Извилистый путь

1. Беглянка

Одинокая пони идёт через пустыню навстречу неизвестности...

Скрипу деревянной телеги вторил скрип песка под её колёсами. Пони, чьё сознание помрачилось от жажды и непривычной жары, ждала скорого заточения и унизительной кары. Долгая дорога измотала её настолько, что сил не оставалось даже на то, чтобы поднять голову. В окружающей пустыне не было ничего, за что можно было бы зацепиться глазу, и усталый разум искал отдохновения в воспоминаниях. В прошлом, в котором у пони была работа, было уважение соплеменников, была свобода, была длинная шерсть. Но против воли своей хозяйки память вернулась в тот момент, когда всё это безвозвратно пропало…

Тем тихим вечером дверь сотряслась под требовательными ударами. Помедлив, хозяйка пещерного дома сдвинула засов и открыла дверь. Её взгляду предстали несколько королевских стражей в полной экипировке под предводительством хорошо знакомого капитана. Пьюнитер. Этот визит не сулил ничего доброго.

— Вы выбрали довольно странное время для посещения знахаря, – сказала пони в смутной надежде, что гости не настроены заходить дальше её порога.

Пьюнитер резким движением указала на неё копытом. Не успев толком ничего осознать, хозяйка дома оказалась в цепкой хватке стражей.

— Вы больше не знахарь, Соулскар, – проговорила Пьюнитер, кивком отдавая одному из стражей приказ войти. – По приказу королевы Ролдголд вы арестованы по подозрению в совершении убийства. Вас возьмут под стражу, а судьбу вашу решит арбитрарий.

— Что? Нет! Вы ошибаетесь! – протестовала знахарка, не прекращая попыток вырваться из крепких копыт стражников. – Стэйм, – обратилась она к одному из них. – Стэйм, помнишь, как я помогала твоей жене с чихоткой?  Пусти меня, Стэйм!

— Прости, Соу, приказ… – пробормотал тот, отводя взгляд.

Отправленный во внутренние помещения стражник вернулся: он ступал неуверенно, в его замутнённом взгляде читались отвращение и растерянность. Подойдя к капитану, он пробормотал ей на ухо несколько слов и кивнул в сторону пещеры. Пьюнитер, отстранив подчинённого, скрылась в глубине дома. Она вернулась почти сразу, её мордочка окаменела от с трудом сдерживаемых омерзения, шока и ярости. Не задерживаясь на пороге, капитан подошла к арестованной и плюнула ей под ноги, едва не попав на копыта, после чего процедила сквозь крепко стиснутые зубы:

— Ну ты и тварь…

— Это ради спасения всех нас! Всего народа! – Соулскар повторила слова, которыми уговаривала свою совесть бессчётное количество раз. Пьюнитер оскалилась и замахнулась, явно готовая перейти к более жёстким действиям в адрес знахарки, но взяла свои эмоции под контроль и опустила ногу. После чего жестом распорядилась, чтобы арестантку побыстрее увели…

Последующие события ускользали из памяти, подавленные вновь нахлынувшими страхом и смятением. Сейчас Соулскар упрекала себя в непредусмотрительности. Появление стражи следовало ожидать. Она слишком долго проверяла на прочность свою удачу. Удаче это не понравилось, и она отвернулась от неё.

Тюремный транспорт – дырявый шатёр, поставленный на колёса, непонятно как переживший годы небрежного обращения – покосился. Немного съехав по гребню дюны, повозка вновь накренилась, заставив Соулскар прийти в чувство. Пони подняла голову, пытаясь понять, что изменилось за то время, что она была погружена в себя.

Первым на глаза попался второй арестант, деливший с ней повозку и обречённый разделить её участь, каковы бы ни были его преступления. Хотя он выглядел осунувшимся и томимым жаждой, поездка давалась ему несколько легче – жара не была для него столь тяжким испытанием, как для привычной к прохладе подгорного города длинношерстной пони. Он старался избегать лишних движений, но проявлял больше интереса к окружающему, разглядывая пустынный пейзаж сквозь прореху в матерчатой стенке.

— Что-то интересное? – едва слышно спросила Соулскар.

