терпел отчасти оттого, что не хотел расстраивать свою сестру, отчасти оттого, что не хотел отведать классного журнала. Воодушевленный безнаказанностью, Томми Спидвей продолжал забрасывать бумажками товарища, придавая им дополнительное ускорение своими крыльями. И делал он это совершенно зря. Не потому, что бумажки практически не доставляли дискомфорта Думу, а потому, что Булефал ввиду активности и разгоряченного Томми, который ничего не чувствовал, поглощенный азартом, сейчас сосредоточил на нем огонь своей плевательницы. И потому такая активность Томми была ошибкой.

Лус смеялся с передней парты, наблюдая это действо, равно как и большинство жеребят в классе. Томми это воодушевляло, потому что он думал, что смеются над бомбардируемым бумажками Думом Стренджером, и не подозревал, что смеются над ним самим, попавшим под незаметный и коварный снайперский обстрел. Все в классе понимали, что Томми совершает ошибку. И только Лус понимал, что ошибку совершает также и Булефал. И тому было несколько причин. Первая: Томми Спидвей — главный хулиган в классе, а то и вовсе в школе, один из лучших летунов для своего возраста и уже дважды имел победы в гонках жеребят Понивиля. Не ахти что, но стоило бы задуматься. Второе: Дум Стренджер уверенно держит второе место в рейтинге хулиганов, хоть и ведет себя поскромнее в школе из-за сестры. И он — лучший друг Томми, хоть они практически постоянно не мирятся и выясняют отношения, но каждый день они рядом и буквально ни одной авантюры друг без друга не совершают. И третье и самое главное: очень скоро Томми обнаружит некую неприятность, которая произошла с его гривой и хвостом. Выявить причину и виновника торжества не будет представлять собою ровным счетом никакой сложности, ибо все видели. Если Булефал поначалу таился, то сейчас под радостные понукания, в том числе и тех, кто тоже получил от него восковые подарочки, но пока не обнаружил, злобный жеребенок вошел в раж и плевал с такой скоростью, что это вызывало удивление даже у него самого. Лус отлично понимал что случится завтра, а может даже сегодня вечером с Вонючкой Булефалом, просчитать эту комбинацию ему не составляло труда. В отличии от самого Булефала.

Но тут произошло кое-что непредвиденное: Думу Стрейнджеру таки надоел смех, хоть он даже и не понимал, что это не в его сторону, и он, ухватив зубами свой портфель, запустил им в Томми. Томми, использовав свои крылья, успел уйти с траектории снаряда, и тот понесся дальше.

Но буквально за мгновение до броска в дверном проеме успела появиться мордочка учительницы Рид и Филса Рича рядом с нею, и они даже успели сделать полшага внутрь, когда перед их носами, жужжа в полете, словно метеор пронесся портфель Дума, с грохотом ударился о доску и уже гораздо тише шлепнулся на пол. Все тут же затихли, а Томми попытался незаметно пробраться к своему месту, но застыл под строгим взглядом Верс Рид, пойманный с поличным. Учительница невозмутимо проследовала к своему столу, а Томми так и остался стоять на месте, не решаясь что-то делать.

— Спидвей, отнеси портфель своему другу. — Не отрывая взгляда от какого-то учебника на столе сухо сказала Верс Рид, и пегас Томми быстренько выполнил ее распоряжение, усевшись затем на свое место. — Спидвей и Стренджер сегодня дежурные. Дум Стренджер я имею ввиду. И до конца этой недели.

В классе наступила гнетущая тишина, а Филси Рич неуверенно топтался в дверях.

— Я не слышу. — Уже громче сказала учительница и посмотрела на класс.

— Да. — Угрюмо сказал Томми.

— Понятно. — В такой же страдальческой манере вторил ему Дум.

— Фиона, деточка, ты за старшего. Проконтролируешь. — Обратилась Рид к сестре Стренджера.

— Да, конечно. — Звонко, но без энтузиазма отозвалась староста. Оставаться после уроков в компании этих двух разгильдяев ей совсем не хотелось.

— Да, жеребята, — Внезапно вместо строгого мягким голосом заговорила кобыла, — У нас в классе новенький. Заходи, Филси.

Для поддержки она пошла навстречу жеребенку, и встала вместе с ним перед доской. Все сразу оживились, гнетущую тишину сменил заинтересованный ропот.

— Расскажи нам немного о себе. — С улыбкой предложила Верс Рид стандартную процедуру знакомства. Филси собрался и начал рассказывать.

— Я родился в городе Мейнхеттене, но папа решил переехать в Понивиль по работе. Мама тоже скоро к нам приедет, и скоро у меня будет братик. Или сестричка. Но я хочу братика. Я люблю играть в хуфбол (одобрительный гул разошелся по классу, и это воодушевило жеребенка), и мой папа тоже очень хорошо умеет и любит играть в хуфбол (гул стал отчетливо громче). И у меня пока нет кьютимарки (гул пропал, хоть жеребята не осуждали: у половины тоже кьютимарок еще не было). И у меня в Мэйнхэттене осталось много друзей. И я хочу хорошо учиться. Ну и мама хочет чтобы я научился играть на саксофоне, а я хочу научиться играть на барабанах. (снова одобрительный гул).

Пока он говорил, все с интересом рассматривали новенького. Филси мастью пошел в маму и имел кремовую шерстку, с темной немного отливающей синевой гривой и хвостиком и выразительными голубыми глазами. Еще одним отличием от отца было то, что жеребенок не имел грубоватой и приземистой фигуры, а был довольно изящен и даже немного аристократичен по телосложению. Вероятно это оттого, что его мама была из достаточно почтенного рода единорогов.

Филси Рич замолчал, и через секунд десять вопросительно посмотрел на учительницу. Та поняла, что рассказ окончен, и не стала уточнять:

— Дети, поприветсвуем Филси Рича! — И первая стала легонько стучать одним передним копытом по полу. Остальные жеребята также охотно вылезали из-за парт и топали. Через минуту они успокоились, а Филси немного засмущался, но не подал виду.

— Хорошо, Филси, где ты хочешь сесть? У нас двухместные парты и есть четыре свободных места.

Все жеребята притихли, потому что почти каждому хотелось чтобы новенький сел рядом, и, пользуясь этим, в монопольном порядке выведать у него как можно больше.

— Я сяду впереди. — Заявил Филси. Это желание было продиктовано тем, что сзади он точно садиться не хотел: местные могут подумать, что он двоечник, а две парты со свободными местами посредине находились в опасной близости от Томми, которого новенький запомнил и еще не отошел от впечатления, предпочитая держаться подальше.

— Уи!!! — Сидящий возле свободного места на передней парте жеребенок победно поднял вверх передние ноги и отчаянно замахал ими в воздухе, после чего повернулся назад и показал всем язык.

— Лус, не балуйся. — Без лишней строгости сказала учительница Верс Рид, и тот успоколился. Филси сел за парту рядом с Лусом и они переглянулись.

— Я Лус. — Все так же улыбаясь отозвался жеребенок. — Лус Физзи. Очень рад знакомству.

