Из жизни Оскара и Виолин

Часть первая: "Моя любовь к тебе зависит только от тебя"

О том как Оскар признается в любви

Два пони уютно расположились в креслах некоего дома и увлеченно спорили.

Один из пони был тонок и высок, вытянут, как будто долго висел на турнике в детстве. Рог его, а он был единорогом, спиралевидно ввинчивался в воздух. Светло-коричневая грива единорога придавала ему несколько теплый и домашний вид, так же, как и очки в толстой роговой оправе. Однако взгляд его был колким и резким, а губы сжаты в тонкой полуулыбке, как будто вся беседа была для него не слишком хорошим спектаклем, представлением. Во всей его фигуре сквозила неловкость, неудобность, неумение владеть собственными конечностями. Даже в кресле он никак не мог удобно устроиться и постоянно вертелся. Хвост пони торчал неухоженным пучком. Создавалось впечатление, что наш герой когда-то пытался отрастить этот хвост, как было модно в нынешние дни, однако забросил свою затею на полпути. На боку красовалась кьютимарка в виде листа бумаги с каким-то неразборчивым рисунком. Некоторым этот рисунок казался гербом Эквестрии, который бывает на купюрах, некоторые уверяли что это неразборчивый почерк символьной рукописи, распространенной в аристократических кругах, кто-то клялся, что это чей-то портрет. Правду знал лишь сам владелец кьютимарки, а может быть, не знал и он.

Собеседницей его была приятно выглядящая молодая земнопони. Она же обладала кремового цвета шерсткой и русой гривой, которая была немного ближе к темному цвету, чем к светлому. Во всех движениях кобылки сквозило изящество. Грива была аккуратно и очень точно заплетена, копыта были красиво ухожены. Выражение мордочки этой пони казалось бы наивным, если бы не пронзительно зеленые глаза, то и дело хитровато щурящиеся. Лежащий на ее крупе смычок, как и кьютимарка в виде скрипки выдавали в кобылке музыканта.

— Отношения тем и сложны, что их практически невозможно проверить, — в своей обычной пространной манере вещал единорог — Что это было — дружба, любовь, привязанность, приязнь, влечение? Сотни вариантов, каждый из которых может быть фатальным. Никогда нельзя быть уверенным в том, что ты чувствуешь, все наши суждения по этому поводу неизменно будут подкорректированы нашим текущим настроением, памятью, гормонами, в следствии чего объективное суждение вынести будет просто невозможно. По такой логике можно привести стороннего наблюдателя, но как сторонний наблюдатель может сказать, что ты чувствуешь? Тут тоже тупик.

— Ты так хочешь сказать, что не любишь меня, Оскар? — кобылка испытующе наклонила голову.

Оскар усмехнулся:

— Изящная попытка меня подколоть. Давай развернем вопрос в другую сторону: а ты любишь меня, Виолин?

—Да — будничным тоном сообщила Виолин.

Оскар замешкался.

— Виолин, я знаю, выглядит так, как будто я разбрасываюсь словами, но на самом деле я очень их ценю, — серьезно произнес он — Я верю в силу слова. Я верю в его точность. Любовь для меня — это не обычная привязанность. Не влюбленность. Не дружба. Любовь — это вечное, изящнейшее, красивейшее чувство. Любовь не выветривается со временем. Любовь — это величайшее блаженство и величайшее страдание. Любовь приносит боль, да. Боль от тех секунд, которые ты проводишь без любимого. Любовь — это величайшая жертва. Ты жертвуешь себя каждый момент, ты отдаешь себя на благо любимого. Это очень тяжело и очень ответственно. С учетом подобного определения я спрошу тебя еще раз: Виолин, ты действительно любишь меня?

—Да! — вновь, ни секунды не сомневаясь, воскликнула Виолин.

Лицо Оскара помрачнело. Он встал со своего кресла и начал нервно ходить по комнате. Виолин не возражала. Она достаточно хорошо знала Оскара. Ему было необходимо время для раздумий.

«Она сделала свой ход. Она сказала, что любит меня. Это не необдуманные слова, у нее было достаточно времени, пока я произносил свою речь. Она не собирается забирать их обратно. Теперь мне нужно сделать свой ход. Я либо должен ответить ей взаимностью, либо разорвать отношения. Третьего не дано, она согласилась на истинную любовь, в ней нет полумер.

И все бы хорошо, но на повестку дня встает один очень важный вопрос: а люблю ли я ее? Она нравится мне, мне хорошо с ней, я связан с ней сильнее, чем с каким либо еще пони. Но это не показатель.

Вполне очевидно, что я не люблю ее. Иначе я бы вообще не задавался этим вопросом. Однако вот в чем вопрос: способен ли я полюбить ее впоследствии? Такое сложное и глубокое чувство, как любовь, не способно вырасти мгновенно, что бы не говорили романтики. Быть может мне нужно лишь время, немного времени для того, чтобы полюбить ее. А может быть и нет. Нет, на этом поле ничего не добьешься, необходимо искать что-нибудь еще.