— Солнце и песок. Песок и солнце, – поделился впечатлениями единорог. – Забавно, что солнце одинаково восходит и заходит над всеми землями. И всё же не везде есть леса и реки, не везде зелёная трава и плодородные земли. Почему же так вышло?

Соулскар не могла придумать ответ или осознать риторичность вопроса – сил не хватало даже на простые мысли. Впрочем, единорог ответа и не требовал. Он предавался своим размышлениям, возможно, о песке и солнце.

Разум Соулскар вновь начал соскальзывать в туман воспоминаний. Эти образы прошлого были единственной маленькой радостью, которую позволялось иметь преступникам перед последним этапом их пути – пожизненной каторгой. Из года в год, из века в век пони, нарушившие законы своего королевства, отправлялись в долгий и изнурительный переход, начинавшийся в тенях уходивших ввысь горных пиков и кончавшийся в высеченных в красных скалах золотоносных шахтах, уходивших в земные глубины под побережье и дальше, под самое горько-солёное море.

Возможно, она никогда больше не увидит скрытое под горами королевство, маленький уголок тепла в землях холода. Не увидит пещеры и туннели, бесконечной сетью пронизавшие земную твердь, стены которых подобны чешуе неведомых гигантских чудовищ, и лестницы, что год от года становились длиннее, когда горная порода уступала труду. Не увидит мосты через многометровые обрывы и роскошные ворота, что открывались на заснеженные горные склоны. Не увидит тусклый свет ламп, заполненных специальными смесями, горящими долго и не коптящими потолок. Не увидит подъёмники с противовесами и рычажные механизмы, приходившие на помощь там, где сил пони уже не хватало. Не увидит свою лавку и своих змеек, оставшихся в прозрачных ящиках с полуприкрытыми крышками. Соулскар надеялась, что её питомицы сообразят, как выбраться и расползтись по округе, потому что от мысли, что весь её террариум обречён на вымирание, щемило сердце.

Печаль по оставленному подземному миру внезапно сменилась воспоминанием о дне, когда совсем ещё юная пони, всю жизнь проведшая в каменных коридорах, впервые увидела заснеженные горные пики. В тот день отец взял её в рискованное путешествие до одного из «окон» – прорубленных в каменной толще треугольных отверстий, поставлявших жителям королевства свежий воздух. Чтобы добраться до такого «окна», требовалось пройти по дороге, проложенной его строителями, что почти всегда означало крайне узкий карниз, шедший на огромной высоте вдоль стен больших пещер.

Когда отец подвёл Соулскар к треугольной дыре, миновав все опасности наподобие  выступов, где можно было легко оступиться и свалиться вниз, она долго морщилась и привыкала к яркому свету. А потом разглядела пятнистые волны каменной основы и спадавшего с неё белого одеяла. Защищавший «окно» снаружи карниз мешал разглядеть отдельные высокие точки, но ложбины и склоны предстали во всей красе переплетений тёмных и светлых полос.

Погружённый в полузабытьё разум позволил вызывающим тёплые чувства воспоминаниям отступить и обратился к более поздним и прозаическим вещам. Соулскар возвращалась в тот момент, когда впервые встретила единорога, невольно ставшего её попутчиком.

…Стражники бросили её в маленькую камеру, с громким лязгом захлопнув дверь из железных прутьев. Пьюнитер задержалась, видимо, надеясь услышать мольбы и увидеть слёзы, но, наткнувшись на гордое молчание, отправилась по своим делам. После её ухода у Соулскар появилась возможность осмотреть соседние камеры. В одной из них обрёл временный дом тёмно-серый единорог с чёрной гривой – пони без длинной шерсти. Это было до крайности удивительно: число гостей королевства из других земель и так редко превышало дюжину, а случаев, чтобы кто-то из них совершал преступление, достойное темницы, на памяти Соулскар и вовсе не было. Тем не менее, этот единорог находился совсем рядом и, кажется, не возражал против беседы.

— Обычно у нас относятся к гостям с большим уважением, – сказала она. – С чего тебя посадили под замок?

— Решил продать пару артефактов, – охотно ответил единорог. – Больше, чем пару. И не особо горел желанием платить ваш торговый налог.

