Сказки служивого Воя Том II - Ненужный

Часть 2 Вспомнить всё глава 1 - Мама

Кобылка, земная пони, в широких темных очках и шкурой небесного цвета, не торопясь, шла по узкому, залитому щедрыми дарами солнца, стерильно-белому коридору. В мир пришла весна, начало жизни, на дворе стоял май, и молодая пони, остановившись напротив белоснежной двери, финальный раз поправила шикарную и очень дорогую прическу в форме каре. Кобылка уже хотела открыть дверь и войти, как внезапно ей кольнуло живот, и она, резко вздохнув через нос, отстранилась от двери и, прижавшись боком к стене, стала восстанавливать дыхание. Тут из двери показалась морда жеребца-единорога в пенсне на переносице и, увидев, тяжело дышащую, кобылку прижавшуюся к стене, он незамедлительно подошел к ней. Это был высокий единорог в белом врачебном халате и стетоскопом, перекинутом через шею.

— Мадам, что с вами? — озабоченно спросил доктор.

— Всё… всё в порядке, — ответила пони, выравнивая дыхание, — жеребёнок лягается.

— Аккуратно, мадам, сделайте глубокий вдох и выдох. Лучше?

— Да, доктор, я пришла узнать результаты анализов.

— Да, — немного растерялся врач, но виду не подал, — давайте пройдем в кабинет.

Врачебный кабинет представлял из себя обычное место приема пациенток: кушетка, несколько хрустальных шаров, стеклянный шкаф со спиртовками, шприцами и бинтами, широкий письменный стол и несколько стопок медицинских карточек. Молодая мамочка очень осторожно устроилась на кушетке, чтобы не потревожить малыша и приготовилась слушать. Врач же, вернувшись за стол, стал магией перелистывать одну карточку за другой, пока не остановился на самой толстой.

— В карте сказано, что у вас уже есть жеребёнок.

— Верно, кобылка-единорог, а что такое, доктор, что-то с жеребёнком?

— Мадам Фотофиниш, вы только не волнуйтесь. Ваши последние анализы, они не… очень хорошие, видите ли, по всем показателям есть очень большой риск смерти жеребёнка при родах, или наличия у новорождённого каких-либо дефектов. Шанс родить здорового есть, но в данном случае опасность будет грозить не только малышу, но и вам, ваше сердце может не выдержать, поэтому я… — врач в неуверенности расслабил петлю галстука, — поэтому я бы вам порекомендовал рассмотреть все возможные варианты. Ну, например, вы можете написать отказ и сдать жеребёнка в приют. Я не намекаю, конечно, да и аборты у нас, сами знаете строжайше запрещены, — через секунду врач перешел на полушёпот, — но есть один мастер, принимает на дому, быстро, легко, безболезненно, а главное — его не интересует ни ваше имя, ни положение — ничего. Ну, почти ничего, кроме денег. Он может удалить ненужный плод при помощи заклинания. Скажу вам по секрету к нему половина Кантерлотской знати ездит, от «ненужных» избавляться, а справку о выкидыше он вам предоставит, комар носа не подточит, — доктор слевитировал к кобылке белую визитку с адресом, но если что, я вам ничего не говорил.

Кобылка всё это время сидела и молча думала, поглаживая одним копытом живот. Этот жеребёнок у молодой работницы фотоателье был действительно не первым. У пони уже была дочь, и заработной платы её и мужа едва хватало, но, как бы ни было тяжело, она верила, что сможет дать новорожденной дочке или сыну возможность увидеть свет, окружить заботой и любовью, не смотря ни на какие дефекты, хотя и перспектива жить с жеребёнком-инвалидом её пугала.

— Но ведь, есть шанс родить здорового жеребёнка? — с надеждой в голосе спросила Фотофиниш.

— Это будет настоящим чудом!

…

Вечерний вокзал Кантерлота был, как всегда, полон отъезжающих и встречающий пони, на мордах которых можно было прочитать всю палитру чувств от радости встречи до горя расставания. Из этого разночинного народа ничуть не выделялась задумчивая пони в длинном скрывающем большую часть тела плаще, платком на голове и массивными солнечными очками на глазах, ожидающая на перроне вечернего поезда. Наконец, состав подошел и, как только двери открылись, пони медленно прошла внутрь вагона, скромного по столичным меркам.

