Моя маленькая Твайли: искорка, изменившая мою жизнь
Глава 7 — Радуга в ночи
29 ноября 2003 г., суббота.
Удивительно, но скрученный мной из алюминиевой проволоки блокиратор работал — надетый на рожек Твайли, он успешно блокировал и её стихийные выбросы, и попытки осознанно использовать магию. Не знаю, правда, что тут именно сработало — форма блокиратора, чем-то напоминающая клетку Фарадея, или же алюминий действительно блокирует магию. В любом случае, сейчас важно совсем не это.
С утра Твайли стало ощутимо хуже. Когда я утром около восьми часов подошёл к единорожке, чтобы узнать её самочувствие, я чуть не запаниковал. Поняша выглядела куда хуже, чем вчера: шёрстка потускнела и слиплась от пота, её грива и хвост были не в лучшем состоянии, дышала Твайли ртом, тяжело и с еле слышной хрипотцой и едва заметно дрожала, словно её морозило.
— Твайли, малышка, как ты себя чувствуешь? — это в моём голосе такие панические нотки прозвучали?
Единорожка слабо заворочалась и медленно открыла глаза. Я испугался ещё больше: взгляд её был тусклым и блуждал, не фокусируясь ни на чём дольше нескольких секунд.
— Папа!.. — просипела она и хлюпнула заложенным носом. — Пить...
Я чуть ли не бегом бросился на кухню за кружкой воды. Когда я вернулся, мне пришлось аккуратно поддерживать единорожку под спинку, чтобы она смогла нормально сесть в кровати и попить, другой рукой при этом держа кружку.
— В туалет отнести? — заботливо спросил я. Единорожка помотала головой и снова хлюпнула носом.
— Так, с этим надо что-то делать, — сказал я, уходя в соседнюю комнату и возвращаясь с несколькими носовыми платками. Увидев их, Твайли тут же потянула к платкам копытце. Похоже, в малом возрасте она уже болела насморком и знает, что во время болезни нужно делать.
Когда Твайли с моей помощью высморкалась, я тут же позвонил Елене Фёдоровне, рассказав по телефону, что Твайли стало хуже. Сразу после звонка я поставил греться чайник, воду в кастрюльке для ингаляций и вчерашнюю кашу. Однако баба Лена даже не примчалась, а словно прилетела меньше, чем через две минуты после звонка, отчего я испугался уже за её здоровье — всё же в её возрасте подобные волнения и физические нагрузки крайне нежелательны, если не противопоказаны. Естественно, за две минуты ещё ничего согреться не успело, пусть и не это сейчас было самым важным.
Зайдя в квартиру, Елена Фёдоровна сразу же направилась к Твайли, я же продолжал заниматься завтраком, а заодно готовил и полоскание для горла, и воду для ингаляции, достав соду, соль и звёздочку. Заметив на полках пакетик с ромашкой аптечной, сохранившийся неизвестно с каких времён, решил, что лучше схожу попозже в аптеку и куплю новой — не хватало ещё, чтобы Твайли испорченной ромашкой траванулась. Пусть её и не нужно пить, а лишь полоскать ей горло, но слыхал я разные случаи по телевизору насчёт просроченных сушёных трав и лекарств…
Налив в кружку тёплой воды и размешав в ней по пол-ложки соды и соли для полоскания, а в кастрюльке с кипятком — чуть-чуть «Звёздочки», после чего накрыв её крышкой, я заглянул в комнату. Елена Фёдоровна сидела возле единорожки и о чём-то её спрашивала. Увидев меня, поднялась и, когда я посторонился, вышла в коридор, притворив за собой дверь.
— Твайли намного хуже, чем вчера, — с нескрываемым беспокойством сказала баба Лена. — У неё сильный жар и насморк, да и горло всё красное.
— Да уж заметил, поэтому и позвонил сразу, как увидел это, — ответил я, направляясь на кухню, Елена Фёдоровна пошла за мной. — И эти «народные средства» ещё и плохо ей помогают…
— Я боюсь, как бы нашей малышке не стало ещё хуже, — сказала баба Лена, тяжело вздохнув. — Нужно начинать её лечить серьёзно. Хотя бы сбить температуру «Ацетилсалициловой» или «Колдрексом» и дать противовирусное — похоже, она где-то подцепила грипп или ещё какой вирус.
