Если кто ловил кого-то

Глава 3

Когда я сегодня днем ушла в кафетерий, я, оказывается, совсем забыла про маленький каминчик в нашей с Аметист комнате, и когда я сейчас туда вернулась, холод там стоял как на Кристальных Горах. Я заново разожгла огонь и опять начала крутиться по комнате. У меня никак не получалось не думать о том, чем занимаются на своем свидании Аметист и Винил. Я уже начала укладывать свои вещи в чемодан, но и это не помогло. Наконец я решила, что успокоиться мне можно, только заняв свой мозг чем-то еще. Я подумала про виолончель, но идти по снегопаду к репетиционной комнате мне не хотелось, а играть в общежитие я ненавидела, хотя некоторые студенты точно так и поступали. Вместо этого я начала заново просматривать сочинение Аметист и думать о том, как его можно было бы закончить.

Аметист там понаписала самые простецкие вещи: три четверти времени были только обычные аккорды и парочка кое-каких мелодичных приемов. Я еще несколько месяцев назад начала составлять сочинения, в которых не использовалось ни одной из изучаемых нами в университете музыкальных фигур, — на занятиях у нас всегда были строгие, никому не нужные правила — поэтому я решила все же немного усложнить ее сочинение. Внезапно мне вспомнилась часть одной импровизации, которую когда-то написала Симфония. Мы с ней тогда учились в мейнхеттенской Академии Актерского Мастерства. В отличие от работы Аметист, у Симфонии был другой ритм, но аккорды и сама мелодия, когда я поразмыслила, оказались очень похожими. Сперва я соединяла эти два сочинения только в шутку, но потом мне это даже понравилось. У Симфонии музыка всегда выходила немного разукрашенной, так что мне бы пришлось упростить ее, чтобы учитель Аметист купился, что это и впрямь она писала. Но когда я попробовала так сделать, то конец, составленный из двух сочинений, оказался намного лучше, чем начало, которое написала Аметист. Недолго думая, я полностью переписала ее сочинение.

Писала я так долго, что и не заметила, как в комнате опять стало холодать. Камин, про который я уже совсем забыла, снова чуть ли не погас. Я подошла к нему, с минуту раздувала угли мехами, потом подложила туда еще один журнал. Вскоре пламя снова разгорелось. Я села перед камином и не отрываясь стала глядеть на огонь. Мне вспомнился одни парк в соседнем с моим домом дворике в Мейнхеттене; в детстве я часто туда ходила. По сути, там мало что было: только пара скамеек и крохотная детская площадка. Но мне очень нравилось смотреть оттуда на закат. Тогда все вокруг становилось розовым и оранжевым. Это самое спокойное место, которое только есть на свете. Последний раз я была там три года назад, когда мы с Симфонией выбрались туда на прогулку. Я попыталась было вспомнить, как же тот парк называется, но тут дверь распахнулась.

В комнату зашла Аметист, и хотя я сидела перед самым камином, меня тут же пробрало холодом до самых костей. Сначала я даже смотреть на нее не хотела. Я чувствовала, что начинаю дрожать. Не знаю, почему так было: из-за того, что я вконец на нее разозлилась, или потому что чуть ли не плакала. Так и не понимая, что со мной происходило, я просто продолжала тихо сидеть и смотреть на огонь. Аметист тоже молчала. Она, наверно, пыталась сообразить, что такого сделала, что я не желаю с ней разговаривать. Обычно она всегда возвращалась со свиданий намного позднее, но сейчас меня это совсем не утешало.

К тому времени, когда Аметист повесила свое пальто в шкаф, тишина стала совсем уж гнетущей — для меня, по крайней мере. К счастью, Аметист наконец решила что-то сказать.

— Эй, ты так тут и сидела?

— Нет, я съездила в город пообедать с Минуэт и Твайлайт Спаркл.

Мне было так трудно сказать это спокойным голосом, что показалось, будто я промолчала уже несколько лет.

— Отлично. А то я беспокоилась, что ты здесь до ночи останешься.

Я услышала, как она упала на свою кровать. На самом деле, я хотела спросить ее только об одном. Смотреть на нее я все еще не решалась.

— Ну как прошло? — спросила я.

Аметист долго молчала.

— Слушай, Октавия, я не знаю, что там у вас с Винил случилось, но я правда не пыталась...