— Напрасно ты так, – c сочувствием произнесла Соулскар. – Проступок, конечно, моему не ровня, но здесь, под горами, ничего хорошего не сулит. Королева Ролдголд цепляется за сбор налогов, как дикие коты за ветки деревьев. Иначе откуда она возьмёт для своего пещерного дворца ещё одну золотую колонну?

Единорог в камере ответил слабой усмешкой.

— А потом я узнал, что вещи, зачарованные тёмной магией, совсем не пользуются спросом, не одобряются и приносят обладателю серьёзные проблемы.

Соулскар ещё раз внимательно осмотрела собеседника. В тот момент она удивилась упоминанию тёмной магии. Во-первых, потому что в горном королевстве вообще редко получалось увидеть заклинателей. Во-вторых, потому что любые тёмные чары и предметы находились под запретом уже несколько столетий. И арестованный единорог, если он действительно намеревался продать здесь что-то подобное, был, по меньшей мере, безрассуден. Или просто не удосужился узнать побольше о месте, в котором собирался торговать. В любом случае, он мог не ждать лёгкого наказания.

— А какова твоя история? – спросил «обладатель тёмных артефактов».

— Я врачеватель. Я пыталась найти новые способы и средства для лечения болезней. К сожалению, ради таких знаний проходится идти на… неоднозначные шаги.

— Ты убила кого-то? – неожиданно спросил единорог, прервав едва начавшуюся исповедь длинношерстной пони.

— Не из ненависти. Просто недооценила свои умения. Ошиблась. Любой ошибается, но мне, похоже, прощать ничего не станут.

Единорог слегка подёргал дверцу своей камеры – просто чтобы занять копыта.

— Я не осуждаю. Мы все стремимся к чему-то и готовы пойти на риск ради этих стремлений. А там уж как повезёт… Забавно. Если бы я усерднее стремился к своей цели. Если бы я освоил одно заклинание. Если бы я мог превратиться в дым, то никакие решётки не смогли бы меня удержать.

— Ещё освоишь. Конечно, за тёмные артефакты тебя накажут, но ни жизнь, ни магию не отнимут. Законы у нас такие. Милосердные.

— Рад слышать. У нас все иначе.

— Тебя хоть как звать-то? Мы тут не на один день, беседовать нам придётся долго. Неплохо бы знать имена. Я Соулскар.

Загадочный арестант придвинулся ближе к решётке. Словно на самом деле намеревался превратиться в дым и пройти сквозь неё.

— Сомбра, – представился он…

Сознание вернулось, когда внутри повозки всколыхнулись потоки горячего воздуха. Транспорт остановился под лучами палящего солнца. Сопровождавшие их охранники решили сделать привал. Пони, родившиеся и выросшие поблизости от песчаного моря, природные соседи горного королевства, не испытывали проблем с царившим вокруг зноем.

Караван достиг установленной точки маршрута: маленького оазиса. Пальмовые листья заглядывали в повозку зыбкими тенями, в воздухе едва ощутимо веяло влагой. Конвоиры, потратив какое-то время на собственный обед, взяли старое помятое ведро и зачерпнули воды из местного водоёма. Один из пустынных пони подошёл к телеге.

— Ваши еда и вода. – Содержимое ведра конвоир выплеснул в маленькое корытце, не заботясь о том, какая часть пролилась мимо. Рядом бросил скромных размеров мешочек с порцией сухарей, рассчитанной на двух едоков. Делить еду пони в повозке должны были самостоятельно, и охранника не волновало, что один из узников может забрать все припасы себе.

Для Соулскар корыто оказалось слишком далеко, хотя до его края было едва ли больше полуметра. Надо было подняться и дойти или хотя бы доползти до воды, нужной для того, чтобы просто выжить, просто не сойти с ума от бесконечной череды воспоминаний.

Сомбра, уже склонившись над водой, остановился, повернул голову и посмотрел в сторону Соулскар. Та попыталась придвинуться в сторону припасов, но попытки хватило лишь на пару сантиметров – сил попросту не было, солнце отобрало последние ещё несколько часов назад.

