Фанфики – это сплошное разочарование

Глава 1

Не успела пройти неделя со дня свадьбы Кэйденс и Шайнинг Армора, как в Эквестрии все покатилось в тартарары.

Твайлайт как всегда занималась книгами, когда в библиотеку буквально ввалилась Рарити. Обычно прекрасная и грациозная пони выглядела… будет преувеличением сказать ужасно. Её слипшуюся шерстку сплошь покрывали пятна грязи. Её грива растрепанно торчала в стороны – нечто совершенно для неё неслыханное, а её идеально отполированные копытца выглядели разбитыми и потрескавшимися. Под аккуратно подведенными глазами белой единорожки ясно виднелись мешки, и Твайлайт казалось, будто она выглядела тоньше, как если бы долгое время не ела.

— О, Твайлайт, я уже и не знала, к кому обратиться, ты ДОЛЖНА помочь мне! — запричитала швея. Прежде чем Твайлайт сумела осознать происходящее, самая успешная и высококультурная пони во всем Понивилле распласталась у её копыт и, сотрясаясь в рыданиях, поведала душераздирающую историю, достойную пера Чарльза Диккенса на кокаине.

Медленно и осторожно, дабы убедиться, что расслышала все правильно, Твайлайт повторила все сказанное.

— Позволь уточнить. Ты не можешь оплатить налоги.

Рарити кивнула.

— Поэтому, чтобы отсрочить выплаты, ты подкупила мэра…

Рарити снова кивнула, низко опустив голову.

— САПФИРОВЫМ ОЖЕРЕЛЬЕМ!

В ответ белая единорожка всхлипнула, поразительно напомнив Флаттершай.

Твайлайт так сильно приложилась копытом к лицу, что из глаз посыпались искры.

— А тебе не приходило в голову, что это самое САПФИРОВОЕ ОЖЕРЕЛЬЕ могло запросто покрыть твои налоги раз, наверное, в десять?

И, поняла Твайлайт, это также не приходило в голову мэру… а еще мэру, видимо, не приходило в голову, что разгуливать по городу со сверкающей взяткой на шее значило поставить крест на дальнейшей политической карьере. Мэр что, конопли объелась или как?

Рарити на секунду задумалась, затем отвела взгляд и шаркнула пол копытом.

— Ну, я… я так разволновалась, когда она намекнула… а еще, как она… выразилась, ну, упомянув насчет «особой услуги», это совершенно сбило меня с толку и… — То, что Рарити сказала дальше заставило челюсть Твайлайт упасть на пол.

— ТЫ ПОДУМАЛА, ЧТО ОНА ПРОСИТ ТЕБЯ ЗАНЯТЬСЯ С НЕЙ СЕКСОМ?!

Далее раздался громкий хлопок чего-то, свалившегося на пол. Обе пони в недоумении оглянулись. В углу на лестнице стоял Спайк с зажатыми в руке книгами, которые застыли на полпути к полке. Зрачки дракончика сжались до булавочных головок, а на лице застыла странная гримаса от промелькнувших в его голове картин, основные роли в которых занимали определенная белая единорожка и серая кобылка. Его глаз слегка дернулся.

— Я… я не знаю, что и думать, — пробормотал он.

— Спайк! — встрепенулась Твайлайт.

— Понял, понял, возвращаюсь к работе: раскладывать книги и не подслушивать… — Спайк поспешно рассовал книги и спрыгнул с лестницы, отправившись в более безопасное место в библиотеке.

Когда излишне любопытный дракончик удалился за пределы слышимости, Твайлайт переключила внимание на Рарити.

— Вернемся к нашему делу. Почему, скажи на милость, ты решила, что мэр предпочитает кобылок?

— Ну, к счастью, я этого не СКАЗАЛА…

— ФУУУ! — Фиолетовая единорожка сморщилась и замахала копытами. — Она же тебе в МАТЕРИ годится! ФУЭЭ! — Твайлайт встряхнулась всем телом. — Хорошо, что ты ничего подобного ей не сказала, в противном случае я понятия не имею, каковы были бы последствия… И как только тебе пришла мысль, что она?..

Вдруг Рарити удивленно моргнула. Её глаза нервно забегали, как у актрисы, внезапно забывшей роль.

— Я… честно говоря, даже не знаю, — смущенно призналась она, потом постучала изящным копытцем подбородок. — Не припомню… чтобы она когда-либо вела себя так, что её можно было бы принять за… ну… — она нахмурилась. — Может, я… слышала это где-нибудь?..

Твайлайт холодно зыркнула на Рарити, её любовь к сочным низкопробным сплетням грозилась обернуться длительной головной болью.

— Ладно, забудем об этом и перейдем к основной проблеме.

— К которой?.. — отозвалась Рарити, начисто позабыв, о чем идет речь.

— Как ты вообще можешь РАЗОРИТЬСЯ? — выпалила Твайлайт. — Ты умеешь находить ДРАГОЦЕННЫЕ КАМНИ при помощи своего РОГА! Ты несколько месяцев назад притащила домой целых ЧЕТЫРЕ ВАГОНЕТКИ, забитые самоцветами! Ты продала пони-поп-звезде ШЕСТЬ вышитых драгоценностями костюмов! Я могла бы купить замок размером с Кантерлот на сумму, которую она отдала за них! А комиссионными от Хойти Тойти я бы с легкостью оплатила полный штат прислуги на целый год вперед!

Уму непостижимо, как Рарити умудрилась даром раздать столько нарядов и ювелирных изделий, что разорилась и превратилась в голодающую нищенку?

Да и как у Рарити вообще могут быть какие-то проблемы с налогами?! Она каждый год участвует в общественной деятельности! Весенняя Уборка, Забег Листьев, украшения для дня летнего солнцестояния… тут, скорее, мэр должна денег Рарити, а не наоборот.

Ей в голову пришла еще одна мысль. Она ткнула дизайнершу в бок.

— А почему ты такая тощая?

— Я же говорила, — оскорбленно заметила Рарити, — что у меня попросту нет денег…

— Что за глупости! Ты – ЛОШАДЬ! Ты ешь ТРАВУ! Ты ешь СЕНО! Ты могла бы просто найти ближайшее поле и наестся до отвала!

Рарити состроила обиженную мину.

— Щипать траву, словно какая-то…

— Пони? — отрезала Твайлайт. — Напомню… бывшая студентка университета. Я знаю, каково это не иметь денег на еду. Не раз и не два мне приходилось выбирать между дошираком и травой во дворе. Уж поверь мне, лучше выбрать траву.

Фиолетовая единорожка замолчала, затем вздохнула.

— Как бы там ни было, твои друзья никогда бы не позволили тебе докатиться до такой жизни. Те самые друзья, если ты вдруг забыла, одна из которых ФЕРМЕР, а другая ПЕКАРЬ. Невозможно пройти мимо, избежав их попыток раскормить тебя…

Твайлайт не могла не припомнить свой первый день в Понивилле; гостеприимство Эпплов едва не превратило её в единорога, фаршированного яблоками. И как возможно отощать до степени кожа-да-кости, живя по соседству с Пинки Пай и её знаменитыми пирогами и пуншем?

— Рарити, мы твои друзья. Почему ты ничего нам не сказала? Почему не попросила помощи?

Даже Эпплджек не позволила бы своей упрямой гордости довести себя до ТАКОГО состояния.

Рарити отвернулась; одинокая слеза скатилась по её щеке.

— Потому что я… не заслуживаю этого, — ответила она. — Единственная причина тому, что другие терпят меня – моя щедрость… если я перестану быть щедрой, тогда я стану никому не нужна, потому что я такой бесполезный и пустой персонаж…

Твайлайт не знала, как реагировать. Каждое сказанное белой единорожкой предложение все сильнее сбивало её столку. Боль Рарити казалась вполне реальной, но всё, что она говорила, звучало так, будто она читает по сценарию. По невероятно ПЛОХОМУ сценарию. Унылая литания ненависти к самой себе, сдобренная идиотски преувеличенным самобичеванием. Подобную чушь часто писали те глупые подростки из кафе, которые выкрашивали свои гривы и хвосты в черный цвет, обильно подводили глаза и заклеивали метки переводными картинками с изображениями черепов и анкхов.

— Конские яблоки, — выругалась она. — Слушай, иди… собери все свои квитанции, банковские документы и прочее. Сначала мы тебя хорошенько накормим, потом найдем мэра, поговорим с ней и заставим просмотреть записи Понивилля… — «А еще доходчиво намекнем о последствиях взяточничества» — мысленно добавила она. — Мы обязательно справимся с этой проблемой.

Где-то в Понивилле…

В комнате на верхнем этаже Сахарного Уголка царил мрак. Шторы были сдвинуты, лампы погашены. Ярко-розовая пони с воздушной, словно сахарная вата, гривой и хвостом одиноко сидела посреди комнаты… нет, не так, ярко-розовая пони и маленький беззубый крокодил одиноко сидели посреди комнаты. Пони размеренно поглаживала живот крокодильчика и весьма пугающе бормотала и хихикала себе под нос.

— Да, да, новые кексики… с ОСОБЫМ ИНГРЕДИЕНТОМ… нужно не забыть позвать Рэйнбоу Дэш…

Жуткое безумное выражение на её лице внезапно растаяло, словно кубик сахара в горячем чае. Её грива опала, и маниакальное хихиканье вмиг сменилось отчаянным рыданием.

— …Но она не придет, никто не придет, никому уже не нравятся мои вечеринки… Я так устала пытаться быть постоянно веселой…

Секундой позже к ней вновь вернулось безумное выражение.

— Значит, нам всего-то нужно придумать что-нибудь этакое, чтобы заставить их явиться, верно, Гамми? — хихикнула она, затем взяла крокодильчика и подбросила его в воздух. — О да, мы будем веселиться в веселые игры с нашими веселыми друзьями… — пропела она.

Розовая пони крутнулась на стуле…

…И поймала свое отражение в зеркале комода.

Пинки по ту сторону не слишком походила на оригинал. Всегда яркая, розовая шерстка казалась тусклой, а грива и хвост, вместо того, чтобы парить облачками сахарной ваты, висели, словно отутюженные. Её мрачный, с тяжелым взглядом образ совершенно не вязался с обычной зажигательно-веселой манерой Пинки, а точнее с её текущим маниакально-безумным состоянием.

Отражение вдруг заговорило.

— О нет, только не снова.

Пространство исказилось, и воздух пошел рябью…

Тут же шерстка Пинки потускнела, становясь похожей на отражение. Её грива и хвост сдулись, как спущенный шарик, повиснув прямыми прядями. Розовая любительница вечеринок отвернулась от зеркала, циничное выражение лица её отражения теперь было её собственным.

— Снова-здорово, как же это достало. Что ж, приступим…

Пинкамина посадила Гамми на пол и открыла комод. В самом нижнем ящике хранилось все необходимое как раз для таких случаев…

Меткоискатели по уши увязли в проблемах. Не то чтобы подобное было им внове, однако сейчас это был совершенно новый уровень. Три малышки со всех своих маленьких ножек неслись по яблочному саду. Деревья едва виднелись в сумеречной мгле… что само по себе было крайне странно, учитывая, что солнце практически висело в зените. Но в данный момент три кобылки находились не в том состоянии, чтобы заметить этот факт. Эпплблум истерично плакала, бедняжка Свити Белль описалась от страха, Скуталу то и дело оглядывалась, пребывая в ужасе, что не сможет увидеть приближение монстра, и в ужасе, что увидит. Тяжелое дыхание бежавших что было сил кобылок наполняло и без того гнетуще тяжелый воздух.

Вдруг Эпплблум резко остановилась и закричала. Её подруги затормозили рядом, завопив от страха. В паре метров от них стояло чудовище. Как же так, они убегали, казалось, целую вечность, и все же оно каким-то образом смогло догнать и перегнать их… и теперь выжидающе стояло.

Оно выглядело почти как пони. Почти. Невероятно высокое, даже выше принцессы Селестии, и тощее существо, практически весь рост которого приходился на немыслимо длинные ноги. Его шерсть была угольно-черного цвета, за исключением белого крупа, где на месте метки красовался круг, перечеркнутый крестом, и лишенной волос белой головы. У него не было хвоста, гривы и, что самое ужасное, лица. Оно заметило свою жертву и, несмотря на отсутствие рта, испустило пронзительный крик, от которого у них заложило уши. Меткоискатели не видели, откуда явилось это существо, оно просто возникло из ничего позади деревьев и стало на их пути…

Существо, в свою очередь, не сумело заметить Пинкамину Диану Пай, возникшую из ничего позади него.

Три кобылки изумленно глазели, как за спиной долговязого ужаса появилась знакомая розовая пони. Увидев девочек, она коротко махнула им копытом и жутковато улыбнулась, затем, не теряя ни секунды, резко развернулась, крепко уперлась передними копытами в землю и что есть мочи лягнула Слендер Пони между задних ног.

Несмотря на панику, Эпплблум была впечатлена. Пинки лягнула будь здоров, приложившись разом обоими копытами, как делала это Эпплджек, и попав идеально в то место, где сходились ноги Слендер Пони. Раздался громкий мясистый ШЛЁП. Задние ноги Слендер Пони сложились, как палочки-бирюльки. Его пустое лицо, хоть и не имевшее глаз, носа и рта, приняло диковинное выражение удивления. Тонкий, пронзительный крик взлетел на несколько октав выше границ слышимости, и монстр, взвизгнув напоследок фальцетом, рухнул как подкошенный.

— Привет, девочки, — весело поздоровалась Пинки. — О, подождите секундочку… — Вытащив из ниоткуда веревку и с безжалостной эффективностью быстро связав бесчувственного монстра, она достала розовый маркер с блестками и по неведомым для трех меткоискателей причинам принялась рисовать зачеркнутые круги по всему телу и лицу Слендер Пони.

Существо выло и дергалось, словно маркер жег раскаленным железом.

— Ой, да заткнись уже, — проворчала Пинкамина, пнув монстра в живот и продолжая рисовать. — Сам виноват, что забрел сюда.

Завывания постепенно утихли до редкого поскуливания. Спустя пару минут существо от носа до копыт покрывали блестящие крестики и круги.

Полюбовавшись на произведение своих копыт, Пинки довольно кивнула и убрала маркер. Откинув свисающую гриву с лица, она подошла к ошеломленным меткоискателям, что сидели, открыв рты.

— Вы в порядке, девочки?..

Ответа ждать не пришлось. Три малышки бросились к своей спасительнице и вцепились в неё, как в спасательный круг. После нескольких секунд рыданий, истеричного икания и крепких объятий, она отстранилась от них. Из них двоих именно Пинки была создана для объятий, Пинкамина же чувствовала себя крайне неловко.

— Скуталу, Свити Белль, можете помочь мне? — Она передала им по чугунной сковородке. — Мне нужно недолго поговорить с Эпплблум. — Она указала на связанное чудище. — Посторожите его, а если двинется – огрейте по голове.

Две маленькие пони кивнули и встали наизготовку над лежащим монстром.

Пинкамина взглянула в глаза Эпплблум

— Эпплблум…

ЗВЯК!

— Я же сказала, ЕСЛИ ДВИНЕТСЯ, девочки, — бросила Пинкамина через плечо.

— Он дернулся, я точно видела… — отозвалась Скуталу.

— Как скажешь, — закатив глаза, вздохнула Пинкамина. — Эпплблум, больше вам ничего не угрожает. Отведи Скут и Свити к себе домой. Приведите себя в порядок, съешьте немного печенек с молоком и отправляйтесь спать. Обещаю, что утром все будет в порядке.

Глаза Эпплблум наполнились слезами.

— Н-но монстр… он забрал Эпплджек… и Биг Макинтоша, он…

— Что ты такое говоришь, золотце? Вон же они, — ответила Пинкамина, протянув копыто в сторону хорошо видневшегося дома на ферме.

Пространство исказилось, и воздух пошел рябью…

Эпплблум глянула, куда показывала Пинки. Там, заслоняя собой свет, лившийся из открытой двери, стоял Биг Макинтош, спокойно жевавший травинку. Рядом с ним тревожно оглядывала ферму Эпплджек, явно искавшая, куда запропастилась их маленькая сестренка. Горесть Эпплблум сменилась удивлением.

— Но я же… я же видела, как оно забрало их и…

— Поговорили, и хватит, — твердо заявила Пинкамина. — Не будем больше упоминать его, хорошо? У вас троих был ужасный день, но теперь все закончилось. Бери подруг и делай, как я сказала.

— Ч-что происходит? — жалобно пробормотала Эпплблум. Сначала этот жуткий монстр… а теперь Пинки вела себя… не как Пинки, маленькая кобылка совсем ничего не понимала…

Пинкамина ощутила укол сочувствия. Дети, особенно жившие в утопических местах вроде Эквестрии, попросту не были созданы для подобного рода вещей.

— Некие… плохие пони… устроили бедлам в Понивилле, — объяснила Пинкамина. — Пока это все, что я могу тебе сказать. Но не волнуйся, тетушка Пинки все исправит. — С этими словами она неуклюже похлопала Эпплблум по голове.

— А теперь, не думаешь, что брат с сестрой тебя заждались?

Заплаканное личико Эппблум просияло от счастья. Она рванула к дому, выкрикивая имена своих брата и сестры. После пары-тройки последних мстительных ЗВЯКов по голове их преследователя, Свити Белль и Скуталу бросили сковородки и побежали за ней. Пинкамина облегченно вздохнула. На самом деле будет неважно, расскажут ли девочки свою ужасную историю Эпплджек и Биг Макинтошу… Их воспоминания, скорее всего, уже гаснут. Если повезет, уже к следующему восходу весь этот бардак исчезнет, словно его и не было.

Пинкамина повернулась к своей стреноженной жертве.

— А если они все-таки запомнят — то запомнят лишь как обычный дурной сон, — сказала она безликому пони. — Но тем не менее… ты, убогое порождение веб-тролля… — она пнула существо в самое нежное место, — ты травмировал троицу маленьких девочек ради удовлетворения своих больных фантазий. А это делает Пинки очень зло-о-о-ой пони. — Она взяла свободный конец связывающей Слендер Пони веревки и перебросила его через ближайшую ветку. Поплевав на копыта, она начала поднимать тощего пони в воздух. — И я думаю… (дёрг)… что мы с тобой… (дёрг)… просто обязаны… (дёрг)… закатить по этому поводу… (дёрг)… небольшую ВЕЧЕРИНКУ.

Она привязала веревку и отступила назад.

— Не знаю насчет Пинки, но, как думаешь, что МНЕ больше всего нравится в вечеринках?

Она снова вытащила кое-что из своего фирменного подпространства – большую бейсбольную биту, утыканную гвоздями.

— Пиньята.

Её широкая улыбка превратилась в жестокую ухмылку.

— Давай-ка выясним, полон ли ты вкусных конфеток.

— Эм, позволь уточнить, — Твайлайт глядела на ком мятно-зеленой понячьей плоти. — Примерно вчера, Бон-Бон, ты вдруг ощутила необъяснимое… желание.

Бон-Бон, стоявшая неподалеку, виновато шаркнула копытом и кивнула.

— Желание… раскормить Лиру.

Бон-Бон лишь отвернулась и покраснела еще сильнее.

— И ты… уговорила Лиру придти в Сахарный Уголок. Затем ты начала пичкать её сладостями… пока не получилось ЭТО. — Твайлайт махнула в сторону зеленой туши, которая, в действительности, и была Лирой, раздутой до невероятных пропорций и намертво застрявшей в дверном проеме Сахарного Уголка огромным неподвижным комом жира с четырьмя крохотными ножками и не менее крохотной, едва видимой головкой с рогом. Мятно-зеленая единорожка выглядела настолько пристыженно и униженно, насколько это вообще было возможно для пони.

— И все… ЭТО… случилось, — продолжала Твайлайт, — за каких-то ДВА ЧАСА?! — не выдержав, воскликнула она. — Это НЕВОЗМОЖНО ни научно, ни биологически… одних лишь чистых калорий… Лира, почему ты не остановилась, когда заметила, что это происходит?

Лира пыталась слизать остатки шоколада с лица.

— Но пироги были такими вкусными… Я ничего не могла с собой поделать! — Слезы стыда брызнули из её глаза и покатились по раздутым щекам. Как бы гротескно она не выглядела, сам её вид каким-то непонятным образом трогал до глубины души.

— Не расстраивайся, все будет хорошо, — сочувственно похлопала свою подругу Бон-Бон. — Для меня ты всегда красива несмотря ни на что…

Её лицо вдруг странно изменилось. Она расплылась в похотливой улыбке и принялась тереться щекой об отвратительно растянутые складки на животе Лиры.

— На самом деле, мне даже нравится, как ты выглядишь…

Твайлайт лишь молча смотрела на них. Выражение на её лице невозможно было описать… так же как и выражение на лице Лиры.

— Это что еще за телячьи нежности?! — спросила она никого конкретно.

— Падкая до пухлых… — раздался позади Твайлайт тихий смешок от одного фиолетово-зеленого шутника.

