Небольшая зарисовка из жизни Эквестрии

Как получить косу аликорна, не привлекая внимания

Остался только эпилог...

Как всегда, буду рад комментариям.

Дворцовый зал приёмов для гостей давно погрузился в темноту, тени скользили в отблесках лунного света. Тишина укрыла зал своим надёжным пологом, ничто не двигалось. Стояли несколько бюстов знаменитых пони, столик, с давно остывшей чашкой чая и небольшой коврик перед ним. Трон ночной сестры возвышался над всем окружением и на нём, в искрах серебряного сияния, сидела Луна. Грива еле заметно колыхалась, словно дул небольшой ветерок, глаза аликорна были полуприкрыты, а голова склонена. Сколько ночей она так просидела? Никто не знал ответа. Если рядом не было Свити или срочных дел, она садилась на свой трон, наливала чай, который всё равно не пила, и сидела мраморным изваянием. Она много думала о будущем Эквестрии, о себе и о том, какую проблему создала своими благими намерениями. Мысли, раз за разом, возвращались ко дню их воссоединения, корить себя было бесполезно, история не терпит сослагательного наклонения. Это случилось, а значит, теперь придётся с этим жить. Свити хотела знать правду, что ж, она имела полное право на свою судьбу. Последние изменения в Эквестрии привели на трон уже не столько Принцесс, сколько лидеров пони. Если раньше пони любили и слушались Принцесс, уважали их, то теперь всё стало ещё хуже, чем было. Пони искали дорогу к своему пути в жизни, а Принцессы показывали этот самый путь. Министерства работали не покладая копыт, привнося в жизнь пони новое. Одна единственная технология, на грани магии и механики за какой-то год до неузнаваемости изменила облик городов. Теперь магические зеркала для связи стали обыденной вещью, тысячи экземпляров расходились ежедневно, связывая внутригородские пространства, да, у этой технологии имелись серьёзные ограничения, радиус действия ретранслятора был равен всего 1 км, а если делать мощнее, тогда излучение становилось опасным для пони. В итоге, города покрылись сетями ретрансляторов, пони теперь могли общаться друг с другом внутри города, находясь в любой точке, однако, связать даже ближайшие города не получалось, Твайлайт упорно над этим работала и даже обещала результаты через пару лет. Магическое зеркало позволяло связаться лишь с теми, кого ты знаешь, позвонить кому-то незнакомому пока не получалось, между пони должна была быть магическая связь, иначе зеркала попросту не работали. Твайлайт и Мундансер ломали себе головы днём и ночью, даже Старлайт припрягли. Трикси пока занималась своим жеребёнком и редко появлялась на работе, но по её горящим глазам можно было сказать, что она готова работать до посинения, хотя куда уж больше синеть-то? Луна поняла, что отвлеклась от своих тревожных мыслей. Свити просила её как-нибудь снять аркан, а Луна дала слово, что не прекратит попыток поиска решения. И в одну из ночей она нашла слабое место в своём собственном аркане.

— Доброй ночи, Принцесса Луна. Вы хотели меня видеть, — единорог поклонился Принцессе.

— Присаживайся, Голд.

Белый единорог с голубой гривой подошёл к столику и уселся на мягкий коврик. Он знал, что Принцесса Луна любит полумрак и лампы с очень слабым светом. Её зал встреч утопал в тенях, приёмы она вела в основном ночью и поздним вечером.

— Голд, скажи, когда вы исследовали аркан, был ли просчитан вариант с нашей смертью?

— Нет. Это бессмысленно, в случае вашей смерти, дальнейшие события в Эквестрии ни для кого не будут иметь значения, это её конец.

— Две тысячи лет назад не было ни нас, ни Селестии, но мир пони был. Сохранилось множество вещей с тех далёких времён. Солнце и луна могут управляться единорогами.

— Всё так, но без вас пони потеряют свою душу. Кровь быстро зальёт эту землю. Посмотрите на то, что вокруг нас. Роем правит Королева, Кристальная Империя осталась со своей Принцессой, попытка Каденс уйти от власти закончилась тем, что её пони подошли к Кристальному Сердцу и высказали всё, что думали по этому поводу. Каденс подчинилась воле сердца. Кристальные пони в категорической форме отвергли её попытку покинуть трон. Если бы вы действительно умерли в той войне, не знаю, что бы было с Эквестрией через десяток лет. Мне не хочется даже думать об этом. Доверие к Духам Элементов огромно, но ведь они не вечны. Будут ли пони, способные принять Дух Элемента, в следующем поколении? Я вам писал однажды по этому поводу, помните? Шесть Элементов и диархи взаимосвязаны. Вы как гирьки на весах равновесия, Гармония самое важное в нашей жизни, Элементы это ваша опора на какой-то тяжёлый период. Без их влияния не было бы магии дружбы, никто не знает, к чему это приведёт, но ничего хорошего, это уж точно. Ваша смерть приведёт к расколу Эквестрии, ночные пони лишатся своего лидера, даже не в лидерстве дело. Куда им идти со своими проблемами? Будет ли их слушать и слышать Принцесса Селестия? Принимать их проблемы, как свои собственные? За тысячу лет правления Селестии ночных пони стало значительно меньше, чем дневных, даже без всяких войн, хотя Принцесса Солнца изо всех сил старалась их поддерживать, но у неё есть своя часть пони, которым она обязана. Без ночи не будет дня, а без дня не станет ночи. Это и есть Гармония.

— Мы с тобой согласны, столь сложные явления невозможно прогнозировать. Но всё же, оставим Эквестрию в покое. Допустим, мы умрём.

Голд задумался и посмотрел на чайничек, поднял его магией и, направив заклинание огня, быстро нагрел. Запах цветочного чая тонким ароматом распространился вокруг. Он налил себе чашечку, отпил и снова заговорил.

— Аркан не разорвётся. Исказится, да, но не исчезнет. Есть ведь вторая Луна из того мира, где мы были.

— Как исказится?

— Ваша магическая связь останется, это точно, она будет ослаблена, но не разрушена. Сработает последний дар и забвение. То есть то, что не касается той Луны из другого мира. Эквестрия станет менее заметна в общем числе миров, но это не будет непреодолимой преградой для наших врагов, их количество уменьшится, но покоя ждать не следует.

— А что будет с её телом?

— Наши прогнозы оказались слишком неточными, Свити Бель по факту уже стала магическим существом. Я думаю, вы это ощутили.

— О, да. Прости, что говорим о таком, она стала намного чувствительней. Её особенный пони очень доволен. Стоит лишь погладить, её рог начинает искрить, как праздничный фейерверк. Значит, она не умрёт в случае нашей смерти? – в синих глазах сверкало беспокойство.

— Это определённо факт, её душа перешла из телесного состояния в энергетическое. Она творит магией такие вещи, что можно мозги свернуть, пытаясь понять, как у неё это получается. Принцесса Луна, я не понимаю, вы что, действительно собрались умереть?

— Да.

— Мне категорически не нравится ваша идея!

Чашечка с тихим стуком была поставлена на столик, золотые глаза озарились ледяными искрами, единорог не обрадовался такому предложению.

— Голд, если бы в жизни всё было так просто. За прошлый год погибло более двух сотен пони, пострадали чейнджлинги, Королева грифонов Гилда в слезах после нападения на гнездовье, шесть семей навсегда остались лежать в своих горах, вместе с птенцами. Атаки становятся сильнее, два нападения нам удалось отбить лишь чудом, если бы не героизм пони с грифонами, от деревни с тысячей жителей ничего бы не осталось. Мы вынуждены усиливать армию, тратить множество ресурсов не на улучшение быта или какие-либо нужные инфраструктурные проекты, а на разработку оружия и защитных систем. Министерства работают на пределе, нам больно смотреть на Элементы, которые уже чуть не плачут от бессилия. Так не может дальше продолжаться, нам придётся умереть.

— Принцесса Луна, мне всё равно, что вы скажете или прикажете. Я никогда не сделаю что-либо, угрожающее вашей жизни, — голос пони дрожал, хотя он изо всех сил старался остаться спокойным, ночная сестра видела его переживания и радовалась существованию этого, преданного диархам, пони.

— Вот поэтому нам и придётся умереть. Ты подготовишь всё к этому, разработаешь план. Мы организуем всё во Дворце, а ты вне его стен. Заодно проверим готовность Элементов к потрясениям. Убить аликорна можно только одним оружием, её собственным. В аркане есть единственная ошибка, наша смерть должна освободить Свити. Но там нет условия нашей смерти, просто факт, да – мертва и всё.

— Начинаю понимать… но вы уверены?

— О, да! Но ты проверишь, вдруг мы ошиблись и всё будет напрасно.

Рейнбоу проснулась от криков, подпрыгнув в своей постели, метнулась к кровати Скуталу в её комнату. «Быстро обнять крыльями, погладить…» — Скуталу снова билась в своих ночных кошмарах, уже который раз. Её тело горело зелёным ореолом, иногда после всего этого, постель приходилось долго отстирывать от зелёной крови, натёкшей из носа.

— Всё малыш, всё… успокаивайся, я рядом, — Рейнбоу прижала её своими крыльями и обняла всеми копытами, пытаясь передать тепло и покой, согреть своей любовью.

Утром Скуталу встала с головной болью и удручённо посмотрела на мать, в небесно-голубых глазах чейнджлинга дымкой висела просьба о прощении. Меньше всего на свете она хотела причинять проблемы той, которую любила больше собственной жизни.

— Опять, да?

— Всё будет хорошо, что ты видишь в своих снах?

— Нападение на рой и как мою Королеву убивают, а я ничем защитить её не могу, оружия нет.

— Кто?

— Не знаю, я никогда не видела их лиц, бесформенные и тёмные, не могу разглядеть. Мама, прости, я… можно я поживу в рое, у тебя и так множество проблем, мои кошмары не прекращаются.

— Потерпим ещё пару дней, потом пойдём к Луне. Ведь сны — это её обязанность.

— Я чейнджлинг.

— Она говорила, что может проникать внутрь снов всех жителей Эквестрии.

— Мам, ты ведь с Луной до сих пор не дружишь.

— Мы работаем вместе, я никогда не смогу её простить.

— Но Свити…

— Стала магической пони, один раз была покалечена, один раз получила копьё в грудь. Любовь позволяет ей закрывать глаза на прошлое, но я так не могу, моя Верность не позволяет.

Скуталу снова легла в постели и закрыла глаза. Лазурная пегаска погладила свою приёмную дочь крылом и ткнула её мордочкой в бок.

— Мама, ты видела когда-нибудь косу Принцессы Луны? – вдруг спросила Скуталу.

— Да, пару раз. Около месяца назад они устраивали показательные выступления во Дворце Кантерлота в честь годовщины войны, Сапфир и Свити для них пели. А что?

— Это мощное оружие?

Рейнбоу почесала голову копытом, пытаясь припомнить хоть что-нибудь важное по поводу кос диархов.

— Да вроде обычное, копьё для пегасов, или же кристальные магические излучатели надёжней будут. Насколько я помню, чейнджлинги обожают копытные клинки или что-то вроде когтей. Кроме того, владение косой на порядок сложнее, чем мечом. У Твайлайт нет косы, она только клинком владеет.

Скуталу не стала ничего говорить матери, памятуя её «тёплые» отношения с Луной, она решила попробовать попросить помощи у Свити. Единорожка пообещала поговорить с Луной на эту тему. И на удивление, та дала согласие на разговор, Скуталу даже поверить не могла в такую удачу. Всё произошло за какой-то день, а ночью она уже приехала во Дворец вместе со Свити. Поездка сквозь тёплую летнюю ночь подарила удовольствие и радость чейнджлингу, тем более, в вагоне никого не было, кроме них двоих, соответственно подруги успели поговорить обо всех важных и не очень вещах.

Когда они вошли в покои Луны, та поклонилась обеим пони и улыбнулась. Предложила чай и заинтересованно ждала просьбы Скуталу.

