Вопросы жизни

Вопросы жизни

Хочу выразить благодарность DarkKnight за создание вселенной "Сломанной игрушки", без которого было бы невозможно написать этот рассказ, а также за консультацию по этой вселенной.
Особая благодарность Себе и Мне за написание и вычитку соответственно.
А также всем, кто прочитали, читают или прочтут моё произведение.

Мрачные тучи полностью застилали небо и скрывали солнечный свет, делая Серый город еще более подходящим для своего названия. Моросил мелкий дождик, что только увеличивало и без того повышенную влажность над Американским Гигаполисом. Безразличные серые тени, именуемые «людьми», спешили по личным делам, не придавая значения ничему, кроме своих мыслей. Густой и постоянный траффик, внося определённую долю в общий гул, делал панораму ещё более скучной и монотонной. Звуки города ритмично звучали отовсюду, будто окутывая собой, закрыв глаза, можно было представить, что ты дышишь вместе с ним. Именно этим и занималась пони-синтет, одетая в серую толстовку и синие штаны из джинсовой ткани, сидя на облезлой металлической скамейке.

Внезапно спокойная атмосфера была нарушена звуком разбитого стекла и безвкусных ругательств. Подняв взгляд, мятного цвета единорожка безразлично посмотрела на источник шума. Её взору предстала шайка обычных вандалов, которые довольно часто промышляли в этой части города. В сложившейся ситуации явно назревала драка. Большинство фигур укрывали свои лица за масками или капюшонами. Фрик с красным ирокезом, не выпуская баллончик чёрной краски из рук, вовсю отстаивал своё подобие творчества, запечатлённое на серой стене девятиэтажного здания. Второй парень в капюшоне, не стесняясь выражений и ожесточённо жестикулируя, говорил всё, что думал о его граффити. С повышением градуса ссоры, они всё больше переходили на личности, выражая своё мнение уже о спорщике, его ограниченных интеллектуальных способностях и ближайшей родословной. Вокруг них в предвкушении зрелища и, возможно, хлеба собралась вся остальная банда, постоянно подначивая их.

Вяло, с отвращением наблюдая за ними, синтет прильнула к бутылке с чёрной этикеткой, от которой за милю несло спиртом. Не ощутив во рту обжигающее касание алкоголя, она попыталась сфокусировать отсутствующий взгляд своих золотых глаз на бутылке, что далось ей с большими трудностями.

«Так и есть, — с разочарованием пронеслось у неё в голове, — пустая, как и я. А ведь на неё ушли все последние деньги».

Подавив вздох, единорожка привычно разместилась на лавочке в вертикальном положении. Поза была обыкновенной для человека, но для пони это было немного странно, учитывая структуру их позвоночника. Не сводя глаз с конфликтной компании, она пыталась не думать, однако мысли медленно, но верно созревали в её голове. Мысли о суициде. Казалось, только смерть может принести облегчение, смягчить шрам от разбитых надежд и заставить забыть всё, что она так не хотела вспоминать. Внезапно в её глазах воспламенела жуткая ненависть.

 — Неужели я когда-то ими восхищалась? — тихо и с неподдельным удивлением прозвучал риторический вопрос в никуда, которому так и не суждено быть услышанным.

Случайно задев, напоминающий молнию, шрам на шее, она поморщилась от боли. Но уже зажившая рана была здесь ни при чём. Скорее воспоминания: о побоях, о унижении, о Его жестоких глазах и отвратительном смехе. Содрогнувшись от мимолётного испуга, пони в приступе злости размахнулась пустой бутылкой и со всей силы ударила ею об асфальт. Притуплённое ощущение боли и тёплая пульсация, ощущаемая, кажется, самим нутром, ненадолго вернули её в реальность. Безучастно посмотрев на застрявшие в копыте осколки и кровь, которая тонкими струйками стекала вниз, она приняла решение. Последнее решение. Ревущий звук машин будто стал громче и отзвучивал громоподобным эхо, что заставило единорожку беспомощно прижать уши к голове. Пульсирующие виски, сжимая наподобие стального обруча, были готовы раздавить черепную коробку. Золотые глаза всё больше и больше напоминали соответствующий проклятый металл своим безумным блеском.

«Я должна это сделать. Это единственное, что принесёт мне покой», — прозвучала финальная мысль, которая обрубила последние нити сомнений и сожалений.

Взгляд, полный решимости, наткнулся на группу шумных вандалов, в которой произошли некоторые изменения. Фрик с ирокезом триумфовал над избитым соперником, пускай победа и была нечестной. Понятие «честь» уже давно ушло из лексикона серых джунглей, оставив лишь смутное напоминание в слове репутация, которое так же претерпело сильные метаморфозы. Отброшенный железный лом с кровавыми пятнами был лишь неопровержимым доказательством. Капюшон слетел с головы проигравшего, открыв миру изувеченное лицо в кровоподтёках и короткую стрижку ёжиком снежного цвета. Остальные собрались вокруг победителя и приветствовали его радостным гулом, при этом каждый пытался сказать что-нибудь одобрительное о его творчестве. Казалось, парень упивался тем, что его произведение, наконец-то, признали. Всё же он был художником, пусть и не совсем традиционным.

Постепенно в нетрезвой голове поняши созревал суицидальный план. Нацелившись на баллончик с краской, она мысленно повторяла раз за разом ход событий.

«Всё должно получиться, как и было задумано», — убеждала себя синтет, быстрым шагом приближаясь к группе вандалов.

Один из типов в капюшоне успел её заметить и умышленно задел своего соседа локтем, чтобы бросить какую-то глупую колкость в сторону бесхозного имущества.

«Вот он, решающий момент. Сейчас или никогда!» — подумала пони.

