Кобылки дедушки Рича
Глава 1
Одинокая серая пегасочка неумело кружила над снежными сугробами, пролетая по какой-то странной, никому не понятной траектории, нарушающей все законы «правильного» полета, прививаемого всем пегасам ещё в раннем детстве. Просто счастье, что она ни в кого не врезалась. Понивилль еще толком не проснулся, но почтальонка была одной из тех славных «ранних пташек», которые обходят или облетают город, честно отрабатывая свою скромную зарплату. Так что на её пути не нашлось достойных препятствий, в которые пегасочка могла бы врезаться.
Сегодня – удивительное дело! – с Дерпи случился кратковременный приступ аккуратности. За те десять минут, которые ей потребовались, чтобы забросить все-все-все газеты по домам еще не проснувшихся пони, она не попала никому газетой в голову и даже забора никому не сломала. Утро было таким ранним, что этого никто не видел. А если кто-то и увидел, то ему всё равно никто не поверит, так что пегаска полетела себе дальше, сверившись с адресами, наглухо вбитыми в её лихую голову.
Она пролетела через весь город, но у неё остались адреса, находящиеся за его пределами. Дом Флаттершай, например. Дерпи кинула в её почтовый ящик целых четыре письма и тут же сделала свой традиционный промах – вместе с письмами в почтовый ящик отправилась небольшая посылка на День Согревающего Очага. Что-то хрустнуло, и серая оберточная бумага потемнела от влаги. Несколько капелек попали неуклюжей почтальонше на копытце. Дерпи с удивлением его лизнула. Сладкое.
Со второй посылкой ничего плохого не случилось. Дерпи на всякий случай швырнула её о землю, просто чтобы убедиться, что там нет ничего хрупкого. Осталось только отдать её адресату — раз там ничего не разбилось, то ей за это ничего не будет.
Адрес на посылке уводил пегаску в другой конец города, туда, где стоял трехэтажный особняк в неоготическом стиле, который не смог ужиться среди простых и маленьких понивилльских домиков. Говорят, его создатель был родом из Мэйнхэттена и умер много лет тому назад. С тех пор особняк долгое время пустовал, обрастая плющом и страшными легендами. Пони не любили это место – слишком удручающе на их светлый разум действовала железная крыша, отделка из черного кирпича и окна, ржавые и покрытые толстым слоем пыли. Жеребята частенько пролезали в особняк, чтобы еще больше напугать себя и убедиться в том, что это место проклято.
Позднее этот дом купил один бизнескольт, и все слухи сами собой затихли, потому что за несколько лет в нем так никто и не умер.
Дерпи собралась положить посылку в почтовый ящик, но вдруг вспомнила: за то, что посылка получена, адресат должен расписаться! Пегасочка постучалась в дверь особняка, начисто забыв о чувстве самосохранения.
Дверь ей открыла единорожка. В другие времена, когда Твайлайт Спаркл еще не была принцессой, Дерпи была такой же молодой и красивой. Хотя она не пользовалась таким количеством косметики и не носила на ножках колготки в толстую сеточку. По крайней мере, не у всех на виду: кобылки в одежде смотрелись куда вульгарнее, чем без неё, что казалось пегаске довольно странным.
— Привет, Кривоглазка, — дружелюбно поприветствовала её пони в вульгарной одежде, — что нового?
Дерпи держала в зубах посылку.
— О-о. Это мне? Как мило, — кобылка грациозно попыталась перехватить посылку с порога, но пегасочка сделала шаг назад. Пони озадаченно на неё посмотрела.
— Не мне? А кому?
Дерпи показала ей посылку — с безопасного расстояния. Пони прочитала имя адресата и, понимающе кивнув, протянула копытце.
— А, так это мистеру Ричу. Он здесь живет.
Дерпи кивнула, но посылку не отдала. Кобылка вздохнула.
— Послушай, он не сможет выйти, чтобы расписаться, — Дерпи понуро опустила голову, но кобылка продолжила: — я могу это сделать за него. Мне можно. Я ему отдам, честное эквестрийское.
Дерпи подумала. В общем-то, бесчестных пони ей никогда не попадалось, так что да, почему бы и нет? Единорожка черканула подпись, забрала посылку и попрощалась с почтовой пегаской, помахав ей забытым бланком.
Посмотрев на собственную подпись, пони нахмурилась. Какая-то маленькая она, несерьезная. Январская фотосессия начнется через несколько недель, и последнюю страницу праздничного календаря журнала "Apartments" должна украшать большая, вычурная каракуля на фоне молодой и красивой кобылы в облегающем платье и колготках.
Единорожку звали Январь — если верить журнальным подшивкам, мисс Январь прошлого года. Ну, на самом деле у Январь было имя, но согласно политике журнала оно печаталось где-нибудь на заднем фоне маленьким шрифтом. Пони не жаловалась: она не отличалась особенной косноязычностью или титанической глупостью, чтобы мозолить глаза всему миру «сольной» карьерой. Лишняя популярность ей была ни к чему, её и так многие жеребцы в лицо узнавали.
Да и не только в лицо.
Январь захлопнула дверь: всё же, на дворе далеко не май, и стоять в розовой пижаме на морозе весьма неуютно. Некоторое время она колебалась. Стоит ли смотреть, что находится в посылке? Мистеру Филти Ричу это не понравится. Наверное. Январь не совсем была в этом уверена, как и в том, сможет ли он каким-то образом выразить свое недовольство. Наверное, сможет.
Решив пока не торопить события, она положила посылку на журнальный столик. Особняк проснётся в полдень, когда Декабрь приготовит завтрак. А очень важные пони подъедут ближе к вечеру. Подготовка ко дню Согревающего Очага обещала быть особенной.
Прислуги в доме Филти Рича не было. Да, он мог позволить себе целый штат из уборщиц, мойщиц посуды, трубочисток и спинкочесательниц, заставить их носить корсеты, юбки или обмотаться туалетной бумагой на манер мумий из Найтмэр Найт, но право слово, зачем, если каждые три месяца в доме живут три самые прекрасные кобылки на свете? К тому же эти три месяца были единственным временем в году, когда эти самые кобылки хоть немного работали. Получалось что-то вроде каникул наоборот.
Январь занималась бухгалтерскими отчетами — докторская степень по экономике ей позволяла. Декабрь убиралась, стряпала всякую вкуснятину (высшее образование для этого не требовалось, хватило пары лет работы поваром в школе) и приглядывала за порядком. Февраль бегала по широкому двору с огромной белоснежной впадиной на месте бассейна и ловила снежинки языком. Адвокату мистера Рича такое распределение труда казалось справедливым.