— Скуталу, Свити рассказала о твоих проблемах, прошу простить, но наших сил не хватит, чтобы проникнуть в эти сны. Мы подозреваем — это связано с твоей особой ролью в рое Крисалис. Ты хотела что-то попросить, мы слушаем.

— Принцесса Луна, простите меня, пожалуйста, я помню, как вы относитесь к подобным просьбам, у меня на самом деле нет желания этого делать, но возможно это на что-то повлияет, сложно объяснить, это всё из-за снов. Прошу вас, не обижайтесь на мою просьбу, и если нет, просто скажите – нет. Меньше всего на свете, я хотела бы увидеть вашу обиду.

— Что же тебе нужно? – немного нервно поинтересовалась Луна.

— Я хочу попросить вашу косу.

Луна аж икнула от удивления.

— Позволь спросить, зачем она тебе?

— Защитить рой и Королеву.

— Оставь нас наедине ненадолго, хорошо? – голос Луны по-прежнему был мягким и ласковым, но чейнджлинг чувствовала её эмоции, резко ставшие подобными яростному шторму.

— Принцесса Луна… прошу… не надо наказывать Свити… пожалуйста! Пожалуйста! Умоляю вас! – Скуталу бухнулась на передние ноги и опустила голову, она не ожидала такой реакции, предполагала, в худшем случае, Луна откажет и на этом всё закончится.

— Всё же, оставь нас наедине.

Скуталу тихо всхлипнула, Свити неуверенно посмотрела на свою подругу, потом на Луну и недовольно покачала головой. Чейнджлинг вышла за двери, на них возникло сияние, видимо Принцесса закрыла их своей магией.

— Свити, нам не нравится то, что ты сделала, — по-прежнему тихим голосом, сказала Луна.

— Нет никаких причин выполнять её просьбу, это тебе решать. На отказ она не обидится. Я неоднократно предупредила об этом.

— Всего лишь просьба? – закричала Луна, её глаза на миг вспыхнули белым светом, — Свити, ты умная пони, на чьей ты стороне?

— Что? О чём ты? – растерялась единорожка.

— На чьей ты стороне? Коса аликорна это не оружие, это суть её судьбы, она появляется во время страшной нужды и она плоть от плоти Принцессы. Это единственное оружие, которым можно убить аликорна в поединке.

— Она не использует его во вред!

— Почему мы должны верить ей?

— Она моя подруга! Рейнбоу Дэш её мать!

— Скуталу лгала вам обеим, ведь так? Ты хочешь, чтобы мы доверили оружие, которым можно убить Селестию или Твайлайт, в её копыта? О, Свити!

— Почему ты так говоришь? Что с тобой? – закричала Свити, слёзы покатились из её глаз.

— Почему? Ты действительно не понимаешь?! Нужны доказательства? Да, пожалуйста!

Двери распахнулись, магия втащила Скуталу в зал, она ошалело уставилась на них. Потом рог Луны ярко вспыхнул, и через мгновение в помещении появилась Королева Крисалис.

— Эй, что это у вас тут за разборки? – недовольно заворчала Королева, подозрительно оглядывая всех троих.

Луна на миг закрыла глаза и в небольшом серебряном всполохе появилась тёмная коса. Принцесса встала со своего трона и подошла к Скуталу.

— Ты хочешь нашу косу? Что ж, ты знала, как её получить, мы не в силах отказать Свити. Но вот моё требование. Ты найдёшь того, кто подарит ей детей, даём тебе месяц.

Скуталу нахмурилась, потом кивнула и приняла косу из копыт аликорна, оружие оказалось на удивление лёгким.

— А это тебе подарок для понимания! – она посмотрела на Свити, глаза которой явно были на мокром месте, — Королева Крисалис… — взгляд аликорна мог прожечь дыру в полу.

— Да прямо сейчас, уже бегу и падаю. Ты что, совсем спятила?

— Крисалис, не вынуждай. Подчинись нам!

Королева замотала головой в разные стороны, её рог вспыхнул зелёным сиянием. Напряжение в зале нарастало, заискрились светильники, темнота поползла в углы.

— Королева Крисалис! – от этого голоса у Свити Бель похолодело всё внутри.

Королева испуганно захлопала глазами, потом нагнула голову и снова вскинулась, в зелёных глазах возник страх, растерянность, непонимание, всё одновременно. Она посмотрела на Скуталу, и ту на краткий миг окутало зеленоватое сияние, через мгновение Крисалис исчезла в зелёной вспышке. Чейнджлинг вдруг закричала.

— Свити! Беги!!

Та, ничего не понимая, уставилась на неё.

— Бе-е-е-ги…

Коса у неё в копытах взмыла вверх, а потом с лёгким замахом вошла в тело единорожки, ещё один взмах и удар пришёлся по шее. Аликорн закричала, кровь хлынула во все стороны, заливая трон и красивый ковёр. Луна начала заваливаться на бок, Скуталу отбросила косу в сторону аликорна и тут же исчезла в зелёном всполохе. Свити рванулась к поверженной Луне, а через мгновение в зал вбежала ночная стража, потом в ярком всполохе появилась Селестия. Ужас навсегда застыл в её фиолетовых глазах. Всё, что запомнила Свити, это как белоснежные копыта в золотых накопытниках врезаются в её грудь, она летит в стену, удар о каменную кладку и мир померк.

Единорожка открыла глаза и осмотрелась. Она находилась в небольшом помещении, у неё была небольшая кушетка, застеленная коричневым стёганым одеялом, туалет и облупившаяся раковина с одним краником. Каменное помещение заканчивалось толстой решёткой, прутья которой выполнены из странного материала, что-то вроде зеленоватого стекла. Свити встала, впервые за много лет, грудь болела от удара, она подошла к решётке и подёргала её, потом попробовала телепортироваться, ничего не вышло. С той стороны подошёл ночной пони и кивнул ей, Свити давно не видела, чтобы кто-то на неё так смотрел. Ненависть полыхала в его взгляде подобно пожару.

— Я сообщу Принцессе Селестии о твоём пробуждении.

Пегас ушёл, а через пять минут пришла Принцесса Солнца, она выглядела очень плохо, обвисшие крылья, мешки под глазами, её белая шёрстка стала грязной, а вместо золотого ожерелья на шее висела чёрная лента.

— Добрый день, Свити Бель, — слова давались аликорну с трудом.

— Что с Луной?

— Удивительный вопрос, действительно, что с ней? Ты не хочешь поведать причину конфликта? – в речи аликорна не было интонаций, она говорила довольно тихо.

— Скуталу попросила её косу, я организовала встречу, она ругалась на меня, не понимаю почему, я три раза сказала, что отказ никого не обидит, а потом…

— Что было потом? – всё тот же ровный, лишённый каких-либо интонаций голос.

— Луна отдала ей свою косу, говорила про то, что Скуталу должна оплатить этот дар, подарив кому-то детей за один месяц, ваша ночная сестра зачем-то позвала Королеву Крисалис, потом они поспорили буквально мгновение, она исчезла и Скуталу, схватив косу, порезала меня двумя взмахами. Луна закричала, кровь из ран… я бросилась к ней, потом появились вы и ударили меня.

Принцесса сидела молча, лишь её грива переливалась волнами, приводя хоть что-то в окружающем пространстве в движение.

— Значит, это Скуталу порезала тебя косой?

— Да.

— Скуталу… что ж, хорошо. Вы приехали на поезде?

— Да, как обычно. Скажите, что с Луной?

— Сама-то как думаешь? – её лицо исказила гримаса боли, она всхлипнула и резко вскочив, ушла, оставив крики Свити без внимания.

Здесь не было дня и ночи, только тихая капель и гнетущая тишина. Время не имело значения, кап-кап… единорожка лежала неподвижно на своей кушетке, кап-кап и снова тишина, сон. Стоило Свити в очередной раз закрыть глаза, как снова появилась Селестия.

— Значит, ты утверждаешь, Скуталу ударила тебя косой.

— Да.

— Никто не видел Скуталу на ночном поезде, мы опросили всех кто ехал, проверили все вагоны. Скуталу не ехала на этом поезде, ты была одна. Крисалис отрицает, что была во Дворце вчера ночью, Каденс и Шайнинг Армор утверждают, что они провели вечер и ночь вместе, никто даже на секунду не отлучался. Ночная стража во Дворце видела только тебя.

— Перед тем как поехать во Дворец, мы заходили в «Сахарный уголок»! Точно! Она купила два яйца, есть хотела. Принцесса Селестия, я поняла, вы меня обвиняете, да?

— Да.

— Что с Луной, она же может рассказать!

Селестия опять ничего не ответила, развернулась и пошла, потом видимо решилась.

— Нет больше Луны. Моя сестра мертва, — прозвучал безжизненный голос белого аликорна.

Свити Бель закричала, несколько часов подряд подземелья Кантерлота оглашали крики боли, угрозы и всхлипы. Единорожка охрипла от собственных криков, её глаза опухли от слёз. Через день или дольше снова появилась Селестия, Свити лежала, свернувшись на своей кушетке, она не поднялась, когда Принцесса подошла к её тюрьме.

— Я применила заклинание чтения памяти к Скуталу и Пинки Пай. Пинки помнит, что ты купила два яйца, но ты сказала ей, что Скуталу осталась на улице. Скуталу помнит твоё приглашение во Дворец, ты ей сообщила, что договорилась с Луной, это подтверждено. Только встреча так и не состоялась. Прочесть память Королевы Крисалис у меня не хватит сил, но я прочитала Шайнинг Армора и Каденс, она была с ними всю ночь, они занимались любовью. Никто никуда не отходил даже на секунду.

— Это не я!

— Лжёшь! Ты лжёшь! За что ты убила мою сестру?! – закричала, срывающимся голосом, аликорн.

Она убежала, роняя слёзы и громко стоная. Свити обхватила голову копытами и раскачивалась туда-сюда на жёсткой кровати, из её носа текли капельки крови.

В облачном домике было плохо, рыдающая Скуталу и воздух, пропитанный кошмаром. Рейнбоу, едва войдя домой, бросилась к ней, обняла и прижала к своей груди.

— Малышка, ты что… ну что ты? Опять плохие сны?

Лицо коричневой пегаски исказилось от боли, она сменила свой вид на чейнджлинга.

— Мама… мамочка… — чейнджлинг плотнее прижалась к её мощной груди.

— Ну всё, всё. Давай завтра к Луне, я договорюсь, попрошу помочь.

— Нет, это по-настоящему…

У Рейнбоу похолодело всё внутри, она отпрянула.

— Свити? Опять что-то с ней?

— Она в тюрьме.

— Что?!! Как… Луна совсем спятила? Ну всё, моё терпение лопнуло!

— Мама!

— Что? – лазурная пегаска вскочила, — Что на этот раз? Биты у неё взяла, не те камни попросила, что?

— Мама, дай же сказать!

— Прибить её что ли, для полного счастья.

— Уже.

Рейнбоу непонимающе уставилась на свою дочь.

— Нет больше Луны. Свити Бель её зарезала, собственной косой. Принцесса Луна мертва. Завтра будет объявлено официально.

Рейнбоу осела на кровати, её крылья затряслись, Скуталу снова стала пегаской.

— Меня допрашивала Селестия, была ли я во Дворце в эту ночь. Прочитала мои воспоминания.

— Надеюсь, тебя там не было?

Скуталу не могла ничего изменить, преодолеть приказ своей Королевы невозможно.

— Не было, я бы постаралась предотвратить.

— За что она её? – тихо спросила лазурная пегаска.

— Именно это и пытается выяснить Селестия.

— Это бред! Невозможно! Это же Луна! Она воин! Свити после войны не тренировалась, у неё жеребёнок, её физическая форма оставляет желать лучшего. Да она бы просто не смогла.

Скуталу на миг закрыла глаза, дальнейшее уложилось в считанные секунды, зелёный всполох и по телу пегаски проходит волна изменений, она превращается в крупного чейнджлинга, ещё один всполох и у неё в копыте появляется серебряный клинок, прыжок, она валит Рейнбоу на пол, легко оказываясь сверху, прижимает её крылья передними копытами, захваченный телекинезом клинок, замирает в каких-то миллиметрах от правого глаза лазурной пегаски. Взрослая пегаска с ужасом осознаёт происходящее, всё произошло столь быстро, что она даже не успела отреагировать.