Живот немного тянуло, жеребёнок хоть ещё не родился, но как будто понимал, что им предстоит. Компактно расположившись на лавке кобылка, земная пони, сбросила небольшую сумку, ей не хотелось смотреть в окно и на окружающих, для неё мир сузился до двух персон. Поджав мягко кремовый хвост к большому животу, молодая мама печально вздохнула и сказала: «Не бойся, мама с тобой, скоро приедем».

Прозвучал гудок, и поезд тронулся, шипя и выстукивая по рельсам «механическую чечётку». Локомотив гремел, нарезая круги по серпантину гор и спускаясь в долину. Чтобы успокоить жеребёнка, которому по каким-то причинам это не нравилось, Фотофиниш пыталась отвлечь его разговорами на разные темы, удивительно, но через пятнадцать минут жеребёнок прекратил лягаться и успокоился, а через пять минут у беременной кобылки отошли воды.

Удачно, что поезд как раз подъехал к Понивиллю, и земную пони спешно отправили в перинатальный центр, где о ней позаботились уже местные врачи. Фотофиниш кричала и каталась, по мягкому полу специальной палаты для рожениц. От изводящих всё её тело схваток голубая кобылка билась головой об пол, но жеребёнок всё не появлялся.

— Тужься, дура! — кричала акушерка, — Тужься!

Внезапно наступила тишина, и мама насторожилась, почему жеребёнок не проявляет признаков жизни. Она обернула голову и увидела маленький темно-красный, влажный комочек с коричневой гривой и маленьким еле заметным рогом, закрытыми глазами, он создавал впечатление маленькой милой и мокрой игрушки. Пуповина уже была перерезана, но жеребёнок не двигался, Фотофиниш забеспокоилась и, поднявшись на, всё ещё плохо держащие её копыта, подошла к нему и ткнулась в малыша носом, но тот не двигался. Сердце молодой мамы сжалась от ужаса: жеребёнок не подавал признаков жизни, и она, повинуясь материнскому инстинкту, стала легонько лизать малыша чуть ниже рога в лоб, нос, мордочку, и тогда произошло чудо: маленькие несмышленые карие глазки открылись и, не моргая, уставились прямо в материнские очи. Сложно описать весь тот букет чувств и эмоций, которые испытала голубая пони, но именно в эту секунду Фотофиниш окончательно поняла, что этого жеребёнка она никогда не отдаст в приют и сама ужаснулась от того, что несколько месяцев назад рассматривала вариант о криминальном аборте. Неожиданно её отвлек голос врача: «Поздравляю, мамаша, у вас сын! — отчеканила полноватая земная пони в возрасте в белом врачебном халате и с шапочкой на голове, — Будет настоящий жеребец в доме! Как назовёте?»

Жеребёнок, словно желая поучаствовать в разговоре, начал издавать разные звуки с переменной громкостью и интонацией, хотя со стороны всё это походило на бессвязные крики. И врач, словно в шутку заметила: «Ишь, пять минут отроду, а уже что-то рассказывает, сказитель!»

— Баян. — полушёпотом сказала мама, и малыш сразу замолчал, восприняв это на свой счёт.

 — Так как назовёте жеребчика, что в документе писать? — вновь спросил врач.

— Так и пишите «Баян»!

Багровый единорожик решил ещё сильнее утвердиться в новом мире, поэтому начал вставать на копытца, но с первой попытки он плюхнулся носом, со второй упал на круп, с третьей завалился набок, с четвёртой перевернулся на спину и заплакал. На помощь пришла мама, которая аккуратно перевернула малыша на копытца и, придерживая носом, помогла ему встать. Жеребёнок очень робкими маленьким шахочками стал инстинктивно искать путь к молоку матери. Тут в палату вошел главврач, коренастый единорог саврасой масти в белом халате и, увидев счастливую роженицу с маленьким жеребчиком, улыбнулся и, обращаясь к маме, сказал: «Фотофиниш, вижу роды прошли успешно».

— Да, спасибо, доктор.

— Хорошо, что вы заранее предупредили нас о своем визите!

— Мне сказали, что в Понивилле самые лучшие условия и врачи, способные выходить даже самых слабых жеребят.

— Спасибо, конечно, мы стараемся.

— Да, ваш-то жеребчик, ого-го, крепенький, сильненький, — вмешалась пони-акушерка, со знанием дела, осматривающая багрового малыша, который прятался под мамой, — только малость… на вас не похож.

— Что значит, на меня не похож? — возмутилась Фотофиниш, гладя голубым носом темно-русую гриву малыша, — это мой сын!