— Давай помогу. – Единорог подтащил спутницу, ухватив её за копыто. Убедившись, что Соулскар может дотянуться потрескавшимися губами до воды, Сомбра принялся магией разделять сухари. Получились две неравные части, большую из которых чародей пододвинул к спутнице.

— Тебе они нужнее, – пояснил он, когда Соулскар заметила это подношение. Она с молчаливым удивлением отнеслась к этой заботе со стороны едва знакомого молодого единорога.

— Ешь! – Указание прозвучало слишком властно для уставшего от изматывающей дороги и голода жеребца. С ним не хотелось спорить даже по вопросам, касавшимся выживания.

— Даже если я перенесу эту дорогу, – вздохнула Соулскар, приподнимая голову, – шахты Экус-Кермена меня очень быстро добьют.

— Что нас там ждёт?

Соулскар постаралась собрать воедино все разбежавшиеся по закоулкам сознания точные факты, случайные слухи, чужие россказни и предания. Пока она выдыхала комканые фразы ответа, повозка качнулась и вновь пришла в движение. Очевидно, пустынные жители, взявшиеся за перевозку преступников, отстали от графика и стремились нагнать упущенное.

Транспорт с преступниками, как помнила Соулскар, везли строго на восток. В весьма интересное место, где ждали подземные туннели, уходящие в глубины красных холмов, состоящих из столь прочных скальных пород, что не каждый удар кирки оставит хотя бы царапину. Извилистые ходы, прорытые за сотни лет, змеями расползались во все стороны, даже под солёное море. Там узников заставляли работать в шахтах. Дробить куски скал в поисках золотых вкраплений. Потом эти камни они должны были таскать на себе. Работа для закованных в цепи каторжников шла день за днём, пока солнце сияло в небе. Вот только солнца они там, под землёй, не видели…

— Унылая картина, – заметил молодой единорог, когда рваные фразы обрисовали ему «светлое будущее».

— Никому из надзирателей не будет дела, насколько ты устал, – продолжала рассказ пони, делая большие паузы в каждом предложении. – Их не будет интересовать, хватило ли тебе еды. Им всё равно, болят ли у тебя копыта... Тебе как единорогу особенно «повезло» – заставят работать и копытами, и магией. За двоих.

— Я так полагаю, выбраться оттуда будет непросто.

— Проще, чем ты думаешь. Ты можешь сбежать из шахт, проскользнуть мимо построенной рядом цитадели, крепости Экус-Кермен. Пойти по одной из дорог – либо в пустыню, либо в море. Одному, без припасов, после недель, проведённых в шахте, не уйти далеко ни первым, ни вторым путём. Поэтому, знаешь ли, я предпочла бы отбросить копыта ещё по дороге.

Последний из сухарей исчез во рту Соулскар. В дополнение к нему она сделала пару глотков воды, ещё плескавшейся на дне корыта. Ожидавшее её в конце пути было мучительно-долгим вариантом того, что можно сделать куда быстрее и проще.

Ещё несколько подъёмов и спусков Соулскар терпела, взвешивала в голове варианты. В итоге решилась. Точно зная, что ни один из охранников не кинется в погоню. Надеясь, что правильно рассчитала, как долго и в каком направлении двигалась повозка от места последней стоянки. Смирившись с мыслью, что сама загнала себя в эту ловушку, пони приподнялась. Преодолела слабое сопротивление почти не смыкавшихся краёв тента, спрыгнула с повозки и, глубоко проваливаясь в песок, со всей возможной скоростью побрела прочь.

Голоса позади призывали её одуматься. Среди конвоиров добровольцев, готовых ловить её среди дюн, не нашлось. Даже Соулскар прекрасно знала, что ждёт любого глупца всего через несколько часов такого бегства.

Последний взгляд на продолжавший свой путь караван, в котором неожиданно оказалось больше одной телеги; Сомбра за ней не отправился, но внимательно проследил через дыру в матерчатой стенке. Дальше – небольшой поворот в сторону предполагаемого оазиса, который за песками виден не был. Дальше – непонятно откуда взявшаяся прыть, питаемая робкой надеждой. Если получится хотя бы добраться до воды, хотя бы найти тень… Возможно, тогда настанет момент просветления, и в голову придёт новый план.