— Да знаю! — несколько раздражённо ответил я, всё больше переживая за единорожку. — Но вы же помните, что было в тот раз, когда я ей дал полтаблетки «Цитрапака»? Он подействовал, но после Твайли полдня тошнило, вдобавок ходила будто пылью посыпанная.
— Ох, что же делать-то, что же делать? — всплеснула руками Елена Фёдоровна. — С лекарствами беда, в больницу нельзя ни в коем случае…
— … и экспериментировать с методами лечения на ней лучше не надо, — добавил я, одновременно задумавшись над тем, что сейчас нам нужно будет делать и как и чем лечить Твайли. — Разве что врача на дом вызвать… но кого? Тут нужен знакомый врач, который возьмётся за это и никому не расскажет. А у меня знакомых врачей нет…
— А у меня есть, — сказала баба Лена, вставая с табурета, на котором сидела. — Надеюсь, она не на работе сегодня.
— Знакомая врач? А вы в ней уверены?
— Я знаю Лику уже давно, отличный детский врач и хорошая девочка, — успокоила меня Елена Фёдоровна. — К тому же, её Олечке уже четыре годика, так что Лика поймёт нас и как детский врач, и как мать.
— У нас всё равно особого выбора нет, — вздохнув, согласился я. — Вы же знаете, что я боюсь за Твайли, ведь сколько в книгах и фильмах рассказывают про всяких богачей, которые ради такой живой и разумной игрушки для своего ребёнка пойдёт на что угодно. А кто и для себя будет искать, чтобы в своём зоопарке держать или же использовать в своих целях. Я уже молчу про всякие правительственные и военные лаборатории, которые хлебом не корми, дай только что-то внеземное и неизвестное изучить, и не приведи Господь Твайли попасть туда, — нервно почти на одном дыхании выпалил я. После добавил немного спокойнее: — Поэтому я и прячу её от других людей.
— Знаю и прекрасно тебя понимаю, как и твоё недоверие к чужим людям. Лучше про Твайли никому не рассказывать, чтобы не возникло проблем.
— Лена Фёдровна, если Вы ей доверяете, то и я доверю ей наш секрет, — сказал я уже более уверенно, чем парой минут ранее.
— Хорошо. Тогда пока займись завтраком, а я позвоню Миле, — сказала Елена Фёдоровна, уже поворачиваясь в сторону коридора к стоящему там телефону.
— Миле? — переспросил я. — Вы же раньше её Ликой назвали…
— У неё наше исконно русское имя — Милолика Тимуровна, — с улыбкой оглянулась через плечо Елена Фёдоровна, подходя к телефону, — так что её называют и так, и так.
— А-а-а, вот как… Необычное имя, — кивнул я больше себе и занялся завтраком, раскладывая по тарелкам согревшуюся кашу, нарезая бутерброды, доставая варенье и печенье, разливая чай по кружкам и параллельно слушая разговор Елены Фёдоровны по телефону:
— Алло! Алло, Лика, это ты? Лика, милая, здравствуй. Да, это я. Да. Да. Нет, я себя чувствую хорошо, та мазь для ног, что ты посоветовала, помогает, ноги уже почти не болят. Да. А у тебя как дела? Как Витя, как Олечка? Заболела? Ох ты, Господи, что за напасть! А чем? Гриппом? И у тебя тоже? Да, и у моей коллеги дочка вчера простыла семилетняя. И не знает что делать. Вчера казалось, что простыла несильно, а сегодня с утра сильный кашель, насморк и температура под сорок. Нет, не хочет. Она не доверяет незнакомым врачам. Она здесь всего два года живёт, к врачам, как она говорит, не обращалась, дочку при простуде лечила домашними средствами. Да. Нет. Поэтому и звоню тебе… Ты сможешь приехать? Да. Нет, она в соседнем с моим доме живёт. Да. Часа через полтора? Хорошо, ждём. Да, чуть не забыла. Девочка немного необычная и у неё нестандартная реакция на некоторые лекарства бывает. Ну, вроде тошноты или пятен по телу, через несколько часов пропадающих. Её, вроде, даже обследовали раньше, до приезда сюда, но врачи ничего не нашли. Да. Да, жду. Ах, забыла, записывай адрес…
Продиктовав адрес, Елена Фёдоровна положила трубку и повернулась ко мне.
