Лига Грустных
1. Чужие на празднике
Белые башни Кантерлотского дворца сияли на солнце, как исполинские люминесцентные лампы. Трикси сморщилась – отчасти от их ослепительности, отчасти – от навеваемых воспоминаний о Мейнхэттене: там таких ламп было полно.
– Чего хмуришься? – толкнул ее в бок пегас, чьи крылья украшали розово-фиолетовые ленты. – Нельзя грустить в такой великий день!
Трикси со всех сторон стискивали пони. Увешанные этими безвкусными лентами, они задирали головы вверх, к балкону на главной башне, восторженно переговаривались и лыбились, как идиоты.
– Не твое дело, – буркнула Трикси.
Но пегас не услышал ответа, если вообще интересовался им: раздраженный голос Трикси заглушило переливчатое пение серебряных труб, из окон башни донесся сладкоголосый хор:
– Идет принцесса Твайлайт! Узрите! Узрите! Принцесса Твайлайт здесь!
На балкон с массивными золочеными перилами вышли четыре принцессы. Четыре! Трикси заскрежетала зубами: «Вот она, мразь, машет копытом и смущенно улыбается, как будто совершенно не ожидала такого поворота».
Принцесса Селестия склонилась к ученице, шепнула что-то ей на ухо, и Твайлайт заговорила:
– … бла-бла-бла, – услышала Трикси – отчасти потому что не разбирала слов из-за гомона толпы, отчасти – потому что не хотела слушать, – бла-бла-бла, я не стояла бы здесь, если бы не мои ненаглядные подруги из Понивилля, каждая из которых научила меня чему-то…
Трикси и сама извлекла урок из противоборства с Твайлайт: не стоило выбирать легкий путь и полагаться на чужую черную магию, спрятанную в Амулете Аликорна. Ведь Трикси хотела победить Твайлайт сама, доказать всем, что она сама Великая и Могущественная.
Ей вспомнились школьные годы.
Проходили классический роман о нищем студенте Рэдианте Сплите. Он создал теорию о том, что есть особенные пони, которые ради своих великих целей могут разрешить себе нарушить закон, и обокрал скаредную старуху-соседку, чтобы заплатить за обучение, но деньгами так и не воспользовался, потому что его заела совесть.
В итоговом сочинении Трикси написала, что Рэдиант терзался не столько из-за кражи, сколько из-за того, что оказался не особенным, а таким же мучимым совестью, как прочие пони. И, конечно, получила двойку.
А двоек ее родители не любили.
Теперешняя ситуация напоминала Трикси тот случай с Рэдиантом. Все вокруг считали, что причина ее депрессии в раскаянии за содеянное в Понивилле, на самом же деле Трикси жалела о неудаче.
Толпа пришла в движение и понесла Трикси вправо, поближе к дороге, по которой вот-вот должен был проехать праздничный кортеж принцесс.
– Слышь, ты чё без ленточки? – рявкнул кто-то Трикси в ухо так, что та вздрогнула. – Ты чё, принцессу не уважаешь?
Трикси оглянулась и увидела устрашающего вида грифину с синими седельными сумками. Не успела она раскрыть рта, как та воткнула ей в шляпу булавку с насаженной розово-фиолетовой лентой и, расталкивая толпу крыльями и когтистыми лапами, двинулась дальше.
Уважала ли Трикси принцессу? Разумеется, было бы ошибкой не признавать таланта Твайлайт к магии. Даже ее фокуса с лесным амулетом Трикси не сумела разгадать. Впрочем, в том, как у нее отобрали Амулет Аликорна, больше заслуги друзей Твайлайт, чем ее самой. Да и успехами в настоящей магии она обязана доступу к Библиотеке Старсвирла, статусу личной ученицы принцессы Селестии.
А ведь этот статус предназначался Трикси!
Последним единорогом в ее роду был прадедушка по материнской линии, поэтому, когда у двух земных пони родилась единорожка, родители твердо решили, что дочь достигнет высот в изучении магии.
Отец и мать не давали ей играть со школьными подругами, заставляли все время проводить за книгами и магическими тренировками.
Учение приносило плоды: Трикси получила Метку Магии, и когда до Мейнхэттена дошли вести о том, что Селестия готовится выбрать нового протеже, семья тут же отправилась в столицу.