…
После всех процедур выяснилось, что жеребёнок родился без каких-либо заболеваний, полностью здоровым и счастливым. Маленький единорожик целыми днями и ночами не давал маме скучать, постоянно терзая её слух своими криками-рассказами, правда, Баянчик моментально замолкал, как только в палате появлялись посторонние пони. Поэтому мама укладывала малыша только в присутствии врача, акушерки или медсестры. Через несколько дней Фотофиниш с Баяном выписали, и молодая мама с сыном направилась в Кантерлот.

Прекрасные деньки конца мая, начала июня, Фотофиниш в новых солнечных очках, старые она разбила при родах, шла по теплым и чистым столичным улицам, малыш сидел тихо в седельной переноске и жевал пустышку. Изредка голубая пони оборачивалась, чтобы увидеть сыночка, который был слишком увлечен своим делом, чтобы увидеть довольную мордочку мамы. Неожиданно пони остановилась перед серым единорогом в пенсне.

— Мадам Фотофиниш, какая встреча, рад видеть вас в добром здравии.

— Здравствуйте, доктор.

— Как ваш «животик»? Пригодилась визитка?

— Вот, — ответила Фотофиниш, повернувшись ко врачу боком и демонстрируя, маленького жеребчика.

— Не может быть! — удивился врач, уставившись на малыша единорога чуть не уронив пенсне с переносицы, — это же чудо…

— Это мой сын — Баян. — гордо сказала кобылка и носом легонько прикоснулась к уху жеребёнка, который, поджав копытца, сидел тихо — тихо.

— Какой он у вас пугливый!

— Он не пугливый, а просто застенчивый! — поправила врача кобылка.

— Настоящий будущий джентельпони.

…
Хозяйка открыла дверь и вошла в дом, через секунду к ней навстречу шагнула грациозная особа с гривой, убранной в классическую прическу, напоминающую медную проволоку с небольшими кудрями.

— Миссис Фотофиниш, рада вас видеть, как поездка?

— Спасибо, миссис Фрост, всё прекрасно, как себя вела Флёр?

— Ой, она просто прелесть, — восхищенно ответила кремовая единорожка, — просто прелесть, уверена, у вашей маленькой леди большое будущее, сейчас спит, а как у вас?

Молодая мама прошла немного вперед и продемонстрировала маленький пускающий слюнки во сне багровый комочек счастья и сказала лишь: «Сын!»

— Прелесть! Какой он милый! А как ваш муж? Он же вроде был против ещё одного жеребёнка?

— Да, но… но… это его родной сын. Может он изменит свое мнение, — ответила Фотофиниш, в глубине души очень сильно опасаясь реакции супруга, серьёзного жеребца в страже её величества принцессы Селестии, крайне ревнивого и иногда даже жестокого.

Тут багровый жеребёнок начал просыпаться, тихонько плача, и мама понесла малыша на второй этаж в кроватку. Небольшая комната с песочного цвета обоями, широким окном, двуспальной кроватью, старенькой кроваткой для малыша и пеленальным столиком. Как только Баянчик оказался в постельке, он блаженно расслабился и, свернувшись калачиком, продолжил спать. Кобылка не удержалась от такого умиляющего вида, наклонившись и легонько поцеловав малыша в лоб, проговорила на маленькое, прижатое к головке багровое ушко: «Мама тебя любит и никогда не бросит! Спи, мой сыночек родной». Следующая комната, в которую зашла Фотофиниш, была выполненная в мягко-розовых тонах, на маленькой кроватке мирно отдыхала четырехлетняя кобылка-единорожка, обняв кукольного единорога. Мама нежно поправила выбившийся из рыженькой гривы локон, слегка проведя голубым носом по щечке дочери, но как только она отстранилась, ей на шею бросилась единорожка с радостным криком: «Мама, мама, ты дома!»

— Охх, Флёр, конечно, дома и не только я.

— А кто ещё? — удивлённо спросила дочка.

— Ну, помнишь, я говорила, что… — непринуждённо и осторожно начала мама.

— Неужели, неужели, неужели? — в нетерпении выговаривала единорожка, желая с одной стороны растянуть сладкий момент ожидания, а с другой — побыстрее получить желанный ответ.

— Да, Флёр теперь с нами будет жить…

— Щеночек, наконец-то, мама, я тебя сильно, сильно люблю, где он, где он, — закричала кобылка и побежала к выходу, быстро свернув в коридор.