— Всё в порядке, у неё с утра вызов, потом она свободна, подъедет через час-полтора.
— Хорошо, — кивнул я. — Эм-м-м, Лен Фёдровна, я тут сделал полоскание и развёл Звёздочку для ингаляций…
— Прекрасно, тогда я сейчас займусь Твайли, а ты пока доделай завтрак, — и, сказав это, зашла в комнату, спустя полминуты выйдя с единорожкой на руках и, кивнув на протянутый стакан с содой и солью и взяв его свободной рукой, зашла вместе с Твайли в ванну. Пару минут спустя голова единорожки, накрытая полотенцем, уже склонилась над кастрюлей, распространяющей по кухне ароматы эвкалипта, мяты и ментола. Я же как раз для единорожки дорезáл пару яблок на тарелку. Затем, когда Твайли закончила и я отнёс её обратно в постель, Елена Фёдоровна выгнала меня из кухни с подносом в руках и наказом «покормить Твайли и не мешаться под ногами».
Когда я принёс завтрак, единорожка не проявляла к еде особого интереса, оставаясь немного вялой. Однако, начав есть, она потихоньку оживилась и в итоге съела две трети тарелки каши и два бутерброда и как раз сейчас допивала свой чай, держа кружку двумя копытцами. Интересно, но, похоже, глушилка на роге совершенно не мешала Твайли использовать копытокинез. Хотя с другой стороны, это логично, ведь глушилка не на копыто надета, да и когда Твайли берёт что-то копытокинезом, её рог не светится, что означает, что в этот момент он не задействуется.
После всех лечебных процедур и завтрака единорожка немного оживилась и повеселела, взгляд же давно перестал блуждать по комнате, и даже температура, как мне показалось, немного спала. Включив единорожке телевизор и отдав ей в копыта пульт, я отправился в магазин за свежим хлебом, а заодно купить ромашки в аптеке. Ну и, увидев в магазине неплохие яблоки дешевле обычного, не удержался и взял ещё и их почти три килограмма. Всё же Твайли их любит, так что они у нас быстро заканчиваются.
Когда я вернулся, по дому витал запах… жарящихся оладий? Интересно, откуда только Елена Фёдоровна продукты достала? Кефира у меня вроде не было… разве что из дому принесла? Но что-то я не помню, чтобы она приносила с собой хоть что-то, когда утром примчалась после моего звонка… хотя… Ладно, будем считать это ещё одной из загадок Вселенной вроде «почему бутерброд с маслом всегда падает маргарином вниз?» или «как в женской сумочке может помещаться предметов, суммарный объём которых вдвое превышает внутренний объём самой сумочки?». Ну, и так как мне была дана чёткая установка «Не мешать!», то следующие 40 минут, пока мы дожидались врача, я провёл возле единорожки.
— А, Милочка, проходи-проходи, мы тебя уже заждались, — услышал я голос Елены Фёдоровны из коридора, когда она пошла открывать дверь после того, как в неё позвонили. — Как раз и оладушки уже готовы, как закончишь, хоть чайку попьёшь с нами да расскажешь, что у тебя новенького…
— Здрасьте, тёть Лен, — услышал я приятный молодой голос. — Спасибо, я недавно завтракала, так что, наверное, откажусь…
— Лика, своим отказом ты обижаешь старую и очень больную бабушку, которая ночей не спала, очей не смыкала, чтобы приготовить хоть что-нибудь вкусное, тем самым порадовав разбалованную заморскими деликатесами нынешнюю молодёжь! — эк она завернула! Я аж на секунду подумал, что баба Лена учитель литературы, а не химии.
— Тёть Лен, что вы такое говорите! — судя по голосу, возмутилась девушка. — Вы же ещё совсем молодая! Не наговаривайте на себя!
— Не подлизывайся, без обеда всё равно не уйдёшь.
— Но тёть Лена, я сейчас на диете, мне нельзя много мучного и сладкого! — однако судя по интонации, это было больше похоже на отмазку, чем на правду.
— Ой, знаем мы все эти ваши новомодные диеты! — отозвалась Елена Фёдоровна. — Помогут на месяц-два, а потом только хуже становится. Так что когда посмотришь Твайли, пойдёшь с нами пить чай, и больше мне никаких «но».