— Да, я тоже. — Сказал Филси и растеряно посмотрел на учебники и тетради, которые лежали перед другими жеребятами. У него не было ничего, даже портфеля. Лус заметил это, и принялся рыться в своем портфеле, как-то неестественно сгорбившись. Тем временем новенький успел разглядеть соседа получше. Тот выглядел не так эффектно и благородно, имел мышиного цвета шерстку и белесую, немного синеватую гриву, зачесанную назад. Она, тем не менее, была непокорной, и некоторые стрелки торчали как у дикобраза. Впрочем, это была даже прикольно, и Филси даже подумал о том, что и себе надо будет попробовать зачесать такие стрелки.

Лус тем временем вытащил для новенького запасную тетрадку и карандаш и вооружил его. Также он подвинул на средину учебник, чтобы он тоже мог смотреть туда.

— Спасибо. — Улыбнулся Филси.

— А расскажи еще что-то! — Без прелюдий приступил к снятию информационных сливок Лус.

— Так, разобрались? Какие молодцы. — Пресекла разговоры мисис Верс Рид, — А теперь откройте учебники на странице 42, начинаем наш урок.

Лус чуть не лопнул с досады, но прикусил язык. Уж после уроков он точно никуда не отпустит новенького. Да и подмога опять же подоспеет. У него уже созрел коварный план, и жеребенок хитро улыбнулся.

---

Уроки подошли к концу, учительница уже собирала вещи в свою переметную сумку, а жеребята пришли в некоторое оживление. Лус усмехнулся. Это значит то, что пришло время действовать. Главное — правильно рассчитать время. Вот миссис Рид взяла последнюю книгу. Еще никто не вскочил с места, а это значит что его все услышат. И через десять секунд она выйдет из класса, и значит не сможет пресечь то, что случится далее. Если этого не сделать, Филси тут же возьмут в оборот, а его, Луса, просто оттеснят. Да и при альтернативе новенький вряд ли захочет общаться с Лусом. Он вздохнул тяжело, прогоняя нехорошие мысли, и начал:

— Кстаааати, Томми… — Тот обратил внимание на Луса, — А что это у тебя с гривой?

Жеребята тут же притихли и все как по команде уставились на официального первого хулигана всея класса и многих окрестностей. Булефал сник и стал тишком пробираться к выходу, не делая при этом резких движений. Томми сначала улыбался, но увидел что-то в глазах окружающих, и у него самого в глазах мелькнул страх. Он быстро поднял копыто и прикоснулся к гриве. Нечто мягкое и липкое почувствовала мягкая сердцевина копыта: Булефал наплевал туда предостаточно воска. Видимо, Тонни так и не понял всю серьезность своего положения, потому что страх пропал, зато появился гнев:

— Кто? — Негромко и выразительно сказал словно отрезал Томми. В классе опять воцарилась тишина, никто не решался говорить, только Булефал все так же настойчиво и, как ему казалось, незаметно пробирался к выходу. Он, наверное, уже пожалел, что сидит на задней парте.

Лус прислушался: стука копыт миссис Верс Рид он уже не слышал, а значит она успела уже далеко отойти и ничего не услышит. Для своего возраста она ходит очень быстро. А вот слышит не очень, и эта комбинация факторов сейчас оптимальна в разыгрывающейся партии. Лус бросил взгляд вглубь класса, нашел там красивую нежно-пшеничную земную пони с розовой гривой и вдумчивым сине-голубым взглядом. Их взгляды встретились. Она все поняла.

— Это Булефал. — Отбратилась она к Томми. Тот бросил быстрый взгляд на место, где была обычная огневая точка стрелка, тот тот уже покинул позицию. Томми не теряя ни мгновения бросил взгляд на дверь, и таки обнаружил там Булефала. Он не дополз до спасительной двери буквально два метра. “Какая же она умница!” — успел подумать Лус перед тем, как тишину прорезал дикий рев:

— ВОНЮЧКАААААААААААААА!!!

Класс пришел в движение, жеребята с интересом обступили эпицентр событий, котором главные роли играли Томми, Дум Стренджер и, конечно же, Булефал.

— Пойдем отсюда. Ничего интересного. — Самым заурядным тоном предложил новенькому Лус, и Филси поспешил согласиться, предпочитая убраться от греха подальше. Лус бросил вглубь класса еще один взгляд, нашел там кого-то, вылез из-за парты, подхватив портфель зубами, и легкой трусцой выбежал из класса. Когда Филси побежал за ним следом, то сначала не смотрел вперед, а рассматривал толпу жеребят, и даже пытался рассмотреть возню внутри круга. Только после того, как они выбежали из класса, он обратил внимание на Луса… и по шкурке побежал мороз. Он чуть не остановился, но взял себя в копыта и продолжил бежать.

Они остановились только на площади за двухэтажным зданием магистрата. Филси Рич был так ошарашен, что даже не заметил, как за ними увязалось еще два жеребенка. Он обнаружил их только когда они догнали Луса и весело защебетали:

— А ловко же ты! — Звонко рассмеялась изящная кобылка, та самая, с которой Лус переглядывался.

— Ты тоже молодец, не подводишь! — Так же звонко отвечал Лус. Когда он говорил громко, в его голосе появлялись какие-то глубокие и очень красивые нотки.

Третий жеребенок с желтой шерсткой только хихикал, весело взбрыкивая или потрясая кучерявой рыжей гривой. Он был высок, сухощав и в веснушках, голос имел немного неприятный.

— Давайте познакомимся! — Вскинулся Лус. — Это — Луиза Грей, она самая красивая в классе!

— Да ладно тебе, Лус, — Засмеялась Луиза, но хвостиком махнула так, как всегда, когда была довольна чем-либо.

— А я Филси. — Засмущался новенький.

— Да, мы слышали. — Хихикала Луиза.

— А это — Кейк. Классный парень, бегает быстрее всех. — Представил желтого жеребенка Лус.

— Да, очень приятно. А ты в хуфбол играешь, да? — Оживился Кейк. Когда он говорил негромко, то голос у него был вполне себе приятный.

— Да, я люблю. Только… да. — Филси неуверенно покосился на Луса. Тот напрягся, но улыбку не убрал. Луиза каким-то шестым чувством почуяла этот вопрос и беспокойно и в то же время ободряюще посмотрела не Луса.

— А… ну, что это с тобой? — решил не откладывать в долгий ящик Филси. С одной стороны таки было любопытно, а с другой стороны он был еще достаточно маленьким, и подобные вопросы задавал прямо. Да и вообще он не знал, что подобные вопросы могут возникать, и вообще существуют.

— Да… Ну да. — Лус немного сконфузился. — Ну, я горбатый. Да, и… и ножка вот правая задняя больше чем левая... Но ты не переживай, я хорошо бегаю, мне ничего не болит и я тоже играю в хуфбол, и неплохо, да. — Быстро добавил он.

— Оу… — Протянул Филси.

— Да, он хорошо играет в хуфбол! — Тут же подхватила с улыбкой Луиза. Ее голос был веселым, она уже очень неплохо умела играть. Только Лус знал что на самом деле Луизе не было весело. Но Филси это, похоже, успокоило, и он расслабился. — Да, а давайте побежим на поле и поиграем! — Нашлась она.

— Точно! — Развеселился Кейк. — И заодно перекусим!