— Стой, Флёр, не кричи! Ты разбудишь…

Но договорить молодая мама не успела, в детской раздалось недовольное сопение, перешедшее вскоре в плачь. Но Фотофиниш удалось нагнать розовенькую кобылку около двери в комнату с источником шума.

— Мама, что это?

— Это твой младший братик, Флёр, — ответила голубая пони с мягкой улыбкой, подходя к колыбели и нехитрым движением копыта укачав малыша, — не плачь, мамочка рядом… Флёр подойди, посмотри.

Единорожка приблизилась и увидела маленького, пускающего слюнки багрового жеребёнка, который в свою очередь удивлённо уставился на сестрёнку.

— Мама, он… он… он гадкий! — отстраняясь от колыбели и наигранно показывая язык, заявила розовая единорожка, — Ты же обещала щенка, а не брата, да ещё и такого…

— Флёр, — твердо осадила мать, заставив розовые ушки единорожки виновато опуститься, — это твой родной брат, Баян, а ты его старшая сестра!

— Но… но, мама, — губки кобылки задрожали, — он ведь даже на нас не похож.

— Просто он ещё маленький, — голубой нос Фотофиниш нежно коснулся челочки Флёр.

— А его нельзя отдать тем, на кого он больше похож?

Мама вздрогнула от такого вопроса, но ответила: «Я же тебя никому не отдала!»

— Нууу, — протянула пони, — Нет,… но, мамочка,… прости, прости меня, — тут Флёр заплакала и вцепилась объятиями в мягкое и теплую ногу матери, утирая о голубую шерстку слезы, — прости, что разбила твой объектив и сказала, что это не я!

— Флёр!? — ласково обняла дочку мама.

— Прости, что съела все конфеты в буфете и сказала, что это миссис Фрост!

— Флёр ты съела все конфеты в буфете? — придав голосу строгости, спросила Фотофиниш, заглянув в глаза дочери.

— ОЙ! — смекнула кобылка, что сболтнула лишнего, — Т-то есть, это миссис Фрост съела все конфеты, а не я!

Мама осуждающе глянула на дочку сверху вниз и, немного помедлив, мягко сказала: «Флёр, не плачь, жаль, конечно, но всё равно хорошо, что ты призналась».

— Значит, ты меня прощаешь?

— Конечно, прощаю, дочка!

— Теперь вы не замените меня им!? — показала кобылка на багрового жеребёнка.

— Ну что ты, Флёр, никто и никогда тебя не заменит!

— Значит, теперь ты отнесёшь его обратно и всё будет как прежде?

— Нет! Флёр Дис Ли Баян будет жить здесь, с нами, хочешь ты того или нет! Поняла?

— Да, мамочка. — расстроиным голосом ответила Флёр.

Внезапно с первого этажа донесся голос миссис Фрост, и хозяйка, оставив дочку с сыном, зацокала копытами вниз. Минутное ожидание молодой неудовлетворённой словами матери, пони вылились во фразе, брошенной несмышленому малышу: «Всё равно, я никогда тебя не полюблю. Мне не нужен брат! Ты мне не нужен!» — сказав это, кобылка скорчила жеребчику мордочку и выскочила из детской.

Баян остался один в пустой комнате без мамы и даже без этой странной пони, которую мама назвала «моей сестрой». В тишине и одиночестве багровый жеребёнок стал водить карими глазками по потолку и стенам, не понимая многого, в том числе и значения слова «не нужен».

…

Близился вечер и Фотофиниш находилась в немного угнетенном состоянии, скоро со службы должен был вернуться её муж. Поэтому пони ежесекундно озиралась на широкие настенные часы, монотонно отчеканивающие секунды до неминуемого разговора. Раздался щелчок двери, и пони пошла навстречу. На пороге стоял багровый единорог в золотых доспехах и с грязным плащом на спине. В следующую секунду шлем и плащ, объятые магией, улетели к вешалке, а единорог подошел к лазоревой кобылке и, приобняв её, легонько куснул за ухо и провел своим копытом по копыту жены, делая прозрачный намек, голубая кобылка уже успела подумать, что муж всё поймёт, но вдруг со второго этажа раздался детский плач и покусывания резко стали более острыми и раздраженными. Жеребец отстранился назад и посмотрел наверх, а крик всё усиливался. Тогда мама не выдержала и поскакала успокаивать жеребёнка. Однако на этом этапе кобылка поняла, что конфликта с мужем ей не избежать.

