Продолжение стэйблриджских хроник
Глава 3. День, меняющий всё
Свадьба двух сотрудников Стэйблриджа оказывается под угрозой срыва из-за опрометчивости жениха...
Дейнти Ран придвинулся ближе и стал аккуратно забирать со столика грязные тарелки. Встречаясь с кем-нибудь из празднующих взглядом, он по старой привычке старался улыбнуться. Улыбка удавалась лишь наполовину – правая сторона морды, навечно сохранившая на себе след от ожога, не двигалась. Но объём жизнерадостности и доброты у главного шеф-повара, а также его приверженность столовой практически не изменились.
Не изменилась и сама стэйблриджская столовая, интерьер которой кропотливо восстановили по фотографиям, сохранившимся с проходивших здесь гулянок. Единственные нововведения, какие удавалось заметить постоянным посетителям – помощники Дэйнти Рана – бегали по кухне в количестве четырёх штук, ускоряя процессы помешивания варящегося и переворачивания жарящегося. А так здесь были всё те же стены, всё те же столики, всё те же скатерти, и всё тот же весёлый гогот освободившихся от работы учёных пони. Всё тех же, с примесью новеньких.
Сегодня основной шум создавал небольшой чисто жеребцовый коллектив, в котором главенствовал начальник Хранилища Артефактов, отмечавший свой последний «день независимости». На завтра в Белом зале НИИ была назначена церемония, которую иные из знакомых Скоупрейджа и Везергласс уже не чаяли увидеть – пара наконец-то оформляла отношения законным, прописанным в уставе Стэйблриджа образом. Намечалась производственная свадьба с присвоением технических статусов «муж» и «жена», но завтра, а сегодня молодые жеребцы, друзья чёрного единорога, уходили в безрассудство, дегустируя напитки, которые Дейнти Ран в обычных условиях не разливал никому. Компания начала веселиться с официального конца рабочего дня и к закату только-только вошла в раж.
— Позволь-ка. – Шеф-повар аккуратно вытащил блюдце, которое Скоупрейдж нечаянно придавливал локтем. Изрядно невменяемый молодой учёный не сразу сообразил, что от него требуется, а уже через две секунды напрочь забыл про посуду.
— Дейнти, ты представь… Я женюсь, – поводил копытом в пространстве единорог. – Я… То есть, казалось бы… Кто угодно… А тут я…
— Сочувствую, друг, сочувствую, – кивнул Дейнти Ран.
— Да ты не понимаешь… – ответил Скоупрейдж, в свою очередь не заметивший тонкую иронию Дейнти Рана. – Я счастлив… Во-от настолько… Ой! Извиняй. – В порыве демонстрации того, насколько он счастлив, Скоупрейдж заехал одному из компаньонов по носу.
— Оно и видно, – произнёс начальник столовой. И отправился на кухню, где вручил поднос с грязной посудой одному из натаскиваемых подручных.
Гуляющая компания продолжала травить истории и подкалывать друг друга, привлекая внимание припозднившихся посетителей, которые хотели цивилизованно поужинать на сон грядущий и уже пожалели, что не решили перекусить в своих квартирках каким-нибудь запасённым салатиком. Наблюдал за мальчишником и бурый земнопони в зелёной куртке, который за весь вечер попросил у Дейнти Рана лишь один графин с водой.
— Вечер добрый, шеф, – сказал он, едва затих почти не слышный из-за общего гама скрип входной двери, от которой земнопони был в пяти шагах.
— Гуляют? – осведомился Краулинг Шейд. Паддок Уайлд сдержано кивнул.
— А чего ты с ними не гуляешь?
Земнопони скосил глаза в сторону зашедшего на огонёк руководства.
— Потому что я начальник службы безопасности, – как само собой разумеющееся напомнил Уайлд. – А это потенциальная угроза для безопасности. Я должен всё проконтролировать.
— Ну-ну, – хмыкнул Шейд и двинулся к сдвинутым столикам, за которыми коротала вечер компания молодёжи. Появление бэт-пони там моментально заметили. Кто-то притих, но вот чествуемый Скоупрейдж, напротив, попытался поделиться переполняющим его счастьем с новой мордой. Правда, связность речи успевшего изрядно «навеселиться» единорога оставляла желать лучшего.
— О! Какие пони… Месье Шейд… Э-э-э… Может, вы как-то с нами… Мы можем подвинуться? Да-да, мы можем подвинуться… Мы будем рады. Садитесь... Садитесь, что вы?.. С нами…
— Благодарю, но у меня режим, – ответил руководитель научного центра. – Однако я не могу полностью проигнорировать ваш праздник. Столь радостный день.