Обычно первой вставала Мисс Декабрь. Январь почему-то считала, что этой земнопони с вьющейся гривой — темной, как смоль — следовало прибавить в весе пару-тройку сотен килограмм. Декабрь была самой старшей из всей сезонной троицы и суровые годы, проведенные поваром в школе весьма негативно сказались на её психике. Она обожала ворчать. Ворчать постоянно, без остановки и вспоминать любую, даже самую малейшую оплошность при виде другой. Чаще всего она цапалась с мисс Январь.
— Эй, там, на втором этаже! — прикрикнула она, едва часы пробили полдень, — не побрезгует ли Ваше Величество проследовать к общему корыту?!
Январь в ответ только потянулась и прикрыла ушки розовой подушкой. Крик декабрьской земнопони доносился из кухни на первом этаже, располагавшейся как раз под её комнатой. Что ни говори, а звукоизоляция в особняке ужасная. Мало того, громко скрипит деревянный потолок, как будто на чердаке кто-то бродит. Кто-то очень тучный, Призрак Жирнопони, не иначе.
Пришлось вставать.
— Ешь давай, — бросила ей Декабрь. Пегаска хлопотала у плиты, а молодая пегаска с ярко-зеленой гривой пожевывала вареную зеленую субстанцию
.
— Фу, — Январь скривилась, брезгливо высунула язык и подошла к общему столу.
— Ты вроде обещала никого не кормить болотной жижей?
— Это овощной суп, — не отвлекаясь от стряпни, ответила Декабрь. Голубенькая единорожка с интересом посмотрела в свою тарелку, а Январь к своей даже не притронулась.
— Ни за что бы не догадалась, — буркнула она, — а... — она обратила внимание на холодильник. Календарь оповестил её о Неделе Брокколи.
Январь вздохнула. Очередная неделя в череде недель дурацких диет. Кажется, их ввели после несчастного случая с позапрошлогодней мисс Август.
— А бутербродов нет? — как бы невзначай спросила Январь.
— В помойке поищи, — ответила Декабрь, — с сегодняшнего дня у нас брокколи. Ешь, что дают, и радуйся. Мне тут говорили, что осенним целый месяц скармливают редис.
— О как, — понимающе протянула единорожка, — ясно-понятно. Кто-то хочет, чтобы мы здесь подохли, да?
— Рот закрой, — бросила ей земнопони, — Знаешь, как сложно приготовить что-нибудь съедобное из брокколи?
—У тебя получилось! — подала голос Февраль. Он оказался настолько неестественно звонким, что обе старшие кобылки невольно вздрогнули.
— Я знаю, красавица, у меня всегда получается, — достойно улыбнулась земная пони, — в начальной школе научишься конфеты из репы делать, чтобы жеребята не ревели.
— Что ж тебе там не сиделось... — пробурчала Январь. Она осторожно пригубила горячую жижу, и с неохотой про себя признала, что готовит Декабрь очень и очень даже.
— Есть можно, — покривила душой единорожка, — а мистер Лоу уже приехал?
— Ага, — кивнула Декабрь, — он у дедушки Рича в кабинете. Сказал, за ним скоро приедет Фотофиниш. Так что времени у тебя час от силы. Даже два. Приведи себя в порядок и приберись в комнате, твой свинарник первый на очереди.
— А потом и наши! — опять влезла пегасочка.
— Потом будет фотосессия во дворе. А потом с дедушкой...
Январь изумленно подняла бровь.
— Серьезно? Они хотят его фотографировать? Зачем?
— Не знаю. Спроси у Лоу. Только не забудь....
— Прибраться в свинарнике. Да-да, — Январь ускакала наверх так быстро, что, скорее всего, нашла себе занятие поинтереснее.
— Постучаться не забудь, дура! — крикнула ей Декабрь.
Жеребец по имени Лоу много лет прослужил адвокатом у Филти Рича. Тот еще в молодые годы сколотил состояние на кучке всяких сомнительных предприятий, так что его права, как права всякого богатого пони в Эквестрии, следовало защищать в первую очередь. Впоследствии между двумя джентльпони установились дружественные отношения, которые с годами лишь укрепились, так что именно ему Рич поручил принять свои дела после смерти. Лоу был ненамного младше своего друга, может, на год или на два. В отличие от Филти, он еще бодро шагал по этой земле и разумом не повредился — или повредился с минимальным ущёрьом для своей работы.
Январь захватила с собой утреннюю посылку от Дерпи: похоже, что на неё никто так и не обратил внимания. Она поднялась на третий этаж и прошла через коридор, каждая дверь в котором была закрыта, а многие даже наглухо заколочены. Кроме одной, самой большой и красивой.
Единорожка постучалась в неё. В отличие от остальных, с этой хотя бы паутину счищали.
— Да, кто там? — раздался нетерпеливый голос, и Январь с извинениями прошмыгнула в спальню...
— Что случилось? — оказалось, что Лоу пришел не один. С ним навестить мистера Рича пришел доктор, который как раз замерял ему давление.
— Всё в порядке, доктор Стейбл, — ответил ему адвокат, — это одна из наших работниц. Ничего страшного?
— Нет, что вы, — добродушно улыбнулся ему доктор-единорог. — Хотя если кто-нибудь узнает…
— Табун журналистов похоронил беднягу еще в прошлом году, — кивнул ему Лоу. — Его состояние вряд ли станет сенсацией.
— Всё так плохо, сэр? — невольно вырвалось у Январь. Всё-таки перспектива остаться без работы в ближайшем будущем её совсем не радовала.
Январь, как и Декабрь, не была новенькой: они помнили Филти Рича в здравии, и тогда он произвел на них исключительно приятное впечатление. Да, в нем оставалось что-то от старого дельца, игравшего на бирже и сколотившего миллионы золотых монеток на продаже журнала с пошлыми картинками. Свои замашки «Акулы бизнеса» он оставил в прошлом, как и все свои наиболее рискованные дела, превратившись в славного старикана на заслуженном отдыхе. С кобылками он вел себя учтиво, и, что особенно важно, даже самые развязные кобылы чувствовали себя с ним настоящими леди.