Ноги ещё двигались, и копыта продолжали взрывать песок. Чтобы отвлечься от пропитавшей ноющее тело усталости, от обжигающих кожу сквозь подстриженную после ареста шёрстку солнечных лучей, Соулскар попыталась сосредоточиться на воспоминаниях, вернувшись в тот далёкий день, когда ей казалось, что она сможет убедить арбитрария в правоте своих убеждений, что голос бывшей знахарки будет твёрд, а логика неоспорима. История повернулась в другую сторону, изменилась с открытием двери в тёмное помещение, в котором ничто не отвлекало от свершения правосудия…

…Соулскар увидела пони, о которой ходило много различных историй. Эноми Прэнс. Верноподданная королевы, заведующая золотыми приисками Экус-Кермен. Редкий гость высокогорья, кутавшаяся в несколько тёплых накидок. Полукровка, дочь длинношерстной пони и пустынного жителя, утратившая присущий подгорным жителям волосяной покров и унаследовавшая право владеть далёкой от гор крепостью. Её в роли своего арбитрария Соулскар никак не ожидала увидеть. Хотя бы потому, что главный надзиратель шахт и начальник цитадели вообще редко покидала свои тёплые края ради местных пещер. Однако обстоятельства, как поняла Соулскар, повернулись так, что королева Ролдголд потребовала отчёт о добыче руды, и Эноми Прэнс прибыла представить эти сведения лично.

— Итак, я знаю, в чём тебя обвиняют, – прозвучала обязательная для арбитрария фраза. Медового цвета глаза без особого интереса изучили Соулскар, а носившая не один драгоценный браслет нога слегка повернулась, отполированным до блеска копытом указывая на обвиняемую. – Хотелось бы теперь услышать, почему королевство должно забыть про эти обвинения и вернуть тебе прежнюю жизнь.

Теперь слово предоставлялось Соулскар. Она должна была убедить арбитрария – пони, единолично определявшую степень виновности и меру наказания – в несправедливости обвинений и благопристойности своих поступков. Проблема заключалась в том, что Соулскар лично знала всех немногочисленных местных пони, которые имели право выступать арбитрариями, и могла бы найти к ним подход, разжалобить, убедить, даже припугнуть. Но с прибывшей из дальних краёв Эноми Прэнс она разговаривала впервые и совершенно не представляла, какие аргументы пойдут на пользу.

— Всего семь месяцев назад в предгорьях случилась страшная эпидемия, – начала свой рассказ Соулскар. Тонкие губы арбитрария едва шевельнулись:

— Да, я слышала про эту трагедию.

— Королева Ролдголд объявила, что эпидемия прекратилась, что болезнь ушла и больше не возвратится. Я искренне надеюсь на правоту её величества, но…

— Сомнения?.. – Обладающая властью пони желала в свойственной ей манере свести разговор к краткому обмену значимыми фактами. Она не оставляла Соулскар времени для красноречивых описаний, в которых знахарка была сильна.

— Болезнь могла уйти, но также легко она может вернуться вновь. Никто так и не понял, что это была за эпидемия, откуда она пришла, почему умерли одни и выжили другие. Королевство совершенно не готово к подобному бедствию. Ни я, ни другие целители не сможем помочь, если эпидемия проникнет в пещеры…

Эноми Прэнс покрутила на ноге золотой браслет с выгравированными завитками. Когда она решила, что пора вновь вставить ремарку, она дёрнула ушами и произнесла:

— Есть опасность для королевства?

— Большая опасность! – немедленно отреагировала Соулскар. – Если взглянуть на то, в каких условиях живёт наш народ… – Она махнула ногой, как бы призывая собеседницу выйти за пределы маленького помещения. – Пещеры, туннели в горных хребтах, расселины и шахты. Все подданные королевства за малым исключением заперты внутри каменной громады. От королевы Ролдголд до последнего попрошайки – все дышат одним воздухом.

— Интересное замечание...