— Тёть Лен, вы издеваетесь!
— Именно! И вообще, дай старой больной бабушке о ком-нибудь позаботиться!
— Ладно, — услышал я из коридора вздох, — после осмотра подумаем. Так, где там моя пациентка?
— Здесь, в комнате, — на этих словах дверь приоткрылась и в ней показалась Елена Фёдоровна. Только, не заходя в комнату, она вдруг остановилась и развернулась обратно к находившейся в коридоре девушке, тем самым загораживая от неё комнату, а её — от меня, не давая мне её увидеть. — Ой, я забыла тебе сказать одну важную вещь. Она… как бы сказать… не совсем ребёнок.
— Тёть Лен, вы же говорили, что ей семь лет только, — в голосе девушки было слышно недоумение. — Или же она уже взрослая? Но тогда спросили бы, я бы вам номер Алевтины Геннадиевны дала, она моя давняя знакомая и отличный ЛОР, и простуды хорошо лечит, а если что серьёзное — её коллеги очень опытные…
— Нет-нет, я не об этом, — я увидел из-за спины бабы Лены, как она замахала перед собой руками. — Я о том, что она… ну… не совсем человек. Точнее, жеребёнок.
— Тёть Лен, вы ради этого меня оторвали от Оли? — в голосе девушки послышались возмущение и раздражение и даже злость. — Я вам что, ветеринар, что ли? У меня своих пациентов хватает, не говоря уже о болеющей дочери…
— Лика, она разумная говорящая единорожка! — вдруг повысила голос Елена Фёдоровна, после чего продолжила уже тише: — К тому же ещё маленькая и может обидеться. Думай что говоришь!
— Елена Фёдоровна, это уже выходит за рамки хорошей шутки, — вот теперь, судя по голосу, девушка злилась по-настоящему. Похоже, что звать её сюда и просить вылечить Твайли было глупостью. Потому что глаза Твайли, слышавшей весь этот разговор, светились непониманием и обидой и казалось, что она вот-вот заплачет. Всё же какой бы она ни была умненькой, но она пока ещё маленький ребёнок… ну, в её случае жеребёнок, и очень остро чувствует, когда из-за неё ссорятся. К тому же мне этот диалог тоже уже поднадоел, и я не выдержал.
— Вы ещё долго будете там стоять и нести всякую чушь? — довольно грубо высказался я, вставая со стула, что стоял возле дивана, и подходя к стоявшей в дверях Елене Фёдоровне. — Твайли из-за вас сейчас расплачется!
— Ох, бог ты мой, только не это! — тут же запричитала баба Лена, тут же садясь на диван возле облокотившейся спинкой на подушку единорожки и начиная её гладить по гриве. — Всё, всё, только не расстраивайся. А я тебе потом твой любимый салат из фруктов сделаю. Ну, ты не обижаешься на тётю Милу?
— Ы-ы, — помотала головой малышка и улыбнулась, а в её глаза вернулась радость и живость. После чего она посмотрела на вошедшую вслед за баб Леной и застывшую в дверях с лицом, выражавшем неверие, медленно переходящее в шок, девушку и улыбнулась. — А вы доктор, да? Меня зовут Твайлайт, а вас?
— Бред, — пробормотала стоящая передо мной девушка лет 22-25 с распущенными каштановыми слегка вьющимися волосами до лопаток чуть выше меня ростом. — Невозможно, такого не бывает… Так, похоже, у меня галлюцинации, — вдруг сказала она громко и, на удивление, спокойно, — потому что сейчас я перед собой вижу маленькую сиреневую лошадь с рогом на голове, в народе именуемую единорогом.
— Ну, если она и галлюцинация, — сказал я, хмыкнув, — то очень уж материальная и длится уже почти два месяца. К тому же, я как-то слышал по телику, что сходящие с ума люди всегда видят разные вещи. А и баба Лена, и я видим здесь маленькую сиреневую единорожку. Так что вариант, что вы сошли с ума, можно отбрасывать.
— То есть она… — у стоящей напротив меня девушки задёргался глаз и она застыла в ступоре. — Хи… хи-хи… — вдруг захихикала она. Я переглянулся с Еленой Фёдоровной и увидел на её лице беспокойство — Хи-хи-хи-ха-ха-ха-ха-ха-ха! — расхохоталась она, запрокинув голову, и буквально через секунд десять её смех резко оборвался, а сама она стала заваливаться.