— А… я ничего не взял. — Сконфузился Филси. — Я… ну, мы вообще не думали, что меня сразу возьмут на уроки. Ну, я уже переходил в другую школу в Мэйнхеттене, и там сначала приходишь, потом идешь в другое место, а потом еще раз приходишь, и только потом через пару дней на уроки. А тут так сразу, и вот…

— Да не переживай. У меня есть яблоки и сушеные вишни. — Оживился Лус.

— А у меня есть два пирожка. Каждому по половинке! — Луиза встала на дыбы и от радости того, что так легко теперь будет поделить два пирожка (третий она не удержалась и съела еще утром), весело молотила передними ногами в воздухе.

— А я испек много лепешек! — Радостно и немного неуверенно возвестил Кейк. Луиза Грей и Лус молча и без улыбок уставились на него.

— Покажи. — Негромко сказал горбатый.

— Я… не, не так как в тот раз. Я пробовал! — Принялся с жаром доказывать желтый веснушчатый жеребец, открывая свою переметную сумку. Он достал копытами одну из лепешек и поднес к носу Луса. Тот понюхал и откусил кусочек осторожно. Потом кусочек побольше.

— А ты знаешь… ничего. — Покивал он. — Хорошо, побежали!

Луиза первая взбрыкнула и бросилась бежать, а за ней и остальные жеребята. Филси посматривал иногда на горбатого Луса с портфелем в зубах, но тот и правда бежал без видимых усилий.

Глава 3

— Стань-ка посмотри чуток. — Низковатый и полноватый земной жеребец воровато выглянул за угол беседки и вновь спрятался, зашуршав огненно желтой листвою под ногами. Он подмигнул жеребенку для пущей важности и для мотивации получше выполнять ответственную задачу.

— Да! — Звонко ответил Лус Физзи, и бросился к углу.

— Цыц! Не гомони! — Зашипел жеребец, и стал торопливо рыться в своей переметной сумке. Он неосторожно оступился, и наступил на грабли, прислоненные к беседке, отчего они исполнили свой коронный прием возмездия, уготованный всем, кто не помнит своего прошлого.

Но жеребец, хоть помнил далеко не все нужное прошлое, а все больше ненужное и пустое, все же в закромах своей памяти очень быстро и даже безо всякого вмешательства сознания отыскал все характеристики граблей в условиях наступления на них, сделал верные выводы и резко дернул головою вбок. Весь комплекс верных решений его мозг успел проделать раньше дедлайна, и потому ручка активированных граблей возмездия пронеслась мимо головы, и просто упала на кучу пожелтевших листьев, подняв некоторые из них в небольшом хороводе.

Еще порывшись в сумке, жеребец таки выудил то, что хотел — небольшой сверток из клетчатого синего платка.

— Ну как? — Уточнил он у стоявшего на часах жеребенка.

— Чисто! — Ответил тот и подмигнул.

Тогда жеребец развернул на копыте передней ноги платок, обнажив под ним большой и еще не тронутый монолитный кубик соли, который принялся тут же с некоторым сопением облизывать, иногда причмокивая и жмурясь. Недолго музыка играла, и из забвения легкого насильным самым образом жеребца выдернули:

— Атас! — Обрывисто бросил Лус и спрятался за угол, а жеребец уставился на него с широко распахнутыми глазами. — Мистер Кэнни. — Уточнил жеребенок, и глаза пони распахнулись еще больше, забегали, а сам он запаниковал и завертелся в поисках своей сумки. Это не помогло: свою сумку он зацепил задней ногой, и та улетела далеко-далеко. Шаги магистрата уже отчетливо были слышны за углом беседки, и у жеребца не возникло лучшей идеи чем бросить кубик соли себе в рот целиком.

— А, вот ты где! — Заметил завхоза Кэнни. Тот повернулся и кивнул, стараясь сохранять невозмутимость. — Хорошо. Слушай, Гринхувс, когда уберешь листья, то займись розами. Их нужно вынести из зала на ту площадку, которую я тебе показывал, и засыпать опилками. Не спеши, чтобы не поломать кусты. Понял?

Гринхувс снова быстро кивнул, уставившись на магистрата невидящим взглядом. Кэнни тоже кивнул, мельком взглянул на Луса и убежал по своим делам, оставив Гринхувса. Тот немедленно выплюнул на платок уже хорошо подтаявший кубик соли и бессильно сел прямо где стоял, бешено вращая глазами. Он немного посидел и подождал пока чувства придут в относительный порядок, а цвета окружающего мира хоть немного приблизятся к тем, которым он привык за свою жизнь.

Вот постепенно нос стал различать умиротворяющий запах прелой листвы, небо окрасилось в надлежащий ему серый цвет с обрывками черных и светлых лоскутов, кожа на чувствительном носу уже различила дуновение свежего и влажного ветерка, а количество Лусов, стоящих перед ним многочисленной плотной шеренгой, стало быстро сокращаться, пока наконец не остался один. Глаза Гринхувса сошлись-таки в одной точке, и он глухо спросил:

— Че он хотел?

— Говорил кусты роз отнести. И опилками засыпать. — Ответил радостный жеребенок, с интересом наблюдавший за независимыми как у хамелеона круговыми движениями глаз жеребца.

— А… Ясно. А куда? А, точно, я помню. Ооох… — Гринхувс устало опустился на гору листьев, которые недавно сгреб, и решил немного полежать, а Лус принялся в них валяться, подбрасывая иногда вверх целые огненно-желтые фонтаны, игру подхватывал ветер, и фонтан превращался в веселый шквал, идущий вслед за ветром.

— Прекрати. Разбрасывать легче чем собирать. — Монотонно молвил жеребец, и Лус прекратил, умолк и приготовился слушать. Ему нравилось слушать всякие поговорки и прибаутки, в изобилии изрекаемые немолодым завхозом к месту и не к месту, а Лусу постоянно казалось, что это очень остроумно и забавно. Но Гринфувс замолчал, предпочитая просто полежать парочку минут, приводя в порядок мысли. Положить целый кубик соли в рот — это нелегкое испытание. Тем более без закуски. Гинхувс решил после того, как полежит, пойти в подсобку и таки закусить. Ведь закусывать надо, он не раз это сам говаривал.

— Закусывать надо. — Внезапно озвучил он эту мысль.

— А я уже пообедал. — Ответил ему Лус.

— Да, и мне не мешало бы. — Вздохнул жеребец.

Лус принялся опять валяться в куче листьев и не заметил, как в начале одной из улиц, сходившихся в площади, показались двое жеребят, Филси Рич и еще одна кобылка, Сапфир Шорс, с которой Филси подружился за прошедшие два месяца.

— Привет! — Звонко поприветствовал товарища Филси.

— Опаздываешь… оооо! ДАЙ! — Внезапно подпрыгнул Лус и подбежал к Ричу. Причиной такого интереса был новый мяч, который тот толкал перед собой. Филси с улыбкой отбил короткий пас, Лус ловко принял передачу, немного пофинтил и поднял мяч в передних копытах. Это был чудный мяч, и достать такой в Понивиле было решительно невозможно.

— Ну как? — Не без гордости осведомился Филси.