— Понимаешь? – жалобно захныкала чейнджлинг.

Она встаёт с крыльев Рейнбоу, клинок падает на пол, а вместе с ним и Скуталу, обливаясь слезами, накрывает голову крыльями.

— Как ты это сделала? Я не успела даже понять!

— Мама… мамочка… мама… — горькие слёзы бегут из глаз молодого чейнджлинга.

— Мы беззащитны против тех, кого любим. Ты это хотела показать?

Скуталу еле заметно кивает.

— Принцесса Селестия велела никому не говорить, она готовит документы. Для всей Эквестрии это будет тяжёлым потрясением. Шайнинг Армор временно вернулся во Дворец диархов, охрана подчиняется только ему, отменены все встречи. Селестия за эти дни не поела ни разу и не сомкнула глаз. Твайлайт ничего не знает, она отослала её в Седельную Арабию с каким-то несущественным поручением. Крисалис очень расстроена, пару раз пыталась поговорить с Селестией, та не приняла её. С ней сейчас Каденс сидит, утешает.

— Свити Бель? Да как же такое могло случиться?

— Я тоже не поверила, но Свити застали прямо на месте убийства с косой, десяток ночных пони из стражи Луны и сама Селестия, они прискакали на крики.

— Что с семьёй Свити?

— Под охрану взяли, ночные пони в бешенстве, сходят с ума от боли.

Лазурная пегаска потёрла голову копытом, от новостей голова шла кругом. Мало ей было военных операций с вторжениями, так теперь ещё и внутренние разборки. Перед внутренним взором Рейнбоу на миг возникло сражение, только вместо пепельных пони, стали ночные, она попыталась резко отогнать подобные мысли.

— Скуталу, мне надо дать команды министерству. Я не хочу внутренней войны.

— Только не говори причины, если бы не слова Свити обо мне, я бы ничего этого не знала.

— Я умею хранить секреты.

Свити лежала на грязном одеяле, слёз у неё не осталось совсем, Селестия больше не приходила, охрана с ней не разговаривала. Тишина и тихий бесконечный стук капель, минуты, часы, дни, может недели или месяцы? Серая шерсть скаталась на ней, неприятный запах немытого тела окутал всё вокруг. Магия гасилась окружающим камнем полностью, даже простейшее заклинание очистки шерсти не срабатывало. Она всё ещё не верила в смерть Луны, раз за разом вспоминая до мельчайших деталей произошедшее. В какой-то момент Свити вдруг увидела подходящую к решётке Луну, спрыгнула с кровати и бросилась к прутьям.

— Луна! Луна!

На неё смотрела тёмный аликорн, с перерезанной шеей и распоротым животом, она грустно улыбалась, и словно что-то пыталась сказать, но вместо звуков на каменный пол падала лишь пена с кровью.

Свити снова закричала, перед глазами крутились огненные колёса. Кошмары приходили и уходили, в редкие часы просветления она понимала, что всё ещё лежит на кровати, и рядом кроме охранников никого нет. Сон, еда, туалет, тихий шелест воды из крана, снова сон… ничего более. В один из дней ей принесли магическое зеркало. К её тюрьме подошла Селестия и тихо сказала: «Ты не заслужила этого, но я добрая пони, мне нужно уметь прощать своих врагов». Белый аликорн выглядела блёклой тенью, она совсем исхудала, ввалившиеся бока, торчащие рёбра, тёмные мешки под глазами, казалось даже солнечная кьютимарка стала менее яркой. Короны на ней не было и золотых накопытников тоже, лишь чёрная лента вместо ожерелья. Зеркало активировалось, Свити увидела тысячи пони, идущих по центральной улице вечернего Кантерлота. Единороги шли, активировав кончики рогов заклинанием света, остальные держали в зубах фонарики, перед ними десяток ночных кобыл нёс открытый постамент, усыпанный цветами магнолии. На нём лежала Луна, окружённая горящими свечами, вот только она не двигалась, пламя плавно колыхалось в такт шагам пони.

Свити плакала, хотя слёз давно уже не осталось, а потом она издала тихий стон и вместе с её окончательным признанием смерти возлюбленной, активировался аркан Луны. Тело серой единорожки вспыхнуло серебряными искрами, и тяжёлая могущественная магия подарила ей Забвение, стирая все воспоминания о Луне и прошлом, последний дар, буквально омолодив уже магическое тело, исчез со вторым заклинанием аркана, связь с Луной резко истончилась, оставив лишь тонкий магический усик, душа единорожки наконец освободилась от своей золотой клетки и растворилась в собственной магии. Залившее каменную тюрьму серебряное сияние медленно угасло. Пони ночной охраны её темницы облегчённо вздыхали, они радовались, что всё закончилось.

— Небо моё, наконец-то, я думала, не выдержу больше ни дня! – Селестия со счастливой улыбкой коснулась копытом прутьев, те поднялись вверх.

Серая ночная кобыла открыла глаза и удивлённо фыркнула.

— Принцесса Селестия?

— Всё хорошо Свити, всё будет хорошо, — она обняла единорожку, из усталых фиолетовых глаз катились слёзы счастья.

— Где это мы? Почему так плохо пахнет?

— Пойдём отсюда, пойдём же!

Она буквально взвалила Свити себе на спину и рысью поскакала наверх по ступенькам, отмахав три пролёта остановилась, тяжело дыша.

— Я, наверное, могу идти пешком, зачем вы меня носите? Что случилось? Почему вы такая худая и измождённая?

— Где Луна?

— Я не знаю, обычно на небе? – удивлённо ответила Свити.

Селестия перевела дыхание и снова помчалась по лестнице, хлопнули двери, дробный цокот копыт вихрем пронёсся по залу.

— Ванну мне, быстро!

Через минуту Свити уже сидела в глубокой чаше с тёплой водой. Селестия со счастливой улыбкой отмывала ей шёрстку и приводила в порядок трёхцветную искрящуюся гриву. В комнату зашла Принцесса Луна, Свити даже не обратила на неё внимания, потом всё же заметила ещё одного аликорна.

— Принцесса Селестия, вот там сзади… это же ваша сестра, да? И она стала хорошей?

— Да, Свити, это Принцесса Луна и она самая добрая пони в Эквестрии.

— Почему тогда ей так плохо? Почему она плачет? – единорожка положила мокрые копыта на бортик ванны и высунулась из-за груди Селестии, глядя прямо в глаза тёмному аликорну.

Луна выскочила из ванной комнаты, и прижалась головой к прохладному камню, она дрожала, глотая слёзы, печаль, тёмным пологом, опустилась на её душу. Свити никак не могла понять, что она вообще делает во Дворце. Мол, ей надо домой, а то Рарити будет ругаться. Она ничего не помнила о войне, о том, что у неё есть жеребёнок и особенный пони.

— Мы сейчас снарядим тебе карету, через полчаса будешь дома. Всё хорошо Свити, ты спасла тысячи пони от верной смерти. Ты герой.

— Я что-то забыла? Почему я так странно выгляжу, моя шёрстка ведь должна быть белой? И моё тело… что с ним?

Селестия, тепло улыбалась, пока вытирала единорожку огромным мягким полотенцем, потом взяла расчёску и начала приводить в порядок её гриву. Та смутилась и покраснела.

— Принцесса, пожалуйста, хватит гладить, у меня уже всё горит.

— Прости, это я от счастья увлеклась, — белая аликорн убрала копыта от гривы и слёзы снова потекли из её глаз, она тепло улыбалась.

Небесная повозка, запряжённая красивыми белыми пегасами, довезла её до бутика Рарити, Свити смотрела на родной Понивиль и улыбалась, словно с души упал камень, она чувствовала странную лёгкость. Её встретила сестра, она радостно скакала вокруг серой единорожки и периодически обнимала, но кое-что всё же было не так, они имели одинаковый рост.

— Рарити, что с тобой случилось? Твой бок! Откуда этот шрам? – Свити коснулась бока сестры копытом и провела им по рубцу, выделявшемуся под белоснежной шёрсткой.

— О, долгая история! Неудачно попала под боевое заклинание.

— Боевое заклинание? – непонимающе спросила Свити Бель.

— Идём же, идём! – отмахнулась Рарити.

В её комнате всё было по-прежнему, словно она никуда и не уходила, идеальный порядок, любимые книги, фотография Эплблум и Скуталу, почему-то на ней также была Даймонд Тиара. Рарити зашла вместе с ней.

— Отдохнёшь?

— Посплю, да, Принцесса Селестия со своей ванной меня вымотала, — слегка покраснев, ответила Свити.

— Я приготовлю что-нибудь вкусное, Пинки обещала пирог принести. Твайлайт ещё не вернулась из своей поездки, но тоже будет рада тебя видеть. Твои подруги очень скучают по тебе.

Свити легла в постель и укрылась тонким одеялом, она закрыла глаза и начала засыпать, а потом уже в полудрёме резко вскочила. Серая единорожка бросилась к комоду, и начала вытаскивать ящики из него целиком. Множество аккуратно сложенных платьев, документы, фотографии, ещё, ещё… вещи разлетались в стороны, она выхватила простую фотокарточку без рамки, её глаза наполнились слезами. Рарити тихонько подошла к двери и постучалась.

— Свити, у тебя всё хорошо? Я зайду? Можно?

Не дождавшись ответа, Рарити вошла в комнату.

— Дорогая, что ты? Не плачь, не надо, — она села рядом с единорожкой, прижимающей к груди фотокарточку.

— Рарити… сколько я забыла? Только честно!

— Лет десять, наверное.

— Кто это?

Она повернула фотографию к ней, там была запечатлена Свити с коричневым земным пони и лежащая между ними, совсем маленькая земная кобылка, укрытая тонким розовым одеяльцем.

— Шесть лет назад, это я фотографировала, ты сказала, что вы тут не получились, и оставила её мне. Твоя дочь Сигма Бель, а это Баттон, твой особенный пони, командир первого ранга, служит в гарнизоне Понивиля.

Свити Бель зажмурилась, её лицо скривилось, словно она съела лимон.

— Где они, что с ними?

— Понивиль слегка разросся за последние годы, дом 32, аллея Радуги. Хочешь пойти к ним? Я могу проводить.

Свити шла по знакомой улице, видела множество пони, которых тут раньше не было, многие из них радостно улыбались ей и кивали. Они быстро доскакали до одноэтажного дома, на вывеске которого значилось «Баттон&Свити, дом 32». Рарити подтолкнула сестру к входной двери, та зажмурилась и дёрнула колокольчик.

— Если будет плохо, я дома, приходи в любое время, — Рарити улыбнулась и помахала копытом на прощание.

Почти минуту никто не открывал, потом оттуда высунулся нос маленькой земной пони, а через мгновение её крик буквально оглушил единорожку.

— Мама!!! Мама вернулась!

Она повисла на своей матери и обняла копытами её шею.

— Ты Сигма, да?

— Мам? – мелкая пони тут же испуганно отпрянула.

— Я всё забыла, простите меня, простите!

На пороге появился коричневый земной пони мощного телосложения, мышцы буквально бугрились под его шёрсткой, он был почти на половину головы выше Свити, а уж в ширину даже сравнивать не стоило. Единорожка рядом с ним казалась маленькой и незаметной. Пони вздохнул и наконец-то улыбнулся.

— А чего? Вспомнишь! Есть много хорошего в нашей жизни. Свити, мы помним тебя и это главное.

Её затащили в прибранный домик, Сигма быстро натаскала пирогов на стол и поставила чашку с чаем, жеребец тихо сидел рядом и улыбался. Свити засмотрелась на его мощные ноги и смутилась, заметив ответную улыбку. Единорожка глотнула чаю и съела пирожок, потом судорожно всхлипнула.

— Баттон, я ничего не помню! Как мы с тобой познакомились?