— СПАЙК!!!

— Дорогая, разве ты не знала? — проговорила стоявшая рядом с ней миссис Кейк. — Лира и Бон-Бон… — она огляделась и прошептала, — они пара… понимаешь?

Твайлайт могла лишь догадываться, что означают жесты, которые усердно показывала ей миссис Кейк.

— С каких это пор?! — изумленно уставилась на кондитершу единорожка.

Миссис Кейк слегка смутилась. Она секунду помедлила, явно растерявшись, затем попыталась сменить тему.

— Ну и ну, как же замкнуто ты жила до того, как приехать сюда, не так ли…

— Замкнуто? В КАНТЕРЛОТЕ? — Сарказмом в голосе Твайлайт можно было резать металл. — Я училась в УНИВЕРСИТЕТЕ, миссис Кейк, а не сидела в запечатанной бочке. Я бывала на нескольких выпускных вечеринках, и, поверьте мне, я видела такое, что одного лишь упоминания хватит, чтобы заставить вашу гриву поседеть. Я ЗНАЮ, о чём вы говорите, но я также знаю, что Лира встречается с ЖЕРЕБЦОМ, и я видела Бон-Бон с её МУЖЕМ и РЕБЕНКОМ на вечеринке по поводу метеоритного дождя пару недель назад. Неужели все сразу же записали Лиру и Бон-Бон в лесбиянки только лишь потому, что во время обеда они сидят на одной лавочке?

Взгляд миссис Кейк остекленел, пока она пыталась переварить сказанное Твайлайт.

— Ну, э-э-э, пони, эм, меняются, дорогая… — запинаясь ответила она.

— Да что за… — Твайлайт закрыла глаза. — Так, всё. Забудем. Сосредоточься, Твайлайт… Хорошо, слушайте, я вернусь в библиотеку и проведу кое-какие исследования; это… разжирение… по всей вероятности, носит магический характер. Возможно, Ядовитая Шутка как-то попала в начинку пирога или еще что — БОН-БОН, ХВАТИТ ЛИЗАТЬ СКЛАДКИ НА ЖИВОТЕ ЛИРЫ, ЭТО ОМЕРЗИТЕЛЬНО! – а как только мы вытащим Лиру из вашей входной двери, я собираюсь выяснить, что служит причиной всему этому БЕЗУМИЮ и НЕМЕДЛЕННО исправить это!

Глава 2

Черили шла по плохо освещенному переулку, все сильнее ускоряя шаг в стремительно сгущавшихся сумерках. Будь она сейчас чуточку внимательнее, то непременно бы задалась вопросом, откуда в обычном провинциальном городке, застроенном живописными домиками с соломенными крышами, взялся замызганный переулок, присущий, скорее, большим городам. Но заработавшись допоздна в школе, она торопилась побыстрее добраться домой, пребывая не в том состоянии, чтобы задумываться об особенностях короткого пути, избранного ей на дороге к дому.

В тенях выше что-то зашевелилось. Ловко цепляясь за карнизы и карабкаясь по стенам над головой ничего не подозревающей учительницы, за ней медленно кралась жуткая, узловатая фигура. Один только вид этого существа сразу давал понять, что оно не было родом из Понивилля, Эквестрии или любого другого места гипотетической галактики, в которой обращался мир пони.

Покачивая сегментированным хвостом, чудовище бесшумно скользило по бетонным стенам, словно гравитации для него и не существовало, его безглазая удлиненная голова следила за каждым шагом вишневой пони. Уродливые изогнутые когти напряглись в предвкушении, с внешних и внутренних челюстей обильно закапала ядовитая слюна: наконец-то свежатина, свежее мясо, куда оно сможет отложить свои яйца… Не упуская жертву из виду, чужой осторожно перебрался на ближайший телефонный столб, подбираясь все ближе и ближе к Черили, стоявшей на выходе из переулка и удивлявшейся самой себе, что сумела заблудиться. Еще несколько сантиметров, и она окажется на расстоянии прыжка.

Бульк, бульк. Фшш.

— Простите…

Ксеноморф резко обернулся. На другой стороне столба, вися на монтажных когтях и ухмыляясь так, что космический хищник мгновенно пожалел обо всех решениях, приведших его к этой точке в жизни, находилась ярко-розовая пони. В одном копыте местная держала пустую пачку с надписью «Эпплуза-Зельтцер», а в другом – двухлитровую бутылку с начинавшей яростно шипеть жидкостью.

— Держи!

Едва пришелец с кислотной кровью успел удивленно зашипеть, как пони бросилась к нему и сунула горлышко бутылки прямо в его разверстую пасть. Булькая и пенясь, щелочная жидкость устремилась в инопланетную глотку ошеломленного паразита.

Далее последовала бурная и весьма увлекательная химическая реакция.

Черили, озадаченная тем, как ей удалось так сильно заплутать в собственном районе, беспокойно озиралась по сторонам, как вдруг позади неё в переулке раздалось странное урчание, сопровождаемое шипением. Перепуганная земная пони быстро шмыгнула за угол прочь с дороги. Когда она осмелилась снова заглянуть в темноту переулка, оттуда донесся громкий, влажный хлопок, который можно было бы описать как:

«БВУМПФШШ»

За ним последовала волна отвратительной мутно-зеленой пены. Пройдя в миллиметре от лица Черили, она расплескалась о стены домов на противоположной стороне улицы, запачкав их подтеками мерзкой жижи. Мгновением позже, скользя на спине по вытекающей из переулка реке пузырящейся слизи, появилась Пинки Пай, с ног до головы покрытая вспененной сукровицей.

— Ого, — восхитилась она, — Я даже не думала, что будет настолько весело. Привет, Черили!

Черили уставилась на любительницу вечеринок номер один в городе.

— Пинки… что?..

— Ничего такого, о чем стоило бы волноваться, — ответила Пинки, махнув мокрым копытом в сторону пенной катастрофы около себя. — Просто немножечко прибралась. Тебе не нужно об этом беспокоиться; просто отправляйся домой и ложись на боковую.

Она поднялась на ноги, её пропитанные слизью грива и хвост волочились по земле.

— О, и если увидишь дворника Свипи, скажи ему, чтобы хорошенько обсыпал все здесь пищевой содой, просто так, на всякий пожарный. Сильно в подробности вдаваться не стоит, ладненько? — Она широко улыбнулась сбитой с толку учительнице.

Черили ненадолго задумалась. Пинки Пай была как всегда в своем репертуаре… Хотя её фирменная улыбка казалась слегка… дерганной. Так и не надумав ничего путного, Черили устало вздохнула.

— Думаю, да, не стоит, — ответила она. — Да и вряд ли я бы смогла даже подобрать слова, чтобы объяснить, что именно сейчас произошло.

— Вот-вот! — согласилась Пинки. — Иди домой, завтра все будет в порядке. До скорого… — Она побрела в ночь, роняя за собой комки склизкой пены.

— Да, боюсь, что надежды нет. Вы больше никогда не сможете летать. — Пони в белом халате мрачно смотрел в карту больного. — Эта травма неизлечима.

— НЕЕЕЕЕЕЕЕТ!!! — закричала лежавшая на больничной койке перебинтованная пегаска, вцепившись в радужную гриву. — Все мои жизненные стремления пошли прахом…

Стоявшая рядом с доктором фиолетовая единорожка казалась более скептичной.

— Не слишком ли тяжелый диагноз для обычного ушиба крыла и легкого пореза от бумаги? — спросила Твайлайт. Она как раз возвращалась в библиотеку поискать какое-нибудь заклинание сброса веса для Лиры, когда Рэйнбоу Дэш в очередной раз потерпела небольшое крушение. Твайлайт пришлось заглянуть в больницу за некоторыми ингредиентами для особого жиросжигающего коктейля для единорогов, куда с ней отправилась и радужная пегаска, чтобы перебинтовать колено и взять лечебной мази от ушибов.

Доктор глянул на единорожку и обиженно хмыкнул в усы.

— Ушиба крыла? Моя дорогая мисс Твайлайт, уверяю вас, никаким ушибом здесь не пахнет! Это совершенно ясный случай Рояльвкуститиса в сочетании с Драматис Персонае, неизлечимого заболевания среди пегасов! Да, боюсь, даже при самом положительном исходе, она едва ли сможет передвигаться на инвалидной коляске…

Твайлайт молча уставилась на него.

— Она всего-то споткнулась и упала с крыльца библиотеки! А до этого бессчетное количество раз врезалась в деревья на скорости под двести километров в час, отделываясь при этом гораздо меньшими повреждениями. Да что там, она летела рядом со мной весь путь сюда от библиотеки!

— Как бы там ни было, диагноз окончателен, — нахмурился доктор. — Показания тестов сомнению не подлежат. Глубоко сожалею, мисс, — искренне обратился он к Рэйнбоу Дэш, которая к этому моменту уже вовсю ревела белугой, шумно сморкаясь в больничную простыню.

— Очень не хотелось бы снова вас огорчать, но плохие новости на этом не заканчиваются…

— Что?! — воскликнула Рэйнбоу.

— Да, боюсь, наши тесты также выявили, что вы беременны...

— ЧТО?!

— От Флаттершай.

— …ЧЕГО-ЧЕГО?!

— К несчастью, ребенка выносить вы не сможете, так как вдобавок ко всему прочему вы умираете от рака, проказы, ящура, а также минимум от четырех венерических заболеваний, характерных, как правило, для грифонов-лесбиянок…

От заключительного, исполненного беспредельным ужасом крика Дэш на другом конце города завыли собаки.

Рарити, неизменная своим привычкам, хлопнулась в обморок.

— О, как жестока злодейка-судьба, — запричитала она, на полную входя в роль «королевы драмы». Из ниоткуда возник предназначенный как раз для таких случаев диванчик, который сейчас выглядел под стать её нынешнему «нищенскому» положению, будучи разбитым, изодранным и покрытым заплатками. Белая единорожка растянулась на нем, не обращая внимания на торчащие пружины.

— Несчастная Рэйнбоу Дэш угасает в самом расцвете сил! Бедняжка Флаттершай, так потерять свою тайную любовь…

— НЕТ НИКАКОЙ ТАЙНОЙ ЛЮБВИ! — возмущенно взвизгнула Рэйнбоу Дэш.

— Верно, больше нет! — не моргнув глазом, отозвалась Рарити. — …И потерять дитя их пылкой (ай, проклятые пружины) страсти…

— Да хватит уже! — не выдержала Твайлайт. — Дайте сюда! — Она вырвала у доктора планшет с медкартой.

Сердито бурча, единорожка принялась листать страницы. По мере чтения её ворчание постепенно стихло. Несколько минут она читала молча, пока Рарити, доктор и неизлечимо больная Рэйнбоу Дэш наблюдали за ней. Наконец закончив, она перелистнула карту обратно на первую страницу и подняла голову.

— Доктор?

— Да?

— Не соизволите объяснить нам вот эту часть? — С помощью телекинеза она подняла планшет так, чтобы все могли видеть. В самом верху крепился рентгеновский снимок чего-то, сильно напоминавшего цветочный горшок, к которому крепился листок бумаги, с напечатанными на нем словами:

БИНГО

БОНГО

БАНГО

МАНГО

В палате повисла тишина. Пространство исказилось, и воздух пошел рябью. Взгляд доктора остекленел.

— Ну… как бы это сказать, эмм…

— Никак это не сказать! — взорвалась Твайлайт, её терпение испарилось, словно утренний туман под лучами палящего пустынного солнца. — Все написанное здесь – абсолютнейший бред, повторяющийся от страницы к странице! Анализы крови выглядят так, будто вы смешали в пробирке томатный сок с шоколадной пастой и наобум накарябали результат! Другие записи не значат вообще ничего – сплошные бессвязные каракули… а некоторые из них, кажется, сделаны цветными карандашами! Чего, скажите на милость, вы пытаетесь этим добиться?!

Несчастный доктор выглядел как мешком пришибленный. Его зрачки сжались до размера булавочных головок, а дыхание вырывалось хриплыми толчками.

— Вы… вы не понимаете… очень важно научиться мириться с, э-э-э… трагедией… потому что она… придает вам глубины и все такое… — пролепетал он.

Твайлайт почувствовала, как закипает. Она треснула доктора по голове его собственным планшетом, отчего он мигом отключился и кулем рухнул на идеально выдраенный кафельный пол.

— Безмозглый шарлатан! — прокричала она бессознательному доктору, затем развернулась к прибежавшей на шум медсестре. — Я немедленно составлю отчет Принцессе о полной медицинской некомпетентности этого дурня, этой больницы и всего её персонала! А вам лучше держать этого клоуна подальше от пациентов, потому что если я узнаю, что он «лечил» еще хотя бы одного пони – я вернусь с Королевской Стражей! Идем, Рарити, Рэйнбоу Дэш, мы уходим из этой шарашкиной конторы!

— Значит, я не умру?.. — дрожащим голосом спросила заплаканная пегаска, в глазах которой зажглась крохотная искорка надежды.

Твайлайт поневоле закатила глаза.

— Нет… по крайней мере, пока будешь за версту обходить этого сумасшедшего. И нет, ты не останешься на всю жизнь инвалидом, не заражена грифоньими болезнями и не носишь дитя запретной любви с Флаттершай. Идем.

Фиолетовая пони развернулась и твердым шагом вышла из больницы. Рарити и все еще прижимавшая к себе подушку Рэйнбоу Дэш последовали за ней, перешагнув через доктора, который к этому времени уже пришел в сознание и, обхватив голову копытами, листал медицинскую карту, растерянно бормоча себе под нос.

Глава 3

В Кантерлоте начиналось прекрасное утро. Весело щебетали птицы, замковая прислуга энергично приступала к своим обязанностям, а в безоблачном синем небе ярко светило солнце, что было немного необычно, так как Селестия все еще крепко спала. Те, чье положение позволяло заметить данное несоответствие, попросту не обращали на это внимания; они знали, что Селестия частенько просыпалась буквально на минутку, чтобы подтолкнуть солнце над горизонтом, а потом опять засыпала. Это, вероятно, считалось самой старой из бродивших в Эквестрии шуток, что Принцесса Солнца, как бы иронично это не звучало, не была ранней пташкой.

Раздраженно бурча, Селестия заворочалась у себя в постели, когда первые лучи утреннего солнца, проникнув сквозь гору подушек и простыней, достигли её глаз. Приложив заметные усилия, чтобы пробраться через слои постельного белья, наружу показалась её взлохмаченная голова. Окинув мутным взглядом королевские покои, она подытожила своё настроение отнюдь не королевским «фуэх».

Несколько раз моргнув, принцесса потерла глаза свободным копытом. Что-то казалось ей не совсем правильным. Нет, не солнце – ей не раз приходилось поднимать его сквозь сон, а затем снова бухаться в кровать; слава небесам, что сегодня удалось сильно не проспать и поднять его не позже, чем через час после рассвета – нет, было что-то другое. Точнее, много чего другого. Комната, особенно возле кровати, почему-то находилась в еще большем беспорядке, чем обычно. Повсюду были разбросаны странные предметы одежды, а на полу валялись полупустые бутылки… чего-то. Некоторые из нарядов в обилие покрывали кружева и… чулки в сеточку? Когда это у неё появились чулки в сеточку? А вон тот лифчик уж точно не был…

…Стоп. Что?!

Селестия вдруг поняла, что испытывает кое-что, чего никак не должна испытывать многотысячелетняя принцесса с соответствующим годам опытом и мудростью, а именно стремительно углубляющееся непонимание. Не слишком-то приятное чувство, подумалось ей. Морщась от невесть откуда взявшейся пульсирующей боли в голове и отчетливого привкуса шерсти во рту, она ощутила крепнущее беспокойство. Простыни под ней насквозь пропитались чем-то мерзким, а в воздухе витал тяжелый, почти что… мускусный запах, словно…

Поток её мыслей прервали зашевелившиеся рядом с ней одеяла. Переполошившись, она быстро отскочила в другой конец кровати… и из-под подушек вынырнула лохматая голова Принцессы Ночи. Младшая сестра Селестии, будучи, как назло, ранней пташкой и поэтому проснувшись почти мгновенно, с нарастающей тревогой оглядывала комнату своей сестры.

— Селестия, что я здесь делаю? — спросила она. — И почему твоя спальня в таком беспорядке? — Недоумевая все сильнее, она пробежалась глазами по полупустым бутылкам и разбросанному тут и там исподнему вперемешку с другими сомнительными вещичками.

— …Это что, шипованный ошейник висит на столбике твоей кровати? — Она робко указала на предмет копытом.

И тут, впервые за все утро, Селестия обнаружила, что некоторые из валявшихся в спальне вещей представляли собой кожаные ремни с массивными застежками, в комплект к которым, вероятно, шло довольно долгое и весьма смущающее объяснение владельцем их предназначения.

Луна замолчала. Затем тоненьким, тихим голосом, нетипичным для обычного вагнеровского аликорна, произнесла:

— …А почему простыни такие липкие?

На мгновение в комнате воцарилась такая тишина, что было слышно, как за окном растет трава. Две правящие сестры медленно отодвинулись друг от друга и слезли с кровати. Селестия быстро встала на копыта и осмотрелась; на её лице не было и намека на обычно присущее ей доброжелательно-спокойное выражение.

— Не знаю, что происходит, — проговорила она настолько угрожающим тоном, что затряслись бы поджилки даже у королевы Кризалис, — но когда выясню…

Луна опасливо потыкала постель копытом.

— …Кажется, это кленовый сироп…

— Я видела – и проделывала – немало розыгрышей, — продолжала Селестия, — Но это выходит за все разумные пределы, которые я… Луна? Луна, что с тобой? — Ответа не было. Ночная принцесса, будто окаменев, стояла по ту сторону кровати с указующе приподнятым передним копытом. Отвесив челюсть, она таращилась на Селестию широкими от ужаса глазами. Крохотные точечки её зрачков бегали то вверх, то вниз, снова вверх и снова вниз… Затем, содрогаясь в рвотных позывах, она бросилась прочь из комнаты, словно за ней гнались все демоны Тартара.

Ошарашенная Селестия с минуту глядела вслед исчезающему облаку пыли, а потом, пошатываясь, побрела в королевскую ванную. По пути она поняла, что с ней тоже было что-то не так: её вес заметно сместился в иную сторону, а тело… казалось чужим. Свет Всемогущий, что же произошло прошлой ночью?

К её облегчению, ванная комната выглядела по-прежнему нормальной: выложенное превосходным мрамором и украшенное золотыми орнаментами просторное помещение со всеми возможными удобствами, о которых только может мечтать пони. Хотя, как показалось Селестии, сейчас здесь стояло намного больше масел для купания и лосьонов, чем она помнила. Во всяком случае, она предположила, что это были масла для купания и лосьоны… Принцесса прошла мимо полочек, затем, встав напротив большого зеркала, встроенного в стену, тщательно осмотрела себя.

И остолбенела с отпавшей челюстью от открывшегося ей вида. Селестия в ужасе созерцала своё отражение, которое ясно давало понять, что ночью, где-то в промежутке между укладыванием в кровать и пробуждением утром, она претерпела некоторые радикальные изменения в районе её задней части тела.

Короче говоря, в настоящий момент она, с вполне очевидным тому доказательством, была жеребцом.

Ну, не совсем жеребцом. Более подробное разглядывание выявило, что другие… органы… тоже никуда не делись, а вдобавок к этому отсутствовали еще и…

С губ Селестии сорвался тоненький, словно у придушенной мышки, писк. Незаметно для принцессы, продолжавшей рассматривать поразившее её проклятье, в зеркале начал клубиться темный туман, образуя зловещую фигуру. Жуткие зеленые глаза с вертикальными щелочками зрачков, шерстка цвета полуночной тьмы, грациозно раскинутые крылья, серебряная броня с острыми гранями и усеянная звездами грива – через зеркало в ванной Селестии на мир вновь взирала Найтмэр Мун.

— А-ха-ха-ха, — злобно расхохоталась кошмарная пони, — Я снова жива! Годами я по крупицам собирала свою силу и терпеливо выжидала в зазеркалье… но теперь ты, наконец, угодила в мою ловушку, Селестия! Скоро я приду к власти, и НОЧЬ – БУДЕТ ДЛИТЬСЯ – эй? Эй, ты меня слушаешь?

Селестия не отвечала. Найтмэр Мун в зеркале шагнула ближе к принцессе и вытянула шею.

— Я с тобой разговариваю, бестолочь! На что это ты там уставилась… КАКОГО ЧЕРТА?

Пару показавшихся вечностью секунд принцесса и будущий узурпатор вместе глазели на новое дополнение к правящей семье. В конце концов, Найтмэр Мун выпрямилась и отвела глаза, глядя в пустоту. На её лице не было ни тени эмоций.

— Ну всё, с меня хватит. Мне плевать, я ухожу. Счастливо оставаться.

И в замешательстве космических размеров она исчезла из зеркала.

Спустя мгновение, к Селестии вернулся голос. Её крик не оставил в башне ни единого целого стекла.