А что еще? Не я ли здесь только что разглагольствовал о бездоказательности чувств? В таком случае можно сразу объявлять пат и решать вопрос монеткой— выпадет ли орел или решка.

Сдаваться рано. Повернем вопрос другой стороной: а что изменится от моего решения? Если я скажу «нет» — здесь все ясно, даже думать не стоит, тупик. А если я скажу «да»?

Есть! Это… нет! Мысль хорошая, но… могу ли я так с ней поступить? Это низко, это отвратительно! Но это разумно. И наименее рисково. Хорошо. Пусть будет так»

Оскар замер. Он пришел к заключению. Виолин с интересом наблюдала за выражением его мордашки.

Оскар подошел. Он взглянул Виолин прямо в глаза. И твердо произнес:

—Я люблю тебя, Виолин.

Виолин улыбнулась. Улыбнулась просто, даже несколько наивно. И мягко произнесла в ответ:

—Хорошо. А теперь выкладывай свою теорию.

Оскар не удивился. Он ожидал подобный вопрос. Поправив очки на носу он начал объяснять:

—Знаешь выражение «Люби и будь любимым»? Даже не просто выражение, а саму идею: «Если ты полюбишь кого-то, то и тебя будут любить». Эта идея довольно хороша, красива и логична, что позволяет признать ее правдой. Теперь развернем эту идею вверх ногами. Если ты любишь меня, а ты меня любишь, то и я неизменно поддамся этой силе. Пусть сейчас я не уверен в своих чувствах, однако рано или поздно я полюблю тебя. Это заставило меня сказать о своей любви. Ведь она действительно есть, просто немного дальше в будущем.

—Прекрасно! — вновь улыбнулась Виолин — А теперь вторую часть.

Вот теперь Оскара проняло. Морда его скривилась и приняла виноватое выражение. Но понимая, что отмахиваться глупо он недовольно начал:

— У предыдущего утверждения есть ключевое слово, хоть и не слишком заметное. Оно звучит как «Если». «Если» ты меня любишь. Если же нет — то и я тебя не полюблю. А теперь вновь переворачиваем произнесенное. Если я не полюблю тебя со временем — значит твоя собственная любовь недостаточно сильна. И я вроде как не при делах, твоя вина. Я понимаю, что такой вывод отвратителен и крайне эгоистичен, но… он разумен. И это все, что я могу сказать.

Виолин обхватила Оскара копытами, поцеловала его и вышла из комнаты. А Оскар все еще стоял в замешательстве. Он все еще слышал ее смеющийся шепот: «Какой же ты все-таки дурак!»

Часть вторая: музыкальный бутерброд

О музыке и неуместных сравнениях.

В большом концертном зале шло выступление.

Было странно слышать тихое звучание скрипки, одиноко разносящееся по пустому залу. Высокая, тонкая как соломинка мелодия, казалось, сломается с минуты на минуту, но она продолжала плавно течь, охватывая собой каждый уголок огромного помещения. Она взбиралась все выше и выше, как маленькая горная козочка взбирается на горную вершину, порывисто колебалась, будто под порывами ветра, пока, наконец, не оборвалась. Выдохнув, Виолин отложила скрипку.

Этот выдох был чем-то вроде фирменного знака Виолин, ее прощания с публикой. Тот же Оскар, не имея возможности выделить Виолин из почти двухсот скрипачей, собирающихся по большим торжествам в группу, находил ее именно по этому судорожному выдоху после того, как выступление кончалось.

Но нет, это ее действие не было намеренным. Был у Виолин некий странный рефлекс или даже болезнь — у нее перехватывало дыхание во время игры. Понятное дело, что продержаться без воздуха всю партию, которая порой длится до часа, невозможно, однако Виолин старалась. Ее дыхание в такие моменты было легким и отрывистым, едва уловимым. Оскар шутил, что если когда-нибудь Виолин надоест музыка, она может смело идти в подводники — от таких тренировок легкие у нее были развиты просто прекрасно.

Истинная причина инстинктивного задерживания дыхания была неизвестна, но сама скрипачка была глубоко уверена, что оскорблять, искажать музыку даже таким незначительным аспектом, как дыхание, было просто кощунством. Это, во многом, раскрывает натуру Виолин. Да, она была одержима музыкой.

И невыносимые страдания ей приносил Оскар, который не разделял подобных интересов. Он с удовольствием слушал, как играет Виолин, но никогда не пытался играть сам. Он приходил на ее выступления, он изучил теорию музыки, но все это было лишь следствием его привязанности к Виолин, а не истинной увлеченности темой. Оскар верил в Слово, Виолин же верила в Звук — чистый и первозданный. Слова не могут объяснить музыку, не могут объяснить чувства, настроение, мироощущение. А музыка могла. Так значит, музыка сильнее. Проблема состояла лишь в том, что Оскару доказать это не представлялось возможным.

