Прекрасный и тлеющий мир

Часть Вторая: Путь Щедрости

Я бы хотела сказать, что сразу отправилась на поиски пропитания и лекарств, как мне посоветовал бархатистый голос, и на поиски нового света, как попросили мои родители, но нет. Я упала на пол и ревела около нескольких часов. Я была сломлена и подавлена. Я... Невозможно идти дальше лишь только потому, что у тебя нет возможности вернуться назад. Да, тебе приходится идти вперёд, чтобы не упасть в пропасть, которая оказалась у тебя за спиной. Но неужели это и есть новый путь? Неужели, спасаясь от отчаяния и пытаясь сохранить ненужную самой себе жизнь, можно обрести новый свет?

Я легонько приоткрыла дверь кабинета, но не обнаружила ничего, кроме привычного для кабинета травматолога убранства. Разбросанные по всему полу бинты и засохшая кровь на плитке явно старались намекнуть мне, что кто-то уже побывал здесь до меня. Эта мысль согрела мою душу; я так и не встретила никого живого, пока добиралась до клиники.

Как я уже сказала, поход в клинику был одним из советов бархатного голоса. Сперва залечить раны, потом еда и вода, а затем — идти к безопасному месту... Поскольку еды у меня, благодаря Эпплблум, было более чем предостаточно, а воду я набрала ещё дома, то единственное, что мне оставалось — это залечить свои раны. Рана, пускавшая мне кровь прямо в левый глаз, беспардонно напоминала о себе каждую секунду, в то время, как колени и бок просто терпеливо ныли время от времени. Подобрав один из бинтов, чья упаковка не была заляпана в крови, я положила его на стол и распечатала, потянув за специальный «язычок». Так, на очереди вата. Отыскать вату было куда сложнее, чем бинты. Мне пришлось обыскать несколько ящиков стола. Ватку я так и не нашла, но моё внимание невольно привлекла папка, на обложке которой красовалась надпись, сделанная губной помадой в спешке, судя по смазанной в конце букве: «От Рэрити. Срочн...» И только тогда меня осенило. Я вспомнила, кому принадлежал голос из громкоговорителей. Только у неё был столь мягкий и красивый голос. Но слышала я его лишь раз в году, во время зимней уборки, когда Рэрити выдавала жилетки всем жителям Понивилля. Я взяла папку с собой, надеясь, что записи, сделанные кобылой, чей голос помогает мне выжить, тоже смогут мне помочь. Но времени на чтение в данный момент у меня не было, поэтому я продолжила поиски несчастной ватки...

Я взглянула на себя в зеркало. Замотанная бинтами голова и грязный от земли и крови шарф, распухшие от слёз глаза, а также ноги и бок, вымазанные в специальной мази, придавали мне столь жалобный вид, что я смогла бы сорвать куш, пройдись я попрошайкой по улицам Кантерлота. Я попыталась отойти от зеркала, но застыла: я поняла, что не могу отойти от него. Так... Нужно выдохнуть... Сначала левым передним копытом... Потом правым передним копытом... Потом... Нет! Не так. Заново, нужно начать заново. Нет! Попробуем так. Коснёмся копытом земли три раза и спокойно уйдем. Раз... Два...Три... НЕТ! Я застонала от обиды. Я могу проторчать у зеркала весь день, и некому будет оттащить меня. Я осознавала все свои действия и полностью контролировала своё тело, но я не могла взять и отойти от зеркала. Я ничтожна. Как я надеялась выжить, если даже полдня не могу провести без приступов? Я впервые задумалась над тем, почему выжила я, когда остальные умирали. Почему я? Я была рада... Хотя, не думаю, что я была рада...

Неожиданно по всему коридору пронеслось эхо открывающейся двери. Я сразу отскочила от зеркала и начала активную мыслительную деятельность. Когда я услышала цоканье и кряхтенье, сомнений не осталось. В здании живой пони. Я хотела броситься к нему навстречу, но вместо этого спряталась в комнате массажа, который из-за доступных услуг в Спа-салоне никогда не пользовался популярностью. Я вспомнила слова Рэрити из громкоговорителей.

«...пока вы будете искать еду или добираться до клиники, вы должны быть предельно осторожны. К сожалению, есть неприятная вероятность того, что кроме ваших знакомых могли выжить и солдаты республики. Но помните: они в меньшинстве, подавлены и дезориентированы даже больше чем вы, но несмотря на это, избегайте с ними прямых столкновений... И, если вы слышите меня, солдаты республики... Я надеюсь, вы сгорите в том аду, что сами и устроили...»