Хоть даже я и спросила ее об этом, больше всего на свете я не хотела слушать, как Аметист говорит о Винил. Потому что она ее совсем не знала. Даже если она расспросила Винил о ее жизни на свидании, Аметист все равно не знала ее полностью. Даже я не знала ее всю, а ведь я провела с Винил намного больше времени.

— Мы когда-то были соседями, — прервала я Аметист, просто чтобы она наконец замолчала. — Но сначала я с ней почти не пересекалась. В то время она вроде как почти ни с кем не общалась. Я видела ее только, когда она выходила купить кассеты с музыкой. Она часто так выходила. Однажды я налетела на нее в магазине с пластинками и мы разговорились, потому что она ведь в тот раз покупала...

Теперь Аметист меня прервала. По правде сказать, она правильно сделала. Я повела себя как-то слишком по-детски.

— Октавия, пожалуйста. Я же тебе сказала, что это случайность. Я ведь не думала, что ты ее знаешь, а когда узнала, то давать заднюю было слишком поздно. И ведь, на самом деле, я пошла туда только потому, что Лира попросила.

— Да знаю я! Ты что, думаешь, я от этого счастливее?

— Ну а что я тогда по-твоему должна была делать?

Вместо того, чтобы еще сильнее на нее закричать, я поступила, наверно, даже еще хуже. Я вдруг вскочила на копыта и выбежала из комнаты. Я не знала, куда мне идти, но только бы подальше от той комнаты, подальше от Аметист, подальше от тех пони, которых я действительно уважала, и которые шли на свидание с теми, кто, встречаясь с ними, делал кому-то там одолжение.

Как только я выскочила в коридор, мне тут же захотелось убраться прочь из этого треклятого общежития, но пока я спускалась по лестнице, я начала понимать, что поступить так будет очень неразумно. Так что вместо этого я направилась в ванную комнату. Оказавшись там, я отчаянно заплакала. Про себя я утешалась тем, что я все-таки сдержала слезы перед Аметист. Я даже вздохнуть не могла — так сильно плакала.

Немного успокоившись, я умылась. Мои глаза жутко покраснели, а грива стала мокрой из-за воды, которую я расплескала по всей ванной. Выглядела я так, будто меня только что протащили до врат самого ада и обратно, но мне было все равно. Я больше думала о том, как мне снова придется вернуть обратно в комнату, обратно к Аметист.

Как выяснилось, снова с ней видеться мне не пришлось. Я решила уже вернуться в комнату, извиниться и сказать, что больше говорить обо всем этом не буду, но когда я туда пришла, Аметист уже не было. Не знаю, пошла ли она меня искать или она тоже не хотела больше меня видеть. Может, она тоже об этом не знала. Но тут мне в голову пришла другая идея. Ведь я уже начала собирать вещи; оставалась только виолончель с проигрывателем. Так что я решила, не теряя ни минуты, уезжать из Кантерлота. Я подумала, что все еще могу успеть на последний поезд, а даже если не успею, то посплю до утра на скамейке в зале ожидания. Это было намного лучше, чем дожидаться утра здесь, в общежитии.

Кроме виолончели и проигрывателя у меня вещей больше почти не было, поэтому до станции я добралась в два счета. В общежитии имелись такие маленькие тележки, в которых студенты, когда въезжали или выписывались, возили свои вещи. Эти тележки даже не держали под замком, а в коридорах все равно никого не было, кто бы мог заметить, как я стащила одну из них и покатила ее к парадной двери. На улице до сих пор было холодно и снег все еще немного шел. Накинув шарф на шею, я пошла к станции. Дорога до нее на самом деле была не такой уж длинной, да и я была так счастлива, что наконец убираюсь из этого города, что и вовсе не заметила, как пришла на вокзал.

Пришла я как раз вовремя, чтобы успеть на последний поезд. Забравшись в вагон, я вдруг заметила, что на одной стороне тележки есть выведенная по трафарету надпись: "Собственность Университета Кантерлота". На минуту я стала такой несчастной из-за этой своей дурацкой идеи сбежать от всего мира; ведь кто-нибудь мог бы увидеть надпись и вернуть меня обратно в университет, чтобы меня там... не знаю, начали расспрашивать обо всем этом и все такое. Но, конечно, ничего такого не случилось. Расположив тележку рядом с собой, я села и принялась дожидаться отправления. Устала я тогда жутко, но, несмотря на это, я не прекращала думать о Винил Скретч и о том, чем она занимается в этот момент.