Мистер Рич не походил ни на одного из тех извращенцев, которых еще носила (почему-то) эта земля. С кобылками помоложе и чуть постарше он вел себя как дедушка. Гордился их успехами, помогал в трудной ситуации — и морально, и финансово... мог себе позволить, как и приступы филантропии, дающие богатому пони статус в обществе и возможность уклониться от налогов. Было что-то в старике от утопического принца из самых прекрасных сказок для маленьких кобылок, правда, «принц» сей был, увы, весьма староват, что еще больше вводило повзрослевших «принцесс» в отчаяние.
— Давай-ка отойдем, — старый жеребец подпихнул Январь в бок и вышел следом за ней.
— Старина Филти долго не протянет, — быстро и полушепотом произнес он. — Неделю, или две, но не больше. Ни для кого это не новость, но постарайся не кричать налево-направо, хорошо?
Единорожка кивнула, а Лоу опустил глаза и тяжело вздохнул:
— Да уж, никогда бы не подумал, что он протянет до конца года. Отдел маркетинга предлагал сделать этот выпуск особенным — оттянуть выпуск до смерти создателя "Apartments", повесить его фотографию на обложке, помним-любим-скорбим и всё такое, но в самом деле, кто захочет покупать глянцевый некролог?
— Журнал закроют?
— Еще чего! — фыркнул адвокат. — Скорее Кантерлот вниз свалится. Рич отошел от дел еще полгода тому, когда заработал первый инсульт. Сейчас журналом совет директоров заведует, так что без работы никто из нас не останется, не бойтесь.
Январь понимающе кивнула. Хорошо, если так.
— А его будут фотографировать?
— Обязательно, — серьезно сказал Лоу, но всё же признался: — я бы не хотел тревожить Рича, но жеребец, у которого кобылы меняются каждые три месяца не имеет права уйти из жизни на правах растения.
— Ясненько. Кстати, тут прилетело утром... — спохватилась она, протягивая адвокату маленькую посылку в кинетическом поле.
— Что это?
— Почта. Филти Ричу, судя по всему.
— Судя по всему, — повторил Лоу. Старый понь внимательно изучил адрес, и, не сказав ничего, кроме «Спасибо», поспешил удалиться в кабинет. Может быть, кобылка бы и обратила внимание на его озабоченный вид, но звонок колокольчика не дал ей этого сделать. Развернувшись, Мисс Январь нос к носу столкнулась с Декабрь.
— Ну, что там с ним? — без лишних церемоний спросила она. Январь вкратце пересказала ей свой разговор с Лоу. Земнопони кивнула.
— Жалко старика, — помолчав немного, произнесла Декабрь, — пойду хоть супа ему принесу.
— Ты хочешь раньше времени его угробить? — Январь осеклась. Она вовсе не хотела этого говорить, слова сами собой сорвались с языка. С ней такое иногда бывало, и, как правило, она потом жалела о сказанном, хотя извинялась редко.
Реакция Декабрь была неоднозначной. Земная кобыла больше походила не на образец сексапильности и идеальной фигуры с толстым и упругим крупом, а на многодетную мать-кобылу, очередное чадо которой где-то набедокурило. Её усталый взгляд окинул сконфуженную модель с гривы до копыт и остановился на глазах, по мнению Декабрь, весьма бесстыжих.
— Твою комнату я убрала, — устало сказала она, — у тебя через десять минут фотографы будут свои причиндалы осветительные ставить, так что одевайся и жди мадам Фотофиниш. И помоги одеться младшей, ей надо залезть в новый корсет.
Январь неловко, почти виновато кивнула.
— Свинья, — бросила ей напоследок Декабрь и ушла, оставив единорожку размышлять над своим поведением и оправляться от хоть и словесной, но весьма хлесткой пощечины.
Фотография сделала особняк журнала «Apartments» вожделенной мечтой многих жеребцов. В её рамках не существует заколоченных дверей и покрытых застарелой плесенью стен, как нет и того свинарника, который частенько устраивает в своей комнате мисс Январь. Фотография же превратила Филти Рича в образец для подражания, причем весьма достойный: так трудиться, чтобы провести остаток жизни в прекрасном особняке с прекрасными кобылками... Никакая фотография, правда, не сможет показать громкий храп мисс Декабрь или попытки мисс Февраль поковыряться в носу. Кстати, без усилий профессиональных стилистов модели выглядели бы обыденно и скучно — такими, какие они есть, так что реальность, какой бы жестокой она ни была, из года в год селила свору ворчливых, неряшливых и глупых кобыл в полузаброшенном особняке, владелец которого был всего лишь скромным обладателем дряхлого тела и каши вместо мозгов.
Вне фотографии кобылки выглядели в своих костюмах весьма нелепо. Январь постоянно поправляла очки с длинной оправой и не могла позволить себе присесть, чтобы не помять клетчатую юбку. Декабрь неистово потела в пышной шубе, огромная меховая шляпа постоянно сползала ей на лоб. Откровенный корсет Февраль безжалостно душил собой бедную пегасочку. Общее настроение среди моделей зимней фотосессии было подавленным, хотя Февраль, как и всегда, не теряла своего веселого настроя.
— Я морж, — обрадовала она подруг двумя торчащими из носа карандашами.
Январь напряженно смотрела в сторону строгой кобылы в причудливых очках. Строгая кобыла в причудливых очках носила белоснежный парик с прямыми волосами. Скорее всего это был парик — знаменитая фотограф была очень стара, и скорее всего, её настоящая грива больше походила на пучок прошлогоднего сена. Мордочка же Фотофиниш всё больше и больше походила на кальку для пластических операций.
— Филти, Mein Freund, — время от времени произносила она надломленным голосом.
Модели нервничали, кобылки-гримерщицы — низенькие и узкоглазые — сновали туда-сюда перед креслом, шелестя фартуками и вздымая под собой удушливые облака из пудры. Возле Фотофиниш стоял мистер Лоу. Старый жеребец что-то ей говорил, и пони-фотограф медленно кивала ему в ответ.
В кресле-качалке сидел Филти Рич. Удивительно, но за годы он не облысел, да и поседел лишь местами, cохранив свою темную гриву в большей или меньшей степени. В своем тигровом халате он смотрелся весьма представительно и без показной роскоши. К сожалению, его телесная оболочка оставляла желать лучшего, и ничто так сильно не могло испортить образ успешного жеребца на фотографии, как его взгляд, мертвый и отрешенный от происходящего в этом мире.