Бэт-пони поставил на стол перевязанный бечёвкой прямоугольный бумажный свёрток, в котором что-то чуть слышно булькнуло. И подвинул его поближе к центру, потому что Скоупрейдж неловкими движениями копыт мог запросто смахнуть бьющийся подарок.
— Это от меня и доктора Кьюр, – пояснил Шейд. – Главным образом от неё, ведь это из её квартиры бутылка. Ей вредно, так что я, согласовав этот вопрос, презентую пьянящий напиток вам. Кстати, Кьюр передаёт свои извинения, что не сможет присутствовать завтра на церемонии. Она крайне счастлива за вас с Везергласс и желает всего наилучшего.
— Спасибо… – с искренней благодарностью произнёс Скоупрейдж. Он не без затруднений раскрыл свёрток и вытащил из него бутылку марочного ликёра. – Эм, ого… Некисло так… Будете?.. Ну, хоть немного… Ну что же вы?..
Шейд стрельнул оранжевыми глазами по сторонам. И подвинул поближе к себе пустующую бесхозную стопку.
— Чуть-чуть за ваше счастье, – улыбнулся бэт-пони.
Он решил уважить мероприятие, заодно запив снотворную пилюлю, приготовленную для превозмогания инстинктов ночного зверя. Кьюр, будь она рядом, подняла бы вой о том, насколько это вредно для здоровья. Но правда крылась в том, что без алкоголя таблетки помогать практически перестали, оставляя Шейда наедине с медленно текущей ночью и хороводами мыслей и воспоминаний, без которых он вполне мог бы обойтись.
— Всё, ребят! – откланялся начальник, смакуя ягодное послевкусие ликера. – Веселитесь, развлекайтесь. Только помните, что послезавтра у вас всех рабочий день. Даже у тебя, жених.
— Я всё прекрасно помню, – ответил Скоупрейдж. – Не беспокойтесь… Э-э-э… Кто вы там будете?.. Пф-ф-ф! – рассмеялся единорог. – Да шучу… Имя я помню… Шейд… И про другое тоже не забуду.
Компания вернулась к распитию дарёного ликёра. Надзирающий за ними Паддок Уайлд вернулся к размазыванию по столешнице капель воды, пролившихся из графина. Дейнти Ран вернулся к приготовлению ингредиентов для утреннего меню. Принцессы в далёком Кантерлоте сменили одно светило другим, и мир погрузился в прохладную ночную темноту. В столовой воцарилось относительное спокойствие, продолжавшееся ровно до того момента, пока перебравший жених не завалился набок вместе со стулом, на котором сидел.
— Ай… Я упал… – весело прокомментировал происшедшее Скоупрейдж.
Паддок Уайлд покачал головой и поднялся со своего места.
— Ну всё, попраздновали, и хватит, – объявил он. – Теперь дотащите своего главного до дома, у него завтра важный день.
Поставленная перед друзьями «главного» задача осложнялась тем, что они и сами не все могли удержаться на ногах. Некоторых основательно заносило в стороны. Насмотревшись на попытки поднять нарочно прикинувшегося безвольным Скоупрейджа, прерываемые взрывами дружного хохота, земнопони полез выполнять своё же поручение.
— Тю-у-у… Ребят, меня герой Эквестрии спасает! – на всю столовую провозгласил Скойпрейдж.
— Заткни фонтан, – сурово потребовал Уайлд. Моменты, когда его называли «героем Эквестрии» или «победителем гигантских змей», его сильно раздражали, поскольку не соответствовали собственному представлению земнопони о его роли в недавних событиях.
— А чего мы такие злые?.. – В дыхании Скоупрейджа Уайлд отчётливо уловил следы всего, что тот выпил за этот вечер. Начальник службы безопасности молча потащил шатающегося и запинающегося единорога в сторону выхода, оставив позади прочих участников торжества, благополучно вернувшихся к соревнованию по «а не пробовал смешать это и это?».
На выходе из столовой к Паддоку пришла неожиданная помощь в виде серой кобылки, появившейся из ночной темноты, чтобы подталкивать и поддерживать почти отрубившегося Скоупрейджа.
— О, Велди… Ты здесь?.. – Ночная прохлада оказала благотворное влияние на почти отключившееся сознание единорога. Правда, ненадолго.
— Пока здесь, – ответила Велдингбид, поддерживая кренящегося то в одну, то в другую сторону жеребца. – Сегодня закончили отделочные работы в вашем Хранилище Свитков. Часть бригады уже уехала, другая, включая меня, уедет завтра. Так что больше ты меня здесь не увидишь.