— Фотофиниш, — раздраженно начал супруг, тёмно-красный единорог с гривой цвета миндаля, вышагивая по кухне, — мы это уже обсуждали. Мне казалось, что я чётко обозначил свою позицию.

— Но… это же твой сын! И ты мне написал, чтобы я: «поступила правильно»

— Вот именно, «поступила правильно», то есть избавилась от всего ненужного. У нас что, денег куры не клюют? Или мне всю жизнь по этим походам мотаться?! — в гневе воскликнул единорог, разбудив малыша на втором этаже.

— Я к нему подойду! — ответила голубая пони и устремилась наверх, оставив супруга в одиночестве сидеть на кухне. Через несколько минут плач прекратился, и пони вновь возобновили диалог.

— Завтра же берёшь его и тащишь в приют! — безапелляционно заявил супруг, — У меня нет денег, чтобы кормить ещё одного дармоеда.

— Это твой сын! Это наш сын!

— Мне не нужен сын, я не хочу видеть в доме ещё одного визжащего и кричащего жеребёнка. Мне хватает падчерицы, — вновь стал распыляться жеребец, — К тому же я был в командировке почти год, может это вовсе и не мой сын. Твоё фотоателье довольно популярно в Кантерлоте, всякие жеребцы заходят, может один из этих зализанных аристократишек зашел к тебе ещё и под хвост…

— Как ты смеешь! — возмутилась Фотофиниш с обидой, но жеребец с размаху ударил пони копытом по морде. Кобылка не могла сдержать удар более сильного жеребца и повалилась на пол, зажав ушибленное место, она еле слышно заплакала. Удар пришелся ровно в глаз кобылке, а жеребец как ни в чем не бывало продолжил: «Так что, завтра отнесём его в приют, напишем отказ или что там обычно пишут… и забудем про это, хорошо?»

— Нет! — решительно воспротивилась пони, вставая с пола.

— ЧТО?

— Что слышал! Баян мой сын, и я его никому не отдам!

Жеребец в гневе замахнулся ещё раз, но к его удивлению кобылка не стала прятаться или закрываться, она встала напротив супруга, «вцепившись» в него обоими глазами. Единорог впервые увидел в глазах жены древнюю, почти животную решительность сражаться за своего жеребенка до конца. Супруг опустил копыто и отошел назад.

— Как ты его назвала? — спросил муж.

— Баян.

— Идиотское имя, хотя… без разницы, — ответил единорог, медленно шагая на второй этаж, — пошли спать!

— Иду, — смиренно сказала Фотофиниш, подойдя к зеркалу и осматривая набухающий синяк под глазом, — Придется на работу снова одевать очки! — заключила уже про себя кобылка и, немного смочив гематому водой из-под крана, пошла следом за супругом.

Проходя мимо спальни, лазоревая пони тайком заглянула внутрь, розовенькая единорожка мирно спала на своей кровати, а её любимая игрушка единорог в доспехах и с короной лежал рядом, чутко защищая покой своей принцессы. Подойдя к дочке, Фотофиниш нагнулась к ней и поцеловала в щечку, еле слышно проговорив: «Я люблю тебя, моя принцесса!» Мама нежно подтянула, сползшее с единорожки, сжавшейся в комочек, одеяльце и, также тихо покинув её комнату, пошла в спальню. Её муж уже давно спал, развалившись на двуспальной кровати, а малыш мирно сопел в колыбели. Фотофиниш подошла ближе и, опустив нос к сыночку, вдохнула мягкий молочный аромат, исходящий от жеребёнка. Баянчик начал просыпаться, тихо постанывая, но тут мама выдохнула горячим дыханием ему в брюшко и сказала: «Чччччччччч! Спи. Мамочка тебя любит, мама всех вас любит!» Жеребенок вновь успокоился и, засыпая, промямлил что-то непонятное, но очень, очень похожее на самое важное слово в жизни: «мама». В сердце Фотофиниш вновь вспыхнуло пламя, и она, не сдержавшись, поцеловала единорожика в лобик. Только отстранившись, кобылка поняла, что плачет, плачет от счастья, её сын жив, здоров и рядом с ней, ему ничего не угрожает. Она отстояла это право. Молодая мама впервые за многие годы легла спать счастливой с довольной улыбкой. Все прочие трудности: денежные, жилищные — отныне будут казаться ей временными и несущественными.