— Это класс! — Не мог нарадоваться Лус, подбрасывая мяч. Это был самый настоящий “взрослый” мяч, в меру твердый, зато очень пружный, безо всяких изъянов, неровностей и овальных форм. Это было… — Круто! А, привет, Сапфир! — Жеребчик только сейчас заметил ее, слишком увлекшись мячом.

— Привет верблюдам. — Улыбнулась та. Лус нахмурился и с досадой и негромким шлепком опустил мяч на землю. Сапфир уже минут пять назад придумала как будет приветствовать горбатого Луса, но медлила чтобы убедиться в том, что Луизы нет поблизости. Жеребцы уж точно не станут с ней драться, а вот Луиза за ответом в сумку не полезет.

— Сегодня с новым мячом мы точно их обыграем, — Попытался пресечь противостояние Филси, но Сапфир не думала прекращать веселье:

— Слушай, а почему бы тебе не поехать в свою Верблюдию? Там тепло и зимы не бывает, и ананасы на деревьях растут. — И она рассмеялась, потрясая своей чудной синей гривой.

— Сапфир, никаких верблюдий нет. — С укоризной сказал Филси.

— Ну нет так нет. — Она равнодушно махнула копытцем. Тут жеребята замолчали, обратив внимание на то, как зашуршали листья. Это поднялся Гринхувс и принялся собирать в свою сумку.

— И ананасы на деревьях не растут. — Буркнул Лус. — Нам уже пора.

— Да, точно. — Оживился Филси, желая избежать конфликта. — Ну пока.

— Ага. — Сапфир развернулась и медлительно отправилась в ту сторону, откуда они пришли, а жеребцы побежали в противоположную, на поле. Сегодня будет славная игра.

Внезпно раздался треск и тихая ругань. Гринхувс, из-за того что пошатывался, опять наступил на грабли, и они вновь взяли на себя обязательство нести возмездие во имя Луны. На этот раз мозг Гринхувса, немного сбитый с толку непомерным количеством соли, не сумел выработать верную стратегию в срок, и справедливое возмездие забытого прошлого настигло жеребца прямо в лоб. Что поделать, не всегда аналогичный процесс приводит к аналогичным результатам, нужно обязательно учитывать и прочие влиятельные факторы и обстоятельства.

— А что, ананасы и вправду не на деревьях растут? — Через некоторое время спросил Филси когда они уже пробежали треть пути.

— Да. Вроде как тыквы у нас растут, на земле. — Подтвердил Лус.

— Никогда бы не подумал. — Удивился тот.

— Зачем ты дружишь с ней? Она такая злюка! — Внезапно вскипел горбатый.

— Она… ну, невоспитанная… Она не только вот так к тебе. — Успокоил его Филси. — Да и мы теперь соседи.

— О, как тебе в новом доме? — Отвлекся Лус.

— Вообще отпад. У меня теперь есть своя комната! Целая комната! — И Филси стал весело подпрыгивать, взбивая облачка пыли.

— Ага, и мячик крутой!

— Это мама привезла. Мама вчера вечером тоже приехала, привезла часть вещей.

— А почему она только сейчас приехала? — Удивился Лус.

— Ну как, не знаю. — Филси перестал прыгать, — Папа говорит, что ей нужен отдельный дом, потому что скоро у меня будет братик.

— Братик — это хорошо. — Согласился Лус.

— А зачем ты с этим Гринхувсом водишься? — Филси скривился.

— Он много интересного рассказывает. Историй всяких куча, и шутить любит.

— Да кому он сдался, — Филси хмыкнул, — Уже в каких годах, а кьютимарки не появилось.

— Всему свое время. Это он так говорит. Он много всякого такого умного говорит.

— Ага. Только чем оно пригодится? Может, еще что “умного” говорит? — Хмыкнул Филси и ударил мячик, но не рассчитал удара, и он улетел не вперед по дороге, а вбок в колючие кусты. Филси тихо бросил: — Лягать.

— Да, говорит, — Отрешенно сказал Лус. — Сегодня он говорил, что разбрасывать проще, чем собирать.

Филси засопел и полез в кусты доставать мяч, а Лус замолчал и притормозил, вглядываясь в отдаленный кустик, еще покрытый багровой листвой, но через мгновение перестал обращать на кустик внимание. А зря.

Как только они поравнялся с кустом, на него с криком “Засада!” выскочило нечто. Оно было маленьким и не страшным, скорее смешным, но Лус завопил:

— Боюсь! Боюсь!

— Ага! Испугался! — Обрадовалось нечто и завертелось возле Луса, который был почти вдвое выше него.

— Тебе же Черри сказал перебирать сушенку (так они называли сушеные вишни), — Строго нахмурился Лус.

Нечто, оказавшееся на деле небольшим, лет шести пегасиком ярко-пшеничного цвета с контрастной черно-красной гривой и хвостиком и невероятно карими глазами, село и состроило просительную мордашку.

— Ладно, идем. — Бросил Лус и они пошли вперед. Он знал, что братик в любом случае прибежит на игру, и не собирался прогонять. — О, зырь что есть! Филси, дай-ка мячик! Смотри какой мячик есть у Филси!

Лус подбросил мяч, и тот поскакал вперед, а за мячом поскакал и мелкий пегасик. Через пару минут он порезвился, и вернул мячик.

— Я тоже хочу играть! — Заявил он.

— Маленький еще. — Отрезал Лус.

— Ну я хочуууу… — Захныкал младший Физзи. Лус демонтративно вздохнул. Он знал, что придется, и теперь просто выкладывал на прилавок заранее приготовленные аргументы для торга:

— Фиджерт, а мы после матча с тобой останемся и поиграем. Хорошо?

Тот надулся и не отвечал. Ладно, повысим цену:

— А завтра я иду за грибами, и тебя возьму. Идет?

Фитджерт прикинул в уме и кивнул. Филси снова бросил мяч вперед, и пегасик увязался за ним следом, опять подскакивая и хлопая крылышками.

— Да, классно иметь мелкого. У меня тоже скоро будет. — Мечтательно протянул Филси.

-А может и мелкая. Ты же не знаешь. — Хмыкнул Лус.

— Ну накаркай еще тут, — Нахмурился Филси Рич, — Кстати, возьми и меня, я не знаю где тут грибы можно собирать.

Он вообще не знал где и как собирать грибы, но не сказал, потому что хотел казаться более компетентным. Но он вспомнил, что собирать хотел для мамы, и потому таки сознался почти сразу:

— Я не знаю какие грибы можно брать.

— Да, пойдем. Только с самого утра, а то потом как выйдут Эпплы всей оравой, то после них одни мухоморы найдем. Хорошо хоть они не выходят пока не позавтракают и хозяйство не покормят. Только и грибов. Но мы успеем, не переживай.

— Ладно. Да, что на проект думать будем? — Напомнил Филси. Он говорил о школьном проекте ко дню согревающего очага, который достался ему и Лусу как лучшим ученикам в классе.

— Пока даже и не знаю. — Задумался горбатый жеребенок, — Давай ты и Сапфир будете придумывать угощения и елку с украшениями, а я и Луиза что-то для развлечения. Какую-то сказку.

