Ярость
Эпилог
Перед глазами всё плыло. Веки слиплись и открывались тяжело, с трудом. А когда всё-таки открылись, Селестия увидела двух пони: один был мужественный, статный пегас, с бурой шерстью и вороной гривой, в генеральской форме со сверкающими эполетами; другой был единорогом, в скромном белом халате с такой же белой шерстью и коричневой шевелюрой. Принцесса прозвала их про себя Воякой и Учёным...
— О, какое счастье! Всемогущая принцесса жива и в сознании, — галантно проговорил Вояка и коснулся лбом начисто вычищенных ковров...
Селестия кивнула и огляделась вокруг. Одно из окон тронного зала было разбито, на полу тут и там валялись крупные осколки, со следами крови. Ковровая дорожка была испачкана чем-то чёрным, похожим на смолу. Сама же принцесса была перебинтована, и при попытки встать, у неё страшно заболел бок...
— Что-то слишком жарко... Разве весной так бывает? Может, я неправильно подняла Солнце? — вяло проговорила одна из правительниц Эквестрии.
— Сейчас давно уже не весна, ваше высочество. Сейчас конец июня... — ответил ей генерал.
— Но... Как такое возможно? И кто вы вообще такие? Что со мной произошло? — наконец стала приходить в себя Селестия.
— Обо всём по порядку. Эквестрию чуть не захватили Духи. И, как бы странно это ни звучало, один из них опутал ваш светлый разум своими подлыми сетями и помутил ваш рассудок. Хорошо, что мы, экранники, во время вмешались и предотвратили возможный апокалипсис... Сейчас я поведаю вам историю, случившуюся в то время, пока ваше сознание дремало, — сказал Вояка, и далее поведал сильно видоизменённую пересказ недавних событий. Сыщик Грин, шпион Кондратий и принцесса Твайлайт Спаркл будто бы были вычеркнуты из этой повести безжалостным авторским пером. Но, как говориться, ложь часто воспринимается гораздо серьёзнее, чем правда...
Селестия была удивлена услышанным:
— Я очень благодарна вам, мои верные подданные, за то что вы, и ваши помощники сослужили Эквестрии такую огромную службу. Вы достойны самых высших похвал и наград...
— Лучшей наградой для нас будет сотрудничество с вами, — перебил правительницу генерал, — и для начала, я бы попросил вас отменить указ о роспуске тюрьмы для Духов и отказе в финансировании Корпорации Экран... После, мы вполне бы могли заключить соглашение о...
"Так вот, что ты задумал, генеральская морда... Что ж, не дурно, не дурно... Вот значит, какой сюрприз ты готовил... Стервятник... Слетелся на готовенькое... Тьфу, на вас... Честная организация, называется..." — подумал Крановский (а белым единорогом был именно он) и отвернулся, дабы не видеть последующего продолжения подлых инсинуаций начальника...
"Какова же мораль этой истории?" — думал Грин, сидя в комфортабельном вагоне первого класса скоростного поезда, направлявшегося из Ванхуфера в Филидельфию. С момента инцидента в кантерлотском замке прошло уже почти полтора месяца, а Граф, обещавший появиться "когда придёт время", так и не появился...
Все готовились к выходу, а Пьер сидел, задумчиво прикрыв глаза, и вспоминал деньки, последовавшие за инцидентом. Сложилось всё, кстати, более или менее удачно... Стараниями Фаргуса, Грину зачислили последние три недели за всю стажировку, и, даже отдали половину гонорара, который Бладхаунд, оказывается, получил ещё до приезда экранников (огромадная сумма с шестью нулями). После этого, Грин, теперь уже не стажёр, а самый настоящий полиспони, ещё недельку пожил в провинции. Твайлайт познакомила его со своими подругами и друзьями...
Забавно, что ровно через день после жуткого понивилльского "побоища", никто ничего не вспомнил, так как все проснулись у себя в домах, каждый на своей кровати. Видимо, экранники постарались...
Что же касается Кондратия... То есть Сэма... Его сыщик больше не видел. Ни разу... Пока что... Может, он таки согласился с предложением Графа... Кто знает...
Морали Пьер так и не нашёл... Всё произошло так быстро, так... Внезапно, что ли... Да и ну её эту мораль! Главное, что в чемодане вместе с вещами лежал чек на три с половиной миллиона битов...
После недели, проведённой в Понивилле (кстати, весьма счастливой...), Грин решил попутешествовать... Он побывал во всех самых прекрасных городах Эквестрии, кроме, разве что, Кантерлота — сейчас он был накрыт пробным униполем селестианского прототипа... Эх, не поймёшь, что на следующий день вычудят эти экранники...