Медленно передвигая копыта, Виолин потащилась к выходу из зала. Она была вымотана. Музыка всегда отнимала у нее много сил. Казалось бы, в чем здесь проблема — смычок весить меньше сотни грамм, неужели им так сложно махать? Разумеется нет, но причина усталости в была не в этом. Виолин была полностью истощена эмоционально, выпита до дна. Музыка дарила ей множество совершенно непередаваемых, восхитительных чувств и эмоций, однако и требовала немало. Есть такое выражение «вкладывать душу». Виолин вкладывала душу в свою игру. А распоряжаться таким образом своей душой изо дня в день было весьма и весьма непросто.

На выходе она натолкнулась на двух знакомых пони-контрабасистов, увлеченно спорящих о чем-то. Прислушавшись, Виолин поняла тему дискуссии.

«Магия против копыта» — весьма частый спор в музыкальных кругах. Суть, собственно, состояла в выяснении, какой способ игры на инструменте самый крутой: использование ли классических элементов управления — смычка при игре на контрабасе, копыта при игре на фортепиано и барабанных палочек для ударных или прогрессивной магии. Телекинез позволял «вибрировать» струны в нужной тональности на струнных инструментах, зажимать сразу десять клавиш одновременно на клавишных, а про ударные и вовсе говорить нечего — простой телекинетический удар единороги освоили очень давно.

С развитием магической игры, единороги очень быстро вырвались вперед во многих музыкальных отраслях. Звание «лучшего ударника» год за годом выигрывали исключительно единороги-маги. Клавишные начали вовсе считаться исключительно магическим инструментом, освоить который без телекинеза невозможно. Хоть как то держались исключительно струнные, в которых была больше важна исключительная точность, чем скорость и многозадачность.

Многим пони не понравился такой расклад, и они выступили с заявлением, что магия искажает музыку, придает ей неестественность, что только живое копыто может играть душевно. Приверженцы магии сказали, что их противники просто завидуют невероятной технике. С тех пор и началась эта война, конца которой никто не видел.

—Эй, а ты как думаешь, Виолин? — обратился к ней один из спорщиков.

—А не все ли вам равно? Музыка есть музыка, она остается неизменной, вне зависимости от способа игры — ответила пони и скрылась за дверью, пока контрабасисты переваривали услышанное.

—Что же, я пытаюсь понять, — говорил он ей — Я честно пытаюсь. Но все что я пока вижу, это не более чем демагогия. Ты говоришь мне «Ты не можешь утверждать, пока не попробуешь». Это простейшая логическая ловушка, ведь даже если я попробую, ты скажешь «Ты просто недостаточно стараешься, попробуй еще раз». И я буду пробовать много много раз, пока не стану величайшим мастером игры и у меня уже не будет выбора, кроме как согласиться с тобой. Извини, с этим я не согласен.

Виолин сверлила Оскара мученическим взглядом. Он смягчился:

—Хорошо, давай попробуем подумать. Если музыка не может быть объяснена словами, в самом простом варианте, то почему бы не попробовать повернуть ситуацию? — Оскар задумчиво наклонил голову — Аллегория? Ты знаешь, есть такой прием — взять два совершенно разных предмета, и попытаться найти у них общее. Часто это помогает выявить совершенно новые свойства у исследуемых предметов. Представим, например, музыку, как… — Оскар задумался, обшаривая взглядом комнату —… как вот этот сэндвич.

Если бы Виолин пила бы что-то в этот момент, она бы наверняка поперхнулась. Однако Оскар лишь кивнул головой, предоставляя ей право отстаивать свою позицию.

—Музыка, мелодия — это хороший, прекрасный, деликатесный сэндвич — медленно начала Виолин, тщательно обдумывая свои слова — Он великолепно выглядит, одурманивающе пахнет и совершенно божественен на вкус. Окружающие тебя пони могут увидеть твой сэндвич, могут понюхать его, и заключить, что это действительно прекрасное произведение искусства — Виолин напряженно улыбнулась — Однако дело не в запахе и не во внешнем виде. Дело во вкусе. Пока ты не попробуешь сыграть — ты не узнаешь музыку. Пока не попробуешь сэндвич — не узнаешь вкуса.

— И ты пытаешься уговорить меня попробовать, исходя из чисто благородных побуждений ты пытаешься поделиться со мной «сэндвичем»… — на этом моменте взгляд Оскара уткнулся в пол и он предался размышлениям.

Глаза Виолин горели. Он понял!? Понял!? Это была, вероятно, самая длинная ее речь за всю ее жизнь. Помимо уже упомянутого выше недоверия к пространным разговорам, она вообще по натуре своей была больше слушателем, чем повествователем. Скорее всего, именно на этой почве они и сошлись — Оскар совершенно бесплатно посвящал ее в понятия философии и рационального мышления, она же со спокойным интересом внимала этим лекциям. Более чем взаимовыгодный обмен.