Кряхтенье и цоканье становились всё громче, и я с ужасом поняла, что забыла закрыть дверь в кабинет, где я пряталась. Сейчас это делать было бесполезно и даже смертельно для жизни. К сожалению, шанс того, что я встретилась с кем-то из Понивилля, стремился к нулю. Я потратила слишком много времени на путь домой, и дома я тоже потратила много времени. Все жители Понивилля спокойно бы нашли клинику, если бы нуждались в ней. А вот солдатам республики явно пришлось побродить, прежде чем дойти досюда. Я с двоякой благодарностью подумала о приступе. Если бы не он, я бы уже столкнулась с солдатом и была бы мертва... Цоканья становились всё громче и громче, а я пятилась назад всё дальше и дальше. Я начала слышать своё дыхание и чувствовать биение своего сердца; я чувствовала сухость и лёгкий привкус солоноватости от слёз, когда я облизывала свои губы; мои чувства обострились до предела, но только потом, только в последнею очередь я почувствовала этот странный запах...

 — А-а-а! — я вскрикнула от страха и тут же закрыла свой рот копытом, когда случайно наступила на труп медсестры. Её шапочка спала, а изо рта, как и у всех, шла пена.

 — Фто сдесь?! — крик донёсся из коридора. Голос не был мне знаком, но я всё ещё питала призрачную надежду на то, что это просто незнакомый мне пони. Может, я даже видела его когда-нибудь, а может быть, он даже мой сосед. Вдруг я услышала, как о пол брякнуло что-то металлическое, и голос заговорил вновь: — Советую тебе выйти, сука! — он явно не мой сосед...

Я быстро подбежала к двери и захлопнула её, сразу после этого я услышала, как солдат подобрал свою дубинку, по крайней мере, я думаю, что у него была дубинка. Кабинет был обставлен по минимуму: только кушетка и небольшая тумбочка вместе со стеклянным шкафом, в котором хранились полотенца. Цоканья ускорились... Я начала двигать тумбочку, которая, к сожалению, или же к счастью, была невероятно тяжёлой. Я пододвинула тумбочку к двери и хотела задвинуть её, но дверь открылась и с треском ударилась о тумбочку. Через небольшую щель я смогла увидеть его. Его седая грива, каким-то образом успокаивала. Когда он ударил дубинкой по двери, всё спокойствие испарилось разом.

«...Если же вам пришлось противостоять солдатам республики, запомните: ваша задача нейтрализовать и бежать. Вы не сможете продержаться в затяжном бою, поэтому ваша задача действовать как можно быстрее. Даже если вы уверены в своих силах, вы должны помнить: они экипированы лучше, чем вы. Повторяю: не лезьте в бой. Нейтрализуйте и бегите. Если вы единорог и обучены усыпляющим или парализующим заклинанием, самое время их использовать. Если вы обладаете силой, попробуйте лягнуть их так, чтобы они упали и сразу же бегите; но помните: ударив их в броню, вы можете нанести больше вреда себе, чем им. Если вы не обладаете силой или нужными заклинаниями, вам остаётся бить в их единственное уязвимое место — глаза. Найдите острый предмет. Возьмите его телекинезом или зубами, а затем ударьте в глаза. Это дезориентирует противника на долгое время. К сожалению, этот вариант самый действенный. Я знаю, вам будет тяжело и я знаю, как вам страшно... Селестия с вами, мои дорогие...»

К сожалению, я не обладала ни заклинаниями, ни силой, ни телекинезом. Слова Рэрити, крутившиеся в моей голове, опять упрямо пытались спасти мою жизнь. Дверь и тумбочка начали трескаться, у меня не было и полминуты. Я метнулась к шкафу с полотенцами. Я выбила стекло и вытрясла всё содержимое. Ничего острого, по иронии жизни, там лежало всё самое мягкое. Дверь треснула напополам; я не понимала, почему он не может сдвинуть тумбочку, которую умудрилась подвинуть даже я. Но не это волновало мой мозг в данный момент — я искала глазами острые предметы. Но всё, что было в комнате, — это уже выпотрошенный шкаф, тумбочка, к которой я не могу подойти по понятным причинам, труп медсестры и кушетка. Стоп... Я бросила взгляд на медсестру. На ней не было ничего, кроме розового халатика без карманов.