Следующие её действия были абсолютно непредвиденными никем из присутствующих. Резкий рывок к художнику, во время которого она вырвала из рук баллончик, и спустя мгновение поток чёрной краски увечит граффити, на создание которого он потратил не один час.

Несколько секунд стояла полная изумления тишина, в которой звучали лишь непривычно громкие звуки города. В глазах Ирокеза постепенно разжигалось бушующее пламя ярости, а мышцы на лице импульсивно сокращались, выдавая полную потерю самоконтроля. Внезапно одна фигура в белой маске отделилась от остальных и подошла к фрику, который едва сдерживал обуявшую его злость. На секунду единорог почувствовала волнение из-за того, что подошедший будет отговаривать от мести, но, увидев следующие действия, она сразу же успокоилась. Достав изящное мерцающее лезвие и подав его оскорблённому парню, фигура приглашающим жестом указала в сторону беззащитной поняши. Остальные, надеясь посмотреть на очищение авторитета с помощью крови, окружили её, не давая возможности сбежать.

В ожидании следующих действий, мордочку пони скривила сумасшедшая кривая ухмылка. Встав на задние ноги, она с вызовом посмотрела на своего потенциального убийцу. Для фрика это стало последней каплей. С яростным вскриком он широко замахнулся и воткнул нож в нежную плоть области живота. Потом ещё раз и ещё.

После третьего удара, чья-то рука перехватила клинок:

— Харэ, на кой чёрт тебе такой годный нож портить? Эта тварь полюбэ уже сдохнет, так пусть ещё помучается.

Пробормотав что-то оскорбительное в сторону советника, фрик всё же неохотно с ним согласился. Спрятав окровавленное лезвие в карман, он последовал за остальными прочь с места преступления.

Без возможности двигаться пони лежала на боку и, смотря на растущую под собой тёмно-красную лужу, проклинала себя за то, что так сильно накачалась алкоголем, что спасало её от быстрой и лёгкой смерти из-за болевого шока. Серая пелена надвигалась слишком медленно и, казалось, эта мука будет длиться вечно. Сквозь нарастающий высокий звук, который возник в её ушах, пони услышала тихие, но быстрые шаги в свою сторону.

«Всё-таки вернулся, чтобы закончить начатое, — с ненавистью хмыкнула синтет, если бы могла. — Ха, я бы с удовольствием сообщила этим глупым «селестианцам», что после смерти нет ничего кроме покоя. Покоя, который я заслужила».

На этой мысли к ней явилось такое долгожданное забвение. Яркий свет, затем всепоглощающая чернота…

Протяжный звонок.

Попытка свернуть уши трубочкой не увенчалась успехом.

— Ещё пять минуточек, — простонала пони, проклиная будильник, а также его изобретателей и изготовителей. Мягкие объятья постели категорически отказывались её отпускать.

— Боюсь, что ты уже не можешь откладывать на потом, — прозвучал глубокий и низкий голос, который одним только своим звучанием проникал глубоко в сознание и заставлял к нему внимательно прислушаться.

Она задумалась, но так и не смогла понять, что он имел в виду и вообще кто это. Распахнув глаза с явным намерением разобраться в происходящем, единорог вздрогнула от неестественно яркого свечения. От резкого света из глаз готовы были сорваться слёзы, но не могли, что только усиливало её мучения. Закрыв глаза и открыв снова, она смогла более или менее привыкнуть к освещению.

Сконцентрировав взгляд на источнике света, она удивлённо моргнула: «Что? Свечка? Я чуть не ослепла из-за свечки?!»

— Не удивляйся так, ты просто ещё не привыкла, — рассудительно произнёс всё тот же голос.

— Не привыкла к чему, к огоньку свечки? — саркастически подметила она.

— К месту, если это можно так назвать, просто его обстоятельства ещё к тебе не подстроились, а ты — к ним, — прозвучало в ответ.

— Место…? Что за место? Кто ты? И что я тут делаю? И что вообще значит твоя первая фраза, ну и остальные тоже? — мозг единорожки буквально взорвался вопросами.

— Придержи поней, — рассмеялся бархатный баритон, который теперь казался ей приятным, — попробуем решить все вопросы в порядке поступления. Только впредь не спеши так, не то чтобы меня это сбивало с мысли, просто ты рискуешь запутать себя. И нам, увы, придётся начинать всё сначала. А пока что — располагайся, я бы даже сказал «чувствуй себя как дома», но это ведь и есть, по сути, твой дом, — опять короткий смешок.

Протирая глаза, она использовала возможность осмотреться. Само помещение, в котором оказалась пони, было большим, просто огромным, и напоминало старую библиотеку своими книжными деревянными шкафами, которые достигали трёх метров в высоту. Большая часть мебели была также исполнена в тёмно-коричневом дереве и покрыта искусной резьбой. Вокруг было много высоких серебряных подсвечников, в которых стояли зажжённые восковые свечи, освещая большую часть пространства, а их необычный мигающий свет создавал причудливую игру теней. Как ни странно, но создавалось такое впечатление, что свечи не чадели.

Обратив внимание на своё ложе, она поняла, что находится на большом белом ковре, пушистые ворсинки которого приятно щекотали шёрстку. Потоптавшись на мягкой поверхности, она развернулась к источнику голоса и увидела рядом такой же ковёр, только чёрного цвета, на котором возлежал человек. Обнаружив на себе взгляд поняши, он ухмыльнулся и расправился в полный рост, предоставляя возможность себя рассмотреть.