Оскар очнулся.

— Прекрасная речь, особенно учитывая обстоятельства. Я… ты заставила меня несколько переосмыслить эту тему…

Виолин упала духом. Было очевидно, какое маленькое противное словцо должно было выйти сейчас на сцену. Этим словом было «но».

Совершенно неожиданно, Оскар не оправдал ее ожиданий. Он быстро заглотил слова, уже готовые выпорхнуть из его горла и замолчал. Виолин попыталась посмотреть ему в глаза, но единорог, смутившись, увел взгляд. Что бы не пришло ему на ум, он совершенно определенно не хотел этим делиться.

Так прошла неделя. А потом еще одна. Виолин подумала, что Оскар или забыл, или отверг мысль, заинтересовавшую его тогда, и успокоилась. С Оскаром часто такое случалось. В конце концов, это был лишь один их спор.

Так она и думала, пока в один день не нашла на пороге своего дома письмо.

«Мисс Сансет Виолин» — говорилось в нем — «Я много слышал о вашем музыкальном таланте, и хотел бы встретиться с вами. Надеюсь, вы не против небольшой беседы в Большом Кентерлотском Концертном Зале сегодня в пять часов? Так или иначе, я буду вас ждать.

P.S. Захватите скрипку, быть может мне удастся узреть ваши таланты в действии.

Виолин на память перебрала всех персон, которых могла бы заинтересовать ее игра. Список выходил слишком большим, чтобы просто догадаться. В конце концов, это Кентерлот!

Взглянув на часы, пони обнаружила, что уже без двадцати пять. Она опаздывала! Отточенным движением перекинув футляр со скрипкой через шею, она помчалась к точке встречи.

В Большом Концертном зале было пусто. В огромном помещении царил полумрак, за исключением маленького огонька на сцене. Осторожно и недоверчиво Виолин направилась в направлении света.

Естественно, таинственный поклонник уже был здесь. Он был одет в строгий смокинг с бабочкой, его грива и хвост были подстрижены и заплетены по последнему писку Кентерлотской моды. Кроме того, была у поклонника еще одна черта, которая живо привлекла внимание Виолин. Он был Оскаром.

—Приступим, мисс Сансет? — холодным, официальным тоном осведомился Оскар, направляясь к фортепиано — Присаживайтесь.

Виолин медленно и заторможено направилась к сиденью, предназначенному для нее. Там она обнаружила несколько листов бумаги со своим именем на них. Поближе рассмотрев бумаги пони обнаружила подобную запись:

Call of Magic

By Violin and Oscar.

Далее следовал обыкновенный нотный стан с мелодией для скрипки.

«Зов магии? Слишком знакомая мелодия. Я слишком долго играла ее, чтобы забыть за какой-то год. Однако… эта мелодия сольная, для скрипки» — решение этой загадки занимало ее какое-то время, ровно до того момента, как Оскар не начал играть.

Она мгновенно все поняла. Она сразу же подхватила его игру, начала вести и направлять — в игре Оскара чувствовалась неуверенность. Виолин не требовалось смотреть на ноты — она знала всю мелодию наизусть.

Тем временем Оскар медленно разгорался. В его звучании появилась сила, грозные раскаты фортепиано противостояли тонкому писку скрипки. Она тянула мелодию ввысь, растягивала каждую ноту, составляла из нее единое целое — он же обрушивал ее, из коротких, но частых возгласов составляя музыку. Они были двумя противоположностями, что в жизни, что в музыке и сейчас они слились в едином целом, служили одному делу, из кусочков создавая картину.

Ритм все ускорялся, смычок все отрывистее и раздраженнее порхал в копытах Виолин. Оскар тоже не отставал — он стучал по клавишам гневно, яростно и размашисто, поддаваясь настроению мелодии.

Кульминация приближалась.

Это было похоже на взрыв. Оскар был напряжен до предела, было заметно, как по лбу его катится капелька пота. У Виолин же привычно перехватило дыхание. Это было… прекрасно! Он и Она вместе вложили души в музыку, и души их смешались вместе. Самое настоящее слияние душ.

Оскару было необходимо выговориться, поэтому ему нужна была Виолин, которая всегда была готова выслушать. Он рассказывал ей свои идеи, чувства, мысли, это было очень приятно — знать что тебя всегда оценят и поймут, не чувствовать себя одиноким. Так же и Виолин необходим был собеседник, партнер, готовый разделить ее ощущения, но только не в разговоре, а здесь, на сцене. Оскар и музыка — были две основные вещи в жизни Виолин, и совместив их в одном месте, она была не просто счастлива, она была в экстазе, на седьмом небе, она чувствовала непередаваемый прилив сил и энергии, она получила заряд радости, который продержится еще долго. За одну короткую композицию она полюбила Оскара больше, чем за многие недели их совместной жизни. Был ли это единичный случай, или Оскар решил обучиться ее искусству? Как он вообще ухитрился выучить фортепианную партию за месяц? Понимает ли он то, что сделал для нее? Виолин не думала об этом, она сосредоточилась на исполнении своей партии. Вопросы будут потом. А пока она должна насладиться моментом.