— Да, ладно! — Обрадовался Филси, явно почувствовав себя в своей тарелке, — Я уже даже придумал где и какие угощения можно достать! И где дешевле!

— Ну вот, видишь. — Кивнул Лус. — Давай лучше сейчас сыграем как следует. Фитжерт, кто тут самые крутые хуфболисты?

— Мы!!! — Звонко завопил мелкий пегас, и все трое стрелой припустили по пустынной улочке, весело задрав хвосты, поднимая за собой огненные вихри потревоженных шуршащих листьев.

Глава 4

— Это сюрприз, — Улыбнулся горбатый жеребенок. Филси Рич снисходительно хмыкнул:

— Что, даже сейчас не скажешь? Да ладно тебе. Что еще выдумывать надо для Вечера Согревающего очага?

— А я выдумал! — Не унимался Лус. Он явно был возбужден, и нетерпеливо перебирал передними ножками, глядя на веселую толпу разномастных поняшек в классе. Филси Рич, видимо, истолковал такое возбуждение приятеля как восхищение устроенным угощением и наряженным классом, и потому надулся от гордости. Но Лус молчал, и Рич решил не тянуть кота за хвост:

— Ну как?

— А? Что как? — Вышел из легкого транса жеребенок.

— Как организовано спрашиваю?

— Это… да, отлично. — Кивнул Лус. Он заметил, как Филси переменился на мордочке, и поспешил исправиться: — Нужно посмотреть больше. Тут так много всякого, нужно увидеть… Покажешь мне? — Нашелся наконец он. Филси опять повеселел, радостно закивал, тряся черной гривой со стрелками, которые он зачесал на манер как у Луса, и ему очень шло. Он хотел быстро пробежаться и все показать, но сдержал себя и важно пошел вперед, а Лус пошел сзади. Он решил, что нужно уважить товарища и отвлекся от своих мыслей, полностью переключив внимание на класс. А смотреть было на что.

Уже одно только то, что в нос ударил невероятно нежный запах какого-то воздушного крема, вывело жеребенка из душевного равновесия как только он переключил свое внимание на реальность, а не свои мысли. Один только этот запах придавал какое-то приподнятое настроение, но когда они с Филси подошли ближе к столам, к чудесному праздничному запаху крема добавился еще и запах карамели настолько насыщенный, что Лус даже прижал ушки, все свое внимание концентрируя на восприятии. Его мордочка приобрела некое возвышенное выражение, Филси заметил это, и удовлетворительно крякнул.

— Эта патока из Кантерлота. — Негромко сказал он, тоже почувствовав запах карамели и говоря ввиду этого о ней, — Приезжал один папин знакомый, кондитер. Эту патоку вообще готовили для праздника в доме де Лисов.

— Хм? — Удивися Лус. Даже в Понивиле слава о кутежах этих богачей была на слуху. Филси улыбнулся и наклонился к самому уху горбуна:

— Они сделали слишком много, хотели выбрасывать. Получилось даже на три бита дешевле чем у нас. А ты знаешь, за сколько ее де Лисы брали? Пятьдесят битов баночка! — Уже совсем шепотом поведал Рич. Лус округлил глаза: эта цена казалась ему совершенно астрономической. Скромный бюджет их вечеринки составлял сто пятьдесят битов, и его хватило бы всего на три баночки этой патоки, но он видел уже баночек десять, так что остается только гадать по какой бросовой цене достал их Рич. Между тем они подошли к столам, и глаза Луса разбежались.

Все парты в классе Филси и Сапфир решили сложить в длинную шеренгу о двух рядах, которую сверху покрыли неброской тканью, и на этом длинном столе расположили угощение. И было его… его действительно было навалом, и Лусу даже в голову не приходило, что столько всего можно накупить за столь небольшую сумму. Те самые пирожные с ароматным воздушным кремом, запах которого пленил его разум немедленно, как только на него обратили внимание, находились в изобилии, огромной несокрушимой бледно-желтой горой возвышаясь посредине стола. Филси заметил взгляд товарища, и снова довольно ухмыльнулся. Он быстро достал одно из пирожных, тут же выудил где-то мисочку неуловимым движением, и поставил перед ним. Лус не заставил себя долго ждать и принялся поедать. Это было воздушное слоеное пирожное, он помнил его вкус, но не помнил название, пару лет назад он пробовал подобное, когда с отцом ездил в Кантерлот. Филси дождался, пока угощение не будет съедено наполовину, и только тогда наклонился к уху горбуна и тихо сказал:

— Не угадаешь откуда.

— Канфелот… — Между укусами уверенно сказал Лус. Филси ухмыльнулся и снова тихо сказал на ухо:

— Только крем. И оттуда же, из излишков заказа де Лисов. А выпекал Кейк.

С набитым ртом Лус уставился на приятеля выпученными глазами, но тот не подавал ни малейшего вида того, что шутил.

— Это третья попытка. Первые две по пять пирожных мы выбросили. Хорошо что крема было много. — Опять на ухо сказал Рич.

— Чудеса да и только… — Протянул пораженный жеребенок.

— Это же Вечер Согревающего очага, как иначе, — Улыбнулся Филси.

— Ты еще никому не говорил, да? — Понял Лус и подмигнул.

— Ага. После праздника и расскажу. А то сам знаешь что было бы. — И оба жеребенка засмеялись.

Лус попробовал еще два блюда, и в особенности, конечно, хваленую патоку, и принялся осматриваться. Наряжен класс был тоже красиво, но он уже видел все это, и даже помогал наряжать. Но вкупе с праздничным угощением и весело гомонящими жеребятами в красивых праздничных нарядах, разноцветных бантах и попонах это становилось настоящим праздником жизни. Лус позволил себе расслабиться, и удовлетворенно выслушивал комментарии Филси о том или ином блюде и поражался как тому удавалось провернуть все так ловко и достать то или иное лакомство, да еще и по смехотворной цене. Непонятно как, но почти все Рич достал с какими-то непонятными скидками, по распродажам, а то и вовсе задаром, и в итоге праздничного угощения было так много, что напрасным было даже пробовать поесть его силами класса. Хоть Томми Спидвей искренне пытался, шевеля ушами поверх своей короткой гривы. После того, как гриву залепил воском Булефал, ее пришлось срезать. После этого Томми Спидвей заметно подрастерял авторитет, а Вонючке Булефалу на всю оставшуюся жизнь перехотелось брать в копыта плевательницу.

Филси с Лусом вдвоем прошлись кругом, а Рич то и дело обращал внимание на ту или иную свою затею, вызывая искреннее удивление собеседника и приступ гордости у себя. В самом центре в окружении толпы веселых жеребят в прозрачных кружевных зеленых одеяниях стояла Сапфир, заливисто хохотала, звонко давала какие-то комментарии и в других формах выполняла обязанности центра всеобщего внимания. Она хорошо потрудилась вместе с Ричем, и горбатый жеребенок подумал, что она имеет на это полное право. Хоть и была злюкой, но Лус думал, что это по недомыслию.

Даже жеребята постарше из последних классов охотно заходили к ним, столь выгодно наряд, атмосфера и праздничное угощение отличались от других классов, и Филси был просто счастлив что все так получилось.