Он был молодой, в возрасте примерно восемнадцати — двадцати лет, очень высокий, ростом под два метра и в то же время имел довольно худощавое телосложение. Его торс обтягивала длинная, ниже колен, чёрная шинель с двумя рядами больших серых пуговиц, изящным воротником и нашивками на плечах, которая подчёркивала его гордую фигуру. На ногах были чёрные кальсоны и высокие берцы, опять же чёрного цвета, а на руки надеты кожаные перчатки. Не удержавшись от искушения, единорожка остановила свой взгляд на тонких изящных человеческих пальцах и не смогла сдержать тихий вздох полный зависти, что, судя по весёлым искоркам в глазах, не укрылось от его внимания.

Длинные растрёпанные волосы хаотически спускались остроконечными прядями, не закрывая глаз, но сзади доставали до конца шеи, и переливались в спектре от угольно-чёрного до тёмно-коричневого в зависимости от освещения. Тени под глазами придавали ему хищности. Губы, казалось, навсегда запечатлены в надменную и саркастическую усмешку, слегка впалые щёки, короткий, небольшой нос с узкими крыльями и густые чёрные брови, застигшие в ехидном, но слегка приподнятом положении, что придавало ему взгляд вечно удивлённого ребёнка.

Хихикнув от такого сравнения, она восхищённо рассматривала его глаза. В них не было ничего необычного: узкие, угловатые и слегка впалые. Ничего, кроме самой радужки, витиеватый рисунок которой менялся от ярко-салатового до глубокого тёмно-зелёного оттенка, создавая уникальный хаотический узор в каждом из глаз. Различие в структуре радужки делало его взгляд слегка безумным.

«Ну, уж явно не слегка», — пронеслось в голове синтета. За этой мыслью последовал тихий смешок со стороны человека.

Пони вздрогнула и удивлённо посмотрела на парня, взгляд которого будто пронзал её насквозь:

— Ты что, можешь читать мои мысли?

— Не только могу, но и делаю, теория без практики, не более чем пустое место, — поправил он с кривой ухмылкой, но вдруг его лицо обрело более серьёзное выражение, — Тебе необязательно говорить, чтобы быть услышанной, найди в этом свои преимущества. Не волнуйся, ни одно слово не выйдет за пределы нашей беседы, если ты этого не захочешь.

В замешательстве она не знала что ответить. После короткой паузы, дающей возможность осмыслить предыдущие слова, парень продолжил:

— Как вежливый человек, я должен сейчас представиться, но, увы, я не могу это сделать…

— Не можешь или не хочешь? — перебила его единорог.

— Это одно и то же, — снисходительно улыбнулся он, повелительным жестом показав, что не собирается углубляться в эту тему. — На обсуждении иной, более важный вопрос: «Кто ты?».

— Харстрингс, Лира Хартстрингс, — растерянно моргая, представилась пони. — Но как мне обращаться к тебе?

— Ко мне не нужно обращаться, я сам это сделаю в нужный момент. Замечу, что имя мне ни к чему, ведь, дав имя, ты даешь определение. А определить — значит ограничить, но, как я полагаю, это здесь неуместно, — она хотела что-то возразить, но парень не дал ей этого сделать. — Пожалуй, настало время твоих вопросов, не спеши и следи за формулировкой, ты ведь не хочешь услышать ответы, которых так сильно боишься.

Сжав виски копытами и прикрыв глаза, пони изо всех сил попыталась выудить нужные мысли из головы:

— Для начала объясни, где я и как здесь оказалась?

— Ты потерялась в самой себе, во всех смыслах этого слова, — прозвучал ответ, — касательно второй части твоего вопроса, мы должны рассмотреть некоторые события из твоей жизни.

Он встал, изящным движением поправив полы своей шинели, и направился к книжным шкафам, явно зная, что искать. Подойдя к бесчисленным полкам, он неторопливо провёл пальцами по корешкам книг, выискивая конкретную. Найдя нужную книгу, вытащив и взяв её под мышку, парень в своей обманчиво плавной и неспешной манере подошёл к её ковру и замер в ожидании. На миг растерявшись, Лира подвинулась, уступая ему место рядом с собой, и приглашающе кивнула.

Расположившись по-турецки, он снял перчатки, положив их возле себя, раскрыл книгу и начал её перелистывать, внимательно рассматривая содержимое. Любопытно заглянув через плечо, Лира увидела что, книга была полна иллюстраций, смотря на которые, пони с удивлением узнавала знакомые ей места из Эквестрии. Её глаза расширились, а на лице отразилась целая гамма чувств.

— Но ведь Эквестрии не существует, это всего лишь вшитые в мой мозг воспоминания, для более реалистичного поведения… живой игрушки… — запнувшись на последних словах, прошептала она.

— Неужели? — саркастически осведомился парень, загнув краешек страницы, а затем, отложив книгу в сторону, взглянул Лире в глаза.

— Естественно, — уже более громко и уверенно сказала единорожка, притопнув передним копытом. — Я не имею никакого прошлого, саму меня создали три месяца назад на одном из многих конвейеров БРТО, которые клепают всё, что пожелает извращённая человеческая фантазия, а все мои воспоминания полностью нереальны! — последние слова она сказала, едва не срываясь на крик.

Из её глаз вытекли две крупные слезинки, оставляя влажный след на мордочке, которые он аккуратно вытер указательным пальцем, не меняя выражения лица. В ярком порыве эмоций Лира обняла парня и, уткнувшись ему в грудь, дала волю так долго сдерживаемым слезам. С бесстрастной ухмылкой, приобняв её правой рукой, он утешающе сказал:

— Если ты действительно так думаешь, то ты наивнее, чем кажешься.

— Что ты имеешь в виду? — спросила поняша, подняв заплаканную мордочку и грустно всматриваясь в его гипнотизирующие глаза.