В это время на другой стороне Кантерлота, в двери захудалого кабака на задворках города ворвался звучно грохотавший копытами ураган. Едва успев опомниться, хозяин обнаружил, что его удостоила визитом диарх Эквестрии, принцесса Луна собственной персоной.

— АЛКОГОЛЯ! — прогремела она в лучших традициях Королевского Кантерлотского Голоса с противоположной стороны слишком тесного для подобных событий питейного заведения. Пони за стойкой, подождав немного, пока его грива снова уляжется, а за спиной перестанут трястись бутылки, хрипло переспросил.

— Алкоголя, в-ваше высочество?

— ДА! ВСЕГО, ЧТО У ТЕБЯ ЕСТЬ!

Бармен кашлянул, пытаясь взять себя в копыта.

— Согласно постановлениям Фауст Первой, никаких алкогольных напитков в Эквестрии не…

— Довольно вешать мне лапшу, трактирщик, — отрезала Луна. — Фауст истинно постановляла, что эля и вина не существует, но она также постановляла, что не существует таких вещей, как паровые двигатели и электричество. Никого этим не обдуришь, если, конечно, ты не думаешь, что во время сезона сидра наши возлюбленные подданные пьют пенящиеся кружки с водой. Кончай трепаться и доставай продукты перегонки, БЫСТРО! — Она хлопнула копытом по стойке, заставив плясать мебель по всему помещению.

Не произнося более ни слова, бармен поспешно выставил на столешницу перед всклокоченной принцессой батарею из полудюжины бутылок, содержимым разительно отличавшихся по цвету от напитков, названия которых красовались на этикетках и утверждали, что в этих бутылках: «корневое пиво», «сарсапарилла», «лимонад», а также «Лизунец», бывший почему-то в жидком виде. Проигнорировав быстро ретировавшегося хозяина, Луна смерила глазами первую бутылку («имбирное пиво» с явным отсутствием имбиря), вытащила зубами пробку и до краев наполнила стоявшую перед ней стопку.

В зеркале за барной стойкой появилась темная туманная форма.

— Вот ты где, — произнесла Найтмэр Мун.

Луна вздрогнула, затем с сердитым видом поднялась со стула.

— Враг мой! Ты вернулась! Так это ТЕБЯ нужно винить в сегодняшнем…

— О мышепони и маленькие зеленые яблочки, даже и не начинай, — прервала её Найтмэр Мун, прикладываясь к лицу копытом. — Увиденного сегодня мне на всю жизнь хватит. — Она подавила рвотный позыв. — Просто заткнись, усядься и ПОЖАЛУЙСТА скажи мне, что это спиртное у тебя достаточно крепкое.

Луна села, подозрительно глядя на призрачную пони.

— Значит, это не твоих копыт дело, что у моей сестры… — она встряхнулась всем телом, — появилась… эта штука?

— Так ты тоже его видела? Да брось, Луна, неужели ты думаешь, что в любой возможной вселенной хоть один мой план по установлению Вечной Ночи включает в себя отращивание твоей сестре сосиски?

— Ни слова больше об этом!!!

— Настолько плохо?

Луна обмякла, в её глазах читался тихий ужас.

— Два, всего лишь два слова, враг мой: УТРЕННИЙ СТОЯК.

Последовала долгая пауза, во время которой было слышно, как в подполе таверны шуршат мыши. По телу злого духа в зеркале от копыт до кончиков крыльев пробежала дрожь атавистического отвращения.

— Готовь стопки, девочка.

Луна покорно подчинилась. Найтмэр с видом знатока обвела взглядом ряд стопок, а точнее, их отражения.

— Ну, понеслась.

— А когда можно будет остановиться?

— Когда никто из нас не сможет вспомнить наши драные ИМЕНА, а особенно то, что случилось сегодня. — С этими словами Найтмэр взяла копытом первое отражение стопки и опрокинула её в себя.

Глава 4

Тем временем принцесса Селестия стремглав неслась к замковому парку скульптур. Её туловище было обернуто простыней, рядом в телекинетической хватке парили молоток с зубилом, а голову занимали мысли исключительно о жестокой расправе. Не утруждая себя поисками пути через растительный лабиринт, она попросту выжгла дорожку прямо сквозь него и проследовала по все еще теплому пеплу. При других обстоятельствах она вполне бы могла телепортироваться или же воспользоваться крыльями, но в данный момент она была слишком разъярена для первого, а касательно второго – сама мысль о том, что кто-нибудь снизу мог поднять голову и случайно заглянуть под её импровизированную юбку, бросала её в холодный пот.

Привязанная к земле или нет, вскоре она нашла искомое. Тяжело дыша, растрепанная принцесса остановилась перед каменным изваянием Воплощения Хаоса.

— Дискорд! ДИСКОРД!!! — завопила она, пуская пар из ноздрей. — Я знаю, что ты здесь и знаю, что можешь слышать меня! Понятия не имею, как ты это сделал, оставаясь в заточении, и, честно говоря, мне плевать, но ради твоего же блага тебе лучше вернуть все как было, иначе, клянусь всеми моими предками, я использую этот молоток с зубилом по назначению и превращу тебя в сад камней!!!

Ответа не было. Буквально полыхая от гнева, Селестия призвала магию, слегка изменяя заклинание, удерживающее Дискорда.

Мгновением позже принцесса ощутила на себе взгляд, смеривший её с едва заинтересованным пренебрежением.

— Ну, приветик, Селестия, — эхом раздался из глубин камня сухой, ехидный голос существа хаоса. — Тебя что-то беспокоит?

— Кончай придуриваться, Дискорд, я не шучу, — огрызнулась Селестия. — Отменяй свою магию хаоса или мы оба узнаем, насколько изобретательной я могу быть в резьбе по камню.

— Магию? Хаоса? Мою?! Может ты и не заметила, Селестия, но я все еще торчу в камне. Как бы мне не хотелось записать себе в заслуги то, что довело тебя до такого настроения, но эй-эй-эй, ты что делаешь, ПОДОЖДИ СЕКУНДУ, ДАВАЙ ЛУЧШЕ СПЕРВА ОБСУДИМ ЭТО!!! — Бесплотный голос Дискорда мигом взлетел до панического визга. Надо заметить, не без причины: прямо в его бубенчики упиралась холодная сталь зубила. — Прошу, не надо, мне они еще понадобятся!!! Что бы там ни было, клянусь, я этого не делал!

Селестия подняла молоток, готовясь ударить.

— Что-то с трудом верится, — усомнилась она со сталью, холодной и острой, как само зубило, в голосе.

— Даю тебе своё слово и клянусь всеми богами и демонами Драконеквуса, что это был не я! С тех пор как ты меня сюда запихнула, я не могу пошевелить даже своим магическим мизинцем! Да и как можно обвинять меня, если я не имею ни малейшего представления, о чем ты говоришь? Прошу-убери-ПОЖАЛУЙСТА-зубило!!!

Продолжая хмуриться, Селестия выронила инструменты. Со стороны драконеквуса донесся огромный вздох облегчения.

— А теперь, когда ты, наконец, прислушалась к голосу разума, — сказал он, — объясни, какого Тартара ты так взбесилась?

— Кое-кто или кое-что совершает некоторые изменения, — проворчала она, — Затрагивающие моё королевство, моих пони и меня саму. Омерзительные изменения. Такие, до которых может додуматься, не говоря уже о том, чтобы сотворить, только создание хаоса вроде тебя.

— Какие именно изменения? — поинтересовался Дискорд, — Потому что чего-то другого, кроме твоего плохого настроения, я, хоть убей, не вижу... о, Хаос Всемогущий!

Пока он говорил, Селестия шагнула назад, позволив простыне, повязанной на её теле, упасть на траву. Она стояла перед драконеквусом, давая ему как следует разглядеть новую, выбивавшуюся за рамки нормального деталь, болтающуюся под её животом. Если до этого у неё и были какие-то подозрения насчет невиновности Дискорда, то сейчас они полностью развеялись: от заключенного в камень божества хаоса доносилось лишь потрясенное лепетание.

— …Я… э-э-э… это отврат… какого черта? — только и смог выдавить он.

— Я проснулась утром уже с этой… штукой, — ответила она.

— И ты подумала на меня?! — возмутился Дискорд. — Такого рода вещи – совершенно не в моем стиле! Святые небеса, Селестия, пусть я и малость сбрендивший полубог хаоса и анархии, но тебе-то, кажется, лучше всех должно быть известно, что такого я себе никогда не позволю!..

— Это еще не самое худшее, — произнесла Селестия. — Также были…

— Во имя Эквестрии, не могла бы ты прикрыться? Я же даже моргнуть не могу!

Раздраженно фыркнув, принцесса подчинилась.

— Как я уже говорила, это далеко не самое худшее, — продолжила она. — Моя спальня выглядит так, будто в ней неделями устраивались пьяные оргии. Шкафы и комоды забиты… интимными принадлежностями и устройствами, — она содрогнулась, — которые я предпочту не называть. Все мои фотографии и портреты, изображавшие моих друзей и любимых, были магически изменены — и теперь они изображают меня, вовлеченную с ними в… отвратительные действия… — она снова содрогнулась, чуть ли не плача от такого надругательства.

Тогда я еще полагала, что это могли быть действия какого-то шутника – шутника с больной и извращенной фантазией… Но это оказались цветочки по сравнению с тем, что я обнаружила в других частях замка…

Я видела портреты и статуи возрастом не в одну сотню лет, которые представляли меня, уничтожающую собственными копытами целые армии, порабощающую селян и устраивающую кровавые бойни… статуи, показывающие, как я занимаюсь развратными действиями как с жеребцами, так и с кобылками… а еще с грифонами, драконами… и, кажется, на одной из них я была запечатлена со стаей алмазных псов… — она прервалась, сдерживая рвотный позыв. — На шеях почти всех из моей прислуги я заметила железные ошейники… одежды горничных были перекроены в… — она изобразила копытом, — а дополняли наряды вездесущие чулки в сеточку, и все, абсолютно все пони боялись меня. Даже стража уходила спиной вперед из тех комнат, в которые я заходила, словно боясь, что я прыгну на них сзади. А в темнице я обнаружила целую группу жеребят-школьников! Они утверждали, что я бросила их сюда после того, как один из них сказал мне, что его любимой принцессой была Луна, а не я…

А каждый раз, когда я находила хоть что-нибудь, выглядевшее относительно нормально, и пыталась показать это пони, которые были хотя бы приблизительно такими же, какими я их помнила днем ранее – всё тут же исчезало… Мой собственный чертов замок превратился в лабиринт кривых зеркал. И на кого, думаешь, я должна была подумать, кроме как на тебя?

Дискорд молча слушал безумный рассказ пони, чувствуя, как его то и дело мутит во время описания некоторых виденных ею странностей. Его отличительной чертой завсегда была яркая, красочная неразбериха, а уж никак не… это.

— Я этого точно не делал, — твердо заявил он.

— Тогда кто? Или что? Может, один из твоих сородичей?

— Возможно. Думаю, я могу помочь тебе выяснить.

Умудренная годами Селестия мгновенно насторожилась.

— Как? — спросила она.

— Тебе лишь нужно немного ослабить удерживающее меня заклинание. Всего чуть-чуть, чтобы я смог, так сказать, осмотреться.

— И почему я должна тебе верить? — подозрительно прищурилась Селестия.

— Потому что у тебя нет выбора, — отозвался Дискорд. — Кроме меня нет больше никого, кто мог бы увидеть или почувствовать то, что ускользнет как от тебя, так и от любого другого пони. Либо ты позволяешь мне осмотреться, либо продолжаешь вслепую метаться по округе – выбирать тебе.

— Да будет так, — вздохнула Селестия, и её рог засветился. — Но предупреждаю, попробуешь что-нибудь выкинуть, и…

— И отправлюсь в сад камней вместе с моими бубенчиками, знаю, — нетерпеливо хмыкнул Дискорд. — Может, уже поторопимся?

Селестия закрыла глаза и сосредоточилась. Ей предстояла задача далеко не из легких; проще говоря, она должна была самую капельку приоткрыть дверь в темницу Дискорда, позволив ему оглядеться, но при этом изо всех сил навалиться на неё, не давая ему вырваться. Магический свет пополз по изваянию драконеквуса, впитываясь в камень. Дверь темницы приоткрылась…

— Закрывай, закрывай, закрывай, быстрее! — зашипел Дискорд.

Сильно удивившись, Селестия отменила заклинание. Удерживающая Дискорда магия вновь действовала с прежней силой. К своему потрясению, принцесса услышала, как Дискорд облегченно выдохнул в тот момент, когда лазейка закрылась.

— Было близко, — послышался его голос.

— Что близко? — переспросила Селестия, чувствуя подкрадывающийся ужас.

— О чуднопони и маленькие зеленые яблочки, Тия, — пробормотал Дискорд. — Это никакой не розыгрыш. И даже не работа драконеквуса. Нет-нет-нет, это кое-что гораздо, гораздо хуже.

— И что же?

— Селестия, — Голос Дискорда звучал необычно рассудительно и серьезно, что пугало в разы больше, чем всё, произошедшее этим днем. — …Думаю, мне стоит показать тебе на примере. Видишь вон ту статую с флагом? Проверь её своей магией, как сделала со мной.

Селестия озадаченно подошла к статуе. То была одна из нескольких дюжин, что она заказала в течение последних пары десятков лет в качестве украшений для сада: ничем ни примечательная скульптура пони, конкретно эта — символизировавшая патриотизм. В ней не было совершенно ничего особенного.

Или нет? Что-то было неправильно. Это не могла быть та же самая статуя. Она помнила, как видела скульптора за работой над этим произведением чуть менее двадцати лет назад. Однако эта статуя почему-то казалась очень старой, возрастом никак не меньше, а то и больше нескольких столетий, как подсказывала ей магия. Она заглянула глубже…

Пожалуйста-пожалуйста-выпустите-меня-умоляю-пожалуйста!!!

— Там внутри пони! — отпрянув, ужаснулась Селестия. Не медля ни секунды, она развеяла заклинание окаменения. Холодный камень превратился в теплую плоть, и на траву у постамента рухнула серая земная пони с меткой в виде скрипичного ключа.

Бедняжка облегченно застонала, хватая ртом воздух. Немного отдышавшись, она подняла голову и, осознав, что лежит у копыт одной из принцесс, испуганно взвизгнула, бухнувшись в земной поклон.

— Спасибо, спасибо, ваше высочество, клянусь, я никогда больше не проявлю к вам непочтения, умоляю, пощадите меня…

— Кто ты, моя маленькая пони? — ахнула Селестия. — Кто сделал это с тобой?

— В-вы, ваше высочество, — задрожала пони. — Меня зовут Октавия. Пятьсот лет назад вы обратили меня в камень за то, что я своей плохой игрой на виолончели испортила праздник в честь вашего дня рождения… пожалуйста, отпустите меня домой, молю, не превращайте опять в камень…

Селестия шагнула вперед, пытаясь подобрать какие-то слова успокоения, но виолончелистка только вскрикнула и еще сильнее вжалась в землю.

— Можешь идти, Октавия, — прошептала Селестия.

Пони мигом вскочила, бросившись бежать, словно подгоняемая самим дьяволом, и вскоре исчезла из виду, свернув на одну из тропок лабиринта.

Заметно побледнев, Селестия покачнулась.

— Как? — упавшим голосом произнесла она. — Я никогда… Я бы никогда…

— Никогда бы не превратила пони в камень? — сухо отозвался Дискорд. — Как ни странно, но я тебе верю. Себя, ясное дело, считаю исключением.

— Ты не понимаешь, — пояснила Селестия. — Мне знакома эта пони. Она выступала на последнем Гранд Галлопинг Гала! К тому же ту статую создали около двух десятилетий назад! Как она могла быть заточена на пятьсот лет в статуе, которой от силы лет двадцать?

— А хочешь кое-что не менее веселое? — спросил Дискорд. — Взгляни на статую.

— Какую стат… — Селестия замерла с открытым ртом. Каменная скульптура была на своем месте, будто никуда и не девалась.

— Сюрприз, — бросил Дискорд. — И это, собственно как и всё остальное, тоже не было моих рук делом.

Пропустив мимо ушей его замечание, Селестия подошла ближе и вновь просканировала изваяние магией. Теперь это был камень. Ничего более… Вырезанный без малого двадцать лет назад.

— О, и не беспокойся насчет Октавии, — успокоил Дискорд. — Она попросту сольется воедино с прежней собой, или настоящей собой, или другой собой — в зависимости от того, как посмотреть — а небольшой опыт в качестве садового украшения в саду у тирана покажется ей не более чем плодом разыгравшегося воображения.

Селестия резко развернулась к каменному богу хаоса.

— Что происходит? — потребовала она. — Кто или что служит всему этому причиной?

— Я точно не знаю, — откликнулся Дискорд. — Не совсем уверен. Однако уверен, что это намного ужаснее, чем любой другой драконеквус, Найтмэр или королева чейнджлингов. Кое-кто фактически получил корневой доступ к вселенной.

— Корневой…

— Представь, как если бы у тебя оказался ключ к самим основам мироздания, — объяснил Дискорд. — Механизм под механизмом под механизмом. Кое-кто весьма жалкий, злобный и примитивный наложил свои руки, копыта, когти или щупальца на штурвал управления миром. Или на один из важнейших штурвалов, особо разницы нет. И этот кто-то копошится там, куда ни один драконеквус не осмелится сунуть носа. Короче говоря, он ретконит происходящее.

— Рет…

— Позволь продолжить, иначе этот разговор станет еще более непонятным. Так, на чём я там остановился? Ах да, штурвал управления миром. Кем бы он ни был, он каким-то образом получил доступ – или частичный доступ – к изменению предыстории любого персонажа. Тебя, меня, да кого угодно в Эквестрии. Он меняет наше прошлое, дабы изменить настоящее.

— Переписывает историю, — выдохнула Селестия, чувствуя, как сердце холодеет от ужаса.

— Нет, переписывает ТВОЮ историю, — поправил Дискорд. — А также историю Твайлайт Спаркл, Луны, мою… — он на секунду замолчал и сглотнул, припомнив увиденное несколько минут назад: несметное количество других версий Дискорда, реющее над его тюрьмой и ждущее момента, чтобы напасть… — Только не думай, будто он возвращается назад во времени, чтобы, ну не знаю, пристрелить горничную твоей бабушки. Это, скорее, сродни тому, чтобы редактировать книгу, наугад выбирая абзацы, а после пытаться соединить все эти разрозненные кусочки в единое повествование.

— Если он меняет наше прошлое, наши биографии, тогда почему мы осознаем, что это происходит?

— Потому что он — криворукий олух, понятия не имеющий, что творит. Он попросту лепит свои исправления поверх того, что уже есть. Но это, к счастью, не работает. Его исправления противоречат основополагающей природе Эквестрии, поэтому исчезают сразу же, стоит только применить логику либо вспомнить, что было до исправления, либо в случае, если личность оказывается достаточно сильной, чтобы сопротивляться изменениям… Именно поэтому твой замок колеблется между прежним Кантерлотом и Публичным БДСМ Домом Селестии. Поэтому ты, проснувшись утром, обнаружила свои старые семейные фотографии – или свою анатомию – совсем не такой, какой ты её запомнила.

— Но как тогда та несчастная пони-музыкантша, едва достигшая совершеннолетия, могла быть заточена на пятьсот лет в статуе, которой едва ли больше двадцати лет, — пробормотала Селестия. — Почему он это делает?

— Ради собственного убогого развлечения, — с неприкрытым цинизмом ответил Дискорд. — Не спорю, подобное также можно приписать и мне. Однако я предпочитаю играть с вселенной как она есть… а не рушить её до основания. Я всего-то хотел добавить твоему миру немного хаоса – немного ВЕСЕЛЬЯ. А это… существо… хочет превратить твою маленькую, милую утопию в самую настоящую ДЫРУ.

Селестия задумчиво глянула на обращенного в камень трикстера.

— Почему ты мне помогаешь, Дискорд?

— Разве не ясно? Только взгляни, что он пытается сделать с тобой. Он пытается тебя, заботливую, благородную, добрую до кончиков копыт Селестию, принцессу, правительницу и, не побоюсь этого слова, мать для всех маленьких пони, превратить в…

— Нимфоманку-гермафродита с садистскими наклонностями и замашками тирана, — закончила Селестия.

— Молестия, Троллестия, Тиранлестия? — Она практически слышала ухмылку в голосе Дискорда. — Но если ты думаешь, что другие версии тебя внушают отвращение, то сильно ошибаешься. Кем бы он ни был, он явно считает, что мои деяния были недостаточно ужасны. Одна из придуманных им версий меня, к примеру, гласит, что я заставлял пони поедать жареную плоть их собственных детей.

Селестию чуть не вырвало от шокирующего откровения.

— Способен ли он… преуспеть в своем деле и преобразить нас? — еле слышно промолвила она.

— Сложно сказать. Скорее всего, нет, наверное. Только не так, как он делает это сейчас. Но даже если он и не сможет навсегда изменить Эквестрию… какой в этом толк, если он доведет всех пони до безумия.