Я хотела начать молить о пощаде, как вдруг услышала крик жеребца: «Открой дверь, блядь ебаная!» Дипломатия была явно неуместна. Но несмотря на это, крик жеребца разбудил в моём мозгу ещё больше упрямства и воли к жизни. Противостояние затянулось около минуты; двухвостый не мог попасть в кабинет, что-то было явно не так. Учитывая то, как он долго ломился, я позволила себе остановиться и подумать. Шкаф? Нет. Кушетка? Нет. Медсестра? Нет... Заново: шкаф... Стёкла... Точно! Стёкла! Я взяла самый большой осколок в зубы и поняла, насколько это была тупая идея. Я быстрее проглочу этот осколок и убью себя сама, чем смогу ткнуть этой стекляшкой кому-то в глаза. Я выплюнула стекляшку. Дальше... Кушетка? Нет. Медсестра... На ней был только халат, и больше ничего! Селестия, я не хочу умирать! Я ещё раз взглянула на медсестру — когда-то она была прекрасной и красивой пони. Её обтягивающий розовый халатик, перетянутый ремешком и выданный явно не клиникой, смотрелся весьма элегантно на её блекло-бежевой шкурке... Ремень! Маленькая железная бляшка! О, нет... То есть, мне придётся... О, нет!

Треск двери и тумбочки стал нарастать вместе с громкостью крика жеребца, который произносил неведомые мне слова. Я зубами срывала с неё ремень, находясь до жути близко к её телу. Затянутый ремешок никак не хотел отстёгиваться. В отчаянии я начала дёргать его зубами. Треск и стук... Наконец я сдёрнула с неё ремень. Я спешно взяла бляшку в зубы и встала напротив двери, ожидая, пока в неё попадёт жеребец. Он кричал что-то совсем невразумительное, но, как я поняла, он явно хотел моей смерти.

Я стояла напротив двери и ждала... И только тогда у меня мелькнула мысль, что я не смогу воткнуть ему эту бляшку в глаз. Не в плане того, что у меня не получится. Я боялась, что я не захочу этого делать. Одно дело обдумывать это. Возможно, даже принять это. Но взять и воткнуть ему бляшку в глаз... Не знаю...

Но тумбочка разломилась окончательно, прервав мои мысли. Я увидела его в полный рост. Одна секунда взгляда на него. Броня, шлема нет. Все ноги в крови. Теперь понятно, что его останавливало. Я закрыла глаза и разбежалась...

 — Сука-а-а! Блядь! — меня откинуло назад в кабинет; с резким позывом боли я упала на кушетку и опрокинула её. Жеребец опёрся на дверной косяк; его дубинка лежала на полу, а одним копытом он держался за глаз. — Сука, не вижу... А-а-а-а! Сука!

Я разбежалась и попыталась прорваться между вторым косяком и республиканцем. Почти выскочив, я получила сильный удар в заднюю ногу. Мой визг эхом прокатился по коридору больницы, смешиваясь с непонятными криками жеребца. Превозмогая боль теперь в заднем колене, я, прихрамывая, побежала прочь, оставив жеребца с перебитыми ногами и выколотым глазом лежать в здании.

Когда я вышла из клиники, я пробежала несколько домов и свернула на перекрёсток. Зайдя в розовый домик с некогда прекрасным фасадом, я закрыла дверь и упала на ковёр. Слёзы тихонько начали капать из моих глаз. Я... Я не готова. Я хочу к родителям...

«...после того, как вы убедитесь в том, что у вас достаточно припасов и вы не ранены, вы можете идти. Идите по тропе Зекоры к её дому. Республиканцы не знают, где это, поэтому не бойтесь того, что вы можете встретить их там. После того, как дойдёте до её дома, вы получите дальнейшие указания. Её дом — безопасное место, поэтому вы сможете хорошенько отдохнуть там. Будьте осторожны в Вечнодиком лесу, но не бойтесь его. Я уверена, он чувствует боль Эквестрии и не будет привносить её ещё больше. Будьте осторожны... Мои дорогие, простите нас за всё... Простите...»

Я подошла к окраине Понивилля и обернулась назад. Огонь в полуразрушенных зданиях погас, а кровь на площади и бульварах засохла — ни единого крика или шума. Понивилль погиб, издав последний вздох, который и спалил его. Теперь всё, что осталось от него — это окоченевший и остывший труп, как и от большинства его жителей. Я посмотрела ещё немного и продолжила свой путь...

Последнее место, которое походило на безопасное — это Вечнодикий лес. Может показаться, что сейчас ситуация поменялась, но это не так. Когда я прошла достаточно далеко, деревья стали закрывать солнце и не пропускать его лучи. Стало очень темно, мне же стало страшно. Если добавить к этому, что меня пугал сам факт того, что я нахожусь одна, или, того хуже, не одна, в Вечнодиком лесу, то можно считать, что я была просто в ужасе. Тот, кто придумал отправить выживших сюда, крупно ошибся.

