Винил и Октавия: Университетские дни

Глава 13

Ночь без сновидений.

Именно такой была единственная мысль, что заняла сознание Винил после пробуждения.

Ей ничего не снилось в этот раз, и она знала почему. Вот уже несколько недель подряд каждая ночь наводнялась одной и той же иллюзией: скрипичные ключи, блуждающие во тьме... и пони, что была с ними неразрывно связана.

Серая. Земного типа, если точнее.

Этой ночью единорожка спала как никогда крепко, улыбнувшись до ушей в преддверии теплых объятий, которые хотела получить с утра пораньше. Но, когда ее копыта не нащупали ничего, кроме раскрытого одеяла, глаза диджея вмиг распахнулись, открывая взору пустовавшую кровать.

Сердце Винил мгновенно замерло, а секунду спустя неописуемая тоска накрыла ее с головой, когда правдивость вчерашних событий встала под вопрос:

– Нет, – на глаза бедной пони навернулись слезы. – Прошу, только не снова...

Но тут дверь в душевую открылась, и из нее выплыло небольшое облачко пара, плавно растекшееся по полу. Наружу неторопливо вышла Октавия с прилипшей к блестящей шерсти гривой. Она спокойно что-то напевала, совершенно не остерегаясь пары красных глаз, выслеживавших ее с дальней кровати.

Так оно и было, пока их обладательница в один прыжок не преодолела половину комнаты, заключив земную пони в крепкие объятия.

Октавии пришлось совладать со счастливой единорожкой, лежащей поверх нее. Винил вовсе не заботило, что она могла намокнуть от объятий со свежевымытой кобылкой или что лежание на полу сводило на нет всю работу ее подруги. Ее заботило только то, что Октавия была настоящей, вечер, который она помнила, на самом деле был реальным и что ее мечта наконец-то осуществилась.

Виолончелистка же всего этого не знала, а потому была очень озадачена, когда Винил слегка отстранилась, заглянув ей прямо в глаза:

– Полагаю, я могу рассчитывать на такое приветствие каждый день? – сказала она наполовину в шутку.

Нервно хихикнув, Винил окончательно пробудилась ото сна, наконец осознав свои действия:

– Хэй, извини. Я, типа... запаниковала, когда проснулась одна в кровати, – в ее трезвом сознании это звучало довольно глупо, но видимо Октавия так не считала.

Она притянула Винил к себе и тепло поцеловала ее, надеясь развеять страхи белой пони способом, на который слова не были способны. И это сработало. Винил умиротворенно выдохнула, а ее тело мгновенно расслабилось. Момент близости между ними продолжался несколько длинных секунд, но, как и все хорошее, окончился слишком быстро. Однако причина в этот раз была уважительной.

Октавия неспешно отстранилась, мгновенно ощутив жар на своих щеках:

– Эм, Винил, не хочу казаться грубой или вроде того, но не могла бы ты сперва почистить зубы ?

– Ой! Да, точно, прости, – ответила Винил, в полной готовности провалиться сквозь землю от стыда.

“О чем я только думала? Я же не героиня фильма в конце концов! От меня далеко не розами пахнет по утрам”.

Единорог распутала свои конечности и поплелась в ванную комнату. Принявшись активно работать щеткой, она заметила, как Октавия поднялась на ноги и привела в порядок гриву. А затем, к безмолвному ликованию Винил, она бросила взгляд в сторону подруги, уставившись в одну точку. Сквозь кашу из пасты очень хотелось съехидничать по поводу живописности вида, но диджей пересилила себя. Хватит неловких моментов для одного утра.

Закончив, она выскочила из ванной с огромной улыбкой на лице:

– И на чем же мы остановились? – вместо ответа Октавия подошла к кровати Винил и стащила с нее одно одеяло. – Эй, ты зачем это?

– Одеяло свое забираю. Негоже мне оставлять свою постель в незаправленном виде.

Растеряв весь свой энтузиазм, Винил разочарованно шаркнула копытцем по полу:

– Значит... сегодня ты спишь на своей кровати?

– Что-то не так? – вздернула бровь Октавия, переведя взгляд на соседку.

– Да нет... не то что бы... Я просто думала, ну знаешь, почему бы нам не... ну... – фраза осталась неоконченной, а говорившая ее избегала глаз подруги.

– Спать вместе? – тихо спросила Октавия.

Винил кивнула, но, заметив румянец на щеках виолончелистки, быстро добавила:

– В смысле, просто спать! Я, ну, не имела ввиду ничего такого. Только если ты вдруг захочешь. Но если нет, то все в норме! Я имела ввиду только сон, – ситуация стремительно ускользала из ее копыт, когда разговор зашел на эту тему. Уже не в первый раз она удивлялась, почему именно в моменты особенной нужды навыки общения покидали ее.