— Ты пела, я тебя сфотографировал и таскал фотку в каждый поход, она изрядно помялась. Ты сама подошла ко мне и выдала новую. Потом была узловая станция Чад, в тебя стрельнули из катапульты, я успел схватить и отбросить твоё тело. Ага, получил вторую твою фотку, где ты их брала, до сих пор не знаю. Потом была вылазка по канализационному туннелю, ты решила осветить проход, две арбалетные стрелы чуть не окончили твой путь, я заслонил тебя собой, броня почти выдержала. Через день меня подлатали, и я получил твою третью фотку, как вспомню, так грива дыбом. Ты вытурила всех из моей палатки и хм… в общем, ну… мы… пообщались более тесно. С тех пор вместе. Твоя подруга Сапфир тоже пару раз тебя защитила. Ох, давно это всё было.

— Значит, я тебя люблю?

— Ты неоднократно говорила об этом. Но если сейчас любви нет, ничего страшного, я понимаю всё. Будем просто друзьями, глядишь, вновь понравимся друг другу.

Свити Бель подняла на него затуманенный взор, её зеленоватые глаза сверкали магическим серебряным огнём.

— Ты обманываешь меня.

Пони явно расстроился после её слов.

— Ты улыбаешься. Это неправильно. Я чувствую, как твоё сердце плачет от боли разлуки, твоя душа мечется в поисках выхода. Кто всё это сделал? Кто виновен?

— Мне плохо, ага, — земной пони поник и перестал улыбаться, — ты права, мне никогда не удавалось тебя обмануть. А вот на последние два вопроса не знаю, что тебе ответить. Видишь ли, тут всё настолько запутанно, что виновных не сыскать. Короче так, ещё до нашего знакомства у тебя была подруга, очень важная, ага. Во! Что там вы делали с ней, какие дела — я не знаю, ты запретила даже спрашивать, нечто очень неприятное. Но это было одобрено диархами и Элементами. Вот значится, после войны наши аликорны стали каменными, шесть лет в виде статуй торчали. А ты работала за Принцессу Луну, типа у тебя доверие и всё такое прочее. Судила пони. Ты судья – Свити. Но это не то, короче там чего-то намудрили с заклинаниями, в тебе была какая-то гадость, которую повесили диархи во время войны, эта штука тебя защищала. А когда войска вернулись обратно, никто с тебя не мог снять это заклинание, с ним что-то случилось из-за перехода в другой мир. Оно начало привлекать сюда всякую гадость. Там ещё про мост что-то говорили, Трикси, она тоже часть этой гадости на себя затянула. Короче, из-за этого на Эквестрию нападают враги из иных миров. И значится, Принцессы решили попытаться снять эту пакость с тебя. Одной из частей было заклинание Забвения, может помнишь, что это? Там как-то хитро в магии-то вашей, я ж земной пони, моё дело броню таскать, да грядки окучивать. Они пытались защитить Эквестрию от вторжений, сняли с тебя заклинание, и вот значит, ты память потеряла. Это всё Принцесса Селестия мне рассказала, нет, на самом деле она больше объясняла, но потом поняла, что я в этом не соображаю и сказала, мол, всё будет хорошо.

— Результат-то есть?

— А не знаю, это не ко мне, я ж не глава военного министерства. Там твоя подруга Рейнбоу Дэш рулит всем.

— Баттон, не смотри на меня так, у меня сейчас сердце лопнет. Я не покину тебя.

— Правда? – пони смешно завилял хвостом.

— Ты открыл мне дверь, а мог выгнать и забыть. Кобыл на много больше, чем жеребцов, есть из кого выбрать. Чувствую, ты что-то недоговариваешь, точно знаешь, кого обвинить, но не можешь, ибо уверен, они сделали всё правильно.

— Ты раньше не была столь…

— Поцелуй меня.

Баттон подошёл и приобняв её копытами, коснулся своими губами её носа. Свити уткнулась в его мощную грудь.

— Почему у нас один жеребёнок?

— Эй! Это просто несерьёзно! Ты чего у меня-то спрашиваешь? – обиделся коричневый пони, — когда захочешь, тогда и будет ещё один. Не мне же их вынашивать, я типа десять минут удовольствия и свободен, а тебе потом работать.

— У нас с деньгами всё в порядке?

— Свити, ты ж судья. Высший судья Эквестрии! Принцесса Луна – глава Высшего Королевского Суда. На приговорах твоя и её подпись. Твоё жалование э-э-э… это как… в общем… много. Мне столько не заработать за всю жизнь. Ты за шесть лет скопила столько, что нам хватит на десяток жеребят.

— Я видела огород с другой стороны дома, — тёплая улыбка озарила лицо Свити.

— Ладно, ладно. Не так много у нас денег, но хватает. Биты — дело наживное, — смущённо ответил пони.

Свити огляделась, её взгляд зацепился за вазу, стоящую на столике, изящные формы, синяя роспись в виде фениксов, каёмка с позолотой, явно очень дорогая вещь.

— Откуда эта ваза?

— Подарок твоей подруги, — он отвёл взгляд, — кажись, полгода назад притащила, вы тогда очередной раз поругались, она в знак примирения принесла.

— Это та, с которой я делила ложе? Кто она? Где живёт?

Он совсем опустил голову и еле слышно судорожно вздохнул.

— Если скажу, ты ж к ней побежишь, я не ревную, честно. Просто, иногда немного обидно. Вы с ней спорите, иногда даже ругаетесь, что-то делаете вместе. А со мной ты никогда не споришь, всегда соглашаешься, только всё равно делаешь по-своему.

Свити вдруг вспомнила взгляд тёмного аликорна, сначала полный надежды, а потом погасший, словно свеча на ветру.

— Почему я была во Дворце?

— Так диархи-то там живут, они и снимали это заклинание.

Она топнула копытом, потом закрыла глаза.

— Ничего я не помню! Ничего! Ни войны, ни тебя, ни моей дочери, ни этой странной подруги.

— Принцесса Луна. Она твоя подруга, та, о которой я говорил, это её подарок.

Свити хрипло рассмеялась.

— Баттон, я же серьёзно, что ты придумываешь?

Пони поник и отрицательно помотал головой, потом встал и подошёл к шкафу, вытащил альбом в золотистой обложке, инкрустированной красивыми прозрачными камнями.

— Вот. Может, чего вспомнишь.

На первой же странице была фотография её и Луны. На второй их кто-то заснял целующимися, на третьей… Свити резко захлопнула альбом. Сердце попыталось выпрыгнуть из груди, а на мордочке выступил румянец.

— Хорошо, ладно, она моя подруга. Тогда где ещё один жеребёнок?

Земной пони почесал голову копытом и недоумённо уставился на неё.

— Мы семья, так? – он кивнул.

— Она – кобыла, с которой я дружила, даже больше, видимо делила с ней постель. Так? – ещё кивок.

— Значит мы табун. У меня есть жеребёнок, почему у неё нет?

— Свити, ты чего, у тебя что, крыша едет? Она Принцесса! Это для тебя она симпатичная кобыла, с которой ты хорошо проводила время. А для меня это Принцесса, да я даже прикоснуться к ней не решусь! Свити, ей больше тысячи лет, а я земной пони, мне 41 год. Я огород сделал, морковка с капустой хорошо растут, и вот дочке помогаю, учения у нас постоянно идут в гарнизоне. Я ведь слышу, как ты разговариваешь, даже сейчас. Ты знаешь слова из древнего языка Эквестрии, читаешь магические руны с листа. А я с тяпкой дружу, растения умею выращивать, земля и тяжёлый труд, вот это моё. Ты на порядок умнее меня, больше знаешь и ты бессмертна. Мы с Сигмой когда-нибудь покинем этот мир, а ты останешься. Ты вообще теперь не пони, всё из-за этого заклинания, ну чего ты меня спрашиваешь, вот у этой Луны и…

Земной пони отвернулся и зажмурился, Свити подошла к нему, он вытер глаза копытом и отстранился.

— Не надо, я в порядке. Тебя три недели не было, никто не хотел говорить, что с тобой, только успокаивали. Принцесса Селестия рассказала про эту гадость, которую с тебя пытались снять. Потом пришло письмо из Дворца, мол, жди, всё будет хорошо. И вот, я дождался. Только где оно, обещанное «хорошо»?

— Чувствую, ты на меня обижен.

— Какой толк от этого? Если дерево выросло, заново не посадишь в горшок. Ты у сестры будешь жить?

Свити резко вдохнула, глаза защипало от слёз, этот пони её любил, искренне и видимо безответно. Она чувствовала, как от него идёт магическая связь, вот только упиралась она в пустоту.

— Баттон, я не имею права тебе лгать, в моём сердце сейчас пусто, не могу ответить тем же. Однако, я понимаю, Сигма никуда не денется и ей нужна мать. Значит, мой долг дать ей всё необходимое. Забрать её у тебя я не могу, это несправедливо. Выход один, ты пустишь незнакомку в свой дом?

— Мы его покупали вскладчину…

— Он твой, у меня осталась только комната в бутике сестры. Я причинила боль своему особенному пони, мне нет прощения.

— Эй, эй… хорош! Я понял твой намёк, приставать не буду. Может всё-таки чего вспомнишь?

— У нас были какие-то любимые места? Совместные запоминающиеся дела?

— Дела — это вряд ли, а вот места есть. Устроим пикник? – улыбка наконец-то коснулась мордочки коричневого пони и Свити тут же прижалась к его груди, пытаясь найти исчезнувшее тепло.

Свити осталась в доме, который был чужим, она лежала и рассматривала альбомы с фотографиями. Читала свои собственные дневники. Пыталась понять, что ей делать и куда скакать. Под вечер она уже свободно общалась с Сигмой, неловкость пропала. Взбалмошная земная пони ни секунды не сидела на месте, то пыталась дома что-то делать, то выбегала в огород покопать. В мыслях серой единорожки крутилось много всего, но один вопрос не давал покоя, ей нужна работа. Она раскрыла одну из записных книжек и с удивлением уставилась на текст. «Необходимо тщательно наблюдать за поведением и реакцией. Административные дела не столь однозначны, правый по закону может быть неправым по справедливости. Особенно это касается финансовых споров. Смерть приходит ко всем, их проще судить, всегда есть виновное копыто». Свити зажмурилась, в её голове зазвучал собственный голос «Виновен… виновен… невиновен… виновен… приговор привести в исполнение…». Память услужливо выложила её кабинет, полный пухлых папок и небольшая полочка со статуэткой… «Луна!». Вот она лежит за какой-то оградкой, на глазах повязка, Свити тащит её в палатку, пытается отмыть грязную шерсть, «Я ей голову оторву!». Свист стрелы и боль, заливающая глаза багровым облаком, скрежет клинка о броню, вот пропущенный выпад и меч врезается в её бок, она кричит от боли, к ней подскакивает пони в стальной броне и её противник получает удар силовыми копытами, голова превращается в месиво и разлетается кровавыми брызгами. «Жива?», столь знакомый голос… — Свити вскакивает на кровати, сердце бешено стучит, — горящие пегасы пикируют с небес, её звуковой удар в ворота и их срывает с петель, магический щит, поставленный защищающими горниста единорогами и серебряный клинок в телекинетическом захвате, пробивающий кожаную броню пепельного единорога вместе с его магическим щитом. Песня, поднимающая войска Эквестрии в очередную атаку, крики раненых, — воспоминания о войне вломились в разум серой единорожки огромным тараном. Коричневый пони, видя её состояние, обнял единорожку и прижал к себе, шепча: «Всё будет хорошо, любимая, всё хорошо, я рядом». Она уткнулась в его тёплый бок и дрожала всем телом.

Чейнджлинг прокралась внутрь святая святых министерства военных технологий, архив личных дел пегасов. Зелья невидимости пришлось тратить быстрее, так как даже ночью тут работали пегасы. Она была само совершенство, словно жидкая ртуть, использовала малейшую тень, гасила лампочки в коридорах, усыпляла пегасов охраны и непрерывно двигалась. Быстрый поиск по картотеке, Спидфайр… нет… Спитфайр… нет… значит всё-таки Соарин. Это была не первая попытка поиска, но предыдущие закончились ничем, либо пегасы уже имели семью, либо явно не подходили. Личное дело очередного пегаса перекочевало в копыта чейнджлинга, и она пропала в зелёном всполохе.

