Эпоха Эрзацев

Глава 5

— Твайлайт проснулась!

— Маффинс проснулась!

— Лира проснулась!

— Гаечка проснулась! – набрали пальцы Юры и отправили сообщение в университетский чат.

— Слушай, а почему у всех пони, а у вас – Гаечка? – задал вопрос антропоморф, отдалённо напоминавший Реактивного Енота из марвеловских «Стражей Галактики». Енот сидел на противоположном креслу Юры чёрном стуле, и, если присмотреться, можно было разглядеть, что стул этот со всех сторон был отделён прозрачными экранами, на которые проецировалось голографическое изображение. Временами движения губ енота не совпадали с тем, что он произносил, а ещё реже енот начинал совершать какие-то совсем уж хаотичные телодвижения – по всей видимости, это происходило тогда, когда сидящий по ту сторону голографического чата собеседник переставал попадать в поле зрения камеры, и датчики движений HoloFace начинали обрабатывать пустое место.

«Удивительно…» — подумал Юра. – «Вот вроде две тысячи шестьдесят первый год на дворе, а эти алгоритмы до сих пор далеки до совершенства… Ну, или Енот просто скупится на современную технику и использует какое-то старьё из двадцатых годов.»

Юра положил клавиатуру себе на колени и произнёс:

— Потому что пони – это мейнстрим. А Гаечка – это давным-давно позабытый персонаж конца прошлого века. Её вообще никто в мире не делал! Мы сделали это первыми, и, на мой взгляд, сделали это удачно. Жаль, что Преображенский это уже не увидит.

— Да… Жаль… — вздохнул Енот. – Такой человек ушёл… Всего несколько минут до рождения мечты своей жизни не дожил. Если, конечно, это можно назвать… рождением.

— Время – штука злая. Даже удивительно, что Преображенский, человек, практически стоявший у истоков российского биоэрзацирования, так и не заменил себе ни одного органа.

— Не стал проводить опыты на себе, только и всего. На Федотове можно, сдохнет эта мразь – страна только «Спасибо» скажет. Хех, а ведь эрзац ростом чуть более семи дюймов – это ещё и практично…

— Именно! Из таких эрзацев может выйти… ну, например, отличнейший кардиохирург. Или рабочий, способный работать с мельчайшими деталями.

— Или вор-карманник. Всё зависит от того, как воспитать. Это как порох: может получиться фейерверк, а может получиться оружие. Человечество, по-моему, ещё не до конца осознало, что же оно изобрело… Слушай, а она ведь киборг?

— Технически – да. У неё вместо мозга – модуль искусственного интеллекта с зашитыми первичными воспоминаниями. У всех эрзацев так. Видишь, как Света вставляет Гаечке в ухо вон ту трубку? Гаечка думает, что это термометр, на самом деле это датакабель. Вся гаечкина память бэкапится на сервере, если что-то пойдёт не так, мы всегда можем её откатить до предыдущего состояния.

— И часто ваших Франкенштейнов приходится откатывать?

— Они не Франкенштейны!

— Чипа делать будете? А то одиноко будет вашей Гаечке… В этом бункере-то…

— Посмотрим. В конце концов, нам надо завершить хотя бы этот эксперимент. Самим.

— С себя делать будешь? Гаечка, слепленная со Светы, и Чип, слепленный с тебя… Как это символично! Особенно учитывая, что вы уже три года знакомы, а ни разу даже не поцеловались…

— Наши отношения со Светой – не твоё собачье дело!

— Эй, я енот, а не собака, если ты не заметил. У вас там налог на отсутствие секса ещё не ввели? Интересно, как государство планирует контролировать выполнение демографической политики? Нужно будет представлять ежемесячный отчёт с записями с камер видеонаблюдения?

— Я бы тебе сейчас врезал…

— Ну давай, ударь… Экран только разобьёшь почём зря.

— Ты сказал, что не слышал Вспышках. Сколько же тебе лет?

— Какая разница? Я отказался от человеческого тела. Енот – мультяшка, а у мультяшек нет возраста, они не постареют, если этого не захотят создатели мультсериала.

— И всё же…

— Первая Вспышка случилась всего лишь двадцать восемь лет назад. Я не старик. И я не говорил тебе, что не знаю о Вспышках. Я не знал лишь о второй Вспышке. О первой Вспышке я знаю не понаслышке. Мне тогда было два года. Я не знаю, что произошло в голове моего отца, но он сжёг моё лицо.

— Сжёг?