– Знаешь, давай лучше обсудим это вечером. Пока еще слишком рано чтобы говорить о... такого рода вещах, – выслушав свою кобылку, Винил с облегчением обнаружила, что была не единственной, кому неловко обсуждать эту тему. Октавия закусила губу. – К слову сказать... мне понравилось спать вместе с тобой, – она улыбнулась воспоминаниям в своей голове. – Ты улыбалась и сжимала меня копытцами во сне. У меня ушло полчаса, чтобы выбраться из твоих объятий.

Диджей лишь усмехнулась и пожала плечами:

– Я бы сделала тоже самое, будь я в сознании, – признала она.

Хихикнув, Октавия оставила одеяло в покое, решив разобраться с ним позже. Она подошла к Винил и неуверенно чмокнула ту в щеку:

– Как насчет небольшого завтрака?

Подавив желание покрыть мордочку виолончелистки поцелуями, Винил лишь тепло ей улыбнулась:

– Пора бы.

---

Ближе к полудню, когда завтрак надолго ушел в прошлое, Винил была вынуждена неохотно покинуть подругу, дабы не пропустить урок по рисованию. Октавия снова предложила свои услуги в качестве модели, но выяснилось, что на занятиях уже давно перешли к другой теме. Однако это не помешало единорожке лукаво подколоть подругу, предложив воспользоваться ее услугами ближе к ночи.

Октавия изо всех сил пыталась сдержать непреодолимую улыбку, от которой уже порядочно болели щеки. Со стороны кобылка явно походила на дурочку, но остановиться она была не в силах. Блуждая по зеленому парку в глубине учебного комплекса, земная пони светилась от счастья, наводнившего каждую клеточку ее тела.

Быть может, вселенная наконец решила пощадить ее, хотя бы один раз в жизни. После многих лет одиночества и постоянного контроля со стороны матери она преодолела этот путь, и свет в конце ослеплял своей близостью. Больше не будет той дурацкой мысли на задворках сознания, что из ночи в ночь тревожила Октавию. Не будет больше слез в подушку, предвкушающих обед в гордом одиночестве.

Это кончилось.

И это только началось.

Оторвав мечтательный взгляд от облаков, Октавия заметила перед собой административный корпус, в котором и работал Псайк. В полном согласии со своим подсознанием она зашла внутрь и направилась к секретарше. Псайк помог кобылке разобраться в себе, став не меньшей причиной ее радости, чем Винил. Ну может немного меньшей, но он сыграл свою роль, и Октавии было чрезвычайно важно донести свою благодарность до психолога.

– И снова здравствуйте, мисс Октавия! Чем могу быть полезна? – оживленно спросила секретарша.

– Добрый день, меня интересует, не найдется ли у Псайка свободная минутка?

– Определенно найдется! Просто поднимайтесь наверх, а я сообщу о вашем визите! – кобылка улыбнулась, выставляя на показ свои белоснежные зубы.

– Б-благодарю, – Октавия поспешно улизнула из под ее жизнерадостного взгляда и направилась к кабинету.

Как и в прошлый раз, офисные работники вежливо уступали ей дорогу. Виолончелистка понятия не имела, почему это так отпугивало. Да, обычно именно студенты уступают дорогу старшим из уважения к какой-то недосказанной социальной иерархии, но может Мэйнхеттенский Университет был прогрессирующим местом, где старались искоренить подобное поведение? Может, персонал просто следовал общепринятой в этом заведении идее “уступать дорогу” молодым, более перспективным пони?

Октавия вдруг поняла, что пялится на входную дверь дольше, чем это было общественно приемлемо, и тем самым задерживает остальных. Робко оглянувшись в коридор, она пришла к выводу, что времени у них было предостаточно. Никто даже и не думал торопить ее.

Промямлив какое-то извинение, виолончелистка прошла в приоткрытую дверь и закрыла ее за собой. Сидя за столом, ее радостно поприветствовал оранжевогривый жеребец.

– Здравствуй Октавия! Рад, что ты пришла. В каком-то смысле. Если у тебя какие-то проблемы, то я не рад, что ты пришла. Конечно же я рад, что ты выбрала именно меня, дабы помочь тебе разобраться с ними. Но я рад если у тебя... нет никаких... проблем? – жеребец задумался на секунду, а затем сделал круговое движение копытом в воздухе, словно отматывая время назад. – Здравствуй Октавия! – произнес он, на этот раз без пояснений.

– Здравствуй, Псайк, – ответила кобылка. Было непривычно обращаться к учителю по имени, но она с этим справилась. На повестке дня были вещи и поважнее.