— Да, тебе не нужно готовиться? — Вдруг вспомнил он, напоминая резвившемуся Лусу, что у него тоже есть обязанности.

— Ох… — Вспомнил тот, — Да, точно! Уже нужно идти!

— Идем, — Довольный тем, что его теперь оценили, Рич повел товарища сквозь разноцветную гомонящую толпу, они вышли из класса и потопали по темному продолговатому коридору, идущему через все здание прямо на улицу.

— А знаешь, может, сестричка даже лучше чем братик. — Задумчиво протянул Филси. Тьма коридора обволокла из обоих, и после яркого света праздничного класса видно было лишь дальнюю и тусклую точку выхода на улицу вдалеке. Он намерено стал идти медленнее, ему казалось, что он должен сказать и, главное услышать нечто очень важное. Лус почувствовал это желание товарища, и шаги обоих жеребят стали нечастыми и тихими, странным эхом вторя друг другу в темном пустом коридоре.

— Я тебе и говорю что круче. Вот у меня два брата, а еще так хотелось бы сестричку. А моего мелкого нам обоим хватит. — Лус говорил отчетливо тише. Странное эхо обычно заполненного коридора казалось непривычным, как будто они попали в совершенно другой мир, где больше никого не было кроме двух медленно бредущих жеребят, теней и эха приглушенных шагов.

— Та да. Фитджерт везде поспеет, — Ухмыльнулся Рич. — Скоро сестричку можно будет на улицу. Приходи, я покажу какая она классная! Вот сразу после праздника.

— И как тебе все это удалось? — Негромко спросил Лус.

— Ты о чем? А, это… — Жеберенок неуверенно пожевал губу, -Я тут кое-что понял недавно. Хоть мне не верит даже отец. — Серьезно сказал Рич. — Вообще никто не верит. Потому я больше никому не говорю.

— Что, и мне не скажешь? — Фыркнул веселый голос Луса в потусторонней темноте коридора. Филси молчал. Он сомневался, или он должен это говорить, ведь если не поверит Лус, то кто же тогда поверит ему? Он ведь верил в это. Всем сердцем. Он не мог даже и представить, что это может оказаться неправдой!

— Давай, не томи, — Уже без иронии сказал Лус. Он почувствовал эту нерешительность, и теперь понял, что это действительно важно. Они остановились перед самым выходом на улицу, и это была самая темная часть коридора, и видели они друг друга едва-едва.

— Да все просто. Дороже не значит лучше. А дешевле не значит хуже. И они мне не верят. — Филси притих, и даже дышал тихо, ожидая реакции.

— Конечно, Филси Рич. А какой смысл верить? — После небольшого промедления ответил Лус.

Рич все так же молчал, но перед тем, как внутри него начало что-то обрываться, Лус успел выразительно сказать, немного повысив голос:

— Нет, не так. Я же видел все, Филси. Я сам только что все видел, своими глазами. Своими зубами жевал. И ты мне рассказал. Потому я и не верю. Я знаю, что все так и есть. И тебе нет смысла верить. Ты тоже знаешь.

Сейчас в маленьком жеребенке шла борьба. Менялось что-то важное, фундаментальное, и таки изменилось. Но было темно, и это было незаметно. Это длилось всего мгновение, и Филси даже не обратил внимания.

— Я знал, что ты поверишь… поймешь. — Поправил себя после маленькой паузы Рич. Лус подумал и бросил:

— Я так понял, Сапфир ты такого не говорил, да?

— А в этом есть смысл? — Хмыкнул Филси, и пару секунд жеребята хихикали.

— Я рад, что ты поверил, что сестренка — это круто. — Топнул копытцем Лус, и вышел в сумерки на улицу, поскрипывая утоптанным снегом под копытами.

— Не поверил, а узнал! — Звонко крикнул довольный Филси вдогонку.

— Через двадцать минут, — Обернувшись, напомнил горбатый жеребенок темноте коридора. Темнота зафыркала и ответила перестуком удаляющихся копыт.

Лус завернул за угол управы, и снег под его копытцами украсился неяркими разноцветными полосами света: елка на площади уже сияла огнями, а в потемневшем небе начали зажигаться первые пока еще несмелые и тусклые звезды. Снежок шел с утра, сейчас же воздух был кристально чистым, даже свежий морозный ветерок прекратился.

Перед елкой в веселом оживлении сновали многие пони в ожидании истории, которую каждый год демонстрировали с импровизированной сцены жеребята из школы. Тут, на главной площади, перед тем как разбрестись веселыми компаниями и семьями по теплым домам к праздничному ужину, жители молодого городка Понивиля и их гости, приезжавшие как правило из других поселков и городков, водили у елки хороводы, обменивались впечатлениями и просто играли. Жеребят почти не было: все они были сейчас недалеко, в управе на празднике среди своих классов, и на площади были по преимуществу взрослые пони. Но веселья от этого не становилось меньше, и даже почтенные пони дурачились сейчас не хуже малышни первых классов.

Чуть правее магистрат со своей женой увлеченно бомбардировал снежками семью Эпплов. Он явно не рассчитал силы:

— Ану наподдать! — Скомандовала крепко сложенная мятного цвета кобыла тетя Смит, залихватски подняв переднюю ногу в знаке атаки, и две пары сильных земных пони вдарили разом рыхлый сугроб. Мисс Кэнни завизжала и бросилась наутек. А вот магистрат решил стоять насмерть. Сугроб накрыл его, и он остался стоять нерушимым снеговиком под дикий хохот окружающих.

Другие взрослые не отставали. Снежки летали как снаряды над Бородинским полем, жеребцы и кобылки с визгами носились, сбивали друг дружку, а парочки устраивали догонялки с целовашками. Лус отскочил, уходя с траектории, скорее всего таки полета, несшегося как локомотив своего старшего брата Черри, который отчаянно пытался догнать какую-то кобылку. Кобылка была старше Черри, и быть пойманной совершенно не желала, так что шансов у Черри было откровенно маловато. Она изящно ушла на вираж и скрылась в толпе, а вот Черри подскользнулся и перекатился через голову, увязнув в ближайшем сугробе.

— Беее! — Вывалил язык Лус, показывая брату, что его тошнит от такой затеи. Старший отмахнулся, отряхнулся, и вновь скрылся где-то в толпе. Разномастное население Понивиля продолжало радоваться и дружно веселиться. Тут было не так много пони, и все всех знали, и потому были друг другу не чужими.

Лус все никак не мог найти родителей в толпе, пока не наткнулся на большого и могучего жеребца светло-кремовой масти, который без устали что-то кому-то рассказывал, иногда гогоча, обращаясь к толпе поняш пока его жена и другие Эпплы отряхивали фыркающего магистрата.

— Дядя Керридж! — Позвал Лус великана, и тут сейчас же умолк и опустил голову к мальцу, щекоча нос своею длинною коричневой гривой:

— О, кто пришел! Проныра Физзи-средний, и кто бы сомневался, что тут тебя богиня носит, а проще ведь сказать где не носит, верно? Чего ты без попоны, а?