— Угу. Взял за жопу и стал тыкать мордой в газовую плиту. Где-то минут пять тыкал. Потом его, видать, «отпустило». Осознав, что натворил, мой отец решил сказать моей матери, что просто потерял меня в супермаркете, а сам засунул меня в пластиковый пакет для мусора и выбросил на помойку. К счастью, меня вовремя нашли добрые люди и отвезли в больницу. Из больницы я в детский дом попал, потом меня украинцы забрали. Зурцы, разумеется. Официально – выкупили на органы. На запчасти, как автохлам выкупают! Но расчленять не стали. Из ЗУРа меня тайно вывезли в Америку. В Америке мне сделали пластическую операцию, сделали мне новое лицо. Эрзац того лица, которое у меня должно было быть в этом возрасте. Но у меня пошло нарушение пигментации, нос и кожа вокруг глаз почему-то стали чёрными – похоже на морду енота.

— Именно поэтому у тебя такая аватарка?

— Аватарка? Ха, это не аватарка! Это я и есть! Жалко, своё фото в HoloFace пока нельзя засунуть. Этот енот – из набора стандартных фурри-аватарок. Меня всё время дразнили Енотом. Я не обижался. Позднее это стало не просто прозвищем. Енот стал моим вторым «я». Я примкнул к субкультуре «фурри» и стал всё время носить аниматроническую маску, а позднее – биохвост, модный в те времена девайс, управляемый вживляемым в спину чипом. Я отказался от своего изуродованного человеческого тела. Я стал добровольцем, участвующим в научных экспериментах, и мной двигало вовсе не желание подзаработать. С помощью пластических операций, имплантов и биопротезов я стал настоящим антропоморфным енотом. Хочешь, пришлю своё фото? На российских улицах ты вряд ли найдёшь существо, похожее на меня, ведь это Преступление Против Бога. Здесь, в Америке, это в порядке вещей. Слушай. Это, конечно, не моё дело, но… Твоих родителей правда казнили?

Юра кивнул.

— В этой стране, после того, как Федотов запретил словари, стало слишком опасно знать иностранные языки. Россия сейчас – это воплощение страшных снов Оруэлла, Брэдберри, Хаксли и Замятина. Мои родители были переводчиками, их казнили в первую очередь. На Соборной площади, прямо перед храмом.

— Который, если я правильно помню историю вашего города, построили на месте взорванного театра оперы и балета, который, в свою очередь, построили на месте взорванного большевиками собора?

— Именно. Так вот. Пришедший в 2024 году к власти Федотов во всех российских бедах Федотов обвинил Запад, закрыл все границы и превратил Россию в некое подобие Северной Кореи. При Медведеве, в начале двадцатых, у нас действовал латинский алфавит – так называемая «медведица». Федотов вернул кириллицу и запретил все изданные на «медведице» книги, повелев изымать их из библиотек и книжных магазинов и публично сжигать их на площадях. Общение с иностранцами стало под запретом. За просмотр иностранных фильмов народу выкалывали глаза. За прослушивание зарубежной музыки отрезали уши. За общение на иностранном языке отрезали язык. Это если в устной форме. Тем, кто писал на иностранных форумах, просто ломали пальцы. Пока Интернет был свободный. Так что меня только за общение с тобой могут до конца дней засунуть в каменный мешок с вырванным языком, выколотыми глазами и отрубленными руками. И если ты меня спросишь, боюсь ли я смерти, я отвечу: «Нет, не боюсь!». Рано или поздно до меня всё равно доберутся. А родители мои погибли как герои, как партизаны. У Светы родители живы, только вот это разве жизнь? Первая Вспышка прополоскала им мозги. Федотов думал, что подчинит всю Россию своей воле, но что-то пошло не так, вместо всеобщего смирения и покорности получилась вспышка агрессии. Ну а вторая Вспышка… — Юра вздохнул. – Вторая Вспышка вообще всех в маньяков превратила.

Гаечка стояла под тёплым душем и рассматривала своё отражение в зеркале. «Возможно, когда ты снимешь повязку с глаз и посмотришь в зеркало, ты не сразу узнаешь себя» — говорил голос Светланы в мышкиной голове. Гаечка поднесла свою руку к зеркалу и «коснулась» руки своего отражения.

— Гаечка, ты закончила? – донёсся голос Светланы из-за перегородки, отделявшей мышиную душевую от основного пространства палаты.

— Ещё нет… Дайте мне ещё немного времени!

Гаечка осмотрела своё отражение от кончиков ушей до пальцев ног и прошептала:

— Шрамов нет… После операции должны были остаться шрамы… Но их нет! Эти люди… Они чего-то не договаривают!

«И такое ощущение, что чего-то не хватает…» — продолжила Гаечка уже мысленно, встав под струю воды и смыв с себя мыльную пену. После чего мышка вновь подошла к зеркалу и с ужасом поняла, чего же именно не хватает.

«У меня была… ШЕРСТЬ! Не такая густая, конечно, как у Чипа, Дейла или Рокфора. Но теперь я… как бы это назвать… голая? Волосы у меня теперь только на голове, как у человека, а всё, что ниже – просто кожа! ЭТО! НЕ! МОЁ! ТЕЛО!»