— У-му-му-гу… видеть, – последовал какой-то ответ. Велдингбид тихо усмехнулась и потрепала жеребца по холке.
— Вот так вот. Бегала за тобой, бегала. А завтра придётся отдать тебя другой.
— Что ж, бывает и такое, – философски произнёс Уайлд. Кобылка смерила его недовольным взглядом.
— Слушай, я знаю, где этот женишок обретается, – сообщила земнопони. – Могу сама его туда довести. А ты успокой остальных гуляк. Отбой как-никак, а они там шумят…
Её замечание совпало с резким взрывом пьяного хохота, донёсшимся из столовой. Это внесло коррективы в первоначальный план Паддока Уайлда. Он кивнул и побрёл обратно, оставив Велдингбид наедине с походившим на управляемую куклу субъектом, бормотавшим какую-то белиберду и периодически грозившим навалиться на спутницу всей своей массой. Учитывая ситуацию, серая пони почему-то была крайне довольна.
* * *
Левый глаз открылся на десять секунд раньше правого. Это немного перераспределило боль в гудящей от вчерашнего веселья голове, но всё равно для полного восстановления требовалось небольшое количество специальной микстуры, которую Скоупрейдж припас для снятия последствий мальчишника. Всё-таки сегодня он должен выглядеть идеально, вести себя идеально. По возможности, чувствовать себя полагалось тоже идеально. Чтобы никоим образом не подвести Везергласс.
— Пам-пам-пам... Где тут это у меня… – Единорог воспользовался тем, что лежал на боку на самом краешке кровати. Это позволило ему без лишних движений залезть в тумбочку, куда он предусмотрительно убрал тонизирующие средства.
— А, проснулся! – прощебетал рядом приятный голос.
Бутылочка с микстурой, едва подхваченная копытом, выскользнула и с тихим стуком упала на пол.
Скоупрейдж очень медленно, со скоростью мельничного жёрнова, повернул голову. Так далеко, насколько позволяла шея. И тогда разглядел серую кобылку, наполовину скрытую одеялом, не сводившую с него взгляда едва приоткрытых глаз. Дальнейшая реакция его свелась к мгновенному слетанию с кровати – Велдингбид едва успела подхватить край одеяла, который жеребец потянул за собой.
— Что за?.. Блин!.. Ты чего тут делаешь?.. – хлопал глазами начальник Хранилища Артефактов.
— В данный момент… не хочу вставать, – честно ответила Велдингбид, томно потягиваясь и занимая место посреди кровати, перешедшей в её полное распоряжение.
Скоупрейдж, вспомнив свой изначальный план, подобрал с пола бутылочку с микстурой и разом высосал половину терпкого зелья. К его огромному сожалению, фантом серой кобылки в его кровати никуда не исчез. И для фантома слишком сильно давил на матрас.
— Не-не-не, – выпалил единорог, лихорадочно перебирая возможные варианты развития прошлых событий и остановившись на наиболее вероятном. – Это всё забавно, но я не дурак, я тебя раскусил. Отличный розыгрыш! Хвалю как специалист в этой области. – Он прервался, чтобы хлебнуть ещё микстуры. – Отличная идея, знаешь, прийти ко мне под утро, лечь рядом. Чтобы я подумал, что… Да, весело. – Скоупрейдж попытался залихватски ухмыльнуться, но его хватило только на бледную «улыбку последней надежды». Велдингбид ответила «ты сам-то в это веришь?» взглядом.
Скоупрейдж закрыл глаза и присел на цветастый ковёр.
— Грифон ощипанный! С мозгами параспрайта! Что же я наделал-то, блин?..
— Нечто крайне приятное, хочу отметить, – прозвучал голос серой кобылки. – И плакать не с чего. Ты же не давал никаких обетов, клятв… Они у тебя только на сегодня запланированы.
— Исчезни! – не открывая глаз, простонал Скоупрейдж.
— Не переживай, исчезну, – заверила Велдингбид, с недовольным видом выбираясь из-под одеяла. Приятная во всех отношениях ночь сменилась куда менее приятным утром, впрочем, она могла утешить себя тем, что для сидящего на полу единорога это утро было стократ хуже. Уже сейчас он сквозь чёрную шерсть практически светился красным и, казалось, от стыда мог в любой момент сгореть вместе с ковром.