— Ушёл в отставку? Это невозможно! Но почему?

Скуталу вчитывалась в сухие строки очередного личного дела, переворачивая одну за одной страницы пухлой папки. Лучший летун года, получена награда за победу в скоростных полётах… лидер отряда, ранение… вот оно! «Значит, всё же был ранен. Не убит – и то, хорошо».

Крылья восстановлению не подлежат, прямое попадание заклинания разрывной огненной стрелы. Ещё одна фотография, искалеченный пегас, лежащий на земле, вместо крыльев дымящиеся кости. Награждён памятным знаком за битву при Кантерлоте. Снова выписка из больничного листа. Установлены магические протезы обоих крыльев, от полётов отстранён, от штабной работы отказался. Вышел в отставку. «И куда же ты направился? Кого ты закрывал своим телом?»

Дальше шли несущественные записи, про назначенную военную пенсию, про повторную попытку привлечения к штабной работе… ага, вот последний адрес, пригород Мэйнхеттена, улица Роз, 17. Даже фотография дома была.

Скуталу собрала вещи и оставила записку матери о том, что поехала по срочным делам роя в Мэйнхеттен. День пути на поезде и она оказалась в городе, расположенном на берегу океана. Дом на самой окраине нашёлся быстро, судя по резному крылечку и большому огороду тут жил не один пони. Скуталу подошла к двери и удивлённо уставилась на колокольчик, точнее на нечто заменяющее его, коробочка с кнопкой. Она нажала копытом, раздался переливчатый звук, из дома тут же послышалось «Ой, ой… я сейчас! Погодите минутку». На пороге появилась земная пони лимонного цвета, перепачканная в муке, с кьютимаркой в виде стаканчика с трубочкой.

— Ох, добрый день. Вы к нам?

— Ещё не знаю, — ответила чейнджлинг, — я ищу пегаса по имени Соарин.

— Соарин? Ох, конечно! Он дома… впрочем, он, теперь всегда дома.

Скуталу почувствовала острый укол печали, молоденькая земная пони ничем не показала своих чувств, но для чейнджлинга она была открытой книгой.

— А вы…

— У него большая семья, но все они живут в Клаудсдейле, только я — Лайм, и Сойра тут. Мы земные пони, фактически его двоюродные сёстры, правда, по разным линям. Он сам пришёл к нам, попросился пожить. Так и остался, четыре года вместе живём. Соарин по дому много чего делает, у него талант ко всяким необычным штукам, вот звонок сделал. Помогает нам с огородом, правда с тяпкой до сих пор не дружит, — она тепло засмеялась, — и деньгами помогает, военная пенсия у него хорошая, — на последних словах её челюсть мелко задрожала, но она быстро взяла себя в копыта.

— Можно ли с ним поговорить?

— Ох, конечно, но он никогда не рассказывал о каких-либо знакомых чейнджлингах. Вы его не будете обижать? Он очень ранимый, — в словах земной пони сияла искренняя забота о ближнем своём.

— Нет, надо кое-что выяснить о далёком прошлом.

— Он не любит вспоминать о войне, да и давно не летает, хотя протезы очень хорошие, можно даже некоторые трюки делать. Иногда нам удаётся заставить его подняться в небо.

— А вы без детей?

— Ох, это сложный вопрос, мы пока думаем, да и возраст, мне 24 года, Сойре 26.

Скуталу прошла в дом, некоторые вещи просто бросались в глаза, она никогда не видела ничего подобного, вместо магического светильника, по всему потолку дома были расставлены мелкие кристаллы, соединённые тонкой нитью, они светились подобно маленьким искоркам. На столе стояло какое-то устройство, судя по всему, его ещё не сделали, либо ремонтировали, о предназначении можно было только гадать.

— Соарин! Тут к тебе!

Откуда-то сверху послышалось: «Иду».

Пегас быстро спустился по лестнице и растерянно посмотрел на чейнджлинга.

— Простите, но я вас не знаю, — удивлённо сообщил пегас.

У него был очень интересный голос — мягкий, бархатистый и одновременно сильный, чейнджлинг вообще впервые такое слышала.

— Скуталу, так меня зовут.

— Чем могу быть полезен?

Чейнджлинг украдкой рассматривала тело пегаса, вместо крыльев были небольшие чуть выступающие из тела кости покрытые перьями, очевидно именно к ним крепились протезы крыльев.

— Я бы хотела поговорить о бое при Кантерлоте, понимаю, вам эта тема неприятна, очень серьёзная травма. Но я действительно по делу, это важно для роя.

— Небо моё, что-то случилось? – искры беспокойства во взгляде пегаса.

— Пока нет, но может. Мы пытаемся восстановить один эпизод.

Он кивнул на кухню, Лайм тут же сделала чай для гостей и ушла, оставив их одних.

— Я слушаю.

— Где именно вы получили ранение, точное место можете указать? – Скуталу достала небольшой планшет и карандаш, готовясь записывать.

— Рядом со стеной, с неё стреляли магией пепельные единороги.

— Снаружи или внутри?

— Снаружи.

Скуталу задумалась, необходимо было подвести разговор к нужной ей теме.

— Вы не заметили ничего странного? Разрывными стрелами не так просто стрелять, даже сильным единорогам, это очень мощное заклинание, тратить такое на обычного пегаса слишком расточительно.

Соарин понял её намёк мгновенно.

— Они поддерживали огнём последний Элемент Гармонии.

— В хрониках написано, что наша Рейнбоу дралась со своим пепельным воплощением и вроде как победила.

— Точно победила, очень короткий поединок был. Наша Рейнбоу была в такой ярости после встречи со своей «дочерью», что там аж искрило всё вокруг. Спрашивал её, что та сказала, она ответила, мол, мне это не нужно знать, я в то время настырный был, отловил Тучку и поинтересовался, она рассказала, — он резко выдохнул, — лучше бы не спрашивал. На всякий случай находился рядом с Рейнбоу, чтобы дел не натворила, да, что там говорить, на неё иногда находит, мы на 20% круче, всех порвём…

Это было похоже на вкус перебродившего винограда, терпкое вино, его отношение к Рейнбоу. Скуталу старалась почувствовать даже самые незаметные эмоции Соарина. Между тем пегас продолжал.

— Значит что, я с отрядом отвлёк единорогов, чтобы со стены меньше в небо палили. Из моего отряда в тридцать пегасов живых осталось двое.

— Вы закрыли её снизу, чтобы единороги не могли по ней стрелять, да?

— Ага, она ж глава воздушной армии, это был её поединок, за всё хорошее против всего плохого. Она мстила за Тучку Дэш.

— И ты закрыл её собой?

Он улыбнулся и не ответил, Скуталу не нужен был его ответ, она нашла того, кого искала.

— Хорошо, я поняла, значит, мы правильно поняли произошедшее. Далее, ты упал с неба огненным шаром.

— Мне действительно повезло, я упал в какой-то склад, запутался в ткани, она и погасила пламя, хотя моя тушка знатно подкоптилась. Дальше ничего не помню, от ожогов потерял сознание, очнулся, когда меня тащили к Флаттершай в госпиталь. Тащили, мягко сказано, под ливнем огненных стрел, земная пони – медик, вытащила, она не добежала буквально сотню метров, её убило стрелой. Я так и не узнал, как её звали, потом искал в архивах, но кроме того, что у неё были зелёные глаза, ничего не помню, туман. Я ещё умудрился парочку чужих пегасов из своего копья подстрелить из лежачего положения, сам дополз до наших войск. Лучше бы она выжила, а я умер.

Печаль в его разуме поглотила все остальные чувства. Скуталу с трудом оторвалась от его эмоций. Сорин был сильным пони, смирился с потерей неба и своей судьбы в облаках, не ушёл в вечную депрессию, всё ещё стремился к лучшему.

— Потом особо и рассказывать нечего, Флаттершай поставила меня на копыта, до сих пор помню её лицо, полное боли и печали, всепрощающий взгляд бирюзовых глаз. Я видел только врага и вспоминал тех, кто не дошёл до конца, а они умирали на её копытах, представляю, как тяжело было. Ох, опять меня потянуло не туда. Так, что вы хотели?

— Что было дальше?

Соарин неуверенно помотал головой, потом поставил уши торчком.

— Так всё, мы победили, меня прооперировали, вытащили пару наконечников стрел, привели в порядок то, что осталось от крыльев. Уже здесь, в Эквестрии мне подарили возможность снова подняться в небо. Увы, это не подразумевает боевых вылетов, я могу лишь летать, нагрузки противопоказаны. Если бы только крылья, было бы проще, но у меня не хватает парочки рёбер и повреждён магический контур тела. Рёбра мне поставили новые, а вот магический контур для левитации пегаса никто восстановить не в состоянии. Так что, в мои протезы встроены магические камни с заклинанием полёта, их надо подзаряжать. С другой стороны, есть и плюсы, пегас может лететь от силы сутки, а я могу летать, пока не кончится заряд в камнях, потом можно вставить новый камень и продолжать полёт. Я как-то перелетел океан, мне потом от девочек досталось на орехи. Иногда хотелось умереть, они вытащили меня из депрессии, так что, я им обязан жизнью.

— Как мне кажется, сейчас в военном министерстве тяжёлые времена.

Пегас удивлённо на неё уставился, не понимая, к чему эти слова, Скуталу пояснила.

— В рое многие контактируют с ними, очень мало грамотных в военном деле пони, обучение, поиск талантов, они всегда не успевают. Множество задач не в небе, которые некому решать. Рейнбоу вытащила всех участников той войны, нагрузила работой. Там есть и покалеченные пегасы, они ведут важные направления, для каждого есть сложная и нужная работа. Но тебя среди них нет, а ты далеко не обычный пегас. Почему же тебя нет?

— Скуталу, кто вы? – Соарин явно растерялся.

— Чейнджлинг роя Крисалис, мне это кажется очевидным. У меня дырявые ноги и кривой рог, тело чёрного цвета, — состроив честную мордочку, ответила Скуталу.

— Как вы связаны с военным министерством?

— Защита роя, это входит в мои обязанности.

— Скуталу, это личное… правда, я бы не хотел говорить.

Скуталу решила идти напролом, так, как учила её Крисалис.

— Ты пытался с ней поговорить? – глаза Скуталу вспыхнули зелёным огнём.

— Чего? С кем?

— Ещё раз, я чейнджлинг. При имени Рейнбоу твои эмоции становятся как терпкое вино. Это и есть причина, по которой тебя нет там, где ты нужен. Итак, ты пытался поговорить с ней?

Пегас лишь улыбнулся в ответ, он явно не хотел отвечать, но потом решился.

— У неё не нашлось времени на разговор, я хотел ей сказать. Потом она стала главой министерства, а я месяц провалялся в госпитале, пока вживляли рёбра. Пегас без крыльев, от моего отряда осталось двое, я их навещал пару раз, у них всё хорошо. Как я мог в таком виде показаться ей на глаза?

— Твои сёстры не хотят найти себе жеребцов?

— О, они активно ищут, но пока никак. Это больная тема! То уши некрасивые, то цвет шёрстки не нравится, ужас! Только-только сойдутся, раз и разбегаются, представляете, Сойра сказала, мол, ей запах не понравился!

— Через два дня будешь дома?

— Да куда же я денусь? Это мой дом.

Скуталу улыбнулась и исчезла во всполохе зелёного пламени. «Ох, скоро будет самая крутая сцена в моей жизни! Надеюсь, уроки Крисалис не пропали даром». Через день она ворвалась в Клаудсдейл и полетела прямо в центральное здание министерства. Пегасы её узнавали и не чинили препятствий. На этаж руководителей её попытались не пустить, однако после того, как в глазах юной пегаски вспыхнули изумрудные звёзды, и она вежливо попросила: «Простите, мне действительно нужно увидеть маму», — ей поспешили уступить дорогу. У Рейнбоу шло очередное совещание. Десяток важных пегасов сидело за круглым столом с разложенной картой Эквестрии, Скуталу ворвалась в помещение и под растерянными взглядами пони заорала.