Но они не успели. Когда Трикси с родителями прибыли в Кантерлот, выяснилось, что принцесса уже нашла себе ученицу.
Тогда Трикси не знала, что это Твайлайт Спаркл. У ее врага не было лица, но маленькая пони уже преисполнилась горечи и ненависти к подобной несправедливости. Ведь у нее даже не было шанса показать свои силы! Может быть, если бы поезд пришел раньше, Селестия оценила бы ее способности, и она, Великая и Могущественная Принцесса, ехала бы сейчас в помпезной колеснице и улыбалась обожающим подданным.
– Глядите! – вдруг прогудел рядом какой-то жирный пони. – Это единорожка плачет от радости! Вот как все любят принцессу Твайлайт!
Трикси злобно хлюпнула носом, утерла горючие жеребячьи слезы и надвинула шляпу на глаза.
Тут толпа резко всколыхнулась, видно, потесненная стражниками, и толстяк пропал из виду. Трикси стало дурно: ее укачивало, как на волнах.
Отовсюду слышались ржание и пение, несло сладостями, хмелем и конским потом.
Почти такая же толпа была на приеме послов из Седельной Аравии. В день, когда Трикси убедилась, что Твайлайт – ученица Селестии.
До этого она почитала единорожку лишь за талантливую выскочку, которую нужно поставить на место, и не верила слухам, что Твайлайт – та самая, кто отобрал ее будущее.
И у нее Трикси должна была просить прощения! Ей помогать с фейерверком! Но тогда Трикси была раздавлена потерей Амулета и приняла за раскаяние досаду на то, что положилась на чужую силу, утратила бдительность и потерпела фиаско.
Трикси устремилась прочь, подальше от этого гвалта.
– Дорогу! – кричала она, еле протискиваясь сквозь плотную массу пони. – Дорогу мне!
Поля шляпы зацепились за чей-то рог, и она осталась позади.
– Эй, кто потерял? – неслось Трикси вслед. – Чей убор?
Но та была не в настроении оборачиваться. К чему ей теперь волшебная шляпа?
От трения о чужие крупы мантия сбилась на бок и волоклась по земле у левой передней ноги. Вырвавшись, наконец, на простор, Трикси укорила было шаг, но наступила на плащ, споткнулась – и впечаталась носом в брусчатку.
Позади нее были спины ликующей праздничной толпы, впереди – опустевшая улица. Никто не смотрел на Трикси. Никто не видел ее боли, досады, тоски и отчаяния.
Она поднялась, сорвала грязный плащ, утерла им лицо и отшвырнула в сторону. Сжала зубы, на них заскрипел песок.
«Великая и Могущественная Трикси знает всё о несправедливости, – подумала она. – Знает всё о грусти, разочаровании, одиночестве. И она поделится этим знанием с Твайлайт Спаркл».
Над Кантерлотом занимался рассвет. Заснеженный горный пик, нависающий над столицей, окрасился в розовые и алые цвета. На пустынную до поры площадь перед дворцом принцесс выкатила большая набитая молодыми пони повозка.
Каждый нес большие, но довольно легкие седельные сумки, набитые праздничными ленточками в цвет гривы новой принцессы.
Среди распространителей особенно выделялась крупная грифина. Ее увенчанная тремя топорщащимися перьями голова возвышалась над всеми прочими. Клюв был плотно сжат, линия рта и изгиб бровей выражали плохо скрываемое презрение и чувство превосходства над окружающими.
Больше грифины был только тащивший повозку мохнатый пони-тяжеловес.
– Вылезайте, – скомандовал он. – Скоро повалит народ, раздавайте всем ленточки, да и себе приколоть не забудьте. К пяти вечера возвращайтесь на точку, получите оплату. Ну, бывайте, студентики!
Повозка отъехала, пони разбрелись по площади, и Гильда осталась в гордом одиночестве.
«Промоутер, – поморщилась она. – Подработка для школьников и студентов. Как я, крутая взрослая грифина, дошла до этого?»
В детстве Гильда была застенчивой и пугливой, что совсем нехарактерно для грифонов. Одноклассники частенько задирали ее, но под конец начальной школы всё изменилось.
Решив, что только экстремальные условия научат дочку жить в коллективе, родители отправили ее в летний лагерь «Юные скоролёты», подальше от себя и знакомых мест.