Только сейчас я задумалась. Кто вообще придумал всё это? Нет, я знала, что голос принадлежал Рэрити. Но неужели она одна провернула всё это? И, если думать дальше, то запись была сделана заранее. Рэрити в точности знала, что произойдёт, и не была удивлена этому. Также я вспомнила слова Пинки Пай, которые позже повторила и Рэрити.

«Мы все так виноваты... Прости нас...»

Они извинялись. Неужели это они? Нет, это бессмысленно. Принцессы отказывались убивать солдатов двухвостой республики. С чего бы им начать убивать всех пони?

Я бы и дальше продолжила свои размышления, если бы не шорох в листве. Я немедленно остановилась и, оглядываясь по сторонам, припала к земле. Шорох повторился, а справа от меня зашевелились листья. Я моментально вспомнила всё, что может поджидать тебя в Вечнодиком лесу. Разумеется, моё воображение нарисовало картину того, как куролиск объединился с мантикорой, чтобы убить меня и превратить в камень. Или наоборот... Я всё ещё вглядывалась в листву. Шорох... Ещё раз... Шорох усилился, и вдруг из листвы показалась голова цыплёнка. Я быстро закрыла глаза и отвернулась. Но я не успела... Я начала чувствовать, как мои копыта каменеют. О нет! Только не так! Нет! Я начала бороться, стучать передними копытами, но нет... Я уже почти камень! Нет!

 — Кудах! — я открыла глаза и посмотрела на цыплёнка, что стоял передо мной. На цыплёнка...

Я проверила задние копыта. Они двигались, как обычно, и явно не были похожи на камень.

Ну ладно, я же не знала. Цыплёнок постоял ещё немного и побежал прочь от меня. Я посмотрела на то, как он убегает за поворот, и пошла дальше.

Ближе к ночи я наконец-то смогла добраться до хижины Зекоры. Уже стало совсем темно, и я как можно быстрее хотела оказаться в безопасном здании, в котором есть источник света. Но когда я увидела хижину Зекоры, я поняла, что остаться одной в темноте — не такая уж и плохая идея. Нет, я ничего не имею против того, чтобы уединённо жить в доме, который сделан прямо в стволе огромного дерева. Но просто её дом казался немного... жутким. Даже через чур жутким. Развешанные по веткам склянки и разбросанные страшные черепа, раскрашенные краской, придавали домику особый шарм. Но, посмотрев на небо, которое стало совсем тёмным, даже если не учитывать кроны деревьев, я поняла, что мой страх темноты куда сильнее. Пересилив себя, я подошла к двери и прислушалась. Из-за двери не было ничего слышно, но можно было заметить, что в окнах горит свет. Не то, что бы я не хотела увидеть других пони. Наоборот, я была бы очень рада увидеть хоть кого-нибудь, кому мне не придётся тыкать в глаз. Но я не очень хорошо умела общаться с другими, и поэтому не очень хотела это делать. Ну... Это не важно. Соберись и открывай дверь.

Когда я открыла дверь, я увидела пегаску, которая съёжилась в странной позе. Её окрас был песочным, каким-то каменистым... О, нет! Она не была каменного окраса. Она была каменной! Я от неожиданности раскрыла дверь полностью и увидела, как цыплёнок, чьё крыло было придавлено перевёрнутым котлом, лежал на земле. Дверь стукнулась о стену, и цыплёнок заворочался, и я увидела его хвост. Его змеиный хвост! Это был куролиск! Я быстро, не дожидаясь, пока он на меня посмотрит, закрыла глаза. Через секунду я услышала, как куролиск закричал. Он продолжал кричать и хлопать, судя по звукам, вторым крылом, пока не убедился, что меня не превратить в камень. Я не знала, что делать. И, хоть я знала о том, что магию куролиска можно обратить, я понятия не имела, как заставить его это сделать. Я не умела общаться с животными, да и с пони тоже, как я могла бы его уговорить. Я отступила на шаг назад и осознала, что могу уйти. Мне ничего не будет грозить. Куролиск не сможет последовать за мной, а я смогу пренебречь указаниями Рэрити и попытаться найти другое безопасное место. Правда, мне бы пришлось переждать ночь под самым светлым окном, но это не суть. Но я поняла, что не могу уйти. Я подумала о той пегаске, потом вспомнила о тех мёртвых пони. Их окоченевшие тела уже никогда не зажгут свет в сердце. Но эту пегаску можно спасти. Я обвиняла, хоть только и в мыслях, принцессу Твайлайт, которая проходила мимо смертей не обращая на них внимания. И теперь я собиралась сделать то же самое... Нет! Я не могу уйти, пока хотя бы не попытаюсь.