Как бы Селестии не хотелось это признавать, но бог хаоса был прав в своем мрачном предположении.

— Что же мы можем сделать?

— Пожалуй, ничего, — ответил Дискорд. — Драконеквусы мало что знают о тех, кто способен на такое. Единственное, что мне известно, идет из древних преданий, в которых говорится, хочешь верь, а хочешь нет, что его может остановить только тот, кто, цитирую: «был сломан четвертой стеной». Только им по силам точно отыскать место, где прячется этот космических масштабов кретин.

— Разве должно быть не «сломал четвертую стену»? — не поняла Селестия.

— Я сказал как есть, — буркнул Дискорд. — А пока все, что ты можешь — это разбираться с проблемами по мере их поступления. Если тебе что-то кажется неправильным – не проходи мимо, обрати на это внимание. Таким образом, в большинстве случаев, ты сможешь вернуть всё на свои места. А если не сработает – огрей это чем-нибудь тяжелым.

— Что ж, тогда я прощаюсь с тобой до тех пор, пока все это не закончится, Дискорд, — сказала Селестии, разворачиваясь, чтобы уйти.

— Кстати, принцесса. Похоже, твой перископчик наконец-таки приказал долго жить. — Селестия глянула вниз и, облегченно вздохнув, сбросила простыню. Минуту спустя она уже покидала лабиринт, сломя голову направляясь к замку.

Оставленный наедине с собой Дискорд задумался над своей судьбой. И как только его угораздило застрять во вселенной, которой угрожает какой-то неизвестный слабоумный дурень с чувством вкуса поджигателя и интеллектом на уровне вантуза, запертым в камне и отрезанным от своих сил? Беспомощный, как и прежде, если бы не одна крохотная ошибочка, допущенная Селестией.

В спешке она забыла вновь лишить его возможности говорить.

Дух хаоса быстренько учел все возможности этой своей маленькой свободы. Если он будет достаточно осторожен и сможет пережить очередную напасть, свалившуюся на Эквестрию, то позже это ему с лихвой окупится.

А пока он намеревался до чертиков напугать кое-каких пернатых тварей.

Глава 5

У Пинкамины был плохой день. Разумеется, в её случае это едва ли можно было назвать чем-то необычным: Пинкамина была бы не Пинкамина, если бы у неё был хороший день. Вот и сейчас, когда происходившие вокруг неё события вполне соответствовали её натуре, она носилась туда-сюда по всему Понивиллю, пытаясь вернуть всё на свои места. Кроме того ей ещё только предстояло проверить всё ли в порядке в Кантерлоте; слава всему яркому и каноничному, что большинство подобных прорывов случалось в окрестностях Понивилля… как педофил, который «случался» поблизости детской игровой площадки.

Всё-таки, если разобраться, она была всего лишь одной пони.

Розовая кобылка подошла к входу в бутик Карусель и постучалась. Немного погодя, послышался стук отпираемых засовов.

— Одну минуточку, — пропела из-за закрытой двери владелица, продолжая возиться с доброй полудюжиной, судя по звуку, замков. А ведь еще вчера у неё был только один, вспомнилось Пинкамина.

Сквозь занавески на неё глянул один глаз.

— О… это ты.

Дверь распахнулась, висящий над ней колокольчик аккуратно придержало белое копытце. Перед розовой пони предстала Рарити, одетая в свой любимый шелковый халатик и с густым макияжем на трепещущих ресницах. Убедившись, что кроме Пинкамины на улице никого не было, она расплылась в похотливой ухмылке, позволяя халатику соскользнуть с плеч. Он сполз на пол к её копытам, открывая глазам Пинки тело белой единорожки. Её шею охватывал шипастый ошейник, на ногах красовались черные шелковые чулки, а кожу покрывали ярко-красные рубцы и сочившиеся кровью порезы, тщательно нанесенные по всему её телу. Довершал образ большой, темный и все еще заживающий шрам в форме сердца, располагавшийся на её груди.

— М-м-м, дорогая, — промурлыкала Рарити, подходя ближе. — Снова пришло время для наших с тобой маленьких игр?..

Задорно улыбаясь, Пинки подняла одно копыто, отвела его назад и зарядила единорожке прямо в глаз.

«Игривый шлепок по щёчке» сшиб Рарити с ног. Пролетев обратно в открытую дверь, единорожка грохнулась на спину, её лицо стремительно заплывало огромным синяком.

— Ч-что… — ошеломленно ахнула она, с трудом принимая сидячее положение и держась за подбитый глаз с потекшей тушью. Стоит отдать ей должное, она попыталась вновь вернуться в роль. Её губы затряслась, и своим самым соблазнительным голосом она произнесла:

— Что я сделала?! Неужели я была… плохой пони, ПинкИИИАЙЯЙЯЙЯЙЯЙЯЙИИИ!!!

Её без сомнений выдающееся садо-мазо представление было довольно грубо прервано Пинки, вытащившей из-за спины ведро ледяной воды и опрокинувшей его точнехонько между задних ног дизайнерши. Выпучив глаза и отчаянно стуча зубами, всклокоченная Рарити уселась на пол, обхватив себя копытами, пока «Госпожа Похоть» во всем своем кожано-шнурованном великолепии, подобрав юбки, уносилась в края с более теплым климатом.

— Прости, лапуля, но я сегодня не в настроении, — отрезала Пинкамина, отбрасывая ведро. Оглядевшись в поисках других странностей, она заметила, что подол обожаемого Рарити халатика покрывали грязные пятна.

— Та-а-ак, и где же подвал на этот раз?

Рарити, шмыгнув носом, указала вглубь бутика, где в обычно глухой стене находилась слегка приоткрытая дверь, пол возле которой был запачкан грязью.

— Оки-доки-локи, — пробормотала Пинкамина, собираясь с духом. Она проследовала к двери и распахнула её, открывая виду плохо освещенную лестницу, ведущую вниз.

Пространство исказилось… но только частично. Кое-кто всё никак не успокаивался. Рарити поднялась на копыта и, шатаясь, подбежала к Пинки, стоявшей у входа в подвал.

— Нет, постой, я могу объяснить…

Резко развернувшись, Пинкамина тыкнула на заляпанный грязью пол и вздохнула так, что позавидовал бы реактивный двигатель.

— Рарити! Смотри! ГРЯЗЬ!!!

Белая еднорожка глянула вниз, увидев коричневые пятна, покушавшиеся на безупречную чистоту её пола.

— ИИИИИИ!!! — взвизгнула она и, позабыв обо всем на свете, убежала, вернувшись со щеткой и ведром горячей мыльной воды. Встав на колени, единорожка принялась яростно тереть свои драгоценные полы, словно от этого зависела её жизнь.

Успешно заняв на какое-то время Рарити, Пинкамина кивнула и спустилась в подвал.

Это было грубое, незаконченное помещение. По-спартански простые кирпичные стены местами покрывала известка, половина пола представляла собой голую землю. Повсюду валялись мастерки и прочие штукатурные принадлежности. По-видимому, Рарити действительно пыталась выполнить всю работу самостоятельно. Трупов пока не было, и ни один из инструментов не нес на себе характерных тёмно-багровых пятен. Однако Пинкамина знала, что в таких ситуациях ни за что нельзя расслабляться раньше времени.

На противоположной от лестницы стороне подвала виднелся не до конца заложенный кирпичами проём. Сквозь незавершенный промежуток виднелись трубы предположительно водонагревателя. Судя по всё ещё влажно блестевшей извести, Рарити была вовсю поглощена работой, когда её отвлекла Пинкамина.

Рарити… кладущая известь… Иногда Враг делал её работу слишком уж легкой.

Пинкамина шагнула ближе — и тут над верхним слоем кирпичей показалась маленькая кудрявая головка.

— Привет, Пинки, — прощебетала Свити Белль. — Мы с Рарити играем в игру.

Пинки замерла в полушаге, затем осторожно продвинулась вперед.

Белая малышка с яркой пастельной гривой смотрела на неё совершенно пустыми, безжизненными глазами. Она бессмысленно улыбнулась, когда розовая пони заглянула внутрь полузамурованной комнатки. Пинкамина немного успокоилась, не ощутив со стороны маленькой единорожки намеков на злобу или дурной умысел. Вот только её взгляд, казалось, был лишен всяких проблесков интеллекта. Прежде любознательная и умная, сейчас по сообразительности она напоминала бревно.

— В игру? — переспросила Пинкамина, оглядывая крохотное помещение.

Как она и полагала, это был чулан для водонагревателя. Глуповато улыбаясь, Свити Белль сидела, сложив копыта, в немыслимо тесном пространстве. Здесь не было ничего, кроме бутылки отбеливателя, нескольких тряпок и ведра… назначение которого Пинки легко могла угадать по запаху.

— Нравится моя новая комната? — счастливо спросила Свити Белль. — Рарити делает её специально для меня. Она говорит, что когда закончит, у меня будет еще одна стена. — Она постучала копытцем по свежей кладке. — Я спросила, где будет дверь, но она ответила, что мне не стоит об этом беспокоиться…

Малышка взяла одну из тряпок, плеснула на неё немного хлорки и начала рассеяно тереть свою шерстку.

Только сейчас Пинкамина в ужасе заметила, что кожу маленькой кобылки целиком покрывали химические ожоги, видневшиеся под её белой шерсткой жуткими красными опухолями.

— Свити, золотце, зачем тебе отбеливатель? — осторожно поинтересовалась она.

Устыдившись без видимой на то причины, Свити Белль опустила взгляд.

— Я должна им мыться, — горько произнесла она, — иначе моя шерстка посереет. Рарити говорит, что это плохой-плохой секрет, который никто никогда не должен узнать… потому что они могут подумать, что я не мамина и папина дочка. Они — белые единороги, Рарити — белый единорог… хотя я видела, что один из друзей Рарити был серым…

Малышка замолчала, но Пинкамина уже всё поняла. Даже старая добрая Пинки Пай, чья голова большую часть времени была забита газировкой и сладостями, смогла бы сложить два и два.

— Иди сюда, Свити, — позвала она, перегнувшись через кирпичную стену. — Думаю, тебе стоит поскорее вылезать отсюда. — Свити радостно вскарабкалась на передние копыта розовой пони. Пинкамина вытащила единорожку и, не сдержавшись, крепко стиснула в объятиях, стараясь при этом не дать маленькой пони увидеть слезы, застилавшие её глаза… или выражение кипящей ярости, исказившее её лицо.

— Иди наверх, глупышка, — вполголоса произнесла она. — А мне еще нужно кое с чем тут разобраться.

— Хорошо… — отозвалась Свити и, спрыгнув на пол, взлетела вверх по лестнице, промчавшись мимо Рарити, с трудом спускавшейся вниз.

Пространство исказилось, и воздух пошел рябью… Рарити, недоуменно моргая, одолела оставшиеся ступеньки, её идеально чистый шелковый халатик волочился позади.

— Пинки Пай! Откуда… откуда всё это взялось? — Она обвела копытом подвал. Сквозь прозрачный халат Пинкамина прекрасно видела, что рубцы и порезы уже исчезли.

— Разве не помнишь? — спросила она в лучших традициях Пинки. — Это ты сделала!

Рарити шокировано остолбенела, затем нервно усмехнулась.

— К чему такие шутки, Пинки, дорогая? Подобного рода занятия – только для пони-строителей… больших и КРЕПКИХ пони-строителей… с огромными мускулами, перекатывающимися под их смуглой кожей… Э-э-э, о чём это я? Прошу, забудь, что я сейчас говорила, хорошо? Вернемся к делу. Что всё это делает под моим бутиком?! — Она непонимающе постучала копытом по своей безупречной щеке.

Пинкамина прищурилась.

— Ты действительно ничего не помнишь? — осторожно спросила она. Рарити покачала головой. — Скажи, Рарити… где находится комната Свити Белль?

— Ну конечно же на верхнем эта… — Рарити моргнула. На лице дизайнерши проступило выражение чистого ужаса, когда её взгляд упал на маленькую незаконченную гробницу. — Н-нет… — выдавила она, указывая на неё копытом. — Она… она вот здесь. Но как такое может быть? Почему моя маленькая сестренка должна обитать здесь, когда у неё есть комната… наверху… — Искажение увеличилось, напирая сильнее. — А она сидела прямо здесь, и я… я замуровывала её… о Всемогущая Селестия, я замуровывала её в стену! Что на меня такое нашло, почему я заживо замуровывала мою любимую маленькую сестричку в стену подвала, о нет-нет-нет, зачем я это делала, что происходит?.. — Голос единорожки поднимался все выше и выше, пока она не встала на задние копыта и не рухнула замертво в глубоком, и на этот раз настоящем, обмороке, с громким плеском шлепнувшись на грязную половину пола.

Сверху раздался перестук копыт, и моментом позже в подвал вновь спустилась Свити Белль, удивленно осматривавшаяся по сторонам.

— Рарити? Ты здесь? Я и не знала, что в бутике Карусель есть подвал… О, привет, Пинки. Я услышала крик Рарити, у вас всё в порядке? Ого! — на одном дыхании выпалила она, заметив свою сестру, без чувств лежащую на полу. — Полагаю, нет. Ой-ей, мне позвать доктора?

— Неа, — жизнерадостно отозвалась Пинкамина. — Рарити просто ненадолго отключилась. Ничего такого, с чем не справится один маленький поход в спа. — Она наклонилась к дизайнерше и, подцепив носом, подняла её из грязи, укладывая себе на спину. — Хе-хе, похоже, мне тоже не помешало бы туда заскочить, — хихикнула она, глянув вниз на свои перемазанные ноги. Немного поработав плечами, чтобы поудобнее расположить единорожку, розовая кобылка ступила на лестницу. — Почему бы тебе не отыскать остальных меткоискателей, пока мы с Рарити будем в спа? Думаю, после всего случившегося ей понадобится немного побыть «одной».

— Х-хорошо, — неуверенно ответила маленькая кобылка. — Раз ты так говоришь…

— Да, да, ни о чем не волнуйся! Вот, держи, — Пинкамина бросила малышке три золотых. — Купите себе что-нибудь в Сахарном Уголке!

— Спасибо! — Просияв улыбкой, Свити Белль схватила добычу и унеслась прочь. Пинкамина затащила Рарити вверх по лестнице обратно в бутик. Она лишь задержалась, чтобы захлопнуть дверь подвала и накрепко запереть её. А также повесить над ней один из семейных портретов Рарити, изображавших её вместе с сестрой и родителями (белым усатым пони в соломенной шляпе и розовой единорожкой с синей гривой). К тому времени, когда она покинула бутик Карусель, направляясь в спа-салон Лотус и Алоэ, зловещая дверь уже сгинула, словно её никогда и не было.

Уставшая и измученная Твайлайт на шатающихся копытах вошла в библиотеку. Прорывы… безумия… становились все хуже. По пути домой ей пришлось успокаивать трёх совершенно разных пони, истерично рыдавших по своим мертвым жеребятам, которых у них никогда не было, затем три раза убеждать Рэйнбоу Дэш, что Скуталу не была сиротой и не погибла в одиночестве, замерзнув в снегу прошлой ночью (на дворе стоял ИЮНЬ). Вдобавок ко всему она потратила почти все свои силы на ультра экстренную сверхдальнюю телепортацию во дворец своего брата, когда получила от него паническое письмо, в котором говорилось, что Кэйденс опять оказалась замаскированной королевой Кризалис и пыталась высосать его душу. (Один удар первым подвернувшимся цветочным горшком превратил «Кризалис» обратно в Кэйденс, которая теперь потирала большую шишку на голове, пока её муж успокаивал расстроенные нервы на диване.)

Вернувшись обратно в Понивилль, Твайлайт обнаружила половину учеников из класса Черили сгрудившимися на крыше школы и испуганно вопящими, пока сама Черили бегала внизу с огромным секатором и бормотала что-то насчет «расширения сада». Одновременно с этим вторая, возглавляемая Пипсквиком, половина учеников жалась в угол магазина конфет от угрожающе размахивавшей цепной пилой Твист, утверждавшей, что она «вшего лишь хощет помошь Пинки шделать немного кекшиков». Безжалостные удары магическим электрошоком (Твайлайт была в очень плохом настроении) быстро угомонили их обеих.

Практически сразу после инцидента с Черили и Твист находившаяся на грани нервного срыва Твайлайт наткнулась на Эпплблум — на очень сильно беременную Эпплблум, настаивавшую, что отцом являлся Спайк… Но прежде чем кипящий мозг Твайлайт смог выдать лекцию на тему того, насколько невозможной с физической, медицинской и биологической точек зрения была подобная ситуация, Эпплблум вместе со своей беременностью будто испарились. Чуть позже, проходя по главной улице, она увидела её, игравшую с остальными меткоискателями и совершенно точно не беременную.

А еще она понятия не имела, почему Биг Макинтош и Карамель, случайно встретившись на улице, закричали, как две надышавшиеся гелием кобылки, и со всех копыт рванули прочь друг от друга.

Ей хотелось вздремнуть, напиться, а больше всего — свернуться калачиком под боком у мамы, выпив предварительно стакан молока с печеньками. Она зажгла свет…

И мысленно отметила, что ей определенно стоит начать запирать дверь, уходя из дому.

На верхней ступени лестницы, ведущей в её спальню, стояло нечто, напоминавшее мускулистую, полуголую обезьяну ростом примерно метр восемьдесят с безволосой розовой кожей бронзового оттенка и ворохом желтоватой гривы на голове. Слава Селестии, оно было одето… по крайней мере, частично: кроме штанов на нижних конечностях, больше одежды на нем не было. Поигрывая идеальным животом и грудными мышцами, существо приняло эффектную позу. С его пальцев сорвались разноцветные искры, когда оно провело ими по своей гриве.

— О, привет, Твайлайт Спаркл, — сверкнуло оно своими белоснежными зубами. — Меня зовут Кайл. Похоже, ты забыла выключить одно из своих заклинаний и случайно призвала меня в Эквестрию. Ах да, кажется, по пути сюда я также обрел необыкновенные магические способности. Думаю, через некоторое время я превращусь в дракона и спасу мир, ну а пока я бы хотел подружиться со всеми элементами гармонии и заняться с некоторыми из них сексом. Надо сказать, ты ничего так смотришься для четвероногой… что скажешь?

Будь у Кайла хоть капельку мозгов, он возможно и заметил бы выражение на лице Твайлайт. То самое выражение, при виде которого Спайк постарался бы убраться от единорожки как можно дальше. К сожалению, Феноменально Одаренный, Владеющий Магией Трансформации Человек из Другого Измерения, а также Потенциальный Отец Жеребят Пинки Пай и Будущий Спаситель Эквестрии был несколько… туповат.

Не лишним будет заметить, что пони, населяющие Эквестрию, отнюдь не являются жестокой или кровожадной расой. Убийство и кровопролитие – совершенно чуждые для них понятия… в большинстве случаев. Твайлайт, к примеру, представляла собой типичный образец подобной пони, будучи скромной, вежливой и образованной единорожкой, которая даже в далеких от нормального ситуациях вряд ли поднимет копыто на другого пони и уж тем более лишит его жизни. Да что и говорить, она ни разу намеренно не убила и мухи.

Тем временем жители Понивилля направлялись по своим каждодневным делам… точнее, пытались это делать в условиях разворачивающегося кризиса, то и дело искажавшего окружающую их реальность. Вдруг ниже по улице раздался громкий хлопок. Окна местной библиотеки сверкнули ослепительно ярким фиолетовым цветом, и из самого верхнего, оставляя за собой дымящийся след, вылетела отрезанная человеческая голова. Описав изящную дугу, она шмякнулась в нескольких сотнях метров от дерева-библиотеки, отскочила три раза и остановилась ровно посередине рыночной площади, расположившись лицом вверх. С почерневших волос поднимались клубы дыма, и ошеломленно замершие неподалеку пони ясно видели удивленное выражение, застывшее на этом лице.

Далее воцарился всеобщий хаос.

Твайлайт вышла из библиотеки и побрела, не обращая внимания на испуганно снующих вокруг неё пони. Её глаза подергивались… хотя нет, практически всё её тело подергивалось. Она проследовала вниз по улице, куда приземлилась голова «Кайла», лишь чтобы убедиться, что к этому моменту она, естественно, уже исчезла. Фиолетовая единорожка продолжила идти, целеустремленно глядя прямо перед собой. Сейчас было самое время посетить спа. Мимоходом она подумала, не осталось ли у Лотус и Алоэ еще немного той «тонизирующей воды», бутылочку которой они держали под прилавком…

Глава 6

Добравшись до спа-салона Лотус и Алоэ, Твайлайт обнаружила там Пинки Пай с настораживающе прямой гривой и бессознательной Рарити, перекинутой через её спину. Розовая пони настойчиво стучала по звоночку для вызов персонала, сердито крича вглубь заведения.