— Как я вчера говорила, я оставлю тебя в копытах твоей новой пассии, – честно сказала Велдингбид, прикидывая, безопасно ли сейчас приближаться к Скоупрейджу, который слегка подрагивал от избытка эмоций. – Хотя, наверное, этого разговора ты не помнишь. Учитывая состояние, в котором ты был, это нормально… Но и ты меня пойми. После стольких лет отношений мне не хотелось заканчивать их простым расставанием.
— Отношений? – ошарашенно переспросил Скоупрейдж. – Каких, сучаровы чары, отношений? В колледже десяток встреч? Вагон твоих писем, которые мне были безразличны? Или ты про тот случай, когда мы сообща собрали механическую байду, которая нас чуть не убила? Что ты называешь нашими отношениями? Свои фантазии?!
— Не хочешь признавать – не признавай, – ухмыльнулась Велдингбид. – Как я неоднократно повторяла, теперь эти отношения закончились. Ты нашёл себе Везергласс, с которой будешь жить счастливо. Я уеду в Мэйнхеттан, где мне предложили работу в строительной компании. Кстати, могу оставить тебе тамошний адрес, если вдруг решишь заглянуть…
Мышление у Скоупрейджа прояснилось не до конца. Поэтому молнии он мог метать только глазами, а не рогом.
— Я бы тебя в окно сейчас вышвырнул, – произнёс он. – Вот только сам хочу в него выпрыгнуть ещё сильнее. Да и первый этаж к тому же…
Велдингбид рассмеялась. Для Скоупрейджа этот звук моментально закрепился как «самый ненавистный из всех».
— С таким драматизмом, Рейджи, тебе в театральное надо было поступать, – произнесла кобылка, дошедшая до оставленной возле дверей рабочей обуви – грубых накопытников со следами краски и извести. Надев половину униформы, она повернула голову и пристально посмотрела на единорога. Скоупрейдж имел такой вид, будто был альпинистом на краю пропасти, в которую только что улетел его лучший друг. – Я не собираюсь никому рассказывать про эту ночь. И если ты поступишь так же, то и проблем никаких не будет…
Улыбку, расцветшую на губах Велдингбид после этой фразы, поэты и писатели издревле описывали примечательным словом «ядовитая». Она прекрасно знала, что Скоупрейдж не станет скрывать правду от той, которую любит. Велдингбид пожалела на мгновение, что планы по отъезду давно составлены, и ей не удастся увидеть, как именно чёрный единорог будет выкручиваться.
* * *
Светло-серый чейнджлинг лениво кружил над стеллажами и шкафами Хранилища Артефактов. Заполнявшие многочисленные ящики волшебные предметы, которые он распознавал и чувствовал на интуитивном уровне, обеспечили его официальным рабочим местом и должностью младшего научного сотрудника. Правда, должность была чистой формальностью как для отдела кадров и бухгалтерии, так и для самого чейнджлинга, так как зарплату он предпочитал получать в обедах, а не в битах.
Заметив ввалившегося в Хранилище Скоупрейджа, грохнувшего дверью так, словно она была его личным врагом, Бзз опустился из-под потолка на уровень рабочего стола начальника и прострекотал приветствие. К настоящему времени в Стэйблридже понимать родной язык инсектоида научились все, кому вообще хотелось его изучать.
— Бз-з бз бзз!
— Ни разу не доброе, – выпалил Скоупрейдж, прочерчивая ножками стула царапины в полу. Он положил передние копыта на тот единственный предмет мебели, за которым всегда чувствовал себя спокойно.
— Бз-зз-з?
— Тебе лучше не знать. – Взгляд начальника отдела заметался по поверхности стола. Первым делом Скоупрейдж схватил сложный оптический прибор, состоящий из крепящихся к козырьку пары десятков разноцветных линз на подвижных коленчатых ножках. Он поднял в воздух свой гипермонокль, покрутил его, с сомнением покачал головой и отложил в сторону.
— Нет, это мне бесполезно!
Он закрыл глаза, мысленно повторил, что пытается отыскать, и сосредоточился. С окутавшегося аурой рога потянулись светящиеся нити чистой магии и медленно сплелись в продолговатый стержень с бороздками – специальный ключ от расположенного поблизости секретера. После случая с визитом шайки Кабаллерона обычные замки и засовы в Хранилище остались только на ящиках, в которых лежали предметы, чувствительные к любой магии. Все прочие открывались иллюзорными ключами.
Затаившийся Бзз, научившийся не беспокоить сотрудников центра в моменты глубокой сосредоточенности, наблюдал, как тёмно-серый ключ, перед тем как бесследно раствориться, открыл замок, с которым не справился бы ни один взломщик, даже располагай он соответствующими техническими приспособлениями. Скоупрейдж магией вытащил из секретера ряд увесистых книг, больше походивших на огромные школьные тетради.