Створчатые двери вагона раскрылись, выпуская аристократов и чиновников наружу, в толкучку вокзала. Пьер вышел вместе с ними... Следуя за толпой мимо контролёров, касс и залов ожидания, сыщик заметил на доске объявлений кусок старой газеты. Он с некоторым усилием вырвался из общего "стада", остановился и прочёл сразу два ярких заголовка:
"Полицейский участок закрыт на ремонт из-за непредвиденного обвала потолка одного из этажей многоэтажки. Полиспони предполагают, что это могла быть диверсия..."
"Страшный пожар уничтожил трущобный район. Пламя перекинулось на некоторые дома элитного района..."
Новоиспечённый полиспони поперхнулся... В так называемом "элитном" районе находилось его "родовое гнездо", где он жил вместе со своими родителями. При всей некоторой неприязни, которая у него к ним появилась, Пьер очень беспокоился за предков... А вдруг?..
Грин сорвался с места, выбежал с вокзала и взял такси... Спустя несколько тяжёлых минут переживаний и тревог, самые худшие предположения жеребца оправдались: от величественного, выполненного искусными зодчими поместья остались лишь обгоревшие балки, заменявшие стены и крышу... Сыщик отпустил шофёра — на глазах стали наворачиваться слёзы. Неровными шагами он вошёл в дом и уронил тяжёлый чемодан на пол. Внезапно, жалость к самому себе сменилась вспышкой редкостного гнева (может, чёрный тип был прав? Дух Ярости и вправду медленно захватывает его сознание?) — Пьер открыл дырявую кожаную крышку и стал в этаком безумстве разбрасывать вещи, которые он брал с собой, по помещению, раньше являвшимся богато обставленной гостиной. Когда он уже хотел разорвать в клочья чековый билет, спина почувствовала знакомый холодок. Откуда-то из ниоткуда послышался приятный голос:
— Значит, говоришь, есть что терять? Скажи мне, что? Жилища нет, родители погибли, друзья — остались далеко... А препротивные экранники медленно, но верно захватывают власть... Я пришёл чтобы снова задать тебе вопрос: да, или нет?
Грин ждал этого момента. Он долго размышлял над ответом во время путешествий... Теперь, казалось, терять и вправду было нечего... Но он вспомнил милую мордашку Твайлайт, которая провожала его на перроне и брала с него обещание, что он будет как можно чаще писать письма... И он пообещал... Да и что такое дом? Дом можно отстроить, или купить новый... Вдруг, Пьера снова охватило яростное исступление, и он прокричал:
— Нет, и ещё раз нет! Тебе мало души Кондратия? Тебе мало душ других "отмеченных"? Зачем тебе столько энергии? Вновь готовишь безумный план по спасению мира, чтобы этот же мир уничтожить? Нет, я тебе не позволю... НЕ ПОЗВОЛЮ БОЛЬШЕ УБИТЬ НИ ОДНО НЕВИННОЕ СУЩЕСТВО!!!
Сыщик выхватил из чемодана винтовку и выстрелил пять раз подряд. Две пули точно достигли цели, так как Граф (а это был именно он) вскрикнул, и, облокотившись на стену, стал сползать вниз, оставляя за собой липкий чёрный след. Грин отбросил ружьё и напрыгнул сверху на чёрное существо. Его копыта не знали пощады, и он перестал молотить ими лишь тогда, когда бить осталось уже нечего — на полу лишь растекалась мерзкая чёрная "каша"...
Пьер встряхнул головой, взглянул на свои копыта и попятился. Что же он натворил? Он сам убил существо, не желавшее ему зла... Он — такой же монстр? Или это... Рейдж?
От склизкой лужи на полу стал подниматься белый пар. Души, подумал сыщик и стал наблюдать за престранным зрелищем. Туман обволок его тело и стал будто просачиваться сквозь него. Вслед за ним потянулась и чёрная слизь... Грин попытался отстраниться, но тщетно... Нечто уже заплывало в самое душу земнопони...
Спустя минуту перетрубации прекратились. Пьер посмотрел на себя — его шерсть превратилась из светлой изумрудной, в почти чёрную, с зеленоватым отливом... Перед глазами простирался серый густой туман, по которому скользили разноцветные точки...
Что же... Я... Наделал? — проговорил Пьер, и внезапно для себя закричал. Чуть позже, крик перешёл в рыдания. Сыщик почти никогда не плакал. Не из-за жёсткости натуры... Просто повода не было... А теперь... Нет, ему не было жалко Графа... Это было малодушное и порочное существо, рано или поздно натворившее бы дел... Просто, что-то давно копившееся внутри, наверное, уже пятнадцать лет, наконец-то, вырвалось наружу...
Прошло два часа...
Грин встал, прибрался в обгорелых развалинах и вышел прочь...
Направление он взял в сторону банка, дабы обналичить чек... Надо же было на что-то жить...