— ЭЙ, НУ ВЫ ЧЕМ ЗАНЯТЫ? У НАС ТУТ ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ СПА-СИТУАЦИЯ!!! О, привет, Твайлайт, — с весьма нехарактерным для Пинки раздражением в голосе бросила она. — Рарити пережила кое-что очень неприятное, поэтому я притащила её сюда ради Сеанса Черного Дня.

Особо примечательным стало то, что Твайлайт даже не остановилась, чтобы воскликнуть: «Сеанса Черного Дня?!».

— Закажи на двоих, — просто ответила она, присоединившись к Пинки, стоявшей у стойки. Фиолетовая единорожка положила подаренный ей Пинки Пай купон на день в спа рядом с кассой и опустила свою измученную голову на прохладный кафель столешницы, ожидая либо обслуживания, либо потери сознания.

Пинкамина оценивающе взглянула на Твайлайт.

— Хм, значит, ты тоже замечаешь… — загадочно пробормотала она. — Что случилось?

Твайлайт даже и не спрашивала.

— В библиотеке появилась огромная, самовлюбленная обезьяна, которая хотела совокупиться со мной, — ответила она, заметив, что розовая пони нисколечко не удивилась. — А что с ней?

Пинкамина немного подумала.

— Когда-нибудь читала «Бочонок амонтильядо» Эдгара Аллана Пони?

— Ага. Кто-то пытался замуровать Рарити в стену?

— Рарити пыталась замуровать в стену Свити Белль, — поправила Пинкамина. — У неё вроде как случился небольшой приступ обморока после того, как она поняла, что делала. — Она одарила Твайлайт пугающе рассудительным взглядом. — Этого она не забудет, — добавила Пинки и огляделась.

— Пойду посмотрю, в чём там задержка, — сказала Твайлайт, и, обойдя стойку, прошла через маятниковые двери.

Затем вышла обратно. И вышла через входную дверь. Потом снова вошла ВНУТРЬ, волоча за собой садовый шланг, и вновь скрылась за маятниковыми дверями. Далее раздался громкий плеск хлещущей в полную силу воды из шланга и два тонких женских визга. Вернувшись, Твайлайт бросила шланг за стойку и как ни в чём не бывало встала рядом со своими подругами; вскоре после этого к прилавку на шатающихся ногах подошли две насквозь мокрые кобылки: одна — розово-бирюзовая, вторая — бирюзово-розовая. На лицах обеих читалось выражение крайнего шока, и они старательно избегали смотреть друг другу в глаза.

— М-мы просим прощения, — дрожащим голосом произнесла Алоэ. — Мы… мы не знаем, что на нас такое нашло… — Она быстро обменялась с сестрой испуганным взглядом, затем тут же отвернулась. — Чем мы можем вам помочь?.. Кхм…

Пинкамина глянула на Твайлайт.

— Что…

— Обменивались слюной в подсобке, — отозвалась Твайлайт. — Я остудила их из шланга прежде, чем они перешли к чему-то более эмоционально травмирующему. Нам, пожалуйста, Сеанс Черного Дня на двоих, хотя нет, на ТРОИХ…

Спа-пони побледнели. Сеанс Черного Дня представлял собой особую дорогостоящую услугу, предназначенную исключительно для тяжелейших случаев. Последний раз она применялась как раз тогда, когда и получила своё название — когда Снипс и Снейлс каким-то образом умудрились прямо в самый канун важного показа мод взорвать в выставочном зале бутика Карусель бочку дегтя. Лотус и Алоэ пришлось прибегнуть к своим самым мощным средствам, чтобы вывести Рарити из полного ступора и заставить нормально дышать.

— Лучше сделайте его открытым для группы, — тяжело глянула на них Пинкамина. — Уверена, скоро подтянутся остальные. — Твайлайт бросила на неё озадаченный взгляд.

Не успели кобылки-косметологи уйти, чтобы подготовить главный зал, как передняя дверь с грохотом распахнулась. Внутрь залетела Рэйнбоу Дэш, тут же захлопнув за собой дверь и упершись в неё спиной. Застывший на её лице ужас невозможно было описать словами.

— СПРЯЧЬТЕ МЕНЯ! — закричала она и, выбежав под ошеломленные взгляды других к центру комнаты, начала приплясывать на кончиках копыт, отчаянно высматривая подходящее место, чтобы спрятаться.

— Хорошо, я спрошу. Что? — не выдержала Пинкамина.

Рэйнбоу Дэш рванула к ней, уткнувшись своим носом в нос Пинкамины.

— Меня преследуют пришибленные на всю голову извращенцы!

— …И-и-и я повторюсь. Что?

Голос Рэйнбоу упал до скрипучего шепота.

— Я тихо-мирно дремала себе в парке, никого не трогала – тут вдруг чувствую, как по моему крупу елозят чьи-то КОПЫТА, — начала она, — Просыпаюсь и вижу Лиру с Бон Бон, поглаживающих мой зад и явно таращившихся на меня, пока я спала. — Она поежилась от отвращения. — Я вскочила, спросив, какого СЕНА они творят, на что они мне начали втирать, мол, самое время тебе вылезти из своей раковины, что все уже давно знают, что я предпочитаю кобылок, и поэтому кто, если не ОНИ должны помочь мне раскрыться… — Рэйнбоу Дэш прервалась и, скрипнув зубами, всплеснула передними копытами. — Откуда только они это взяли? Это ТАК, что ли, работает? Я обязательно должна быть ле… ле… лишь потому, что я люблю спорт и терпеть не могу наряжаться в модные тряпки? Поэтому, что ли?! Я – НАТУРАЛКА, черт побери, как и остальные девяносто девять процентов этого мира! Лучше найдите себе кого-нибудь другого для удовлетворения своих больных фантазий!..

Тяжело дыша, она замолчала.

— Как бы там ни было, я сказала им отвалить. Но они, видимо, не хотели принимать нет за ответ! Начали болтать, что я отрицаю очевидное и наседать на меня… — Она сдержала рвотный позыв, — А затем стало еще хуже!

— …Хуже? — переспросила Твайлайт, холодея от ужаса.

— Помните того жеребца с теннисной ракеткой? — спросила она. — С густой бородой и волосатой грудью? Оказывается, он гей.

— Что? — хором воскликнули все находившиеся в сознании кобылки.

— Голубее, чем небо в самый ясный день, — заверила Рэйнбоу. — Он приблизился и тоже присоединился к разговору. Начал говорить, что мне, вероятно, еще пока не слишком удобно с моей половой принадлежностью, и поэтому я, возможно, ищу себе избранного не там, где следовало бы… В двух словах, он думает, что я – жеребец-трансвестит.

— …ЧТО?! — последовал несколько заезженный, но не потерявший своей актуальности возглас.

— Жеребец-трансвестит! — повторила Рэйнбоу.

Твайлайт недоуменно оглядела пегаску.

— Но ты же… ты же даже не носишь…

— Я не знаю, почему он так решил и НЕ ХОЧУ знать. Дальше он стал убеждать, что таким «миленьким молоденьким жеребчикам вроде меня» обязательно нужен «кое-кто нежный и опытный»… — Она изобразила будто сует копыто в рот, вызывая рвоту. — А потом Лира и Бон Бон, не на шутку разозлившись, начали с ним спорить, и…

— Ну, что же было дальше?

Рэйнбоу стремительно впадала в истерику.

— Я сбежала оттуда! Но куда бы я ни шла, всюду постоянно возникали какие-то двинутые извращенки и пытались «помочь мне»… Увидев, что вы, девочки, направляетесь сюда, я решила, что здесь будет безопаснее, чем там. — Отчаявшаяся пегаска повернулась к Твайлайт. — Помогите мне! Я сильно не люблю, когда кобылки трогают меня за места, скрытые купальником!

Раздался стук в дверь.

— Спрячьте меня! Все что угодно для вас сделаю! — закричала радужная пони. Грохнув потрепанный купон рядом с кассой, она нырнула за стойку.

Дверь открылась, внутрь на заплетающихся копытах вошла Эпплджек с позеленевшим, как недозревшее яблоко лицом.

— О Всемогущие Селестия, Луна и Дискорд, — выругалась она сквозь позывы тошноты. Прежде чем кто-либо смог отреагировать, она стрелой пересекла комнату ожидания, отбросила свою шляпу и опустошила содержимое желудка в аквариум.

На возмущенные крики Лотус и Алоэ никто не обратил внимания. Две пони-косметолога бросились спасать своих тропических рыбок от ужасной гибели в рвоте, в то время как остальные кинулись к Эпплджек, обессилено упавшей на пол.

— Эпплджек! Что случилось? — воскликнула Твайлайт, поддерживая её голову.

Фермерша осоловело глянула на них.

— Б-бабуля Смит, — выдавила она.

— О нет, с ней все в порядке?

— Святые небеса, — охнула Эпплджек, — Что-что, а «в порядке» точно к ней не относится… — Она взглянула на Пинки. — Она показала мне семейные видео.

— Какие семейные видео? — не поняла Твайлайт. — У неё их сотни.

— Только не таких. — Эпплджек села и осторожно покачала головой. Пинкамина с необычной для себя мягкостью вернула шляпу ей на голову. — Едва я зашла домой, вернувшись с полей, как она принялась упрекать меня… что мы с Биг Макинтошем уделяем недостаточно времени нашей дочери Эпплблум.

— Что? — не поверила ушам Твайлайт.

Фермерша лишь кивнула.

— Я сначала подумала, что она, может, немного переборщила с сидром, но затем она достала проектор и фильм о том, как родилась Эпплблум…

— А, запись тебя с Эпплблум, когда она была маленькой?..

Глаза Эпплджек вспыхнули.

— НЕТ, Твайлайт, — подчеркнуто поправила она. — Запись того, как Эпплблум РОДИЛАСЬ. Во всех подробностях, в полном цвете и с обилием динамичных кадров.

Повисла долгая, жуткая тишина.

— Вот блин, они и такое делают? Фу-у-у-у! — вскрикнула высунувшаяся из-за стойки Рэйнбоу.

— Я… я не знаю, как… но это точно была я! Моя шерстка, моя метка… — Она снова позеленела. — Выглядело так, будто из кошачьей дверцы тянут обмазанного жиром барсука… — По комнате прокатился громкий хор фуканья. — Никогда больше не позволю ни одному жеребцу КОСНУТЬСЯ себя, никогда-никогда-никогда, — простонала Эпплджек, пряча лицо в копытах.

Разум Твайлайт безуспешно пытался переварить полученную информацию.

— Н-но… но… откуда она… ты и Биг Мак?!

— У неё была запись… момента зачатия, — замогильным голосом добавила Эпплджек.

Опустилась тишина, во время которой в головах шестерых кобылок промелькнули крайне неприятные образы. Выражения леденящего ужаса на их лицах можно было сравнить разве что с выражением Рарити, когда она, вернувшись в свой бутик, пострадавший от нашествия параспрайтов, обнаружила, что параспрайты, собственно говоря, не были приучены к туалету.

— Здрасьте, приехали, — придушенно выдохнула Твайлайт.

— С твоим БРАТОМ? ФУФУФУУУУУУ!!! — Рэйнбоу Дэш, давясь, исчезла обратно за прилавком.

Последовавший хор полных непреодолимого отвращения криков был поистине оглушающим.

— Очистка мозга, очистка мозга! — хныкала Твайлайт, молотя лбом по стойке.

В дверь раздался странный, словно бы идущий снизу, стук. Слегка нервничая, Лотус открыла дверь, пуская внутрь не кого иного, как Энджела, натужно тянувшего за собой небольшую красную тележку, в которой, свернувшись тугим розово-желтым клубочком, лежала Флаттершай. Бедняжка тряслась, как листик на ветру и без конца повторяла:

— Не заглядывать в сарай, не заглядывать в сарай, не заглядывать в сарай…

Лотус и Алоэ помогли кролику втащить тележку в спа.

— Черный День? — спросила Алоэ. Энджел кивнул, протягивая аккуратно сложенный купон. Алоэ приняла его и положила к остальным. — Очень хорошо, дальше мы справимся, Энджел, — уверила Лотус. Кролик отсалютовал и пропрыгал на выход.

— Что ж, если раньше в этом особо нужды не было, то сейчас все изменилось, — сказала Пинкамина, передавая Алоэ и Лотус еще два листка бумаги. — Разогревайте джакузи, дамы.

Спустя короткий промежуток времени, кобылки по шею сидели в большой джакузи спа-салона. По всему помещению курились десятки ароматических свечей и ладанок с благовониями. Саму ванну окружали дюжины полупустых коробок шоколада и полукилограммовых ведерок мороженого с четверной порцией шоколадной глазури; помимо этого, еще где-то четыре или пять экстра мягких плюшевых кукол, а также пятилитровая плетеная бутыль «тонизирующей воды», успевшая пройти по комнате два полных круга, пока девочки то сотрясались в истерических рыданиях, то с отрешенным взглядом пересказывали всё, свидетельницами чего они становились или же принимали участие сами. Слишком выбитая из равновесия все еще свежими воспоминаниями Рэйнбоу Дэш отказалась разделить с ними в горячую ванну, однако Лотус и Алоэ, ничуть не растерявшись, выкатили массажный стол и позвали своего самого смуглого и мускулистого массажиста — Ганса, чтобы помочь расслабиться пострадавшей от гнусных намеков на неправильную половую ориентацию пегаске. Спустя мгновение она лежала лицом вниз, погрузившись по уши в ведро с мороженым, пока Ганс усердно массировал ей спину.

— Почему все это происходит? — горестно вздохнула Эпплджек, делая глоток из бутылки. — У нас в городе и раньше случалось немало странного, но ничего даже близко похожего на… ЭТО. — Она вздрогнула, припомнив особо яркую деталь их «маленького разговора» с бабулей. Затем она вспомнила пугающие рассказы меткоискателей о «злобных, тощих призрачнопони», поведанных ими прошлой ночью, и вздрогнула еще сильнее. Что если они не были всего лишь плодами их буйного воображения, как тогда предположила она?..

— Вот обязательно тебе нужно было рассказывать о том, что вы делали с братом, ЭйДжей, — вынырнув из ведерка с мороженым, пожаловалась Рэйнбоу Дэш; потом, сунув голову обратно, приглушенно добавила. — Понячьи перья, я же теперь никогда не смогу взглянуть на его шикарный красный круп, не вспомнив… э-э-э, я что, сказала это вслух?

Эпплджек на секунду оторвалась от бутылки, подозрительно глянув на пегаску.

— Чего-чего?

— Ничего, — пробубнило ведерко.

— Хмф, — сощурилась Эпплджек, — Надо было сразу догадаться, что ты все это время не просто тырила яблоки и дрыхла на моих деревьях, — произнесла она, — а нагло пялилась на моего брата.

Рэйнбоу Дэш высунула голову из ведра, облизав шоколад с губ.

— Да брось, ЭйДжей, разве можно винить меня в этом? С этими его широкими плечами, тугими, перекатывающимися мускулами и крепким крупом, который хочется взять и… — Ухмыляющаяся пегаска изобразила хватающие движения.

— АРРРРГХ! — Оранжевая земная пони вновь приникла к бутылке.

— Ой, прости, ЭйДжей.

— Ага, прости. Она ж у нас натуралка, — покосилась на Рэйнбоу Пинкамина. Под натянутые смешки подруг пылающее лицо пегаски скрылось в ведре с мороженым.

— Девочки, не могли бы вы сосредоточиться на проблеме? — напомнила Твайлайт, обмахивая покрасневшее лицо.

— Эм, может, еще ненадолго вернемся к «перекатывающимся мускулам»? — раздался робкий, тихий голосок. На лице невинно постукивающей копытцами Флаттершай сияла необычайно широкая улыбка. — Хе-хе…

— Я… нет! — отрезала Твайлайт. — На нас НАПАЛО нечто неизвестное! Со всеми вокруг творятся жуткие и омерзительное вещи… которые через минуту твориться прекращают. Только чтобы затем начать твориться вновь… — Она покачала головой. — Что служит всему этому причиной? Или кто? И почему он это делает?

Посреди джакузи вынырнула Пинкамина.

— Именно поэтому я собрала вас здесь, — проговорила она.

— Ты нас здесь не собирала, Пинки, — нахмурилась Твайлайт, — Мы пришли сюда сами по чистой случайности.

— Ну да, только я как бы задним числом передала вам всем особые купоны, — пояснила Пинки, держа в копыте теперь уже промокший листок бумаги.

— Особые купоны? Что еще за особые купоны? — полюбопытствовала Рэйнбоу Дэш.

— Те самые, которые несли на себе постгипнотическое подсознательное внушение, чтобы вы пришли сюда и только сюда после начавшегося на этой неделе безумия, — пожала плечами Пинкамина. Твайлайт вместе с остальными уставилась на промокшую бумажку в копыте Пинки Пай. Несмотря на потекшие чернила, у неё по-прежнему оставался какой-то странный, будто бы размывающий и не дающий как следует её рассмотреть эффект. — Позаимствовав у Доктора Хувса пару листков гипнобумаги, я отправилась с ним на восемь дней назад и сделала купоны, которые затем бросила в ваши почтовые ящики. — Она опустила копыто обратно в воду. — Когда повествовательная причинность летит ко всем чертям, удивительно, чего можно добиться, находясь за кадром, — флегматично добавила она.

— А… а как мы можем быть уверены, что здесь безопасно? — дрожащим голосом спросила Флаттершай. Лица остальных также выражали крайнюю степень тревоги.

— Прежде чем прыгнуть в джакузи, я закопала вокруг спа несколько копий «Законов художественной литературы» Твена и кучу справочников по русской грамматике, — успокоила Пинкамина. — Они отгоняют Врага, как соль – слизняка.

— Стало быть, ты знаешь, что происходит, — сказала Твайлайт. — Кто же тогда стоит за всем этим? Дискорд?

— Я тя умоляю, — фыркнула Пинкамина. — Разве ты видишь за окном танцующих бизонов или шоколадный дождь?

— Она права, — шмыгнула Рарити. — Дискорд хоть и грубиян, но, думаю, вряд ли опустится до такой жестокости.

— Еще мне кажется, что ситуация постепенно только ухудшается, — взволнованно добавила Твайлайт. — С каждым появлением не-события становятся в разы страшнее. И длятся дольше… и больше пони их запоминает. — Она начала паниковать. — А что если это выйдет за пределы нашего города? Что если доберется до Кантерлота… и до принцесс?

— Скорее всего, уже добралось, — призналась Пинкамина. — Если я не ошибаюсь…

— И… знаш шо?

— А?

— Я П-ПРЕЖНМУ щщитаю, шо нощдлжнадлисявещна…

— Чаво?! — Оторвавшись от внушительных объемов коктейля, Луна взглянула на зазеркальную Найтмэр Мун.

— Я шказала. Нощщщь. Длжна ДЛИШША. ВЕЩНА.

— О, — Последовала недолгая пауза. — Разв не уже?

— Э?

— Угу. Мир КРУГЛЫЙ, помнишь? — Рискуя свалиться с барного стула, Луна неуклюже повела копытами, вычерчивая в воздухе форму шара. — Поэтм… кода на ОДНОЙ штороне ДЕНЬ, на дргой – вшегда нощь. И вшё это поштояна крутитшя и крутитшя, и крутитшя… Нощь длитшя ВЕЩНО.

Найтмэр Мун удивленно моргнула.

— Э-э-э… ДА! Ты права! СЛЫШАЛА, Щелестия! ЯЯяяя… ПОБДИЛА!!! — Она победоносно вскинула призрачные копыта в воздух – и тут же свалилась со своего стула. Раздался до боли оглушительный грохот, вслед за которым вверх на мгновение подскочил пустой шлем Найтмэр Мун, с громким звоном укатившийся из виду.

— Ай… Я фпарядке…

— Эй, Муняша.

— А?

— Ты уже забыла о шосиске мой щестры?

— …А-а-ат БЛИН!

Луна хихикнула, отхлебнув немного своей маргариты.

— Давай, шмейся, — проворчала Найтмэр Мун. — У тя прблем больш, щем у меня. — Показавшееся снизу черное копыто указало за спину Луне.

Принцесса ночи обернулась, уставившись на представшую картину. Совершенно никого не стесняясь, десятки сидевших там других Лун мужского, женского и… другого пола были вовлечены в различные… отвратительные акты. С жеребцами, кобылками, носительницами элементов гармонии, даже с ужасно искаженными версиями её собственной сестры. Почувствовав накатывающую тошноту, Луна отвернулась обратно к зеркалу.

— Не шлишком-то жадирай нос сама, Кошмарка, — буркнула Луна. — Оглянись, у тя самой не лучше.

Оставшаяся без шлема Найтмэр Мун села, пьяно оглянувшись на зазеркальную версию таверны. И действительно, несколько копий Найтмэр Мун также были всецело поглощены занятием омерзительными вещами с не менее омерзительными существами. Найтмэр Мун едва не вырвало.

— Охтыжё… это что, чейнджлинг?! — поразилась она.

Луна устало положила голову на барную стойку.

— Не думаю, шо в мире найдется столько выпивки…

Пинкамина тряхнула головой.