— Я ищу маму! У нее! — Звонко, чтобы перекричать гомон толпы крикнул Лус. Великан распрямился и стал водить головою вокруг. Он был на полторы головы выше среднего пони и возвышался над бурлящей толпой. Биг Керридж быстро отыскал семейство Физзи, которое ко всему неподалеку было, и зычным баритоном прогудел:

— Эй, Физзи! Да виделись уже, чего там. Тут мелкий ваш, вас ищет!

— Скажи куда, я сам пойду! — Не унимался Лус, но Керридж ухом даже не повел. Через минуту розовая мама Луса — земная пони с темно-вишневой гривой, подошла и Лус немедленно был одет в попону, от шапки же отказался:

— Мешать будет!

— Ты давно на улице? — осведомилась мама.

— Да только вышел. Честно. Я побегу!

— Беги, — Она, конечно, улыбнулась, и Лус побрел сквозь толпу к импровизированной сцене.

А там его уже ждали. И Луиза Грей даже насупилась, когда увидела его:

— Где тебя носит? Уже ведь скоро! — Но подобрела сразу после этого, поддавшись общему веселью.

— Ну что, все на месте? — Осведомился Лус.

— Ага. — Ответил Кейк. Он с тревогой иногда поглядывал на здание магистрата, и горбун решил развеять его тревоги.

— Ты знаешь, Луиза, — Решил пойти он обходным путем, — Филси где-то таких пирожных добыл! Просто все бы слопал.

— Да ты что… — Прикусила нижнюю губу Луиза, — Так все ж съедят и нам ничего не останется.

— А у меня есть, не переживайте! — Вдруг спохватился повеселевший Кейк, но вспомнил, что он вроде тут ни при чем, и быстро выкрутился: — Ну, я себе брал там же где и Филси, так что…

— Это хорошо. — Решил не волновать Кейка лишний раз Лус. — Так, что еще не готово?

— Я готов! — Раздался откуда-то из-за подмостков писклявый голос Фитджерта. Тот везде увязывался за Лусом и был пятым колесом в телеге, и потому средний Физзи придумал ему очень ответственную работенку — включить свет перед началом спектакля и выключить по завершении. А чтобы ненароком не пропустить время, жеребенок решил сидеть возле выключателя постоянно, и сидел там уже минут десять.

— Так, проверим еще раз. — Лус полез в стопку плакатов, и стал их пересматривать.

Через минут пятнадцать со здания управы, в котором также была и школа, немаленькой разнокалиберной ордой ломанулись жеребятки, ища в толпе своих родителей. А старшие уже перебесились, и в присутствии малышей опять стали вести себя чинно и благообразно. Надо же подавать пример подрастающему поколению.

Когда толпа устаканилась, все друг друга понаходили, на невысокий постамент вылез магистрат Кэнни. Кейк подал знак Фитджерту Физзи, и тот нажал рубильник. Сцена осветилась желтым светом электрических ламп, и пони на площади притихли, ожидая представления.

— Приветствую, все пони! — Начал магистрат, — По нашей доброй традиции на праздник Согревающего очага наши жеребята показывают нам поучительную историю о рождении Эквестрии. И в этот раз ее покажут нам ученики четвертого класса Луиза Грей, Лус Физзи и Кейк Джуниор! Приветсвуйте!

В толпе раздались жидкое и нестройное топанье, а магистрат ушел со сцены. Лус тихо сказал Луизе и Кейку:

— Ну, поехали. — А сам вышел на средину сцены и начал громко, — Сегодня мы расскажем вам поучительную историю. Но на самом деле она будет не о рождении Эквестрии. Ведь нам эта история и так хорошо известна, мы видели ее не раз (По толпе прошелся тихий ропот). Сегодня мы расскажем вам историю о том, как родился наш календарь, который позволяет знать когда настала пора сеять, когда собирать, когда убирать зиму и когда стряхивать листья. Сегодняшняя история называется “Двенадцать месяцев” (Снова тихий ропот в толпе поняш)

В голосе Луса, когда он говорил громко, появлялись какие-то невероятно мелодичные, и даже завораживающие нотки, которых было не услышать в другое время. Возможно, причина была в этом, а может пони просто стало интересна такая импровизация жеребят, и они притихли и навострили ушки.

Кейк потянул нужную веревочку, и на большом стенде, который одновременно был задней стеной сцены, разворачиваясь прикрепленным заблаговременно рулоном сверху открылся большой плакат. Он был поделен на три части, и изображал заснеженное поле, замок в белых елках и снежное облако. Лус убедился что все хорошо и повел:

— Сейчас мы знаем одно название для каждого месяца, но в те далекие времена, когда племена пони еще не объединились, каждое имело свое название. Первый месяц в году — это Месяц секущего снега. Земные пони так и звали его — Снежный. Пегасам же на высоких тучах снег был не так заметен, но гораздо более их волновал мороз, который в давние времена именовался ими трескун. И месяц первый они тоже назвали Трескуном. Единорогам же теплолюбивым был примечателен этот месяц снегами тоже, но они секли их нежную шкурку. И месяц они назвали Сечнем.

Кейк снова потащил нужный шнурочек, и новый плакат развернулся поверх предыдущего, показывая новый месяц. Каждый из плакатов был поделен на три части, на каждой изображалась ситуация у земных пони на полях, у пегасов в облаках, и у единорогов в замках и городищах, которая соответствует нужному месяцу. Рисовали плакаты Кейк и в особенности Луиза, проявившая в этом большое мастерство. У Луса же выходила откровенная мазня, и затею эту он бросил, полностью посвятив себя сюжету и поиску сведений.

— Второй наш месяц — Месяц лютых морозов. Так он назывался у пегасов — Лютый. И у единорогов тоже, но они любили в те времена говаривать с акцентом как у древних заклинаний, и мы не раз еще в том убедимся. И на манер единорогов месяц назывался Лютень. А вот у земных поняш в этом месяце прекращалась работа на улицах, даже вырубка, и в этот месяц они предпочитали по домам сидеть, выжидая весны и выгревая свои бока у теплых очагов. Они второй месяц называли бокогрей.

— А то! — Раздался из толпы чей-то голос, и толпа рассмеялась.

И опять Кейк сменил плакат, но на этот раз говорить стала Луиза:

— С приходом весны мы дружно убираем зиму. А чтобы убирать веселее, и весна пришла быстрее, мы поем весняные песенки и зовем к себе теплое солнышко и погожие деньки.

И Луиза звонко пропела одну из народных весенних песенок, и некоторые поняши подхватили ее. Затем снова продолжил Лус:

— Первый месяц весны и третий месяц года — Месяц бега ручьев. И земные пони, и единороги подметили его одинаково, земные называли Ручейником, единороги — Протальнем. А пегасы, для которых таяние снегов было не просто явлением, а работой, называли месяц Снегогоном.

— Да так и есть… — Буркнул какой-то пожилой пегас из задних рядов, но на него зашикали.

— Четвертый месяц — месяц Цветущих лугов. И снова пони, живущие на земле, назвали его похоже, но каждый на свой манер. Земные пони называли по-простецки Первоцвет, в основном из-за того самого ярко-желтого и очень вусного цветочка, который покрывает леса по весне. Единороги звали более утонченно — Цветень. А пегасы звали Грачевник. В эти времена к нам возвращаются грачи большими стаями, и летунам нужно только и смотреть чтобы вовремя облетать их в небе.