Гильда была в ужасе и не чаяла вернуться домой живой: думала, умрет от страха перед чужаками. Поначалу опасения оправдались: пегасы оказались такими же задирами, как грифоны, – но среди них затесалась веселая Рейнбоу Дэш. Она сразу отнеслась к Гильде по-доброму и стала ее первым и единственным настоящим другом.
Пегаска и грифина всегда летали вместе, и оказалось, что они обе быстрее остальных. Это придало Гильде уверенности. Целыми днями они болтали, устраивала другим жеребятам розыгрыши, тренировались вместе, и к исходу лета Гильда совсем позабыла, что когда-то была слабачкой.
Вернувшись из лагеря в школу, она быстро показала бывшим обидчикам, кто крутой, а кто лузер. «Эти поганые уроды уважают только грубость и силу, – рассуждала она. – Что ж, я стану грубой и сильной, это лучше, чем снова терпеть унижения».
Завоевав авторитет, Гильда окружила себя шестерками и прихлебателями, и до выпускного класса не знала горестей и трудностей. Лучшие ученики давали ей списывать домашку, в столовой ей доставались лучше куски. А если что было ей не по нутру, стоило только погрозить могучей когтистой лапой, и все проблемы сразу исчезали.
Она не испытывала недостатка в общении и в уверенности, но подспудно чувствовала нехватку чего-то важного. Никого из однокашников она не могла назвать другом – таким же верным и дорогим, как Рейнбоу Дэш.
Когда Гильда окончила школу, родители приставили ее к своему пекарскому бизнесу. В нищем Грифонстоуне он приносил сущие гроши, но хотя бы можно было прокормиться собственной продукцией.
Время шло, и Гильда стала замечать, что ее лохи-одноклассники разъезжаются по крупным городам, откуда присылают родственникам деньги, кто-то открывает бизнес, кто-то играет свадьбу. Грифонстоун вымирал, из молодежи только Гильда оставалась в нем. Ее терзало понимание, что, несмотря на свою крутость, она не достигла ничего, родное гнездо и пекарское дело ей опостылели.
И тут Гильда получила весточку, что Рейнбоу Дэш обосновалась в Понивилле! Поссорившись с родителями, которые не хотели ее отпускать, она собрала вещи и отправилась жить к единственной верной подруге.
Но оказалось, что Рейнбоу променяла ее на кучку неудачниц, да еще и унизила на глазах множества пони!
Такого предательства Гильда простить не смогла, и не могла стерпеть. Прогневи ее кто другой, только перья и клоки шерсти полетели бы в стороны. Но как отомстить той, у кого в друзьях ученица самой Селестии? Да, оказалось, что новые подруги Рейнбоу не такие лохушки, какими Гильда их считала, но от этого было только горше.
А хуже всех – назойливая розовая заноза Пинки Пай!
Тогда Гильда решила покорять столицу, но и тут не преуспела. С ее квалификацией она получала только работу вышибалы в барах. Таких должностей она сменила немало, потому что постоянно ссорилась с хозяевами. Пару месяцев пыталась преподавать полеты маленьким кантерлотским пегасам, но выяснилось, что она терпеть не может детей.
И вот теперь Гильда должна была раздавать ленточки для чествования одной из тех, кто увел у нее подругу.
– Слышь, ди сюда, – окликнула она стоящего ближе всех тонконогого единорога с такими же сумками, как у нее. – Возьми ленту.
– Спасибо, у меня есть, – улыбнулся тот.
– Быстро взял ленту! – рыкнула Гильда, и студент повиновался.
Таким образом она обошла всех коллег-промоутеров, а там и праздные горожане начали подтягиваться.
Гильда быстро избавилась от ленточек, нацепила последнюю себе на грудь и до конца парада толкалась в толпе, пробивалась к лоткам с питьем и снедью и под шумок прихватывала гибким хвостом то грушу, то пирожок, то кружку сидра.
К тому времени, когда зрители начали расходиться, она уже порядочно нагрузилась, и смачно рыгала в морды встречных пони. Не самый изящный подкол, зато действенный. Пони кривились, но ничего ответить не смели, лишь один пригрозил позвать стражника.