Когда пони уселась с противоположного конца стола, Псайк решил озадачить себя поиском ее личного дела:

– Итак, чем могу помочь? – спросил он, водрузив на стол папку с бумагами. На лице его в этот момент застыла смесь привычной энергичности и непоколебимости опытного психолога, повидавшего не одну сотню слезливых историй.

– К счастью, ничем, – она мечтательно улыбнулась, тем самым поставив преподавателя в тупик. – Я сделала в точности, что вы сказали, – кобылка резко погрузилась в воспоминания, коими и решила поделиться по мере их поступления. – Я вернулась к Винил и обняла ее, а потом она спросила, значит ли это то, что она думает, а я спросила, что, она думает, это значит, хотя и так знала ответ, она начала мямлить: “я тебе нравлюсь”, но это длилось так долго, а я была так взволнована, что просто ответила: “ты мне нравишься”, а она спросила: “нравлюсь-нравлюсь?”, а я ответила: “нравишься-нравишься”, и мы наконец нормально поцеловались, и это было так здорово! – она слегка подпрыгивали в кресле, улыбаясь от уха до уха. Ее ни сколько не заботило, насколько глупо она выглядела.

– Новость просто восхитительная! Я очень рад за вас обеих! – Псайк нервно усмехнулся. – Я всегда боюсь дать неправильный совет, и мне приятно слышать, что все обернулось к лучшему.

– Не то слово, ваш совет был просто замечательным. И именно поэтому я здесь. Я... – она сделала глубокий вдох. – Ни разу в жизни я не была так счастлива, как сейчас, – эта простая истина вызвала смешанные эмоции. С одной стороны, ее никчемные воспоминания никуда не делись. А с другой, они могли быть спокойно забыты без шанса на возвращение. – Ты помог мне в этом, Псайк.

Кобылка сползла со стула и подошла к противоположному концу стола. Псайк на секунду поежился, но, когда пони обняла его, мгновенно расслабился, приобняв ее в ответ.

Разумеется Винил посчитает, что объятия с учителем — это глупо или ненормально, но даже заливистый смех диджея не смог бы сбить ее позитивный настрой.

– Спасибо тебе, – прошептала Октавия, разжав объятья и опустившись на все четыре копыта. К ее удивлению, в глазу жеребца блеснула одинокая слезинка, которую он поспешно сморгнул.

– Это моя работа, и ничего более, – произнес Псайк с теплой улыбкой. Как только Октавия вернулась на свой стул, его сентиментальность вмиг улетучилось. – Итак... я полагаю, ты не получала вестей от...

– Своей мамы? – кобылка отрицательно качнула головой. – Нет. Но мне вовсе ни к чему считать дни до ее звонка.

– Рад это слышать. Немного удачи, и, быть может, вы не пересечетесь до самого Дня Согревающего Очага.

– Почему-то, меня терзают смутные сомнения... однако я смогу со всем справиться, как только придет время, – пони решительно кивнула. С ее матерью было опасно встречаться лицом к лицу, но забивать всем этим голову сейчас было явно лишним.

– Ты определенно начала меняться, и мне нравятся эти перемены! – воскликнул Псайк и хлопнул в копыта. – Похоже, тебе очень нравится проводить время с Винил, раз ты можешь настолько быстро менять приоритеты.

Октавия смущенно покраснела, но кивнула в ответ:

– Так и есть. Я чувствую себя такой нормальной рядом с ней, – кобылка тут же осеклась. – Нет, она вовсе не безумная или вроде того! Я имела в виду, что... не чувствую себя изгоем. Она без задней мысли принимает меня такой, какая я есть. По-настоящему приятно быть с той, кто знает меня, действительно знает, а не просто с группой пони, приставленных ко мне учителем в надежде помочь, – Псайк прокашлялся. – Помню, как я смотрела на остальных пони в нашей школе, на их дурацкие компании, я думала, что смогла бы измениться и вписаться в одну из них. Но так и не сделала этого.

– Не захотела жертвовать остатками своей личности ради всеобщего одобрения, – с пониманием подытожил жеребец.

Октавия снова кивнула:

– Именно. Я предпочла одиночество вместо подавления собственной индивидуальности. Но с Винил все иначе. Я могу оставаться сама собой и дружить с кем-то, кому я не безразлична. Мечты и правда сбываются.

– Я очень горжусь тобой, Октавия. В твоем деле говорится об ужасных вещах, что мать заставила тебя пережить, вещах, о которых только ты имеешь право знать. Но даже после всех этих страданий ты нашла силы не потерять себя. Я видел пони, ломавшихся и от куда меньших проблем, но вот ты здесь, счастливая — это... это достойно уважения.