И вот все кончилось. Последний отблески мелодии затихали в углах концертного зала.Тяжелый выдох. Она чуть не упала. Она была пьяна от радости, не держалась на ногах. На негнущихся копытах она доковыляла до одного из зрительских кресел и облегченно рухнула туда. Она была истощена после каждого своего выступления, однако в этот особенно сильно. Ей казалось, что сейчас она просто тихо умрет от истощения. Правда эта мысль ее не слишком беспокоила: разве страшно умирать после такого?

А вот Оскара ее состояние беспокоило больше. Озабоченно подскочив к ней он поинтересовался ее здоровьем. Получив слабый, но все таки удовлетворительный ответ, он успокоился и присел рядом. Он тоже тяжело дышал, а грива его была мокрой от пота. Не одна Виолин сегодня отдувалась.

— С-скажи мне: как? — спросила Виолин, отдышавшись. — Как долго ты этому учился? Учился музыке?

Лицо Оскара стало несколько виноватым.

—Учился «этому» — месяц. Учился Музыке — ровно нисколько. Прости.

Увидев непонимающее выражение мордашки Виолин, Оскар объяснил:

—Я не учился Музыке, как ты ее представляешь. Я просто зазубрил нужные клавиши и последовательно нажимал их. На это мне хватило месяца. Как ты понимаешь, простое зазубривание и понимание сути — две разные вещи — на этом Оскар было остановился, но в этот момент как будто новая мысль пришла ему в голову —Помнишь, ты мечтала открыть музыкальную школу?

— Помню — эхом отозвалась Виолин.

— Так почему бы мечте не сбыться? — продолжил Оскар, явно удивленный такой нейтральной реакцией кобылки — Я всегда готов стать твоим первым учеником, а там и остальные подтянутся. Почему нет?

— Потому что это Кентерлот — глухо ответила Виолин — Здесь полно музыкальных школ, и преподают в них гораздо более талантливые музыканты, чем я. Ты достаточно рассказал мне о экономике и, в особенности, о конкуренции, чтобы я могла понять — в Кентерлоте это невозможно.

—Зато, видимо, плохо научил тебя разбираться в ключевых словах — хитро прищурился единорог, улыбаясь — Дам подсказку, ключевое слово: «В Кентерлоте».

Зрачки Виолин расширились от удивления:

—Ты думаешь…?

—Ага! — беззаботно ответил Оскар. Ты думаешь, я начал этот разговор спонтанно? Все уже рассчитано и подготовлено. Все что мне нужно — твое согласие.

Виолин некоторое время молчала.

—Где? — коротко спросила она.

— Я нашел замечательный городок неподалеку, Понивилль. Прекрасно подходит для нашей цели. Кроме того, у меня там живут несколько друзей, которые готовы помочь с переселением.

Молчание

—Я согласна.

Часть третья: дебют

О трудностях новоселья.

Это был еще один прекрасный осенний денек. Осень только-только началась, и безжалостная стихия, что приносит ветра и дожди, еще не успела вступить в свои права. Яркое, горячее солнце безжалостно пекло земли Эквестрии, заставляя окрестных фермеров раз за разом подавать прошения о дожде в Клаудсдейл, где занимались распределением погоды. В Клаудсдейле эти прошения не читали, а сразу выбрасывали — график дождей был утвержден заранее, и никакие мольбы не заставили бы метеорологов изменить расписание.

Несмотря на солнце и жару легкое прикосновение осени уже начало чувствоваться. Листья медленно и неторопливо, как и все вокруг, начали сменять свое весеннее летнее платье на золотистый осенний наряд. Птицы на деревьях уже с некоторым беспокойством поглядывали в сторону юга и заранее ежились, предчувствуя зимние холода.

Оскар и Виолин неторопливо прогуливались по залитым солнцем улицам Понивилля. Это был приятный маленький городок, достаточно цивилизованный, чтобы заинтересовать Оскара, и достаточно просторный, чтобы быть приятным Виолин. Впрочем, после тесных улочек Кентерлота абсолютно любой город показался бы Виолин просторным.

Во время прогулки пони тихо беседовали между собой, и в этот раз, как ни странно, ведущая роль досталась Виолин, которая была возбуждена переездом и, как следствие, никак не могла остановиться в описании своих впечатлений. Оскар не возражал повышенной болтливости своей собеседницы, и лишь лениво жмурился на солнце.