— Твою мать! — невольно вырвалось у меня, пока я подхватывал свалившуюся в глубокий обморок девушку.
— Ох, бедняжка! — тут же вскочила баба Лена и подошла ко мне, с трудом удерживающему лежащую в обмороке девушку. — Я и не думала, что она так перенервничает… Дениска, можешь отнести её в другую комнату? Я с ней посижу, а когда очнётся, поговорю с ней. И ещё, будешь при мне ругаться — получишь по губам.
— Упс, извини, баб Лена. Сейчас отнесу, — кивнул я, негромко вздохнув, и, отнеся её в бывшую мамину комнату, положил на кровать и, выходя, прикрыл дверь. Затем, сходив за учебником по анатомии, сел возле Твайли, которая вернулась к просмотру телевизора, по которому как раз началась передача «Суперсооружения» про какой-то мост через широкий каньон (не думал, что эта программа о том, как строились крупнейшие сооружения на планете, её так заинтересует), и, периодически бросая на неё взгляд, наблюдая её состояние, принялся за чтение. Твайли, зная, что я учу уроки и что меня лучше не отвлекать, смотрела передачу, лишь раза четыре задав мне вопросы о том, что говорилось в передаче, на два из которых я и сам не знал точного ответа и пообещал, что как-нибудь потом это узнаю.
За чтением и повторением материала по школе и не заметил, как дверь в спальню открылась и показалась Милолика Тимуровна, так что когда я услышал её голос, то невольно вздрогнул.
— Всё равно не могу поверить в то, что вижу своими глазами, — услышал я голос девушки и, оторвавшись от учебника, посмотрел на неё. — Маленькая разумная единорожка… да ещё и сиреневая. И, говорите, это её естественный цвет? — оглянулась она на входящую в комнату вслед за ней бабу Лену.
— Именно так, Милочка, — подтвердила баба Лена. — И как рассказывала Твайли, в их мире встречаются пони самых разнообразных и даже диких сочетаний цветов и оттенков.
— Невероятно… — отозвалась девушка и, повернувшись к нам с Твайли, сначала вздрогнула, а потом улыбнулась. — Совсем забыла представиться. Меня зовут Милолика, можете звать меня Мила или Лика, как вам больше нравится. И хочу извиниться за свои слова, просто из-за того, что моя дочка Олечка сейчас болеет, я стала слишком уж нервной и на шутки, как я подумала вначале, плохо реагирую… Так, тебя, значит, у нас зовут Твайлайт, да? — посмотрела она на единорожку, а затем на меня. — А ты?..
— Денис, — коротко ответил я.
— Дениска, да? А где твои родители? На работе?
Её вопрос отозвался болью в сердце, и я почувствовал, что настроение падает куда-то вниз.
— Родители, они… — с трудом сказал я и замолчал. Говорить правду для меня всё ещё было тяжело, и хотя благодаря Твайли я перестал постоянно вспоминать о маме, но сердце всё равно не хотело принимать правду. И, не найдя сил продолжить, я просто поднял руку и указал пальцем вверх.
— Наверху? — на лице девушки отразилось недоумение. — На крыше?
— Мила, не надо про родителей!.. — тут же вмешалась Елена Фёдоровна. — Они…
— Они… какие-то важные шишки? Или бандиты? Или… — и тут, похоже, до неё дошло, потому что непонимание и недоумение на её лице сменились сначала на шок, а затем на жалость и сочувствие. — Не может быть… прости, я не хотела о твоих родителях…
— Я же тебе рассказывала, почему в больницу недавно попала, ты чем слушала? — возмутилась Елена Фёдоровна.
— Ой, так это его мать?.. — расширились у смотрящей на бабу Лену Милолики глаза, а затем она вновь перевела взгляд на меня. — Ох, прости, я не хотела тебя расстраивать и заставлять вспоминать…
— Проехали, — раздражённо махнул я рукой. Честно говоря, это сочувствие и жалость во взгляде последнее время меня здорово достало, я чуть не сорвался, с трудом удержавшись, чтобы не нагрубить. — Только можете не смотреть на меня с жалостью? Раздражает.