Иногда Филти подавал признаки жизни. Явно не понимая, что происходит, он изредка поворачивал голову, глядя то на Фотофиниш, то на сновавших вокруг него кобылок-гримерщиц. Иногда открывал рот, но из него не выходило ни слова — лишь короткий, сдавленный хрип, которого из-за фотосъемочной суматохи никто не слышал. Когда его глаза встретились с глазами Декабрь, та отвела взгляд и тихо ругнулась: идея показать мистера Рича живым и здоровым нравилась ей всё меньше и меньше.
Когда гримерщицы закончили работу, Фотофиниш критично осмотрела жеребца со всех сторон и, встав у фотоаппарата, кивнула.
— Gut, — подозвав к себе Февраль, она первым делом попросила вытащить карандаши из носа. Пока они разговаривали, Январь пихнула Декабрь в бок.
— Чего тебе? —не отрывая взгляда от Филти, спросила земнопони. Единорожка немного потопталась, а потом осторожно шепнула ей на ушко.
— Извини.
— А?
— Извини, говорю.
— Эт за что? – нахмурилась Декабрь.
— За еду. Ну, я гадостей про твою стряпню наговорила, но суп очень даже ни…
— Я и без тебя знаю, что он вкусный, — отмахнулась от неё кобыла в шубе, — у меня в столовой жеребята упавший винегрет с пола доедали. Кулинарные критики из них похуже тебя, кстати.
— Прощаешь? — с надеждой спросила у неё Январь.
— Угу, —буркнула земнопони, — но если у тебя вдруг в крупе засвербит, придержи свой язык на этот раз, а? Я-то ладно, а младшая думает, что мы поссорились.
— Но мы же не поссорились, верно?
— Есть мне до тебя дело, как же, — фыркнула Декабрь. Январь усмехнулась. На такой ноте они решили свой разговор, тем более, что Фотофиниш сделала несколько весьма удачных снимков Февраль в обнимку с дедушкой Ричем.
Пришло время для фотосессии с Январь. Единорожка молча выслушала наставления Фотофиниш, несколько раз неторопливо кивнула, пробормотала «Хорошо, да» и, встряхнув крупом, чтобы расправить юбку, пошла к дедушке Ричу – перед тем, как съемка перейдет в её «свинарнике», единорожка должна сфотографироваться у его ног, после чего придет очередь Декабрь и всей дружной троицы на фоне полуживого старика.
Обеспокоенная Январь поглядывала в его сторону. Филти оставался всё таким же безучастным как и раньше, но кто знает? Сердечные приступы при виде красивых кобыл не были таким уж редким явлением. Когда Фотофиниш попросила её прижаться к его шее в крайне осторожном страстном объятии, сквозь дряблую кожу жеребца она почувствовала пульс — слабый, еле слышимый стук,который побаивалась сбить с ритма и потому старалась поменьше крутить своими прелестями у него под носом. Ей казалось, что Филти очень тяжело переносит фотовспышки, но от них у неё самой слепило глаза, потому она и не могла убедиться в этом.
— Sehr wahr, — искоса посмотрела на неё Фотофиниш, — только не вздумай так висеть на его шее, никакой богатый Hengst не выдержит кобылу вроде тебя на весу.
Декабрь хохотнула в копыто.
Фотосессия продолжилась во дворе особняка «Apartments». Праздничный выпуск журнала требовал от игривых кобылиц веселых игрищ на снегу и лепку снегопони. К счастью, привлекать Филти Рича к общему веселью показалось бы многим читателям чрезмерной жестокостью, так что на потеху публике оставили лишь кобылиц.
Хотя Декабрь повезло. В предпраздничный мороз ей единственной было тепло. Февраль и Январь пытались согреться, но у них плохо получалось. Вариант беспорядочной беготни отпадал почти сразу, можно было только пританцовывать и сбивать сосульки, проступившие у носа, хотя обе модели более-менее тепло приоделись.
На небе солнце светило ярко, хотя толку от этого было мало: морозный ветер нещадно проходился по незащищенным кобыльим ножкам, поднимая вверх хвосты и осыпая бедра белыми песчинками. Если не считать аккуратно расчищенной дороги до особняка, то сугробы во дворе серьезно осложняли передвижение моделям, превращая милую, непринужденную прогулку в схватку с природой. Из этой схватки Январь и Февраль вышли победительницами, прихватив с собой пару-тройку круглых белоснежных основ для снегопони.
Умаявшимя с постройкой снегопони кобылкам теперь предстояло катание на санках и еще полчаса разнообразных фотографий во всех позах и ракурсах. Пожалуй, лучше всего на фотографиях получалась Февраль: в отличие от остальных, пегасочка не пыталась изображать на своем лице безграничное веселье. Она была искренне счастлива, и на её лице не было фальшивых эмоций, как у её коллег. К сожалению, ей, как и остальным, приходилось играть в плохих актрис, потому что на выдуманной пошлости был построен сказочный замок, в котором нет некрасивых пони и бедных жеребцов.
Когда фотосессия на снегу закончилась, кобылки вернулись в дом, чтобы отогреться и продолжить за большим праздничным столом. Без брокколи. Январь задержалась, чтобы скинуть с себя теплое розовое седло. Закончив с ним, она чуть не столкнулась с Лоу. Старый жеребец с небывалой прытью пересек лестничный пролет и исчез во втором этаже, не удосужившись снять пальто или хотя бы вытереть копыта. Январь нахмурилась.
— Эй, ты скоро там?! – послышался голос Декабрь.
— Я на минутку! – крикнула она в ответ, но пошла на второй этаж. Там никого не оказалось, но Январь услышала голос адвоката на третьем.
Январь осторожно прокралась на третий этаж. Она заметила, что среди закрытых и заколоченных дверей по коридору дверь кабинета была чуть приоткрыта, из неё доносились голоса доктора и адвоката. Единорожка подошла поближе, держась левой стороны, чтобы никто не смог её заметить.
— Док, сделайте что-нибудь! — раздался голос Лоу. Слышно было, как доктор копошился в своей сумке. Что-то тяжелое упало на деревянный пол.
— Хорошо, хорошо! – крикнул Стейбл. — Молитесь кому хотите, чтобы я снова запустил ему сердце, но я предупреждал вас насчет ярких вспышек и красивых кобыл!
— Это последняя… — голос адвоката был перебит словами доктора. Краем глаза оцепеневшая Январь видела постель, на которой мертвым грузом лежал старый седой жеребец. Стейбл распахнул одеяло, обнажив худое, дряблое тело со следами хирургических операций. Аппарат остался лежать на полу, но к нему были подключены две странные штуковины, на вид похожие на грелки, и доктор приложил их к сердцу Филти.