— Лишь то, что твои слова лишены логики, — наткнувшись на удивлённый взгляд золотых и ещё влажных от слёз глаз, он продолжил, — То, что этого не существует для других, не значит, что это не существует для тебя. Всё, что ты помнишь, ты пережила настолько осязаемо, насколько это вообще возможно, и оно является неотъемлемой частью тебя. Как не крути, реально то, во что ты веришь, и ничто этого не изменит.

— Но это же простой самообман, — возразила единорог.

— Если смотреть с такой стороны, то вся жизнь — сплошной самообман. Не будь такой пессимистичной. Эквестрия существует и вполне реальна, а если будешь хорошей поняшкой, окажешься там после смерти, даю слово, — озорно подмигнул ей зелёный глаз.

— Ты всерьёз думаешь, что это меня утешит?

— Знаю, — его рука изящным движением подала ей бокал красного вина, появившийся из ниоткуда, который пони мгновенно опрокинула в себя. — Ну что за бесстыдный алкоголизм, где твои манеры?

Сотворив два бокала поменьше, но в этот раз наполненных белым десертным вином, он опять подал один из них Лире. Приняв из его рук бокал, синтет внимательно наблюдала за тем, как человек поднял его на уровень глаз и слегка наклонил, жмурясь от ярких бликов, которые создала игра света, затем тренированным движением покрутив бокал, опустил в него нос и несильно вдохнул, наслаждаясь сладковатым букетом. Только после этого, он слегка пригубил сосуд, неторопливо смакуя вино.

Поняша, подражая, повторила все его манипуляции и, ощутив на языке приятную спиртовую сладость, вопросительно посмотрела на парня, получив одобрительный кивок в ответ. Щелчком пальцев он включил граммофон и помещение залила негромкая музыка. Некоторое время они сидели в приятной атмосфере, прижимаясь друг к другу, и никуда не спеша наслаждались вином.

— Так что значит фраза о том, что я больше не могу откладывать на потом? — прервала долгую паузу Лира, осушив последнее капли в бокале.

— Ммм, наверное, то, что потом больше нет, — отложив бокал и посмотрев на неё, человек саркастически подметил, — Ты идёшь на рекорд по удивлённым взглядам за сегодня, златоглазка.

— Что ты имеешь в виду? — ироничное молчание и поднятая бровь в ответ.

— Мне что, нужно из тебя каждое объяснение клещами вытягивать, зелёноглазый? — не без ехидства вернула подколку единорожка.

Раскатистый смех затопил помещение:

— Не нужно, но ради поощрения твоих садистских фантазий, можно попробовать, — поймав осуждающий взгляд пони, он продолжил, — Хорошо, я попробую объяснить, а взамен ты попробуешь понять. Времени здесь нет: ни будущего, ни прошлого, ни тем более настоящего. Всё сжато в один миг, который с натяжкой можно обозначить как «сейчас», а без натяжки обозначать не стоит.

Довольно ухмыляясь, он посмотрел на закашлявшуюся пони, мордочку которой покрывал красноватый румянец.

 — Вернёмся к незаконченному вопросу, — заявил он, взяв отложенную книгу, и раскрыл на заложенной странице. Поднеся в горизонтальном положении к лицу, парень аккуратно подул на рисунок, вследствие чего из картинки повалил едко-зелёный дым. Плотной завесой он мгновенно окутал Лиру, сметая всё, что было вокруг.

Спустя время, густой туман начал приобретать более четкие контуры, создавая образ обыкновенной улочки в Сером городе. Было в этом пейзаже что-то неуловимо знакомое. Что странно, не слышно звуков города и вокруг не сновали прохожие, несмотря на непоздний час. Осмотревшись, синтет увидела лежащий на боку силуэт, под которым расплывалась лужа крови. Спустя секунду размышлений, она подбежала к потерпевшему с намерением помочь, но отшатнулась, увидев точную копию себя. Здравый голос рассудка попытался убедить её, что это всего лишь один из многих синтетов, выпущенных вместе с ней, но одежда и, знакомый до боли, молниеподобный шрам на шее убеждали в правильности первого впечатления.

— Неужели это…? — внезапно единорожку накрыла волна воспоминаний. Перед глазами пролетели все недавние сегодняшние события, заставив её нервно вздрогнуть.

Испуганно прижав ушки и поджав под себя хвост, пони начала пятиться прочь от окровавленного тела, но вдруг на что-то натолкнулась. Обернувшись, Лира увидела светящиеся зелёные глаза и тёмный силуэт парня, жутко возвышавшийся над нею, напоминая старые легенды о том, кто приходит к пони перед их кончиной. В одной руке он держал перчатки, а во второй книгу, раскрытой на последней странице, на которой была изображена та несчастная единорожка, которую язык не поворачивался назвать собой.

Неловко упав на землю, она пискнула:

— Ты вестник смерти? Я умерла?

— Называй меня так, если тебе угодно. И нет, пока что нет.

— Пока что? — вздрогнула единорожка, постепенно осознавая смысл фразы, и получила утверждающий кивок. Не зная что сказать, она поднялась и пустым взглядом уставилась на своё тело. Резкие порывы ветра, колыхали её растрёпанную гриву и хвост.

Спустя долгие минуты молчания, парень всё же первым нарушил тишину:

— Почему?

Поморгав, пони пришла в себя и взглянула на него:

— Причин много. И я почти уверена, что ты знаешь ответ. Тебе по должности положено.

— Знаю, — не стал отрицать человек, — А ты то знаешь?

Хрипло рассмеявшись, синтет мрачно вздохнула:

— А зачем мне жить? Этот мир полон жестокости, злобы и бессмысленного насилия. Те, кого я когда-то восхваляла выше небес, оказались бездушными монстрами, которых ничего не волнует кроме их собственных проблем.