— Все вон отсюда! Бегом! Крылья в копыта и вон!

Она сменила свой вид на чейнджлинга, в её копытах появилась коса.

— А вы собственно… — коса разрезала стол на две части, низкий рык чейнджлинга пробрал многих до самых копыт.

— Сейчас будет семейная разборка! Уходите!

Скуталу лягнула пустой стол, тот врезался в стену и разлетелся на части. Рейнбоу сидела, словно приклеенная к стулу, и лишь хватала ртом воздух. Пегасы предпочли оставить мать и дочь наедине.

— Ты! Ты! Ты, учившая меня Верности и Чести! Как ты могла предать его?

Сказать, что лазурная пегаска обомлела, это было ничего не сказать, её крылья непроизвольно прижались к бокам.

— Ты! Бросила своего друга, забыла даже его имя. Вычеркнула из жизни, — очередной удар чёрных копыт разбил стол в щепки.

— Скуталу, у тебя…

— Ты же говорила, никто не должен быть забыт! Ты учила меня этому! – в уголках синих глаз без зрачка появились слёзы.

— Скуталу? – голос Рейнбоу предательски задрожал.

Свист косы и стол перед ней развалился на две части.

— Ты бросила его! Одного! Раненого! Искалеченного! Даже поговорить с ним времени не нашла! – Скуталу орала во всю мощь своих лёгких.

— О чём ты? – затравлено пискнула лазурная пегаска, она даже представить не могла, чем можно было довести Скуталу до такого состояния.

— У тебя идеальная память во время полёта, ты всё запоминаешь, даже мельчайшие детали. Вспомни свой бой с пепельным воплощением. Кто тебя прикрывал снизу?

— Отряд Соарина, почему ты думаешь, что я забыла об этом?

— Он пытался с тобой поговорить, ты не нашла времени сказать «спасибо». Я не хочу больше тебя слушать! Ты лжёшь! Сама не веришь в свою Верность! Какого Спитфайра ты искала? Это там его так звали, а здесь его имя звучит как Соарин. А ты даже не поблагодарила его!

— Я… я искала, пыталась. Пегаса с таким именем не существует. Значит, это Соарин? Ты уверена?

— Мама, пожалуйста, сделай всё правильно! Так, как это должен делать дух Верности.

— Сердцу не прикажешь.

— Конечно нет, пусть и дальше гниёт на своём огороде, вспоминает о несбывшемся.

— Но он же пегас…

— Пегас? Погоди, сейчас увидишь какой он пегас.

Она закрыла глаза и попросила немного энергии у роя, чтобы телепортировать Рейнбоу, рой радостно откликнулся. Скуталу обхватила лазурную пегаску копытами и исчезла в зелёном всполохе.

— Эй, ты что делаешь, отпусти, где мы? – увидев вдали зелёную полоску океана, крикнула Рейнбоу.

— Будешь пыльная и некрасивая. Тебе полезно. Может быть, хоть в таком виде он простит тебя.

Ухватив зубами лазурную пегаску за заднюю ногу, Скуталу потащила её к дому Соарина. Та пыталась цепляться за землю, но что-то у неё никак не получалось. Их вопли и возмущённые голоса заставили буквально выбежать всех трёх пони из домика. Отпавшие челюсти обоих сестёр Соарина и выпученные глаза жеребца явно стоили того, чтобы увидеть всё это. Она, наконец, дотащила её почти до двери, и выплюнула кусок лазурной шёрстки изо рта.

— Извини, хотела на поезде, пришлось телепортацией, они там все такие важные сидят, смотреть тошно. Вот, забирай. Что ты там хотел ей сказать? Я подержу, никуда не улетит. Можешь смело говорить!

Скуталу поставила чёрное копыто на спину Рейнбоу и прижала её к земле.

— Чай будете?

Их взгляды встретились, Скуталу чуть не заурчала от вспыхнувших эмоций обоих пегасов. Это действительно была радуга! Два сердца нашли друг друга. Рейнбоу с удивлением поняла, что он похож на описание Тучки, зеленоглазый, с молнией на кьютимарке и тёмно-синей гривой.

— Соарин, — лазурная пегаска была готова сгореть на месте от стыда, она шесть лет искала призрак, а он был у неё прямо под копытом.

— Может, чай попьёте? – предложила Лайм.

Самая крутая летунья Эквестрии подошла к нему, и легла перед голубым пегасом без крыльев, положив свою голову ему на копыта.

— Им сейчас явно не чай нужен. Мне так кажется, — задумчиво ответила Сойра.

Никто не заметил, как с рога чейнджлинга слетала маленькая зелёная искорка и влетела в круп Рейнбоу. Она больше ничего не хотела оставлять на волю случая.

Лазурная пегаска обнимала ведро копытами и ожидала Флаттершай, периодически она наклоняла голову и издавала неприятные звуки. Наконец, та вышла к ней из лабораторного блока, одетая в белую накидку.

— Рейнбоу, ты просто талант. Нет, серьёзно! – её подруга улыбалась.

— Чем я отравилась? Бе-е-е… — она очередной раз вытерла мордочку салфеткой.

— О, да. Отравилась. Наверное, любовью?

— И ты туда же! Мне хватило скандала со Скуталу, это же надо додуматься, при десятке командиров заявить, мол, сейчас будут семейные разборки, выгнать всех с совещания, хорошенько поорать, разгромить мебель, порезать столы косой, а потом телепортироваться. Эти… умные… они решили, что мы подрались! Отправили везде поисковые отряды, ох, лучше не спрашивай, — она опять нагнулась к ведру, — ты можешь это вылечить?

— Рейнбоу, ты не отравилась, у тебя всё хорошо, — жёлтая пегаска улыбалась, она была счастлива.

— Слушай, давай уже серьёзней, мне завтра с инспекцией лететь.

— Эм… боюсь, не получится. Я тебя отстраняю от полётов. Приказ диархи сегодня подпишут, сейчас подготовлю документы.

— Эй! Хватит шутить!

— Рейнбоу, ты беременна.

— Как? Погоди! Ты же мне месяц назад ставила блокиратор…

— Его нет. Или ударилась обо что-то очень сильно или попала под мощное магическое излучение, кристалл блокиратора пуст. Так кто счастливый отец?

— Мать моя Селестия…

— Эм… чисто технически, вряд ли она твоя мать, но я понимаю, о чём ты. Но это не всё, у тебя будет два жеребёнка. В тебе две магические искры жизни. Поэтому я тебя отстраняю от полётов, можешь заняться любой работой без физических нагрузок. Придёшь через неделю, решим по витаминам, сделаем остальные анализы. Два жеребёнка – это серьёзно, особенно для пегасов.

— Это Скуталу! Она всё подстроила! Точно тебе говорю! – захныкала Рейнбоу.

— Что именно? Ты разве не сама легла под жеребца?

— Ох, что мне оставалось? Сейчас расскажу, как всё было…

В личных покоях ночной сестры было тихо, зелёный всполох заставил Луну открыть глаза и улыбнуться.

— Доброй ночи, Скуталу.

— Я всё сделала. Рейнбоу скоро станет толще, а Соарин счастливым отцом двух жеребят.

— Спасибо тебе, о большем не смеем просить. Коса теперь твоя, надеюсь, ты никогда не станешь использовать её против нас.

— Принцесса Луна! Только через мой труп. Я буду охранять этот мир, мой рой никогда не будет счастлив, случись что-нибудь с пони, — она замолкла и подозрительно посмотрела на аликорна, — вы очень плохо себя чувствуете.

— Цена, которую мы заплатили за Эквестрию, очередная цена, — серебряные слёзы покатились из глаз аликорна.

Скуталу некоторое время молчала, потом сказала.

— Она вспомнила войну и ту Луну.

— Жалкие отблески былого, прости Скуталу, нам не очень хорошо сейчас.

— Рарити подружилась с единорогом, думаю, скоро тоже чем-нибудь осчастливит его, Эплджек пока одна. Пинки встречается со своим любителем баянов, Твайлайт ещё долго будет одна, но ей простительно. А вот с Флаттершай я бы хотела уточнить, это вот всё серьёзно, да?

— Что именно?

— Ну, что она с Дискордом? Он от неё не отходит. Так-то я рада, но… вот… у меня глупый вопрос. Дети у них могут быть?

— Как ты думаешь, почему пони имеют такое количество оттенков шёрстки и глаз? Столь великое количество кьютимарок?

— Нет идей.

— Дискорд — отец народа пони.

Скуталу от удивления раскрыла рот, показав острые клыки и вывалив язык на бок, чем вызывала смех у ночной сестры, она пояснила.

— Нет, не в прямом смысле. Он, дух Хаоса – то, из чего всё получилось, часть этой земли, её древние кости. Его можно обратить в камень, можно изгнать, убить, разорвать на части, он никуда не денется, пока жив наш мир. Он вестник вечного движения вперёд, то, что рушит наши планы и дарит надежду отчаявшимся. Конечно же, он может подарить ей детей, мы думаем, сделает это, если она даст согласие. Флаттершай стала яркой искрой в его жизни. Впервые за многие тысячи лет, ему кто-то понравился.

— Это всё хорошо, а дети-то какие получатся?

— Второго Дискорда не будет. Кто-то из наших видов, причём это может быть даже грифон. Как бросок игральной кости, в этом весь Дискорд, беспорядок и воля случая.

— Хотите совет? Сделайте дождик над Понивилем и идите к ней, неужели она не пустит домой погреться вымокшую пони? Я её хорошо знаю, будет честно отпаивать горячим чаем.

— Мы видим её почти каждый день на судебных заседаниях, она всегда опускает глаза, когда пытаемся встретиться с ней взглядом. Мы не понимаем, хотели бы познакомиться заново, мы очень скучаем, нам одиноко, — Скуталу впервые увидела, как страдала аликорн, её чувства были похожи на тягучий горький сироп, в котором она захлёбывалась.

— Возьмите отпуск на недельку и идите к ней. Войдите в её дом, докажите, что не забыли о ней, покажите своё сердце. Не нужно дорогих подарков и королевских речей, она любила вас совсем не за это. Верьте в лучшее!

На аккуратно застеленной кровати под одним большим одеялом спали пони, земной жеребец, вытянувшись на всю длину, похрапывал во сне, единорожка как всегда свернулась калачиком и прижалась к его боку, её дыхание было очень тихим, если бы не искрящаяся серебром шёрстка, она бы сошла за очень красивую статую единорога. Тихий стук тут же заставил Баттона открыть один глаз, он легонько ткнул копытом Свити, та проснулась и зевнула.

— Это, стучатся, однако.

— Ох, я только прилегла, — недовольно сообщила единорожка.

— Тебе вообще-то ночью спать нельзя, ты днём должна отдыхать, мне не нравится, что ты потом глотаешь зелья.

— Для суда есть строгий регламент, мой сон, слишком незначительная причина, чтобы его нарушать.

— А по мне, так пусть переделывают!

Свити тепло улыбнулась, её сердце вновь горело любовью к этому земному пони, она открывала в нём заново все те приятные стороны, что так нравились ей раньше.

— Я пойду, открою, ты это, давай чайку попей и займись своими делами.

Она потянулась в кровати, услышав, как он с лёгким цокотом добежал до входной двери и открыл её, а потом наступила тишина и лишь шум дождя… Свити подскочила, рысью проскакала через две комнаты, сердце бешено колотилось, только бы ничего не случилось! Но оно всё же случилось. Её коричневый пони стоял каменным изваянием и хлопал своими карими глазами. Потом видимо пришёл в себя и к моменту, когда Свити добежала до него, уже пытался втащить кого-то большого и очень мокрого в комнату.

— Принцесса Луна?

