Шкатулка Скрю
Глава 11
-Стэйбл…
Ему казалось, что бездна расступается перед глазами. На дворе зима, но холода он не чувствует. Копыта вязнут в снегу. Кстати, в какой-то книге писалось об этом. Нужно попробовать на них посмотреть, и тогда ты сможешь управлять собственным сном.
Но Стэйбл не хотел им управлять. И свои копыта он видел бессчетное количество раз. Иногда гораздо проще пустить всё на самотек. В реальности он так и сделал, и теперь самый страшный кошмар, приняв извращенные очертания, воплощается в его снах. Он предпочел бы никогда в жизни не видеть этого наяву. И тем более мучительно было переживать свой самый большой провал снова и снова; он чувствовал, как это снедает в нем врача.
У самого порога больницы стоит Скрю. Непроглядная черная пелена надежно укрывает её мордашку, придавая окружающей пустоте поистине мрачный оттенок. Стэйбл не уверен в том, стоят ли позади него спасительные белоснежные стены. Он вообще ни в чем не может быть уверен.
Скрю улыбается. Темное, зловещее предзнаменование, если учитывать, что в её белоснежном оскале проступают маленькие клыки. Одинокая луна заглянула в прогалину на свинцовом небе и осветила её мордочку и копыта.
-Скрю… — он подходит ближе. Медленные шаги, он видит кровь на её копытах, но остановиться не может, словно повинуясь чьему-то замыслу. Она с улыбкой наклоняется, чтобы поцеловать его копыто.
-Я сделала всё, как ты просил. Препятствий больше нет. Теперь мы будем вместе и навсегда.
-Нет! – воскликнул он, но почувствовал, как её острые клыки впиваются в его шею.
Он больше не может сдерживаться. Он чувствует, как силы покидают его. Он падает на обагренный кровью снег; видя перед собой лишь её, единственную и неповторимую. Стэйбл пытается что-то сказать, но губы его не шевелятся, и всё что он слышит, прежде чем исчезнуть в беспамятстве – это громкий, пронзительный волчий вой.
Стэйбл проснулся в холодном поту. Непроизвольно дернувшись, он выронил книгу, которую читал перед сном. Наверное, оставил её на животе, а сам уснул.
Проснулся он от странного стука. Хотя, почему странного? Кто-то стучал в его дверь.
-Эй, жеребец, — услышал он, — ты там что, заснул?
-А? – сонное состояние постепенно выветривалось. Единорог быстро слез со своего дивана, нацепил очки и открыл дверь, впустив Редхарт.
-О, вижу время зря не теряешь. Что читаем? – не дожидаясь ответа, медпони осторожно взяла книжку за твердый переплет и прочитала имя автора.
-Бром Стакер? Это не тот, который про пони-кровососов написал?
-Да, он самый, — сквозь зевок ответил Стэйбл.
-Фу, — Редхарт брезгливо положила книгу на одеяло, — как ты перед сном такое читаешь? Кошмары ночью не мучают?
-Ну… — Стэйбл не стал говорить про свой сон, от которого его так удачно оторвали.
-Лично я не буду такое читать. Да ну. На ночь нужно читать что-нибудь милое, приятное… — продолжила Редхарт. Из кармашка её белого халата торчал корешок книги в мягком переплете, которую она и протянула жеребцу.
-«Сладкие копыта»? – Стэйбл поморщился. На обложке крепкий белоснежный жеребец гипертрофированных форм с золотистыми локонами крепко держит молодую кобылку, закатившую глаза в любовном экстазе. Хотя это больше похоже на эпилептический припадок.
-Ага. Говорят, что это настоящая история любви. Он – принц королевства, она – бедная портниха. А он такой лапочка, — Редхарт сама закатила глаза, как та единорожка с обложки.