— Никто не сможет убежать от болезни, если она вдруг проникнет сюда. Никто не отсидится в чертогах. Всё королевство внутри гор превратится в один большой склеп…

Металл звякнул о каменную столешницу – Эноми Прэнс прервала её:

— Ничего из этого не даёт вам право убивать сородичей.

— Я не хотела, чтобы произошло что-то подобное, – тараторила Соулскар. – Не хотела. Но страх перед этой болезнью, перед её неизвестностью... Если не знать о ней ничего, то бессилие наше умножится. Я решила узнать хоть что-то. Я спускалась в предгорья, исследовала погибших от эпидемии пони. Собирала травы. Ловила животных. Исследовала тела тех жителей королевства, кто умирал по той или иной причине. Я должна была понять, что губит нас, а что может спасти.

— Ваши поиски погубили немало пони, – напомнила Эноми Прэнс.

— Мне жаль, что так вышло. Я стремилась понять, как все мы устроены, как работает наше тело. Я хотела увидеть, как трепещет сердце, как воздух заходит и выходит из лёгких, как и почему мы двигаем ногами. Ни одна книга, ни один знаток не давали мне ответов. Но я их получила во время своих экспериментов. Я стала ближе к пониманию того, как победить эпидемию. Я…

— Отняли жизнь пони ради любопытства?

— Нет же! Я не предполагала, что так получится. Некоторые пони, которых я исследовала, были старыми и больными. Их убивали естественные процессы, и глядя на то, как это происходит, я решила, что они помогут мне, а я помогу им. Они не страдают. Я получаю полезные знания о том, как устроены их тела, как болезнь губит, а лекарства исцеляют.

Арбитрарий недоверчиво фыркнула, нарушая негласное правило представителей своей профессии – оставаться всегда бесстрастными.

— А потом вы врали всем о том, что привело к смерти несчастных?

— Ни словом не врала. Они погибли от вещей, убивавших их до этого. Проблемы с сердцем, нервное истощение, заражение крови. Я была бессильна их вылечить, но узнала вещи, которые позволят излечить других. Вы должны понять, что их гибель не была напрасной. А я пыталась только найти средство защиты от эпидемии. Пыталась успеть…

— А я думаю иначе, – отошла от стола Эноми Прэнс. – В вас нет ни следа сожаления и печали. Вы считаете, что идёте по пути, на котором найдёте всеобщее благо или покой для страдающих? Вы этим врёте самой себе, Соулскар. Я думаю, вам нравилось чувствовать свою значимость. Нравились моменты, когда от ваших действий зависели жизнь и смерть других. И змеиный яд, который вы цедили в недрах своей пещеры, это доказывает.

— Нет, я не… – попыталась возразить та.

— Вы даровали право жить одним, отбирали его у других. Вам это нравилось. – Эноми Прэнс на несколько мгновений прикрыла глаза, словно заглядывая внутрь себя, сравнивая свои жизненные приоритеты с убеждениями бывшей знахарки, затем посмотрела на обвиняемую. И Соулскар едва нашла в себе силы, чтобы выдержать обращённый на неё взгляд – в нём не было ни осуждения, ни презрения, ни гнева. Лишь понимание.

Командир крепости, рядом с которой десятки осуждённых дробили камни ради крупинок драгоценной руды – она была знакома с удовольствием, что приносит созерцание чужих страданий. И радостью от мысли, что, пока в королевскую сокровищницу поступает достаточное количество драгоценного металла, никто не осудит её за методы, которыми это достигалось. А Соулскар осудили. Хотя она и не гордилась тем, что делала, но жаждала раскаяния и шанса искупить вину. И прятала мысль о том, что арбитрарий может быть права, где-то очень глубоко в сознании.

Соулскар помнила и ещё один момент. Ещё одну короткую беседу из числа не предназначенных для посторонних ушей. Она проходила в коридоре, у самых дверей комнаты, где арбитрарий вынесла вердикт о виновности. К начальнику далёкой цитадели обратилась глава местной охраны.

— Так что, она отправится к тебе в шахты Экуса? – спросила Пьюнитер, даже не озаботившись прикрыть дверь, словно ей было наплевать, что Соулскар слышит каждое слово.