— Прежде чем мы отправимся дальше, я хочу, чтобы вы кое-что поняли. Я – не Пинки Пай, точнее не ваша Пинки Пай. То есть, не та часть её, которую вы знаете… — Она снова тряхнула головой. — Забудьте, просто знайте, что я — Пинкамина. Я знаю, что происходит, потому что уже сталкивалась с этим ранее и видела это как изнутри, так и снаружи, и поверьте, я – единственная, кто может вам помочь.

— Так, что же это за «Враг», которого ты упомянула? — поинтересовалась Рарити.

— Пока не могу сказать… повествовательная причинность, — Она приложила копыто к губам. — Нужно, чтобы интрига работала в нашу пользу. Но я знаю, где его можно найти и куда нам следует отправляться дальше.

— Выходит, мы знаем, где он? — спросила Рэйнбоу Дэш, энергично спрыгивая с массажного стола. — Спасибо, здоровяк, ты просто душка, — Она чмокнула Ганса в щечку. — Тогда чего мы же ждем? Давайте уже надерем его злобную ЗАДНИЦУ!

— Хорошо… Пинкамина… куда дальше?

— Подумай, Твайлайт. Где находится центр ВСЕГО в Эквестрии? Где сосредоточена вся власть, откуда берут начало все наиболее значимые истории и где обитают два самых очевидных Бога Из Машины?..

— Замок Кантерлот! — разом вздохнули все пони.

— Ну разумеется, — отозвалась Пинки. — Идем, нужно успеть на поезд! — С этими словами она выпрыгнула из ванны и побежала к двери, оставляя за собой мокрый след. Крича и плескаясь, остальные быстренько выскочили из джакузи и бросились за ней.

Глава 7

Шипя паром, Понивилльский экспресс затормозил у станции Кантерлота. Не дожидаясь даже полной его остановки, шестерка перепуганных подруг кубарем вывалилась из вагонов. Вела их Пинки Пай, чьё лицо было мрачнее тучи, а грива своей гладкостью напоминала лезвие бритвы.

— Отлично, мы таки прибыли, — быстро вскочив на копыта, произнесла она. — Не думала, правда, что в одном из вагонов окажутся восставшие из мертвых пони-каннибалы с топорами в зубах, но… мы справились!

— Так впусти внутрь свет, улыбаясь ему в ответ… — дуэтом дрожащих, срывающихся голосов напевали Флаттершай и Рарити, лежа на спине и глядя в никуда крошечными точечками зрачков. Эпплджек привела их в чувство, окатив холодной водой из ближайшего бачка.

Твайлайт тряхнула головой.

— Ну, куда теперь, Пинкамина?

— Мы уже почти на месте, Твайлайт. Нам всего-то осталось добраться до его логова. — Пинкамина указала на Кантерлотский замок. — А там – единственное место, где оно может находиться. Мы должны попасть в тронный зал принцесс!

На неё в изумлении уставилось пять пар глаз.

— Почему ты так уверена, что оно будет именно там? — поинтересовалась Эпплджек.

— Потому что наш Враг – БЕЗНАДЕЖНЫЙ маменькин сынок, — закатила глаза Пинкамина. — А кто в Кантерлоте самая большая материнская фигура?

— Хм, действительно, — признала Твайлайт. — Тут ты права… наверное.

— Хорошо, значит, сейчас мы побежим прямо к замку, — проговорила Пинкамина. — Все время держитесь вместе и помните: что бы ни случилось, что бы вы не увидели, не услышали и не ПОЧУВСТВОВАЛИ – ни за что не останавливайтесь. Понятно? Тогда следуйте за мной! — Она сорвалась в бешеный галоп.

Спустя пару секунд она вернулась.

— Я же сказала следовать за МНОЙ, — раздраженно топнула копытом она.

— Э-э, замок в другой стороне, сахарок, — указала налево Эпплджек.

— На данный момент неважно в какой он стороне, — возразила Пинкамина. — У Врага и ему подобных начисто отсутствуют какие-либо представления о размерах, масштабе, расстоянии, пропорциях или направлении. Следовательно, если ничего в городе не будет там, где оно должно быть относительно остального прочего, то мы с тем же успехом можем выбрать любое направление и придерживаться его, а сейчас – ШЕВЕЛИТЕ КОПЫТАМИ! — Она развернулась и вновь рванула с места. Недоуменно переглянувшись, остальные бросились вслед за ней. Вскоре они нагнали розовую пони, которая каким-то необъяснимым образом неслась строго по прямой линии сквозь сложные хитросплетения улочек и переулков города Кантерлот, полностью игнорируя эти самые «хитросплетения». Её подругам понадобилось некоторое время, чтобы осознать неправильность происходящего и начать шокировано озираться по сторонам.

— Как?.. — начала было Твайлайт.

— Когда я говорила, что мы побежим прямо к замку – я выражалась буквально. Не останавливаемся!

Девочки еще сильнее прибавили скорости, пробегая мимо разворачивавшейся вокруг них панорамы постоянно меняющихся ужасов. Прямо на их глазах причудливо изгибавшиеся улицы Кантерлота стремительно заполняла непроглядная тьма и грязь; они то и дело замечали рыскавшие по закоулкам темные фигуры со сверкающими в их ртах ножами. Тут и там выскакивали кричащие указатели, рекламировавшие эротические шоу, топлесс-бары, стрип-клубы… стоп, что?!

— Да кому вообще в голову взбредет идея открыть в Эквестрии заведение подобного рода?! — непонимающе воскликнула Твайлайт. — Мы же итак большую часть времени не носим одежду! Это лишено всякого смысла!

— Просто Враг думает совсем не ГОЛОВОЙ, сочиняя такое! — крикнула в ответ Пинкамина. — Продолжай бежать!

Их путь пролегал мимо дюжин бездомных пони, сирот, больных, калек, умирающих, мертвых. Хуже всего было то, что лица практически всех из них были им хорошо знакомы. Рэйнбоу Дэш дала бы копыто на отсечение, что видела среди них множество копий Скуталу: одна – медленно умиравшая от голода, другая – лежавшая под изодранным одеялом и замерзавшая в снегу, третья – с переломанными крыльями и разбитым в кровь лицом… Рэйнбоу стоило огромных усилий не оторваться от подруг всякий раз, когда сквозь занавешенные окна ей виднелись очертания Скуталу, громко кричавшей: «нет мамочка, нет папочка, нет Рэйнбоу Дэш, пожалуйста, не бейте меня больше!!!».

— Не слушай! — остерегла Пинкамина. — Ты не в силах спасти её, она ненастоящая! Если ты сейчас остановишься, то навсегда останешься с ней, а настоящая Скуталу исчезнет! Продолжай бежать!

С каждым их шагом кошмары, порожденные извращенным воображением врага, казалось, становились только страшнее. В следующую секунду они уже бежали по огромному залу, забитому висящими под потолком коконами чейнджлингов, сквозь полупрозрачные стенки которых они видели своих знакомых, друзей, самих себя, в то время как из них по капле выкачивалась жизнь. Все их счастливые воспоминания были всего лишь иллюзией, что толку двигаться дальше, если ничего уже не имело значения…

— Продолжайте бежать!

Они миновали скопища ритуальных убийц, каннибалов, насильников, обезображенных культистов, давным-давно отдавших себя темным богам и приносивших кровавые жертвы Шогготу; они в ужасе наблюдали, как пустобоких жеребят и кобылок перерабатывают в радужный пигмент чудовищные машины какой-то фабрики…

Они не останавливались. Наткнувшись на избитых, покалеченных и брошенных умирать на улице маленьких пушистых пониподобных существ, которые, медленно погибая от ран и голода, плакали детскими голосами, желая знать, почему с ними так поступили… сердце Флаттершай едва не разбилось…

— Продолжай бежать, иначе они останутся таким навеки! ПРОДОЛЖАЙ БЕЖАТЬ!

Когда им стали попадаться группки Рарити и Свити Белль, Рарити душераздирающе рыдала при виде окружавших их нечистот и мерзости. Она едва не поддалась отчаянию и не рухнула на колени, увидев, что большинство копий её маленькой сестры – её любимой крохотной сестренки! — захлебывалось в горах собственных испражнений… Эпплджек даже пришлось куснуть белую единорожку за круп, чтобы отвлечь её и заставить бежать несмотря ни на что.

Твайлайт с трудом сдерживала тошноту, проносясь мимо пони, занятых всевозможными омерзительными действиями. Перед её глазами мелькали сцены того, как члены семейства Эппл убивали животных, других пони, собственных родных, а затем пожирали их трупы… Она смотрела, как Селестия, или кто-то очень похожий на неё, обезглавливает пони на городской площади… затем роли менялись, и на плахе оказывалась уже сама Селестия, которой рубила голову Луна… Также она видела маленькую черную кобылку, заживо сжигаемую в печи, еще одну — разрываемую грифоном, другую – мучительно умиравшую, будучи насаженной на пику. Неведомо как, но Твайлайт точно знала, что все они были её дочерьми – дочерьми, которых у неё никогда не было, и которые безжалостно истреблялись только потому, что враг их недолюбливал… Насколько же это существо должно было их всех ненавидеть, чтобы даже помыслить о подобных зверствах…

Постепенно декорации вокруг бегущих подруг изменились. Теперь ужасы начали происходить непосредственно с ними. Рэйнбоу Дэш несказанно повезло, что она решила бежать, а не лететь рядом с остальными: на протяжении трех кварталов её крылья оказались ретроактивно сломаны, раздавлены, сожжены, отрублены, ощипаны, подрезаны и прокляты заклятиями, которые даже сама Селестия не смогла бы развеять… Она пошатнулась от фантомной боли, но не остановилась. Рарити, в свою очередь, успела побыть покрытой с ног до головы шрамами, сиротой, бывшей проституткой, жертвой изнасилования, серийной убийцей… она едва не лишилась чувств от фальшивых воспоминаний, но не сбилась с шага. Твайлайт «заново пережила» то, как у неё отвалился рог, выросли крылья, которые впоследствии были вырваны, а также пытки, доведшие её до безумия. Эпплджек вспомнила десятки непохожих одна на другую смертей её родителей, увидела, как её сестра превратилась в зомби, как она сама превратилась в зомби, ощутила пробежавшие по её гриве пальцы Тощего Человека, вспыхнула пламенем, когда ферму «Сладкое Яблоко» испепелил разъяренный дракон… но едва она успела закричать, как пламя погасло; она продолжала бежать. Флаттершай побывала жертвой убийства, обернулась Ангелом Смерти, была заражена ксеноморфом, пережила смерть всех своих друзей, сошла с ума, носила на шее собачий ошейник вместе с кучей других постыдных украшений и в довершение всего превратилась в человеческую девочку, страдавшую от галлюцинаций в сумасшедшем доме…

Какие бы искажения собственного прошлого не переживала Пинкамина — она угрюмо молчала. Низко опустив голову и крепко сжав губы, она продолжала бежать.

В конце концов, они приблизились к настоящему замку. Повсюду как всегда находились стражники, которые, тем не менее, нисколько им не помешали, будучи слишком занятыми тем, что, по-видимому, все они стали геями. Или сломя голову бежали, спасая свои жизни и достоинство от различных версий Селестии, Луны и шестерки элементов. Или выстраивались в очередь, чтобы сначала изнасиловать их, закованных в колодки, а затем казнить…

Далее все шестеро подруг стали бессмертными, увидели, как умирают их родные и близкие, совершили самоубийство, жили вечно, состарились и умерли – именно в таком порядке, за исключением Твайлайт, которая, став аликорном, не смогла смириться с собственным бессмертием и наложила на себя копыта. Затем все пони в мире умерли. И Эквестрия взорвалась. Дважды.

…А потом они ввалились через высокие двойные двери и накрепко их захлопнули. Эпплджек на пару с Рэйнбоу Дэш забаррикадировали двери стоявшей рядом мебелью и просунули в дверные ручки пару снятых с подставок на стене алебард, пока остальные лежали на полу, хватая ртами воздух. Тронная зала оказалась пуста… если не считать гигантской, занимавшей практически весь центр помещения цирковой пушки, пол возле которой почему-то в обилие покрывали банановые шкурки.

Пинкамина оправилась первой.

— Идем, покончим с ним, — проговорила она, — пока он не напридумывал еще чего-нибудь… хоть это и маловероятно. — С этими словами она обошла трон.

Остальные последовали за ней, измученно опираясь друг на друга. Теперь, когда первоначальный шок и утомление прошли, в них начинал медленно закипать гнев. Глядя, как Пинкамина достает длинный лист бумаги из какого-то своего незримого кармана и что-то на нем пишет, Эпплджек не удержалась:

— Что это такое? — спросила она.

— Сюжетный купон, — откликнулась Пинкамина, шлепнув лист на мраморный пол позади трона. Её подруги с любопытством прочитали надпись, сделанную фиолетовым фломастером:

Подвал принцессы Селестии.

— Эм, Пинки… Пинкамина, — неуверенно начала Твайлайт. — В замке Кантерлота есть темница, винный погреб и кое-какие складские туннели… но вот подвала никогда не было.

— Теперь есть, — невозмутимо ответила Пинкамина. Просунув копыто в латунное кольцо, которого – Твайлайт готова была поклясться – мгновением раньше тут не было, она потянула его вверх. Неожиданно секция пола поднялась, открывая виду на удивление обычно выглядевшие ступеньки, ведущие вниз.

— Да с каких это пор тут появился подвал?! — закричала Твайлайт, тыча в проем копытом.

— С тех самых, как здесь поселилась наша новая заноза-в-крупе, — тяжело глянула на неё Пинкамина. — Маменькин сынок – помнишь? Единственное место, где могут обитать такие как он – это мамочкин подвал, который они занимают каждый раз, перемещаясь на новое место. Если же мамочкиного подвала нет, он возникает вместе с ними… нужно лишь, чтобы сверху проживала достаточно мощная материнская фигура.

Секунду переведя дыхание, она продолжила:

— Что ж, вот мы и у цели… Постарайтесь удержать обед в желудках, когда увидите его.

Пинкамина начала медленно спускаться по лестнице. Недолго поколебавшись, остальные последовали за ней.

Глава 8

— Значит так, — начал Дискорд, — прежде чем всё зайдет слишком далеко, позволь мне прояснить три вещи.

Первое: я никогда никого не убивал.

Второе: я никогда не превращал пони в камень.

И самое главное, третье: я никогда, повторяю, никогда и ни при каких обстоятельствах не отращивал кобылке «сосиску».

Все вышеописанное было сказано Дискордом настолько спокойно, насколько это вообще возможно перед лицом весьма сердитого единорога, который, сверля драконеквуса взглядом, держал во рту огромных размеров кувалду. Шайнинг Армор пребывал в ярости – Дискорду это было так же кристально ясно, как и то, что, если он в ближайшее время его не успокоит и не убедит смотреть на вещи с рациональной (о ирония, бессердечная ты сволочь) точки зрения, некоему окаменелому воплощению хаоса грозила печальная участь превратиться в кучку мелкого щебня.

— И фы уаэфь, фо я ефе овею… — невнятно пробормотал Шайнинг Армор, затем, выплюнув рукоятку кувалды, повторил. — И ты думаешь, что я тебе поверю? — воскликнул он под глухой стук упавшего молота. — Ты испортил наш медовый месяц, лживый, коварный…

— …Каменный драконеквус? — фыркнув, оборвал его Дискорд, — Подумай, единорог; хоть раз используй свой чугунок для чего-то помимо подставки для рога. Если бы я действительно был настолько могущественен, чтобы сотворить все, что ты видишь вокруг, стал бы я по-прежнему сидеть в камне?

Шайнинг Армор замолк. Дискорд был прав… к вящему раздражению Шайнинг Армора, который надеялся выместить на драконеквусе досаду последних нескольких дней. Его медовый месяц проходил совсем НЕ ТАК, как должен был. Всякий раз, едва они с Кейденс пытались… уединиться… или даже просто прижаться друг к другу, отдавшись романтическим чувствам… происходило нечто совершенно ужасное. Тот эпизод, когда его молодая жена прямо во время поцелуя превратилась в чейнджлинга (в голову которого чуть позднее прилетел цветочный горшок, брошенный его сестрой) был всего лишь одним из многих. Начиная с того момента, они повидали — а то и пережили на собственном опыте — множество крайне омерзительных явлений… которые в следующий миг исчезали, словно их и не бывало.

Последней же каплей стало кое-что совсем другое...

— Э-э… ты что-то там сказал насчет испорченного медового месяца? А, так это ваша свадьба была на прошлой неделе! — проговорил Дискорд с радостными нотками в голосе. — Мои поздравления! Шикарная была вечеринка… точнее та её часть, которую я смог увидеть, — пробурчала статуя. — Было бы неплохо, если б кто-нибудь удосуживался время от времени поворачивать меня, чтоб я не таращился постоянно в одну и ту же сторону…

Шайнинг Армор нахмурился.

— Тебе… нравятся свадьбы?

— Спрашиваешь! Ты знаешь еще хоть одну церемонию в мире, способную породить такое огромное количество хаоса? Кто, по-твоему, изобрел предсвадебный переполох? А еще на свадьбах подают торт. Обожаю торты.

— Ты… изобрел… предсвадебный переполох? — удивился Шайнинг Армор. Но вспомнив всю ту неразбериху, коей была наполнена каждая минута его жизни за несколько недель до свадьбы, слова драконеквуса вполне обрели для него смысл…

— А еще я придумал свадебные репетиции, — самодовольно добавил Дискорд. — В два раза больше хаоса всего за полцены.

Шайнинг Армор тяжело опустился на землю.

— Несладкие тебе выдались деньки, да? — сочувственно заметил Дискорд. — Полагаю, что, э-э-э, моменты супружеской близости постоянно откладывались из-за разных непредвиденных обстоятельств.

— Кто тебе это сказал? — мгновенно ощетинился Шайнинг Армор.

— Простая догадка, — сухо отозвался Дискорд. — Да и выглядишь ты так, будто вот-вот взорвешься, стоит поднести к тебе спичку.

Что-то проворчав в ответ, Шайнинг Армор принялся ходить взад-вперед.

— Стоит заметить, что догадаться было совсем несложно, — продолжил Дискорд. — Особенно учитывая расходящуюся по швам реальность, — пояснил он, имея в виду постоянно менявшийся апокалиптический пейзаж, начинавшийся как раз за пределами защитного купола, возведенного Шайнинг Армором над растительным лабиринтом. — А если ещё принять во внимание виденное мной лично… скажем так, тот, кто ответственен за всё это, обладает отвратительной склонностью порочить всё невинное, доброе, любящее и сокровенное.

Ну и раз уж такое дело, скажи… что именно побудило тебя ворваться в мой лабиринт с кувалдой наперевес?

Шайнинг Армор резко повернулся и, озадаченно хмурясь, взглянул на драконеквуса.

— Но ты же сказал, что знаешь?..

— Что-что? О, ты про сосиску… кхм. Когда ты прибежал сюда, пылая праведным гневом, я подумал, что причиной этому послужило то, что ты узнал про случившееся с принцессой Селестией. Забавно, сначала она тоже обвинила меня в этом… Постой-постой… Прошу, только не говори, что у твоей дражайшей невестушки…

Единорог мрачно кивнул.

— Поначалу казалось, будто все успокоилось. Я приготовил вино, свечи, шелковые простыни – всё как надо… затем она вышла из ванной, говоря, что «сделает меня аликорном»…

— Звучит непристойно, — встрял драконеквус, — и многообещающе…

Шайнинг Армор сердито зыркнул на него, но продолжил.

— …А когда мы глянули вниз и увидели её… громадный… — он подавил тошноту, — Она закричала, я закричал… — он на секунду замолчал. — Он… исчез спустя пару минут, но ущерб уже был нанесен…

— Да что не так с этим, кем бы он ни был, и его страстью лепить стручки кобылкам? — вопросил Дискорд, обращаясь ни к кому конкретно.

— После мы телепортировались к принцессе Селестии, и теперь они вместе с Кейденс прячутся в библиотеке… — Нижняя губа взрослого по всем меркам жеребца предательски задрожала. — Бедняжка Кейденс уже все глаза выплакала и продолжает плакать… Я обязан что-то сделать…

Со стороны драконеквуса донеслось нечто, подозрительно похожее на звук умиления.

— И как назло все это случилось сразу после вторжения чейнджлингов во время свадьбы…

— Ах вот что это было, — сказал Дискорд. — Я как раз хотел упомянуть Селестии, что в садах развелось слишком уж много жуков… Я так понимаю, Элементы Гармонии вновь спасли положение…

Впервые за все время Шайнинг Армор позволил себе улыбнуться.

— На самом деле, это были мы.

— О?