Стэйбл поежился. Ничего против воображения он не имел. Но всё-таки неприятно, если во сне до него будет домогаться какой-то статный понь с золотой гривой. А вот для Редхарт – самое то. Он отдал книгу медпони:
-Это не моё. Я лучше ужастики почитаю.
-Ну, как знаешь. Собирайся, жеребец, наш самый главный кошмар еще впереди. Брэйнс ждет.
-Как там Кросс? – спросил он, пока они вдвоем шли по коридору.
-Еще не очнулась, — Редхарт грустно вздохнула, — Брэйнс сказал, что всё очень серьезно.
-Результаты рентгенографии готовы?
-Да, — Редхарт остановилась перед кабинетом главного врача. Постучавшись, оба услышали «Войдите», и медпони открыла дверь.
Доктор Брэйнс стоял перед доской. Он развесил листы с рентгенограммами и включил свет, чтобы хорошенько всё разглядеть.
-Всё очень плохо, — сокрушенно покачал он головой, когда Редхарт и Стэйбл подошли к нему.
-Начнем с крыльев, — он ткнул копытом на самый первый лист, — Закрытый перелом пегасовидной и лопаточной костей на правом, на левом, — он бегло осмотрел второй, — вывих локтевого сустава. Мы уже вправили. С правым крылом все обстоит гораздо сложнее. Нужна операция. Я уже отозвал пару хороших хирургов на помощь Хорсу.
Не дожидаясь ответа от медпони и врача, Брэйнс ткнул копытом на третий лист.
-А вот это уже серьезно.
Стэйбл поправил очки и посмотрел. Судя по всему, это была рентгенограмма позвоночника Кросс. И расположение позвонков ему не понравилось. Приглядевшись повнимательнее, он понял, почему.
-Это… кажется, это перелом, — не отрывая взгляд от освещенного листа, произнес он.
-Так и есть, — мрачно кивнул Брэйнс. Редхарт ахнула, прикрыв копытцем рот.
-Насколько серьезный? – с тревогой спросил Стэйбл.
-Восстановить позвонки – не проблема. Вопрос в другом, — Брэйнс хотел потянуться за трубкой, но вовремя одумался – Редхарт терпеть не могла табак.
-Вопрос в том, сможет ли Кросс восстановиться. Перелом не самый серьезный, но я видел пони и с меньшими. И они прикованы к кровати до конца своих дней. А некоторые через трубку едят. И лечение, и реабилитация… в любом случае, она здесь надолго.
-А еще про шрамы не забывайте, — вставила словечко Редхарт.
-Шрамы? – переспросил Брэйнс.
-Когда Кросс выпала из окна, её задело осколками стекла, — сказал Стэйбл, — ничего серьезного, несколько шрамов всё же останется. Осколки вытащили я и Хорс.
-Да, и это, разумеется. Разрешение на операцию у нас есть, теперь мы должны решить еще один вопрос, — главный врач подошел к своему столу и вытащил на общее обозрение медицинскую папку.
«Скрю Луз», — прочитал Стэйбл.
-Это моя вина, доктор Брэйнс, — произнес он, — я не знал, что она может пойти на такое.
-Никто не ожидал, Стэйбл, — понимающе кивнул старый пони, — а я понадеялся, что мы сможем обойтись без психиатрии. Просто вернем её в жизнь, как нормальную пони.
-Но не судьба.
И в этот момент трое медпони услышали волчий вой. К испуганному крику Редхарт Стэйбл чуть было не прибавил свой – настолько похожий он слышал в собственном сне.
-После несчастного случая… и поверьте мне, никому не стоит знать о том, что там произошло, — предупредил Брэйнс.
-Мы и не знаем, — раздосадовано ответила Редхарт, — знает только Скрю. И Кросс. И обе ничего не смогут сказать.
-Доктор Брэйнс, может, я…
-Нет, Стэйбл, — сказал, как отрезал, — ни в коем случае. Мы поместили Скрю в закрытую палату. Оттуда она не сможет сбежать, я уже проверил. Она будет там, пока мы не решим, что делать дальше.