 — Значит, ты решила, что тебе не место в этом мире, который принёс тебе столько мучений? — задумчивый кивок в ответ. — Но почему ты считаешь, что чувствовать боль можешь только ты?

Некоторое время она удивлённо смотрела на него.

— Шесть, — с усмешкой пробормотал парень.

— Естественно, не только я. К чему ты вообще ведёшь? — спросила Лира.

— Неужели тебе это не объяснили в твоей драгоценной книге? — излишне ярко наигранное удивление было сложно не заметить. — Отложим этот вопрос на потом и вспомним основы твоей любимой науки, антропологии.

Ловким взмахом руки он развеял всё вокруг, превратив обратно в зелёный дым, который быстро рассеялся. Закрыв книгу и положив её вместе с перчатками на белый ковёр, парень пнул ближайший шкаф и поймал упавший из-за удара фолиант с надписью: «Полный путеводитель по человеческой истории». Непостижимым уму образом, вертикально поставив его на пол, он растянул фолиант немного больше самого себя. Вслед за этим, парень открыл переплёт и приглашающим жестом указал на старинную деревянную дверь за ним, покрытую зелёной растительностью. Робко повернув склизкий от мха кнобсет, пони неуверенным шагом вошла в неё и испытала ощущение падения с большой высоты.

Внезапно она оказалась в помещении, которое скорей всего являлось музеем. Это подтверждали различные экспонаты за стеклом. Вокруг стояла неестественно громкая тишина. Кафельная белая плитка на полу будто сливалась с белыми стенами и высоким потолком. Каждый шаг создавал громкий звук, который отражался звонким эхо. Подойдя к ближайшей витрине, пони увидела какое-то существо напоминавшее обезьяну, которое, неловко сгорбившись, будто хотело ударить друг о друга камни в его руках. Рассматривая его, Лира не заметила, как сзади материализовался парень, и вздрогнула от внезапно прозвучавшего голоса.

— Знакомься, Homo Habilis, умственно развитый вариант млекопитающей обезьянки, которая почему-то решила купировать себе хвост. Но, смотря на ныне сохранившийся копчик, уверенно скажу: «Это ей удалось откровенно хреново». Всё же, кто обессудит? — короткий смешок прервал тираду за спиной. — И вроде бы ничего страшного не произошло, наоборот, они впервые начали использовать примитивные орудия труда, но это уже был первый шаг в бездну.

Он уже хотел идти дальше, как заметил удивлённый взгляд пони, которая с шоком смотрела на человека.

«Да и человек, ли это?»

Спустя минуту, утомлённый ожиданием парень, поднял поняшу и, бесцеремонно зажав её под мышкой, не спеша подошёл к наступному экспонату.

— Дальше у нас тут Homo Erectus, и да он известен именно тем, чем ты думаешь – задним приводом. Более того, этот вид основал само понятие социума, созданное в примитивной общине, наподобие вашего первобытного табуна. Также появилось первое оружие, которое позволяло более эффективно убивать добычу, ну и, конечно же, себе подобных, — перехватив очередной удивлённый взгляд, он пробормотал: «Восемь», а затем продолжил, отвечая на незаданный вопрос. — Да, да. И не стоит так удивляться, они находили поводы для кровопролития ещё даже будучи неразумными животными, будь то самки, еда или территория. Просто, теперь мы имеем намёк на кое-что более глобальное. Смекаешь?

Сердце единорожки сжалось в плохом предчувствии. Взволнованное выражение мордочки дало ясный ответ на вопрос.

— Верно мыслишь, златоглазка. Речь идёт о Войне, — парень восхищенно пробежал мимо нескольких экспонатов и, опустив пони на пол, выхватил из рук у человека в рыцарских доспехах меч, беспрепятственно протянув руку сквозь стекло витрины. Лезвие с невероятной быстротой и искусством, помелькав в воздухе, уткнулось ей в шею, заставив испуганно сжаться и закрыть глаза.

— Станцуем?

Лира отрицательно помахала головой, приоткрыв глаза, и взглянула на безумные блики в его радужке.

— Видишь всё это оружие: ножи, длинные и не очень мечи, шабли, алебарды, топоры, луки и арбалеты, которые стали первыми, но далеко не последними смертоносными механизмами? Все они созданы чтобы убивать, и они достойно исполняли свой долг. Насилие, убийство — вот что всегда было в человеческих инстинктах и воплощалось в таких своеобразных формах. Эти инстинкты, как таковые, и были основой для всей современной жестокости. Но я немного отвлёкся. Вернёмся к народам античности.

Он уже хотел было подхватить её обратно на руки, но пони ловко извернулась:

— Я уже большая кобылка, могу и сама дойти.

— Можешь тешить себя этой мыслью, — ухмыльнулся человек и направился обратно, не оставив единорожке выбора, кроме как следовать за ним.

Они подошли к большому стеклу, за которым изображался, как предположила Лира, один из греческих городов. В своё время она очень интересовалась их культурой, так как именно греки изобрели её инструмент-тёзку. За витриной были каменные жилые строения, одно и двухэтажные, с аккуратной двускатной крышей без окон, возле каждого дома был небольшой дворик. Но вдруг она обратила внимание на полноватого человека с пухлыми губами, который избивал кнутом жмущегося к стене другого тощего человека, с множественных ран которого струилась кровь.

С удивлением уставившись на это жуткое зрелище, пони смогла только спросить:

— Но почему?