— С ней будет больше возни, чем пользы, – равнодушно заметила Эноми Прэнс. – Неохота мне отвечать за её перевозку. И вообще…

— Ответ «и вообще» я не принимаю. Ты представляешь, что она натворила? Ей не место в пещерах горного королевства!

— Сошли её в предгорья. Пускай изучает свою эпидемию там. И своих ползучих гадов, которые ей так нравятся.

— Эноми, если ты её не заберёшь, – жёстко заметила Пьюнитер, – единорога не получишь. Потому что я позову другого арбитрария, который признает его преступление слишком мелким, и всё закончится обычным изгнанием.

— Мне нужен на шахтах единорог.

— Вот. А мне нужно избавиться от этой убийцы. Так как мы условимся?

Последовал тихий вздох Эноми Прэнс, разом перечёркивающий несколько чужих судеб. Ровно с таким же звуком обычно начинала своё движение горная лавина.

— Ладно. Я заберу эту знахарку, отправлю караваном вместе с Сомброй. Но я не гарантирую, что все доберутся до Экуса живыми.

--Это меня уже не волнует, – равнодушно ответила Пьюнитер.

Так прошла эта беседа, после которой желание жить у Соулскар пропало. После которой стало всё равно – пески пустыни, снега гор, деревянная крытая телега, красные тёмные шахты, бастион Экус-Кермен… Её жизнь где-то оборвётся, и ждать этого момента придётся недолго. Но пони решила хотя бы напоследок пойти против воли тех, кто распорядился её жизнью. Хотя бы в смерти своей нарушить их планы. Самостоятельно выбрать свою последнюю дорогу…

Вынырнувшее из омута воспоминаний сознание заставило Соулскар осмотреться. Она всё это время шла под непривычным палящим солнцем по вязким пескам. Её длинную шерсть остригли – что являлось знаком позора для жителей горного королевства, – но в борьбе со зноем это не помогало.

Пони осознала ошибку, отнявшую последние никчёмные шансы. Она думала, что идёт точно в направлении оазиса, где была вода и было спасение. Но мысли отняли слишком много внимания, заставив её брести, не осознавая направления. Она потеряла и не могла найти следы каравана – сколько ни щурилась, пытаясь что-то высмотреть на гребнях ближайших дюн. Она потеряла дорогу и теперь не имела понятия, где находится, куда ей идти. Её выживание теперь сводилось к одной лишь удаче. Всё иное в этом мире обратились против Соулскар.

Силы, которые позволили совершить побег, заканчивались. Пони пыталась заставить себя преодолеть ещё один подъём, потом ещё один. И вот настал момент, когда при спуске ноги просто подломились, и она скатилась вниз, чувствуя, что остановиться и подняться вновь ей не под силу.

Но произошло нечто странное. Её падение прервала какая-то преграда. Удар спиной был силён и вырвал стон из её груди, когда обгоревшая и пылающая жаром кожа прижалась к не менее горячей поверхности, но он же встряхнул угасающий разум. Соулскар приподняла голову, чтобы понять, на что она налетела, однако вокруг простирались лишь раскалённые от жара пески. Тело чувствовало твёрдость камня там, где глаза видели только воздух. Значит, что-то одно совсем перестало воспринимать реальность, больше не подчинялось своей хозяйке.

Впрочем, пони отнеслась к этому с равнодушием. Она не могла сдвинуться с места, не могла сделать ни единого шага. Жара, от которой она пыталась защититься движением, обрушилась на неё и начала душить. Усталость, которую Соулскар пыталась игнорировать, присоединилась к ней и пригвоздила пони к песчаному ковру.

Последнее воспоминание. Последняя вспышка оставшейся за горизонтом жизни…

— …Вот, выпейте это, – произнесла знахарка, откладывая в сторону испещрённый письменами свиток. – Должно помочь.

Длинношерстный пони, занимавший предназначенную для врачевания лавку, взглянул на Соулскар сквозь слёзы. Выражение его морды целительница видела уже не раз – на ней отпечаталось сияние обретённой надежды.

— Эта боль… Она уйдёт? – хрипел жеребец, пришедший за лекарством.

— Конечно, – ответила пони, протянув страждущему миску с мутноватой белёсой жидкостью. – Просто выпейте.