Пятый месяц наш любимый — Месяц зеленой травы. В этот месяц мы идем на каникулы (Да!!! — завизжали жеребята в толпе). Земные пони заготавливали много сена в этот месяц, и звали его Косарь, для пегасов это был месяц Солнечный, когда тучек было мало, все больше ясного неба, а единороги звали просто Травень — собственно, месяцем травы.

Луиза опять вышла вперед, и исполнила летнюю песенку, которую поют пони, ковыряясь в саду или огороде. Многие пони поддержали, и над площадью звучала столь нехарактерная летняя песенка среди белых снегов.

— Шестой месяц — месяц Красных ягод. Пегасы в этот месяц собирали ягоды по отдаленным полянам, горным пролескам, и торговали ими. Месяц для них был Ягодный. Земным пони и единорогам было трудно добираться в те места, но единороги тоже очень любили ягоды, и были их главными покупателями. Они звали месяц Червень, от древнепонячьего “червоный” — красный. Земные же пони хоть ягоды и любили, но сытно покушать любили еще больше, больше занимаясь полевыми работами. Они называли месяц Хлеборост.

Седьмой месяц — месяц Цветения липы. И этому месяцу название дали пегасы. Пегасы с давних веков слыли пасечниками. Под отвесными скалами, в дуплах высоких деревьев искали они гнезда диких пчел и промышляли мед. Немногим позже, уже после основания Эквестрии, некоторые из пегасов от долгого общения с пчелами научились говорить с ними, а самые умелые и со всеми насекомыми, птицами и животными, и приручили пчел. Их ульи на тучках переносились к местам медосбора, и с тех пор пони не знают недостатка в меде.

— А у меня дядя-пегас пасечник! — Выкрикнули из задних рядов. — Ой! — Добавил тот самый голос. Это Томми, стоявший неподалеку вспомнил кое-что нехорошее и пнул Булефала, который и кричал.

— Так вот, — Продолжал Лус, — В этот месяц основой медосбора была цветущая липа, и месяц у пегасов именовался Липный. Земные пони в этот месяц начинали заготавливать ранние злаки, и звали месяц Сенозарник, ибо покос этих злаков можно было совершать только ранней зарей до схода росы, иначе злаки сыпались. Для единорогов этот месяц тоже был напряженным: возле их гор сходились и собирались грозы, и начиналась пора массового зачаровывания камней и вещей при помощи улавливателей грозы на высоких шпилях. Уже тогда они любили стоить высокие башни, но отнюдь не для красоты, а ради молний, бьющих в высокие медные шпили и позволяющие творить многие сложные заклятия. Из-за большого количества гроз единороги звали месяц Грозень.

Последний летний месяц, восьмой месяц Жатвы. Обильная жатва побудила назвать этот месяц Серпнем как земных пони, так и единорогов. И если первые активно использовали серпы для жатвы, вторые их зачаровывали точильными и облегчающими заклинаниями, иногда на пару недель переселяясь в деревни земных пони чтобы обслуживать инструмент прямо в поле. Ну а пегасы называли месяц Гречным — пчелы в это время переключались на гречиху и собирали густой, коричневый и терпкий гречневый мед.

Луиза снова вышла вперед, и исполнила одну из школьных песенок, вместе со всеми жеребятками младших и средних классов. Из старших классов пели по преимуществу кобылки, жеребцы же стеснялись, стараясь казаться уже взрослыми.

— Когда лето заканчивается, наступает осень — месяц Хмурого неба. Таков он и у земных, и у единорогов: хмурый и хмурень соответственно. Для пегасов же период медосбора еще не закончился, но главным медоносом становится вереск, обильно цветущий в лесах и болотах. И месяц у пегасов зовется Верескень, но чаще просто Вересень.

Десятый месяц — месяц Желтой листвы. И пегасы и единороги так зовут его, но единороги как всегда с древним акцентом — Жовтень. Пегасы просто Желтый месяц. А вот земные пони, в другое время года занятые работой, в этот месяц освобождаются, и начинается месяц свадьб и прочих праздников. Даже именины в древние времена откладывали до этого месяца земные пони. Они звали месяц Свадебник.

Одиннадцатый и предпоследний месяц — месяц Листопада. В это время и земные пони, и единороги устраивали в своих владениях Осенних забег листьев. Да, этот обычай пошел еще с тех давних времен, и он звался просто Листопадом. Пегасам же не было нужды стряхивать листья, все работы к этому времени у них были завершены, и они просто летали в небесах, еще раз проверяя свои владения. И холодно уже в последнем пред зимнем месяце в небесной высоте, оттого они называли месяцем Стужи.

Кейк сменил предпоследний плакат, и все обратили внимание на Луизу, но она осталась на месте. Вместо этого продолжал Лус:

— Последний месяц в году — месяц Ветряной стужи. Похожим образом звали месяц пегасы — Ветрозим. Холодные ветра им докучали в небе. А на земле, пока еще не выпали глубокие снега, земля под копытами сбивалась в грудки от мороза. И так его назвали земные — Грудником, а единороги — Грудень.

А после, когда побеждены раздоры были между племенами, решили пони единый сделать календарь, назвав месяцы одними именами. И так же, как объединились раньше пони, так и календарь от каждого племени взял названия для месяцев. И даже календарь теперь является живым напоминанием нашей дружбы, которая растопила лед и победила стужу. И это единение, свидетельство которому мы находим везде, даже в самых привычных вещах, мы празднуем сегодня, в день Согревающего очага.

Кейк раскрыл последний плакат, на котором красовалась надпись “С днем Согревающего очага”, и вперед выступила Луиза. Все уже знали что она будет петь, и не прогадали. Древняя песня, которую поют в это праздник. На это раз песню подхватила вся площадь, некоторые начали водить под нее хоровод, некоторые просто обнялись и покачивались в такт музыке. Целая площадь добрых пони, услышавших добрую и поучительную историю о дружбе, и оттого радостных и веселых.

Песня закончилась, и поняши радостно принялись топать, приветствуя такую занимательную импровизацию жеребят.

— Я же говорил, будет что надо. — Незаметно пробубнил Лус своим друзьям, что кланялись и весело взбрыкивали на сцене. Те ничего не говорили, а просто радовались.

Но один жеребенок ощущал себя немного обиженным. Филси вернулся в класс из коридора, не пустобоким, а с кьютимаркой — три мешочка со знаком битов. Даже Сапфир не сразу увидела ее, а когда увидела, то Филси Рич от радости просто скакал. Он начал подбегать и показывать всем свою кьютимарку, и некоторые даже замечали и поздравляли, но все веселились и так, всем было не до этого. А через пять минут и вовсе все вывалили на площадь и началось представление. Никто даже не смотрел на него! На его абсолютно новенькую и такую классную, крутую кьютимарку!! На главное событие в жизни жеребенка!!! Все смотрели на сцену, и только к ней приковано было все внимание.

— Надо же, все топают верблюду, а на нас уже наплевать. А мы ведь вместе работали, и даже больше чем они. — Фыркнула Сапфир.

Филси Рич ничего не сказал, только вздохнул горько и сердито засопел.