— Неужто, ты думала, что именно синтеты стали первыми невинными жертвами человечества? Ну конечно — нет. Ты же не глупая, — саркастически прозвучал его голос. — Можешь мне не верить, но до изобретения тех, на ком можно воплощать свои желания и потребности, люди пользовались одним-единственным, правда не таким уж и разумным видом — самим собой. Тем более тут играет роль ненависть ко всему чужеродному. Теперь уже нужно просвещать тебя насчёт того, как создавались народы и общины — все объединялись по конкретным признакам: внешности, языку, верованиям. А для укрепления общего менталитета, их вожди объявили всех других представителей народов плохими, как отвергающих их едино идеальные и правильные особенности, в основе которых лежит их культура. Таким образом вышло, что чем непохожее кто-то на субъект, тем большим воплощением зла для него является. Вот так и пошли у нас вприпрыжку расизм с национализмом, дружно и держась за ручки. Со временем нелюбовь к чужеродному развилась в эгоизм. "Правильный только я, а все остальные, чем большее отличаются от меня, тем большими идиотами являются", — пафосно проговорил парень в театральной манере, приближаясь к Лире. — Плюс, как ответвление — возвращение к животному эгоцентризму со всеми вытекающими последствиями. Ты ещё слушаешь?

Щелчок пальцами возле глаз единорожки заставил её вздрогнуть.

С трудом переваривая такой объем информации, она сказала:

— Да, просто никак не могу всего этого понять.

— Понять — можешь, а вот принять это — немного сложней, — прокомментировал парень, одной рукой опираясь на витрину.

— И что, так было везде? — взволнованно спросила единорожка.

— Никак нет. Рабство в Древней Греции очень напоминает сложившуюся сейчас ситуацию с синтетами. Только в её случае это больше зависело от места проживания. Например, в Афинах всё было цивилизованно и вполне сносно для рабов, которые чуть ли не принимались за граждан и так же имели свои права. Но вот, в Сицилии наоборот, всё было намного хуже: никаких прав, ужасные условия и чаще всего их хозяева даже не желали их кормить, что невероятно повысило уровень воровства и разбоев. Дополнительно, можно провести аналогию с домами терпимости, в которых обычно работали рабы. Смею тебя убедить — они ни в чём не уступали современным борделям, — его лицо растянулось в зловещей кривой ухмылке.

— Но, я так и не поняла, зачем люди так поступают, разве это делает их счастливыми? Как приносить кому-то боль и обиду может быть приятно? — вопрошающий взгляд её золотых глаз впился в человека, так и не определившись, хочет она услышать ответ на вопрос, или же напротив — боится его.

— Вот тут нам и следует возвратиться назад, — подметил он и вдруг немного печально посмотрел вперёд. — Эх, а я так надеялся поиграться с огнестрелом.

Минуя уже знакомые им витрины экспонатов, они направились обратно в сторону открытой двери. Спустя мгновенье непривычных ощущений пони снова оказалась в библиотеке и увидела человека, который уже стоял возле шкафа и с увлечением перелистывал какую-то книгу. Сам фолиант, вместе с дверью, которая секунду назад была на месте, исчезли в никуда.

— Тебя интересует, почему или зачем? — живо поинтересовался парень, отвлекаясь от книги.

— И то и другое, — замявшись, ответила Лира.

— Если рассматривать первый вопрос, всё просто: мучители сами по себе всего лишь жертвы социума и обстоятельств. Конечно, если спросить их, они в этом не признаются. Да и кто хотел бы думать, что был лишён иллюзии выбора и сам по себе является сломанной игрушкой общества? Как много появилось великих преступников только из-за того, что над ними издевались родители, которые в свою очередь тоже были унижены своими родителями и так до бесконечности. Знаешь, самое страшное в жестокости то, что она чрезмерно заразна. Это касается не только самих жертв, а и всех свидетелей, которым выпало «счастье» наблюдать за подобным актом. А сами люди, которые руководствуются ею, если посмотреть глубже, вызывают ещё больше жалости, чем пострадавшие от их рук, — короткая пауза, дающая возможность поразмыслить над услышанным.

— Насчёт второго, их сдерживаемые потребности со временем обретают над ними всё больший контроль, подчиняя их разум и тело, требуя себя восполнить. Да и всё, что они делают — это лишь крик о помощи, мольба о внимании. Естественно, они пытались делать это другим путём, но окружающие постоянно оказывались слишком глухими и безразличными к их попыткам.

Пони невидяще уставилась куда-то, в незримую точку за спиной парня, переваривая большое откровение, хлынувшее на неё потоком. Эта речь полностью изменила её мировоззрение, вытолкнув старое прочь из головы.

«Неужели, даже Он просто жертва? И всё, что Он делал, это просьба о помощи ко мне? А я не поняла. Не помогла…»

— Да ты и не могла помочь, — взгляд единорожки впился в него, терпеливо ожидая то, что он скажет, — Ну, у тебя не было меня, который сможет всё это тебе доступно объяснить, да и собой ты не была, то есть ты была собой, но не этой собой, а другой, более незрелой.

Весь калейдоскоп жизни вдруг встал на свои места. Боясь потревожить священное ощущение пони осторожно моргнула, но нет — всё крепко стояло на своих местах, делая картину мира более полной и ясной. Неверяще смотря на прежне бессмысленные вещи, она увидела в них смысл и логику.

— Вижу, что мои слова не прошли мимо твоих ушек. Ну что? Готова изменить свою жизнь? – бодро спросил человек, подмигивая.

— Жизнь? Но я же мертва? — пробормотала сбитая с толку поняша.

— Разве я говорил что-то подобное? — вопрошающий взгляд зелёных глаз уставился на кобылку.

— Нет, но… Но, книга моей жизни. Я ясно видела, как она была законченной на последней странице.

— Игра воображения? — наивно блестящими глазами смотря на неё, спросил человек и получил лёгкий толчок копытом в ногу. — Да ладно тебе. Конечно, она закончилась, но что тебе мешает начать новую книгу с новой собой?