— Так, темпоральная магия – это зелёная обложка, – напомнил себе единорог, после чего спрятал книги неподходящего цвета вглубь шкафа. Зелёный журнал учётных записей плюхнулся на стол.
— Будем искать, – продолжал приговаривать Скоупрейдж, скользя взглядом по страницам, содержащим описание артефактов, историю их создания, цветные фотографии или рисунки, а также списки лиц, бравших предметы на те или иные нужды. – Это где-то здесь… Ментальный реверсификатор… Два месяца назад в него залазил, пыль вычищал…
— Зз-з? Бз. Бззз? – поинтересовался наблюдающий за ним со шкафа чейнджлинг.
— Конечно, я знаю, что эта штука делает, – отмахнулся Скоупрейдж. На секунду он замер, напрягая память, всё ещё плохо работавшую после злоупотреблений прошлого вечера. – Ментальный реверсификатор отправляет сознание использовавшего артефакт пони на сутки в прошлое. Ха, идеально. Задействую реверсификатор, стану собой вчерашним и не допущу всех этих бед, которые на меня свалились! – Скоупрейдж вскинул передние ноги в победном жесте.
— Зз-бзз-з? – спросил Бзз.
— Тебе не понять, – твёрдо ответил единорог. – У вашего племени другая общественная структура и другие социальные связи… Да и способ размножения, наверное, другой.
— Бз-з-з. Бз. Бз-бз. З-з-з, – сообщил крылатый подчинённый.
— Да ладно?! – присвистнул Скоупрейдж. – То есть тьфу, блин, не мешай! – Он с сердитым видом вернулся к пролистыванию книжки. Ему требовалось сосредоточиться на названиях предметов, а не на сюрреалистичных картинах из жизни чейнджлингов.
Второпях проскочив на три страницы вперёд, он ругнулся, вернулся на нужное место и несколько секунд рассматривал фотографию зеркального цилиндра, внутри которого можно было различить сложный механизм из разномастных кристаллов, шестерёнок и кристальных шестерёнок. Цилиндр состоял из двух подвижных частей, вращающихся вокруг продольной оси. Собственно, активировался артефакт одновременным поворотом половин в противоположных направлениях до упора. Главным при этом было не переусердствовать, потому что реверсификатор отличался крайней хрупкостью, – как внешней, так и внутренней, – что Скоупрейдж усвоил ещё два месяца назад.
— Ящик бэ-четыре-цэ-девять, – радостно произнёс он. – Хм, я его в Б-секцию перенёс? А, да, высокая угроза темпорального дисбаланса.
Скоупрейдж поднялся с рабочего места и направился в сторону запертых шкафов в поисках особой закрытой секции, куда помещались предметы «не для плохих копыт». Попадание любой такой вещи к злодеям, вроде того же Кабаллерона, могло обернуться трагедией непредвиденного масштаба. И всё же это была не самая худшая категория предметов: к вещам, классифицированным литерой «А», вообще запрещалось прикасаться без соответствующей защиты.
Чейнджлинг с тихим стрёкотом следовал за начальством, стараясь всё время находиться на уровне плеча Скоупрейджа с левой стороны. Окружающие пони постепенно приучились обнаруживать тихо передвигающегося субъекта именно там и меньше пугались. Впрочем, этому конкретному пони пугаться и вообще следить за спутником было некогда. Часы на его ноге говорили, что крайне важная для него церемония начнётся меньше чем через час, и Скоупрейдж надеялся, что пойдёт на неё с абсолютно другими воспоминаниями о сегодняшнем утре.
Манипуляции с сотканными из чистой магии ключами повторились, только на этот раз ключ был длиннее и заковыристее: очередные меры безопасности, отсеивающие слабо тренированных заклинателей. Боковая стенка ящика мягко откинулась, описав четверть круга, и открыла светящимся от алчности глазам чёрного единорога заветный цилиндр, криво отражавший его довольную физиономию.
— Так, вот и всё, – ликовал он. – Один маленький поворот маленького устройства, и я ни в чём не виноват… Ох, сколько всего я мог бы натворить с этой вещью, будь у меня злая натура!
— Бззз-зз! – предостерегающе заметил Бзз.
