Великий ужасный план

XVIII

– Погнали уже из этой дыры, мне тут не в кайф торчать, – скривился жеребец и протянул кобылке копыто, оба были уже немного пьяны, хотя вечер только начинался.

– Ну чё ты меня обламываешь, – ответила она. – Тут скоро туса будет.

– Да шняга у вас, а не туса, вот у моих корешей на хате настоящий оттяг, – он присел и обнял её. – Пошли на стрит хотя бы, там знакомые будут на гитаре лабать.

– Стрёмная у вас туса, вы водку жрёте и траву курите. Вас менты в любой момент повязать могут, – она нахмурилась, но позволила себя поднять и повести к выходу.

– Да не ссы, – успокаивал он её. – Никому из них дела до нас нет.

Они вышли из подъезда на оживлённую улицу, где повсюду играли музыканты, старушки продавали сувениры, группами сидели молодые пони. Из окон струился свет от начинающихся дискотек. Район был самый что ни на есть злачный. Если где и проводила свои вечера Сталлионградская богема, то только на этой улице. Жеребец подбадривал кобылку, но у той испортилось настроение.

– Ща знаешь, как они рыскают? Им нужно солдат на войну, они любого могут подогнать военкомату.

– Ха! Я хорошо шкерюсь. Да и не будет никто из наших воевать, никто не хочет и не будет.

Он заскочил на бордюр, встал в позу и заголосил:

«Пускай воюют пацифисты

Пускай стреляют в них зебристы

Пускай считают каждый выстрел

А воевать я не пойду!»

Но такой перфоманс явно не произвёл на кобылку впечатление. Она скривилась и зашагала прочь. Он тут же её догнал.

– Нет, ну слушай. Ну чего ты сегодня как сама не своя? Я тут прыгаю, пытаюсь развеселить тебя, а ты ни в какую.

– Да кинули меня на деньги. Ваще засада.

– Да ты чё? – поразился он. – Кто? Кто такой?

– Да фарцовщица. Я пришла на базар, потолкалась, спросила где джинса есть. Они мне указали, бабки драные, на чувиху какую-то. Мутная она, но фарцовщики все такие. Я к ней, а эта корова говорит, что есть. Мы пошли в подъезд, ну чтобы никто не видел. Она там в полутьме достаёт чё-то из под платья, говорит, ну, ну, давай быстрей. Я пощупала – джинса, длинная, узкая, короче схватила, деньги сунула и убежала. А дома зырю, а там одна штанина всего!

– От ведь паскуда!

– Такой облом, – всхлипнула она. – Я уж ревела полдня, да толку.

– Ну я её найду, ну я ей устрою! – кипятился он.

– Да куда ты пойдёшь? Они все за одного, а в ментовке тебя заберут на войну.

– O tempora, O mores! Честному чуваку везде засада, везде облом. Нафиг такую страну, пусть катится со всеми коммунистами и занавесом. Не хочу тут жить! И не пускают никого, как из тюрьмы.

– А чё делать? Ничего не сделаешь.

– Сделаешь! Ещё как! Ща пойду к корешам, завалимся в этот комитет солдат и офицеров, там у меня кент знакомый есть. Мы захватим контрабандный спирт «Ройаль» из Эквестрии. Назло этим тварям. Ну а потом пойдём и спалим ко всем драконам наш райвоенкомат!

– Что? О! – испугано вскрикнула кобылка, вытаращив глаза; через пару секунд она пришла в себя, молча развернулась и галопом понеслась прочь. Жеребец попытался было за ней бежать, но махнул копытом и отправился к друзьям, горланя песню:

– Переме-е-ен, требуют наши сердца. Переме-е-е-е-ен!