— Наверное, ничего, — задумчивая пауза подчёркивала все сомнения, которые отразились на её мордочке. — Но, что я смогу изменить в этом мире? Я всего лишь маленькая пони.

— Немного, но много и не требуется. Большое дело всегда начинается с маленьких вложений — основа бизнеса. Кстати, быстренько ты перебегаешь от большой кобылки к маленькой пони, или о непостоянности самомнения, — раздался привычный короткий смешок. — А что ты собственно хочешь изменить?

— Людей. Они ведь не виноваты, что такими родились и выросли, каждый из них заслуживает второй шанс. Может, в этом мире Эквестрии и не существует, но что если её создать? Ведь она не в наших глазах, она в наших сердцах, и ничто нам не помешает подарить немножко Эквестрии другим. Именно это пыталась донести нам принцесса Селестия, когда отправляла нас сюда, — с большим энтузиазмом выложила свои мысли Лира. — Но как мне это сделать, я ведь не могу передать её каждому?

— Так и не нужно передавать всем, поделись хотя бы с одним, а он в свою очередь окажет эту услугу другим. Любой счастливый человек, если он действительно счастлив, захочет поделиться этим с остальными. В конце концов, как говорит старая пословица, клин клином вышибают. Ну, или в данном случае — заразу заразой.

Поняша на секунду замялась, чем вызвала очередную паузу, но, всё же прервав её, спросила:

— Так что, я могу вернуться назад?

— Конечно, златоглазка, когда тебе угодно. Более того, у тебя даже есть выбор. Налево пойдёшь — поня потеряешь, — взмах правой руки создал белого цвета дверь с серебряного цвета ручкой, — Направо пойдёшь — себя найдёшь, — левая рука создала такую же дверь, только чёрного цвета, а ручка — золотого.

Растерявшись, пони села на круп, а её мозги натужно заскрипели:

— Погоди, значит, если я войду в белую дверь — я умру, а если в чёрную — буду жить?

— Всё верно, — кивок в ответ.

— Но тогда я не понимаю, почему смерть — белый цвет, а жизнь — чёрный?

— Скажем так, тут имеет место моя нелюбовь к общественным стереотипам и шаблонам, — ухмыльнулся человек.

Сквозь бушующие мысли, единорожка всё же задала давно мучавший её вопрос:

— Скажи, пожалуйста, всё это ведь реально?

Разочарованно вздохнув, парень приложил руку ко лбу:

— Как думаешь, то, что здесь происходило, было на самом деле?

— Думаю, да, ведь всё это было очень по-настоящему.

— Ты ответила на свой вопрос. Кстати, обращаясь к «ненастоящему», ты действительно ожидала услышать честный ответ? — ехидно подскочили его брови. — Время принимать решение.

Уверенно направившись к чёрной двери, она, остановив своё копыто на полпути к ручке, развернулась и, подбежав к человеку, крепко обняла его.

— Прощай, я буду очень скучать и спасибо тебе за всё, — Лира старательно сдерживала эмоции, но непослушная слеза всё же потекла по её мордочке.

— Не будешь. И не нужно благодарностей. Даже не вздумай спорить, — парень остановил Лиру, которая явно собиралась разразиться бурными возражениями. — Ну что ж, сделай правильный выбор.

Печально вздохнув, пони расцепила объятья и твёрдым шагом направилась обратно. Открыв дверь за золотую покрытую затейливым узором ручку, она не увидела за ней абсолютно ничего, но решившись, сделала шаг вперёд. Тьма, затем яркий свет...

С трудом открыв потяжелевшие веки, Лира не смогла разглядеть ничего сквозь густую пелену. Со временем, она отступила и пони увидела окружающую её обстановку. Без одежды она лежала в какой-то палате на мягкой койке, укрытая тёплым пледом и с подушкой под головой. Ярко-белые больничные цвета больно резали только открывшиеся глаза. Сквозь одолевавшую её слабость, протянув копыто под плед, она ощупала место ранения и ничего не ощутила. Приподняв его, пони взглянула и увидела едва заметные прозрачные нити, которые сшивали уже почти зажившие ранения. Осмотревшись, она обнаружила свою толстовку, без малейших следов крови, бережно сложенной на стуле возле её тумбочки и висящие на нём же джинсы.

Ощутив неестественную сухость во рту, поняша приподнялась и попыталась найти что-то, что сможет утолить её жажду. Вовремя вошедшая медсестра, сочувственно посмотрев на единорожку, ненадолго вышла и, вскоре вернувшись, заботливо напоила её бутилированной водой. Затем она поставила бутылку на тумбочку, перед этим закрыв её крышкой.

— Полежи пока, я сейчас позову твоего врача, — сказала медсестра и скрылась за дверью.

«Моего врача? — её мысли не желали складываться в целостный паззл. — С каких пор у меня есть свой врач?»

Минуты текли медленно и, от нечего делать, Лира смотрела в потолок, выискивая хотя бы малейшее пятнышко, но пока что безуспешно. Наконец-то, равномерные шаги возвестили её о приходе человека. Открывшись, дверь явила молодого крепкого мужчину среднего роста с редкой растительностью на лице и располагающим к себе взглядом. На нём был больничный белый халат и очки в тонкой оправе. В жилавых руках он держал электронный блокнот со стилусом на резинке.

— Здравствуйте, Лира. Как ваше самочувствие? — вежливо поинтересовался доктор.

— Здравствуйте. Вроде нормально. А как я здесь оказалась и откуда вы меня знаете? — спросила пони.

— Имя назвал молодой человек, который как раз и доставил вас в ужасном состоянии к нам и оплатил полное лечение. Кстати, он уже как час ждёт, пока вы очнётесь, — задумчиво сказал он, смотря на серебристые часы с чёрным ремешком на левой руке, — Ничего, у вас ещё будет время с ним поговорить, а пока проведём осмотр.