— Не переживай, я использую реверсификатор только один раз, – заверил Скоупрейдж, осторожно вытаскивая цилиндр и разглядывая разделявшую две половинки узкую прорезь. – Возможно, я даже оставлю об этом запись в зелёной книге. Возможно. Я же честный единорог и хочу всего лишь слегка исправить одну оплошность…
Чейнджлинг-альбинос, наклонив голову, рассматривал артефакт в копытах начальника. Фасеточные глаза Бзза видели в предмете нечто такое, что его сильно беспокоило. О чём он не замедлил прожужжать.
— Так и полагается, – ответил Скоупрейдж. – Мощная темпоральная магия.
— Бз-зз-з-зз-бз-зз!
— Ладно, – буркнул единорог, ещё раз бросив взгляд на часы, – убедил. Проверю эту штуковину… Осталось только вспомнить, куда я дел «Расклинатель». Ты поищи пока, я подожду…
Если бы мимика позволяла, Бзз состроил бы предельно подозрительную физиономию – слишком уж жадно чёрный единорог вцепился в зеркальный цилиндр. Однако покрывающий мордочку хитин был недостаточно пластичен, и он ограничился прищуром.
— Бз-зз, – потребовал летающий анализатор магии, протягивая ногу.
— С чего это? Пускай у меня побудет, – ощетинился Скоупрейдж, прикрывая копытом бесценный предмет.
— Бз-зз!
Скоупрейдж закатил глаза, но бережно передал реверсфикатор Бззу, не забыв прочитать ему краткую лекцию на тему аккуратного обращения с артефактами. Некое чувство самосохранения заставило его поверить в правильность поступка: в конце концов, чейнджлинг мог видеть магическое излучение, незримое для прочих пони. А раз оно есть, хотя по описанию предмета быть не должно, надо потратить пару минут и разобраться. Потому что Везергласс не обрадуется, если её жениха в день свадьбы поджарят или наэлектризуют неведомые чары.
— Так-с, что мы видим? – Скоупрейдж раскрыл «птичий клюв» устройства, которое всегда лежало в верхнем ящике рабочего стола. Это была уже вторая версия «Расклинателя» – более компактная и удобно располагавшаяся в копыте. Первый образец отправился в Балтимэйр вместе с частным сыщиком по имени Бладхаунд.
На тёмно-зелёном экране проступили светло-зелёные полосы, шедшие с правого и левого края, двигавшиеся снизу-вверх зигзагообразным рисунком. Линии то сближались, практически сходясь, то отпрыгивали за пределы экрана. Скоупрейдж повозился с настройками, выставляя нужные параметры, после чего придвинул к себе книгу, хранящую в числе прочего информацию о фоновом излучении «холодного» артефакта, и направил клюв «Расклинателя» на реликвию.
Если цифры не врали – а они делали это реже, чем читавший их единорог – то реверсификатор излучал следы недавней активности, формируя вокруг себя заметное лишь приборам или чейнджлингам поле, в шестнадцать раз превосходившее показатели, зарегистрированные при поступлении артефакта в Хранилище. Означать это могло только одно: реликвию приводили в действие минимум шестнадцать раз, причём с этого момента прошло не более суток, поскольку излучение не успело рассеяться.
— М-ха, интересная картина, – почесал загривок единорог. – Если артефакт кто-то брал, то почему об этом нет никаких записей? Это же нарушение всех протоколов. – Он повторно просмотрел в зелёной книге все следующие за непосредственным описанием артефакта листы и даже заглянул на тыльную сторону обложки – не внёс ли какой умник туда запись о наличии дополнений к журналу учёта, но не нашёл ни следа каких-либо пояснений. Да и логика подсказывала, что ответственные сотрудники Хранилища никогда бы не взяли артефакт без оформления сопровождающих бумаг. Тем более вещь из Б-секции.
— Очевидно, что кто-то пришёл, взял журналы, нашёл запись о Ментальном реверсификаторе, отправился в Б-секцию, открыл ящик. И сделал это шестнадцать раз, – рассуждал Скоупрейдж, пока чейнджлинг висел под потолком Хранилища. – Но для этого требуется создать два магических ключа. Один от шкафа – элементарная задачка, любой из штата смог бы… А над вторым, от ячейки, им пришлось бы… – Он заглянул внутрь книги и запнулся. – О-па, я что, не записал параметры ключа?
Чейнджлинг опустился поближе к столу, чтобы тоже потаращиться на пустые строчки, на которые во все глаза глядел его начальник.
— Так что получается, вообще никто, кроме меня, ключ создать не мог, – прошептал Скоупрейдж. – Потому что я не написал, каким он должен быть. Только я мог отпереть тот ящик. Только я мог использовать этот артефакт… – Боковая стенка реверсификатора отразила его изумлённую морду. – Я активировал его шестнадцать раз. А почему я этого не помню?