— Хорошо, Денис, — кивнула та, а затем повернулась к единорожке. — Так, у нас тут маленький больной жеребёнок лежит, а мы болтаем попусту…
«Тётя Лика», как её назвала Твайли, осматривала её и спрашивала её самочувствие минут пятнадцать, при этом всё больше и больше хмурясь. В итоге даже попросила её пописать в баночку и кое-как взяла у неё кровь, уколов её копытце сбоку. Твайли при этом ойкнула, но не заплакала. Не знаю почему, но то, что она не заплакала, почему-то меня обрадовало.
Конечно, сложность ещё состояла в том, что у Твайли и нормальная температура тела выше, и сердцебиение немного более частое, да и вообще она очень от человека отличается, что Лику сильно сбивало с толку. При этом, насколько она помнила краткий курс анатомии животных, Твайли и от наших земных лошадей сильно отличается — по крайней мере, как она сказала, без детального обследования, рентгена, УЗИ и кучи других тестов и анализов точно она сказать не может, но по тому, что она сама нащупала — «пропульпировала», как она выразилась медицинским термином, разница между ними заметная.
После осмотра Лика ещё почти сорок минут просидела вместе с Твайли, просто общаясь с ней на разные темы, а затем они с баб Леной ушли на кухню и ещё около получаса там сидели, я же остался вместе с Твайли. Ей «тётя Лика» понравилась и отзывалась Твайли о ней очень восторженно. Похоже, девушке удалось завоевать доверие маленькой лавандовой единорожки. Хоть вначале им и было сложно разговаривать, в первую очередь самой Милолике Тимуровне, но спустя минут десять то ли профессионализм сработал, то ли ей действительно понравилась единорожка, но оставшееся время осмотра Лика вовсю расспрашивала единорожку не только о её самочувствии, но и о многом другом. Например, она очень удивилась тому, что Твайли владеет магией, правда на её просьбу показать пришлось объяснить, что сейчас этого лучше делать не стоит. Не меньше удивления у неё вызвал копытокинез. А когда она узнала, что Твайли, оказывается, уже скоро закончит школьную программу третьего класса при том, что ей ещё и шести лет нет, то, думаю, это её… ну, не шокировало, но она была очень удивлена.
Закончив разговор с Еленой Фёдоровной, Милолика Тимуровна заглянула и пообещала Твайли, что заглянет к нам завтра, и через пару минут ушла. Баба Лена, позвав меня на кухню, объяснила, что Лика не уверенна точно, но считает, что у Твайли, скорее всего, грипп, но какая-то из более тяжёлых форм. Как она предположила, Твайли так себя плохо чувствует либо из-за того, что у неё просто нет иммунитета против наших земных болезней, либо, возможно, попав в организм Твайли, вирус значительно мутировал, что и вызвало такую сильную реакцию. В общем, она попросит своих друзей провести исследования, а ещё попробует осторожно поговорить со своими коллегами, так как хочет сделать полное обследование единорожки, и она прекрасно знает, что про Твайли никто кроме тех, кто будет её осматривать, не должен узнать, поэтому и хочет сначала поговорить со всеми. Конечно Елена Фёдоровна объяснила ей, что у Твайли не очень хорошая реакция на лекарства, рассказав про случай с таблетками от головы, что, как она сказала, заставило Милолику задуматься. В итоге для Твайли она выписала кое-что из дешёвых и хороших лекарств, которые не хуже, а то и лучше дорогих импортных, сразу предупредив, что не все их сейчас получится достать в аптеках, некоторые она возьмёт у коллег.
Дальше день прошёл почти как обычно, разве что я сначала сделал уборку и потом засел за уроки, баба Лена же бо́льшую часть дня просидела с единорожкой, причём малышка отказывалась спать или смотреть телевизор, а сама попросила с ней позаниматься, так что Елена Фёдоровна, сходив домой, принесла кое-какие книги по химии и физике и стала наглядно и доступно для маленькой девочки рассказывать, что такое химия и какое оно имеет в жизни значение. Самое удивительное, что когда я проходил мимо них во время уборки или заглядывал к ним в комнату, я видел в глазах Твайли живой интерес пополам с восторгом. Похоже, что интересный рассказ о химии от бабы Лены (и это действительно так, потому как хоть я и не очень люблю химию, однако скажу, что Елена Фёдоровна и в школе всегда очень интересно объясняет и показывает, так что, говоря, что она объясняет интересно, я знаю, что говорю) действительно понравился единорожке.