—Просто быть этого не может! Вот так все просто! В один день продать дом, уволиться с работы, предупредить всех друзей и знакомых! Как? Это просто невозможно! Оскар, ты злой гений! — в очередной раз восторженно воскликнула кобылка.

Оскар попытался состроить самодовольную ухмылку, но его не хватило даже на это. Жара донимала его, вытягивая все силы и превращая в аморфную субстанцию, с трудом передвигающую копытами. Оскар всегда плохо переносил жару. Холод нравился ему гораздо больше.

—Холодной воды, пожалуйста — Виолин подошла к одному из стендов с напитками, в обилии расставленных по городу в летнее время — Ты так и не сказал, где мы будем жить. Я навела справки: в Понивилле нет свободных домов! Совсем! Он переполнен!

—И вновь ты абсолютно права — заметил Оскар, прикладывая бутыль с живительным холодом ко лбу — Думай логически, ты почти решила эту задачу.

Виолин задумчиво нахмурилась и начала вслух перебирать варианты, надеясь на подсказку от Оскара в случае правильного ответа.

— Свободных домов нет, ты сам признал. Сомнительно, что кто-то сдает жилье в аренду, здесь такие вещи раскупаются в момент.

Построить новый? Но строить дом – слишком долго, нет. Ты упоминал, что у тебя есть друзья в Понивилле, которые «помогут с переселением». Полагаю, они предоставят нам жилище.

Оскар, внимательно наблюдавший за кобылкой во время перечисления, улыбнулся.

— Признаю, я сжульничал. Ты не могла знать правильного ответа. Но ты была близка, очень близка. На самом деле, ты даже упомянула этот пункт в своем небольшом монологе. Да, я собираюсь построить дом.

—Хорошо, допустим ты заказал его заранее. Но как ты мог знать, что я соглашусь на переезд? Я сама не знала об этом!

— Это именно тот фактор, о котором ты не знаешь. Смотри! — Оскар левитировал из своей седельной сумки некий листок из плотной бумаги, вроде плаката или листовки и передал его Виолин. Содержание листка представляло собой рекламный плакат, с крупным заголовком: «Уникальное предложение: дом за один день!». Все остальное пространство плаката занимал огромный логотип изображающий трех пони — единорога, пегаса и земнопони с улыбками стоящих на фоне тысяч и тысяч деревянных домиков. По центру же располагался еще один слоган: «С Дружбой сказка станет былью». Слово «дружба» было выделено особым цветом, да и писалось с большой буквы, так что Виолин догадалась, что это название самой компании.

—Звучит как пустое хвастовство — скептически заметила кобылка.

—Но, тем не менее, это правда. Эта компания ухитрилась приспособить магию для архибыстрой постройки. Новейшие магические технологии, кстати. Так вот, колдуют у них единороги, архитекторы – исключительно земнопони, ведь никто не знает архитектуру лучше чем они, а пегасы делают разметку сверху и корректируют работу. Вот они и назвались «Дружбой» — результат совместной работы всех трех рас, как-никак. Плюсы: быстрая и качественная работа. Минусы: дизайн домов пока всего двух-трех типов, да и стоит как постройка Кентерлотского замка со всем Кентерлотом в придачу. Ну, и еще, в последнее время заказов зашкаливающее количество, так что записываться в очередь нужно за год до самой стройки.

Виолин дразняще улыбнулась:

—Давай, рассказывай, как ты решил проблему с очередями!

Оскар ответил ей соответствующей улыбкой:

—Тут то в дело и вступают таинственные «друзья». У меня есть один в руководстве компании, в связи с чем мой заказ… немного продвинулся в очереди. Полагаю, наш дом уже готов, или будет готов сегодня же. Может зайдем, проведаем его?

Виолин не ответила, а лишь доверительно прижалась боком к единорогу, позволяя себя вести.

Идти пришлось достаточно долго. Мимо проплывали вывески, лотки, витражи, расписные балконы. Понивилльцы действительно были весьма оригинальны в области архитектуры. Вот показалось здание из дерева. В самом прямом смысле этого слова — в стволе гигантского дуба были прорублены оконца и двери, из под кроны свисал балкончик. Сделано это было невероятно органично: создавалось впечатление, что дерево еще живет, что его листья настоящие, живые, а не всего лишь подражание. Виолин понимала, что это невозможно… или в деле замешана очень сильная магия.

А Оскар тем временем уверенно вел ее куда-то к окраине города. Вот уже кончилась стройные улицы; лишь пара частных домов, неуклюже торчащих посреди поля, окружала сейчас пони. Оскар задумчиво почесал подбородок, повертелся на месте и радостно воскликнул: «Да вот же он!».