Почувствовав, что загривок он себе расчесал до покраснения, Скоупрейдж изменил подход к стимулированию умственной активности, положил голову на скрещённые на столе ноги и уставился на лежащий перед его носом цилиндр. Он пытался вспомнить хоть что-нибудь, относящееся к артефакту, но пока что все попытки разбивались о непоколебимую уверенность, что последний раз лаборант брал вещь в копыта два месяца назад, когда осматривал её перед перемещением в ящичек Б-секции.
— Как я мог использовать его шестнадцать раз, и чтобы это не осталось у меня в памяти? – Единорог снова потянулся за «Расклинателем» и принялся играть с настройками. Ещё раз проверив уровень излучения и не обнаружив никаких аномалий, он секунду подумал и переключился с темпорального диапазона на ментальный. И вот тут его ждал сюрприз в виде двух параллельных прямых с редкими всполохами.
Артефакт не работал. Вернее, работал, но неправильно. Перемещение сознания во времени он гарантировал. Но сохранность этого сознания исключал. И если кто-то использовал его, то, скорее всего, становился собой вчерашним, но без воспоминаний о будущем. Следовательно, ничего в его жизни не менялось, и цикл с использованием артефакта повторялся. Уже семнадцатый раз.
Скоупрейдж долго сидел неподвижно, уставившись на зелёный экранчик и пытаясь примириться с мыслью, что только что сделал открытие, полностью лишающее его надежды на счастливый финал кошмарной истории. Артефакт был сломан. Скоупрейдж пытался найти ответы на теснившиеся у него в голове вопросы. Когда реверсификатор вышел из строя? Работал ли он должным образом изначально? Повредил ли ему устроенный два месяца назад осмотр? Можно ли его починить? Хватит ли на это часа времени? Каков план действий?..
— Вот теперь у меня проблемы, – вздохнул единорог, но через мгновение его губы растянулись в хитрой улыбке. – Хотя… Есть вероятность, что на этот раз сработает. Может, в его механизме и есть неполадки, но крутиться-то он крутится. Сдвину и проверю – там понятно будет.
Чейнджлинг Бзз плохо разбирался в интонациях и настроениях окружающих пони. Но объективную оценку ситуации дать мог, конечно, со своей, инсектоидной точки зрения. Он видел артефакт, который активировали шестнадцать раз, очевидно, без достижения желаемых результатов – иначе хватило бы одного раза. Также он видел одержимого некими чувствами единорога, от которого слабо веяло любовью, содержащей какие-то специфические примеси. Бзз осознал, что Скоупрейдж сейчас потянется к цилиндру и активирует его, как делал много раз до этого. Потому что в тех предыдущих случаях не нашлось никого, кто смог бы воспрепятствовать халатному обращению начальника Хранилища Артефактов с подотчётными ему инвентарными единицами.
Пока Скоупрейдж тянулся к зеркальному цилиндру, Бзз успел принять решение. Он молнией метнулся вперёд, выхватил артефакт буквально у него из копыта и тут же взлетел под потолок. Наклонив голову, он молча наблюдал за ошеломлённым стремительностью его броска единорогом, к чувствам которого теперь примешивалась немалая толика страха.
— Не смей! – предупредил Скоупрейдж, нутром чувствуя, что перевёртыш замыслил что-то недоброе. – Отдай мне эту штуку. Ты не представляешь, насколько она важная. Она сработает! Она должна сработать!
Цилиндр окружило магическое сияние, но чейнджлинг держал добычу крепко, отчаянно работал крыльями и старался оставаться подальше от Скоупрейджа, одержимого каким-то необъяснимым стремлением к обладанию этой вещью. Его нужно было привести в нормальное состояние, и Бзз видел только один способ.
Чейнджлинг заложил вираж по направлению к одному из стеллажей. Скоупрейдж, не успев отследить его полёт, на секунду утратил магический хват, чем Бзз и воспользовался, швырнув артефакт в стенку ближайшего шкафа. На пол с печальным звоном посыпались осколки внешних и внутренних частей реверсефикатора.
— Не-е-ет! – протяжно выкрикнул начальник Хранилища и подскочил к обломкам реликвии. Теперь на её восстановление не хватило бы и года, а про использование, скорее всего, можно было забыть навсегда.