— Разряд! – крикнул он.
Январь чуть не вскрикнула. Она увидела, как тело пони дернулось и обмякло на кровати, словно на долю секунды в него вселился призрак. Доктор быстро отдернул «грелки», чтобы снова приложить их к груди умирающего.
—Еще раз, док! – крикнул Лоу.
—Разряд!
Январь не посчастливилось увидеть глаза Филти Рича в момент удара. Пустой взгляд жеребца, скатившегося на бок, был устремлен на неё. Пускай единорожка не была уверена в том, мог ли он увидеть её, подглядывавшую через полураскрытую дверь, да и верить в совпадения ей не очень-то и хотелось, но мир мертвых приветствовал кобылку через пожелтевшие белки глаз, чудом державшиеся на иссохших и потемневших веках.
— Есть контакт, док! – крикнул Лоу. Стейбл отложил электроды в сторону.
— Хорошо. Я там оставил в своей куртке таблетки. Не потрудитесь…
— Да, сейчас.
Январь отпрянула от двери. Добежать до выхода за несколько секунд не получится, слишком длинный коридор, слишком мало времени. Ближайшие двери от кабинета, в отличие от дальних, не были заколочены: заперты, насколько Январь было известно, но времени на раздумье у неё не оставалось, и, приложив копыто к первой попавшейся, единорожка обнаружила, что дверь была незаперта. Январь скользнула в неё и сразу же закрыла в тот момент, когда Лоу вышел из кабинета и побежал по коридору.
Единорожка оказалась в кромешной темноте. Окна были занавешены шторами, и в комнате, судя по всему, давно никто не прибирался: слишком пыльно. Она здесь раньше никогда не бывала, и потому решила подсветить рогом это место, просто из любопытства.
Перед ней предстала небольшая комнатушка чуть больше той, в которой ютилась сама Январь. Непривычно выглядели розовые обои, пожелтевшие от старости, на фоне которых чудом держались выцветшие плакаты музыкальных групп. Когда-то они были популярны, только это было очень давно. В те годы Январь была жеребенком.
— Ого, — вырвалось у неё. И ежу понятно, что комната когда-то была детской. Игрушки и куклы из мира несбыточных надежд давно выросшего поколения плюшевой горой взгромоздились на детской кровати с вырезанными сердечками на спинках. Еще больше игрушек было рассортировано по картонным коробкам, в которых когда-то располагались Очень Большие Игрушки. Владелицу комнаты единорожка определила сразу: сложно не заметить маленькую розовую кобылку с бело-фиолетовой гривой, когда её фотографиями была обклеена большая часть комнаты. Скромностью хозяйка комнаты явно не отличалась: маленькие фоторамки соседствовали с большими, чуть меньшими, чем большими, и просто невероятно огромными фотографиями маленькой «принцессы». Не было ни единой фотографии, на которой жеребенок не носил на голове серебряную тиару. Кьютимарка с ней украшала и бочок кобылки.
Единорожка попятилась. Это было что-то новое. Она слышала, что когда-то мистер Рич был женат – даже дважды, и брак, вроде как, оказался не совсем удачным, и всякие разговоры о его бывших женах находились под строгим запретом у адвоката. Но дочь? То есть, не то чтобы о ней ходили какие-то слухи…
Вообще, в веренице слухов мелькали и дети, и внуки, и даже целый табун постаревших кобыл из его лихой молодости. Но с появлением на сцене мистера Лоу они быстро и с позором уходили в никуда, и всякие домыслы о них исчезали так же быстро, как и здравые мысли в головах тех, кто в подобные домыслы верил. Неужели один из них оказался правдой?
А может быть, его дочь никогда и не была среди этих бесчисленных обманщиков. Просто старый и невероятно богатый пони оградил дочку от своей скандальной славы, лишив журналистов подпитки из слухов, интерпретировать которые можно в самых извращенных вариациях.
Этот вариант тоже имел право на жизнь, хотя Январь о нем подумала не сразу.
— Да ты гонишь, — буркнула Декабрь.
Фотосессия закончилась. Фотофиниш попрощалась с мистером Лоу, пожелала всем удачи и, быстро свернув свой фотоаппарат, откланялась. Январь, Декабрь и Февраль сидели за большим столом в комнате для гостей, накрытом на огромное количество персон. Персон, к сожалению, не завезли. Завезти свежие овощи и фрукты оказалось куда проще и дешевле.
— Правду говорю. Я видела детскую.
— Ох, копыта твои загребущие, — вздохнула Декабрь, — и нос как у слона. Ну нашла ты детскую Филти Рича, ну молодец. А тебя учили не лезть в чужие дела? Видно же, что эта тема для старика больная.
— Слышала что-нибудь о его дочери?
— У него этих дочерей сотни две наберется, если всех подряд слушать. Хотя про такую… — Январь немного ранее описала ей кобылку, — не, такой не вспомню. Хотя их много было. Но в самом деле?
— Что? – не поняла Январь.
— Зачем тебе это? – Декабрь устало посмотрела на неё. — Хочешь раздобыть очередную сенсацию для акул с фотоаппаратами? Они-то её слопают быстро, я не спорю, но сталкиваться с Лоу себе дороже. Тебе с его подачи суд станет, как дом родной.
— Я и не хочу ни с кем сталкиваться, — честно ответила ей единорожка, — и сенсацию раздувать не собираюсь. Просто мне интересно.
— Заканчивай с этим, а? — попросила земнопони. — Я вот хочу, чтобы последние дни старика ничего не тревожило. И меня тоже, потому что это моя последняя фотосессия. Я помолвлена, — добавила она, свирепым взглядом упреждая всякие преждевременные расспросы со стороны радостной Февраль и шокированной Январь.
— Ты станешь женой?! – воскликнула Февраль, но Январь тут же её перебила:
— Воу, сбавь на поворотах! Ты уходишь? Но журнал не закрывается после смерти мистера Рича! Ты можешь…
— Неа, — скривилась земнопони — Я, в общем-то, крутить задом перед камерами до конца жизни не собираюсь. Я полжизни стремилась к тому, чтобы завести нормальную семью с хорошим мужем и кучей маленьких засранцев, и от этой мечты меня никакая зарплата не удержит. Я отлично готовлю, из меня выйдет отличная мама и крутая жена, за каким буем мне сдался этот глянец?