Я подумала о том, что я могу сделать. Ситуация не из простых. Я даже посмотреть не могу, что творится. Но на самом деле, я уже увидела всё то, что нужно для того, чтобы спасти пегаску. И куролиска тоже...

 — Привет, я... — куролиск протяжно и недовольно крикнул, выражая своё мнение, или, может, просто ещё раз попытался превратить меня в камень. Но я продолжила: — Ты, я гляжу, застрял, да? Я тут подумала немного...

 — Куда-а-а-ах! — эх, если бы я знала, что он мне пытается сказать.

 — Эм... Да, наверно, так оно и есть. Слушай, я немного не понимаю твой язык. То есть, я понятия не имею, что ты пытаешься мне сказать...

 — Куда-а-ах! — одно слово — тысяча значений.

 — Да. Как я пыталась сказать...

 — Куда-а-ах!

 — Да помолчи ты! — я выждала паузу, убедившись, что куролиск замолк. Данный факт был очень неожиданным, но и приятным. — Я пытаюсь сказать, что нам нужна помощь друг друга. Я не знаю, что тут произошло, но эта пегаска не заслуживает остаться на всю жизнь камнем, как и ты не заслуживаешь остаться тут навсегда в этом доме.

 — Кудах, — это был не крик, а слово. Он не кричал и явно не пытался меня превратить в камень.

 — Я за недавнее время могла увидеть то, как сотни пони превращаются в камень. И их уже не расколдовать, — слёзы почему-то выступили на мои глаза, — они когда-то приносили другим счастье. Любили кого-нибудь, или кто-то любил их. И сейчас от них остались лишь окоченевшие тела... Я прошу тебя помочь ей.

Ответа не последовало. Он не пытался поговорить со мной, но и не расколдовывал пегаску.

 — Я прошу тебя... После этого мы, разумеется, тебя освободим. Если ты хочешь, я могу открыть свои глаза в знак доверия, — когда я договорила, куролиск издал непонятный звук, который, я надеялась, означал согласие с моими словами.

Я открыла свои глаза. Куролиск смотрел прямо на меня. Но я поняла, что он не пытается меня заколдовать.

 — Ты расколдуешь её? — куролиск посмотрел на пегаску, потом снова на меня. Наконец он сделал решение. Он посмотрел на пегаску, и она на моих глазах вновь ожила. Она раскрыла глаза и начала дышать, ошеломлённо глядя вокруг, пока не упала в обморок.

Я хотела подбежать к ней, но сперва подошла к куролиску. Не знаю зачем, но... Я сказала ему, чтобы он больше никого не заколдовывал. Точнее, я попросила его об этом. Получив в ответ неоднозначный звук, я приподняла действительно тяжеленный котёл за ручку и выпустила куролиска. Он, не обернувшись ни на меня, ни на пегаску, спешно покинул нас.

Я улеглась на земляной пол, который был покрыт сеном, но всё равно оставался холодным. Поодаль от меня на этом же полу лежала пегаска. Я смотрела на неё и с радостью в сердце думала о том, что хотя бы один огонёк мне посчастливилось спасти.

Я хотела начать искать то, что укажет мне на дальнейший путь, но вместо этого я достала папку, которую нашла в клинике, и принялась изучать её. Посреди разных бумаг, на которых, судя по всему, были договора на поставку лекарств и оборудования, я нашла записку на иссохшем пергаменте.

«Здравствуйте, мисс Морро. Здесь лежат договора на закупку всего необходимого, в ближайшее время из Кантерлота должны будут прийти поставки. Я пишу, чтобы напомнить вам о том, что этими припасами нельзя пользоваться, и вы должны поместить их на склад до тех пор, пока я не скажу вам, что делать с этим дальше. Ещё я хочу, чтобы в следующие разы вы были внимательней и осторожней. Мне и так пришлось сшить медсестре халат по её заказу, чтобы она не распространялась о том, что вы закупаетесь провизией. Как я уже говорила, принцесса Твайлайт Спаркл не должна знать о том, что мы подготавливаемся. Мы же не хотим беспокоить принцессу...»

Я поняла, что сено начало казаться мне слишком уютным. Или это я слишком устала... Как ни странно, но хижина зебры, которую я сначала охарактеризовала, как жуткую, стала казаться мне весьма милой и даже... спокойной. Ни один звук из вечного леса не проникал в это жилище. Зелья, расставленные на полках, нежно переливались в разноцветной радуге под лучами единственного источника света. Свечка, что находилась на стене, светила чудесно ярко, полностью освещая, словно магическим светом, хижину зебры. Не знаю почему, но от мысли о том, что небольшая и маленькая свечка может осветить столь огромное пространство, я почувствовала себя, как дома.