— Из-за того, что королева Кризалис выкачала из меня всю магию, я оказался совсем беспомощен. Но Кейденс сумела усилить моё заклинание щита…

— А-а-а, силой любви, — закончил Дискорд. — Точно. Стоило сразу догадаться. Слишком много розового и персикового по сравнению со старым добрым радужным ударом от элементов. Немало, надо сказать, любви к тебе у твоей маленькой женушки…

— Ага, она… — начал было Шайнинг Армор, но, мысленно встряхнувшись, осекся. — О, вот только не думай, что я попадусь на ЭТО, Дискорд. Делаешь вид, будто симпатизируешь мне…

— Веришь или нет, но я действительно симпатизирую тебе, мой проницательный паладин. С чего это ты вдруг решил, что существо хаоса не может ценить любовь? Что, по-твоему, любовь, если не прекрасный, замечательный хаос в восхитительной карамельной оболочке? — Дискорд на мгновение замолчал. — Не весь хаос одинаково плох, знаешь ли. Вы, пони, могли хотя бы научиться понимать это. Новые браки, новые семьи, новые жизни, новые возлюбленные, новые дети – всё это вестники хаоса, вестники жизней, не поддающихся строгому распорядку вещей; и пони принимают их. Даже с радостью. Со всеми вашими четко распланированными рассветами, сменами времен года и погоды вы совершенно забыли, что самые лучшие моменты ваших жизней происходят нежданно-негаданно, а счастье порой сопровождает величайшие из перемен.

— Что-то ты чересчур расфилософствовался, — заметил Шайнинг Армор.

— А чего ты хотел от статуи? Когда постоянно торчишь на одном и том же месте, все твои увлечения ограничены тоннами глубоких размышлений да собиранием мха. Причем необязательно в таком порядке.

— Что ж, как бы ни был увлекателен наш разговор, но меня он ни к чему ни приведет. — Шайнинг Армор поднялся на ноги. — Моему народу, моей семье, моим друзьям и моему браку угрожает нечто неизвестное… оно открыто вредит нам. Вредит Кейденс. Я обязан что-то предпринять.

— Нет нужды бояться, юноша, — произнес Дискорд. — Твоя сестра сотоварищи уже на пути к исправлению этого безобразия. Ах да… в кои-то веки возглавляет их, судя по «вкусу», НЕ Твайлайт. И это очень даже хорошо, так как Твайлайт не слишком подходит для решения подобной задачи.

— Твайлайт способна постоять за себя, — встал на защиту сестры Шайнинг Армор.

— Не спорю, однако ж с ЭТИМ ей не справиться, — возразил Дискорд. — То, с чем они столкнулись, даже драконеквуса заставит в страхе прятаться. Нет, тут нужен кое-кто, кто был сломан четвертой стеной.

Шайнинг Армор на секунду задумался.

— По вкусу?

— Наиболее подходящая метафора, — объяснил Дискорд. — Что-то вроде пережженной сахарной ваты… с легким оттенком имбиря. И они прибудут сюда… пря-я-ямо сейчас…

Последовал неясный гул — и в стенах живого лабиринта непонятно откуда появилась грохочущая копытами шестерка пони, ведомая Пинкаминой. Они сшибли нерасторопного капитана стражи, пробежавшись прямо по нему.

— Продолжайте бежать! — вопила та, что впереди. Они стремглав скрылись в глубинах лабиринта, оставив побитого и покрытого множеством отпечатков копыт Шайнинг Армора лежать в грязи.

— А вот и наш рояль в кустах, точно по расписанию, — заключил Дискорд.

Пошатываясь, Шайнинг Армор сел. Рассчитывая на противостояние с Дискордом, он благоразумно облачился в броню, так что в этом небольшом инциденте пострадала скорее его гордость, нежели тело. Но он, так или иначе, чувствовал себя весьма травмированным, причем не только из-за болезненных ударов изящными женскими копытцами. Указав трясущимся копытом в сторону удаляющегося облака пыли, он выдавил:

— Что, во имя Селестии, это было?

— Твоя сестра и её подруги, — сдержано ответил Дискорд.

— Но… я видел… гнилые кости… кровь… а еще мясницкие ножи и… плащ, сделанный из кожи пони… клоунские ботинки и… шариковые кляпы?! Что?..

— Они приближаются, поэтому Враг использует против них всё, что есть в его арсенале: свои самые наиболее гнусные фантазии. Представь, как если бы из вечеринкопушки тебя непрерывно обстреливали отборной тухлятиной.

— …И у многих из них…

— Кто бы он ни был, его явно переклинило на фута, — с отвращением проговорил Дискорд. — Небось компенсирует свой, смею предположить.

— А еще эта ВОНЬ…

— Дыши чаще — должно помочь.

За неимением другого выбора, Шайнинг Армор последовал его совету.

— А теперь, парниша, рекомендую тебе вернуться в библиотеку принцессы и не казать оттуда носа до тех пор, пока все не кончится. Откровенно говоря, кроме этого ты больше ничего сделать и не можешь, так что отправляйся туда и жди, развязка уже близка.

Как бы Шайнинг Армор не хотел это признавать, но драконеквус был прав. С подобной проблемой невозможно было разобраться, ударив её мечом или магией. И если уж сам Дискорд предпочел спрятаться, то… лучше посвятить себя защите Селестии. И Кейденс.

К тому же ему не очень-то хотелось добавлять себе еще больше бессонных ночей, кои непременно будут, если он догонит свою сестренку и увидит её… такой. Решившись, наконец, вернуться в относительную безопасность замка, белый единорог лишь задержался, чтобы спросить:

— Кстати, разве статуи регулярно не чистят?

— Чистят.

— Тогда что это за белая гадость у тебя на лице?..

— Совет на будущее: орать «КУ-КУ» сидящим на тебе голубям – очень плохая идея.

Глава 9

С холодной решимостью в глазах и жаждой возмездия, переполнявшей их маленькие понячьи сердечки, шестерка носительниц элементов гармонии уверенно спускалась вниз по ступеням. Впереди шли Твайлайт и Рарити, освещавшие магией их путь, который пролегал по настолько длинной угловой лестнице, что они успели заметить относительно неё несколько странностей.

— Знаете, эта лестница совсем не похожа на те, что обычно встречаются в замке, — подметила Рарити.

— А ведь правда, — удивилась Флаттершай. — Везде каменные, а тут — деревянная.

— И к тому же покрашенная, — добавила Эпплджек. — А на стенах поклеены обои. — Фермерша, прищурившись, взглянула поближе. — Тюльпаны. Тот же узор, что бабуля Смит выбрала для дома.

— Да, а еще… — Твайлайт остановилась, принюхавшись к воздуху, и тотчас зажала нос копытом. — Фу! Чем это так воняет?

Стоило Твайлайт упомянуть витавший в воздухе неприятный запах, как остальные тут же его заметили и после пары осторожных вдохов тоже позажимали носы.

— Ох блин, несёт как из раздевалки Лётного Лагеря, — поморщилась Рэйнбоу Дэш. — Как ни старайся, забыть ту вонищу невозможно…

— Эм, да, очень похоже… — прикрывая лицо крылом, проговорила Флаттершай, — только… уф, намного хуже.

— Как… протухшая еда и грязные носки, — предложила Твайлайт.

— Гангрена и кишечные газы, — согласилась Флаттершай, бывшая в группе единственной, кто разбирался в медицине.

— Грязный хлев и испортившееся молоко, — внесла свою лепту Эпплджек.

— С нотками безысходности и порцией всеотрицающего отвращения к самому себе, — зловещим голосом закончила Рарити, заслужив удивленные взгляды от своих подруг. — Мне как-то раз довелось стоять с подветренной стороны художественного критика, — пояснила она.

— Что ж, это даже к лучшему, — сказала Пинкамина. — Раз уж мы его учуяли, значит он от нас менее чем в полпути по повествованию. — Она взмахнула копытом. — Твайлайт, помнишь тот случай, когда ты пробежала под гидрой, и та, попытавшись достать тебя, споткнулась сама о себя? Вот примерно как и тогда, мы подобрались к нему достаточно близко, чтобы оказаться вне его досягаемости.

В конце концов лестница привела их к обшарпанной деревянной двери. Ступив ближе, Пинкамина провела копытом по её потрескавшимся и много раз перекрашивавшимся панелям.

— Ну, вот и всё, — промолвила она. — Как только мы пройдем через эту дверь и увидим его – он полностью лишится своих сил. Но должна предупредить, зрелище будет далеко не из приятных. Возможно даже хуже. Если до этого вы еще как-то могли удерживать обед внутри, то сейчас ничего не обещаю. Помоги-ка мне, Эпплджек…

Эпплджек мрачно кивнула и встала спиной к двери рядом с розовой пони.

— Раз… два… ТРИ!

Сокрушительный удар четырех копыт разнес дверь в щепки. Пони бросились внутрь, готовые встретить любую опасность.

Как и говорилось ранее, при первом взгляде на Врага наших героинь скрутила тошнота.

Они стояли в просторном прямоугольном шлакоблочном помещении с бетонным полом и потолком в виде деревянных половиц, поддерживаемых балками. На полу, кое-как скрывая голый бетон, лежали несколько черных от грязи половичков, сломанную мебель загромождали горы пустых коробок из-под еды, вороха никогда не стираной одежды и прочего хлама. В воздухе видимыми зелеными облачками висел смрад, причинявший практически физические мучения.

На дальней стороне комнаты виднелся также заставленный разным мусором стол, на котором располагались какие-то странные устройства, походившие на те, что Твайлайт хранила в подвале библиотеки ради экспериментов. Основную часть столешницы занимала большая, фантастического вида клавиатура и ярко светившийся экран.

А перед ним, полностью поглощенное работой, находилось отродье, коих подруги ни разу в своей жизни не встречали. Оно сидело, хотя точнее будет сказать, расплывалось за клавиатурой. Отвращение девочек было настолько велико, что они не могли заставить себя даже смотреть в его сторону; одного мимолетного взгляда хватило, чтобы оставить им впечатление бесформенного, смердящего потом мешка постоянно колышущейся плоти, покрытой огромными складками жирной, волосатой и усеянной прыщами кожи. То и дело утробно булькая и пуская газы, существо шлепало по своему необычному печатному устройству толстыми обезьяноподобными пальцами, злившись, казалось, на странные огоньки и потрескивание, издаваемые машиной.

— Что… что это такое? — хриплым от ужаса голосом выдавила Твайлайт.

Пинкамина вздохнула, неприязненно глянув на рыхлое страшилище.

— Это тролльфик, — ответила она.

— Что? — хором озвучили творившееся в их головах непонимание подруги. — Тролльфик, — повторила Пинкамина. — Сленговое название для «фанфикового тролля»… Они – мерзкий побочный продукт любого фэндома. Вроде запахов тела или плохого дыхания. Они вливаются в фанатское сообщество и зачастую имеют наглость утверждать, что сами являются фанатами. Многие из них даже верят в это. Но на самом деле их заботит только одно: найти что-то, что привносит в жизнь других счастье, и ИЗГАДИТЬ это. — Её губы скривились в отвращении.

— Разве оно не нуждается в свежем воздухе? Как ему удается выносить всю эту вонь? — недоумевала Рэйнбоу Дэш.

— О-о-о, — язвительно фыркнула Пинкамина. — Оно думает, будто его газы пахнут радугами да цветочками.

— Стало быть, оно что-то наподобие… Мэри Сью? — спросила Твайлайт, которая из всей шестерки была наиболее сведуща в подобных делах, так как всю свою сознательную жизнь почти не расставалась с книгами.

— Они в тысячу раз хуже Мэри Сью. Мэри Сью хотя бы любят тот мир, который разрушают. Но эти выродки… если им попадается нечто невинное — они извращают это; веселое в их руках превращается в мрачное, жестокое, страшное и обязательно связанное со смертью; к чему-то безобидному они примешивают кровь, расчлененку и блевотину… — Пинкамина буквально кипела яростью. — А если кто-нибудь начинает их критиковать, они свято верят, что это лишь доказывает то, какие они все из себя продвинутые, модные и уникальные из-за своего авангардного мышления. — Сарказмом в её голосе можно было резать стекло.

Тролльфик злобно хрюкнул… или снова пустил газы – сложно было сказать наверняка.

Тут Пинкамина не выдержала. Она подбежала к нему и изо всех сил пнула. Существо испустило приглушенный вопль. Девочки поморщились.

— У-у-у, — выдохнула Рэйнбоу Дэш, — Прямо по орешкам…

Проявляя пугающую жестокость, Пинкамина принялась охаживать Тролльфика копытами.

— Они – жалкие, ненавидящие сами себя мерзавцы! Которые находят мир, подобный Эквестрии! И не останавливаются до тех пор! Пока он не станет таким же ГНУСНЫМ! МЕРЗКИМ! И НЕНАВИСТНЫМ! Как они САМИ! ПО СВОЕЙ! НАТУРЕ!

Скуля и рыгая, побитый Тролльфик отчаянно пытался отползти подальше от розовой пони, пока та прервалась, чтобы отдышаться и смахнуть гриву с глаз.

— Они не останавливаются… пока никто больше не сможет взглянуть на честную фермершу, не представив того, как она сношается с собственным братом… — Эпплджек вздрогнула. — Или на портниху, не представив её дешевой городской проституткой, издевающейся над детьми… — Рарити дернулась словно от удара. — Они из кожи вон лезут, чтобы в обычной спортсменке не видели ничего, кроме лесбиянки, ведь каждый уважающий себя фанат твердо УВЕРЕН, что все спортсменки и пацанки непременно должны быть мужеподобными лесбиянками… А ПРИНЦЕССА в их представлении просто обязана рубить головы младенцам или насиловать собственную сестру, или щеголять безразмерными ПРИЧИНДАЛАМИ…

Запыхавшаяся Пинкамина выдавила смешок.

— И вот так-так, разве кто-нибудь когда-нибудь сможет снова взглянуть на веселую маленькую розовую пони, обожающую вечеринки… не задавшись вопросом, кого еще она выпотрошила в своем подвале… или когда она уже, наконец, слетит с катушек и поубивает всех вокруг… или заметив её… — Она сглотнула подступивший к горлу комок. — Или заметив её… улыбку… не подумает, что она просто не может быть на самом деле такой жизнерадостной, не будучи при этом больной на голову либо сидящей на таблетках… потому что без них она больше никогда не улыбнется… — Горько всхлипывая, Пинкамина опустилась на пол.

Многое из сказанного осталось для её подруг загадкой. Однако это их совершенно не остановило: они обступили рыдающую пони, не обращая внимания на валявшегося на полу Тролльфика (перешагивая через которого, Рарити, не теряя облика первоклассной леди, как бы между прочим придавила своим изящным копытцем наиболее уязвимую часть его тела), и заключили её в крепкие групповые объятия. После пары мгновений Пинкамина успокоилась и взяла себя в копыта.

— Именно так я и появилась на свет, — сказала она. — Я, если можно так выразиться… другая сторона Пинки. Её зеркальное отражение.

Впервые увидев, какой веселой была Пинки Пай, Тролльфики, понятное дело, сразу же глубоко её возненавидели. Вцепившись в неё мертвой хваткой, они начали старательно перекраивать её личность… в чём слишком перестарались по причине того, что она итак уже постоянно заглядывала за четвертую стену. Они превратили её в психопатку… затем наделили раздвоением личности. Затем маниакально-депрессивным психозом, шизофренией, галлюцинациями, приступами неконтролируемой ярости, одержимостью демонами… Они приписывали ей столько всевозможных видов психических отклонений, что она, пройдя этот замкнутый круг безумия, вновь вернулась в нормальное состояние. А благодаря возможности заглядывать за четвертую стену она знала о том, что с ней случилось. Поэтому она стала нами. Ею и мной. Мной – в зеркале, ею – в каноне.

Там… в Межмирье, обитают и другие персонажи, чьи сущности были настолько искажены плохими фанфиками, что они уже более не способны находиться в собственных мирах. Я одна из них. Горькая и сломанная душа, которой могла бы стать Пинки, не перенеси она всю свою печаль в зазеркалье.

Флаттершай нежно обняла её крылом.

— О, бедняжка…

— На самом деле, все не так уж и плохо, — искренне улыбнулась Пинкамина. — Гораздо лучше, чем быть той, во что меня превратили бы подобные ЕМУ. — Она снова пнула тролльфика, который вздрогнул и попытался вжаться в стену. — Там я не сижу без дела. Вместе с остальными я слежу, чтобы неудачники вроде него не рушили детство других… вдобавок, я вижу мир глазами Пинки Пай — мир полный веселья и кексиков… Она организует вечеринки, а я слежу, чтобы их не испортили.

— Вечеринки говоришь, — ухмыльнулась Рэйнбоу Дэш. — Разве тогда спасение Эквестрии не лежит вне твоей компетенции?

— Для Пинки Пай Эквестрия – одна большая вечеринка, — ответила Пинкамина.

— Значит, всё? С этим покончено? — спросила Эпплджек.

— Дай-ка догадаюсь, — проговорила Твайлайт. — Прежде чем все действительно закончится, предстоит еще одна маленькая развязочка, верно?

— Более-менее, — отозвалась Пинкамина. — И она произойдет прямо… сейчас…

Со стороны вышибленной двери донеся стук копыт. В подвале появилась Селестия, по пятам за которой следовала Луна, прижимавшая к голове бутылку с водой и озиравшаяся вокруг мутным взглядом. В глазах у обеих сверкали недобрые огоньки.

— Отлично справились, мои маленькие пони, — похвалила Селестия. — Нам сообщили, что вы нашли виновного…

— Нас просветила Пинки Пай, появившаяся в зеркале, — угрюмо добавила Луна, чей аликорний метаболизм, мигом справившись с алкоголем, обеспечил ей практически моментальный переход от степени крайнего опьянения к тяжелейшему похмелью, из-за чего разговаривала она гораздо более тихим голосом, чем обычно.

— …И с этого момента мы с Луной заключаем этого «Тролльфика» под… стражу, — сузив глаза, закончила Селестия. Тролльфик захныкал, царапая ногтями стену в тщетных попытках выбраться из подвала.

Временами для Твайлайт бывало сложно угадать, о чем в данный момент думает принцесса, но сейчас – сейчас ей не составило никакого труда понять куда дует ветер.

— В таком случае, ваши высочества, мы покидаем вас, хе-хе… — Она торопливо направилась к выходу. Остальные элементы гармонии последовали за ней. Едва они ступили на лестницу, как Твайлайт услышала голос Селестии:

— Проходя тронный зал, я просто не могла не заметить ту огромную пушку, которую ты так любезно мне предоставил. Согласись, будет очень обидно, если она вдруг исчезнет, так ни разу не использовавшись…

Скажи. Тебе нравятся, м-м-м… бананы?

Далее последовали звуки жестокого избиения.

Как только подруги начали своё восхождение наверх, шерстка Пинкамины резко посветлела. Её грива и хвост снова вернулись в прежнее воздушно-веселое состояние.

— Ура, все закончилось, — радостно провозгласила Пинки. — О, точно. ЭЙ, ПРИНЦЕССА! — крикнула она. — РАЗБЕЙТЕ КОМПЬЮТЕР… НУ, ТАКУЮ ШТУКУ НА СТОЛЕ! ЭТО РАНИТ ИХ СИЛЬНЕЕ ВСЕГО! — Снизу раздался оглушительный грохот, сопровождаемый страдальческим воем Тролльфика. — Ура! Вот и с этим разобрались! — Напевая задорный мотивчик, она энергично попрыгала вверх по лестнице.

Её подруги переглянулись, затем повернулись к Пинки Пай.

— Пинки? — осторожно спросила Твайлайт. — Вы… с Пинкаминой… в порядке?

— Ну конечно, глупышка-малышка, — прощебетала Пинки. — И не волнуйся о Пинкамине. Она всегда здесь, — Розовая пони похлопала себя копытом по голове. — А также здесь. — Она поднесла копыто к сердцу. — Просто наблюдает с другой стороны… в случае, если злючка-вонючка Тролльфик снова объявится.

— Не знаю как вы, но я собираюсь завалиться спать на весь завтрашний день, — зевнула Эпплджек. — После всей этой заварухи, думаю, я это заслужила. Сполна.

Девочки единодушно согласились.

— Что насчет тебя, Рэйнбоу Дэш?

— Не знаю, — сонно улыбнулась парившая над ними Дэш, — Наверное, еще разок заскочу на прием к Гансу…

Погрузившись на поезд и проехав почти половину пути до Понивилля, подруги услышали громоподобный выстрел из пушки. В небе над городом показалась маленькая, трепыхающаяся фигурка, которая, описав дугу, на огромной скорости скрылась вдали. Спустя мгновение до них донесся приглушенный расстоянием королевский кантерлотский голос Селестии:

— На лунуууууууууууууу…

Эпилог

Распадаясь сверкающей пылью, вымыслы покидали Эквестрию…

В книгохранилище Кантерлотского архива царил мрак, разгоняемый в столь поздний час лишь парой-другой светлячковых ламп. В самом дальнем уголке этого надежного помещения принцесса Кейденс организовала некое подобие защищенного гнездышка из нескольких одеял и подушек, которые она вместе с захваченной на кухне корзиной с едой, предназначавшейся для садовых пикников, принесла с собой, в спешке убегая от проделок Тролльфика. Со всех сторон этот её маленький лагерь окружали стопки разнообразных книг, начиная от классических романов и заканчивая справочниками по литературе и правописанию. На губах неторопливо шагавшего вдоль книжных полок Шайнинг Армора играла невольная улыбка: сходство уютного убежища его жены с книжными фортами, что возводила в детстве Твайли, было просто поразительным.