Январь промолчала. Февраль с сияющим взглядом смотрела на гордую земнопони, как будто та уже хвасталась подвенечным платьем и показывала фотографии с праздничной гулянки. Похоже, о чем-то подобном задумывалась каждая кобылка, но вот Январь не могла реализовать мечту о семье в силу своего нежелания, а Февраль – в силу своей молодости.
— Я думаю, что хочу разузнать про его дочь, — Январь резко перешла к основной теме разговора, — ну, чисто для себя, я не собираюсь кому-то разбалтывать про это.
— И с чего начнешь, кобыла-детектив? – раздраженно спросила Декабрь.
— До того, как основать журнал, мистер Рич держал бизнес по продаже яблок, —
медленно произнесла Январь. — Он раньше работал с семьей Эппл, а они живут здесь, в Понивилле. Наверняка их дети могли общаться с его дочкой.
— Если только он её в чулане не держал... Так, стоп, — глаза Декабрь опасно сщурились. Из того, с чего начала единорожка, стало понятно, к чему сведется еёзатея. И она могла действительно плохо закончиться для любой пони из особняка «Apartments».
Январь тоже поняла. И потому важно кивнула, подводя свой план к окончательному решению:
— Нам придется спуститься в логово льва, подруга. Пути назад может и не быть.
Глава 2
— Может и не быть, — согласилась Декабрь. Земнопони первой открыла дверь дома, из которого доносился терпкий аромат свежей выпечки, — потому что мы в него просто не пролезем.
Вообще-то, навестить семью Эппл перед днем Согревающего Очага было весьма опрометчивым решением, и дело не только в строгом запрете. Запрет тоже появился не просто так: после случая с мисс Август посещение кондитерских заведений было запрещено, и к ним отнесли и поместье «Сладкое Яблочко».
Ничего удивительного в этом не было. К празднику в город съезжались все Эпплы, а потому работы у обитателей поместья было невпроворот: накормить такую ораву было нелегко. И конечно же, к празднику готовилось всё самое сладкое, жирное и мучное. Семья Эппл недаром слыла одной из самых щедрых: путника, случайно забредшего к ним на праздник могли закормить до полусмерти.
— Дело делом, но не забывайте, что мы сюда не жрать пришли. Пары яблок вполне… да чтоб тебя! — ругнулась земнопони в сторону Февраль. Пегасочка с невозмутимым видом хрустела яблочным пирожком.
Три кобылы оказались в самом центре предпраздничной суматохи. Туда-сюда сновали яблочные жеребцы и кобылки, под ногами крутились жеребята, и кто-то постоянно подсовывал гостям пироги, шарлотку и всё, что только можно было приготовить из яблок. Январь почувствовала, что карман её пальто как-то резко потяжелел, и, оглянувшись, она заметила торчавшую из него банку с радужным вареньем.
— Не бойся ты так, всё под контролем, — Январь остановила первого подвернувшегося ей жеребца. — сэр, простите? А где хозяева дома?
— А,с жеребец с кьютимаркой-шарлоткой поправил свою ковпоньскую шляпу,с вот, видите большого красного пони за столом?
Январь посмотрела. Большой красный понь зрелых лет с невозмутимым видом играл в покер с другими пони. Рядом с ним сидела вишневая кобылка с заметно округлившимся животом и что-то шептала ему на ухо, тыкая в его карты.
— Это Большой Маки. Есть еще Эпплблум. ЭйДжей вот только нет. Она куда-то отправилась с Твайлайт Спаркл, приедет только завтра.
— Вы про принце… ого. Мы лучше к Эпплблум подойдем. Спасибо.
Некоторые пони за покерным столом с интересом стали поглядывать в сторону прибывших кобылок, явно что-то припоминая…
— Я где-то раньше их видел,с поделился размышлениями один из игроков,— точно говорю.
—Агась,— ответил ему Большой Мак.
— Привет. Ты Эпплблум, да?
Январь подошла к молодой желтой кобылке с бантиком примерно того же возраста, что и Февраль. Её кьютимарка не была заметна за синим комбинезоном, но вряд ли на её крупе было нарисовано что-то, не связанное с яблоками.
— О, — улыбнулась она, — привет, девочки. Вы не Эпплы, но все равно добро пожаловать, мы тут всем рады.
— Очень приятно. Я…— Январь запнулась. Нет уж, лучше сохранить свое имя в тайне, мало ли что, — Дженуэри. А это мои сестры.
— Привет!
— Здарова.
— Мы тут приехали спросить у тебя про одну пони, которая здесь когда-то жила. Может, когда ты училась в школе, или…
— О, это без проблем,— сразу оживилась Эпплблум. — Я еще с младших классов всех помню. Так про кого вопрос?
— Эмн…— Январь попробовала сформулировать точный образ той кобылки, которую видела в детской,— она розовая, грива у неё с белыми полосками, но фиолетовая, и кьютимарка — тиара.
Эпплблум моргнула.
— Так, девочки,— её голос прозвучал куда серьезнее,— если вы журналисты, то я ничем не могу вам помочь. Правда.
— Нет! – остановила её Январь.— Нет, точно нет. Мы из дома Филти…
— Трепло, — пробурчала Декабрь.
—…Рича. Мы у него работаем, и получили от неё письмо. Дедушка Рич при смерти, а мы почти ничего о ней не знаем. Может быть, если бы ты рассказала немного о ней…
Эпплблум замялась. Она смотрела то вниз, то на троицу молодых и красивых и явно о чём-то раздумывала. Потом вздохнула и сказала:
— Вы не журналисты?
— Ни в коем случае. Мы ничего не записываем, и не будем.
— Ну…— Эпплблум оглянулась. Всё внимание игроков покерной доски было переключено на Большого Макинтоша, поочередно выкладывавшего флэш рояль. Из зала послышались возгласы восхищения. Кобылка сдалась:
— Хорошо. Хотя у вас всё равно ничего не найдется на неё. Я почти ничего не знаю, что там случилось между Ричем и Тиарой, но…
— Тиарой?
— Ну да. Даймонд Тиара. Так её звали.
— Как неожиданно,— влезла со своим словом Декабрь.
— И что там? – спросила Январь.
— Мы с ней учились в начальной школе,— ответила Эпплблум. — Мне-то ничего, но в те годы она была той еще задирой. Получила кьютимарку одной из первых. Мы с ней не особенно ладили.