Гильда, конечно, не испугалась представителя власти, но решила, что уже достаточно погуляла в честь принцессы, и пора идти за зарплатой.
Последний месяц она подвязалась на двух работах. Одна – в конторке промоутеров на окраине Кантерлота, вернее, поскольку столица выстроена в несколько ярусов, на дне Кантерлота.
Конторка занималась поиском и организацией пони, желающих подзаработать на распространении разнообразных флайеров и бесплатных газет и листовок, в основном, рекламного содержания. Иногда приходилось стоять в определенных точках города и раздавать бумажки прохожим, иногда – разносить материалы по почтовым ящикам. Последнее оплачивалось выше, потому что никто не любил, когда ему в ящик пихают макулатуру, да и почтальоны такое не уважали и время от времени подавали в суд прошения о признании деятельности промоутеров незаконной.
Гильду, впрочем, чужие возмущения не заботили, и она, как сказал босс, продержалась дольше всех на этой нервной работе.
Вторым местом работы Гильды был трактир «Треснувший рог» через дорогу. Она работала там за еду и ночлег и, получив у босса промоутеров мешочек с битами, туда и направилась.
Первый этаж «Треснувшего рога» занимал бар с засаленными окнами и вычурными, но не менее засаленными занавесками, хаотично расположенными круглыми столиками и длинной стойкой, вдоль которой выстроились высокие табуреты. По потолку разливался приглушенный свет из пыльных плафонов.
Боттлгласс, хозяин заведения, пожилой бежевый пони с редкой серебристо-серой гривой и кудрявыми бакенбардами, стоял за стойкой, устало выслушивал бессвязную болтовню сидящей напротив светло-голубой единорожки с пластырем на носу. Та явно выпила больше, чем могло вынести ее субтильное тельце, и несла полнейшую ахинею, отдающую чем-то яйцеголовым.
– Каждый фокус, – вещала она, наставительно поднимая копыто, – состоит из трех частей или… действий. Короче, узри непревзойденное искусство Великой и Могущественной Трррикси! Я заставлю эту кружку исчезнуть.
Она перевернула свою кружку, не заметив, что в ней плескалось еще на четверть копыта пива, и стащила с плеча хозяина полотенце. Накрыла им сосуд и начала возить по мокрой столешнице.
– Сейчас я хлопну сверху копытом, – пояснила единорожка, – и кружка пропадет…
Кружка выпала из-под полотенца на кафельный пол и разбилась вдребезги.
– Факир был пьян, – Трикси развела передними ногами, – и фокус не удался.
Глаза трактирщика налились кровью, он набрал в грудь воздуха, намереваясь отругать единорожку. Незамеченная пока Гильда присела за ближайший к двери столик и приготовилась наблюдать ссору. Она знала, что Боттлгласс ужасно раздражителен и в минуты гнева за словом в карман не лезет.
– Мулица мать твоя, а ну иди сюда, личинка алмазных псов! Решила мне посуду побить? Я тебя сам побью…
– Попрррошу не выражаться! – единорожка качнулась на стуле. – Или желаешь, чтобы Великая и Могущественная Трикси лишила тебя рта? Знай же, что Трикси заткнула саму Пинки Пай! На несколько дней!
Ее рог, а затем и рассыпанные под табуретом осколки окутала бледно-розовая магическая аура. Три крупных куска стекла и неисчислимые стеклянные пылинки поднялись вверх – и опустились на столешницу уже в форме целой кружки.
– Любой единорог так может, – фыркнул Боттлгласс, однако, сменил гнев на милость и налил в обновленную кружку пива из бочки.
– Слышь, ты чё-то сказала про Пинки Пай? – подала голос Гильда.
– Ага! – наконец, заметил ее трактирщик. – Явилась, курица! Сегодня заплатишь, как все, потому что свалила с самого с ранья!
– Разуй глаза, – огрызнулась Гильда. – Тут только мы втроем, остальные горожане гуляют на празднике, так что мои услуги вышибалы не требовались.
В обычных обстоятельствах Гильда зарычала бы, что никто не смеет называть ее курицей, и устроила погром, но сейчас ей важнее было расспросить пьяную единорожку о Пинки Пай. Раз она заклеила розовой рот, значит, тоже с ней враждует.