30 ноября 2003 г., воскресенье.
На следующий день ничего особо выдающегося не произошло. Лика пришла уже к девяти утра. Судя по результатам анализов, у Твайли действительно грипп, причём, вроде как, из группы неопасных, так что она и сама недоумевает, почему Твайли вчера утром было так плохо. Кстати да, сегодня единорожка действительно выглядела лучше, по крайней мере, не хуже того, как она выглядела, когда мы ложились спать. Заодно Милолика принесла таблетки и ампулу с каким-то относительно недавно появившимся жидким противовирусным средством, объяснив, что оно очень хорошо помогает против подобных этому штаммов вируса гриппа. Твайли, конечно, сначала испугалась и чуть не расплакалась при виде шприца, однако десять минут утешений и уговоров успокоили её, и укол удалось поставить без проблем, причём так как Милолика использовала так называемый «шлепок», малышка с улыбкой потом сказала, что даже и не почувствовала самого укола. Затем, посидев и пообщавшись с Твайли ещё минут двадцать, «тётя Лика» попрощалась со всеми и ушла.
Я так и не понял, что меня разбудило посреди ночи. Просто помню, что ещё вижу какой-то сон, в котором я иду по какому-то странному лесу, а сверху светит луна, а в следующую секунду рывком просыпаюсь. Включив стоящую на тумбочке возле моей кровати лампу, я посмотрел на часы. 3:18. И зачем я проснулся, подумал я, выключая лампу и вновь откидываясь на подушку. Закрыл глаза, полежал несколько минут и вновь открыл. Что-то было не так, что-то странное, ускользающее от внимания. В доме было тихо, как и на улице — недаром наш район находится на самом отшибе, так что по ночам здесь редко что нарушает тишину, особенно ближе к зиме, поэтому кроме негромкого тиканья часов и моего дыхания ничто не нарушало тишину комнаты. Внезапно где-то недалеко на улице залаяла собака, но, не пролаяв и минуты, смолкла, и в комнате вновь установилась тишина. Полежав в темноте ещё пару минут, я снова закрыл глаза, думая, что скоро вновь усну, и в этот момент из соседней комнаты я услышал тихий стон. Весь сон с меня тут же слетел. Подскочив с кровати и поёжившись — в комнате было прохладно, видимо, ночью похолодало, так что поставленное на минимальный огонь АГВ не нагревало квартиру так, как надо, я быстро подошёл к двери в гостиную открыл дверь и на несколько секунд впал в ступор. Единорожка лежала на диване и негромко стонала, а голова её металась по подушке из стороны в сторону, при этом её рог светился, несмотря на надетый на него блокиратор.
— Твайли, что с тобой? — подскочил я к единорожке. — Тебе стало хуже? Что болит? Сейчас, ночник включу…
— Папа… рог… горит… — простонала единорожка. — Магия… не могу удержать…
— Что с магией? Что можно сделать? — запаниковал я, затем, прикоснувшись к светившемуся и сыплющему искрами рогу, тут же отдёрнул руку: он действительно нагрелся и был обжигающе горячим.
— Рог… очень горячий… — повторила Твайли. — Магия… вырывается… из-под контроля… как будто сейчас… взорвётся… Папа, — посмотрела она на меня глазами, в которых виднелась боль и страдания, — я умру?
— Нет! — выкрикнул я, напуганный её словами. После чего, взяв себя в руки, продолжил уже нормально: — Нет, этого не случится, не волнуйся, мы сейчас что-нибудь придумаем… Точно, нужно снять блокиратор…
— Не снимай! — вдруг воскликнула единорожка, а секунду спустя её мордочка исказилась в гримасе боли и расслабилась лишь спустя секунд десять-пятнадцать. — Я… кажется, я знаю… что делать… мне мама рассказывала…
— Что? Что нужно сделать?
— На улицу…
— Что?
— Вынеси меня на… улицу… нужно… выпустить магию… иначе… сломает дом…
— Ты уверена?