— А кто ладил?
— Ну, вообще она с Сильвер Спун дружила. Только вы её здесь не найдете, у неё свой магазин всяких побрякушек в Филлидельфии. И она её уже не вспомнит, я думаю. Её забрали.
— Забрали?
— Ну да. Мистер Рич однажды забрал её с занятий, и больше она не возвращалась. Миссис Чирили сказала, что Тиара теперь будет учиться в другом городе. А потом мы ей вместе написали письмо, но не знали, куда его отправить.
— И всё?
— И всё, — ответила Эппблум, а потом спохватилась: — Да, точно, они же о чем-то долго с миссис Чирили спорили. Можете у неё спросить, если хотите. Хотя она вряд ли вам ответит.
— А где она?
Эпплблум кивнула в сторону вишневой кобылки, рядом с Большим Маком. Январь глубокомысленно кивнула.
— Вот как,— сказала она. — Ну, может быть, попытаем счастье.
Единорожку тут же одернула Декабрь
— С тебя не хватит удачи на сегодня, кобыла-детектив? – прошипела она на ухо единорожке. Потом одернула пегаску, потянувшуюся за вторым пирожком. Январь упрямо потащилась к покерному столику.
— Да брось ты, удачи много не бывает,— но, подойдя к столику, утратила дар речи.
— Здравствуйте. Вы из поместья Филти Рича, да? Мистер Лоу как раз о вас рассказывал,— помахала ей копытом миссис Чирили. Адвокат сидел между двумя ковпони и, критично оценив свои карты, положил их на стол.
— Я пас,— повернувшись к остолбеневшим моделям, он сразу же отвернулся обратно. — Мак, я еще отыграюсь у тебя завтра, хорошо? Ты и так сорвал куш на сегодня.
— Агась, — с достоинством кивнул жеребец. Чирили сзади обхватила его за шею.
— Я провожу их домой. Теплого Очага вам, Эпплы.
Откланявшись, старый жеребец покинул заведение, нахлобучив шляпу на голову. Три испуганные кобылки без всякой лишней команды последовали за ним. Эпплблум проводила их взглядом. Ничего лишнего она, в общем-то, не сболтнула. Кроме того, о чем попросил её рассказать Лоу.
Всю дорогу до поместья они шли молча. Февраль понуро опустила голову, Декабрь и Январь взглядом прожигали дыры друг на дружке. Вместо взаимной ругани в ушах гудела метель. Зимний вечер наступил рано, а в Понивилле загорелись огни вечерних фонарей. Только свет находился далеко, и чем дальше они уходили от города, тем тусклее они светили. А особняк Филти Рича казался бы и вовсе заброшенным, если бы не свет в его кабинете.
Лоу вошел в дом первым. Отряхнувшись от снега, жеребец жестом пригласил всех троих в комнату для гостей, и, вздохнув, протянул им три бумажных листа с бланками. Никто из кобыл пока не рискнул посмотреть на то, что там написано.
— Один вопрос: откуда вы узнали про Тиару?
Кобылки переглянулись. Январь надломившимся голосом начала:
— Дверь в детскую, она…
Жеребец кивнул.
— Понятно. Я её забыл запереть. А теперь подпишите это.
— Что подписать?
Жеребец вздохнул.
— Документы о неразглашении. Всё, что вы сейчас услышите от меня – тайна личной жизни мистера Рича, и таковой останется, даже когда он нас покинет. Увижу на прилавке очередную сенсацию и узнаю, что к этому приложились вы – затаскаю по судам. Так что, будете подписывать, или…
— А что будет, если я откажусь? – спросила Январь. Декабрь громко простонала.
— Можно я её ударю? — попросила земнопони, — эта дура сначала вытащила нас к Эпплам, потому что ей, видите ли, захотелось тайны мироздания пощупать, а теперь крутит носом!
— Глупый вопрос, правда,— холодно ответил единорожке Лоу. — Ты сама хотела узнать о том, что случилось с дочкой Рича, не так ли? Ты узнаешь. Но никому не расскажешь. Я думаю, это достаточная плата за твое любопытство. А больше... тебе надо еще что-то?
— Нет,— Январь сразу же потянулась за бланком, — нет, нет, точно нет. Где тут расписаться?
Лоу подождал, пока вся троица поставит подписи сначала на своих бланках, а затем на их копиях — экземплярах, которые Лоу оставит при себе. Адвокат отдал документы кобылкам, после чего, набрав побольше воздуха в грудь, начал говорить.
С чего бы начать…
В общем, до того, как появился журнал «Apartments», Филти унаследовал семейный бизнес. Много лет тому Эпплы продавали его семье яблочную продукцию, а у продукции был немалый вес. И спрос. Ему на безбедную жизнь хватало.
Потом он женился. От первого брака у него родилась дочь, которую он назвал Даймонд Тиарой. Кобылка выросла очень красивой, хотя и избалованной: отец с самого детства старался дать ей всё самое лучшее. Самые новые игрушки, большой огромный дом с бассейном и двориком, куда она могла приглашать подруг… он купил ей безоблачное детство, хотя этого необязательно было делать: Понивилль хороший город. Никто бы не обидел здесь добрых пони.
Потом его жена умерла. Бедняжка. Сгорела за несколько месяцев. Старина Рич выбился из сил, бегал по докторам, но ему только копытами разводили по всему восточному побережью. После её смерти мне пришлось изрядно помотаться, чтобы сохранить его бизнес на плаву: Филти был убит горем, и дела без него как-то совсем не ладились. Не знаю, как во время болезни вела себя Тиара… я только на похоронах понял, что малышка превратилась в маленькую капризную мегеру. Рич совсем позабыл о её воспитании.
Потом, когда Рич отошел от горя, то понял, что у него с деньгами наблюдается полный швах. Лечение жены обошлось недешево, и тогда, взяв свою волю в копыта (у него это получалось неплохо), Филти ввязался в несколько сомнительных афер, и хотя я его всячески от них отговаривал, у него получилось, и тогда он собрал стартовый капитал для величайшей идеи всей своей жизни.
Журнал «Apartments» задумывался как ежемесячник для всей семьи, но Филти решил рискнуть. Он прекрасно понимал, каким образом следует завлечь читателей, которые с большим удовольствием согласились бы сходить в кино или послушать музыку. Как завлечь этих приверед? Всё просто – красивые кобылы. Красивые кобылы в одеждах, и еще больше таких. А в такой журнал, верите или нет, сами по себе завлекаются и заинтересованные читатели, и, конечно же, те, кому есть что рассказать. На фоне красивых кобыл в одеждах.