Он вышел на открытое пространство, позволив свету отразиться от брони.

— Привет, — обозначил он свое присутствие.

Кейденс настороженно подняла взгляд — и заметно расслабилась, увидев, кто стоял перед ней. Пробыв в библиотеке достаточно долгое время, она верила, что здесь её не поджидали всякие неприятные сюрпризы; какие бы ужаснейшие кошмары не разворачивались за её дверями – сама библиотека оставалась непоколебимым островком стабильности.

— И тебе, — ответила она, подвинув пару книжных стопок, чтобы он смог протиснуться внутрь. Быстренько выбравшись из брони и оставив её неподалеку, Шайнинг Армор примостился рядом с женой.

— Снаружи уже безопасно?.. — нерешительно поинтересовалась Кейденс.

— Да, они нашли Тролльфика, — кивнул Шайнинг. — Не знаю, правда, как они с ним поступили, но то, что от него осталось, едва ли вернется в ближайшее время. Что-то там насчет края галактики.

Жеребец потупил взгляд.

— Это совсем… — вздохнул он, — совсем не такой медовый месяц, который я надеялся тебе подарить… И не такая свадьба. И помолвка… Я хотел, чтобы для тебя все было идеально, и…

Кейденс приложила копыто к его губам.

— Ты здесь, со мной. Этого вполне достаточно, — проговорила она, ласково прижавшись к нему.

— Меня постоянно терзает мысль, будто с нами вот-вот приключится еще какая-нибудь напасть, — ответив на ласку, горько признался он. — Очередная кочка к множеству других, с которых начался наш брак …

Кейденс усмехнулась.

— Попробуй взглянуть на это с другой стороны. После всего пережитого нами за последние дни, любые семейные проблемы будут казаться нам не более чем маленькими картофелинами. — Они вместе рассмеялись. Кейденс потерлась щекой о шею мужа. — А теперь к делу, мистер Шайнинг Армор, у вашей жены был очень, очень пугающий день, вследствие чего она нуждается в…

— Нежности и ласке? — улыбнулся Шайнинг.

— Нежности, ласке… — с придыханием произнесла Кейденс, начиная зубами расстегивать пуговицы на его форменном воротничке, — и кое в чём… другом…

— Даже так?..

— Мммгммм…

Находившаяся тем временем в читальном зале заведующая библиотекой коротко улыбнулась сама себе, дернув ушами в направлении книгохранилища, откуда доносились приглушенные шорохи, затем повесила на входе табличку с надписью «ЗАКРЫТО НА ПЕРЕПЛАНИРОВКУ. Не входить!» и вышла, крепко заперев за собой двойные двери.

Распадаясь сверкающей пылью, вымыслы покидали Эквестрию…

Дремавшая в своем спальном мешке Скуталу вздрогнула, почувствовав, как что-то глухо приземлилось на её маленькое облачко, заставив его колыхнуться, словно водяной матрас. Глянув поверх костерка из падающей звезды, она заметила стоявшую напротив Рэйнбоу Дэш.

— Привет, егоза.

Лицо маленькой кобылки озарилось улыбкой, сиявшей ярче солнца.

— Рэйнбоу Дэш! — воскликнула она, мигом вскочив на копыта. — Что ты здесь делаешь?

Дэш пожала плечами, пытаясь выглядеть равнодушно.

— Да так, пролетала мимо ну и дай, думаю, заскочу проведать свою самую преданную поклонницу. — Она рассеяно шаркнула облако копытом. — Ну так что… эм… у тебя всё тип-топ?

— Э-э… да? — озадаченно ответила Скуталу.

Дэш старательно избегала встречаться с маленькой кобылкой взглядом.

— И дома тоже?.. Ну там… с родителями и все такое?

— Ну да, — удивленно подняла брови Скуталу, — Вон там внизу наш дом, — Протянув копыто за пределы облака, она указала вниз на уютный маленький домик. Задняя дверь домика распахнулась, и в залитом теплым светом проеме показался пегас. Задрав голову, он помахал малышке. Скуталу помахала в ответ. Удостоверившись, что все в порядке, жеребец развернулся и зашел внутрь, закрыв за собой дверь.

— Это был мой папа, — озвучила очевидное Скуталу. — Ты что-то хотела от него или от мамы?..

— Э, не, ничего такого, — с явным облегчением в голосе произнесла Рэйнбоу Дэш. Смущенная радужная пегаска, казалось, никак не могла подобрать нужных слов. — А ты… последнее время ничем не болела? Не попадала в больницу из-за… чего-нибудь?..

— Что за странные вопросы, Рэйнбоу Дэш? — начиная немного волноваться, спросила Скуталу.

— Значит, не попадала?..

— Нет, я ничем не болела и не попадала в больницу, — ответила Скуталу. Секунду подумав, она добавила. — Если только не считать того случая с меткоискательством и катапультой… но почему ты спрашиваешь?

— Да не, ничего особенного, — поспешно ответила Рэйнбоу Дэш. — Я просто… много думала и поняла, что… хоть ты и моя самая преданная фанатка, однако ж нам ни разу, э-э-э, не выпадало случая узнать друг друга поближе и… все такое… Ну а я тут как раз пролетала мимо и, заметив твою палатку на облаке, подумала, что мы могли бы… — Не глядя на малышку, пегаска неуклюже поскребла затылок. — Ну это... посидеть вместе у костра… — Она глянула на Скуталу и выдавила неуверенную улыбку. — Если ты, конечно, не против…

Улыбка Скуталу растянулась чуть ли не до ушей.

— Так ты хочешь остаться на ночевку? Здесь? Со мной?! — Получив от Дэш утвердительный кивок, обрадованная малышка опасно перегнулась через край облака. — ЭЙ, МАМ!!! — прокричала она настолько громко, что Рэйнбоу Дэш едва не снесло с облака. Одно из окошек дома открылось, и наружу высунулась кобылка.

— Что такое, Скути?

— НИЧЕГО, ЕСЛИ СО МНОЙ ЗАНОЧУЕТ РЭЙНБОУ ДЭШ? — От крика Скуталу по всей округе залаяли собаки. Тоже перегнувшись через край облака, чтобы мама Скуталу могла её видеть, Дэш неловко помахала копытом.

— Что? О, да, конечно, милая! Приятно провести время, — прокричала в ответ кобылка. — Люблю тебя…

— Я ТОЖЕ ТЕБЯ ЛЮБЛЮ, МАМ! — Кобылка скрылась, закрыв окно. — Ну, чем займемся? Будем петь песни? Рассказывать страшные истории? — буквально прыгая от радости, тараторила Скуталу. — А еще у меня есть зефирки, — Всеми силами стараясь угодить своему кумиру, она забралась в палатку и вытащила оттуда бумажный пакет, забитый сладостями. — Правда падающие звезды недостаточно горячи, чтобы жарить на них зефирки… но если слепить их вместе арахисовым маслом, то получится очень даже вкусно!..

— Эй-эй, не нужно так торопиться, — успокоила её Дэш. — Я никуда не убегу. Ну а сейчас… — она поджала ноги и легла на облако рядом с костерком, — мне бы очень хотелось, чтобы мы с тобой… получше узнали друг друга и… просто… поговорили.

Распадаясь сверкающей пылью, вымыслы покидали Эквестрию…

Флаттершай накрепко заперла дверь своей хижины. Этот день оказался чрезвычайно тяжелым для всех пони, но еще тяжелее его переживала пугливая любительница животных. Все эти ужасные, потрясавшие до глубины души вещи, виденные ею… как кто-либо вообще мог жить с такой беспросветной тьмой в своем сердце? Единственное, чего ей сейчас хотелось больше всего – свернуться в кровати с Эйнджелом и большой чашкой какао и как можно быстрее забыть этот страшный день.

Поблизости вдруг послышался всхлип.

Перепугавшись, Флаттершай резко развернулась. Затаив дыхание, она на несколько секунд прислушалась — ничего. Может, ей всего лишь показалось?

Звук повторился. И судя по всему, исходил он из-под дивана. Мигом оказавшись рядом, Эйнджел заглянул под него, затем со странным выражением на мордочке махнул пегаске подойти ближе и глянуть самой.

Флаттершай припала к полу и, опасливо приблизившись, заглянула под диван. Оттуда, огромными синими глазами, подернутыми пеленой слез, на неё смотрело маленькое желтое существо с розовой гривой, крохотными крылышками и настолько пушистой шерсткой, что пегаска поначалу приняла его за маленький шарик.

— Н-не бить Флаффишай… — всхлипнул комок. — Пожалуйста, не бить…

Флаттершай мысленно вернулась к ужасающим событиям прошедшего дня. Их отчаянный бег к замку, толпы несчастных страдающих пони и животных, целая улица, забитая такими же побитыми пушистыми существами, замерзавшими, истекавшими кровью, умиравшими от голода и заходившимися в мучительных криках …

Оно было одним из них. Одним из творений тролля… и вспоминая то, как относились к ним другие его порождения, – созданное отнюдь не из добрых побуждений или любви. Этих бедных, ни в чем не повинных существ придумывали только ради одной цели – ради удовлетворения садистских наклонностей их создателя…

Сердце Флаттершай сжалось. Она протянула копыто под диван и легонько поманила.

— Выходи, все в порядке, — тихо позвала она. Медленно и боязливо странное создание вылезло. Флаттершай бережно обняла его. — Все в порядке, я тебя не обижу…

Желто-розовая Флаффи все еще с некоторой опаской посмотрела на неё.

— Не бить Флаффишай? — робко спросила она. — Не выгонять Флаффишай?

— Конечно нет, — Флаттершай еще сильнее стиснула пушистый комочек. — Можешь оставаться со мной сколько угодно. — Животик создания забурчал. — Ты, наверное, голодна, — хихикнула желтая пегаска. — Хочешь чего-нибудь поесть?

— Скетти с сывом? — загорелась Флаффишай.

Флаттершай моргнула и улыбнулась.

— О, ну… довольно-таки неплохая идея…

Распадаясь сверкающей пылью, вымыслы покидали Эквестрию…

В комнате на верхнем этаже Сахарного Уголка у себя в постели спала Пинки Пай. На её лице играла блаженная улыбка, в копыте покоился недоеденный кексик, а её воздушная грива розовым облачком окутывала её голову. В Понивилле, как и в остальной Эквестрии, все снова вернулось в нормальное состояние… если, конечно, понятие «нормальное состояние» вообще применимо ко всему, что связано с Пинки Пай. Скажем лучше, что всё снова было хорошо.

В это же время на противоположной стороне комнаты на своей кровати лежало её отражение, смотревшее на оригинал сквозь пряди длинной прямой гривы. Убедившись, что Пинки действительно спит (а не готовится к очередному раунду игры в «Ку-ку»), оно поднялось с зазеркальной кровати, пересекло зазеркальную комнату и вышло, закрыв за собой зазеркальную дверь, после чего на его месте появилось обычное, ничем ни примечательное отражение тихо посапывающей Пинки.

Покинув комнату-отражение, Пинкамина тотчас очутилась обратно в Межмирье¹. Здесь как всегда стоял пригожий день или ночь, а погода поражала своей необычностью². Но всё это её совершенно не интересовало. Всякий раз, когда она возвращалась из Понивилля, в её душе образовывалась некая пустота. Она всем сердцем любила Пинки и этот маленький городок… однако каждая проведенная там минута служила ей напоминанием, что для того мира она изгой, способный находиться там лишь короткое время: исправлять приключившиеся беды, а затем отправляться «домой» и снова быть всеми забытой. А те немногие, что все же запоминали, вскоре принимали её за плохой сон или мимолетное помутнение сознания… да и как можно было винить их за это? Кому охота вспоминать пони, являющую собой предвестника тролльфикеров и Мерисий, загаживающих твой родной мир.

Низко опустив голову, она бесцельно побрела вперед.

И внезапно уткнулась во что-то мягкое.

— Извините, я не… — Тут в поле её зрения показался серебряный полумесяц на черном фоне ожерелья. Она изумленно глянула вверх – да, вне всяких сомнений, перед ней стояла она, принцесса Луна, на губах которой виднелась небольшая улыбка.

— Вы что здесь делаете? — вытаращившись, воскликнула Пинкамина. — Ох, э-э-э, то есть я … — пролепетала она, попятившись и стыдливо отводя глаза.

Луна усмехнулась.

— Мы знаем, что ты имела в виду, — сказала принцесса неожиданно мягким голосом. — Хотя тебя едва ли должно удивлять наше пребывание здесь. Мы все-таки не только Принцесса Луны, но еще Ночи и Сновидений; узнав от Пинки Пай, что собой представляет этот мир, нам не составило труда выяснить, что наши владения пролегают от этих практически на расстоянии вытянутого копыта. Как-никак, — озорно улыбнулась она, — что есть сны, если не своего рода отражения?

— Чем… я могу быть полезна, ваше высочество? — осторожно спросила Пинкамина. Оглядевшись на бардак, творившийся в Межмирье, ей вдруг захотелось хоть чуточку привести его в порядок.

— Мы разузнали о твоей… связи с одной из наших подданных, — ответила Луна. — Что ты, так сказать… отвергнутая возможность, пария нашего мира, рожденная из мрачных и жестоких судеб, что приписывают нам некие существа за пределами нашего бытия.

— На удивление меткое описание, — пробубнила Пинкамина, ковырнув землю кончиком копыта.

Луна нахмурилась.

— Мы также узнали, что твое темное происхождение препятствует твоему нахождению в нашем мире. Поэтому ты скитаешься здесь, сразу за его пределами в отражениях наших зеркал, и наблюдаешь извне. — Она склонила голову, оказавшись лицом к лицу с Пинкаминой. — А вернуться ты способна только в случае, если разорвана ткань реальности нашего мира.

Пинкамина вжалась в землю.

«Вот и всё, — мелькнула в её голове мысль. — Сейчас она меня прогонит, навсегда запретив появляться по ту сторону зеркал, так как моей порожденной ненавистью персоне нет места в её замечательном мире…»

— Посему мы отыскали тебя, — тихо проговорила Луна, — чтобы сказать…

…что тебе всегда рады в моих владениях.

Глаза Пинкамина едва не выскочили из орбит.

— Что?

— Ты верой и правдой оберегала наш мир от всевозможных ужасных зол, моя маленькая пони, — продолжила Луна. — Несмотря на то, что была так жестоко изгнана оттуда, и прекрасно понимая, что, заручившись помощью Тролльфика, вполне могла бы остаться в Эквестрии, избавившись от причины своего изгнания.

— Я делала это ради любви, — помотала головой Пинкамина. — Только поэтому. Я не считаю себя какой-то выдающейся или благородной. Просто Пинки – моя единственная семья, мой единственный настоящий друг. Какой бы взбалмошной она ни была, я ни за что не позволю ей жить в мире, полном боли.

Луна мягко погладила её.

— Тем больше причин привечать тебя, маленькая Пинкамина, — промолвила принцесса. Её рог осветился, и позади неё открылась дверь, сквозь которую виднелась извилистая тропинка, стелившаяся меж холмов под сенью сновидений, сверкавших на небе яркими звездами. — Коль ты того захочешь, иди со мной в Царство Грёз и знай, что там ты обрела дом.

На глаза Пинкамины навернулись слезы. Впервые, вероятно, в жизни её лицо осветилось искренней радостью. Она рванулась вперед и крепко обняла лунную принцессу, которая, вздрогнув поначалу от удивления, тепло ей улыбнулась.

Они вместе прошли сквозь открытый проход; Пинкамина между делом мысленно отметила, что Мир снов не сильно-то отличался от Межмирья³.

«Я бы вполне могла тут уютно расположиться», — подумалось ей.

— К слову, есть кое-что, с чем ты могла бы мне помочь, — мимоходом упомянула Луна.

— Да?! С чем?

— Путешествуя по своему царству, я вхожу в сновидения других пони, — начала Луна. — Помогаю им успокоиться, воспрянуть духом и побороть страхи, в то же время отгоняя их дурные сны. Вот если бы со мной был кто-нибудь, кто согласился помогать жеребцам и кобылкам нашей страны, избавляя их от кошмаров и услаждая их сны… — Она умолкла, краем глаза глядя на Пинкамину.

— Звучит, как предложение работы, — улыбнулась Пинкамина. — Если так – я в деле. Что у нас на повестке ночи, ваше высочество.

— До меня дошли сведения, что некоторое время назад Пинки Пай свалилась в магический пруд… и так вышло, что где-то восемь десятков её дублей, будучи магически изгнанными, каким-то образом очутились в моём царстве, — ответила принцесса. — Им, безусловно, нужен кто-то, кто своим твердым копытом сумеет удержать их от проказ. Сомневаюсь, что пони Эквестрии захотят, чтобы их сны заполонили толпы Пинки.

— Магический зеркальный пруд? Хм, по идее, копии должны были попасть в Межмирье…

— Правда твоя. Именно с их помощью я и обнаружила путь сюда из моего царства, хотя поначалу их указания несколько сбили меня с толку. А кроме всего остального здесь обитает некий Кошмар, за которой постоянно нужен глаз да глаз. В данный момент она находится в Замке Грез, выташнивая в ров содержимое своего желудка…

Распадаясь сверкающей пылью, вымыслы покидали Эквестрию…

Твайлайт на цыпочках спустилась вниз по лестнице. Она только-только закончила укладывать Спайка в его кроватку… впервые за очень долгое время. Даже будучи всего лишь ребенком, дракончик ни в коей мере не избежал воздействия тролля; понадобились многие часы объятий и утешительных слов, чтобы только успокоить его. К счастью, стакан теплого молока с агатовым печеньем и его любимая еще с младенчества книга на ночь («Иллюстрированный справочник минералов и драгоценных камней») сделали свое дело. Заснув без задних ног, к завтрашнему утру он, скорее всего, полностью забудет случившееся этим днем.

Но Твайлайт забывать не хотела.

Засидевшись поздней ночью на нижнем этаже своего дома-библиотеки, фиолетовая единорожка тщательно записывала события сегодняшнего дня в свой дневник. Она не хотела забывать ни Тролльфика, ни учиненные им злодеяния, ни то, как им удалось одолеть его… и уж точно она не хотела забывать странную Пинки-что-не-Пинки, которой все они были обязаны жизнью. Возможно, завтра она все-таки забудет. Возможно, записи, сделанные ею в дневнике, исчезнут: страницы опустеют, чернила вернутся в чернильницу. Но она хотя бы попытается.

Ради Пинкамины.

Твайлайт зажгла еще одну свечу, поставила кипятиться чайник и, достав новое перо, продолжила писать.

В то же самое время под столом ничего не подозревающей единорожки пучилась и росла крохотная капля. В темных трещинках пола дерева-библиотеки угнездилась миниатюрная частица Тролльфика, которую Твайлайт случайно принесла с собой на заднем копыте. Постепенно увеличиваясь, она набухала, питаясь от

о ш сп а-а-а, жжётся ак гл

зр а н 2346 4 &^% @#$... .. . ..

…

Твайлайт до последней капли опустошила содержимое закипевшего чайника на скользкую, размером с горошину частицу, наблюдая, как она корчится в судорогах. Затем, убедившись, что черная капля окончательно вылезла из трещин пола под действием крутого кипятка, единорожка подняла свою копию аннотированного издания «Правил хорошего писателя» и изо всех сил грохнула ей по черной кляксе.

Последовала яркая вспышка, и с громким хлопком шевелящаяся масса мерзопакостного писательства лопнула, как мыльный пузырь.

Твайлайт подняла книгу: на полу остался лишь едва видимый темный след размером с монетку, но сама книга не пострадала. Смахнув сажу с обложки, единорожка удовлетворенно выдохнула.

— Не. Сильно сомневаюсь, — проговорила она в темноту библиотеки и вернулась к перу.

Примечания:

1) Это такое место, в котором собираются все воспоминания, отражения и возможности, когда на них никто не смотрит; откуда берутся авоси, и где обитают идеи, пока их не надумали или уже не отдумали. Учитывая все вышесказанное, автору будет сложно даже попытаться описать его, за исключением того, что оно выглядит точь-в-точь, как любая мимолетная мысль, что когда-либо проносилась у вас в голове.

2) Смесь солнечного и лунного света с тридцатипроцентной вероятностью гравитации.

3) …если не брать во внимание некую неуловимую и крайне заковыристую особенность, которую ей никак не удавалось подметить.

То, что ты не хочешь знать

Судьба

Смысл жизни

Что ж, будем честными!

Царство тёплого снега

Проблема, Селестия

Как я мыл голову Рарити

Пони-лекарства

Где не ступала нога человека

Рассказчик

Фанфики – это сплошное разочарование

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Эпилог