Виолин послушно повернула голову в указанном направлении и ахнула. На вершине небольшого холмика, весь залитый каким-то неестественно радостным светом стоял поразительно красивый и милый домик. Он не был велик, даже наоборот, но в каждой его детали было изящество и красота. Кобылка влюбилась в этот дом буквально с первого же взгляда. Не удержавшись, она побежала прямо к нему в желании поскорее осмотреть его изнутри, но на полпути была грубо остановлена неким буйволоподобным земнопони, грозно буравящим ее своими глазками:

— Куда это мы собрались?

— И-извините, но я думала, что это мой дом — робко пятясь ответила Виолин.

— Которым он на самом деле и является, — строго отрезал подоспевший Оскар — А вот кто вы такой, хотелось бы мне узнать?

Холодный взгляд единорога и его сердитый тон несколько остудили пыл пони.

— Меня Мэнни зовут, рад знакомству. Только приехали? Вы уверены, что ничего не перепутали? Здесь много новостроек, легко запутаться — примирительно протянул он.

Взгляд Оскара не выражал ничего, кроме сомнения.

—Быть может… подождите секунду, я гляну документы. Лесная 8, дом 14? — Оскар порылся в седельных сумках и выудил оттуда стопку бумаг.

Земнопони осторожно подтвердил.

— Тогда это, без сомнения, наш дом — заключил Оскар — можете взглянуть на документы.

Мэнни изучил врученные ему бумаги и лицо его приняло совсем уж глупое выражение.

—Эй, Ной! — совершенно неожиданно закричал он куда-то в сторону холмов — Иди сюда, тут хозяева наметились!

Почти сразу же, будто бы из ниоткуда в пространстве между Оскаром и Мэнни появился небольшой единорог. В движениях его была большая ловкость, а нос почти постоянно подергивался, точно принюхивался к чему-то. Но носу красовалось позолоченное пенсне.

—Так, что у нас тут? — деловито осведомился новоприбывший, выхватывая документы из рук Мэнни — А, это вы… — он неприязненно поднял взгляд на Оскара, как на главного в их с Виолин группе — Ситуация простая, ваш контракт расторгнут, новый заключен. Все понятно?

—Расторгнут? — голосом Оскара можно было заморозить средней величины море — На каких основаниях?

Единорог самодовольно усмехнулся

—Возможность компании расторгнуть контракт упомянута на шестой странице. Оснований для этого не требуется. Вам полагается… пятнадцатипроцентная надбавка от стоимости здания за расторжение контракта. Вот ваш чек. Прощайте — и он исчез так же быстро, как появился.

Виолин пораженно стояла на месте, не в силах вымолвить ни слова. Ее мозг напряженно пытался переварить информацию, но не справлялся. Оскар также выглядел погруженным в собственные мысли.

— Ч-что только что произошло?

— Полагаю, мы только что стали бездомными.

---

—Тихо, тихо — Оскар ободряюще приобнял кобылку — Не все так плохо. Деньги нам вернут совсем скоро, а у меня в Понивилле есть друзья, у них и переночуем. В конце концов, я поболтаю с той скотиной, которая организовала мне этот дом — взгляд Оскара стал холодным, а на лице заиграла жестокая ухмылка — И потребую ответа.

Виолин с опаской поглядела на него. Оскар жестокий и холодный, а сейчас он был именно таким, ей не нравился. Такого Оскара она боялась.

Холодок из глаз пони пропал так же быстро, как и появился.

—Предлагаю сначала найти жилье, а потом уже прогуливаться — деловито сообщил Оскар, и решительно направился куда-то в город.

Виолин ничего не оставалось, кроме как проследовать за ним.

Через полчаса неспешной ходьбы они дошли. Дом, у которого остановился Оскар, не был ни большим, ни богато обставленным. Очевидно не в его стиле и не в стиле его ближайших знакомых. Даже наоборот, домик был весьма простым и незатейливым, однако очевидно добротным. Глаза Виолин сразу же ухватили множество мелких деталей: затейливо сплетенную лозу, свисающую с крыши, розовый куст возле порога и мелкую резьбу на деревянной двери. Кто бы ни был хозяином этого дома, у него был вкус.

Оскар постучал. Где-то в глубине дома послышались голоса, топот, и наконец дверь открылась. На пороге стояла единорожка с серым цветом шерсти и длинной рыжей гривой, водопадом ниспадающей на шею и торс. Она была совсем молоденькой, подростком. В глазах ее все еще стояла та смесь жизнерадостности и наивности, что всегда сопровождает детей. На лице кобылки застыло весьма и весьма удивленное выражение.

—И снова здравствуй, Рита… — начал было Оскар, но радостный визг и последующее объятие прервали его. Рита, похоже, была очень рада видеть единорога, и теперь тискала его из-за всех своих сил. Глядя на эту сцену Виолин испытала мгновенный, резкий приступ ревности, однако тут же одернула себя: «Она же совсем еще ребенок».