Гильда бросила на стол мешок монет и велела:
– Тащи еды, а ты, – она поманила Трикси когтистым пальцем, – садись ко мне, поговорить надо.
– Великая и Могущественная Трикси не разговаривает с бесцеремонными грубиянками, – задрала заклеенный нос единорожка и осталась на месте.
Но через четверть часа, когда на столе Гильды появились большие чашки с крепким чаем, исходящее паром овощное рагу, горячие пирожки с картошкой и хрустящее жареное сено, она покосилась на Гильду, осторожно слезла с табуретки и медленно, боком, приблизилась.
– Великая и Могущественная Трикси подумала и решила принять твое приглашение, – гордо объявила единорожка.
Гильда многократно пожалела о желании послушать Трикси. Сотни миль пустынной, однообразной степи не могут нагнать на грифона такого уныния, как одна единорожка, которая сидит, жалуется, и неизвестно, когда уйдет.
– … тогда моя мама поговорила с мамами Изи Гоэра, Трансперэнси и Дейр Фезер, и те запретили им гулять со мной, чтобы не отвлекать от занятий, а ведь они были моими лучшими друзьями!
Трикси начала рассказывать с самого начала. Она причитала о своей одинокой судьбе, не забывая уплетать пирожки и хлебать чай. Хорошо хоть перестала постоянно именовать себя «Великой и Могущественной Трикси», иначе рассказ был бы еще длиннее!
– … вернулись в Мейнхэттен, я доучилась в обычной школе, и родители отдали меня в подмастерья к Грандиозному Гийому – тоже грифону, кстати – известному тогда фокуснику. Он учил меня престидижитации, форсированию зрителя, эскейпологии…, – поймав грозный взгляд Гильды, Трикси остановила поток терминов и заключила: – в общем, разным приемам иллюзионистов. Пару лет я была его ассистентской, и открою секрет: именно ассистенты делают всю работу, а тот, кого считают волшебником, только отвлекает зал.
За окном уже смерклось, в трактир небольшими группами начали просачиваться нагулявшиеся по праздничным улицам кантерлотцы и гости города, а Трикси продолжала сетовать на Грандиозного Гийома. Грифон научил ее всему, что знал, – и все равно оказался в ее глазах неблагодарным.
– Он не давал мне собственного шоу! Разве я не заслужила? Нет, я делала всю черновую работу, а он только улыбался со сцены и ловил букеты! Я решила открыть собственный волшебный салон, но в ту пору как раз набрал популярность кинематограф. В итоге я ушла из Мейнхэттена попытать счастья в поселениях, где кинотеатров еще не построили…, – Трикси вздохнула и опустила веки: – Наверно, это были лучшие годы моей жизни: я путешествовала от одной деревушке к другой, всё делала сама, ни перед кем не отчитываясь, пони восхищались мною, платили, кормили, и ни с кем не приходилось делиться славой.
Гильда уже хотела прогнать надоедливую истеричку, пока не спустила на ее угощение все заработанные за день биты, как вдруг та открыла глаза и мрачно изрекла:
– А потом я пришла в Понивилль. Понимаешь, важная часть представления – рассказать зрителям о своем величии, о странствиях и подвигах! Это же шоу, иллюзии, зрители и не ждут от фокусника правды, они хотят быть обманутыми… А в моем случае это было даже частично правдой: я ведь владею настоящей магией и даже могла стать ученицей Селестии! Но эти дуболомы приняли важный элемент шоу за хвастовство, представляешь? Я так разозлилась, что пошла на принцип и заявила, что взаправду победила Большую Медведицу. И началось…
Гильда заказала еще чаю и азартно потерла ладони: наконец, становилось интересно. Ради этого стоило терпеть всё нытьё.
Увы, рассказ о первой стычке с друзьями Рейнбоу получился коротким и быстро сменился очередной порцией жалоб об унижениях в других городах и страданиях на каменной ферме семейства Пай.
– У Пинки родственников и друзей полно, – прошипела Гильда, – а ей всё мало: чужих подруг уводит.
Она уважительно присвистнула, когда речь зашла об Амулете Аликорна, и злорадно заклекотала, когда Трикси поведала, как отобрала у Пинки рот, и как та мучилась от немоты.
Но Трикси снова была посрамлена Твайлайт сотоварищи, и уже несколько недель жила в Кантерлоте.