-И… что будем делать? – непонимающе спросил Стэйбл.
-Хороший вопрос, — доктор Брэйнс вздохнул, — еще до того, как ты сюда попал, я испробовал всё, что только можно. У Скрю аллергия на антипсихотические препараты. Не на все, конечно. Но те, что не попали в список, вряд ли ей помогут.
Та же проблема с… более радикальными методами. Как ты знаешь, Стэйбл, в нашей больнице нет аппарата для электросудорожной терапии. Был один, очень старенький, и после короткого замыкания он сгорел. Новый нам не привезут. И принцессу я тоже не мог об этом попросить, у неё, видите ли, розовый взгляд на Эквестрию. Если она услышит хоть что-то о местах, где несчастных больных пони истязают электричеством…
-И Скрю тоже… — вырвалось у доктора. Его не на шутку напугала одна мысль о том, что кобылку били током.
-Нет. Она была очень активной пони, но серьезной угрозы не представляла. Обходились некоторыми успокоительными препаратами. А потом я подумал о том, что она может быть и не душевнобольная, а… но это вы знаете и так, — отмахнулся он.
-Но теперь всё изменилось. Моя чрезмерная… наивность привела к потере хорошего врача. Поэтому я взял на себя смелость отозвать моего хорошего друга из Филлидельфии. Он уже получил мое письмо и завтра приедет к нам. Так что хорошенько отоспитесь, Стэйбл. В 12 часов я созываю консилиум. Твое присутствие, как официального опекуна Скрю, обязательно.
К слову сказать, последние слова Брэйнса звучали очень официально. Не «совет врачей», даже не «посиделки в клинике», а «Консилиум». Это звучит гордо, и одновременно – пугающе. Стэйбл был всего пару раз на подобных мероприятиях. Несколько врачей, среди которых был его отец, решали на них какие-то важные вопросы: будь то выписка пациента, разрешение на операцию, или расследование его внезапной кончины. Случается и такое. Пони сделаны не из радуги и желе, у них есть жизненно важные органы, четыре копыта, кости и хвост. И всё это может сломаться в один прекрасный день. Танцует ли счастливая кобылка на железнодорожных путях, или какой-то пони-строитель ловит непокрытой головой кирпич – конец у всех печален и в чем-то одинаков.
Поэтому его сон был пугающе коротким. Стэйбл просто лежал с открытыми глазами, слушал отголоски завываний несчастной пациентки – его пациентки, дело которой он так неудачно завалил.
Он пытался сопоставить в своей голове множество фактов. Падение Кросс с третьего этажа. Она могла взлететь. Она пыталась расправить крылья, но Скрю, обхватив её копытами, не дала ей этого сделать и оказалась на ней, когда та свалилась на деревянную надстройку. Её поставили совсем недавно – Брэйнс хотел сделать что-то вроде беседки для клиники…
Скорее всего, в прыжке. Наверное, для Ред нападение кобылки оказалось полной неожиданностью. Значит, Кросс стояла к ней передом… или задом, но повернулась в самый последний момент. Может, они говорили перед дракой? Но о чем?
И почему доктор Кросс стояла у окна? Шрамы… стекло в больнице хрупкое, ему хватило одного хорошего удара, чтобы расколоться на несколько крупных осколков. Не самые большие из них впились в спину пегаски. Значит, основной удар приняла именно она…
Обычно от долгих размышлений начинает болеть голова. Но Стэйбл чувствовал, что думать в кромешной темноте как никогда легко и приятно. Однако, чем глубже он погружался в собственные мысли, тем больше его сознание походило на кашу с танцующими в ней кобылками в балетных пачках.
И когда будильник на его тумбочке прозвенел ровно в восемь, до доктора дошло, что все свои размышления он делал во сне.
-Прошу любить и жаловать: доктор Лонг Нидл, ведущий специалист Филлидельфийской психиатрической лечебницы.