Рита была самым молодым членом семьи Дэй. И, вне всякого сомнения, самым необычным. Помимо гигантских запасов энергии, что некоим образом роднило ее с легендарной Грэнни Пай, Рита отличалась еще и тем, что нарушила все возможные традиции, которые ее семья успела возвести. Она была единственной в своей семье, кто не выбрал своей стезей музыкальную карьеру, одной из немногих в городе, кто вживую видел принцесс и абсолютно точно единственной, кто к своим годам все еще не получил кьютимарку. Последний факт, впрочем, не доставил Рите много радости, а наоборот, сделал ее объектом насмешек всех местных забияк. Но у Риты была семья, была ее неувядающая жизнерадостность, что несколько сгладило трагедию.

Знакомство самой Риты с Оскаром было историей, которую, вероятно, знал весь город. Он отбил ее от хулиганов. То был хмурый дождливый день. Даже Рита приуныла тогда. У нее был еще один повод унывать: последний из ее одноклассников наконец-то получил свою кьютимарку, и она осталась одна. Эпплы, эти неисправимые забияки, преследовали ее с самой школы, дразня ее и насмехаясь над ней. А потом появился он.

Оскар появился внезапно. Он отловил всех участвующих в травле, отвел их в сторону и долго им что-то говорил. Рита не знала, что он им такое сказал. Однако Риту хулиганы больше никогда не обижали.

Стараниями Риты, Оскар был представлен дому. Он долго отбивался, не желая принимать никаких благодарностей, однако его все таки затащили в здание и почти насильно накормили яблочными пирогами. Тогда то и было дано это обещание: «Ты всегда желанный гость в нашем доме, Оскар. Мы всегда….»

—… Готовы дать тебе ночлег и приют — глаза Оскара весело блеснули — У нас возникли некоторые проблемы с жильем. Не против если мы поживем некоторое время у вас?

Рита смутилась. Она была очень рада Оскару, однако пускать его в дом, да еще с некой неизвестной пони, да еще и на неопределенный срок было несколько черезчур.

—Эмм… я спрошу у Ма? Понимаешь, если они от… — неловко отступив назад, под прикрытие двери начала Рита.

—Понимаю. — мягко прервал ее Оскар — Если у вас нет мест, то мы всегда можем поискать другое место для ночевки. Ну, или пожить на открытом воздухе. Свежий воздух, все такое.

Последнее замечание было очевидно лишним. Сгорая от стыда, Рита умчалась обратно в дом, не потрудившись даже закрыть дверь. Расценив это как предложение, Оскар вошел внутрь и тихо присвистнул от удивления:

—Надо же, за пять с лишним лет это место совсем не изменилось! Миссис Дэй не очень то любит перемены. Жаль… — он отступил в тень, задумавшись о чем-то.

Виолин тоже осматривала дом. Изнутри он оказался еще привлекательнее, чем снаружи. Виолин было сложно описать, что конкретно ей нравится или не нравится в обстановке, все вещи, которые она видела, были абсолютно невзрачны и неинтересны каждый по отдельности, однако вместе создавали удивительную атмосферу тепла и уюта. Виолин внезапно невероятно сильно захотелось познакомиться с хозяйкой этого дома. Нет, не с Ритой, которая, несмотря на все свои достоинства, оставалась всего лишь ребенком. Она хотела увидеть настоящую хозяйку. И что-то подсказывало кобылке, что ее желание исполнится в самом скором времени.

Вскоре послышались шаги. По лестнице со второго этажа медленно спускался некто. Это была кобылка. Волосы ее были абсолютно белыми от старости, однако ничего более не выдавало в ней возраста.

Медленно, и с достоинством она спускалась по лестнице. Она буквально приковала взгляд Виолин. В ней было нечто… завораживающее, в этой кобылке. Нечто притягательное.

«Когда я постарею, я хочу быть похожей на нее» — пролетела и тут же потерялась мысль в голове у Виолин.

С трудом оторвав взгляд от спускающейся грации, Виолин посмотрела на Оскара. Его реакция как раз таки удивила ее. Он стоял, скромно потупив взгляд в пол, и из-за всех своих скромных сил делал вид, что он не при делах. Он что, боится ее? Оскар? Этот вечно напыщенный, эгоистичный и самодовольный понь действительно кого-то боится? Весьма интересно…

Как бы то ни было, леди наскоро завершила свое нисхождение с лестницы и подошла к двум пони.

Оскар, точно очнувшись, поднял голову и вежливо поклонился.

— Полагаю, как единственному знающему всех участников встречи, мне следует вас представить друг другу. Мисс Дэй, это Сансет Виолин, моя… — он на секунду замялся, точно не решившись произнести это слово — возлюбленная. — Оскар сделал короткую паузу, точно слегка задумавшись — Виолин, на самом деле есть одна вполне определенная причина, по которой я привел тебя сюда. Для твоей музыкальной школы нужны учителя, и думать о них следует уже сейчас. Поэтому, Виолин, познакомься с Октавией Дэй, величайшим музыкантом текущего столетия.