— Да… быстрее… мой рог долго… не выдержит…
— Понял! — выпалил я и, тут же вбежав в свою комнату, принялся одеваться — не в трусах и футболке же по улице бегать? Я торопился, пальцы соскальзывали, замок на джинсах заело, свитер напялил поверх водолазки — надевать рубашку времени не было. Затем, одевшись и надев куртку и кроссовки, я осторожно завернул Твайли в одеяло, под которым она и лежала, и выскочил из квартиры.
— Быстрее… — простонала единорожка. — Отойди подальше… от домов… чтобы не… зацепить…
Я на несколько секунд растерялся, пытаясь сообразить, куда сейчас лучше всего бежать, пока не вспомнил, что у нас за соседней улицей начинаются пшеничные поля.
— Сейчас, через две минуты будем на поле, — выпалил я и рванул с места.
Впервые мне было так страшно за кого-то. Вроде и бежали всего ничего, но… фонари, кроме двух или трёх на весь маршрут, не горели, в нескольких дворах залаяли собаки, из одной из подворотен какая-то псина с лаем бросилась мне под ноги, я на рефлексах отмахнулся от неё ногой и, что удивительно, попал — псина со скулежом и воем отлетела метра на три и отстала — и всё это под стоны маленькой Твайлайт и её всё сильнее разгорающегося и искрящегося рога.
— Что дальше? Что теперь… делать? — выдохнул я, выбегая по проезженной колее примерно на середину поля.
— Сними блокиратор… опусти меня на… землю и отойди…
— Подожди, — с недоумением спросил я, — зачем опускать?
— Выброс… не сдержу… могу поранить… я боюсь, но…
И в этот момент что-то произошло. Я даже и не понял сразу, что это было. Потому что слабый серебристый свет Луны вдруг стал намного ярче, будто в полнолуние, хотя когда я вечером выглядывал в окно, то видел, что луна была где-то наполовину… как это называют… А, четверть, вот, только не знаю точно, первая или третья… вроде так это называется. Так вот, сейчас Луна была полной и светила куда ярче обычного. Ошеломлённый этим зрелищем, я застыл на несколько секунд, и в этот момент Луна вдруг покрылась странными тёмными пятнами, сложившиеся в непонятную фигуру, а секунду спустя что-то мелькнуло… а потом небо словно взорвалось и я увидел невероятнейшее зрелище! Яркая вспышка в небе меня ослепила на пару секунд и, не ожидавший подобного, я упал на задницу и, проморгавшись, широко расширенными глазами уставился на огромное радужное кольцо, расходящееся в разные стороны и постепенно затухающее, при этом спустя несколько секунд после вспышки до меня донёсся звук, отдалённо напоминающий взрыв.
— Sonic Rainboom… — услышал я шёпот единорожки, которую продолжал держать на руках. Опустив на неё взгляд, я увидел, как в её глазах буквально по-мультяшному отражается это быстро тающее радужное кольцо, а затем глаза единорожки внезапно вспыхнули белым, а на шёрстке засветились яркие сиреневые узоры, а секунду спустя я еле успел закрыть глаза, чтобы не ослепнуть от яркого сиренево-белого луча, что вдруг вырвался из рога Твайли и устремился куда-то ввысь. То, что это был луч, а также какой у него цвет я понял, приоткрыв чуть-чуть один глаз на пару секунд. Я успел досчитать про себя до тридцати шести, прежде чем свет погас и я, сначала снова приоткрыв один глаз, а затем, убедившись, что всё закончилось, и второй, увидел, что рог Твайли больше не светится, а сама она не шевелится, и лишь едва слышно её дыхание — похоже, она уснула. Я снова запаниковал на несколько секунд — я был уверен, что это видели многие, кто не спал сейчас, так что самое важное было сейчас сбежать отсюда подальше, чтобы никто не увидел меня и Твайли и не связал нас и ту яркую вспышку, так что поскорее побежал домой, только не той, по которой я выбежал на поле, а другой. Мало ли, вдруг хозяева тех собак проснулись и видели, что происходит?
Забежав с Твайли в руках через десять минут в свой дом, я, похлопав по карманам, вспомнил, что забыл взять ключи, а потом и сообразил, что и дверь я тоже не закрыл. Зайдя в квартиру и закрыв за собой дверь, я почувствовал вдруг навалившуюся усталость и, скинув кроссы и куртку, с трудом в темноте добредя до дивана в гостиной, положил на него единорожку и, упав рядом, отключился.