С трудом проглотив предложенное знахаркой питьё, больной откинулся на лавку и закрыл глаза, ожидая, что выкручивающая его нутро боль утихнет. Соулскар ждала. Через какое-то время дыхание лежащего пони участилось, лоб покрылся испариной, тело начала сотрясать мелкая дрожь; на его искажённой от боли морде отразилась растерянность. Затем недоумение. Затем страх. Он открыл глаза; в метаниях зрачков отражались боль и ужас. Он раскрыл рот, но не издал ни звука, лишь далеко высунул язык, словно пытаясь избавиться от налипшей на него горечи. Тело больного начали сотрясать всё усиливающиеся судороги, быстро перешедшие в конвульсии.

Соулскар разочарованно вздохнула и повернула голову к нескольким стеклянным коробкам, внутри которых ползали пришедшие из предгорий существа. Бусинки их чёрных, жёлтых, белёсых глаз сверкали отражённым пламенем очага, но выражали непонимание. Зубастые безногие твари вряд ли могли осознать, для чего их поймали, почему они не могут уползти дальше собственного отражения. И чего ради они постоянно вынуждены кусать невкусные предметы. Также они не понимали, о чём с ними разговаривает странное существо, находившееся за пределами прозрачной обители. А оно постоянно разговаривало.

— И опять не получилось, – сказала Соулскар. Её многочисленные чешуйчатые слушатели замерли в неподвижном молчании. – Слишком много сока плоскокорня.

Змейки в вольерах молча осуждали.

— Да, я знаю, что много раз повторяла, что теперь получится, – рассуждала Соулскар, не обращая внимания на корчащегося на лавке пациента, издающего бессвязные хрипы. – Но очень сложно подобрать правильное сочетание. Я всё делаю одна, мне просто не с кем посоветоваться.

Змейки в вольерах задали очевидный вопрос.

— Не могу я это бросить, – ответила им пони. – Я должна найти проклятое лекарство, пока болезнь не поднялась в горы. У меня очень мало времени.

Змейки в вольерах потребовали уточнений.

— Переболели и выздоровели те, кто до того пережил змеиный укус. – Знахарка снова обратилась к свитку с письменами. – Если бы я могла должным образом ослабить ваш яд, подобрать нужное сочетание. Которое бы никому не повредило, но остановило бы эпидемию. Почему это должно быть так сложно?

Змейки в вольерах не знали, как ответить на этот вопрос. До ушей пони всё ещё доносились раздражающие звуки со стороны лавки. Последнему пациенту досталась доля яда, не убивавшая, но явно истязавшая организм. И теперь он мешал Соулскар думать.

— Ш-ш-ш, хватит уже! – Соулскар с тихим скрежетом пододвинула копытом зубчатый нож, которым обычно разрезала стебли растений. Движение было неожиданным, но пришедший за надеждой и получивший лишь новую боль пациент его не услышал.

— Сейчас будет ещё немного боли, – предупредила она, старясь не смотреть в широко раскрытые и оттого ещё более жуткие глаза бьющегося в конвульсиях пони, – потом она исчезнет насовсем. – Острый край ножа упёрся в скрытую за длинными прядями шерсти точку, чуть ниже задней кромки черепа. Требовался всего один удар по пересечению нервов на стыке головы и шеи, чтобы с минимальной кровью оборвать чью-то жизнь…

Соулскар не хотела этого. Она не стремилась к этому. Но она согласилась с необходимостью этого. И придерживалась своей точки зрения на всём последующем пути. Пути, который привёл к другим пациентам. К их семьям, выслушивавшим печальные известия о тяжких неизлечимых хворях, унёсших жизнь родного пони. К одной семье, которой подобный исход показался подозрительным. К вооружённой страже и Пьюнитер у входа в пещеру. К тюремной камере. К несправедливому суду с предвзятым арбитрарием. К завершению всей истории, которому выпало разыграться в неизвестном месте посреди песков губительной пустыни.

Соулскар лежала неподвижно, утратив возможность осознавать, что происходит вокруг неё. Она не почувствовала тень от невысокой фигуры, даже когда та полностью затемнила её морду.

an>