А потом Филти женился во второй раз. К сожалению, Тиаре повезло куда меньше. С появлением красивых кобыл в доме она начала терять терпение, и, честно говоря, в те годы я не могу вспомнить ни дня, когда бы они с отцом не ссорились. Кобылка много пакостила, и это дорого ему обходилось. Доставалось на орехи и его новой жене, так что выжить Тиару было вопросом времени. Так что в один не очень прекрасный день его жена предложила отправить её куда подальше. Она говорила, что кобылке незачем «плохая» репутация её отца, что многие от неё отвернутся, когда узнают, что её отец руководит эротическим журналом. Филти долго с ней не соглашался, но его нервы тоже были на пределе. И в конце концов отправить капризного жеребенка подальше от себя ему показалось здравой идеей.
Он согласился. Можете его винить за такой поступок, хотя, признаться честно, его второй жене пришлось убить немало времени на уговоры. Просто однажды, после очередной её пакости он пообещал отдать её в приют для беспризорных.
Да уж.
Он стал чуточку ближе к первому инсульту, когда узнал о планах своей второй жены. Оставить его без единого бита было бы слишком милостиво, он мог бы это пережить. Но покушение на его жизнь... это было что-то за гранью. Сразу же, как только я смог оформить ему развод и передать это чудовище в копыта правосудия, он отправился искать свою дочь.
В приют он её не отдавал, конечно же. Просто отвез её в глухой юг, к очень дальним и полуживым родственникам, где на много миль не было ни единой души. Хотя за десять с лишним лет она умудрилась оттуда сбежать, закончить школу в Мэйнхэттене и поступить в колледж. Конечно же, на попытку примириться она ответила, что у неё нет отца.
Он решил ждать. Писал ей постоянно, предлагал помощь, но ответа не получал. Ни ответа, не привета, уже много лет подряд. Я даже установил по его просьбеслежку, передавал ему новости о её жизни. Она давно уже замужем, вроде как даже дети есть, хотя с мужем они живут не очень богато… но к Филти никто из них не обращался. Последнее письмо тот написал перед самым первым инсультом. Он снова просил прощения и просил приехать показать ему внуков в Канун Дня Согревающего Очага.
— В этом, в общем-то, и вся история. Вроде ничего такого страшного, — закончил адвокат. — Но я не хочу, чтобы эта история стала достоянием общественности. У Тиары другое имя, другая жизнь, и окончательно испортить её после смерти старина Рич не хотел.
Кобылки переглянулись. Февраль шмыгнула носом.
— А та посылка, которую прислали утром… — спросила Январь.
— Да, — ответил Лоу, положив нетронутую коробочку на стол, — это адрес Тиары. Я её не открывал, и, если честно, не знаю, стоит ли. Тиара первое время писала ему всякие гадости, пока не прекратила отвечать на его письма. Если в этой посылке какая-то очередная пакость, то лучше бы её выкинуть куда подальше.
— А если нет? — уточнила Декабрь.
—Если, — напомнил адвокат, — хотя можно рискнуть. Но вся корреспонденция проходит через меня. Я, конечно, открою письмо, но если что-то не так, то проще будет выбросить письмо в камин. Не хочу тревожить больное сердце старика.
Лоу развернул письмо, лежавшее в посылке. Краем глаза Январь заметила, что помимо письма в ней лежало что-то еще. На это адвокат обратил внимание в последнюю очередь.
Кобылки затаили дыхание. Лоу изучил письмо от начала до конца и, отложив его, произнес:
— Ну что же. Никогда не думал, что придется сказать такое, но мне придется попросить Филти пожить еще пару-тройку дней. Познакомиться с внуками, как-никак.
Молчание продлилось не больше секунды. Улыбка на лице мисс Январь стала шире. Молодая пегасочка раскрыла рот от удивления. Декабрь молча встала со стола.
— Через три дня начнется День Согревающего Очага,— сказала она,— праздник-праздником, но этот особняк – большой трехэтажный свинарник.
— Про детскую я промолчу, — вставила словечко Январь.
— У нас будет много работы! – Февраль заключила в своих крепких объятиях единорожку.
Адвокат положил письмо обратно в посылку.
— Разумеется. Разумеется, — повторил он. — Хотя они не знают, во что старина Филти сейчас превратился. Жизнь его изрядно потрепала. Узнает ли он… хотя, какая разница, Тиара всё равно его единственная наследница. Это её особняк, пусть делает что хочет.
Хотя я не думаю, что он жалел о том, что прожил свою жизнь в окружении особняка и красот, которые сам и придумал. Здесь было не так уж и плохо, если подумать. А зная его, могу сказать точно – Лоу достал из посылки праздничный календарик, — если у него не было счастливой семьи, то жизнь в окружении молодых, красивых и очень любопытных кобылок (Январь нашла в себе силы улыбнуться) его нисколько не угнетала. Даже наоборот.
Отмечая конец следующего дня, Январь позволила себе устало улыбнуться. За день она прогулялась со шваброй в каждой комнате, и хотя Лоу не потрудился притащить за собой добровольцев из семьи Эппл, управиться с влажной уборкой в трехэтажном «свинарнике» получилось к полудню.
Новость о приезде Тиары Филти воспринял… хорошо. Январь еще некоторое время думала о том, стоит ли ей на старости лет придумать какую-нибудь систему опознавательных знаков на случай, если её схватит полный паралич. Но она была слишком молода и слишком ценила полноценную жизнь, так что решила, что единственным знаком, который она решится подать в таком состоянии, будет «Добейте меня». Сердце старого пони впервые за второй инсульт работало более-менее нормально, так что доктору не пришлось хвататься за дефибриллятор.
Декабрь так и не перестала ворчать. Февраль… земнопони попросила приглядеть за ней, иначе у этой пегаски с ветром в голове могут ожидаться проблемы на жизненном поприще. Январь согласилась.
Этот день был весьма насыщен и тянулся очень медленно. Впереди был еще один, такой же медленный и насыщенный, в ожидании пони, которых кобылки эротического журнала никогда не знали, но очень хотели видеть здесь. В каждом из этих полных ожидания дней ощущалась драгоценность мгновений чужой жизни, срок которой был недолог, а ценность – бесконечно высока.
McWroom, 18 июня 2015.