— Позвольте, — подняв плед, он аккуратно осмотрел состояние швов. — Отлично, не советую вам вставать ближайшие несколько часов, не волнуйтесь, швы рассосутся сами по себе не оставив ни малейших следов.

Сделав некоторые пометки стилусом в блокноте, он открыл дверь и обратился к кому-то:

— Всё хорошо, вы можете её увидеть.

Вошедший молодой парень, одетый в синюю ветровку и серые джинсы слегка неуверенно кивнул:

— Привет, Лира. Как ты себя чувствуешь?

— Я в порядке, — хихикнула единорожка над показавшимся ей забавным вопросом, но поморщилась от неприятных ощущений в области живота.

— Это нормально, — поспешил заверить её доктор, — Ещё не закончился процесс заживления тканей. А вам молодой человек, не советую рассказывать ей анекдоты, если не хотите чтобы её выздоровление затянулось. Ну что ж, оставлю вас наедине.

Раздался звук захлопнувшейся двери, и пони спросила, чтобы уточнить:

— Это ведь ты меня спас?

— Не то чтобы спас, спасли тебя доктора, я же просто тебя доставил сюда.

— А ещё оплатил лечение, не нужно приуменьшать, — пони сразу ощутила симпатию к парню, из-за его простоты и скромности. — И я, правда, тебе очень благодарна.

— За что? — смутился парень. — Я поступил так, как это бы сделал на моем месте любой другой брони. Кстати, можешь пока пожить у меня. Я живу в большой квартире, так что тебе хватит места. Да и скучно не будет, со мной ещё живёт Бон-Бон и я уверен, что вы поладите, вы ведь были хорошими друзьями.

Лира уже собралась возразить, но вспомнила весь разговор, который произошёл…

«…в моём воображении?»

Откинув эту мысль, она решила:

— Да, спасибо. Если это тебе не помешает, я бы с удовольствием пожила у тебя. Поверить не могу, как долго не видела Бон-Бон.

— Конечно, не помешает. Она сейчас ещё ждёт в коридоре, если хочешь, я её позову. Будете заново знакомиться, — мгновенно просиял парень.

— Конечно хочу. А она сильно изменилась после того, как… попала в мир людей? — осторожно поинтересовалась Лира, волнуясь за состояние своей подруги.

— Не то слово, у Бонни был шок, когда она узнала, что всё-таки ты была говорила правду и люди существуют. Она, правда, очень по тебе скучает, мне сама не раз говорила. А с тех пор, как мы тебя нашли, она ужасно о тебе волновалась и не находила себе места. Подожди немного, я её сейчас приведу.

«Как он её назвал? Бонни?» — удивлённо подумала единорожка.

Взволнованный парень вышел из палаты и вернулся в сопровождении земной пони светло-жёлтого окраса с двухцветной гривой и покрасневшими глазами. Наверняка она недавно плакала.

— Лира! — радостно воскликнула Бон-Бон, подбежав к ней, собираясь крепко обнять, но была вовремя остановлена человеком.

— Никаких обнимашек ближайшие несколько часов, доктор запретил, — объяснил он жёлтой поняшке.

— И тебе привет. Как ты…? — хотела спросила Лира, но была сбита с мысли словесным потоком.

— Ох, ты не представляешь, как я за тебя испугалась. Когда мы тебя нашли, ты была вся в крови, я боялась, что ты умрёшь. Хорошо, что мы с Алексом нашли тебя и доставили сюда. Алекс — хороший. А все остальные безразличные или злые, особенно те, кто это сделали. Как они могли так поступить? Скажи мне, почему все люди такие жестокие, ты ведь говорила о них совсем другое, — Бон-Бон явно нужно было выговориться.

— Что поделать, жестокость заразна. А всё что со мной произошло лишь моя вина. Не беспокойся, главное, что сейчас всё хорошо, — единорожка не могла поверить, что была когда-то такой же инфантильной.

Парень, растроганный её видом, опустился на колени и утешающе обнял жёлтую пони:

— Не все люди такие, честно. Я тебя познакомлю с другими брони, они тоже хорошие люди и ценят идеалы дружбы, тем более там много других пони, найдёшь себе подходящую компанию.

— Хорошо, — шморгнула носом Бон-Бон, уже понемногу успокаиваясь.

— Она провела лишь несколько дней в нашем мире и только свыкается с окружением, — тихо объяснил он Лире не размыкая объятий, на что она слабо кивнула. Сильно сказывалась усталость после регенеративных процессов.

— Ладно, Бонни, Лира устала, ей надо отдохнуть для того чтобы поправиться, — произнёс Алекс, собираясь вывести пони из палаты.

— Подожди, а что делать с меткой, она у меня сломана, — спросила единорожка.

— Это не проблема, её отремонтируют, настроят на синий цвет и внесут мои данные, это для твоей же безопасности. Когда освоишься, я дам тебе зелёную метку, если захочешь. А пока что, поспи, сон — лучшее лекарство. Если что, мы будем недалеко, — дверь закрылась и Лира осталась одна.

Для удобства перевернувшись на другой бок, пони не могла поверить своему счастью. Жизнь понемногу налаживалась.

«У меня теперь будет свой дом. У меня есть старая подруга, которая нуждается в моей поддержке, как никогда. А я впервые, наконец-то, чувствую себя настоящей и целостной…»

— Ох, поверь мне, златоглазка, ты ещё никогда настолько не ошибалась, — раздался невероятно знакомый бархатный голос.

Пони мгновенно растеряла всё своё желание уснуть, а её глаза расширились в безграничном удивлении.

— Десять…