Тот, кого доктор Брэйнс представил Стэйблу – Лонг Нидл, оказался пегим единорогом. У него не было гривы, и (о ужас) даже хвоста; его абсолютно лысая макушка с крохотными отростками говорила, что у её обладателя грива всё же близка к черному. И сам по себе доктор казался худощавым, брюхастым и очень низеньким. Даже рог у него был не больше, чем у жеребенка из Понивилля. Он поздоровался со Стэйблом, после чего Брэйнс проводил его в клинику.
-Для пэовинции неплохо, — сказал он. Голос у доктора Лонга был низеньким, писклявым, но слова он не коверкал. Разве что чуть-чуть не выговаривал буквы «Р» и «Ш», но картавость – не порок в наше время. Пони хорошо жили и с худшими недостатками.
Доктор Лонг некоторое время побродил по кабинетам. Поздоровался с Редхарт (Стэйбл отметил, что к ней он относится гораздо теплее), и они втроем направились в кабинет главного врача.
-Ты слышсал о моем новом методе, Бээйнс? – спросил он.
-Очень удивился, когда его одобрили на последней конференции. Он и правда работает?
-В большсынстве случаев. Но я хорошсо знаю свое дело. Я тренировался.
Брэйнс поджал губы.
-Это… впечатляет, — сказал он, — не то чтобы я решился прибегнуть к твоей новой методике, как к панацее от всех бед…
-Но так оно и есть! – воскликнул доктор Нидл, — если большсынство из того, что мы пэименяем в нашей практике не помогает, это – выссая инстанция!
-Ну да, ну да.
-Простите, а о чем идет речь? — спросил Стэйбл, явно сбитый с толку.
-Три года тому назад доктор Нидл посвятил себя изучению коры головного мозга, — начал Брэйнс, открывая дверь в свой кабинет, — и сделал удивительное открытие. Наверняка ты о нем слышал.
Стэйбл почувствовал, что ему стыдно. Про доктора Нидла он никогда не слышал. Вообще никогда. Что-то знакомое проскальзывало в его памяти, но…
Доктор Нидл торжественно открыл свою сумку. Он носил её на спине. И вытащил из неё...
-Видимо, я чего-то не понимаю… — медленно произнес Стэйбл. Дело в том, что то, что по сути должно было выглядеть как хирургический инструмент, представляло собой инструмент… не совсем типичный для медицины. Как будто этот единорог собирался поменять розетки, или полочку в душевой прибить. Особенно Стэйбла покоробил набор отверток. Может, стоит напомнить, что в больнице пони лечат, а не чинят?
-Я попробую объяснить. Доктор Нидл поправит меня, если что, — Брэйнс, дождавшись кивка коллеги, продолжил:
-Работа головного мозга каждого пони основана на очень сложном взаимодействии долей и центральной нервной системы. Проблема состоит в том, что лобная доля, как одна из самых важных частей мозга, так же связана с системой, как и все остальные. И вот в этой связи доктор Нидл нашел подтверждение своей теории.
-Вся беда в ней, — довольно закивал тот.
-Эти связи являются своеобразными очагами возбуждения, — добавил Брэйнс, — Отключим их – и вполне вероятно, что Скрю будет вести себя нормально, потому что шизоидное состояние больше не сможет воздействовать через эти очаги на её мозг.
В итоге, всё, что нам нужно – это рассогласовать лобные доли и мозг.
-Вы будете сверлить ей голову? – с дрожью в голосе спросил Стэйбл.
-Вариант хороший. Но нет. У доктора Нидла есть гораздо более простая и эффективная методика проведения подобных операций.
Доктор Лонг с помощью заклинания левитации заставил один из инструментов подлететь к Стэйблу. Этот инструмент был чем-то похож на большой нож для колки льда. Если им не являлся, конечно.
-Это лоботомия. Наверняка ты слышал об этом.