Наконец она поддалась, и он втащил её в комнату. Вымокшая до последней шерстинки Луна, с неё сбегали ручейки, сливаясь в грязную лужу под ней. На её боках были одеты промокшие перемётные сумки с вещами. Она села, и низко наклонив голову, всё так же молчала.

— Свити, тащи полотенца, за простуженного аликорна нам точно головы оторвут, — распорядился Баттон, единорожка пулей метнулась в ванну, притащила тряпку для пола и четыре самых больших полотенца.

Луна продолжала молча сидеть в луже. Пони засуетились вокруг неё, оттирая и высушивая, под конец Свити прочитала несколько заклинаний по очистке шёрстки и тёмный аликорн пришла в норму. Грива снова начала переливаться, засияла тёмно-синяя шёрстка. Вот только она так и не подняла взгляда, слёзы прочертили серебряные дорожки из глаз. Сумки они с неё сняли, Свити аккуратно заглянула внутрь, промокшее одеяло с вышитыми звёздочками и подушка с полумесяцем. Потом аликорн тихо заговорила.

— Прошу вас, не гоните прочь, мы нехорошо себя чувствуем, мы голодны, мы не спали всю неделю, мы устали, нас никто не любит, нам никто не расчёсывает гриву, нас никто не утешает.

Свити замерла… «ты расчёсывала нашу гриву... больница… камни…».

— Баттон, у нас же остался морковный пирог? – дрогнувшим голосом спросила единорожка.

— Ща всё будет!

Он убежал на кухню, загремел там кастрюлями и тарелками. Свити подошла к ней вплотную и обняла, прижав голову к груди.

— Свити? – удивлённо спросила ночная сестра.

— Я многое забыла, но помню, что тебе нравилось когда, я расчёсывала твою гриву. Тебе придётся напомнить мне о том, кто мы друг для друга. Сейчас поедим, Баттон пойдёт спать, а мы сядем, и будем говорить.

Аликорн с наслаждением ела морковный пирог, в её глазах светилась надежда, она помнила этот божественный вкус, ни один, даже самый лучший повар во Дворце не мог сделать ничего подобного. Она до сих пор не знала причину, что-то было в этой еде, нечто такое, что оставляло на языке приятное послевкусие и заставляло желудок урчать от удовольствия. Луна переживала, что однажды её подруга вспомнит свою тюрьму и это будет самым худшим днём в их жизни.

— Луна, у тебя живот не будет болеть? Ты половину пирога стрескала!

Та замотала головой в разные стороны и потянулась за следующим куском. Свити улыбнулась и кивнула на чай, потом отошла и вытащила из шкафа альбом.

— Ты подсунула?

Аликорн аж подавилась, потом смутилась и кивнула.

— Слушай, так нельзя. Сама подумай, ладно, где мы целуемся, бегаем друг за другом, совместная ванна. Всё классно! Но вот зачем было остальное? И что это за фотография, где ты в сбруе и с удилами, а я тебя типа тащить пытаюсь. Вот эта фотокарточка, что я делаю? У тебя же нет молока!

Луна отложила кусок пирога, он явно ей в горло не лез.

— Нам с трудом удалось уговорить тебя сделать все эти кадры, мы очень ценим их, это наши воспоминания о самых приятных моментах жизни. Мы просим прощения, если обидели.

— Кто делал фотографии?

— Наша сестра, Селестия.

— То есть, она это всё видела? – если бы можно было положить кусочек мяса на единорожку, оно бы немедленно зажарилось.

— Свити, она старше нас на 15 лет, при нашем возрасте это не имеет значения. У неё были особенные пони, она любила и была любима. Были и жеребцы, и кобылы. Только…

— Они все мертвы, — закончила за неё Свити и опустила голову, потом отвернулась и тихо заплакала.

Луна придвинулась к ней и несмело обняла крылом.

— Мы не в силах подарить бессмертие пони. Бессмертие это проклятие для самых сильных и могущественных, вечность, полная одиночества. Мы виновны в твоей вечности, мы принесли тебе боль и страдания, лишили права уйти к тем, кто тебя будет ждать за чертой. Нам больно от осознания всего этого. Ты никогда не подаришь нам прощения, мы осознаём это и не спорим. Но мы тоже живые и хотим маленький кусочек счастья. Только крылья и рог не дают выбора, Эквестрия превыше всего, таков путь аликорна.

— Луна…

Обе кобылы обнялись, рыдая и громко всхлипывая.

— О, опять рыдают. Вот что вы за кобылы такие? Не успели чашку чая выпить, а уже плачете! На три минуты нельзя оставить! – Баттон водрузил на стол, покрытую пылью пятилитровую бутылку из зеленоватого стекла.

Луна удивлённо уставилась на неё, а когда поняла, что видит перед собой, охнула от восторга.

— Мы просим прощения за бестактный вопрос, где тебе удалось достать такое?

— С войны осталось, нам же тогда много подарков надарили. Мне её дал местный земной пони, которого я вытащил из-под завала, прямое попадание в башню наблюдения, и он был там. Потом нашёл меня и, сунув бутылку, сказал, что это самое ценное, из имеющихся у него вещей.

Луна бережно взяла бутылку, смахнула пыль. «Вино из одуванчиков, урожай 1570 года». Она повернула сосуд в копытах и прочитала вторую надпись. «В честь нашей Принцессы Луны и в знак безмерного уважения от всех земных пони».

— Мы недостойны такой чести.

— Ой, да ладно! – он выбил пробку копытом.

Вино оказалось очень крепким и выдержанным, его хватило, чтобы уложить в постель всех троих. Утро встретило их яркими солнечными лучами и растерянным взглядом мелкой пони, которая недоумённо хлопала своими карими глазами, глядя на распростёртые тёмные крылья, укрывшие обоих её родителей.

— Тётя Луна? – удивлённый детский голосок разбудил всех троих.

Свити открыла глаза и улыбнулась Сигме, та с визгом тут же запрыгнула к ним в кровать.

— Нам очень нравится этот дом, но кровать надо больше, мы слишком велики, рог упирается в стену, — смущённо ответила Луна, — и Баттону неудобно, нам приходится это делать лёжа по диагонали, что не доставляет всей полноты удовольствия.

— А что это вы такое делали? Я тоже хочу! – заявила Сигма и запрыгала на спине аликорна.

Все дружно засмеялись.

— Мы полагаем, завтрак будет готовить земной пони?

— Вот уж точно, её стряпню есть нельзя, сгорает всё на свете! Она даже сок умудряется сжечь. Так что, я первый в ванну.

— Баттон! – искренне смутилась единорожка.

— Ночь с Принцессой, не думал, что когда-нибудь могу э-э-э… в смысле… в этом плане.

— Ты позабыл, пришлось полчаса уговаривать тебя, что к нам можно прикасаться, и никто за это молнией не ударит. Мы — хорошая пони! И как кобыла – тоже хороши, – немного обиженно ответила Луна.

На краю Вечнодикого леса располагался живописный водопад, с огромной высоты падали тонны воды и убегали полноводной рекой в лес. Прямо на берегу водоёма расположилась самая странная семья пони, какую только возможно себе представить. Счастливая Луна рассказывала какую-то смешную историю, Свити и Баттон сидели, открыв рты, и слушая её повествование. Мелкая земная пони незаметно таскала зефир из сумок, нанизывала на прутики и жарила. Зелёная трава вокруг и радуга над водопадом довершали картину идиллии.

Скуталу двигалась в танце, она кружилась, закрыв глаза и отбивая ритм копытами, тёмная коса порхала бабочкой. Скорость, мощь, грация. Две сестры лишь удивлялись её таланту, они показали только базовые элементы, скачок боевого искусства, который сделала приёмная дочь Рейнбоу, ни с чем не был сопоставим. Прыжок и пони перевернулась в воздухе, помогая себе кожистыми крыльями, коса описала полный вертикальный круг. Перекинула в другое копыто, развернула, касание пола и искры, выбитые из мрамора, полетели в разные стороны. На чёрной косе через четыре месяца появились зелёные прожилки, оружие сменило свою хозяйку. Тёмное лезвие превратилось в изумрудное, в итоге, став прозрачным. На боевой части косы возник чеканный рисунок в виде цветов горного колокольчика, который рос исключительно на землях чейнджлингов.

Скуталу продолжала упорно работать, помогала Фэнси, выполняла поручения Крисалис, порой её останавливала сама Рейнбоу, когда видела, что та совершенно вымоталась. В свободное время, которого оказалось до неприличия мало, она успевала читать книги, которые брала у Твайлайт. Как всегда, надеждам не суждено было сбыться, она так и не успела заслужить ни одного памятного свитка от диархов, или же знака от Королевы роя…

Пегаска вскочила в своей кровати, её тело сияло зелёным светом, она почувствовала зов Королевы. Это было странно, обычно Крисалис звала ментальным голосом, говорила, зачем и для чего. Через мгновение Скуталу сменила свой вид, её глаза вспыхнули изумрудным огнём, она почувствовала, как нити роя начали рваться. Боль заполнила её разум, она закричала, не в силах сдерживаться от того, что лилось в душу. Из второй комнаты облачного домика выскочила Рейнбоу на пару с Соарином. Пегаска тяжело переваливалась, живот уже явно сильно мешал.

— Скуталу?

— Рой атакован. Чейнджлинги гибнут. Мама, я тебя очень люблю, прости, если что было не так!

Она буквально скользнула в свою кожаную броню, коса оказалась в её копытах. Яркая вспышка оставила двух пони в одиночестве.

— Тихо, тихо… тебе нельзя волноваться, она обязательно вернётся. Она всегда возвращалась.

Рейнбоу отвернулась и зажмурилась, она пыталась глубоко дышать, чтобы успокоиться, Соарин прижал её к своей груди, через мгновение он почувствовал, как его шёрстка стала влажной от слёз.

В знакомой долине были слышны крики и скрежет. У Логова Королевы не хватало одной башни, разрушенное строение рассыпалось каменными глыбами по всей округе. Однако, здание держалось, Скуталу увидела тонкий розовый щит, она сразу поняла, Шайнинг Армор был здесь, а это уже хорошо. Нечто, чему нет описания, долбило из круглой трубы железными болванками по мигающему щиту здания. Это нечто было из стали, снизу диковинной машины валил пар, и таких штук были сотни. Кроме них, ещё присутствовали какие-то мелкие существа, размером с грифона, тоже закованные в сталь, но это была броня, а твари казались живыми. Они напоминали грифонов без крыльев и с хвостом скорпиона, в бою они били чейнджлингов стальными когтями, а до кого не доставали, кололи хвостом. Скуталу решила, что там какой-то яд внутри. Чейнджлинги появлялись сотнями, отвечая на призыв своей Королевы. Скуталу сложила крылья и рухнула вниз, свист ветра в ушах, она с хлопком раскрыла кожистые крылья буквально в нескольких метрах от земли, пролетев под огромной машиной, нанесла удар косой. Нога машины отделилась от остального тела и вся конструкция начала заваливаться. На неё тут же обратили внимание пешие существа, Скуталу прозвала их мантикорами. Оказалось, они могли стрелять! На их спинах были какие-то пушки или что-то такое, воздух наполнился визгом железных осколков, чейнджлинг тут же словила парочку, кожаная броня лишь слегка уменьшила силу удара, но не спасла. Зелёная кровь полилась из ран. Скуталу быстро набрала высоту и снова спикировала, стараясь как можно больше вилять, по ней промахивались. Ещё одна паровая машина завалилась из-за подрубленной косой ноги. Общий расклад это не меняло, машин всё ещё было очень много, а щит у Логова держался только на единороге, как только они его посадят, никто защитить Крисалис не сможет, а она никуда не уйдёт, здесь её рой. От всех этих мыслей, ненависть всё сильнее заполняла разум чейнджлинга. Она рвала и метала, рубила мантикор, уходила от атак, её тело быстро становилось похожим на дырявый мешок. «Ну где же вы… где?». Она снова поднималась и падала коршуном, получала очередную порцию железных осколков, рвущих тело, и методично уничтожала машины противника. Попутно успевала дать команды остальным, где собраться и куда бить. Секунды сливались в минуты, рой кидался на врага, магия убивала не хуже стали. Они держались, цепляясь за каждый выступ и камень, бросались в самоубийственные атаки, платили двумя-тремя своими жизнями за одного поверженного врага. На очередном заходе Скуталу увидела вдалеке разноцветное облако, которое стремительно приближалось. Щит логова треснул и погас, Скуталу рванулась вниз к главной арке входа и начала метаться там, мантикоры никак не могли обойти её, коса разрубала стальные доспехи словно дерево. Она сносила головы своим противникам, отрубала конечности и двигалась, двигалась непрерывно. Машины начали стрелять по входу, пытаясь её отогнать, но она стойко держалась, не реагируя на раны. «Врёшь, не пройдёшь!». Уже пару минут как не стало чейнджлингов, которые помогали ей, а она продолжала сдерживать в одиночку вход, пока один из выстрелов не попал прямо в грудь, от инерции она влетела внутрь и ударилась о стену, мир начал меркнуть… «Простите меня, Королева… я не смогла». Стая пегасов с грифонами налетела вовремя, сотни выпущенных лучей поражали свои цели, чаша весов качнулась в другую сторону. Затем пришёл черёд земных кристальных пони, хвосты мантикор не могли пробить их броню, две стальных волны столкнулись. Зачарованные мечи и пики пони быстро превратили нападающих в фарш, машины продержались чуть дольше, однако против магии аликорнов даже они не могли устоять. Оплавленные остовы так и остались стоять на поле боя. Столь длинное для многих сражение на самом деле длилось всего один час. Разрушенное Логово и руины близлежащих строений, тысячи тел чейнджлингов, кое-где виднелись мёртвые пегасы и грифоны.