Спустя пару долгих мгновений Псайк энергично тряхнул головой и пару раз сморгнул:

– Ого, впервые в жизни я настолько серьезен, – он усмехнулся. – Такими темпами ты мне репутацию скоро угробишь.

– Я искренне раскаиваюсь, – усмехнулась виолончелистка. – И спасибо вам за добрые слова, – кобылка поднялась со стула. – И теперь, я пожалуй пойду, пока мы не начали засыпать друг друга взаимными комплиментами.

– Мудрое решение, а то скукотища смертная.

Махнув копытом на прощание, Октавия покинула кабинет и двинулась к выходу из здания. Секретарь одарила ее пластиковой улыбкой, на которую виолончелистка нервно ответила тем же. Выйдя на улицу, на свежий воздух, кобылка, сама того не заметив, пошла малоизведанной тропой. Она вела к спуску на менее оживленные улочки, таившие в себе входы на несколько складов и служебных помещений.

Без видимых на то причин, кроме как со скуки (в дополнение к развитому благодаря Винил, любопытству), она спустилась по дорожке, где ее внимание привлекли заглушенные звуки. Из-за угла доносился чей-то разговор, и, судя по интонациям, он был довольно напряженным.

Октавия замедлила шаг, стараясь двигаться бесшумно, пока односторонний диалог двух пони не стал различим на общем фоне.

– Нет, пожалуйста, не уходи... – шмыгнула носом знакомая кобылка.

“Лира? А она тут что делает?”

– Пожалуйста, Бон, просто выслушай меня. Клянусь, я изменилась.

Сердце Октавии ушло в пятки, и она в спешке решила удалиться, совмещая скорость и бесшумность. Этот разговор был явно не для ее ушей.

Личная жизнь Винил была единственной, в чью кобылка решалась вмешиваться, и даже тогда она не делала, по сути, ничего плохого. В телефоне диджея не было ровным счетом ничего персонального или постыдного.

На вершине спуска, в какой-то паре метров от выхода на главную площадь, Октавия краем уха услышала стук копыт за собой. Пытаясь выглядеть как ни в чем не бывало, она прислонилась к стене и почесала копытом подбородок, сымитировав глубокую задумчивость.

Тут же внизу спуска показалась Лира, яро потирая глаза копытом. Достигнув верха, вместо того, чтобы повернуться в любую из ста других возможных сторон, мятно-зеленая единорожка уставилась именно на Октавию.

– Эй, а ты что тут делаешь? – спросила она. Глаза кобылки все еще были красными от недавно пролитых слез, из-за чего земной пони было неохотно жаль ее.

– Просто размышляю о смысле жизни, – она сильнее начала чесать подбородок, дабы показать всю серьезность своих слов.

– Возле технического корпуса?

– ...Да, – Октавия опустила копыто на землю и тут же состроила взволнованную мордочку. – Ого, Лира, с тобой все в порядке?

Единорожка нахмурилась:

– В полном. Я просто... все в порядке, – она попыталась уйти, но Октавия тут же пристроилась рядом.

– Ты хорошо обдумала наш прошлый разговор? – начала допытываться виолончелистка.

– Да... может быть.

– И?

Лира остановилась и огляделась по сторонам, убеждаясь в отсутствии посторонних ушей:

– Слушай, я знаю, что ты пытаешься мне помочь, но какой бы ни была причина, не стоит набиваться ко мне в друзья, идет? Поверь, лучше не надо.

“А что если она злится на себя, нежели на кого другого?”

– Почему ты так считаешь?

– Просто оставь меня, окей? Я пытаюсь сохранить оставшихся друзей, забота об еще одном мне вовсе ни к чему, – Лира продолжила путь, на этот раз одна.

Не в силах двинуться с места, Октавия провожала взглядом изнуренную единорожку, а ее сердце все сильнее наливалось чувством вины. Вот же она, купается в своем счастье, в то время как остальные пони так и остались с неразрешенными проблемами. Счастье никогда не будет всеобщим, только не в мире с таким количеством сложных жизней.

Весь путь к классу рисования виолончелистка чувствовала себя бессердечной от этой тягостной мысли.

“В чем суть счастья, если не каждый пони в состоянии его себе позволить?”

Белая единорожка вышла из кабинета вслед за толпой пони и устало зевнула. Ее глаза отрешенно просканировали местность, пока не наткнулись на Октавию. Сию же секунду уши Винил встали торчком, и кобылка улыбнулась, подойдя к виолончелистке.

– Привет подруга! Детка, рада видеть тебя! – задорно поприветствовала она.

Октавия всего лишь улыбнулась. Это и было ответом на грустный вопрос.

Суть счастья в том, что можно поделиться им с другими.