— Ты, паразит крылатый! Тварь зубастая! Чтоб тебя солнце сожгло, жук-переросток! Ты всё испортил! – орал единорог на висящего в воздухе Бзза. Пустые эмоциональные оскорбления скоро закончились, уступив место адекватному мнению. – Не ты… Это я всё испортил. И как трус решил сбежать от ответственности. Шестнадцать раз… Да, меня действительно надо было остановить.
Скоупрейдж собрал в кучку раскатившиеся шестерёнки и осколки корпуса. За превращение предмета Б-категории в мусор его могли уволить без лишних разговоров. И это был уже второй проступок, который получилось бы замолчать – всё равно ящик с артефактом без соответствующей записи никто, кроме Скоупрейджа, не откроет. Но, как и с первым проступком, единорог решил ничего не скрывать. Разве что признаваться в уничтожении реликвии собирался после важной церемонии, а не до неё.
* * *
Белый зал, обычно посвящённый заснеженным северным землям, ещё никогда не был так прекрасен. И столько народу здесь прежде не собиралось. На свадебную церемонию пришли даже те пони, которые уволились после случившейся несколько месяцев назад катастрофы. Собравшихся развлекал шутками и разговорами профессор Вортекс – сегодня единорог в тёмно-сером пиджаке не выглядел на свой возраст. Он охотно переходил от одной знакомой морды к другой, не забывая по пути перемигиваться с пегаской по имени Гудчиэр, бывшей главным организатором этой церемонии.
— Добрый день... Ага, такое событие… Как видите, не жалуюсь… Устроился в Балтимэйре, да, у меня там много друзей… Ну, погода всегда была переменчива, уж мне ли не знать… Приятно видеть вас всех… Почти всех…
На секунду голос бывшего метеоролога стал холодным, как фиксируемые им в прошлом температурные рекорды: мимо Вортекса прошёл бэт-пони в тёмных очках, который остался равнодушен к нарочито громким заявлениям об «эпохе процветания НИИ во времена Бикер» и «упадке науки из-за реформ Шейда».
Пока пожилой единорог успешно отвлекал на себя внимание общественности, а Гудчиэр с помощью Редфилда спешно завершала последние приготовления, малиновая единорожка с красной гривой двигалась к Белому залу со стороны технических лабораторий. В белом, отделанном тончайшим кружевом, подобном взбитому пегасом облаку платье она вышагивала по знакомым коридорам, слегка приподняв подол: знакомыми были не только коридоры, но и пыль, уборкой которой ни «во времена Бикер», ни «в эпоху Шейда» никто себя особо не утруждал.
Дверь лаборатории за номером десять, которую невеста вместе со свитой, состоящей в основном из родственников, только что миновала, тихо приоткрылась. Пребывавшие в полном здравии уши Везергласс уловили тихий вздох и голос, который она ожидала услышать чуть позже.
— Гласси, могу я с тобой поговорить?
На голос обернулись все, причём сама Везергласс в последнюю очередь – она боялась крутить головой из-за того, что тонкие стежки в платье могли нечаянно порваться, поэтому поворачивалась медленно и всем телом.
— Рейджи, – мягко произнесла она; чёрный единорог по какой-то причине вздрогнул. – А разве ты не должен ждать меня там… впереди?
— Я… да… но… – замялся жених в тёмном костюме с зеленоватым отливом. Надевать что-то полностью чёрное на его чёрную шерсть Скоупрейджа отговорили. – Мне хотелось бы тебе кое-что рассказать. Кое-что очень серьёзное… Я… Я не прощу себе, если ты узнаешь это в другое время… После всего.
Везергласс моргнула пару раз, вдумываясь в спутанную просьбу. Не нашла ничего против короткого разговора со своим без пяти минут супругом.
— Мам, пап, тёть, вы идите, – обратилась она к своей свите, – я вас скоро догоню.
— Мы сразу в зале тогда сядем, – кивнул отец Везергласс.
Скоупрейдж, скрывая внутреннюю дрожь, наблюдал, как отворачиваются родственники единорожки. Как сама Гласси идёт в его сторону. Не мог отвести взгляда от её сияющих от счастья глаз. От её улыбки.
В этот момент Скоупрейдж ненавидел себя сильнее, чем манную кашу в детстве, сильнее, чем внезапный проливной дождь на пикнике, сильнее, чем комара над ухом в три часа ночи. Он открыл для себя эталон ненависти и возвёл на этот пьедестал свою персону. Он ненавидел себя за то, что собирался сказать, собирался стереть эту улыбку, погасить эти искры. Он собирался разбить ей сердце своими словами. И, наверное, она простит его раньше, чем он сможет простить самого себя.