— Крисалис…

Она сидела на полу и обнимала раненого единорога, из зелёных глаз катились слёзы, от рога Шайнинг Армора ничего не осталось, он был без сознания, из его ушей и носа до сих пор текла кровь, кое-где она уже запеклась. В проходах и залах Логова что-то с треском догорало. Каденс подбежала к ним и укутала обоих крыльями.

— Побудь с ним, мне нужно найти кое-кого.

— Селестии крепко досталось, прямое попадание из этой странной машины, она там с Твайлайт ругается. Всё плохо, да?

— Мы выжили, а значит, наступит новый день. Спасибо, что привела помощь.

Каденс коснулась рогом Королевы и прочитала лечащее заклинание.

— А Ирж где?

Следующее её заклинание лечения получил лежащий единорог.

— Он жив, помогает раненым, сказал, что его только помяли.

Каденс помогла ей подняться. Королева с трудом держалась на копытах, она отдала защитникам роя всю энергию, что у неё была накоплена за долгие годы, именно это сделало их столь сильными, все накопители Логова были пусты. Крисалис прошла до главного входа и подошла к куче обломков стены, её рог неярко вспыхнул и камни поднялись в воздух, освобождая лежащее под ними тело, она так и не бросила свою косу.

— Глупая Скуталу, как же я ненавижу героев, они постоянно умирают!

К входу подошла Селестия и Твайлайт, белоснежного аликорна уже перевязали, шерсть закоптилась, а по передним ногам стекали капельки крови. Твайлайт на удивление находилась в целости и сохранности, разве что рана на заднем бедре. В крепление на её кожаной броне был вставлен меч, его лезвие тускло блестело в кровавых разводах. Принцессы Луны не было.

Крисалис положила тело перед собой и опустилась на согнутые ноги, её рог коснулся Скуталу, зелёные искры закружились над ними. Селестия легла рядом с Крисалис и тоже коснулась своим рогом.

— Что с Луной? Она в порядке? – тихо спросила Королева.

— Думаю, мне придётся пару месяцев самостоятельно поднимать луну, она телепортировала сюда три тысячи пегасов и ещё около пяти сотен грифонов. От её рога ничего не осталось.

— Спасибо, что пришли.

— Мы тебя не бросим, — спокойный взгляд аликорна дарил надежду.

Часть раненых разместили в больницах роя, у жёлтой пегаски было очень много работы. Следующие дни она фактически не спала, пила поддерживающие зелья Зекоры и оперировала не останавливаясь. Но теперь она была не одна, те, кто принял её идеи доброты и помощи находились рядом, кто-то ассистировал, кто-то самостоятельно лечил, давая пони призрачный шанс на будущее.

Тихий стук в облачную дверь и Рейнбоу метнулась туда, Соарин за ней. Как только она увидела Королеву, её сердце замерло.

— Нет… нет… пожалуйста, только не она… прошу…

— Она жива, я пришла поблагодарить тебя.

Королева опустилась перед лазурной пегаской на передние копыта и склонила голову, коснувшись рогом пола.

— Ранена?

— Полное магическое истощение и множество ран, обычно после такого не выживают. Но это ведь Скуталу. Мне пришлось поместить её в кокон, она проведёт там около месяца. Я по другому поводу к тебе пришла.

Рейнбоу непонимающе посмотрела на Королеву, та смущённо улыбнулась.

— Прости меня за то, что я сделала, но другого способа сохранить жизнь твоей приёмной дочери не было. Я сильно задолжала тебе ещё за тот раз, а теперь и за этот. Мне никогда не оплатить эти долги. Отныне её имя будет звучать как Советник Скуталу, она достойна занять место перед моим троном.

Лазурная пегаска подняла Королеву на копыта и коснулась лбом её груди.

— Спасибо Крисалис, спасибо.

— Ты не понимаешь, за что благодаришь.

— Каковы потери?

— Прости, я не буду говорить на эту тему, менее чем через месяц тебе предстоит посмотреть своему страху в глаза. Флаттершай не всегда столь добра к тем, кто не исполняет её требования, — Королева улыбнулась, — а ты у неё на особом счету, по понятным причинам. Рейнбоу, дети – наше будущее, ты приведёшь в этот мир две новые искры, а потом мы поговорим и обсудим потери, защиту и всё остальное, что пожелаешь, но не сейчас. Исполни долг кобылы перед Эквестрией и она отблагодарит тебя.

Скуталу носилась кругами по поляне, пытаясь сбежать от объятий сероватой единорожки, Эплблум хохотала, лёжа на спине и подёргивая копытами в воздухе. Тиара стояла чуть поодаль и разговаривала по магическому коммуникатору.

— Свити! Хватит! Ты спятила! – верещала юная пегаска.

— Ну ещё разочек!

Её рог снова вспыхнул, Скуталу зависла в воздухе на одном месте, единорожка подошла к ней и поцеловала прямо в губы. Та фыркала и отплёвывалась.

— Я не люблю кобылок! Мне жеребцы нравятся! Иди со своей Луной целуйся!

— А как же моя лучшая подруга? – испуганно ответила единорожка.

— Я твоя подруга, а не возлюбленная! – нервно пропищала Скуталу.

— Ох, а это разные вещи? Ой, прости, я не знала! Ты же помнишь, у меня проблемы с памятью, — Свити выдала самый честный взгляд из всех, на которые была способна.

Она наконец-то отпустила пегаску и та брякнулась на траву, вытерла губы копытом.

— Скуталу, однажды ты найдёшь своего особенного пони. У вас будут жеребята и любовь, всё хорошо, так ведь? – глаза единорожки вспыхнули серебряными искрами.

Пегаска кивнула и навела уши на свою подругу, она хорошо знала этот голос, им в полутьме зала судьбы оглашались приговоры. Голос справедливости, искренней веры в добро и идеалы пони.

— Чейнджлинги, такие же пони как мы, немного иначе устроен кожный покров, но у нас здоровое потомство при скрещивании, прямо напротив меня сидит такой ребёнок. Статистика, вещь очень упрямая, Эплблум не даст соврать, каково соотношение кобыл и жеребцов в Эквестрии?

Земная пони с красивым красным бантом тут же выдала ответ, словно по учебнику.

— Примерно 1 к 4. В небольших поселениях доходит до одного жеребца на шесть кобыл.

Она вытащила из своей сумки спелое яблоко, потом заглянула внутрь, поняла, что слопала всё. Её взор упал на стоящую поодаль Тиару, и яблоко вернулось обратно в сумку.

— Так что же ты делаешь, Скуталу? – серьёзный взгляд Свити Бель буквально пригвоздил на месте пегаску, перед ней теперь сидела не её подруга, а судья Эквестрии — Ты возьмёшь себе особенного пони, он пойдёт за тобой, ты сильная, честная, умная, красивая — можно сказать, одна из лучших кобыл Эквестрии. Но есть ещё три, не такие как ты. Слабые, немного трусливые, очень добрые. Одна из таких спасла жизнь Соарину, она осталась лежать на чужой земле, тебе не суждено забыть этот рассказ. Если ты не дашь им шанса найти семью, у них никогда не будет жеребят.

— Свити, ты просто невероятна, не знаю, как твои мозги устроены, и знать не хочу! Эта идея выглядит странной, нет, я не отрицаю твою правоту. Теперь точно не стану возражать против ещё одной или парочки кобыл в семье, ты права, иное было бы подло, но зачем мне целоваться с ней? – всё ещё неуверенно ответила Скуталу.

— Оу! Ты делаешь успехи! – засмеялась Эплблум, потом продолжила, — Куда же ты будешь убегать на ночь? В другую комнату? На улицу? К подругам?

Красная, как помидорчик, Скуталу обхватила голову крыльями.

— Скуталу, у твоей Королевы семья из трёх пони. У меня семья из трёх пони, Баттон переделал нашу кровать, чтобы Луна на ней помещалась. Гармония у пони так устроена, дружба и любовь согревают наши сердца. Мы можем дарить её сразу многим. Мы с тобой яркие искорки на фоне существования пони как вида, это не Скуталу и Свити Бель создали Эквестрию.

— Эх, Свити, а помнишь, как мы наши кьютимарки искали? Я возила вас на самокате. Теперь ты несёшь огонь справедливости пони, я стала частью роя, от которого так хотела убежать, на Эплблум повесили всю ответственность за еду для всех пони Эквестрии. Тиара подписывает договора своим собственным именем, у кого-то резко появляется огромное количество работы со сроками и ответственностью.

Все пони замолкли. Костёр тихо потрескивал, разбрасывая угольки, оранжевые искры поднимались в темнеющее небо. В тёплом вечернем воздухе пахло лесом и прелыми листьями, огромный купол неба искрился звёздами, стоило лишь поднять голову, и взгляд растворялся в этой бесконечности.

— Спасибо Скуталу, — невпопад сказала единорожка и опустила голову.

— Только не плакать, хорошо? Я знаю, ты очень переживаешь за меня, если кому-то суждено отдать свою жизнь за Эквестрию, значит, так тому и быть. Ты могла погибнуть, мы с Эплблум и Тиарой места себе полгода не находили.

— Ты жива и это главное, мы снова втроём. Наша дружба горит подобно солнцу.

Свити вытащила из сумки упаковку зефира и быстро нанизала на прутик.

— Вообще-то нас четверо, — поправила их Эплблум.

— Надо ещё двоих где-нибудь набрать и можно выпросить Элементы Гармонии у наших родственниц! – Скуталу хитро прищурилась и заулыбалась.

Тиара закончила разговор и сложила своё магическое зеркало в седельную сумку. Подошла к спорящей троице, улыбка осветила её мордочку. Она выросла в мощную земную кобылу с прекрасной гривой и серьёзным взглядом. От неё струилась уверенность и сила духа. Эти три пони стали для неё больше чем подругами, они подарили ей судьбу и показали путь к мечте.

— Что вы там собрались выпрашивать? Я не подхожу на роль Элемента, сами подумайте, сколько раз мне пришлось вести нечестную игру, убеждая и заставляя пони делать то, чего они совсем не хотели.

Она легла поближе к костру и придвинулась к Эплблум, незаметно стащив из её сумки спелое яблоко, та сделала вид, что ничего не заметила, лишь тёплая улыбка на миг осветила мордочку земной кобылы с красным бантом.