– Твайлайт вручила мне мешок битов, – сказала протрезвевшая за время рассказа единорожка, – мол, мне причитается из казны за возвращение опасного артефакта, который считался утраченным. Великая и Могущественная Трикси сочла, что это не подачка, а плата за ее страдания. Но деньги уже кончаются, и скоро придется снова пуститься в дорогу.
– Ясно, – безразлично кивнула Гильда.
Повесть Трикси ее разочаровала. Она жалела, что выложила ради этого почти весь промоутерский заработок.
– Трикси благодарит незнакомку за то, что выслушала ее трагическую историю, – с чувством произнесла единорожка. – Поистине, ее заключения достойны пера Аристэквуса или иного античного поэта!
– Мне было интересно только про Пинки и Рейнбоу.
Трикси хотела было возмутиться, но вдруг прищурилась:
– А тебе-то что до них?
Гильда прищурилась в ответ и подумала: «Эта фиглярша ненавидит компанию новой принцессы так же, как я. Почему бы и не поделиться с ней?»
Потом, вспоминая этот разговор, Гильда ненавидела себя за то, что дала слабину и начала жаловаться на жизнь, как последняя неудачница.
Рассказывая Трикси о своей судьбе, она украдкой поглядывала по сторонам и видела улыбки пони: все в трактире веселились, и только за их столиком царила безрадостная атмосфера.
Но говорить с единорожкой, униженной теми же пони, что и сама Гильда, оказалось неожиданно легко. Слова ненависти, обиды и зависти сыпались из клюва, как зернышки. «Должно быть, – подумала Гильда, – мне так же перемывали кости за спиной лохи-одноклассники».
Трикси слушала на удивление внимательно, сочувственно кивала и задумчиво щурилась.
Когда Гильда смолкла, единорожка звонко ударила копытом о копыто – это у пони вместо щелканья пальцами – и сказала:
– Вот оно! Посмотри вокруг. Разве тебя не тошнит от этих счастливых тупых морд?
– Тошнит, – признала Гильда. – Каждую бы располосовала, да нельзя.
– Поэтому нам надо действовать тоньше.
– Нам?
– Да-да, – энергично закивала единорожка. – Как ни прискорбно, но даже Великая и Могущественная Трикси не может в одиночку справиться с целым табуном врагов. А они у нас общие, понимаешь? Вместе мы дадим Твайлайт с подругами и всему этому несправедливому миру почувствовать наше горе.
– Вдвоем много не навоюем: схватят, посадят.
– Тебе бы только в драку лезть! – презрительно фыркнула Трикси. – Говорю же, надо действовать деликатнее. И нас не двое: повсюду есть недовольные, обиженные, жертвы несправедливого мира, где правят успешные и удачливые. Я встречала таких в своих странствиях, но тогда мне не было до них дела. Теперь же я поняла, как их использовать. Видела, какое единение было сегодня среди пони на параде? Их объединила радость. Мы же объединим нашу… хм, лигу… грустью. Вместе мы погрузим Эквестрию в пучину отчаяния!
Трикси торжественно вскинула копыта к потолку. Гильда раздраженно выдохнула и схватилась за голову:
– Да что ты, Дискорд подери, такое несешь?
– Точно еще не знаю, – сразу сникла единорожка. – Но чувствую себя так, будто вот-вот придумаю новый фокус. О, что бы я ни придумала, это будет великолепно! Великая и Могущественная Трикси еще повертит Эквестрию на ро…
Гильде надоело слушать этот поток сознания. Она без лишних слов поднялась из-за стола и пошла к лестнице на второй этаж. Она привыкла жить в реальном мире, а не в яйцеголовых фантазиях, и не собиралась больше нянчиться с этой унылой Трикси.
– Эй, а работать кто будет? – окликнул Гильду Боттлгласс, когда та уже занесла лапу над первой ступенькой. – Встала к двери и следи, чтоб никто не буянил. Не отработаешь – не пущу на ночлег.
Вообще-то, пони, особенно интеллигентные кантерлотцы, буянили редко, и должность вышибалы была скорее номинальной, но Боттлгласс помешался на безопасности.
Гильда устало вздохнула и швырнула ему кошель с остатками дневного заработка.
– За ночь, – пояснила она. – Теперь отвали.